Инспектор из Глазго (Наша Иможен)

Глава четвертая «СВЕТ» КАЛЛАНДЕРА

Глядя в окно своего кабинета, Копланд, суперинтендант Пертского графства, думал о том, кого послать в Калландер, чтобы расследовать убийство фармацевта, кандидата в Региональный Совет, как вдруг появился сержант Берт Джонсон. Джонсон должен был в ближайшее время идти на пенсию и исполнял у суперинтенданта роль доверенного лица. Суперинтендант слепо верил ему и ценил в нем прежде всего его умение здраво мыслить.

— Что-то случилось, Берт?

— Шеф, опять этот молодой инспектор…

— Мак-Хантли? Что еще он сотворил?

— Он изводит нас, шеф! Он вбил себе в голову, что должен в корне изменить методы нашей работы, научить новому способу классификации документов и лучшему использованию рабочего времени с целью существенного повышения эффективности труда. Короче говоря, он сеет на службе неразбериху!

— Ну и что, Берт?

— Надо во что бы то ни стало найти ему какое-нибудь занятие, которое удалило бы его от нас на некоторое время.

— Легко сказать, а вот как это сделать?! Хотя… Погодите! Берт, попробуйте забыть о вашей злости по отношению к Мак-Хантли и откровенно признайтесь мне, что вы думаете о нем с точки зрения профессионализма?

Прежде чем ответить на вопрос начальника, сержант долго чесал голову.

— Я считаю, что он хороший работник. Мне кажется, что он не просто с большим энтузиазмом относится к своему делу, но и любит его. Во всяком случае, очень трудно судить об этом, так как у него не было возможности полностью проявить себя.

— Я могу предоставить ему такую возможность.

— О чем вы?

— Я могу послать его в Калландер вести дело об убийстве Хьюга Рестона.

Лицо Джонсона прояснилось.

— Превосходная мысль, шеф! Не знаю, найдет ли он преступника, однако в одном я уверен: там он встретится с Имоджен Маккартри, и, я полагаю — по крайней мере, если она не слишком изменилась, — что мисс очень скоро удастся сбить с него спесь!

— Пришлите-ка мне Мак-Хантли, Берт.

— Сию минуту, шеф!

Через несколько минут после того, как вышел сержант, инспектор Мак-Хантли предстал перед Копландом.

Инспектор был, что называется, красивым молодым человеком. Высокий, широкоплечий, узкобедрый парень с золотисто-белыми волосами, Мак-Хантли — для девушек просто Дугал — был похож на викинга. По всей видимости, он был очень доволен собой. Это чувство удовлетворения исходило из того, что на конкурсе полицейских, организованном уголовно-следственным отделом города Глазго, он вошел в число победителей.

— Я полагаю, Мак-Хантли, вы знаете о том, что произошло в Калландере?

— Убийство фармацевта? Да, сэр. Я изучил дело и обнаружил там ошибку, совершенную местной полицией.

— Но, очевидно, вы не знаете того, что жертвой стал один из двух самых вероятных кандидатов на выборах в Региональный Совет. Это, конечно, ничего не меняет. Поюсь только, как бы не взбудоражились умы. Поезжайте туда и без убийцы не возвращайтесь.

— Положитесь на меня, сэр, я привезу вам убийцу.

— Я, естественно, не считаю необходимым рассказывать вам о том, как надо вести расследование…

— В этом нет необходимости, сэр. Благодаря образованию, которое я получил в Глазго, я разработал свой собственный метод и надеюсь, с вашего разрешения, сэр, испробовать его в этом деле.

— Желаю, чтобы он привел вас к успеху.

— Позвольте сказать вам, сэр, что я в этом не сомневаюсь.

— Вот еще что, инспектор. Два представителя полиции в Калландере отнюдь не орлы. Так что не очень рассчитывайте на их помощь в вашем деле.

— Я не думаю, что мне понадобится чья бы то ни было помощь, сэр.

Эндрю Копланд подождал, пока Мак-Хантли закроет за собой дверь, и разразился смехом, сотрясавшим его изнутри.

Совете. Может быть, Он на мере на лея предоставить ему место в собрании более высоком…»

Спели две церковные песни, попрощались с бренным телом, произнесли слова соболезнования родственникам усопшего и разошлись по домам. Стоявшие в воротах кладбища миссис Фрезер, миссис Шарп и миссис Плури, одетые в черное, напоминали трех ворон. Миссис Фрезер доверительно сообщила своим подругам:

— Узнают ли когда-нибудь, кто настоящий убийца? У меня такое чувство — может быть, я и ошибаюсь, — что полиция не проявляет особого рвения, чтобы его обнаружить.

Миссис Плури прошептала:

— Без всякого сомнения, это исчезновение превосходно устроено.

Миссис Шарп выдохнула:

— Вы хотите сказать, Фиона Рестон?!

— Возможно…

— Вы в самом деле считаете, что она способна убрать своего мужа?

— Этого я не знаю, но она могла попросить об этом одного из своих любовников.

Миссис Фрезер покачала головой.

— Дорогая моя Фиона уже не в том возрасте, чтобы вынашивать такие ужасные планы. Если хотите знать, что по этому поводу думаю я…

Две другие женщины пододвинулись поближе.

— …исходя из того, что убийство должно быть на руку убийце, я задаю себе вопрос: хотелось бы мне знать, кому это убийство на руку?

— Фионе? Наследнице?

— Возможно, однако есть и другой человек, которому существование Рестона очень даже мешало… в его честолюбивых замыслах.

— Доктор Элскотт?

— Вы полагаете, что он способен?..

— Еще как! — рявкнул громкий голос.

Три вдовушки подскочили от неожиданности и, обернувшись, поняли, что Элскотт слышал их разговор: его рот перекосила кривая усмешка. Не успели они прийти в себя от смущения, как доктор добавил:

— Миссис Фрезер, вы проницательны…

— Доктор Элскотт, уверяю вас, что…

— Да! Да! Вы совершенно верно догадались: это я убил Рестона.

Тройной вздох вырвался одновременно из груди всех трех вдовушек.

— Боже мой!

— Однако вы не знаете, каким образом я все это сделал. Я в него не стрелял. Когда его привезли ко мне в больницу, он был еще живой. Я вынул его мозг…

— Какой ужас!

— …он так мало пользовался им… он был такой маленький, не так ли?

Миссис Фрезер набросилась на него:

— Как вам не стыдно, мистер Элскотт, смеяться над умершим!

Две другие повторили, словно эхо:

— Как вам не стыдно!

И, ни слова не говоря, гордо подняв подбородки, они удалились, полные достоинства.

От Перта до Калландера не больше пятидесяти миль, поэтому инспектор Мак-Хантли шел не спеша, наслаждаясь солнечным утром. Ему была не знакома местность Калландера, а потому он был очарован, когда с вершины холма открылся симпатичный маленький городок, который, казалось, охранял рубежи Троссаха.

Дугал решил составить себе — инкогнито — представление о царившей в Калландере атмосфере прежде, чем примется за дело. Именно по этой причине он и остановился в гостинице «Черный лебедь» Джефферсона Мак-Пунтиша, расположенной прямо за городом.

Владельцу гостиницы Мак-Хантли представился журналистом, прибывшим узнать о деле об убийстве фармацевта. Это очень впечатлило Джефферсона и, когда его гость позавтракал, он поспешил подсесть к нему за стол и предложил выпить по стаканчику портвейна. Джефферсон выразил готовность — из наилучших побуждений — информировать псевдожурналиста об обстановке в Калландере и его жителях.

— Мистер Мак-Пунтиш, как вы думаете, смерть Рестона что-нибудь изменит в предвыборной кампании за членство в Региональном Совете?

— Она меняет все, мистер Мак-Хантли! В избрании Рестона не было ни малейших сомнений. А теперь борьба будет гораздо более напряженной, и нет никакой уверенности в том, что доктор Элскотт одержит победу, даже если сможет рассчитывать на помощь Имоджен Маккартри.

— Кто эта особа?

— Чертова баба! Она постоянно провоцирует скандалы в Калландере! Все местные пьяницы и драчуны стоят за нее горой, в то время как порядочные граждане хотели бы видеть ее у черта на куличках!

— Я полагаю, и вы тоже?

— Не буду скрывать, и я тоже.

— Я что-то не очень понимаю, почему, если эта женщина до такой степени будоражит спокойствие и порядок в городе, полиция не вмешивается?

— Потому что сержант Мак-Клостаг и констебль Сэм Тайлер — два идиота, которых эта чертова Маккартри или терроризирует, или подчиняет себе.

Полицейский считал, что мнение владельца «Черного лебедя» предвзято, что он сильно преувеличивает, а потому серьезному следователю нечего рассчитывать на подобные сведения.

К четырем часам дня Дугал покинул свою комнату и отправился в Калландер: познакомиться с городом.

Как раз в тот момент, когда он входил в городские стены, он заметил трех женщин зрелого возраста, сидевших на скамейке, занимая три ее четверти. Инспектор предположил, что эти три персоны, на вид такие благоразумные, такие конформистки, лучше введут его в курс дел Калландера, нежели это смог сделать раздраженный Мак-Пунтиш.

Полицейский очень вежливо поприветствовал дам и попросил разрешения присесть рядом с ними, чтобы немного отдохнуть. Они великодушно согласились. Было очевидно, что женщины умирают от любопытства, насколько Дугал мог судить по взглядам, которые они украдкой бросали на него. В конце концов одна из дам, не в силах сдержаться, жеманно произнесла:

— Извините меня, пожалуйста, сэр… Вы, случайно, не сын Джана Клэдиша, вернувшийся из длительной поездки по Европе?

— Нет, меня зовут Дугал Мак-Хантли. Я нахожусь в городе Калландере в качестве журналиста, чтобы следить за ходом расследования дела об убийстве фармацевта Хьюга Рестона.

Дама испустила легкий крик ужаса.

— Очень страшная история, мистер Мак-Хантли. Позвольте мне представиться. Меня зовут миссис Плури, а это мои подруги, миссис Фрезер и миссис Шарп.

Было произнесено много взаимно вежливых слов, все были очень рады, как уверяли, знакомству. Дугал немедленно пошел в наступление.

— Мадам, как вы считаете, не повлияет ли смерть мистера Рестона на ход выборов в Региональный Совет?

Женщины в один голос заявили, что положение совершенно изменилось. Покойный Рестон был, бесспорно, уверен в своем успехе. У доктора Элскотта, его соперника, не было ни малейшего шанса на успех. Коварно расчетливый инспектор прошептал:

— Мне говорили, что доктору очень помогла в его предвыборной кампании некая Маккартри?

— А! Эта! — покраснела миссис Плури.

— А! Эта! — вздрогнула миссис Фрезер.

— А! Эта! — рявкнула миссис Шарп.

С легкой руки Мак-Хантли поднялся хор из трех голосов, предавший анафеме Имоджен Маккартри, которую называли всеми возможными именами и обвиняли во всех грехах. Хор остановился на тройном желании узнать, действительно ли эта отвратительная рыжеволосая женщина причастна каким-то образом к убийству фармацевта, с единственной целью: увидеть, как она покидает Калландер навсегда.

Инспектор оставил побагровевших от злости женщин, размышляя над тем, что люди в Перте слишком плохо информированы, и настало время ему вмешаться.

Немного погуляв по Калландеру, который ему очень понравился, Дугал зашел в «Хайлендер» выпить стаканчик чего-нибудь. Хозяину Теду Булитту он снова повторил басню о журналисте-расследователе, и тот воскликнул:

— Если вы и в самом деле хотите найти убийцу Рестона, обратитесь к мисс Маккартри.

— Почему?

— Потому что наша Имоджен умнее, чем все полицейские Шотландии, и если она захочет схватить преступника, можете быть уверены, он от нее не скроется.

И хозяин «Хайлендера», вдаваясь в подробности, стал безудержно восхвалять шотландку, удостоив ее вечной жизни чуть ли не рядом с Марией Стюарт, и считая ее идущей чуть ли не теми же стопами.

Мак-Хантли понял, что он, сам того не подозревая, оказался в лагере врагов хозяина своей гостиницы и трех встретившихся ему по дороге дам.

Свою речь Тед Булитт закончил утверждением, в которое слушатель его не очень поверил.

— И поверьте мне, сэр, если я скажу, что говорю вам все это абсолютно непредвзято.

Пока Тед произносил речи, Дугал заметил ничем не примечательную женщину невысокого роста, похожую на побитую собачонку, которая входила и выходила, хлопая дверью, ведущей, как решил полицейский, в кухню. До сих пор она не вымолвила ни слова, даже глаз не подняла, но когда Булитт стал утверждать, что он беспристрастен, женщина вся напряглась, как скорпион, которому нечаянно наступили на хвост.

— Вам должно быть стыдно, Тед. Лжете незнакомому человеку в присутствии вашей законной супруги! Это благодаря таким же, как вы, типам Имоджен считает, что ей все позволено! Вам известно так же хорошо, как и мне, что эта коза с рыжей шевелюрой — позор Калландера!

На минуту хозяин так и застыл с открытым ртом: он никак не ожидал подобной атаки: но, несмотря на все ожидания, не поднял на жену руки, удовлетворившись лишь тем, что презрительно изрек:

— Мне жаль вас, Маргарет, и я не сержусь на вас, потому что вы не виноваты.

Прочитав выведенное красными буквами на стекле имя, Дугал узнал, что мясника, владельца магазина, зовут Лидбурн. Полицейский вошел в магазин и увидел крепко сложенного человека, завитые и напомаженные волосы которого колечками свисали с обеих сторон лба, придавая немного сатанинский вид лицу, казалось, вырезанному из филейной части. Усы скрывали вялые губы, а закатанные рукава полотняной рубашки — мускулистые руки, усыпанные веснушками и поросшие мягким золотистым пушком.

Мясник уставился на полицейского тупым взглядом.

— Что вы хотите?

— Я — журналист.

— Ну и что?

— Я произвожу расследование убийства мистера Рестона.

— Ну и что?

— Я знаю, что вы были на месте преступления как раз тогда, когда оно произошло.

— Ну и что?

— Вы не хотите поделиться вашими впечатлениями?

— Нет.

— А мисс Маккартри вам…

— Нет.

Кит, уже разделавший на куски полтуши, снова принялся за работу. Дугал настаивал:

— Но вы ее знаете?

— Да.

— Не могли бы вы дать мне ее адрес?

— Нет.

— Но…

Лидбурн положил нож и дал своему посетителю от ворот поворот:

— Знаю я адрес этой рыжеволосой шлюхи, но вам его не дам! А знаете, почему я вам его не дам? Потому что не хочу связываться с этим бесноватым созданием! А теперь позвольте мне продолжить работу.

Мак-Хантли решил, что настаивать бесполезно.

Выходя из магазина, инспектор увидел седоволосого мужчину, державшего в руке портфеле-чемодано-сумку — необходимую принадлежность всех англо-саксонских врачей, — который собирался сесть в стоявшую у тротуара машину.

— Доктор Элскотт?

— Я — доктор Элскотт.

— Я — журналист. Мне только что сообщили о смерти Хьюга Рестона.

— Ну и дай ему Бог!

— Вы отделались от серьезного противника — претендента в Региональный Совет?

— Да будет вам известно, молодой человек, что у Рестона не было ни малейшего шанса победить меня, во-первых, потому, что он был дураком, во-вторых, потому, что у него был отвратительный характер — наверное, благодаря больной печени, — а в-третьих, потому, что он был самым известным рогоносцем в графстве.

— У вас есть на подозрении кто-нибудь, он или она, кто мог в него стрелять?

— Нет, что вы.

— Вы не знаете, кто ненавидел Хьюга Рестона до такой степени, что желал его смерти?

— Знаю. Я. Только должен огорчить вас: я не убивал этого дурака.

— Я слышал, что в деле могла быть замешана некая Маккартри?

Выражение лица доктора изменилось: язвительная любезность уступила место едва сдерживаемому гневу.

— Молодой человек, люди, осмелившиеся нашептать вам эту гнусную клевету, — всего-навсего презренные мокрицы. Наша Имоджен — одна из самых благородных натур, которые мне довелось повстречать на жизненном пути. Энергичная женщина, неутомимая, преданная. На счету нашей Имоджен столько побед, что от зависти побледнели бы все кретины и недоразвитые, в избытке имеющиеся в Калландере. Признаюсь, мне понадобилось некоторое время, чтобы понять широту души нашей Имоджен, и что сначала мы нападали друг на друга, но теперь я прекрасно понимаю ее и преклоняюсь перед этим достойным уважения человеком. До свидания, молодой человек, приятно было с вами познакомиться.

Поднявшись вверх по главной улице, Дугал дошел до церкви, и ему в голову пришла мысль поговорить с пастором, который должен был рассуждать более здраво, нежели население Калландера.

В ответ на его звонок дверь отворила скромная женщина, одетая очень строго и, на взгляд Мак-Хантли, в совершенстве отвечающая требованиям стандартной модели пасторской супруги, которым сразу приписывают все самые немыслимые добродетели. Есть добродетели, которые защищать тем легче; рассуждал полицейский, что никто и не думает на них нападать.

Инспектор сказал, что хочет поговорить с преподобным отцом Реджинальдом Хакарсоном, имя и фамилию которого он прочел на медной табличке на входе в дом священника.

— Пожалуйста, следуйте за мной, муж примет вас через минуту.

Она провела его в комнату, обставленную с величайшей скромностью. Прежде чем выйти из комнаты, миссис Хакарсон едва слышным голосом спросила:

— Как вас представить?

— Дугал Мак-Хантли, журналист из Перта.

Едва заметно кивнув, она бесшумно вышла, словно благочестивая тень, скорее коснувшаяся земли, нежели жившая на ней в ожидании вечной жизни.

Со своей длинной, узкой лошадиной головой и маленькими, близко поставленными глазами, преподобный отец сразу. произвел очень плохое впечатление на полицейского, который подумал: нетерпим и глуп. Узнав цель визита посетителя, касавшуюся убийства фармацевта, Хакарсон сказал:

— Боюсь, что вы постучали не в ту дверь, мистер Мак-Хантли. Сердце мое исходит кровью при мысли, что преступная рука унесла из жизни прекрасного человека, каким был Хьюг Рестон. И я желаю только одного: чтобы в ожидании Небесного суда людская справедливость как можно скорее наказала презренного убийцу за его преступное злодеяние.

— Смерть мистера Рестона расчистила место для амбиций доктора Элскотта, я имею в виду выборы в Региональный Совет?

— Увы!

— Преподобный отец, что вы думаете об этом докторе?

— Я стараюсь испытывать одинаково добрые чувства ко всем членам паствы, доверенным мне Господом, однако доктор Элскотт не входит в их число, поэтому я не вижу, что может помешать мне сказать вам то, что я о нем думаю. Брат наш Элскотт уже давно идет дорогой, ведущей к погибели. Он остается глух к зову Господа и дерзко продолжает пребывать в безразличии, что является ужасным примером с точки зрения социальной позиции. Поэтому все благочестивые души прихода молят Бога, чтобы нечестивец потерпел полнейшее поражение на ближайших выборах. Его поражение станет победой Всевышнего!

— Доверие, которое вы, преподобный отец, оказали мне, побуждает меня спросить вас еще и о том, что вы думаете об одной женщине, про которую мне все уши прожужжали с тех пор, как я появился в Калландере: о мисс Маккартри?

— Это, мистер Мак-Хантли, частая наша гостья, но является сюда так, словно это она приглашает Всевышнего на свидание и не потерпит ни минуты опоздания с Его стороны. Подверженная чрезмерному национализму, мисс Маккартри сердита на Господа за то, что он не шотландец.

— Мне сказали, что она поддерживает кандидатуру доктора Элскотта.

— Свой своего ищет.

Бакалейщик, стоявший в дверях и дышавший свежим воздухом, произвел приятное впечатление на полицейского, зашедшего в магазин. Человек только немного посторонился, чтобы его пропустить, но не проявил ни малейшего желания поинтересоваться, что ему надо. Дугал собрался было обратиться к нему с вопросом, как вдруг из комнаты в глубине магазина выскочила женщина — живое создание, ни некрасивое, ни хорошенькое, — которая, казалось, была во власти сильного раздражения. Вместо того, чтобы спросить Мак-Хантли, что он желает, она набросилась на бакалейщика, стоявшего, засунув руки в карманы передника, и, казалось, совершенно безразличного к своим клиентам.

— Уильям Мак-Грю, решитесь вы, наконец, или нет, взяться за работу? Можно подумать, что вы встаете с постели только затем, чтобы выждать, когда откроется «Хайлендер», и выпить там с друзьями, такими же испорченными, как и вы!

Мак-Грю даже не удосужился повернуть голову, и супруга бросила ему:

— Бог покарает вас, Уильям Мак-Грю!

— Он уже сделал это, Элизабет, когда свел меня с вами. Я думаю, что таким образом Он хотел заставить меня расплатиться за грехи многих поколений Мак-Грю. Вот, если хотите, мое мнение.

— Грубиян! Скажете вы мне, наконец, что вы тут ждете, переваливаясь с боку на бок, будто огромный медведь?

— Чтоб вы сдохли, Элизабет! Я жду тот благословенный час, когда не услышу больше ваш визгливый голос, разражающийся бранью. У вас будут прекрасные похороны, Элизабет. Клянусь вам, я не поскуплюсь на расходы, так буду счастлив, что отделался от вас навсегда.

— Мажет быть, вы подумываете о том, как бы ускорить приближение этого момента?

— Элизабет, вы не должны толкать меня на это.

Миссис Мак-Грю повернулась к Дугалу.

— Вы когда-нибудь слышали что-либо подобное? Муж желает смерти своей жене, да еще в присутствии постороннего.

Мак-Хантли попытался уладить дело,

— Конечно… Если бы он и в самом деле думал так, как говорит, то позаботился бы о том, чтобы не выдавать свои намерения перед свидетелем.

— Ах! Сразу видно, что вы не знаете Уильяма Мак-Грю, самого ленивого человека в Пертском графстве, самого плохого супруга в округе!

Внезапно она изменила тон, чтобы сообщить:

— Должна признать, что он не всегда был таким, а только с тех времен, когда появилось это создание, называющее себя женщиной…

Мак-Грю невозмутимо заметил с порога:

— Осторожно, Элизабет! Вы снова собираетесь плохо отзываться о нашей Имоджен, а вы знаете, что я вам это делать запретил.

Не обращая совершенно никакого внимания на это предупреждение, Элизабет закричала:

— Нет, вы только послушайте его! Наша Имоджен! Не позор ли это! Воля ваша, Мак-Грю, предпочесть эту рыжую кобылу мне, однако вы не можете помешать мне сказать этому господину, что я думаю об этой бесстыжей, этой разрушительнице очага, этой пьянчужке, этой…

Быстрым и уверенным движением руки — Дугал никогда бы не поверил, что тот на такое способен, — бакалейщик, проворно развернувшись, швырнул в лицо жены переспевший помидор, который там и лопнул. Воспользовавшись временным замешательством, причиной которого стало непредвиденное нападение, Мак-Грю бросился к своей супруге, дал ей пару крепких пощечин и отвел в комнату в глубине магазина, не обращая внимания на ее крик. Вернувшись, бакалейщик поинтересовался:

— А кроме этого, сэр, что желаете?..

— Журналист, расследую дело об убийстве Хьюга Рестона, меня интересуют самые видные люди вашего города. Вот мисс Маккартри…

Мак-Грю, казалось, на несколько минут сильно призадумался, затем сказал свое мнение:

— Наша Имоджен — это что-то.

По всей видимости, Дугал имел дело не с болтуном.

— Не могли бы вы рассказать о ней побольше?

Его собеседник тряхнул головой:

— Говорю вам, это что-то!

Ветеринар Дермот Гленроутс прогуливался, держа за руку свою супругу, когда им повстречался незнакомец. Незнакомцем этим был Мак-Хантли. Они улыбиулись ему, будто пожелав «добро пожаловать» в город, принадлежавший им. Увидев эти две улыбки, полицейский решил поздороваться с парочкой, которая в свою очередь поздоровалась с ним — пролог, необходимый для того, чтобы перейти к делу.

Дугал назвал свою профессию — журналист, имя и фамилию и рассказал о цели своего приезда в Калландер. Миссис Гленроутс сразу залилась слезами.

— Хьюг был одним из наших старейших друзей.

— Я крестный отец его племянницы, — уточнил Дермот задрожавшим от волнения голосом и добавил, — пойдемте к нам домой, мистер Мак-Хантли, там разговаривать лучше, чем на улице.

В богато обставленной гостиной Гленроутсов Дермот рассказал о событиях, предшествовавших смерти Рестона, и сообщил, что полиция, вероятно, слишком поторопилась, схватив Ангуса Камбрэ. Дугал предпочел не спорить о степени виновности молодого человека, а узнать у мистера Глен-роутса, что тот думает о жителях Калландера. Не успел инспектор закончить формулировку вопроса, как эта пышущая здоровьем дама пустилась безудержно восхвалять мужское и женское население города. Если верить ее словам, и одни и другие обладали всеми добродетелями, дети ревностно — заботились о том, чтобы заслужить честь быть гордостью своих родителей, жены были верными, мужья — примерными, и все это благодаря труду преподобного отца Хакарсона и помощи, оказываемой ему Приходским Советом, который мистер Гленроутс имеет честь возглавлять, с одобрения его сограждан.

Только исполнив эту хвалебную песнь в честь жителей Калландера, супруга ветеринара перешла на изменников.

— Разумеется, — вздохнула она, — как в любом человеческом коллективе, и у нас есть свои паршивые овцы…

Муж остановил ее движением руки.

— Я знаю, как вы страдаете из-за такого положения вещей, дорогая моя, но успокаивайте себя тем, что если и повелел Господь так, чтобы были среди белых овец овцы черные, так затем лишь, чтобы белизну одних было легче заметить на чёрном фоне других.

— Аминь! И тем не менее, Дермот, — вам это хорошо известно — если бы эта ужасная женщина не появилась у нас и не навела здесь беспорядок, мы, может быть, смогли бы привести в лоно нашей церкви некоторых, пьяниц, которые — увы! — еще встречаются в каждом населенном пункте,

Дугал сделал вид, что удивлен.

— Что же это за женщина, которая так вас огорчает?

В ответ он услышал дуэт агрессивных реплик,

— Старая дева, вспыльчивая, мстительная, склонная к алкоголизму и к тому же ярая националистка!

— Представьте себе, она отказалась признать нашу Королеву свою сюзереном!

— Не может быть!

— Да! Она придерживается мнения, что наша Королева — всего-навсего узурпатор!

— Невероятно!

— Она замешана в разных темных историях: преступлениях, пропажах, шпионаже!

— Она хлещет виски!

Покинув Гленроутсов, Дугал признался себе, что враги Имоджен были более красноречивыми, чем ее сторонники. Чтобы убедиться в верности своего мнения, он отправился в мэрию.

Мэр Нэд Биллингс совершенно не знал, как следует принимать незнакомых людей, поэтому инспектор очутился в его кабинете раньше, чем тот успел решить, примет он или нет непрошеного посетителя, настойчиво добивающегося встречи.

Нэд был высоким, еще молодым мужчиной, которого, в общем-то, любили. Он мог сказать все начистоту, что заставляло хмуриться важных персон, но вызывало симпатию большинства. Кроме того, Биллингс не скрывал своей любви к местному виски.

— Я не помешаю вам, господин мэр?

— Вам не кажется, что уже поздновато об этом спрашивать, но раз уж вы вошли, садитесь и говорите, что вы хотите от меня услышать?

Мак-Хантли сообщил мэру, кто он на самом деле и почему представлялся жителям Калландера журналистом. А теперь он хочет услышать, что думает о своих подчиненных мэр.

— Они не лучше и не хуже остальных, проживающих в нашей стране. Есть среди них богатые, не такие уж и эгоисты, и не слишком озлобленные бедные. По воскресеньям они ходят в церковь, по субботам напиваются и иногда дерутся, согласно доброй старой традиции, а в остальные дни недели работают.

— Когда я разговаривал с людьми, все постоянно упоминали имя одного человека, одни — восхваляя, другие — проклиная. Я имею в виду мисс Маккартри.

В комнате раздался смех. Это заливался мэр.

— Наша Имоджен!.. Известно ли вам, что с тех пор, как она вернулась, Каллаздер помолодел? Она взвалила на себя нелегкую задачу внести оживление в нашу однообразную жизнь! Наша Имоджен — это просто чудо! Вы должны с ней встретиться, я уверен, что она вас заинтересует. Такую женщину, как она, вам не часто приходилось встречать. Ваши сослуживцы ее прекрасно знают. Они не рассказывали вам о ней?

— Нет.

— Они, без всякого сомнения, решили устроить вам сюрприз.

— Ваши слова, господин мэр, вызывают во мне горячее желание как можно скорее познакомиться с мисс Маккартри. Вы не скажете, где она живет?

— Недалеко за городом. Если идти в сторону Доуна, то дойдете до заправочной станции и гаража. Владелец — Юэн Стоу. Это парень тоже ничего. Он довольно долго жил не здесь, а три года назад появился. Дом нашей Имоджен находится в пятистах ярдах от гаража, он стоит на холме. Стоу вам покажет.

Дом Имоджен понравился Дугалу с первого взгляда. Невысокая белая стена с решеткой, переплетенной вьющимися растениями, ухоженный сад и в глубине его симпатичный дом, построенный в традиционном стиле…

Мак-Хантли, настроенный как нельзя лучше, потянул за цепочку, приведя в действие звонок с каким-то надтреснутым тембром.

Ворота незнакомцу с трудом отворила подошедшая старуха.

— Вы… вы не мисс Маккартри?

— Я ее гувернантка.

— Могу я увидеть хозяйку?

— Это невозможно.

— Ее нет?

— Нет, она дома, но вы, наверное, не знаете, что сегодня как раз годовщина, а в этот день она не принимает. Приходите завтра.

На главной улице инспектор встретил типа, одетого в форму полицейского, на которой была небольшая краснобелая нашивка, свидетельствующая о принадлежности его к шотландской полиции. На первый взгляд, если пришлось бы судить по тому, как констебль здоровается с прохожими, что им желает, как дружески похлопывает, инспектор был бы уверен, что к представителям порядка в Калландере относятся неплохо. Дугала это обрадовало. Он подошел к полицейскому, чтобы спросить, как пройти к участку. Тот вежливо рассказал ему, добавив:

— Надеюсь, сэр, вы не понесли никакого ущерба в нашем городе?

Мак-Хантли успокоил славного малого, сказав ему, кто он и что привело его в Калландер. Собеседник Дугала — он сообщил, что зовут его Сэмюэл Тайлер, — заверил, что Калландер — спокойный городишко, что ничего особенного в нем не происходи! а жители его, время от времени проводящие ночь в тюремной камере, попадают туда либо из-за неумеренного употребления спиртных напитков, либо из-за чрезмерной обидчивости, толкающей выяснять отношения или отстаивать своё мнение с помощью кулаков.

Инспектор спокойно заметил:

— Тем не менее, в вашем таком спокойном городке недавно было совершено убийство. Не забыли ли вы об этом?

— Конечно, но забыл, сэр, однако я… Я не могу в ото поверить.

— Как идет расследование?

— Топчется на месте, сэр. Впрочем, сержант Мак-Клостаг введет вас в курс дела лучше, чем я.

— Мне кажется, людям не очень нравится то, что полиция медлит. Да, и еще я отметил, что в своих жалобах они постоянно упоминают имя одного человека.

— Мисс Маккартри, наверное?

— Действительно, это имя.

— В таком случае, инспектор, я посоветую вам, если вы позволите, не слишком прислушиваться к сплетням и одних, и других. Естественно, наша Имоджен — я знаю ее с самого детства — не та женщина, о которой можно было бы сказать, что у нее спокойный характер. Кроме всего прочего, она говорит вслух то, что думает, а это не всем нравится. Доброе сердце и скверный характер. Не знаю, поняли ли вы, что я хотел сказать?

— Кажется, понял.

— Я — полицейский, и не могу не помнить, как много раз она помогала нам в трудных обстоятельствах, да еще с таким усердием.

Мак-Хантли еле удержался, чтобы не пожать плечами: он не хотел обидеть этого человека, который показался ему таким порядочным; в то же время инспектор считал, что глупо и неуместно полицейскому говорить о вымышленных подвигах старой девы, главным достоинством которой было, по всей видимости, умение громко говорить.

Своей элегантной чистотой полицейский участок производил хорошее впечатление на посетителя. Дугал вошёл и, никого не увидев, толкнул одну дверь, затем другую и попал в кабинет; где, сидя в кресле, дремал плечистый гигант. Шум разбудил его:

— Вы кто? По какому праву?..

Инспектор представился. Мак-Клостаг заволновался, бросился застегивать пуговицы мундира, провел рукой по волосам и бороде, затем спросил:

— Что вы хотите узнать, сэр?

— Ничего.

— Как?..

— Я знаю столько же, сколько известно вам. Мне хотелось бы услышать, что вы думаете о моральном здоровье жителей вашего города, о состоянии которого, если верить полученной мною информации, вы обязаны заботиться, вы и ваш заместитель Сэмюэл Тайлер.

Мак- Клостаг бросил на инспектора подозрительный взгляд.

— Вы уже видели Тайлера?

— На улице. Мне показалось, что он славный малый.

— Если…

— Что?

— Заметьте, что Сэм и в самом деле славный малый, только он честолюбив.

— А разве это плохо?

— Теоретически, конечно, не плохо, но вот на практике, можно сказать, ненормально, особенно, если знаешь, что на твое место метят. Вот почему, если констебль позволил себе сделать в мой адрес какие-нибудь критические замечания…

— Успокойтесь, речь о вас не шла…

— Другой недостаток Сэма — это его слабость к некоторым жителям Каландера, которые, к сожалению, не являются самыми уважаемыми.

Инспектор спросил:

— И в частности, я полагаю, к мисс Имоджен Маккартри?

Дугал Мак-Хантли никогда не мог предположить, что, произнеся имя шотландки, вызовет подобную реакцию. Во-первых, сержант Мак-Клостаг совершенно обалдел, взгляд его опустел, рот приоткрылся, его словно ударили между глаз чем-то тяжелым. Во-вторых, из него вырвался какой-то глухой жалобный звук, напомнивший Дугалу сигнальный рожок потерявшихся в тумане кораблей. Сержант встал. Его взгляд внезапно стал экстатическим. Он поднял палец — пророческий, как у обвинителя — к небесам, и торжественно произнес:

— Мистер Мак-Хантли, к моему великому огорчению, я вынужден произносить богохульные речи, однако обязан сказать вам следующее: Шотландия не может быть страной, благословенной Господом, как полагают ее жители, потому что в ней рождаются такие создания, как Имоджен Маккартри!

— Вам не кажется, сержант, что вы слегка преувеличиваете?

Мак-Клостаг бросил на молодого человека взгляд умирающего, которому говорят, что он прекрасно себя чувствует и что его ждут на праздничный рождественский ужин, и вздохнул:

— Если бы вы знали…

— Конечно, сержант, ведь я ничего не знаю, поэтому и не могу высказать свое мнение.

Арчибальд разочарованно улыбнулся, как улыбаются те, кто подвергается самым несправедливым в мире нападкам.

— Зачем… У вас знают эту ужасную женщину и покровительствуют ей.

— Почему?

— Потому что она уроженка здешних мест, в то время как меня угораздило родиться в Бордере!

— Я не понимаю!

— На меня все смотрят, как на чужака, нежелательного элемента, представителя слаборазвитой народности!

— А что же англичане?..

— Англичане? Их и знать не хотят.

Дугал не знал, что сказать. Мак-Клостаг продолжал:

— Все население, за исключением этой ведьмы с рыжими волосами, спокойное, честное и трудолюбивое.

— Вас уважают?

— Еще как! Впрочем, я бы не потерпел, если бы было иначе! Однако должен вам признаться, что в городе меня скорее любят, чем упрекают за то, что я родился не в их краях. Особенно уважают меня зажиточные граждане, да и простой народ видит во мне славного малого, стоящего на страже справедливости. Добавлю еще, что поведение мое, всегда полное достоинства, вызывает уважение, если не дружеские чувства.

— Если я правильно понял, вы пользуетесь, по-человечески, ре очень большим уважением со стороны некоторых граждан по причинам от вас не зависящим, в то время как с профессиональной точки зрения вы всегда единодушны.

— Полагаю, сэр, что вы как нельзя лучше резюмировали положение вещей.

В это время дверь кабинета, в котором беседовали мужчины, резко открылась, и в комнату влетела женщина.

— Арчи! Начнете вы работать или нет? Вместо того, чтобы заняться поисками убийцы Рестона, вы, лентяй, предпочитаете продолжать сеять подозрения против Ангуса Камбрэ! Предупреждаю вас в последний раз, Арчи: если вы не сдвинетесь с места, придется мне самой взяться за дело!

Мак-Клостаг закрыл дрожащей рукой осунувшееся лицо и сказал Дугалу, заикаясь:

— Это… это она…

Мак-Хантли стал с жадностью рассматривать Имоджен Маккартри, высокую женщину с ярко-рыжыми волосами, худым лицом, в шотландской юбке, в туфлях на плоской подошве, размера, должно быть, едва ли не сорок третьего, в шляпе типа «панама» с бантом и пером.

— Арчи, вы больны или что?

Инспектор решил прийти на помощь сержанту.

— Мисс Маккартри, позвольте мне…

В ответ раздалось очень сухое «не время!» и Дугал вернулся на свое место, в то время как Имоджен, опершись двумя руками в стол, наклонилась к Мак-Клостагу, с любопытством взглянула на него, принюхалась и, резко выпрямившись, повернулась к Дугалу.

— Какая мерзость!

Выразив таким образом свое мнение, Имоджен покинула полицейский участок так же решительно, как и вошла.

После ее ухода в кабинете долго царило молчание, конец которому положил Мак-Хантли, заметив:

— Мне кажется, сержант, что вы не такой уважаемый человек, как полагаете.

Мак-Клостаг дрожащим голосом спросил:

— Сэр, ваш отец еще жив?

— Да, а что?

— Позвольте мне, воззвав к нему, сэр, умолять вас использовать все ваше влияние, чтобы меня назначили в какое-нибудь другое место.

Он встал из своего кресла и сел поближе к Дугалу.

— Во имя простого милосердия, сэр, заклинаю вас, отправьте меня куда-угодно, лишь бы не оставаться здесь! Я больше не могу! Понимаете, сэр? Я больше не могу! Я иду прямо в сумасшедший дом, и если бы не виски, поддерживающее меня, я уже был бы среди душевнобольных!