Интриганы

Глава 5

Утром, спустившись к причалам, я обнаружил, что пропустил все самое интересное. Честно говоря, именно на это я и надеялся, не торопясь упаковывая вещи и завтракая. Правильно рассчитав, что с рассветом в спокойном море что-нибудь может найтись, я предпочел не присутствовать при этом.

Так и случилось. Ранний рыболов, выходя из бухты, заметил какой-то предмет, выброшенный на одну из прибрежных скал. Он срочно вернулся и сообщил о мертвеце. Полиция достала тело, отправила его в Гуайямас и как следует допросила рыболова. Одетый в хаки офицер ждал меня, чтобы поговорить.

Я еще раз рассказал, где нашел лодку и как сделал все, чтобы найти ее хозяина, несмотря на паршивые погодные условия. Меня поблагодарили за хлопоты и разрешили заниматься своим делом. Я подъехал к своему прицепу, припаркованному на ближней стоянке, прицепил к универсалу и спустил по аппарели в воду. Затем подогнал туда лодку. С помощью двух типов, крутившихся у пристани и получивших по доллару за труды, я в конце концов погрузил ее на прицеп. Главное затруднение состояло в том, что сложной формы днище своего аппарата — сплошная головоломка желобков, ребер и тому подобных штук — долго не хотело садиться на разные валики и кронштейны прицепа.

Все закрепив, я подогнал машину к ближайшему рукаву с пресной водой. Смывая соль с двигателя, я увидел идущую со стороны стоянки прицепов Марту Борден. Одета она была точно так же, как вчера вечером, но босиком. По-видимому, поношенные тапочки в гостинице Посада Сан Карлос были простой данью формальностям. Она несла набитый до отказа рюкзак и пару больших японских биноклей — я определил это по картонным с виду футлярам. У японцев нет проблем с оптикой, но еще многому надо научиться в отношении кожи.

Вместо приветствия я сказал:

— Что ж, его нашли почти там, где ты и предполагала. Видимо, течение оказалось немного медленнее, вот и все.

Она взглянула на меня, облизнув некрашеные губы.

— Мертвым?

— Очень.

— И это вас совершенно не беспокоит?

— Конечно, беспокоит. Меня охватывает дрожь всякий раз, когда я думаю, что это мог быть я.

— Черт вас возьми, — ее глаза сверкнули. — Куда положить эти шмотки?

— Ты едешь со мной?

— Вы же знаете, что да.

Я подумал, что мог бы не спрашивать.

— Брось свое хозяйство на заднее сиденье. Потом, если хочешь помочь, можешь залезть в лодку, взять шланг и слегка все помыть, особенно металлическую отделку, чтобы не заржавела. Я собирался кого-нибудь нанять, но время уже позднее, и лучше не будем терять его. Губку найдешь наверху. Мне надо пойти в офис и оплатить счет.

Через двадцать минут мы отъехали, получив официальное благословение леди из морского клуба и полиции. Мощеная дорога шла несколько миль вдоль побережья до перекрестка, где правый поворот привел бы нас в Гуайямас и поселки на юге. Я повернул налево — в сторону Гермосилло, Ногалеса и границы США.

От Гуайямаса до Гермосилло не особенно далеко — как от Гермосилло до Ногалеса. Когда мы набрали скорость, проезжая по необитаемой, полупустынной местности, девушка согнулась, подтянула брюки и осторожно расправила кофточку на своей нестесненной груди: она порядком промокла, пока мыла лодку. Но меня это не очень беспокоило — при такой погоде скоро обсохнет. Тем более что на ней не было чистых брюк, отглаженной до хруста блузки и дорогой, аккуратно уложенной прически, о которых стоило волноваться. Полагаю, избавиться от таких забот в каком-то смысле было облегчением.

— Кондиционер не слишком дует? — вежливо осведомился я.

— Нет, нормально, — ответила Марта и, поколебавшись, добавила: — Знаете, у меня есть для вас список.

— Так я и думал. Где он?

— Я его запомнила. Мак не хотел, чтобы у меня были с собой бумаги. Поэтому я и поехала с вами.

— Когда я смогу считать информацию?

— Первое имя я могу сказать вам сейчас. Есть женщина, которую зовут Лорна. Она временно живет на ранчо, якобы для отдыха между заданиями. На самом деле она ждет сообщения от вас.

— И что я должен сделать с этой леди?

— Я не знаю, — ответила Марта. — Это будет зависеть от результатов разговора с Вашингтоном. Я состроил гримасу.

— Бог мой, какие же мы загадочные! Лорна! Она крутая, я слышал. Не подчиняется ни одному мужчине. Кроме Мака.

— А почему она должна это делать? Почему женщина должна работать только под контролем мужчины, даже если она не хуже мужчины?

— Этот аргумент не нов. Но, как я понимаю, есть и другие.

Марта испепелила меня взглядом.

— Смешно!

Я усмехнулся.

— Вот ты сидишь тут в брюках, с мужской прической и поешь о бедных угнетенных женщинах. Как ты думаешь, что случилось бы со мной, начни я шататься по округе в женской юбке и волосами до спины? Что б случилось с любым мужчиной, который бы попытался сделать это? Ты прекрасно знаешь, что он не успел бы и глазом моргнуть, как его забрали бы как извращенца-трансвестита. Мы, бедные мужчины, не можем позволить волосам отрасти хоть немного, чтобы половина полицейских страны тут же не стала покушаться на наши головы, а вы, женщины, можете в любую минуту остричь их как пожелаете, и никто бровью не поведет. Так какой пол, ты говоришь, подвергается дискриминации? — Девушка бросила на меня еще один испепеляющий взгляд, явно не поняв всей весомости моих доводов. Что ж, возможно, это были не самые сильные аргументы. Я спросил: — Каково настоящее имя Лорны?

— Не знаю, настоящее ли это имя, но она называет себя Хелен Холт.

— Судя по ее репутации, нам не придется называть ее для краткости Нелли, — сказал я с кислой миной. — Как она выглядит?

— Примерно моего роста, пять футов восемь дюймов, но худее. Она считается довольно красивой, если кому-то нравятся худые и костлявые. Каштановые волосы, зеленоватые глаза. — Марта искоса взглянула на меня. — Вы действительно не знаете? Или снова проверяете меня?

— Да нет, — улыбка помимо воли появилась на моем лице. — Обычно нас держат как можно дальше друг от друга и как можно меньше информируют. Таким образом, никто никого не обманывает.

Я быстро, насколько позволяла узкая дорога, гнал свою упряжку в северном направлении. Требовалась определенная сноровка, чтобы разъезжаться или обгонять большие мексиканские грузовики, крещенные в основном в местной манере. Один водитель, не чуждый литературы, назвал свой большой дизельный трактор “Моби Дик”, другой, возможно, после сердечной травмы, нарисовал вдоль своего массивного бампера “Прощай, любовь”. Пообедать мы остановились в Гермосилло и достигли границы сразу после полудня.

Здесь мы застряли, ибо доброжелательные ребята с таможни приветствовали нас тщательным обыском машины и прицепа. Они даже привели собаку и подняли ее (восемьдесят фунтов!) в лодку, чтобы она вынюхала то, что они не смогли высмотреть. Но это им ничего не дало. Собака никак не хотела понять особой важности своей миссии и явно предпочла бы поспать на солнышке или погоняться за кроликами. Да, у собак много здравого смысла.

Когда нас наконец пропустили, я посмотрел на часы. Было чуть больше половины четвертого. Я пропустил три телефона-автомата и остановился у четвертого, на заправочной станции, где с удовольствием воспользовался возможностью залить американский бензин.

— Ну, я пошел, — сказал я Марте.

— Запомните: звоните в офис, а не по специальному номеру.

— Да, мадам. Быть может, я и выгляжу чертовски старым, но память меня пока не подводит.

Когда я зашел в будку, мне понадобилось некоторое время, чтобы вспомнить номер офиса. Агенты моего уровня не слишком часто им пользуются. Когда нам нужны инструкции, мы обычно звоним прямо Маку. В конце концов, я откопал цифры из свалки на дне своей памяти, дал их оператору и загрузил в автомат горсть монет. В обычной ситуации я бы звонил за счет абонента, но в данном случае у меня было предчувствие, что лучше не объявлять, кто звонит. Мак хотел что-то продемонстрировать, и я подумал, что лучше прежде узнать — что, нежели начинать с ходу разбрасываться именами.

Я стоял, ждал соединения и смотрел, как девушка вышла из машины в туалет. Что-то щелкнуло, и в трубке раздался приветливый голос профессиональной телефонистки.

— Федеральный Информационный Центр, — произнес голос. Я промолчал, и девушка повторила несколько менее приветливо, почти резко: — Федеральный Информационный Центр!

Я медленно повесил трубку. Чтобы переварить услышанное, требовалось время.