Иоганн Буш

8

Не смотри на меня так, Берг. Не смотри, ибо я не знаю, что тебе ответить. Я не могу ответить, это была настоящая любовь или нет. Может быть… Может, это была именно та любовь, которую ждешь всю жизнь, всю жизнь мечтаешь о ней и даже не чувствуешь, что это — именно та любовь; осознаешь потом, когда потеряешь… Любовь всегда теряешь, Берг. Странно. Или она растворяется, как молоко в воде, принимая уродливый и безобразный вид, именуемый браком; или тонет и захлебывается в страшном осознании огромной ошибки; или просто ее теряешь. Теряешь ту, которую любил, и не можешь больше найти… Ты не знаешь, где теперь Ревекка? Ведь ты не знаешь, где теперь Ревекка… Почему ты не знаешь, где теперь Ревекка? Почему я не знаю, где теперь Ревекка?..

Она закончила интервью, и газета, редактируемая Йозефом Неффе, напечатала статью Ревекки Мейсснер. Статья эта заканчивалась так:

"Ревекка Месснер: Когда вы закончили книгу, Герой пришел к вам?

Иоганн Буш: Да. Он пришел ко мне, и унас был разговор. Самый тяжелый за всю мою жизнь…

Р.М.: Он просил не убивать его?

И.Б.: Да.

Р.М.: И тем не менее вы убили его?

И.Б.: Да.

Р.М.: Знаете, Иоганн Буш, вы теперь писатель без героя…

Писатель Иоганн Буш на это ничего не ответил и лишь улыбнулся грустной улыбкой…"

А потом мы с Ревеккой поехали путешествовать по Германии, и мы были одни и были рады уехать из Берлина, потому что уже начали в светских хрониках появляться наши фотографии, снятые расторопными репортерами. Даже появилась большая статья, написанная каким-то ублюдком, статья с довольно-таки ехидным названием: "Еще одна жена писателя Иоганна Буша?". И Ревекка и я думали, что правильно сделали, что уехали из Берлина.

На машине мы приехали в Мюнхен, где к нам присоединился старик Неффе, потом мы поехали в мой родной Фрайбург, затем мы на машине же поехали смотреть, как Неккар впадает в Рейн после Мангейма, как Майн впадает в Рейн до Майнца, Лан — до Бад-Эмса, Мозель — у Кобленца, Зиг — после Бонна. Потом мы приехали в Дюссельдорф, где Эрфт впадает в Рейн, и, доехав до Дуйбурга, мы свернули и, оставив в покое Рейн, двигаясь параллельно Дартмун-Эмскому, а потом и Среднегерманскому каналам (с заходом в Оснабрюк), вышли к Везеру и вдольреки поехали на север вплоть до Бремена. Здесь Неффе покинул нас, на самолете вылетев в Берлин, а мы еще и поехали в Гамбург, потом вдоль Эльбы спустились до Магдебурга, а потом и сами самолетом вылетели в Берлин. Это было мое второе всегерманское путешествие (первое я совершил в 1989 году). Приехав домой, я на основе путевых заметок написал и выпустил книжку "До и после Воссоединения". Для меня это была важная книга, и я был рад, что путешествие мое не прошло даром. Кроме того из этого путешествия я имел еще одну выгоду. Выгода эта имела довольно-таки неказистый вид; она была лопоухой, кривоногой, у нее была светло-коричневая шерсть с серыми ободками вокруг глаз. Это был ты, Берг. Тебя, еще совсем щенка, подарил мне один друг из Магдебурга, и с тех пор мы были с тобой неразлучны, мой старый Берг…

Ты помнишь, как все было? Ты помнишь, какой была Ревекка? Ведь ты так любил полежать у нее на коленях… Не смотри так на меня, Берг. Не смотри, ибо я не знаю, что тебе ответить. Я не могу ответить тебе, это была настоящая любовь или нет. Может быть. Может быть, это была именно та любовь, которую ждешь всю жизнь, всю жизнь мечтаешь о ней и даже не чувствуешь, что это — именно та любовь; осознаешь потом, когда потеряешь…

Когда мы верлулись в Берлин из путешествия, был уже конец сентября. Я снял квартиру, и мы с Ревеккой стали жить вместе, и мы были вполне счастливы, если не считать телефонных звонков моей второй жены Анны в неделю раз (впоследствии она донимала меня письмами). Книги "Смерть Героя" и "До и после Воссоединения" принесли мне кучу денег, да еще — главную литературную премию Германии. У меня было такое впечатление, что, убив Героя, я стал лучше писать. Вот именно, Берг. Теперь я был свободен, и ничто не сковывало меня. Да и с Ревеккой я чувствовал себя свободным и спокойным. Казалось, я обрел покой, необходимый мне покой, когда я мог писать, ни о чем постороннем не задумываясь. Я писал по утрам до двух часов, потом гулял с тобой, Берг (помнишь Александр пляц?), потом возвращалась со своих многочисленных интервью Ревекка, и мы обедали где-нибудь, потом опать гулали, и потом ужинали…

Так прошел октябрь, и потом я совершил ошибку. Очередную ошибку, Берг. Я предложил Ревекке выйти за меня замуж. Она только сказала:

"— Не надо, Иоганн. Нам и так хорошо. Не надо разрушать все браком. Мы так счастливы…"

И я не понял ее, Берг, и подумал, что она так говорит только потому, что я еще не развелся с Анной. И я пошел к Анне. К себе домой… Хотя я уже давно не считал этот дом своим. Я увидел свою жену, которая в общем-то никогда и не была моей женой: она была лишь моей ошибкой.

Сначала мы говорили спокойно, потом естественно все кончилось скандалом и криками. Я сказал, что все равно добьюсь развода, потому что у меня есть доказательство ее неверности, и она сказала, что я окончательно свихнулся, но тем не менее ей пришлось уступить. Мы обменялись еще парой колкостей, и я ушел, хлопнув дверью, и лишь услышал, как Анна крикнула вслед:

"— Ты все равно ко мне вернешься!"

И мне стало смешно. Смешно было, что она не верила, что я больше не вернусь…

Я пришел домой, вернее в свою гостиницу. Ревекка была дома. Ты, Берг, радостно завилял хвостом.

"— Я уладил дело с разводом, Ревекка, — сказал я. — Теперь мы можем пожениться."

"— Ты так ничего и не понял,"- только и сказала она.

А через два дня она после работы не вернулась домой. Поздно вечером я позвонил редактору газеты Йозефу Неффе:

"— Йозеф, Ревекки нет. Она не вернулась с работы. Где она?"

"— Бог ты мой, Йоганн! Она тебе ничего не сказала?"

"— Нет."

"— Утром позвонили из Лайпцига, позвонили в редакцию… Ее родители попали в автокатастрофу. Она сразу же вылетела в Лайпциг."

"— Спокойной ночи, Йозеф…"

Ту ночь я провел в баре и лишь утром вернулся домой. Не успел я войти в квартиру, как зазвонил телефон. Это была она, Берг.

"— Йоганн, они умерли…"

"— Я сегодня же вылечу к тебе, Ревекка."

"— Не надо, Йоганн. И вообще, все кончено. Это расплата за счастье. Я не вернусь больше в Берлин… Прости и прощай…"

"— Но, Ревекка…"

"— Не надо, Иоганн…"

Вот так все кончилось, Берг. Жизнь кончилась. Помнишь? Помнишь, сколько раз мы пытались связаться с Ревеккой? Помнишь, как мы полетели в Лайпциг, но опять-таки Ревекка не захотела нас видеть? Я знаю, Берг, что она считала смерть родителей карой за то, что мы были вместе. Тал теряешь любовь… Из-за счастья.

И все… В конце ноября я позвонил Анне и сказал, что оставлю ей все, что имел в Германии, и что я уезжаю из страны.

"— Куда ты едешь?"

"— Узнай у моего литературного агента."

"— Кто с тобой едет?" — Анна хотела узнать, едет ли со мной Ревекка, о которой все уже почти знали.

"— Со мной едет Берг,"- ответил я.

"— Кто это?"

"— Это мой друг."- Ты уже был моим другом, мой дорогой Берг…

На следующий день я купил билет, и мы полетели. Через океан. Ты да я. Впереди, в глубокой равнинной чаше лежал закопченный, задыхающийся в вечном смоге город Мехико…