Ип, инопланетянин, и его приключения на Земле

4

На следующее утро инопланетянин проснулся, не сразу осознав, на какой планете находится.

– Вставай, тебе нужно спрятаться.

С помощью жестов и тычков космическое существо бесцеремонно затолкали в чулан и захлопнули дверцу-жалюзи.

Через несколько минут пробудились остальные домочадцы. Старый ботаник услышал голос старшего мальчика, а потом и матери.

Вот она вошла в комнату, и космолог сжался в комок в углу чулана.

– Эллиот, пора в школу.

– Я заболел, мам…

Инопланетянин осторожно припал к дверным прорезям. Мальчик уже лежал в постели и, похоже, о чем-то просил высокое, стройное и гибкое как ивовый прутик существо. Мать засунула ребенку в рот какую-то трубку и вышла из комнаты. Мальчик, не теряя ни секунды, поднес трубку к световому устройству над головой, разогрел жидкость внутри и только возвратил трубку в рот, как вернулась мать.

Старый ученый с пониманием покачал головой. Хитрость - известная в Галактике.

– У тебя высокая температура.

– Мне тоже так кажется.

– Ты, должно быть, караулил всю ночь на дворе, не появится ли эта штука?

Мальчик кивнул.

Гибкое существо повернулось и шагнуло к чулану. Инопланетянин отпрянул в угол, но увидел только руку, которая нашарила стеганое одеяло на полке над его головой. Мать набросила одеяло на сына.

– Думаешь, ты выживешь, если я пойду на работу?

Мэри подозревала, что Эллиот водит ее за нос, но ведь у ребенка выдалось подряд несколько тяжелых ночей; хотелось только надеяться, что перемены в его поведении не связаны с потреблением каких-то средств. Правда, глаза стали какие-то странные, но и у его отца зрачки были часто расширены, когда ему мерещилось то одно, то другое. Наследственность, должно быть.

– Ладно, - сказала она, - оставайся дома. Только никакого телевизора, понятно? Не хочу, чтобы ты рассыпался в прах перед этим ящиком.

Она повернулась, чтобы уйти, но на пороге остановилась, глядя вниз на дверной косяк.

– Опять эта дрянная псина глодала дверь? Погоди, я велю поставить тебе на зубы резиновые коронки.

С этой угрозой Мэри решительно двинулась по коридору, но, сделав несколько шагов, пошатнулась, будто захлестнутая волной. Заставив себя выпрямиться, она пощупала лоб. Какая-то легкая зыбь пробежала по телу, словно от прикосновения волшебных пальцев. В следующее мгновение необъяснимое ощущение исчезло.

Мэри открыла дверь в комнату Герти.

– Восстань в блеске!

Девочка села, ошарашенно моргая, потом радостно свесила ноги.

– Мамочка, а мне приснился маньяк!

– Ну да?

– Такой потешный - с длинной-предлинной шеей и глазищами, выпученными, как у лягушки…

– Он был в плаще?

– Он был ни в чем.

"Может, и впрямь маньяк", - подумала Мэри, - но не стала развивать, эту тему.

– Пора завтракать. Помоги Майклу на кухне.

Она прошествовала в ванную для утреннего омовения чудовищно дорогим мылом, таявшим как лед; от куска, купленного два дня назад, остался жалкий прозрачный обмылок в ноготь толщиной. Но подруга уверяла, что это мыло предохраняет от морщин, пятен, прыщиков и бородавок.

Мэри намылилась, и обмылок исчез на глазах. Вот так, еще шесть долларов вылетели в сточную трубу.

Она вытерлась, и в ее затуманенном с утра сознании всплыл, словно во сне, образ какого-то коротышки с огромным волочащимся животом и нелепой, переваливающейся поступью.

Маньяк, должно быть.

Завтрак, как всегда, промелькнул незаметно, и Мэри выскочила из дома на подъездную аллею, где Майкл, упражняясь в вождении, задним ходом подавал машину к улице.

– Садись, ма, - сказал он, вылезая из машины.

– Спасибо, милый, - поблагодарила Мэри, заняв место за рулем и вцепившись в него с обычной мрачной решимостью; она резко отпустила сцепление, нажала на акселератор, и машина рванулась вперед под улюлюканье Майкла.

Услышав звук отъехавшей машины, Эллиот выпрыгнул из постели и распахнул дверь чулана. Инопланетянин отпрянул назад, вжавшись в стену.

– Эй, вылезай-ка отсюда, - позвал Эллиот, протягивая руку.

Старый уродец нерешительно прошлепал в комнату и остановился, оглядываясь. Взгляду его открылось великое разнообразие причудливых предметов, большей частью пластмассовых. Он сумел распознать только письменный стол, да и тот был слишком высок для обладателя таких коротких ног, как его собственные. Впрочем, зачем ему стол - не собирается же он писать письмо на Луну?

– Как же мне тебя называть?

Эллиот посмотрел в огромные блестящие глаза страшилища, в которых искорками вспыхивали, распускаясь и увядая, крохотные цветки энергии? Существо осматривалось по сторонам, и Эллиот посторонился, чтобы не мешать.

– Ведь ты инопланетянин, верно?

Чудище моргнуло, и Эллиот понял, что выпученные глаза каким-то образом отвечают ему, но ощутил лишь неясное жужжание в голове, словно в нее забралась муха.

Эллиот открыл дверь в коридор. Инопланетянин отскочил назад - за дверью исходила слюной зловредная маленькая тварь, земная собака, с глупыми любопытными глазами и враждебностью в голосе.

– Гарви! Веди себя прилично! Не кусайся и не нервничай… Хороший пес. Хороший Гарви…

– Гыыррррррррррр… Гггыыырррррррррр…

Речь собаки по межгалактическим стандартам общения принадлежала к еще более низкой категории, чем речь мальчика, и напоминала шум двигателя космического крейсера, попавшего в аварию.

– Видишь, Гарви? Он хороший. Он тебя не тронет. Он не кусается.

У пальца ноги неземного существа возникло полупрозрачное облачко. Гарви поспешил сунуть в него нос, и перед не подготовленной к этому собакой - словно в другом измерении - возникла огромная, сотканная из света суповая кость; сверкая и переливаясь, она летела в ночи с воющим звуком, эхом раскатывающимся по древним космическим закоулкам.

Бедный пес съежился, припав к полу, сознание его помутилось. Из пасти вырвался жалобный стон. Поджав хвост, он стал пятиться назад.

Уродец шагнул вперед.

– Ты умеешь разговаривать? - для вящей убедительности Эллиот сжал и разжал кончики пальцев, изображая говорящий рот.

Престарелый ученый снова мигнул и в свою очередь начертил кончиками пальцев узоры и хитросплетения галактического разума, высшие формулы космического выживания, выведенные за десять миллионов лет.

Эллиот недоуменно хлопал ресницами, не успевая следить за рассекающими воздух пальцами, выводящими изящные орбиты, спирали и изломы важнейших физических законов.

Осознав бесплодность своих усилий, ветеран галактических путешествий, совсем было отчаявшись, опустил руки, но вовремя вспомнил, что перед ним десятилетний мальчуган.

Что же делать? Умудренный годами ученый проанализировал ситуацию. Его интеллект настолько опережал мыслительные возможности ребенка, что даже не придумаешь, с чего начать.

Беда в том, что он слишком сложно устроен. Впрочем, постойте, может быть…

Он попытался низвести себя до примитивного уровня путаного мышления землян, но дальше бесцельных манипуляций пальцами дело не пошло. Как он мог надеяться донести до их сознания смысл великих уравнений, грандиозных открытий, порожденных блуждающими гиперзавихрениями времени? Он едва научился просить "М amp;М"!

Эллиот подошел к транзисторному приемнику и включил его.

– Тебе нравится такая музыка? Рок-н-ролл?

Из приемника полились звуки, подобных которым межгалактическому страннику слышать не приходилось; в голове возник телепатический образ камней, лавиной несущихся вниз по склону. Он поспешно прикрыл руками чувствительные к шуму ушные клапаны и скорчился в три погибели на полу.

Эллиот огляделся по сторонам в поисках других предметов, о назначении которых необходимо знать пришельцу из космоса. Он выудил из копилки монету в двадцать пять центов.

– Вот кое-что из наших денег.

Инопланетянин смотрел на мальчика, силясь разобрать смысл его слов, но артикуляция землянина не поддавалась расшифровке.

– Видишь - это четвертак.

Инопланетянину предложили плоский, с блестящим покрытием кружочек, отличавшийся по оттенку от таблеток "М amp;М", но, по всей вероятности, превосходивший их по энергетической ценности.

Он попробовал откусить кусочек.

Ну и гадость!

– Ты прав, - сказал Эллиот, - это несъедобно. Неужто ты опять проголодался? Я и сам голоден, пойдем состряпаем чего-нибудь. Гарви… - пригрозил Эллиот собаке, - не путайся под ногами.

Гарви жалобно заскулил, но освободил дорогу, потом уныло поплелся за Эллиотом и кошмарным чудовищем вниз, на кухню. Распластавшись у миски, он всем своим видом намекал Эллиоту, что для успокоения нервной системы остро нуждается в баночке консервов "Алпо", которые уплетет в один присест. Но Эллиот прикинулся, будто не понимает собачьих страданий, и Гарви пришлось утешиться обгрызанием края миски.

Тем временем Эллиот открывал ящик за ящиком, доставая все необходимое для своего излюбленного завтрака.

– Вафли - мое фирменное блюдо, - похвастался он, замешивая бездрожжевое тесто. - Пробовал когда-нибудь?

На глазах у видавшего виды ботаника один за другим возникали таинственные предметы, не имевшие отношения к космическим полетам. Он наблюдал, и огромные глаза вращались, фиксируя детали загадочных приготовлений, в итоге которых образовалось длинное щупальце клейкого месива, протянувшееся с полки буфета до самого пола.

Гарви быстрехонько, словно влажной шваброй, слизал языком разлитое тесто, остатки которого Эллиот пытался запихнуть в вафельницу.

– Ну вот и все. Уже печется.

Космическое чудище, поводя носом, прошлепало к вафельнице. Пахло восхитительно, словно от гигантской "М amp;М".

Эллиот извлек испеченную вафлю и пооткрывал остальные ящики и дверцы.

– Вот сироп, масло, консервированные фрукты… А не полить ли сверху взбитыми сливками?

Ботаник так и подскочил на месте - внезапно сильно запахло озоном, а из баллончика в руках мальчика изверглась белая струя.

– Не бойся, это вкусно. Пальчики оближешь.

Эллиот украсил взбитые сливки лепешечкой "М amp;М" и протянул вафлю многомиллионнолетнему скитальцу во времени.

– А вот вилка. Умеешь такой пользоваться?

Древний исследователь внимательно посмотрел на сверкающие зубцы. Лучший образец механической работы из всего, виденного им в доме. Он вспомнил матовое сияние корабля. Верно, предмет с четырьмя отростками… прикрепленными… К чему же? На какой-то миг в сознании мелькнул и исчез образ готового устройства, которое его спасет.

– Эй, этим едят. Видишь? Вот так, как я…

Изрядно помучившись, инопланетянин наконец выковырял "М amp;М". Проглотив конфетку, он приступил к белой массе, пробуя неожиданные химические соединения, формулы которых тут же, по мере того как ученый углублялся вилкой в эфемерное, точно пена, лакомство, расшифровывались внутренним анализатором. Потрясающий, поразительный эффект…

– А как насчет молока? Вот, держи стакан.

Жидкость заплясала, выплескиваясь на пальцы; форма рта инопланетянина не была рассчитана на земные стаканы, поэтому большая часть молока пролилась ему на грудь, ручейком стекая над сердцем-фонариком.

– Эх, какой же ты недотепа!

Тыкая вилкой в хрустящее угощение, старый путешественник не отводил глаз от зубцов. Четыре острых отростка, звенящих "вжик, вжик, вжик…" - Что случилось? Мне вдруг стало так грустно из-за тебя.

Словно неведомая могучая волна подхватила и закружила Эллиота. Необъяснимые чувства переполняли мальчика, будто он лишился чего-то несказанно прекрасного, что должно было всегда принадлежать ему.

"Вжик, вжик, вжик…" Древний натуралист, закрыв глаза, погрузился в пучину Высшего Знания. Отыщется ли в бескрайней Вселенной ухо, которое прислушается к песне четырех зубцов? И как это осуществить? Не может же такой миниатюрный инструмент исторгнуть волны, пересекающие галактики. Ученый горько сожалел, что в свое время не прислушивался к разговорам навигаторов и связистов, которые смыслят в этом куда лучше чем он.

– Пора повеселиться, - сказал Эллиот, стряхнув нахлынувшую грусть, и взял жутковатой наружности пришельца за руку. - Пойдем…

Длинные, похожие на корни пальцы переплелись с его пальцами; Эллиоту показалось, что рядом с ним совсем маленький ребенок, но тут его накрыла и понесла на гребне новая волна, волна, в которой было все - и тайны мироздания, и космические законы, - и Эллиот осознал, что пришелец куда старше его, несравнимо старше. Что-то изменилось у него внутри, слегка покачнулось, будто гироскоп, который непонятным образом всегда возвращается к исходному положению в пространстве; мальчик заморгал, не в силах постичь пронизавшего его вдруг ощущения, что он тоже дитя звезд и никогда-никогда никого не обижал.

Он увлек неуклюже переваливавшееся существо к лестнице. Гарви трусил следом, зажав в пасти свою миску на случай, если по дороге подвернется что-нибудь достойное того, чтобы запустить в него зубы.

Эллиот привел процессию в ванную и остановился перед зеркалом - интересно, видело ли нелепое существо со стороны свое отражение?

– Видишь? Это ты!

Ветеран-звездопроходец посмотрел на свой облик в примитивном отражающем стекле землян. Его гордости - сложнейшего и хитроумного органа установления контакта, радужным нимбом сияющего и переливающегося вокруг головы, не было видно! В результате лицо полностью утратило красоту.

– Смотри, вот это рука… - Эллиот подрыгал верхней конечностью. Галактическое создание последовало его примеру, расчленяя сложнейшее движение на простые составляющие, выводя мелькающими пальцами формулы сверхскоростных полетов, кратчайших межзвездных маршрутов и космического прорицания.

– Тебе бы фокусы показывать… - Эллиот изумленно хлопал глазами, на медленный манер землян, следя за пальцами вместо того, чтобы постигать тайный смысл их жестикуляции. "Да он глупее огурца", - подумалось многомудрому звездопроходцу.

– А отсюда берется вода, - изрек Эллиот, поворачивая краны. - Вот - горячая. Теперь - холодная. Здорово, да? Там, откуда ты взялся, есть водопровод?

Архаичный естествоиспытатель зачерпнул пригоршню воды и поднес к лицу. Переключив зрение на режим микрофокусировки, он по привычке стал созерцать мир крохотных водных существ.

– Ну как, нравится? А теперь смотри - это вообще шикарно! - Эллиот начал наполнять ванну и жестом указал инопланетянину, чтобы тот залезал. - Давай сюда, не бойся.

Реликтовое создание наклонилось над ванной, которая напомнила ему лабораторные резервуары на Великом Корабле, где любой ученый мог, расслабившись, предаться изучению водного микромира. В порыве грусти, вызванной воспоминанием, он опустился в воду.

Раздался звонок. Ботаник подскочил в ванне - во все стороны полетели брызги. Уж не для того ли его посадили в воду, чтобы тайком изучать? Неужели это лаборатория для регистрации излучаемых им волн?

– Успокойся, это всего лишь телефон…

Эллиот выскочил из ванной, и ученый с головой погрузился в воду, убаюкиваемый обволакивающим потоком, умиротворенный зрелищем танцующих микроорганизмов. Переключив дыхательный аппарат на водную среду, он с наслаждением вытянулся на дне. Потом сфокусировал зрение на атомном уровне и углубился в изучение молекул воды, наблюдая за скрытой тепловой энергией. Может ли она пригодиться для его спасения?

Гарви осторожно приблизился к ванне. Едва ли не худшие воспоминания его жизни были связаны с ней, когда раз в году его подвергали унизительному мытью шампунем от блох; пес украдкой покосился через край на нынешнего обитателя ванны, которому, судя по всему, пребывание в ней ничуть не претило. Он напомнил Гарви крупную и ужасно кусачую старуху-черепаху, которой пес однажды вознамерился задать изрядную трепку; дело кончилось тогда трагически - Гарви отделался болезненным укусом в нос. Этим и только этим объяснялось, что вместо того, чтобы как следует куснуть, или, на худой конец, облаять нежившегося в воде монстра, Гарви только боязливо посматривал на него. Уготовил ли Эллиот мытье шампунем этому типу?

Эллиот вернулся, заглянул в ванну и рывком выдернул образину из воды.

– Эй, так и утонуть недолго!

Гарви разочарованно вздохнул - мытье шампунем не состоится. Как видно, блох у страхолюдины не было.

– А может, ты гном-амфибия? - спросил Эллиот.

"Кто угодно, лишь бы не кусачая черепаха", - подумал Гарви и бережно прикрыл лапой нос - так, на всякий случай.

– Вот полотенце, умеешь им пользоваться?

Странник, повидавший на своем веку не одну сверхновую, в недоумении уставился на предлагаемый предмет - его собственная кожа была покрыта водозащитной пленкой. Он взял полотенце, осмотрел его и вопросительно воззрился на мальчика.

– Ну, вытирайся же, дурья башка!

Мальчик дотронулся до него. Пальцы землянина с целительными компонентами доставили облегчение ноющей спине. Спасибо, молодой человек, очень вам признателен.

– У каждого из нас собственное полотенце. Это мое, - указал Эллиот, - это Майкла, это Герти, а вот мамино. А это когда-то принадлежало папе. Он теперь в Мексике. Ты туда летал?

Старый ученый мигнул, уловив волну грустного чувства на диапазоне связи с мальчиком. Эллиот подступил ближе и растопырил руки, словно крылья.

– Ты ведь везде летаешь на корабле, да? Где твой корабль?

В сознании космического существа всплыл матово сияющий облик корабля, корпус которого, залитый голубовато-красным светом, украшали древние письмена. Сердце-фонарик тоже замерцало в ответ, и вот уже грусть молодого землянина стала его собственной.

– Пусть это будет твое полотенце, - сказал Эллиот. - Мы сделаем на нем метку "И.П.", инопланетянин. - Он снова прикоснулся к удивительному созданию, поражаясь странной коже. Новая волна прокатилась по телу Эллиота, и он понял, что стоявшее рядом существо старее Мафусаила, старее самой старости. - А кожа у тебя, как у змеи, приятель. Да и сам ты не от мира сего!

Ученый чувствовал, как энергия мальчика растекается по каналам его тела: "лум, лум, лум…"; занятно устроены биополя землян - примитивные, но добрые, если научиться ими пользоваться.

Он снова принялся жестикулировать, объясняя пальцами строение атома, любовь звезд и происхождение Вселенной.

– Ты опять проголодался? Хочешь печенья?

Гарви радостно завилял хвостом. Что касается его, он согласен на печенье - конечно, едал он кое-что и повкуснее, но псу, обгладывающему деревянные щетки, привередничать не пристало. Он схватил зубами миску, намекая Эллиоту на готовность принять участие в трапезе, но тот прошел мимо, ведя за собой кошмарную страхолюдину.

"Дудки, - решил Гарви, - я все равно не отстану".

Он затрусил за ними через коридор в комнату Эллиота, где пугало угостили печеньем. Гарви негодующе зарычал и призывно постучал миской по полу.

– Сгинь, Гарви, ты и так толстый.

Это он толстый? Пес повернулся боком, демонстрируя ребра. Но на сей раз провести Эллиота не удалось - баловнем стал уродец. Гарви поплелся проверить, не остались ли съедобные куски в недогрызенном ботинке Эллиота.

Эллиот открыл дверь чулана и обратился к космологу:

– Давай поселим тебя в чулане? Переоборудуем его, как космический "Шаттл". Достанем все, что тебе необходимо.

Престарелый межзвездный скиталец, задрав голову, разглядывал застекленное оконце в потолке клетушки. Через все стекло распростерся, освещаемый солнечными лучами, намалеванный дракон с растопыренными крыльями.

– Нравится? У меня таких много.

Эллиот раскрыл лежавшую на полу книгу и начал показывать страшилищу картинки.

– Вот гоблины… а это гномы…

Глаза чудища прошли несколько последовательных фокусировок, определив при этом структуру бумажных волокон, и настроились на рисунок - со страницы книги таращилось изрядно на него смахивавшее маленькое существо с огромным волочащимся животом.

Неужто какие-то его предки уже терпели здесь бедствие?

Оставив страшилу изучать картинки, Эллиот принялся раскладывать по чулану подушки и одеяла. Он не задавался вопросом, почему прячет пришельца. Он как бы летел на автопилоте, без лишних вопросов, копания в себе, не пытаясь увильнуть от странной миссии. Он знал, что существо доверено ему звездами, и должен был подчиниться… или умереть.

– Тебе здесь понравится! - крикнул он из-за двери. Его мозг и мышцы работали без малейшего напряжения, повинуясь сигналам, пульсирующим внутри. Эллиот не знал, что соприкоснулся с Космическим Законом, направившим его на новый путь. Он знал только, что еще никогда в жизни не ощущал подобного душевного взлета.

Гарви не испытывал подобных духовных метаморфоз; обгладывание каблуков ботинок не облегчило ни страданий души, ни мук желудка. Одно утешало - давно вынашиваемый план куснуть за лодыжку почтальона, осуществление которого было намечено на предполуденные часы.

Эллиот пробежал по коридору и вскоре вернулся с миской воды в руках. Впрочем, вспыхнувшая было у Гарви надежда тут же погасла - миску поместили в чулане перед гоблином со словами:

– Возьми, а все это, - кивок на чулан, - твой командный отсек.

Сразу за дверью чулана Эллиот выстроил шеренгу плюшевых зверюшек.

– Это маскировка. Встанешь с ними в ряд - никто не заметит разницы.

Озадаченный носитель высшего разума тупо воззрился на загадочные приготовления.

Гарви тоже следил за ними, борясь с зарождающимся желанием отгрызть голову у плюшевого медвежонка.

Эллиот тем временем приволок настольную лампу.

– Свет. Видишь?

Он включил лампу, яркий, слепящий свет которой резанул по сверхчувствительным глазам космопроходца. Тот попятился, налетел на проигрыватель и сбил рукой иглу, которая, поехав, поцарапала пластинку. Несмотря на противный скрежещущий звук, случилось неожиданное: внутри инопланетянина вспыхнули мягкие огоньки, а перед глазами снова возникли схемы побега. Для спасения нужна вилка и… что-нибудь вращающееся, вроде той штуковины, на которую он случайно наткнулся. Она будет вращаться, а вилка… нацарапает… послание.

Ученый уставился на проигрыватель, обдумывая выход и лихорадочно перебирая в уме все, что знал о средствах связи.

Он принялся топтаться по комнате в поисках других полезных механических устройств. Выдвинув ящик стола, он перевернул его, высыпав содержимое на пол.

– Полегче, приятель! - прикрикнул Эллиот. - Мне велено поддерживать здесь порядок.

Пришелец обследовал комнату, шаря по углам, вытряхивая, опрокидывая и бесцеремонно расшвыривая все, что попадалось под руку. Попробуй все изучить, когда кругом так необычно. Планета примитивная - действовать приходится на ощупь, методом проб и ошибок. Откуда тут взяться вдохновению?

Его взгляд остановился на прикрепленном к стене изображении марсианской принцессы, наготу которой едва прикрывали несколько полосок сверкающего металла.

Ну и ну!

Несколько секунд он созерцал ее - пистолет, шлем, сапоги цвета электрик.

– Нравится? - ехидно поинтересовался Эллиот.

Старый путешественник медленно опустил руки - сначала перед собой, затем развел их пошире, изображая более классический идеал красоты - расширяющийся книзу грушевидный силуэт.

– Таких у нас не много наберется, - сказал Эллиот, взял рукой старое пугало под локоть и легонько подтолкнул к чулану.

– Будешь там жить, ладно?

Изношенный временем скиталец, тяжело переступая утиными лапами, поплелся в отведенное логово. Он, в чьем ведении находилась растительная жизнь в необъятных космических дворцах, вынужден ютиться в жалкой клетушке по соседству с доской на роликах.

Сгорбившись, он опустился на пол. Где же корабль? Где украшение Вселенной? Его так не хватает!

Внезапно он воспринял донесшийся из глубин космоса сигнал маяка, - маяка, разыскивавшего Землю с немыслимых расстояний.

– Здесь даже окошечко есть, - Эллиот вывел гостя из оцепенения, указав ему на стеклянный квадратик над головой.

– А вот тебе светильник для чтения, - сказал он и включил лампу. - Ладно, располагайся, а я побежал. Куплю печенья и еще чего-нибудь.

Дверь в чулан закрылась. Ученый прищурился от резкого света, потом стащил с полки красный платок и набросил на абажур. Свет смягчился и стал лилово-розовым, как внутри его родного корабля.

Он должен подать сигнал, во-что-бы-то-ни-стало известить товарищей о том, что жив.

В голове опять возник образ вилки - четыре зубца царапали линии по вращающемуся кругу: "вжик, вжик, вжик…"