Инюрколлегия разыскивает...

Глава 8 АКТЕР МИРОНОВ?

– Взгляните на эту карту. – Адвокат вынимает из портфеля сложенную вчетверо плотную бумажку и разворачивает. – Это карта Парижа. Карта города, в котором подсудимый жил в своих мечтах. Внутренний эмигрант, добровольно заточивший себя в камеру больного воображения. Сказочка о рае обетованном в «свободном» мире «свободного» предпринимательства.

Кстати, сказочка эта значительно опаснее, чем мы предполагаем. Моего подзащитного она привела на скамью подсудимых, но такой конкретный, осязаемый результат совершенно не обязателен. Количество поражений западной мифологией нам неизвестно, заболевание это может протекать в самых различных формах. К сожалению, на мой взгляд, борьба с ним ведется зачастую излишне прямолинейно. Если правда на нашей стороне, то разве этого вполне достаточно, чтобы не утруждать себя поисками более действенных форм?

Вернемся к подсудимому. Вы видите, что он человек сдержанный, сильный, умеющий владеть собой даже в критической ситуации. Существует неверное, точнее, поверхностное мнение, что людям сильным и сдержанным жить легче. Такие люди большего добиваются, они полезнее обществу —я не беру наш печальный случай! – с ними легче жить. Легче тем, кто живет рядом, но не им самим. В подавляющем большинстве сдержанность и сила – качества выработанные, а не природные. Впоследствии они обязывают человека к тем или иным поступкам вне зависимости от их желаний. Не обманывайте себя, не делайте ложный вывод, что мой подзащитный равнодушен к содеянному и к происходящему в настоящий момент. Маска прикипела к его лицу, с ней он жил многие годы, обманывая окружающих и себя. А ведь это страшно – жить с чужим лицом! Сдержанность моего подзащитного не что иное, как средство угнетать собственную волю, умение загонять внутрь протест, а скорее всего болезнь. Болезнь, которая заразила весь организм.

Марина услышала телефонный звонок, сняла трубку и молча приложила к уху.

– Здравствуй, беглянка, – услышала она ровный голос мужа и опустилась на кровать. – У нас изменился номер телефона. В твое отсутствие я сделал ремонт. Мама здорова и передает тебе привет. Вот, пожалуй, и все новости. Как ты?

– А может, это не я? – Марина закрыла глаза.

– Как отдыхаешь, Мариша?

– Здравствуй, Павел. Спасибо. – Марина плакала, комната летела и кружилась.

– В Москве сухо, а у вас, наверное, ни пройти, ни проехать. Звонила твоя Ленка, я соврал что-то о больной тетке в Рязани. Там имеется тетка?

– Имеется, – ответила она, хотя тетка жила в Тамбове.

– Ленка написала за тебя заявление и оформила внеочередной отпуск. У тебя была ведь переработка?

– Была.

– Позвони директрисе. – Голос мужа погустел. – Я знаю, что ты молодец, Мариша. Я всегда тобой горжусь. Ты поняла, Мариша?

– Спасибо, Павел. Как ты узнал...

– Пустяки, – перебил он. – Ты и я... Подними голову. Целую.

Она прижимала к мокрой щеке оглохшую, писклявую трубку, а комната все летела и не могла остановиться. Телефонные гудки стали похожи на позывные в эфире с какой-то далекой планеты. Марина вспомнила предновогодний вечер, на котором девятнадцатилетней девчонкой познакомилась с Павлом. Она танцевала с ним и забыла бы про него, но вечер закончился, Марина с подругой вышли на улицу, и к ним подошел Павел, поздравил с наступающим Новым годом, наклонился к Ленке и громко сказал: «Желаю в наступающем году выйти замуж за хорошего парня». Павел позвонил через три дня, и они встретились. Это был, как потом острила Ленка, роман-экспресс. Побег из дома и поездка в Ленинград... Предложение... Растерянные родители... Шумные свадьбы, их почему-то было три... Все летело, мелькало... Марина была влюблена, толком не знала, за кого она выходит замуж и почему...

Марина очнулась от стука в дверь, посмотрела на телефонную трубку, которая лежала на подушке, и положила трубку на место.

– С кем же вы разговариваете, уважаемая Марина Сергеевна? – спросил Миронов и остановился в дверях. – С каким счастливчиком вы тридцать пять минут говорите по телефону?

– Мой муж. – Марина встала и быстро провела ладонью по лицу.

– Вы замужем? – удивился он.

– Представьте себе. Мало того, я люблю своего мужа. Смешно, не правда ли?

– Почему смешно? – Миронов посмотрел на кончики своих длинных пальцев и неожиданно улыбнулся. – Очень приятно, я очень рад, Марина Сергеевна. Честно. – Он поднял взгляд, и Марина увидела, что он действительно рад.

– Идемте гулять, Сергей Иванович. – Она сняла с вешалки шубку. – Назло этой противной погоде мы идем гулять. Правда?

– Правда. – Миронов помог ей одеться и распахнул дверь. – При некоторой наблюдательности вы бы заметили, что я в пальто.

Они вышли на улицу.

– Вы любите осень, Сергей Иванович?

– Нет.

– А природу?

– Любил, подражал другим... – Он оглянулся. – Это ужасно, но я люблю город и асфальт. Люблю, когда много людей, шумно...

– Странно, зачем же вы тогда сюда приехали? – спросила Марина и взяла его под руку.

– Приехал сюда? – Он сделал смешную гримасу и пожал плечами. – И то, что любишь, иногда надоедает, хочется разнообразия. Чего-то другого. Знаете, в чем основная сложность нашего существования?

– Не знаю.

Марина хотела свернуть в аллею, но актер остановил ее.

– Хватит прокисшей природы и мокрых ботинок. Идемте на асфальт. – Он показал на шоссе. – Ужасно, что очень много умных людей жило до нас. Сейчас трудно быть умным и оригинальным. Хочешь сказать что-нибудь стоящее – вспомнишь, что уже сказали и лучше. Это человечество столько напридумывало и нам ни шиша не оставило.

Он взглянул на часы.

– Вы торопитесь? – спросила Марина.

– Отнюдь. Куда здесь торопиться?

– Трудно быть актером?

– Трудно быть хорошим специалистом. Везде. – Миронов вздохнул.

Они вышли на шоссе, Марине было хорошо и спокойно. Он говорил, не требуя ответов, можно не напрягаться, не слушать, достаточно изредка кивать и понимающе поглядывать в лицо. Она вспомнила, что недавно здесь гуляла с Зотовым, врач молчал, он умеет молчать и легко, и немного значительно...

– Вам нравится Михаил Алексеевич? – спросила Марина.

– Доктор? – Миронов поднял рыжие брови. – А он здесь при чем? Хотя извольте. Я вообще не люблю врачей.

– Вы любите людей за профессию?

– Я не люблю только следователей и врачей. Они знают про нас неприлично много. Знают и молчат, меня это раздражает. А доктор – специалист по психам. Помните пословицу: «С кем поведешься, от того и наберешься»? Как он заглядывает в глаза?

– Вы заметили? – обрадованно спросила Марина. – Значит, мне не кажется?

– Увольте, уважаемая Марина Сергеевна. – Актер передернул плечами. – Какой опыт он проделал над Валентином Петровичем? С этой записочкой? Может, он милейший человек, но кроликом быть я не желаю.

– Сергей Иванович, почему вы боитесь Семина? – неожиданно спросила Марина.

– Я? Боюсь? – Миронов смутился.

– Боитесь. Почему?

Раздался резкий автомобильный сигнал, и Марина быстро сошла на обочину. Миронов испуганно шарахнулся и больно толкнул ее острым локтем. Грязное по окна такси проехало мимо и остановилось, водитель приоткрыл дверцу и крикнул:

– Как проехать в пансионат?..

– Я не расслышала, – сказала Марина. – Что ему нужно?

– Минуточку, наверное, заблудился. – Миронов зашагал к машине.

Водитель такси закурил. Когда Миронов подошел, он сказал:

– Привет, Серега.

– Привет, – ответил Миронов, просунул голову в машину и бросил на сиденье конверт. – Мне срочно нужна «кукла». В конверте указаны размеры и образцы обертки.

– Не раскололи? – спросил таксист, включая мотор.

– Первый поворот направо и прямо до шлагбаума, – сказал громко Миронов и махнул рукой.

– Спасибо, – буркнул водитель и дал газ.

– Десятку налево в середину, – сказал Семин, натирая руку мелом. – Сколько у меня, Михаил Алексеевич?

Зотов не торопясь обошел бильярд и остановился у полки с шарами. Семин следил за его медленными, рассчитанными движениями и думал: «Как ему хочется казаться мягким да интеллигентным».

– Пятьдесят шесть. С десяткой в любом, – сказал Зотов и взял у Семина мел.

– Значит, у вас в последнем. – Семин ударил, не прицеливаясь. Шар остановился у лузы, и Семин недовольно покачал головой. – Не интеллигентно.

– Вам нравится Марина? – Зотов забил десятку и рассеянно оглядел бильярд, решая, как играть дальше.

– Красивая женщина, но слишком мудра. Даже не мудра, а запутанна, что ли. – Семин говорил быстро. – Не люблю женщин, взаимоотношения с которыми связаны с психологическими экскурсами, рассуждениями о добре и зле. Этого хватает и без них.

– Тоже верно. – Как бы нехотя Зотов сделал удар, промахнулся и медленно отошел от бильярда. – Но не уехали вы из-за нее.

– С чего вы взяли?

– А вы думаете, что я вчера отгадал финал вашего фантастического рассказа? – Зотов разглядывал кончик кия. – Я понял, что вы не уедете, и именно из-за Марины Сергеевны.

Семин отложил кий.

– Смешно. Вы проверяете на мне психологические тесты?

– Я не практикую на отдыхе, – ответил грустно Зотов. – Вы же не на работе сейчас?

Семин взял кий и пошел вокруг бильярда.

– Дуплет направо в угол.

– Вы не в форме. – Зотов подождал, пока шары остановятся, и начал прицеливаться. – Прямо в угол. – Он аккуратно забил шар и вывел «своего» на удобную позицию. – Решили, что победа в кармане? В среднюю прямо. – Он снова забил шар и взглянул на Семина. – Игра в последнем. Разойдемся и начнем новую?

– Я люблю доигрывать каждую партию до конца, – ответил Семин.

– Долго очень. – Зотов сделал с удовольствием удар и разогнулся.

– Михаил Алексеевич, какого вы мнения об актере? – спросил Семин. – Вы же психиатр, что он за человек?

– Сергей Иванович? – Зотов задумался и достал папиросы. – Во-первых, он не актер...

– А кто же? – Семин нагнулся над столом. – Дуплет в середину.

– Я врач, а не гадалка с Киевского вокзала. – Зотов прикурил. – Мало ли профессий? У него комплекс неполноценности, особенно в женском вопросе. Холост, чистоплотен... – Он замолчал. – Тяжелое детство. Голод, наверное. – Семин слушал, глядя под ноги. – Он человек нервный, но сильный как физически, так и духовно.

– Даже физически? – удивился Семин.

– Да. У него сила природная, а не вытренированная, как у вас или у меня. Вы не встречали худых, костлявых силачей? Бывают. – Зотов кивнул. – У них очень быстрое включение, из таких людей вырастают отличные спортсмены.

Семин взял у Зотова спички.

– Он имеет отношение к преступлению?

– Я же не гадалка. – Зотов долго целился, сделал неловкий удар и подкатил шар к лузе. – А, черт возьми! Все вы тут с этими дурацкими вопросами!

Семин сосредоточенно мелил кий и молчал.

– Он не может быть преступником, – успокаиваясь, думал вслух Зотов, – так как на целую голову выше таинственного слепого. Затем, я видел слепого и Сергея Ивановича в столовой в одно и то же время. А по вашей теории... – Он замолчал и снова стал разглядывать кий. – Слепой и оставшийся в пансионате – одно лицо, – закончил Зотов почти вкрадчиво.

– В ваших рассуждениях есть некоторая логика. – Семин показал на шар, стоящий у лузы. – Сдаетесь?

– Я доигрываю партию до конца. – Зотов развел руками.

– Но я мог вчера ошибиться? – Семин положил кий на бильярд и прислонился к нему спиной. – Если преступник и слепой – разные люди? Сергей Иванович мог быть сообщником преступника либо работать в уголовном розыске и, таким образом, тоже иметь отношение к преступлению. И непосредственное.

– Ваш удар, Валентин Петрович.

– Знаю. Приятна не победа, а ее предвкушение.

– Предвкушение. – Зотов скрестил руки на груди и встал перед Семиным. – Но пока вы не забьете последний шар, вы не выиграете. А если вы промахнетесь?

– Скажите, Михаил Алексеевич, следуя нашей теории... – Семин улыбнулся и повторил: – Нашей теории. В настоящее время против преступника нет улик. Ни прямых, ни косвенных. Так?

– Предположим.

– Почему бы преступнику не оставить украденные деньги и не уехать спокойно из пансионата?

– Возможно. – Зотов пожал плечами. – Но он попал в поле зрения уголовного розыска и теперь никогда не сможет вернуться сюда и взять эти деньги.

– Черт с ним. Свобода дороже.

– Логика здорового человека: преступник – человек психически ненормальный. Мифоман. – Зотов вздохнул. – Мания величия. Он не может признать себя побежденным. Не может отказаться от своей сказочки-мечты... Он попытается забрать деньги... Наверное...

– Даже еcли понимает опасность?

– Он считает себя умнее противника.

– Бред, но интересно. – Семин повернулся к бильярду и взял кий. – Вы говорили, что я промахнусь? – Он внимательно прицелился и ударил...

Сыграв несколько партий, они вышли в холл и расстались. Зотов поднялся к себе в номер. А Семин стал бесцельно прогуливаться у входных дверей, изредка поглядывая на Балясина, который, ссутулившись, сидел за своим столом.

Когда из бокового коридора вышел участковый, Семин засвистел веселый мотив и, поймав взгляд лейтенанта, кивнул. Участковый подошел и спросил:

– Как отдыхаете, товарищ Семин? С погодой вам не повезло.

– Что же вы наделали, лейтенант? – Семин смотрел в окно. – Ваше вчерашнее сообщение о всесоюзном розыске спугнуло преступника.

Участковый покраснел.

– Я хотел как лучше...

– Эх, лейтенант, лейтенант.

Семин засвистел арию Чио-Чио-Сан и пошел к себе в номер.

Миронов сидел в комнате Балясиных.

– Значит, найдете? – недоверчиво спросил Виктор.

– Значит, нашли, – ответил Миронов и посмотрел на Балясина, который сидел на кровати, тер ладонью впалую грудь и, казалось, не интересовался происходящим. – Деньги нашли, и завтра вы сможете их получить в целости и сохранности.

– Деньги, – пробормотал Балясин, вздохнул, поднял голову, и Миронов увидел, что глаза у него младенчески-голубые.

– Какая же падла пронюхала и так ловко сперла? – спросил Виктор, взглянул на Миронова и вскочил. – Вспомнил, Сергей Иванович, я вспомнил.

– Что вспомнил? – спросил Миронов.

– Вспомнил, на кого похож Семин. В зоне у нас один такой был. – Виктор прикрыл глаза и заговорил медленнее: – За что он отбывал, не знаю, да и к делу это не относится, но вот взгляд у него был... запомнил. Сейчас еще чудится, что смотрит на меня поверх нар. Боялся я его, да и остальные тоже. – Виктор провел ладонью по лицу и выпрямился. – Когда я Семина в первый раз увидел...

– Похож? – Миронов подмигнул Виктору, достал из-под плаща небольшой сверток, положил его на стол и спросил: – Владимир Иванович, данный предмет вам знаком?

Балясин встал, тронул сверток пальцем и смущенно улыбнулся.

– Деньги мои, – он кашлянул, – тряпку я от мешка отрезал. Надо же, нашли. – Балясин затряс головой и опустился на кровать.

– А вы не ошибаетесь, Владимир Иванович? Возьмите, приглядитесь.

Балясин хотел возразить, но не решился, послушно взял сверток, помял его, посмотрел бечевку и проверил пальцами, как завязано. Недоверчиво хмыкнул, понюхал и положил сверток на место.

– Он, – категорически сказал Балясин, – завязывал не я, но тряпица моя и бечева та же. Опять же, мылом пахнет. В ящике ж лежали.

– Спасибо. – Миронов спрятал сверток. – Деньги скоро вернем, Владимир Иванович. Прошу о нашем разговоре никому, ясно?

– Ясно, – ответил за отца Виктор. – У бати я и то слова не вытяну.

– И прекрасно. Пойдем, Виктор.

Миронов вышел из комнаты.

– Разговор есть, – сказал он, когда Виктор догнал его в коридоре.

– Ну вы даете, Сергей Иванович. – Виктор тронул Миронова за плечо. – Как нашли-то? И где?

– Деньги должны быть спрятаны так, чтобы взять их можно было в любую минуту. При себе носить не будешь, в номере не положишь.

– Не дурак. Кто ж краденое у себя держит, – подтвердил Виктор.

– И я так рассуждал. И нашел.

– Где же?

– Увидишь.

Миронов достал ключ и открыл дверь на кухню.

– И ключи у вас от всех дверей.

Виктор шел за Мироновым, который открыл еще одну дверь, и они проникли в столовую.

– Теперь смотри и запоминай, будешь свидетель. Позже я тебя допрошу. – Миронов достал из пиджака сверток и передал его Виктору. – Твой отец утверждает, что здесь его деньги, но, – он достал такой же сверток, – деньги здесь. Понял? А ты держишь подделку. Раз отец не распознал, то преступнику не узнать тем более.

– Это называется «кукла», – кивнул Виктор. – Помните, вы допрашивали...

– Помню, – перебил Миронов. – Времени нет, Виктор. Деньги мы завтра отошлем в управление, и вы их получите официальным путем. А из «куклы» мы сейчас сделаем ловушку. – Миронов достал из кармана небольшой пузырек с бесцветной жидкостью. – Красящий реактив, – пояснил он и обрызгал из пузырька сверток. – Теперь если его взять, то на руках останется след.

Виктор следил за Мироновым и качал головой.

– А так не видно? – спросил он.

– Нет.

– И не пахнет?

– Нет.

– Действительно химия. – Виктор уважительно протянул руку, хотел тронуть сверток, но передумал. – А теперь что?

– Положим его, где он лежал, и порядок. – Миронов вынул платок, обернул им руку, взял сверток и сунул его за батарею. – Все. Пусть лежит, теперь не обязательно задерживать преступника, когда эта штука будет при нем. Если он чуть дотронется до свертка, то доказательства у нас будут. – Миронов взглянул на часы. – Идем в кино.

– А я было решил, что вы только таких, как я, ловить умеете.

Миронов не ответил, запер столовую и кухню. Виктор стал открывать дверь в холл, когда Миронов его остановил:

– Подожди. – Он достал папиросы, и они закурили. – Не доверяю я тебе, друг мой.

– Сергей Иванович...

– Не кипятись. Больно ты сообразителен и эмоционален. – Миронов задумался и опять взглянул на часы. – Идем.

Он схватил Виктора за руку и повел к себе в номер.

В номере он снял телефонную трубку и набрал «02».

– Дежурного по МУРу... Капитонов, здравствуй. Миронов говорит... Все нормально, завтра кончаем. И просьба, – он посмотрел на Виктора и подмигнул, – вышли к пансионату машину и забери одного паренька... Нет, – Миронов рассмеялся, – просто он слишком сообразительный и может помешать. Он будет ждать на шоссе, забери его, и до моего возвращения чтобы в пансионате его духу не было. Определи в общежитие. Придумай, в общем. Да, Капитонов, передай, чтобы его подробно допросили. Спасибо.

Он повесил трубку, вытер ладонью лицо и вздохнул.

– Не верите, Сергей Иванович? – спросил Виктор и тоже вздохнул.