Глава 7

Марш-бросок продолжался вторые сутки. По жаре, проваливаясь в размокшую подстилку тропических джунглей чуть не по колено. Вонь стояла страшная – сверху смердело от вспотевших под тяжестью экипировки и деталей оборудования тел, а снизу витали испарения чавкающего гниющего болота, в которое очень быстро превращалась спрессовавшаяся палая листва. В черной волокнистой грязи копошились какие-то твари, названия которых Окоёмов не мог и предположить. Что эти твари могли сотворить с организмом, не хотелось даже думать – скорее всего, ничего хорошего они не планировали.

Окоёмов не жаловался. Конечно, он вел разговоры с остальными бойцами, ворчащими по поводу оборудования, которое приходилось нести на себе. Их праведный гнев сводился к тому, что они нанимались охранять и вести боевые действия, если понадобится, а их вот уже третью неделю используют, как вьючных животных. Они были правы – пока не сделано ни одного выстрела в сторону предполагаемого противника. Да и самого противника в этих богами забытых джунглях, похоже, не существовало.

Но Василий принимал тяготы походной жизни если не с радостью, то, как минимум, с тупой покорностью. Неподъемный ящик, продавивший в спине две растертые вмятины размером с ладонь, радости не добавлял, но помогал забыть хотя бы на время о том, что потеряно.

До Катастрофы жизнь Василия Окоёмова имела смысл. Само его существование имело цель и значение. Но в тот день, когда планета вздрогнула волной судорог, перекроив за несколько дней карту мира, все потеряло смысл. Он застрял в этом захолустье. Можно было уехать, пробраться на один из кораблей, которые отправлялись из наскоро выстроенного порта на юге, добраться до Европы или Америки. Но что дальше? Что ждало там, за океаном, Василия Окоёмова? И как справиться с сомнением, терзающим его пропащую душу?

Василий поднял глаза, оторвавшись от лицезрения грязного месива под ногами, и понял, что недавнее увлечение снова дает о себе знать – перед глазами все поплыло и подернулось пеленой. Джунгли сделались как будто ненастоящими, листья, бесшумно бьющие по лицу, стали холодными и неживыми, какими-то пластиковыми, разговоры наемников превратились в едва различаемый рокот, прилетающий из параллельных пространств.

Это была весточка от «джьяду гумра», «волшебный порошок» никак не желал оставить мозг Окоёмова.

Руки, предательски задрожав, ослабли. Он едва мог удерживать вес сползшего на бок контейнера. Ноги подкашивались и, казалось, ступали не по земле, а по вдруг уплотнившемуся, загустевшему воздуху.

– Эй, четырнадцатый, ты в порядке? – кажется, это был восьмой. Вездесущий, лезущий во все дырки восьмой. Ну какое ему дело до Окоёмова?

– В порядке, – не разжимая зубов, процедил Василий.

Во рту накопилась слюна. Вязкая и горькая, словно хина. Густая жгучая жидкость выплеснулась наружу, разъедая губы и подбородок. Окоёмов вытер рот тыльной стороной ладони – рука оказалась измазанной черной тягучей слизью.

– Стой, парень!

Снова восьмой. Ну что ему неймется? Все равно он ничем не поможет.

– Отстань, все в порядке, – отмахнулся Окоёмов, забрызгав негра черной слизью.

– Стой, стой.

Восьмой отцепил лямки, удерживающие контейнер на спине, и сбросил свою ношу в грязь.

– Остановись же! У тебя кровь изо рта хлещет.

Кровь?! Окоёмов пошевелил языком, нащупав глубокую рваную рану на щеке. Оттуда сочилось соленое с железным привкусом. Действительно, кровь – видимо, не заметив как, он прокусил себе щеку. Но откуда же черное? Василий посмотрел на руку. Нет, там было красное, уже начавшее подсыхать и коричневеть, перемешанное со слюной. Зелень джунглей, пульсируя, медленно проступала сквозь пелену ненастоящего пластикового мира. Разум Окоёмова нехотя возвращался в реальность.

Василий знал, что означают эти приступы. Он видел других людей, которые не нашли силы отказаться от «джьяду гумра», и знал, куда ведет этот «пластиковый» мир. Пока ему удавалось удержаться здесь, в мире реальном, но кто знает, чем все это может закончиться?

Выход существовал только один – занять себя каким-то делом, чем-то трудным. Нести контейнер было тяжело, но здесь Окоёмов допустил ошибку: работали только мускулы, мозги отдыхали. Нельзя давать сознанию отдых, ни на секунду. Нельзя.

Стоит только дать волю разуму, и внутри неизбежно начинает зарождаться гадкое давящее чувство, будто все вокруг идет не так, как должно, не так, как планировалось. И мир здесь совсем ни при чем, проблема внутри – он, Окоёмов, должен служить тому, во что верил, но вот веры в нем не осталось. Хотелось быть полезным, только пользу приносить было некому, утратилась связь с реальностью.

– Все в порядке, восьмой, – сплевывая кровь, пробормотал Окоёмов. – Все в порядке. Спасибо.

– Ты, парень, выглядишь неважно. На вот, хлебни.

Восьмой протянул ему видавшую виды фляжку. Окоё– мов потянул носом – пахнуло спиртом – и сделал несколько глотков. Пойло у восьмого было еще то, дыхание перехватило мигом.

– Что это? – просипел Окоёмов. Он не был уверен, что стоит пить спиртное, но других вариантов все равно не было.

– Виски. Собственного изготовления. Уверен, что можешь идти дальше?

Окоёмов усмехнулся.

– А есть варианты?

Восьмой развел руками – вариантов не было, ждать, пока четырнадцатый очухается, никто не будет.

– Давай помогу коробку навьючить, – предложил Василий, поднимая успевший погрузиться сантиметров на десять в липкую грязь контейнер.

– Ты прав – Лейтенант не одобрит остановки. Еще пристрелит, чего доброго, – закрепляя свою ношу, сказал восьмой.

– С него станется.

Лейтенант не появлялся уже второй день. Исчез сразу после того, как собрали оборудование. За время похода это исчезновение командира было не первым. Лейтенант то и дело уходил вперед с кем-то из ученых – или кем там были эти хмыри, ради которых все затевалось? – отставал от группы, задерживаясь у предыдущего места базирования. Где он бывал в это время, Окоёмов не знал.

– Восьмой, четырнадцатый! – послышался голос Лейтенанта. Легок на помине. Голос спокойный и безжизненный, как обычно. – Привал объявлен не был.

– Так точно, – вяло отозвался восьмой и, бросив на Окоёмова полный тоски взгляд, побрел вперед, догонять успевшую скрыться в густой листве группу.

Именно в этот момент с неба и упали первые капли.

– Поторапливайтесь. Погода портится, – сообщил Лейтенант.

– Далеко нам еще? – поинтересовался Окоёмов, хотя заранее знал ответ.

– Я скажу, когда остановиться, – Лейтенант не стал оригинальничать.

Невысокий командир со странной внешностью был чем-то недоволен. Нет, ни в голосе, ни в выражении лица ничего не изменилось – все то же непроницаемое спокойствие. Но он был недоволен, Окоёмов чувствовал это каким-то мифическим шестым чувством, ощущал всей поверхностью кожи. От Лейтенанта веяло... а черт его знает, чем от него веяло, только веяние это не сулило группе ничего хорошего.

– Видал? – спросил восьмой, когда Окоёмов нагнал его на проломанной отрядом тропе.

– Ты тоже заметил?

– Конечно. Злой, как обычно. Зыркает туда-сюда. И где его, интересно, черти носили два дня? Как думаешь?

Окоёмов пожал плечами. Нет, восьмой не заметил перемены в Лейтенанте. Не «как обычно» он был, что-то новое появилось во взгляде этого каменного человека. Вот знать бы – что.

– Не знаю.

– И не боится оставлять нас без присмотра.

– Куда мы отсюда денемся?

– И то верно.

– Разве что восемнадцатая тебе оторвет чего, отбившись от присмотра Лейтенанта.

Окоёмов хмыкнул и ткнул бойца локтем в бок. Восьмой состроил недовольную мину, но отвечать не стал.

Дождь усиливался с каждой минутой. Совсем скоро грязь под ногами превратилась в набирающий интенсивность мутный поток, несущийся вниз, к подножию этих нескончаемых гор. Идти становилось все трудней.

– Далеко еще до привала?! – крикнул кто-то из авангарда.

Лейтенант тут же появился, словно материализовавшись прямо из листьев. Он внимательно разглядывал показания прибора, подобно часам надетого на запястье левой руки. Лейтенант идиотом не был – ему, конечно, плевать на неудобства бойцов, но он прекрасно понимал, что по такой погоде отряд далеко не уйдет.

– Четыре километра, – сообщил командир. – Погода портится, на нас движется тайфун. Но нужно успеть. Пока не дойдем до точки – привала не будет.

Кто-то демонстративно застонал.

Лейтенант куда-то спешил. И не был уверен, что успеет добраться в срок. Он уже второй раз за сегодня сетовал на погоду, что делал на памяти Окоёмова вообще впервые. Похоже, человек-скала дал трещину – Лейтенант нервничал.

Последние четыре километра пути стали настоящим подвигом. Подстилка джунглей раскисла окончательно, потоки воды скатывались в ущелье, мешая идти. Облачность стала настолько плотной, что под кронами деревьев сделалось темно.

Когда Лейтенант отдал команду «Стой!» – темно стало уже совершенно, так как день подошел к концу. Но перевести дух было не суждено – поступил приказ монтировать оборудование.

Что и как монтировать, знали только хмыри. Тоже злые и недовольные, ученые орали, старались перекричать шум дождя, отдавая указания. Четверых бойцов Лейтенант выставил в охранение, остальные таскали узлы уже знакомой импакт-установки и какие-то другие, пока непонятные детали.

– Какого черта здесь происходит, как думаешь? – спросил восьмой Окоёмова.

Василий не знал. Не мог даже предположить.

– Мне не нравится, что Лейтенант охранение выставил, – сказал он.

– Он всегда его выставляет.

– От кого? Здесь непроходимые джунгли, никого нет.

– Откуда мне знать – так положено. Восемнадцатая внимательно следит, чтоб тебе жопу не отстрелили. Так что не переживай – ты же сам говорил, что девка отлично стреляет.

– Только на нее и надеюсь, – пошутил Окоёмов. Но ему не было смешно. – Мне кажется, скоро может представиться случай пострелять.

– Ты не рад?

Окоёмов посмотрел на товарища, но в темноте не разобрал выражения лица – он шутит или всерьез?

– Всем отойти от импакт-установки на безопасное расстояние. Оружие держать наготове, – послышался в наушнике рации голос Лейтенанта.

– Ну вот, началось, – пробормотал Окоёмов и поспешил укрыться среди деревьев.

Импакт-установка ухнула, земля вздрогнула, сбросив с листьев наверху целый водопад брызг. Из темноты что-то кричали, кто-то ругался, требуя сделать еще один удар. Потом недовольный голос затих, сказав несколько слов по-китайски.

Оттуда, где стояла импакт-установка, появился Лейтенант. Мрачный, как тучи на небе. Он взглянул на Окоёмова, почему-то задержав взгляд на автомате, висящем на шее бойца, но, так ничего и не сказав, исчез в зарослях.

– Один раз! – послышался из темноты голос Лейтенанта.

Командир говорил не по рации, он кричал, стараясь перекрыть шум дождя. И это ему удавалось – тихому, ни разу не повысившему до того голос.

Окоёмов чувствовал, что его сознание снова заволакивает туман. Что ж такое? Или это из-за усталости и жары, что стояла два дня? Он тряхнул головой, пытаясь отвести морок, но мир, не провалившийся в «пластиковость» окончательно, нормальным становиться отказывался. В наушнике что-то пробормотал голос Лейтенанта, Василий не разобрал слов, только какое-то замедленное «бу-бу-бу». Потом раздался короткий хлесткий удар импакт-установки. Где-то совсем рядом зубодробительно завизжало какое-то другое оборудование ученых хмырей.

– Все-таки они нефть ищут, – голос принадлежал восьмому, но самого бойца Окоёмов не видел.

Когда визг прекратился, впереди, больно резанув по глазам, зажегся яркий, слепящий в темноте свет. И все побежали туда, куда бил луч прожектора.

Окоёмов плохо понимал, что происходит. В наушнике продолжал верещать голос Лейтенанта, но Василий не разобрал ни слова. Он так и не понял – это был результат помрачения его рассудка или просто слишком сильные помехи из-за скопившегося в воздухе электричества.

Воздух разорвали короткие сухие щелчки. Один, другой. Потом последовала целая серия щелчков. Окоёмов не сразу сообразил, что это выстрелы. Кто стреляет, в кого? Он совершенно ничего не понимал. И что говорил Лейтенант – тоже.

Пришел в себя он только через несколько минут. Когда рядом с ним полыхнула молния. Вспышка была столь яркой, что перед глазами долго висело рваное пульсирующее пятно, мешающее рассмотреть происходящее впереди.

Лейтенанта не было слышно из-за помех – в рации хрипело и свистело на разные голоса. Оказалось, что Окоёмов тоже бежал вместе со всеми, его припадок остался незамеченным. Сколько прошло времени с тех пор, как он перестал нормально воспринимать окружающее, сказать трудно, но, скорее всего, не так уж много.

Грохотать продолжало, Окоёмов по-прежнему видел вспышки молний, но дождь не шел. Не потому, что закончился – они все осторожно пробирались по какому-то узкому темному коридору. Они больше не были среди джунглей.

Справа и слева плясали маленькие островки света, выхватывая из тьмы какие-то непонятные конструкции, провода и пыль. Целые клочья пыли и ковры паутины. Окоёмов снял с пояса фонарь и пристегнул его к автомату. Теперь и его оружие бросало в темноту пучок яркого света, идти стало легче.

Справа, из-за тянущихся впереди стеллажей, послышался голос восьмого. Окоёмов не разобрал слов. Решил, будто снова подкатывает морок, но вовремя понял, что мешает треск в наушнике рации. Он выдернул бесполезный гаджет из уха, засунув его в карман.

– Что это такое? – прошептал Окоёмов.

– Откуда я знаю?

– А ты говорил – нефть.

– Так ведь они бурили. А провалились сюда.

– Какой прок так спешить при поисках нефти? Что мы здесь делаем?

– Не знаю, – повторил восьмой.

Похоже, Окоёмов упустил не так уж много информации. Да и упустил ли? Ведь он брел по коридорам вдруг открывшегося среди девственного леса подземелья вместе с остальными, хоть и не помнит приказа.

– Где Лейтенант?

– Пошел вперед.

– А кто стрелял? Ты видел?

– Наши. Ребятам показалось...

Значит, показалось. Окоёмов повел стволом, освещая странные металлические коробки, расставленные на алюминиевых стеллажах. Коробки были опутаны пучками проводов, на некоторых даже светились тусклые, едва заметные за слоем покрывавшей их пыли светодиоды. Где-то попадались оплетенные паутиной клавиатуры. Где-то...

Стоп! Светодиоды горели! Значит, здесь было электричество. Здесь – в чаще, в нетронутых джунглях! Нет, нефть тут совершенно ни при чем. Именно это место и искал Лейтенант. А сейчас он ушел вперед.

– Восьмой, у тебя рация работает?

– Нет. Еще наверху сдохла.

– Где остальные?

– Одиннадцатый здесь, недалеко от меня. Остальные – не знаю, где-то в глубине подземелья.

– Нехорошо, – констатировал Окоёмов.

– Что нехорошо?

Но Василий не ответил. Он внимательно рассматривал все, что удавалось выхватить из небытия узкому пучку света фонарика. Подземелье, судя по всему, не особенно большое. Стены, пол, потолок – все бетонное, наверняка укрепленное. Для этого и понадобилось бурить, иначе сюда было не попасть. Хотя должен же быть вход? Но кого они здесь ищут?

На всем, что попадалось глазу, лежала вековая пыль. Но внимательный взгляд мог найти маленькие несоответствия – то тут покосилась потревоженная кем-то паутина, то в другом месте на проводах появлялись маленькие неровности в слое пыли. Здесь определенно кто-то был до них. Или бывал. И этот кто-то очень старался, чтобы не оставить следов. Стало быть, Лейтенант был абсолютно прав, приказав держать оружие наготове. Да, теперь Окоёмов вспомнил – такой приказ действительно был.

– Рации не работают. Плохо – не перестрелять бы друг друга, – сказал Василий.

– Здесь нет никого, – уверенно заявил восьмой и шумно прислонился к стеллажу, опустив ствол автомата в пол. С ящиков посыпалась пыль.

– Всем покинуть объект, – это был голос Лейтенанта. – И ничего не трогать!

Командир был где-то впереди и слева от того коридора, по которому шел Окоёмов. Там, откуда доносился голос, было темно.

– Опять под дождь, – пробурчал восьмой.

– Лучше уж дождь, чем в пыли, – ответил Окоё– мов. Не нравилось ему это место. От него веяло опасностью.

Пролом оказался узким. Как протискивался сквозь это бутылочное горлышко внутрь, Окоёмов не помнил совершенно, но чтобы попасть наружу, пришлось изрядно попотеть.

Перед дырой стояли хмыри, рожи у всех озабоченные. Двое из них в руках держали «раллеры» военного образца в непромокаемых корпусах, по экранам бежали какие-то цифры, конвульсивно дергались графики. Четвертый с энтузиазмом распинался перед хмырями на предмет того, что в подземелье чисто, можно спускаться. Как только из норы вылез последний боец, один из хмырей тут же нырнул туда, неловко, мешком свалившись вниз.

Загрузка...