Ищейка

Закономерно, после Аморалеса мне вспомнилась та эльфийка, и я даже вздрогнул от неожиданности, внезапно вспомнив то, чему в тот момент не придал особого значения. Удивление и короткий поклон. Что удивительного ей могло показаться в двух путниках? Причём не странного и непривычного, а именно удивительного; удивить эльфа очень и очень трудно. Даже если она распознала в Рико даймона, это не могло вызвать такой реакции. А уж поклон… чтобы эльф поклонился представителю другого вида, да ещё совершенно незнакомому? Да это для любого разумного существа странно: с какой радости кланяться тому, о ком ты не имеешь ни малейшего представления и кого видишь первый раз в жизни?

Что же было в её глазах, кроме удивления?

Я попытался восстановить картинку, но тщетно. То есть, эльфийку-то я прекрасно вспомнил, но вот такие мелочи вспомнить не получилось. Различные эмоции представлялись очень хорошо, но всё это было моё воображение, и выделить истину возможным не представлялось. К сожалению.

Тьфу, Туман побери эту эльфийку! Жаль, что я не посмотрел на её ауру. Впрочем, какая разница-то? Достаточно сказанного Аморалесом, чтобы понять: ничего бы я не понял, даже зная её ауру. Аура — это сила, предрасположенность, настроение, состояние здоровья. Но никак не память.

С подобными мрачными мыслями и в полном раздрае впечатлений я преодолел настежь открытые и напрочь ржавые ворота, ознаменовавшие начало, собственно, имения Ла’Тризов. И понял, что управляющего тут, скорее всего, просто нет.

К тому времени, как я добрался до поместья, уже опустились сумерки. Однако для меня подобное освещение проблем не представляло; я прекрасно вижу в полумраке, и даже в темноте более-менее различаю окружающее пространство. Это не какая-то волшебная особенность, это просто привычка коренного жителя Аико.

Поэтому я сумел прекрасно рассмотреть дом и двор, только прочнее утверждаясь в первом впечатлении. Загородный особняк достаточно типичной архитектуры, с тонкими колоннами и плавными линиями, плотно увитый плющом по правой стороне фасада, производил впечатление брошенного и забытого. Кое-где потрескалась штукатурка, раскрошилась одна из ступеней. Правда, приглядевшись, понял, что кто-то за домом всё-таки следит: на подъездной дороге не было пожухлых прошлогодних листьев, в отличие от уже преодолённого мной участка пути, и прочего мелкого мусора. От той самой раскрошившейся ступеньки крыльца не осталось каменной крошки.

Я повернул коня, направляя его в обход дома. Кто бы здесь ни жил, не думаю, что живёт он в особняке.

— Кто вы и что вам надо на территории поместья Его Светлости графа Ла’Триза? — раздался громкий надтреснутый голос. Я повернулся на звук. Неподалёку стоял… пожалуй, старик. Во всяком случае, ему явно было уже за сто пятьдесят, хотя мужчина производил впечатление человека всё ещё крепкого. Торжественная осанка и до отвращения правильный выговор с чёткой дикцией не вязались с грязными разношенными ботинками, потёртыми штанами, плотными грубыми перчатками и здоровенными садовыми ножницами.

— Вежливые люди для начала представляются сами, — мрачно хмыкнул я.

— Вежливые люди сообщают о своём визите заранее, — отрубил старик, глядя на меня с подозрением. Я печально вздохнул о несовершенстве окружающего мира и спрыгнул с конской спины. Тем более, что местный обитатель меня действительно уел.

— Что ж, позвольте представиться, сударь. Блэйк… Та’Тир, старший следователь Управления Порядка города Аико, — не знаю, что дёрнуло меня поменять артикль, изменив родовое имя на обычную человеческую фамилию. Причём, по-моему, я кого-то знаю с такой фамилией. Наверное, высшие силы вмешались… Уже после у меня возникла твёрдая уверенность, что, узнай этот старый слуга во мне графа, и нормального разговора бы не получилось.

— Ах, следователь, — хмуро кивнул старик, практически теряя ко мне интерес. — И что вы здесь забыли? Из Аико, да в нашу провинцию…

— Вы в курсе, что граф Треон Ла’Триз был убит? — в лоб спросил я.

— Да, — в голосе зазвучала печаль. — Я получил это известие вчера вечером. Надеюсь, молодой граф будет достойным наследником древнего рода! — у меня были некоторые сомнения по этому поводу, но я решил не распространяться. Боюсь, старик бы не оценил подобной откровенности. — Но что вы, в таком случае, хотите найти здесь? Его Светлость, да сбережёт его Основатель, не был в этом поместье уже очень давно. Более того, он запретил даже упоминать о нём в его присутствии, — с болью и тенью обиды сообщил он. — Я служу здесь дворецким уже больше ста лет, господин следователь. Моё имя Клеор.

— Я не совсем по этому делу. Точнее, по этому, но… Меня в данный момент интересует смерть Её Светлости, после которой, как я понимаю, граф и забросил это поместье.

Дворецкий искоса посмотрел на меня со странным выражением в глазах, положил ножницы на край клумбы и начал медленно стягивать перчатки.

— Пройдёмте в дом, господин следователь. О таких вещах не стоит говорить на улице, — он качнул головой и, развернувшись, двинулся куда-то в глубь сада. Я молча шёл за ним, машинально запоминая дорогу по петляющим тропинкам, и размышлял.

Странное поведение для практичного, рассудительного человека. Забросить когда-то богатое поместье, причём вот так. Не продать в желании избавиться, а бросить, запретив даже упоминать его. При этом сохраняя в ящике стола письмо…

Какой-то отчаянный, полный нервной безысходности жест: месть дому, который не смог уберечь. Ведь, как известно, нет ничего хуже для любого жилого места, чем заброшенность и одиночество. Дома — они же тоже почти люди, особенно старые дома. Бессмысленная и безотчётная месть, желание причинить боль — хоть кому-то, хоть слабую тень своей собственной боли. Это похоже на правду, но… мою ж Силу, как это не похоже на покойного графа!

Боюсь даже представить, что он сделал с несчастным конём, с которого графиня упала!

Хотя, кажется, вопрос случайности её падения уже довольно спорный. Ведь не о несчастном же случае не желает разговаривать старый дворецкий на открытом пространстве двора! Почему же граф повёл себя так странно, если у него был другой объект для мести, вполне реальный и действительно виновный? Его месть уже свершилась? Нет, не похоже. Тогда вариант один. По какой-то причине он не мог отомстить. Не мог достать убийцу? Кого? Родовитого эльфа? Какого-то другого нелюдя? Призрака? Демона? Или… человека, которому просто нельзя мстить в открытую? Потому что он стоит выше по положению в обществе… И эта треклятая охота…

Ой, не дай боги и демоны, здесь корона замешана! СБК — это… это хуже, чем все секты и Преисподние, вместе взятые! Если Его Величество как-то причастен к гибели графини, да если ещё где-то станет об этом известно… Вернее, кому-то станет известно, что нам это известно… Кажется, мы с Шоном существенно недооценили объёмы той кучи, в которую вляпались!

— Присаживайтесь, молодой человек, — старый дворецкий кивнул на небольшой стол в углу маленькой кухоньки. Дом был непривычно миниатюрный; не знаю уж, для кого он предназначался изначально. Хотя и вполне уютный. Клеор явно жил один, но, в отличие от меня и большинства моих знакомых, это не приводило к образованию беспорядка. Если, к примеру, мне воспитание не позволяло особо мусорить в доме, и стихийно возникающие не на своих местах вещи довольно быстро оттуда убираются (да и места эти не слишком уж экзотические), то у того же даймона легко можно обнаружить и рубашку в стазисном шкафу, и носки на каминной полке.

Здесь же царил идеальный порядок. Мне даже жутковато стало — как можно жить в таком месте? Больше похоже на музей, чем на жилое помещение.

Я присел, куда сказали, с любопытством оглядываясь по сторонам. Старик тем временем с торжественной неторопливостью готовил цаг. Видно было, что процесс доставляет ему удовольствие.

Мне внезапно стало очень жалко этого человека. Отдать всю жизнь чужому дому, даже зная, что этого никто никогда не оценит… Наверное, для этого действительно нужно быть очень преданным человеком. Может, хоть Аспий вспомнит про это несчастное поместье, и старик сможет вернуться к своим нормальным обязанностям? Если, конечно, новому графу не придёт в голову отправить его на пенсию.

Клеор задумчиво посмотрел в окно.

— Пожалуй, вам стоит задержаться до утра, — он покачал головой. — На улице уже темно, путь дальний, да и конь ваш устал.

Жеребец, к слову, стреноженный бродил по лужайке неподалёку; конюшня, судя по всему, была непригодна для жизни.

— Пожалуй, да. На улице сейчас тепло, а я видел по дороге чудесные качели, — согласился я.

— О, не стоит. У меня не так часто бывают гости, чтобы выгонять их спать на улицу. Для вас найдётся кровать, в этом домике есть вторая спальня. Так вот, о цели вашего визита. Вы в курсе, что тут, по соседству, расположено одно из имений королевской семьи?

— Да. Даже о том, что всё случилось на охоте, устроенной тогда ещё Его Высочеством, — кивнул я.

— Тем лучше, — он на несколько мгновений прервался, разливая готовый напиток в чашки. — Меньше придётся объяснять. Её Светлость была красива. Даже не так… она была ослепительна. В парадной зале висит её портрет, если хотите — завтра сходим, посмотрите. Сложно было удержаться, чтобы не обращать на неё внимания и не попытаться добиться ответа. Из-за этого она тогда и приехала сюда: отдохнуть. А потом Его Высочество пригласил её на охоту. Вы не хуже меня знаете, что от таких приглашений не отказываются по «поводу», только по настоящей причине. Её Светлость и принц — не знаю уж, случайно, или нет, — оторвались от охраны в лесу. А когда их через десять минут нагнали, графиня была мертва, а испуганный конь вернулся в конюшню. Кроме наследника никто ничего сообщить не мог, других свидетелей не нашли. Он сказал, что нашёл её лежащей на земле, и сомневаться в словах особы королевской крови не посмел никто. Во всяком случае, открыто. Его Светлость поверить не пожелал. Вот, собственно, и вся история.

— Мутно и бездоказательно, — я медленно качнул головой, пригубив горячий ароматный напиток. Ого… Пожалуй, уже ради того, чтобы его попробовать, стоило преодолеть этот путь! — Никогда не пробовал настолько вкусного цага, — честно признался я, отпивая ещё. Старый дворецкий довольно улыбнулся, но ничего не сказал. — Скажите, Клеор, а почему вы не стали рассказывать это во дворе? — я покосился на него поверх чашки. Глаза старика сверкнули улыбкой.

— А вы, пожалуй, и правда, должно быть, хороший следователь, — хмыкнул он.

— Так что там ещё в этой истории? Руки наследника были в крови?

— Побойтесь Основателя, Блэйк, не нужно говорить таких гадостей! — поморщился мужчина. — Нет. Но там совершенно определённо что-то случилось, и графиня упала не просто так. Я… не думаю, что этому помог Его Высочество. Столь безрассудные и бессмысленные поступки могут совершать вспыльчивые, нервные люди, которых ослепляет их собственная ярость, а наш король — человек на диво расчётливый. Уже тогда таким был. Это хорошее качество для монарха, но страшное для простого человека. Да, возможно, ему действительно понравилась графиня, и он не отказался бы от… более близкого с ней знакомства — подчёркиваю, возможно! — но убивать её? Только Его Светлость был слишком убит горем, чтобы думать об этом, — старик укоризненно покачал головой.

— А почему вы думаете, что… «что-то случилось»? Возможно, лошадь действительно просто понесла?

— Лошадь понесла не просто, — он позволил себе недовольную гримасу. — Я отлично знал Императора. Это был жеребец северных кровей, и просто хрустнувшей веткой его было не напугать. Эти лошади даже волков не боятся, наоборот, впадают в ярость. Но, увы, что бы это ни было, мы этого никогда не узнаем: я склонен думать, что Его Высочество говорил правду. А Император ничего не мог рассказать тогда, а теперь-то он и вовсе уже мёртв.

— Странно, но ведь маги Разума могут считать память животного. Хотя бы частично! — нахмурился я. — А уж узнать, что вызвало столь сильный страх, не составляло особого труда.

— А не было магов Разума, — дворецкий пожал плечами. — Расследование было, облазили весь окружающий лес и не нашли никаких подозрительных следов, ни простых, ни магических. Для того, чтобы привлечь к расследованию специалиста такого уровня, не доставало даже не доказательств — подозрений практически не было. Только у меня. Может быть, господа из СБК что-то и выясняли подробнее, но я не уверен. А вскоре Император и вовсе умер, от тоски. Знаете, как бывает с любящими сердцами… Отказался от еды, забился в угол стойла, и только голову настороженно вскидывал при звуке шагов; её ждал.

— А почему граф сам не нанял мага Разума? Не думаю, что для него это стало бы большой проблемой, — удивился я. Да, способных считать память животного магов немного, но найти кого-нибудь не так уж трудно. — И если он был настолько расстроен, думаю, готов был заплатить любые деньги. Уж кто-нибудь бы точно согласился; не ради денег, так хотя бы войдя в положение…

— Первые двое суток он вообще не вставал с постели, был в бреду, — вздохнул страик. — А потом, конечно, попробовал найти, и даже нашёл. Но спустя неделю он успел прочитать только страх перед местом, в котором всё произошло; всё остальное вытеснила тоска.

— Странно, что граф Ла’Триз так переживал смерть жены. Неужели он её настолько любил? Он показался мне достаточно прагматичным человеком. Хотя я знал его довольно плохо, — признал я.

— Всем он таким казался, — уголки губ приподнялись в подобии улыбки, только вместо неё вышла жутковатая гримаса. — Спокойным, серьёзным, собранным. Потому что никто уже не помнил его отца. Это был страшный человек, Блэйк. Умение казаться холодным и бесчувственным для Тео было вопросом выживания, никак не меньше. А потом, знаете ли, привык. Он всегда был очень эмоциональным, горячим и вспыльчивым. А, кроме того, упорным, настойчивым и целеустремлённым. Фанатичным иногда, если хотите. Если его увлекала какая-то одна мысль, ему было крайне сложно переключиться на что-то другое. Смерть графини не просто расстроила, она его раздавила и почти убила. Я подозреваю, что все эти годы он жил одной только идеей отомстить.

— Вы так хорошо его знаете, — задумчиво протянул я. Это был не вопрос, скорее, мысли вслух, но Клеор счёл нужным ответить.

— Мы выросли вместе. Как вы думаете, хорошо ли я его знаю? Точнее… Знал, до того, как он умер. Нет, я не о недавних событиях. Я о том происшествии тридцатилетней давности. Я же говорю, не только животные способны на такую преданность. По сути, он даже опередил бедолагу Императора. Честно говоря, понятия не имею, что и как подвигло его на новую женитьбу. И, признаться, не желаю знать, потому что боюсь этого знания. Хочется верить, что он хоть немного очнулся, и в нём выжило больше, чем мне показалось тогда. А знать правду я не хочу, потому как она может оказаться куда хуже.

Я пришибленно молчал, вертя в руках кружку. Вот так и получается часто в жизни. Человек умер, и неожиданно выясняется, что его, по сути, не знал никто из тех, кто называл себя его близкими. Не говоря уже о случайных знакомых и полузнакомых…

Значит, вероятнее всего, граф подозревал в смерти жены короля. И посвятил себя попыткам отомстить. А потом неожиданно что-то выяснил такое, что смогло почти мёртвого душой человека привести в ужас. А какая ещё мысль могла заставить его обратиться к следователю, пусть и отставному?

Он увяз в каком-то заговоре, по самые уши. А потом… Его убили, когда поняли, что он может всё сорвать.

А потом начали активные действия, понимая, что на них в любом случае скоро выйдут.

Ваша Светлость, как же угораздило вас связаться с этими фанатиками? Что они обещали? Что они предлагали? Бескровный государственный переворот? Просто убийство правящего монарха? Граф, вы же были дворянином! Даже ради любви всей своей жизни вы не могли пожертвовать жизнями своих вассалов, даже решившись предать сюзерена и оказавшись не тем, кем казались окружающим. Вы не были… эгоистичной мразью. Да, я почти не знал вас, но такие вещи — их видно. Ради жизни любимого человека можно пожертвовать очень многим, включая долг и честь. Но ради мести… Вам лгали, а вы, ослеплённый болью потери, не замечали этого, не хотели видеть и вдумываться. Но вечно притворяться слепым не получилось.

На что может быть способна жёстко организованная структура, опираясь на связи и авторитет таких людей, каким был Ла’Триз? Туман побери, а ведь может статься, что нам придётся начинать гонку со временем.

Я машинально посмотрел на часы. Они послушно продемонстрировали сходящиеся в высшей точке траектории стрелки. Почти уже полночь, как быстро… Нет, пожалуй, сейчас ещё рано паниковать и безумно бросаться в Аико, загоняя коней. Так и себя загнать можно. Не думаю, что от меня-загнанного будет какая-то польза: вспомнить хотя бы недавнюю историю с тварью из другого плана.

Кстати, вот тоже интересный вопрос. А как это-то существо замешано в происходящем? Ведь наверняка не случайность. Так бывает довольно часто — чаще, чем это кажется на первый взгляд, — что необычные события, близкие во времени и на первый взгляд несвязанные, зачастую являются на деле звеньями одной цепи. Следуя этой логике, стоило бы вспомнить и мою встречу с забавной рыжей художницей, которая подозрительно часто видит меня во сне. Как это наше знакомство и странные сны связаны с происходящим?

— Похоже, вам о многом надо подумать, — хмыкнул Клеор, возвращая меня в реальность. Я сообразил, что уже минут пять сижу и молча пялюсь в пустую кружку.

— Да уж, о многом, — согласно вздохнул я. — Клеор, а было ли что-то странное на теле графини? Или с её телом?

— У неё была сломана шея, — хмыкнул он. — Но это сложно назвать странным. А в остальном… Вряд ли. Думаю, если бы что-то такое было, так просто это дело не закрыли: там же могла быть угроза жизни принца.

— Да, и ещё один вопрос. Вы сказали, что росли вместе с графом, но выглядите вы куда старше. Как такое получилось?

— Просто он выглядел моложе своих лет, а я выгляжу старше. И там и там лет по двадцать, а разница набирается существенная, — он желчно усмехнулся.

Старик проводил меня в гостевую комнату, выдал постельное бельё и попрощался.

Честно говоря, я подозревал, что не усну. Или что мне будут сниться кошмары после всего произошедшего. Ан-нет, спал я вполне спокойно, да и отключился моментально, даже не поворочавшись вдосталь. В общем, по молчаливому согласию с собственным подсознанием все суровые думы и мрачные события были отложены на следующий день, а ночь посвящена отдыху.

Утром я проснулся спозаранку и понял, что в моём нынешнем настроении, да ещё принимая во внимание отвратительно яркое небо, обещающее жару на весь день, тратить ещё десяток часов на обратный путь — форменное издевательство. И, боюсь, к концу этого пути я точно дойду до того состояния, в котором думается только об одном: как бы кого-нибудь помучительнее убить. И самым подходящим кандидатом будет дожидающийся меня в Альберо даймон.

В общем, оставив коня на попечение Клеора и разрешив распоряжаться им по собственному усмотрению (старик сначала пытался возражать, но, заметив моё настроение, понимающе улыбнулся и перестал), я телепортировался в места дислокации хронически влюблённого товарища.

Где растерянный владелец заведения честно сообщил, что вчера молодой господин почти неподвижно сидел до самого закрытия. Когда его вежливо попросили подняться в комнату, Аморалес что-то вяло пробурчал, но послушался. А утром в комнате его не обнаружилось.

Мне даже пытались вернуть оставленные за присмотр деньги. Я только раздражённо отмахнулся, оставил трактирщику коня и адрес, по которому отправить залоговые деньги за вычетом некоторого вознаграждения за усилия (впрочем, не рассчитывая дождаться хотя бы одного золотого), в крайне расстроенных чувствах прыгнул в Ириз, оттуда — в Аико, а после в свой дом. Где я намеревался переодеться, выпить цага и немного успокоиться. А потом идти, искать даймона и убивать его.

Собственно, именно поэтому я явился сразу в кухню, к стазиснику. И, наверное, поэтому же так испугался, когда, задумчиво ковыряясь в стазисном шкафу на тему «чего бы такого пожевать», услышал у себя за спиной какую-то возню. Подпрыгнув от неожиданности, я мгновенно развернулся на месте, готовясь к драке. Впрочем, лучше бы это действительно были воры, с ними хотя бы сразу всё понятно.

Нет, вместо воров и прочих ожидаемых неприятностей я обнаружил в углу собственной кухни очень… странное зрелище.

Гор сидел на полу, забившись в угол, подтянув к себе колени и обхватив их руками, неотрывно пялясь в одну точку. А рядом с ним сидела Реи, что-то едва слышно бормоча и ласково гладя его по рукам, голове и плечам.

Я с трудом поборол желание протереть глаза и попытаться развеять этот странный морок.

— Реи? — осторожно позвал я. Девушка испуганно вздрогнула и резко обернулась, одновременно закрывая собой горца. Страх в глазах сменился узнаванием, а потом таким огромным облегчением, что я почувствовал себя по меньшей мере богом, откликнувшимся на молитвы потерявших надежду верующих.

— Блэйк! — восторженно выдохнула она, подскакивая с места и повисая на моей шее. Гор оставался всё так же безучастен к происходящему. Теперь я ко всему прочему отметил мертвенную бледность лица горца, мелко дрожащие руки и совершенно пустой взгляд. Я машинально обнял подругу и почувствовал, что её буквально трясёт. В голосе Реи звучали слёзы. — Как здорово, что ты наконец-то вернулся! Я так испугалась, когда мы тебя не застали! — всхлипнула она.

— Так. Сейчас же успокойся и рассказывай, что тут у вас стряслось? На сутки оставить нельзя! — проворчал я, пытаясь побороть шок от происходящего. Однако, ответить девушка не успела; весь дом сотряс чудовищный грохот. Я не сразу сообразил, что это стучат в дверь.

— Нет, не открывай! — испуганно выдохнула подруга, отпрянув от меня и вновь бросаясь к Гору, обхватывая его за плечи. В своих неизменных летящих одеждах она напоминала птицу, грудью закрывающую птенца. Сходство усиливалось широкими длинными рукавами платья. — Это, наверное, стража!

— Да что вы тут такого натворить успели? — раздражённо прорычал я и, наплевав на просьбу Реи, направился к входной двери. Что-то подсказывало мне, это не стража; стража ТАК стучать не умеет.

На пороге обнаружился глава Гончих собственной персоной. То есть, честно говоря, нечто куда худшее, чем вся стража города вместе. Особенно принимая во внимание тот факт, что Макс был в крайней степени ярости; точнее, того, что он контролировал. В общем, ещё капля негатива, и это был бы обезумевший от бешенства Максимилиан Крэг. Весьма надёжный способ самоубийства — преграждать ему в таком состоянии путь. Поэтому я еле успел шарахнуться в сторону, пропуская пышущего злобой воина в коридор.

— Где этот ублюдок?! — проревел Крэг, разбавив фразу парой цветистых нелитературных оборотов, и от души шарахнул дверью. От удара её ощутимо перекосило вместе с косяком, а по стене вверх зазмеилась трещина.

— Если ты о Горе — он в кухне, — я не сделал и попытки выгородить товарища. Не тот случай. Если Макс настолько зол именно на него, то есть за что. Действительно, есть; абы за какую провинность Крэг не имеет привычки разыскивать своих бойцов лично.

Судя по всему, я угадал. Неожиданный гость, ни слова не говоря, двинулся в указанном направлении. Я поспешил за ним: мало ли, что… Конечно, разборки разборками, но убивать товарища вот так просто, даже без объяснений, я всё-таки не дам. Правда, по результатам объяснений возможны варианты. Например, я и подсобить могу, в случае чего…

— Вот ты где, кретин демонский! — прогрохотал Крэг. Я влетел в кухню вслед за ним. — Какого ты там устроил? Что это было? Да скройся ты! — рявкнул он на мешающую добраться до интересующего его объекта девушку. Реи вздрогнула, вжав голову в плечи, но ещё крепче прижала к себе горца. Тогда Макс просто сгрёб её за шею сзади — вроде как котёнка за шкирку, — буквально оторвал от Гора и легонько толкнул. Зная его «легонько», я едва успел подхватить подругу, которая тут же испуганно вцепилась обеими руками в меня и уткнулась носом в грудь. — Рассказывай! — рыкнул он, сгребая Гора за воротник и приподнимая. Впрочем, тот на это действие отреагировал абсолютно индифферентно. — Что с ним? — мгновенно переходя от ярости к беспокойству и опуская горца на место, Макс обернулся к нам.

— Я как раз пытался это выяснить, когда ты начал ломать мою дверь, — со всем сарказмом, на который был способен, ответил я. Впрочем, играть в данном случае интонациями было что в небо плевать; Гончая их часто вообще не понимает. — Кто-нибудь может мне объяснить, какого демона происходит в моём доме? И что довело этого во всех отношениях неслабого мага до такого состояния?

— Ах, ты не в курсе, — протянул-пропел Макс. Я уже начинаю сомневаться, что самое страшное в нём — это ярость. На мой взгляд подобный радостный тон звучит куда хуже. — Так я тебе сейчас расскажу! — рыкнул он, вновь заводясь. — Посреди города опять открылась пентаграмма! Точнее, попыталась. В последний момент этот кретин[17] превратился в какую-то чёрную хрень, разорвал на части магов вместе с пентаграммой и демонами. Уже пытался за своих приняться, когда на него эта дура налетела, и они вместе куда-то исчезли! И если мне сейчас же не объяснят, что происходит с моим сотрудником, я точно рассержусь! — он сгрёб первую попавшуюся стеклянную вещь (хорошо, что это была всего лишь пустая ваза для фруктов, а любимый цагри я так и не успел достать) и шваркнул об пол.

— В какую хрень? — только и смог переспросить я, чувствуя, что сейчас просто позорно рухну в обморок. Представить себе что-то, способное разорвать готовую пентаграмму, убить её авторов, да ещё и первых призванных демонов, я просто не мог. Во всяком случае, Гор на роль этого «чего-то» точно не тянул. — Реи? Что там случилось?

— Н-не знаю, — дрожащим голосом пробормотала-всхлипнула она. — Мы с Гором сидели в ресторане, когда вдруг в зал ворвались Гончие. Потом начал сыпаться потолок, Гор велел мне уходить, а сам хотел присоединиться к коллегам, пытаясь выяснить, что происходит, а потом с ним случилось… это… Он закричал, дёрнулся, а потом… Блэйк, я не знаю, что это было. Честно, не знаю! Ни по магическому фону, ни внешне! Я просто не успела хоть что-нибудь увидеть. Какие-то клубы чёрного дыма, когти, шипы, лезвия… — она покачала головой. — А потом… не помню… Я очнулась только здесь, я даже не помню, как мы сюда попали. Может, у меня от страха получился телепорт? — девушка всхлипнула и, не выдержав, отчаянно разревелась.

— М-да, — многозначительно протянул я, прижимая Реи к себе и осторожно гладя её по голове. — Не плачь, разберёмся. В конце концов, он совершенно определённо жив; просто, кажется, в шоке, или что-то подобное. Макс, он не убил… кого-нибудь, кого не надо было убивать? — осторожно уточнил я.

— Не успел, — поморщился Крэг, как ни в чём не бывало опускаясь на ближайший стул. — Блэйк, будь другом, сделай цага, а? Или чего-нибудь покрепче.

Нет, всё-таки этот человек меня иногда просто умиляет. Никакая «детская» непосредственность просто рядом не стояла! Секунду назад был в бешенстве, а теперь вот сидит и светским тоном у меня цаг просит.

Хотя, подозреваю, в бешенстве он был не потому, что Гор кого-то там убил, а потому, что старший Гончая не знал, что с горцем и где он. А сейчас, услышав, что подчинённый жив, цел и его жизни ничего не угрожает, сразу же успокоился.

— Реи, всё будет хорошо, поверь мне, — как можно убедительней сообщил я, аккуратно приподнимая её голову за подбородок. — Ты же мне веришь?

Она молча кивнула, утирая глаза рукавом, и, совершенно смущённая, выпустила мою рубашку и села на ближайший стул.

Вот мне бы её уверенность в моих словах!

Рассудив, что Гор в таком состоянии сидит уже довольно давно, и несколько минут ничего не изменят, я стал решать проблемы от простого к сложному. Самым простым в данной ситуации было приготовить всем цаг. Хотя, конечно, да, чего-нибудь покрепче хотелось гораздо сильнее, чем простого тонизирующего напитка, но не с утра же пораньше, в самом деле!

— Макс, может, пока я готовлю, ты как-нибудь более развёрнуто и внятно расскажешь мне, что случилось? — между делом предложил я. Тот только пожал плечами.

— Засекли вспышку характерной магии, на место тут же была переброшена усиленная группа. Только всё равно мы не успевали уже. Разве только подхватить пентаграмму и не дать порталу раскрыться полностью, с массовыми разрушениями, как в порту позавчера было. Всё происходило в ресторане «Золотой берег», на втором этаже.

Я присвистнул. Однако! Заведение из самых элитных в городе. Так-так, а что там забыли Гор с моей подругой? Никак горец решил за ней приударить, и пригласил в расположенный на первом этаже этого… «дома отдохновения», как называют иногда заведения подобного рода, ресторан? Балда! Реи надо куда-нибудь в гораздо более экзотическое и интересное место вести, что она в том «береге» не видела? А на втором этаже, насколько я помню, располагаются роскошные номера…

— Гор сегодня выходной, — продолжал между тем Макс. — Он там оказался раньше нас и случайно. Хотел помочь, а потом… Я соглашусь с девчонкой, я такого не видел никогда в жизни. Мне показалось, что то, во что превратился Гор, было покрыто чешуёй, но я не уверен. И — да, ещё один немаловажный факт, чтобы ты окончательно проникся, — он криво ухмыльнулся.

— Куда уж дальше? — саркастично хмыкнул я себе под нос.

— В общем, то, во что превратился Гор, парило над полом в паре футов и занимало около половины зала, — с удовольствием добил меня Крэг.

Действительно, добил. Потому что это было не-воз-мож-но! Против всех законов физики и магии. Мало того, что это «нечто» невероятно сильное, так оно ещё и размером в несколько десятков футов! Нет, я не спорю, обратное превращение возможно: что-то крупное сжать до очень мелких размеров, — но вот увеличить?! Неодушевлённый-то предмет увеличить достаточно тяжело, а уж живое существо! Ну, в два раза. Ну, в три, если учесть все вероятности, поправки и ошибки. Но не в десять же раз и больше…

— Может, это просто иллюзия была? — без особой надежды вздохнул я, за что удостоился от Гончей уничижающе-сочувственного взгляда.

— Я что, иллюзию не могу определить на глаз? Нет, точно внешний вид этой тварюги я тебе не опишу, даже примерно не опишу; но уж оценить габариты просто, даже сквозь все эти теневые завесы. Кстати, «теневые завесы» — это было что-то очень магическое. То есть не просто чёрный дым, а что-то вроде сгустка тьмы, — нашёл нужным пояснить Макс.

— А ты-то откуда знаешь, ты же не маг? — подозрительно уточнил я.

— Чутьё, — честно сообщил Гончая. Мы несколько секунд играли в гляделки, потом он всё-таки усмехнулся и продолжил. — Не моё, ребят из группы.

Вот теперь возможности сомневаться мне никто не оставил. Действительно, всё точно; дилетантов на такие задания не берут.

— Ладно, вот ваш цаг, вымогатели, — проворчал я, разливая парящий напиток по кружкам. — А я пока нашим уникальным и загадочным займусь.

С этими словами я подошёл к трясущемуся в углу кухни Гору и неторопливо сделал всё то, что умел по части первой помощи. На «оплеуху» — самое действенное из всех известных мне заклинаний приведения в сознание, суть которого довольно точно передана в названии, — он ожидаемо не отреагировал, равно как и на все остальные аналогичные воздействия, предпринятые мной исключительно для очистки совести. После этого я провёл короткую диагностику, отметив, что физически Гончая совершенно здоров, и пришёл к выводу, что моих скромных сил явно недостаточно. К тому же, моментально вспомнился вполне себе компетентный специалист в таких вопросах.

Отправил шефу просьбу о помощи, приправив её строго дозированной порцией беспокойства. Очень строго дозированной; ещё не хватало, чтобы Шон подумал, что мы тут все умираем. С него станется с собой «на всякий случай» прихватить пяток Гончих! На мой взгляд, в моей кухне сейчас и так слишком повышенная плотность представителей этого ведомства. Макс один-то — уже почти «слишком», а в комплекте с недееспособным Гором… Так что моё сообщение можно было примерно расшифровать «Тут некоторые неприятности, нужна твоя помощь; по возможности — поторопись».

К слову, отправка вот таких мысленных «сообщений» — вещь довольно хлопотная и муторная, нужна огромная сосредоточенность на предмете. Для того, чтобы так разговаривать на большом расстоянии, надо быть магом Разума; или специально учиться, что без первого условия — натуральная утопия. А короткий «крик о помощи» теоретически способен послать даже не обладающий магией человек, и это — один из способов вызова стражи в случае чего. Причём на такие «крики» реагирует сразу целая группа, и именно так меня тогда, много лет назад, нашли посреди собственной гостиной.

Но «крик» — очень ненадёжная вещь, без практики редко получающаяся, поэтому вариантов оповещения существует довольно много. Торопливый стук по почтовому ларцу — один из самых распространённых вызовов в случае не слишком критической, но требующей вмешательства стражи ситуации.

Кроме того, постоянно дежурят определённое количество магов, отслеживающих чрезмерно яркие вспышки негативных эмоций или магии. Этот вариант, кстати, тоже имеет свои недостатки. К примеру, приходится постоянно держать в памяти места расположения всевозможных боевых школ и аналогичных мест. Я уж не говорю о том, что Закатный порт с постоянными драками и потасовками вовсе никто не проверяет — бессмысленно. Вот и реагируют такие маги в результате только на какие-нибудь вовсе уж чрезвычайные эманации. Как, например, появление активной демонической пентаграммы.

Также имеются индивидуальные амулеты, позволяющие при необходимости подать сигнал. Стоят они дёшево, поэтому достаточно распространены. Так что, в общем и целом, оповещение у нас работает неплохо, хотя абсолютно надёжным его назвать сложно. Но, насколько я знаю, работы в этом направлении ведутся.

Взмыленный и встревоженный Шон выскочил из телепорта через пару секунд после того, как я его позвал. Я даже подпрыгнул от неожиданности, расплескав горячий напиток и, раздражённо шипя, поспешил поставить кружку на стол, торопливо вытирая ладонь полотенцем.

— Твою ж Силу, Шон! Я же говорил, что «небольшие неприятности», так какого демона ты спешишь как эльфы на пожар?

— В свете всех последних событий, «небольшие неприятности» с твоим участием в Аико, когда ты должен вместе с Аморалесом быть за полстраны отсюда, это большой повод поторопиться! — огрызнулся нервный и издёрганный начальник. — А, вот он где, герой дня, — хмыкнул он, заметив Гора. Аккуратно попинал его по ботинку носком сапога. — Эй, ты, горец недобитый! Что это с ним? — он удивлённо вскинул брови, отметив отсутствие реакции со стороны «недобитого». И посмотрел почему-то на меня.

— Так вот собственно для этого я тебя и вызывал, — я пожал плечами. — Сам видишь, среди нас лекарей нет, — я кивнул на своих незваных гостей. Шон обернулся, обменялся приветственными кивками с Максом, потом взгляд его запнулся за Реи.

— Э… Ваша Светлость? — растерянно спросил он скорее сам у себя, чем у неё. — Польщён нашей внезапной встречей, — Даз’Пурт отвесил неожиданно элегантный придворный поклон, на который, впрочем, крепко сжимающая обеими руками чашку девушка отреагировала только недовольной гримасой и дёрнула плечом. Реи выглядела немногим лучше Гора. — Посмотрим, посмотрим, — пробормотал он, опускаясь на корточки рядом с пациентом. У профессионала диагностика заняла меньше минуты. — В общих чертах, понятно. У него глубокий психологический шок, причём довольно странное проявление — никаких сопутствующих признаков нарушения гемодинамики… — при виде наших разом поскучневших лиц Шон поспешил уточнить. — В том смысле, что кроме психической реакции никаких других признаков нет — пульс нормальный, давление тоже. Я, честно говоря, слабо представляю, как такое возможно…

— Короче, — не выдержал я, потому как начальник явно собирался углубиться в родные дебри. — Ты знаешь, что с ним делать? В смысле, как его лечить?

— Знаю, — проворчал он.

— Отлично. И сколько это займёт? — задал я второй важный вопрос.

— Не знаю, — с нескрываемым злорадством отозвался Даз’Пурт. — Во всяком случае, заниматься им надо не здесь. Так что я в госпиталь, который при нашем Управлении, а вы пока гуляйте. О результатах поездки расскажешь потом. Кстати, а где Аморалес? — опомнился он, уже собираясь телепортироваться вместе с пациентом.

— Потом расскажу, — видимо, недовольно-кровожадная гримаса на моём лице была весьма говорящей, так что Шон не стал пытаться расспрашивать.

— Ладно, раз уж Гор нашёлся, пойду я делами заниматься, — Макс махнул рукой, я проводил его до двери. Которую, к слову, пришлось открывать ему, и больше она уже не закрылась. Надо вызывать строителя, сам я такого чинить не умею.

Тьфу, одни убытки от таких друзей! Нет, определённо, это худшая четверть в моей жизни.

Хотя, секунду… Четверть-то уже прошла! Это вторая началась… Туман побери! Надолго вообще это безобразие?! Страшно представить, чем всё закончится, если оно ТАК началось.

Кое-как согнав в кучу расползающиеся мысли, я составил себе план действий на ближайшее время. План был прост как всё гениальное: отвести Реи домой, сдав с рук на руки матери, поехать в Управление, и думать. Много и долго думать. Потому что с какой стороны за всю эту ересь хвататься, я пока даже примерно не представляю!

Поймав экипаж и на нём довезя Реи до дома, я в очередной раз пообещал сразу же, как что-то прояснится с Гором, сообщить ей, и наконец-то добрался до любимого уютного кабинета.

Правда, как оказалось, запас странных и невероятных событий, сыплющихся на мою бедовую голову, ещё и не думал истощаться.

Только я вооружился бумагой и письменными принадлежностями, чтобы как-то на бумаге структурировать все факты и события, как в дверь робко постучали. Поскольку вспомнить кого-нибудь из знакомых, кто мог себя так повести, я не смог, — обычно сразу за коротким быстрым стуком дверь распахивали, не дожидаясь ответа, — оставалось только сообщить дежурное «войдите».

В дверном проёме показалась весьма ошарашенная бледная физиономия одного из охранников.

— Блэйк, тут… к тебе, — сообщил он, кивнув куда-то за спину.

— Ко мне? — искренне удивился я.

— Он так говорит, — нервно хихикнул охранник, явно борясь с желанием оглянуться.

— Впускай, — я устало махнул рукой. Когда тот, послушавшись, «впустил», мне стала ясна причина столь нервного состояния парня. На пороге возник сфинкс.

В этот момент я на себе понял значение выражения «уронить челюсть». Оказывается, действительно очень точное определение…

Увидеть в наших широтах сфинкса, да ещё чтобы представитель этого народа лично снизошёл до общения с каким-то там человеком, да ещё и сам пришёл… Кажется, чудеса только начинаются! После этого я уже готов поверить в превращение Гора в неизвестную тварь, в богов, демонов, пришествие древних героев и конец света — короче, во всё, что угодно!

— Я отвлеку тебя от мыслей о насущном ненадолго, полусмертный, — проговорил сфинкс. До сих пор мне лично с ними беседовать не доводилось, хоть я и был весьма наслышан. Почему-то нигде ранее я не встречал упоминания о столь странной черте этих созданий, как их голос. Казалось, что он доносится со всех сторон, да ещё и тембров было несколько. Будто два, или три, или даже пять человек говорят одновременно. От этого моментально закружилась голова, и концентрироваться ещё и на странном обращении «полусмертный», резанувшем слух, было довольно трудно.

— Да, конечно, — дежурно отозвался я, машинально вставая и жестом предлагая гостю присесть, с несвойственной для себя жадностью ловя каждое его движение. Впрочем, посмотреть было на что… Грация и изящество, с которым перемещалось это создание, буквально завораживала. Завораживало в нём всё. Гладкая, будто отлитая из чистого серебра шерсть, причём эффект усиливался лёгким налётом черни. Огромные тёмные глаза, в которых виделась бездна, пугали своим пристальным, пронзительным взглядом, но не смотреть в них было невозможно. Сквозящая в каждом движении спокойная сила хищного зверя. Сложенные за спиной белоснежные крылья. Гибкий хвост, будто живущий отдельно от своего обладателя. Странный наряд гостя — что-то вроде набедренной повязки, поверх которой имелась своеобразная «юбочка» из филигранных золотых пластин, изяществом рисунка больше похожих на самые изысканные кружева. Ряды сложных ожерелий, спускающиеся на широкий торс, браслеты, охватывающие запястья и предплечья. На человеке такое количество золота и драгоценных камней смотрелось бы смешно и глупо, но здесь всё было настолько естественно, как будто это не одежда, а части тела.

А странное создание тем временем, ничуть не реагируя на мой пристальный взгляд, грациозно прошествовало на ногах-лапах к предложенному стулу и плавно на него опустилось, каким-то образом умудрившись удобно устроить и крылья, и хвост, тут же обвивший ножку стула.

Я несколько заторможенно вернулся на свой стул, силясь сбросить наваждение. Впрочем, можно было и не пытаться…

— О драконах я пришёл с тобою говорить, — не дожидаясь, пока я очнусь и соображу, что и как спрашивать, начал сфинкс. — Известно ли тебе, что тайна есть для сфинкса, и для чего живём мы под луной? — дождавшись отрицательного мотания головой, он совсем по-человечески кивнул своим мыслям и продолжил. — Мы стережём великих тайн обеты, и для того лишь только дышим мы, — голос — или правильнее всё-таки «голоса»? — его был бесстрастен, невыразителен и размеренно-нетороплив. Волей-неволей вспоминались Мёртвые пески, и совершенно ясно перед глазами представала гладкая золотая равнина с колышущимся маревом смертельного жара. Такая же безразличная и спокойная, как голос её обитателя. Хотя от посещения этого знаменательного места меня судьба пока что сберегла. — Теряя тайну, мы теряем часть себя, и больше не способны оставаться под этим небом, неспособны жить. Я говорю с тобой об этом не только для того, чтоб слушал и запоминал, а для того, чтоб ты принёс в ответ мне клятву, приняв моё бессмертье как залог того, что тайна не умрёт напрасно, и ты без ропота поднимешь этот груз, чтобы нести его с последней каплей крови, — было довольно сложно, слушая его слова, да ещё в форме белого стиха, вслушиваться в смысл. Мерный ритм капель воды, не имеющий интонаций. Но сфинкс сделал паузу, видимо, терпеливо ожидая, пока до меня дойдёт. И я, кажется, оправдал его ожидания.

— То есть, Вы умрёте, открыв мне тайну, которую храните? И эта самая тайна наложит на меня некие обязательства, которые я должен буду поклясться выполнить? — на всякий случай переспросил я.

— Ты правильно всё понял, полусмертный, — сфинкс благосклонно кивнул. — И мне приятно, что ты стремишься до конца понять, не ошибившись даже в мелочах, и не боишься задавать вопросы. Я убеждаюсь в том, что не ошибкой было моё решение прийти сюда сейчас. Скажи, что знаешь ты о драконах? — он чуть склонил голову набок, и первый раз в словах появилась интонация, отмечающая вопрос.

— Знаю? Я даже не уверен, что они существуют, — честно признался я. В ответ на эти мои слова сфинкс улыбнулся. Будучи не самым последним трусом, я всё равно вжался в стул, пытаясь унять предательскую дрожь в пальцах и коленях.

Улыбка сфинкса — то ещё зрелище! Я даже не знаю, как её можно описать словами. Пустые бездонные глаза, мимика — всё это превращает простое для большинства разумных существ проявление эмоций в чудовищную маску. Наверное, примерно так может улыбаться смерть. Причём та самая, которая жестокая, беспощадная, массовая и бессмысленная, весьма далёкая от понятий войны или покоя. Скажем, моровое поветрие могло бы состроить вот такую гримасу. Только в исполнении сфинкса всё смотрелось гораздо хуже. Уже потому, что моровое поветрие не может вот так спокойно сидеть в кресле напротив и улыбаться…

Сфинксы улыбаются редко. Иначе бы от них при первой же встрече все шарахались. Но смеха сфинкса не слышал никто и, наверное, к счастью. Согласно поверью, если сфинкс рассмеётся, мир рухнет. Раньше мне это казалось глупостью. Но, наблюдая это загадочное создание лицом к лицу, я уже не уверен, что в нём нет правды… Может быть, не совсем весь мир рухнет, что-нибудь останется. Но плохо будет совершенно однозначно.

— А правда ли, что смех представителя вашего народа может разрушить мир? — вдруг поинтересовался я, поражаясь собственной наглости. Сфинкс медленно качнул головой.

— Ты спрашиваешь то, что не могу сказать тебе я. То тайна не моя, не спрашивай о том. А драконы существуют, полусмертный, и именно без них бы рухнул мир. Они суть равновесия и жизни. Приходят в мир они нечасто, но — бессмертны. А ныне время потрясения грядёт, а, значит, время их. И от тебя зависит, полусмертный, куда качнутся чаши бытия.

— М-мою ж Силу… — себе под нос выдохнул я, потому как добрый сфинкс опять дал мне время осознать сказанное. Я даже попытки не поверить не сделал. Да и кто бы на моём месте попытался? Хотел бы я посмотреть на того героя!

Было такое забавное ощущение… Как будто мир вокруг уже рушится. Причём парой осколков меня ощутимо приложило по темечку. Хотя, если включить критическое мышление, становится понятно, что мир-то никуда не делся, а рухнуло на самом деле моё представление об окружающей реальности.

— А я-то тут причём?

— Ты слишком тороплив, о, полусмертный. Об этом я скажу тебе поздней. Сейчас же — слушай. Быть драконом — значит, нести стихию на своих плечах, и купол неба, и в когтях — земную сферу. Неверный жест — всё Хаос поглотит. Любой дракон — есть воплощённая стихия, и силы этой мне не осознать. Но ты ведь знаешь, что стихии слепы… — это не было вопросом, но я машинально кивнул. — Поэтому дракону нужен якорь. Та часть его, что сдержит буйный нрав, что усмирит и обуздает ветер, что тьму смирит одним лишь только словом, огонь возьмёт в ладонь, не испугавшись, растопит лёд на краткое мгновенье и в берега загонит океан. Сознанье смертных — одиночно и не может в одно время вместить стихии буйство и покой. И потому, когда дракон родится, он явится на землю не один, но разделён на две неравных части, однако, важностью своей они равны.

— Ничего не понимаю, — я потерянно покачал головой, пытаясь сообразить, к чему он мне всё это рассказывает.

— Ты всё поймёшь, когда наступит срок, — сфинкс вновь улыбнулся, меня вновь передёрнуло от этого выражения его лица.

— Подождите! — в голове вдруг возникла настолько бредовая мысль, что она идеально вписалась во все безумные события последних дней. — То есть, тварь, в которую превратился Гор — это… дракон? — последнее слово я выдохнул отчего-то вмиг осипшим голосом и был вынужден прокашляться.

— Вот видишь, всё не так уж сложно, — кажется, сфинкс был весьма доволен моей сообразительностью. Туман побери, что ж я его радости разделить не могу?! — И ты исполнишь принесённые обеты.

— Я же вроде никому ничего не обещал, — я ошалело затряс головой.

— Ты клятву дал, когда ты согласился услышать тайну, сказанную мной, — опять он улыбается. М-да, привыкнуть к этому, судя по всему, невозможно. Как хорошо, что сфинксы никогда не живут среди людей!

— Но… почему? Почему Гор вдруг стал драконом?

— Дракон родится там, где Хаоса ужасный плод созрел, — ответил он. — Родится там, где должен был родиться, в то время, когда нужен больше всех.

— Смертный предполагает, только кто его будет спрашивать, — пробормотал я.

— Я не согласен с этой странной фразой, — чуть нахмурился сфинкс. — Чтоб стать драконом, нужно быть великим, а ими не рождаются, поверь. Да, есть талант, подаренный с рожденья, но он не столь уж важен для судьбы. А воля, разум, опыт, взгляд на вещи — всё это выбор, а не торная тропа.

— Да уж, — нервно хмыкнул я.

— Трудней всего путь силы и сомнений, — он слегка склонил голову. — Но этот мир бы превратился в прах, не будь способных одолеть его.

— Так, а от меня-то что конкретно требуется? — опомнился я.

— Ты, полусмертный, всё узнаешь в свой черёд, — сфинкс отрицательно качнул головой. — Я тайну передал тебе, как собирался, и здесь теперь закончу путь земной. Прошу тебя всё сделать так, как должно, чтоб тайна не напрасно умерла.

— Подождите, но… — начал я, а сфинкс вдруг вспыхнул белоснежным пламенем, напоследок улыбнувшись, и исчез, превратившись в серебристое облачко лёгкого тумана. — У меня ещё есть вопросы, — машинально сообщил я в пустое пространство. Пространству было ожидаемо наплевать и на эти самые вопросы, и на моё общее душевное состояние.

Я сидел и тупо смотрел перед собой, не в силах не то что пошевелиться — думать, и то тяжело было. Хотя, в сложившейся ситуации я бы ещё поспорил, что труднее, потому как двигательная активность восстановилась быстро, а вот с мысленной дела обстояли хуже. Единственная мысль, которая забрела в мою перегруженную впечатлениями голову, была проста и тривиальна. «Мне надо выпить», — решило сознание, и отчаянно уцепилось за эту первую связную и относительно отвлечённую идею. Резко встав и этим движением уронив стул, я в два шага оказался у шкафа, в котором имелся «нервный» запас, и, достав бутылку (мельком отметив, что в прошлый раз бутылка была другая), от души хлебнул. «Улыбка сфинкса» (интересно, долго я ещё буду вздрагивать от этого названия? Начинаю подозревать, что назван напиток так отнюдь не из-за галлюцинаций, а как последнее средство прийти в чувство после оной улыбочки) прокатилась по пищеводу, выбив слезу. Я отчаянно закашлялся, хлопая себя по груди, потому как по спине похлопать было некому. Кашель не прошёл, но я упорно отхлебнул ещё и ещё. Думаю, в таком состоянии передозировка просто невозможна: в стрессовой ситуации организм может алкоголь попросту спустить в утиль. Или переработать настолько быстро, что опьянение не успеет наступить.

— Блэйк? Мальчик мой, что-то случилось? — раздался от двери голос. Утирая выступившие слёзы и продолжая кашлять, я поднял мутный взгляд на очередного посетителя. В дверях стоял Аро.

— Не… — я потряс головой, ставя бутыль обратно на полку. — Совсем… ничего! — с трудом выдохнул я и расхохотался.

Как ни прискорбно осознавать, но это была истерика в чистом виде. Я смеялся громко, отчаянно, навзрыд, сползая по шкафу на пол. Уже на полу, привалившись к этому шкафу спиной, я продолжал отчаянно хохотать, стуча ладонями об пол и периодически выдыхая какие-нибудь реплики вроде «ну совершенно ничего!», «так, ерунда!», «самый скучный день в моей жизни!».

Не знаю уж, сколько бы продолжалось это безобразие, но вдруг в голове что-то вспыхнуло, и разум мгновенно стал ясным и чистым, как морозное утро. Аро, заметив, что я перестал смеяться, опустил лапу, которую держал над моей головой.

— Спасибо, — устало вздохнул я, не имея ни сил, ни желания подниматься с пола. Грифон, которому сидение на полу было привычным, никак не отреагировал; только по-кошачьи припал на передние лапы, чтобы не смотреть на меня сверху вниз. — Ты появился поразительно вовремя.

— Я заметил, — он склонил голову набок. — Так, всё-таки, что с тобой случилось? Я чувствую тут очень странную магию… точнее, её следы, и не могу разобраться, что это такое.

— По поводу «что случилось» — с самого начала списком, или тебя интересует что-то конкретное? — я вяло улыбнулся.

— Для начала меня интересует, что довело тебя до такого состояния. У тебя, кстати, было достаточно сильное психическое истощение, ты знаешь? Опять не спал несколько суток?

— Спал, — я поморщился. — В общем, если коротко, то буквально за несколько минут до твоего появления ко мне приходил самый настоящий живой сфинкс.

— Вот как? — искренне удивился грифон. — И что ему было нужно?

— Он мне такого понарассказал, — я нервно хохотнул. — Ты, кстати, в курсе, что смыслом жизни каждого сфинкса является сохранность какой-то тайны? Причём, как я догадываюсь, пока жив сфинкс, хранящий определённый секрет, его просто невозможно узнать из какого-то другого источника. А, раскрыв эту самую тайну, сфинкс умирает. Хотя, может, и не умирает; он обозвал это «прекращением земного существования». Во всяком случае, сообщив, что хотел, он просто испарился.

Аро медленно качнул головой.

— Нет, такого я не слышал. Но я никогда не интересовался этим видом. Мы с ними слишком… несовместимы. Мне физически больно даже находиться рядом с этим существом, а сфинксы, насколько я понимаю, тоже не испытывают удовольствия от нашего общества. Это и была та тайна, которую он тебе открыл? Про смысл их жизни? Или было что-то ещё, и это была своеобразная интерлюдия? — уточнил мудрый Аро.

— Догадливый, — я вздохнул. — Как думаешь, зачем он это-то мне рассказал?

— Рискну предположить, он хотел, чтобы ты как можно более серьёзно отнёсся к его словам, — грифон пожал плечами. — Ведь действенно же, согласись? Довольно сложно не слушать человека, если ты знаешь, что сказанное им будет стоить ему жизни, и понимая, что никто не принуждает его к этой жертве, кроме его собственной совести. Или каких-то других аналогичных мотивов.

Я только покачал головой.

— Вот, знаешь, общаюсь я сейчас с тобой, и скорее готов поверить про «нездешность» именно этих сынов пустыни, чем грифонов. С тобой гора-аздо легче разговаривать!

— Так всё плохо? — он иронично прищёлкнул клювом.

— Не то слово! — я мученически вздохнул. — А разговаривали мы про драконов.

— И что он сказал? — в голосе грифона прозвучало подлинное недоумение.

— Сказал, что они существуют, — я пожал плечами. — Более того, они, согласно его словам, существуют в двух экземплярах — одна часть стихийная, буйная, а вторая — её сдерживающий фактор. Кроме того, именно драконы являются хранителями равновесия в нашем мире. Ах да! Он сообщил, что наш Гор — один из них. То есть Гор — дракон, — я вновь нервно хихикнул.

— Это объясняет его загадочное превращение, о котором сегодня все гудят, — медленно кивнул Аро. — Но не объясняет главного: как и почему?

— Он сказал, что всё это маловажно, и вообще всё случилось потому, что так надо. Меня больше другой вопрос интересует. Почему он это мне-то сказал?! Шёл бы, да Гору докладывался…

— Справедливый вопрос, — грифон сделал задумчивый жест лапой. — Но попытка ответить на него равносильна плевкам в небо. С одинаковой вероятностью причиной может послужить как временная недееспособность Гора, так и твоя пока ещё неизвестная, но определённо важная роль в этой истории. Обрати внимание, отчего-то все события валятся именно на тебя. Даже превращение нашего юного друга в дракона.

— Да уж, волей-неволей почувствуешь себя пупом земли и центром вселенной, — кроме недовольного ворчания, мне ничего и не оставалось. Повторюсь, такое ощущение, будто за меня всё уже спланировано на годы вперёд, если не на всю жизнь.

— Или, быть может, ты тоже дракон, — продолжал рассуждать Аро.

— Ага, гр-р-р! — я оскалился и растопырил пальцы, изображая когтистые лапы. — Самый страшный и ужасный, и именно поэтому самый крайний. По-моему, пост «ужаса всея Аико» уже занял Гор. Насколько я могу судить, превращение в дракона и клубы тьмы вокруг означают, что он превратился в того самого никогда никем не виденного тёмного дракона Пустошей. Во что же тогда должен превратиться я?! В какого-нибудь, Туман побери всю эту братию, мёртвого дракона? То бишь, дракона смерти?

— Но, однако, ты же не можешь отрицать, что такое возможно и, более того, достаточно вероятно в свете новых открывшихся фактов?

— М-да, факты — вещь упрямая, — я вздохнул. — Ладно, пока-то я, вроде, ни в кого не превращаюсь, что не может не радовать. Ох, Аро, мне бы твою выдержку! Такие новости, а ты и хвостом не ведёшь…

— А что им водить? — грифон вновь насмешливо щёлкнул клювом. — Ты просто слишком эмоционально подходишь к этому вопросу. Если откинуть эмоции, что мне проще сделать, как лицу не слишком заинтересованному, становится понятно, что ничего страшного не случилось. От всех этих новостей голова болеть должна не у тебя, а у теоретиков. Хотя, надо полагать, на тебя столь… подавляющее впечатление произвели не столько сами новости, сколько вестник?

— И их количество, этих новостей, — поморщился я. — Пожалуй, ты прав. Прочитай я всё это в книге, отреагировал бы куда спокойнее. Подожди, я что-то совсем уже с этими драконами запутался, ну их, в Туман! Лучше скажи, зачем ты зашёл-то? Ведь не просто так, проведать старого больного меня?

— Старого больного, говоришь, — он издал каркающе-клекочущий горловой звук; проще говоря, рассмеялся. Тут уж, как говорится, кто как умеет! Всё лучше, чем тот сфинкс. — Нет, не просто.

— Только не говори, что у тебя тоже новости, — простонал я.

— В сравнении с превращением нашего общего друга в дракона это не новости, а так, пара интересных замечаний.

— Ладно, рассказывай. После твоей терапии я уже, кажется, готов и к паре новостей… При условии, конечно, что они будут рассказаны не сфинксами или кем-нибудь ещё столь же… экзотическим. Паре не слишком крупных новостей, — подумав, уточнил я.

— Вот тебе эта новость. Я, наконец, вспомнил, что мне напомнил этот символ, Туман его побери, — сообщил грифон.

— Какой… А-а-а, тот самый! — вспомнил я. — Да? И что же?

— Крылатую кошку, — он беспечно махнул лапой.

— Кого? — удивлённо переспросил я.

— Крылатую… Ах да, ты же не знаком с нашими мифами и жизненным укладом, — расстроено покачал головой Аро.

— Ага, — я как мог более ядовито ухмыльнулся. — С ними вообще, по-моему, никто не знаком из разумных видов. Может, только эти сфинксы…

— Неправда, — возразил грифон. — Это никакая не тайна; просто мифов у нас немного, и они малоинтересны, потому как повествуют о событиях слишком давних. Крылатая кошка выглядит вот так, — он быстро начертил когтем прямо в воздухе сложный стилизованный узор. Действительно, в его линиях угадывалась летящая кошка с крыльями. А также невозможно было не отметить сходство этого самого символа по начертанию линий и общей концепцией со всем нам хорошо известной картинкой.

— И что она обозначает? — полюбопытствовал я.

— Дело в том, что я не знаю, — смутился грифон. — И никто не знает. По легенде, именно крылатая кошка спасла весь наш народ, открыв дверь в этот мир. Но что она из себя представляла, была ли также грифоном — ведь нас тоже можно при некоторой доле фантазии назвать крылатыми кошками, — и была ли вообще, никто не знает.

— Да уж, новостью это назвать сложно, — я хмыкнул. — Но, действительно, ничего ужасного. Во всяком случае, здесь уже смело можно заявить, что ко мне она никакого отношения иметь не может.

— Ты уверен? — провокационно уточнил грифон, с тонкой, тщательно замаскированной издёвкой.

— Да! — огрызнулся я. — Иначе это уже действительно походило бы на бред воспалённого рассудка, причём именно моего. Ещё возомню себя очередным богом! Так что не надо мне этих кошек.

— Оно и правильно, — легко согласился грифон. Мне почему-то показалось, что за этим должна была последовать ещё какая-нибудь гадость, но Аро в последний момент передумал. — А что ещё составляет список твоих «событий», которые ты грозился изложить?

— А… Тебе в хронологическом порядке, или так? — поинтересовался я. Но в дверь снова постучали. — Кажется, вот она, очередная, — я нервозно хмыкнул. На этот раз дожидаться разрешения не стали; хотя на пороге вновь появился тот самый охранник. Удивлённо вскинув брови при виде открывшейся картинки, он поинтересовался:

— А сфинкс куда делся?

— Ушёл, — устало вздохнул я. — Ты на него полюбоваться зашёл?

— Нет, просто к тебе ещё один посетитель, — улыбнулся оракул. — Куда более приятный, не надо так пугаться, что бы тебе ни наговорил предыдущий. Запускать?

— Раз приятный — запускай, — милостиво махнул рукой я, даже не подумав подняться с пола. Ну их всех в Туман. Мой кабинет, где хочу, там и сижу.

— Привет, — робко помахала мне ладонью сменившая охранника на пороге художница. Не соврал парень.

Марена со смущением и крайним любопытством принялась разглядывать грифона.

— Привет, — несколько кривовато улыбнулся я. Не дождавшись продолжения, поинтересовался: — Какими судьбами?

— А, да! — опомнилась она, окончательно смутившись. — Просто я узнала, что ты вернулся, а мне всю ночь такие гадости снились… Решила вот уточнить, как ты.

— Спасибо, — вздохнул я. — Нет, на самом деле! Очень мило с твоей стороны. Но со мной, к счастью, всё нормально. Да ты не бойся, проходи, присаживайся. Сейчас я, соберусь с силами и всё-таки заставлю себя встать. Кстати, познакомься, Аро. Аро, это самая потрясающая художница современности, Марена.

— Очень приятно, — кивнула девушка.

— Проходи, дитя моё, — кивнул Аро, садясь и протягивая мне лапу помощи.

— С Блэйком что-то случилось? — настороженно спросила она у грифона. Не доверяет, что ли?

— Ничего, что заслуживало бы внимания, — насмешливо отозвался Гончая. — Он просто немного устал.

— Ага… Перенервничал, — с сарказмом откликнулся я, поднимаясь на ноги. — И в обморок упал! Кстати! — без перехода воскликнул я, потому как вспомнил одну немаловажную вещь. — Аро, это очень удачно, что ты здесь. Марена, помнишь, я говорил тебе, что у меня есть хорошо знакомый маг Разума? В общем, забудь! У нас с тобой под рукой имеется натуральный грифон, что в тысячу раз лучше, — я, машинально отряхнув брюки, подвинул ближайший стул, усадил на него художницу, а себе подтащил поближе ещё один.

— А зачем столь юной и очаровательной девушке нужна помощь мага Разума? — поинтересовался Аро.

— Маг Разума нужен, строго говоря, нам обоим, и не смей это комментировать! — сообщил я грифону. — Я знаю, что мне его квалифицированная помощь необходима постоянно и не здесь, спасибо, Аморалес просвещал уже неоднократно, — проворчал я.

— И не думал даже, — удивлённо склонил голову Гончая. — Всё, чем я мог помочь тебе, я уже сделал. Так зачем нужна моя помощь?

— Да… Вот. Извините меня все; кажется, действие твоей проясняющей мозги магии заканчивается… или просто я встал, а оно осталось возле шкафа. Суть вопроса в том, что этой очаровательной девушке периодически снятся сны с моим участием, причём началось это задолго до нашего знакомства, а теперь они и вовсе начали повторять реальные события. Что ты можешь об этом сказать?

— Ну-ка, ну-ка, — явно заинтересовался грифон, протягивая одну лапу ко мне, вторую — к ошарашенной художнице, которая, видимо, если чего-то и ожидала от посещения Управления Порядка, то явно не этого. Я почувствовал, как кокон тёплого воздуха оплетает голову. Не к месту вспомнилось, что вот так вот, получив прямой доступ, выжечь мозг до состояния однородной горелой кашицы магу уровня Аро ничего не стоит. — Хм. Очень интересно, — наконец, сообщил нам Аро, опустив лапы. — Определённо имеется какая-то ментальная связь, но она зыбкая и совершенно непонятного мне происхождения. Причём я совершенно не уверен, что её силы хватит на такую вещь, как постоянное направленное видение снов. Даже, скорее, готов бы был поручиться, что не хватит, если бы вы не сказали, что это обстоит именно так.

— То есть, что это, и можно ли это убрать, ты не знаешь? — осторожно уточнил я.

— Немного некорректный вопрос. Я знаю, что это такое, но откуда она взялась и каково её назначение, я не знаю. А по поводу второго вопроса… Я могу её убрать. Но делать этого не буду, и не советую обращаться с этой целью ещё к кому-нибудь, — он с сомнением покачал головой.

— Почему? — растерянно уточнила девушка. Правда, как мне показалось, с некоторым облегчением. Может, правда показалось?

— Видишь ли, милое дитя… Ментальные связи — это очень тонкий и малоизученный механизм. Зная, кто и с какой целью её создал, или хотя бы зная её основное назначение, я бы, пожалуй, и рискнул попробовать. Но вот так… Это может привести к непредвиденным и слишком неприятным последствиям.

— Основное назначение? — удивлённо переспросила Марена.

— Не думаешь ли ты, милое дитя, что основная цель этой связи — сны? Нет, сны — это побочный эффект, случайный и незначительный. Вероятнее всего, всему причиной твоё очень тонкое восприятие мира, какое крайне редко встречается среди людей и более распространено среди эльфов. Ты очень хорошо всё чувствуешь, в том числе и сейчас — Блэйка через эту связь. Более того, сейчас, в результате вашего знакомства, эта связь ещё усиливается. Думаю, сны — это лишь малая часть. Не удивлюсь, если в скором времени ты начнёшь ощущать его эмоциональное состояние, настроение.

— Но что с этим делать? — опешил я. — Это же, мягко говоря, неприятно! Если у меня будет плохое настроение, значить, ей тоже придётся мучиться?

— Не думаю, что всё настолько серьёзно. Скорее всего, Марена, ты будешь ощущать лёгкое беспокойство. Но это лишь мои догадки. Вполне возможно, что ничего подобного не случится.

— А кто и для чего мог создать подобную связь? Хорошо, ты не знаешь, но ведь наверняка какие-то мысли на эту тему у тебя есть!

— С большой долей вероятности она и сама могла образоваться, это не такое уж редкое событие. А вот что она может делать… Знаешь, мальчик мой, возвращаясь к нашему предыдущему разговору, я всё больше и больше склоняюсь к тому, что был прав.

— О чём это он? — настороженно покосилась на меня девушка. Я на несколько секунд задумался, а стоит ли рассказывать, но потом решил, что стоит. А то мало ли…

— Аро так тонко намекает, что я потихоньку превращаюсь в дракона, — я хохотнул. — Точнее, даже хуже. В дракона, если следовать этой логике, превращаемся мы с тобой вместе.

— Чего?! — вытаращилась на меня художница. — Блэйк, ты, вообще, здоров? Ты что несёшь, какие драконы?

— Понимаешь ли, радость моя, — философским тоном протянул я. — Я только что разговаривал со сфинксом. Который сообщил мне, что драконы есть, и, более того, один мой друг в него только что превратился. И у нас с Аро возникло подозрение, что меня ждёт то же.

В глазах девушки читалось откровенное сомнение в нашем умственном здоровье. Как моём, так и грифона.

— Это что, болезнь какая-то? — мрачно поинтересовалась она.

— По его словам это скорее судьба, — осторожно поправил я.

— И что, никаких шансов изменить? — девушка вскинула бровь. Видимо, то ли решила временно поверить, то ли не спорить с сумасшедшими.

— Я не уверен, стоит ли пытаться, — я поморщился.

— Почему?! — искренне возмутилась она. — Когда тебя против воли превращают в какое-то безобразие, почему нужно этому радоваться?

— Знаете, лучше я оставлю вас наедине, — насмешливо щёлкнул клювом Аро, медленно и аккуратно разворачиваясь к выходу. Конечно, кабинет у нас довольно просторный, но для грифона всё равно мелковатый; неудобно ему здесь, того гляди за что-нибудь крылом зацепится.

Я проводил его злобным взглядом, обозвав про себя парой нехороших слов. Грифон, никак на это не отреагировав, хвостом аккуратно прикрыл за собой дверь.

И вот не поймёшь: сбежал он из соображений тактичности или тактики. Или просто скучно стало. Тут с людьми-то не всегда понятно, чего от них ожидать, а уж с нелюдями всяческими, тем более такими… Вот взять тех же же миу или оборотней: ведь замечательные и очень понятные, буквально до смешного предсказуемые создания. Не потому, что ума меньше, а просто они какие-то все… логичные и объяснимые. А всякие странные создания, населяющие наш мир, вроде сфинксов, не поддаются нормальной человеческой логике. Или, может, поддаются, но не моей…

— О чём мы говорили? — встрепенулся я, торопливо возвращаясь в реальность. — А, да. Ты спросила, почему, если тебя против воли во что-то превращают, нужно спокойно терпеть. Да, я помню, ты сказала «радоваться», но это слишком неточное определение, — с этими словами я поднялся с места и принялся расставлять стулья. — Хочешь чаю?

Она прожгла меня мрачным взглядом и отрицательно тряхнула головой. Я пожал плечами, налил себе воды в стакан, выпил и присел за стол, устало на него облокотившись.

— Так вот, о превращениях. Когда я стал Ищейкой, я тоже очень много задумывался на эту тему. Поначалу. Возмущался, злился, пытался как-то избавиться. А сейчас… Видишь ли, радость моя, в этом мире всё взаимосвязано. Надеюсь, с этим фактом ты спорить не будешь? — я вопросительно вскинул бровь. Она смотрела на меня, хмурясь, но возражать не пыталась. — Взаимосвязано абсолютно всё. А если эту связь не получается проследить — значит, попросту не хватает исходных данных или мозгов. Мне понадобилось очень мало времени, чтобы понять: это всего-навсего плата. Да, согласен, платить ещё за что-то после такого потрясения, как смерть дорогих людей, первое время казалось мне изощрённым издевательством. А потом я, уже на этой работе, пообщался с совершенно разными людьми и нелюдями. И пришёл к выводу, что платить мне есть за что. С рождения моя жизнь была безоблачной и счастливой. Мне всё давалось очень легко, у меня с самого начала было всё. Да, были всяческие мелкие детские и юношеские обиды, но… если сравнивать, они все ничтожны по сравнению с количеством хорошего, бывшего со мной. Суди сама: любящие родители, что в дворянской среде уже редкость, верные друзья — одна Реи чего стоит. Недюжинная магическая сила, приятная внешность, редкостное здоровье; я даже насморком болел раза два в жизни, неограниченное количество денег и всего, что только пожелаю. Да и сейчас мне совершенно не на что жаловаться по жизни. Будучи Ищейкой, я отдавал своеобразную дань этому городу, в котором вырос. И — да, я готов заплатить ещё больше. Если от меня потребуется… стать драконом, — я насмешливо хмыкнул; уж больно глупо прозвучало. — Я сделаю всё, что от меня зависит, чтобы не подвести того, кто вытянул для меня данный жребий. На мой взгляд, не слишком уж большая плата: некоторые изменения отдельно взятого организма за благополучие того, что мне дорого. Если драконы действительно поддерживают равновесие, что ж, буду поддерживать. Надо будет только разобраться, как делать это наиболее эффективно, — я вновь хмыкнул.

— Ты потрясающий человек, — Марена задумчиво покачала головой. — Я раньше думала, что подобные тебе встречаются лишь в дамских романах. Или в старинных балладах, которые, честно говоря, все в итоге к тем же романам сводятся. Ты говоришь очень хорошие и правильные вещи; их многие говорят. Я вот тоже понимаю твою правоту. Но почему-то жить так никто не желает. Всем нам подавай всего, сразу и задарма, — она усмехнулась.

— Ой, да брось, — я недовольно поморщился. — Нашла, тоже мне, литературного героя… Из меня тот ещё герой. Я буквоед и страшный зануда.

— О, про зануду я уже заметила и не спорю, — рассмеялась рыжая. От её искреннего звонкого смеха наэлектризованная мудрыми мыслями, концентрация которых на фут площади в этой комнате сегодня превзошла все возможные нормы и пределы, обстановка мгновенно разрядилась. Даже дышать стало легче. — Зануда и страшный педант. Даже непривычно такую аккуратность наблюдать в мужчине…

— Это ты педантов не видела, — расхохотался я, вспоминая давешний домик дворецкого. — Но неужели ты читаешь дамские романы? — искренне удивился я.

— Не сама; как-то на очередной работе нам читали вслух, в качестве развлечения, — улыбнулась художница. — Ты, кстати, не верь женщинам, которые говорят, что никогда не пробовали их читать. Естественно, если эти женщины читать умеют и к этим самым романам имеют доступ, — девушка хихикнула. — Тут очень сложно удержаться. Хотя бы даже из любопытства. И, кстати, увлекает, даже если понимаешь, что глупость и вообще читать нечего — такой уж стиль произведения. Все женщины как дети, любят сказки со счастливым концом, — она вдруг запнулась и отчего-то смутилась, быстро уронив взгляд на край стола. Уточнить, что случилось, я не успел. В дверь постучали.

Готовясь к очередной порции неприятностей, я крикнул дежурное «войдите», добавив себе под нос не менее дежурное «Туман вас побери».

На пороге появился всё тот же дежурный оракул. Я искренне пожалел парня: сегодня он уже к моему кабинету, видимо, так набегался!

— Кого там ещё принесло? — насмешливо поинтересовался я.

— Нет, никого не принесло, — понимающе улыбнулся охранник. — Тебя там Даз’Пурт в госпиталь вызывает. Просил передать, что ценный кадр очнулся.

— Первая хорошая новость за сегодня! — я едва не подпрыгнул на своём стуле. — Спасибо! — оракул кивнул и ушёл. — Пойдём? — подмигнул я художнице. — Познакомишься с тем, во что мне предстоит превращаться.

— У вас что, дракон в госпитале лежит? — вытаращилась на меня Марена.

— Не, там лежит один мой товарищ, который недавно у всех на глазах превратился в дракона, всех спас и упал в обморок, — хмыкнул я. — Пойдём-пойдём. А потом прогуляемся, я тебя обедом угощу. Со вчерашнего вечера голодный хожу…

— Только ради обеда, — с показной печалью вздохнула она, пожав плечами.

В госпитале я оказался первый раз в жизни. И ничего нового или интересного для себя там не нашёл; прямые коридоры, множество дверей. Судя по всему, Марена была того же мнения, поэтому осталась в просторной комнате ожидания с многочисленными диванчиками, сославшись на личное незнакомство с виновником торжества. Я пожал плечами, соглашаясь с её доводами, и отправился на поиски Гора.

В комнате, которую занимал Гончая (правда, называется она, насколько я помню, палатой) царил уютный для глаз мягкий полумрак, рассеиваемый несколькими неяркими магическими шарами. В этом полумраке крайне забавно выглядел с мученической физиономией возлежащий на кровати горец, над головой которого парили несколько бледных сгустков света. Я с трудом распознал в них какие-то заклинания магии Разума.

Возле кровати с совершенно довольным видом восседал на стуле Шон, закинув ногу на ногу и сцепив на колене руки в замок. Начальник с любопытством следил за мерцаниями огней, судя по всему, получая от этого созерцания что-то кроме эстетического удовольствия.

— Как ты, чудо природы? — жизнерадостно поздоровался я. — Как самочувствие?

— Да я вот и пытаюсь объяснить, что с моим самочувствием всё отлично, только меня слушать не хотят, — проворчал он.

— Молчал бы уж, — фыркнул Шон. — «Отлично»! Однако, Блэйк, я тебя разочарую. Этот балбес ничего не помнит.

— Да не удивительно, я бы тоже на его месте не помнил, — выразительно поморщился я, оглядываясь в поисках ещё одного стула. — Ты мне вот что скажи, начальник. Как ты оцениваешь его физическое, психологическое и прочие состояния? — я всё же нашёл, куда пристроиться с комфортом, и подвинул стул поближе. — Не наблюдается ли каких-нибудь странных изменений, недостатков или, наоборот, приобретений?

— С физическим состоянием вообще всё отлично; даже, как мне кажется, лучше, чем было, — пожал плечами Даз’Пурт. — Я, честно говоря, даже примерно понять не могу, что с ним было — нет никаких следов, ни в ауре, нигде. Единственная странность, явная ментальная связь неизвестного происхождения. Правда, с кем, я сходу определить не могу.

Я вздохнул. Ох, Реи! Вот вечно тебе надо куда-то вляпаться!

Потом вспомнил, куда вляпался я сам, и прикусил язык. По сравнению со мной Реи — так, на прогулку вышла, так что впору уже ей сокрушённо качать головой и называть меня всяческими нехорошими словами.

— Ага. Тогда такой вопрос: с той, что лежит на мне, они похожи?

— Хм! — протянул маг, пристально вглядываясь в пространство над моей головой. — А, знаешь, действительно, похоже. Не идентичны, имеются отличия, но сходство действительно на лицо. Так, а ну-ка, рассказывай сейчас же, куда вы ещё влезли, — посмурнел Шон. А я и рассказал. Подробно. Почти в лицах и даже с цитатами. К концу короткого рассказа на обычно невыразительном лице любимого начальника боролись две эмоции: недоверчивое удивление и желание прибить нас обоих. Пока ещё куда-нибудь не вляпались.

— Твою ж Силу, Блэйк, ну, как, КАК вы умудрились и сюда тоже встрять? — протянул он.

— Можно подумать, что-то от нас зависело! — насмешливо фыркнул я. — К тому же, я пока ещё ни в кого не превратился, может, и обойдётся.

— Погоди, Блэйк! Ты что, хочешь сказать, что я — дракон? — выражение лица горца стало настолько растерянным, что я не удержался от ухмылки.

— Более того, не только ты, но и моя очаровательная подружка. Одним и тем же. Точнее, сам дракон — ты, а она — твоя разумная часть, — я захихикал. Приподнявшийся на локте горец торопливо огляделся и, не придумав ничего лучше, запустил в меня подушкой. Которую я, естественно, поймал и по-детски обнял. — Спасибо, — искренне улыбнулся я.

— Отдай сюда, — проворчал Гор, телекинезом выдёргивая у меня эту самую подушку и возвращая на законное место. Можно было бы, конечно, побороться за неё, но желания не было.

— В общем, я тебя поздравляю, Шон, ты у нас будешь первым руководителем этого мира, у которого под началом драконы ходят, — заржал я. Начальник смерил меня мрачным взглядом, будто прицеливаясь, и удручённо качнул головой. — Кста-ати, — протянул я, вдруг вспомнив один забавный факт. — Гор, а ты никаких татуировок себе не делал?

— Мне больше заняться нечем? — поморщился Гончая. — Нет, не делал. И не собирался.

— Эх, жаль, такая была бы красивая версия, — не слишком расстроившись, вздохнул я. — Аморалеса бы третьим взяли. Кстати, об Аморалесе! Эта огненная скотина не появлялась?

— Так вы же вместе были? — вскинул брови маг Разума.

— Были, — я поморщился. — Только это чудо умудрилось влюбиться и потеряться, — и я вкратце объяснил, как умудрился потерять даймона, для чего по общему мнению нужно было изрядно постараться, и заодно отчитался о результатах поездки. Благо, в сухом остатке выходило совсем немного. — Так, вот я тут с вами сижу, а меня там, между прочим, очаровательная девушка ждёт! — опомнился я.

— Та самая? — оживлённо поинтересовался Шон.

— Да. Только смотреть нас не надо, уже Аро всё сказал, что мог. Ты же не будешь сомневаться в его словах? — ехидно уточнил я.

— Кто я — сомневаться в словах воплощения Разума? — он смиренно развёл руками. — Ладно уж, беги, влюблённое создание. Весна на вас, что ли, так дурно влияет? — пробурчал начальник себе под нос.

— А то! — хмыкнул я, уже выскакивая из комнаты.

Насвистывая весёленький мотив весьма известной народной песенки, я бодрым шагом отправился по коридору. Настроение отчего-то стало лёгким и радостным. То ли чары грифона окончательно подействовали, то ли просто хандрить надоело. В общем, я, кажется, окончательно смирился с тем, что происходит вокруг, и решил отдаться этому процессу совершенно добровольно. Как говорится, если изнасилования не удаётся избежать, стоит расслабиться и попробовать получать удовольствие, что я и собирался делать.

— Привет. Не успела заскучать? — весело окликнул я художницу. Она вздрогнула, отрываясь от разглядывания какой-то газеты.

— Ты что такой радостный? — удивилась она. — С твоим другом всё в порядке, поэтому?

— Да, нет, — отозвался я, беспечно цепляя её за руку и вытаскивая из кресла. — В том смысле, что — да, с ним всё в порядке, и — нет, радостный я не поэтому. Я и так знал, что с ним всё нормально. Просто… Жизнь прекрасна и удивительна, что расстраиваться-то? — я пожал плечами, увлекая Марену к ближайшему выходу на улицу. То, что я ни разу не был в госпитале, не мешало знать наизусть план Управления. — А с тобой-то что случилось, пока меня не было? — я растерянно покосился на отчего-то буквально пунцовую девушку, старательно отводящую взгляд.

— Ничего, — пробурчала она себе под нос. Потом вздохнула. — Всё-таки, ты мужчина…

От такого заявления я едва пополам не сложился, хохоча.

— Ой, спасибо, обрадовала. А у тебя возникали какие-то сомнения по этому поводу? Кошмар! Надо срочно что-то делать, за девушку принимают!

— Тьфу, ну, ты и дурак! — раздражённо фыркнула она, краснея ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда дальше?

— О, вот ещё одно открытие! — ухмыльнулся я. — Ты мне можешь внятно объяснить, что случилось?

— Нет, определённо, все мужчины — тугодумы, — проворчала девушка. — Неужели не ясно? — я беспечно тряхнул головой. Может, конечно, если подумать, я бы и догадался, но гадать не хотелось. Хотелось немножко помучить рыжую вредину. Ладно, может, она и не вредина, но помучить хотелось. В конце концов, что за глупости? За ней такого раньше не водилось. — Ты схватил меня за руку!

На этом месте я резко остановился, будто врезавшись в стену. Мой разум оказался неспособным сходу переварить сказанное.

— Подожди, — я потряс головой, пытаясь утрясти кашу в голове, в которую разом превратились мысли. Не помогло; каша только размазалась по стенкам черепа. — Тебя что, это смущает? То есть, как догола меня раздевать — так тут всё нормально, а как я тебя всего-навсего за руку взял — ты краснеешь? Бр-р-р!

— Это другое! — возмущённо выдохнула она. — Блэйк, ты… ты… невыносим!

— Правильно, незачем хрупкой девушке всяческие тяжести таскать, — рассмеялся я. И понял, что в настроении хулиганить. К тому же, мне действительно было очень любопытно…

Поэтому я без предупреждения сгрёб что-то пискнувшую и попытавшуюся вяло сопротивляться Марену в охапку и поцеловал. Несколько ошарашенный возникшей мыслью «ну вот, давно пора!», потому как не был уверен, моя ли это мысль.

Она сначала упёрлась мне руками в грудь, пытаясь оттолкнуть. Только настолько неуверенно, что я решил этого не заметить. Потом девушка издала какой-то невнятный всхлип, обняла меня за шею и ответила на поцелуй. Как-то очень робко и неуверенно ответила. А спустя несколько секунд, когда до меня дошла причина, я едва не впал в ступор: Марена не только читать и писать не умела.

Из её манеры держаться, из разговоров и общего поведения я сделал вывод, что она где-то моя ровесница; если разница есть, то незначительная. В общем, первый раз вижу девушку лет сорока, которая не умеет целоваться…

Такое бывает?!

М-да.

Вот так вот, Блэйк. Чувствуй себя теперь коварным соблазнителем. Или рано пока?

Тьфу, что за глупости в голову лезут?!

Рядом раздалось деликатное (но крайне ехидное) покашливание, и меня кто-то осторожно похлопал по плечу. Было желание молча отмахнуться, но я его героически преодолел. Точнее, не я. От этого звука Марена дёрнулась и, вцепившись обеими руками в мой сюртук, в него же носом и уткнулась. Демонстративно печально вздохнув и покрепче обнимая рыжий уникум, я поднял взгляд на бессовестного злодея.

Злодеем оказался один из оракулов. К счастью, не тот, который весь день со мной общался, а какой-то другой; совсем мальчишка, видимо, ещё не закончивший школу, явно местный уроженец. Наверное, самый младший — обычно их курьерами и гоняют. Для хорошего оракула найти конкретного человека, да ещё и на территории Управления — пара пустяков.

На губах мальчишки сияла до того довольная и ехидная улыбка от уха до уха, что я задумался: тоже улыбнуться, или стукнуть его чем-нибудь тяжёлым?

Видимо, уловив моё настроение (второй вариант развития событий казался мне предпочтительнее), оракул попытался натянуть серьёзную мину.

— Блэйк Даз’Тир, вам пакет и письмо, — он поспешно протянул мне эльфийский свиток и небольшую, меньше ладони, запечатанную коробочку.

— Спасибо, — я кивнул и забрал предложенное, прожигая оракула мрачным взглядом. Губы того продолжали упорно разъезжаться в улыбке. Наконец, мальчишка не выдержал, насмешливо мне подмигнул, увернувшись от водной сферы, демонстративно показал язык и поспешил свернуть за ближайший поворот, чтоб злобный Ищейка Даз’Тир не загрыз бедного-несчастного ребёнка.

Как только он исчез из поля зрения, я всё-таки не удержался и тоже захихикал.

— Если от простого «взять за руку» ты стала пунцовой, то сейчас, наверное, самое время лопаться от смущения, — ехидно сообщил я художнице. Она раздражённо стукнула меня кулачком, что-то невнятно пробурчав. — Что? «Сейчас лопну»? — уточнил я. Меня стукнули уже лбом, я не выдержал и расхохотался.

— Гадкий, вредный, противный… — начала перечислять девушка, по-прежнему не поднимая на меня глаз.

— А? — не понял я.

— Мерзкий, наглый, эгоистичный…

— А! А ещё подлый, бессовестный, вредный… ой, нет, это уже было.

— Блэйк! — возмущённо протянула она.

— Нет, не знаю такого, — я беспечно пожал плечами. — Фу, как можно общаться с такими людьми?

— Блэйк! — Марена наконец-то подняла взгляд. В данный момент глаза у неё были по-кошачьи жёлтые и едва не метали молнии; что крайне не вязалось с ядрёным румянцем. — Неужели тебе совсем-совсем не стыдно?

— Тебе, по-моему, стыдно и за себя, и за меня, и ещё за пару-тройку не слишком воспитанных личностей, — хмыкнул я и попытался оттянуть воротник её рубашки. К слову, без малейшей задней мысли — мне просто было интересно, она краснеет целиком, или только лицо? Поскольку рубашка под горло была с расстёгнутой верхней пуговицей, я, собственно, и попытался удовлетворить своё любопытство.

Ап!

Правильно, головой думать надо.

— Ой, извини, — окончательно смутилась художница, зажимая обеими ладонями рот. Я демонстративно подвигал челюстью, задумчиво потёр горящую щёку. — Я машинально… Очень больно? — она отстранила мою ладонь, внимательно осматривая нанесённый ущерб.

— Скажем так, терпимо. Но я буду иметь в виду такие рефлексы.

— А зачем было…

— Честно говоря, я всего лишь хотел полюбопытствовать, докуда ты краснеешь? — весело улыбнулся я. От второй оплеухи, наученный горьким опытом, с хохотом успел увернуться. — Ладно, ладно, прекращай драться, что о нас люди подумают! Пойдём лучше обедать.

Возмущённо фыркнув, Марена выскользнула из моих объятий, но при этом сама уцепила за руку. К счастью, совсем уж густая краска с её лица начала быстро сходить, оставляя весьма очаровательный румянец.

— А вообще, странно, — вздохнула она и покачала головой. — Это всё ты виноват! — художница обличающе на меня покосилась. Я ответил вопросительным взглядом. — Я знаю тебя всего пару дней, и уже разрешила себя поцеловать.

— Тогда считай, что знаешь ты меня значительно дольше, — я только пожал плечами. — Где-то лет двадцать.

— А… да, — вздохнула она. — Но всё равно это на меня не похоже.

— Я так и понял, — я хмыкнул. — Прошу! — я распахнул перед девушкой дверь.

…Уже садясь за столик, я вспомнил, что девушкам, вообще-то, принято дарить цветы, но никак осмыслить и уж тем более воплотить эту мысль не успел.

Сначала мне послышался душераздирающий, отчаянный женский крик. Я вскочил с места, оглядываясь, но, судя по всему, звук померещился: кроме меня на него никто не отреагировал. Я уже, было, собрался сесть на место, как не удержался от крика сам; хотя это был скорее стон. В груди, под солнечным сплетением, возникла Боль. Именно так, с большой буквы. Так больно мне, наверное, не было никогда. Казалось, что кто-то оттуда, изнутри, пытается прогрызть себе путь наружу.

Ноги подкосились. Начиная падать, я попытался уцепиться за стол, но пальцы соскользнули, сжавшись на скатерти, и вместо опоры получился жуткий бедлам и грохот сыплющихся на пол приборов.

— Блэйк, что с тобой? — всполошилась Марена, кидаясь ко мне. А я, упав на четвереньки, даже вдохнуть не мог. Звуки доносились как сквозь плотное одеяло, всё вокруг было застлано алой пеленой. Я почувствовал, что носом пошла кровь. А с трудом сделанный вдох превратился в надсадный, усиливающий боль кашель с солоновато-металлическим привкусом и какой-то мерзкой полутвёрдой дрянью в выдохе. Появилась отстранённо-жуткая мысль, что с кашлем, наверное, выходят сами лёгкие; во всяком случае, по ощущениям похоже.

В висках стучало; без ритма, как будто кто-то отчаянно колотит в дверь обеими руками. Откуда-то изнутри слышался протяжный и наполненный болезненной тоской тот самый крик, больше похожий уже на звериный вой.

— Блэйк! — в голосе девушки, обхватившей меня за плечи, звенел ужас и слёзы. — Целителя! Пожалуйста, кто-нибудь!

Кто-то прибежал на зов. Кажется, надо мной пытались что-то колдовать. Потом послышался грохот, сдержанный тихий мат, и меня начало бить электричеством где-то в области поясницы и затылка. А я даже пошевелиться не мог, мышцы как будто одеревенели. Правда, постепенно дополнительная боль от «лечения» сменилась прохладой и покалыванием, а кто-то, рвущийся из моей груди наружу, утих. Причём не исчез окончательно, а превратился в небольшой, с крупную бусину, шарик, застрявший где-то за грудиной. Боли от него не было, но приятным это ощущение назвать тоже было сложно.

Правда, в сравнении с тем, что происходило до этого, меня можно было назвать самым счастливым и здоровым человеком в мире. Я судорожно вдохнул, опять закашлялся, но на этот раз уже почти не больно, хотя и с всё тем же кровавым привкусом. Откашлявшись, даже сумел оглядеться по сторонам; правда, красная пелена никуда не делась.

Я сидел на полу; в позе, абсолютно идентичной той, в которой меня совсем недавно рисовала Марена. Эти мысли поспешил отогнать: ну их, совпадение и ничего больше. А то до такого додуматься можно…

В футе сбоку сидела на коленях перепуганная до полусмерти бледная в тон её рубашке художница, круглыми глазами глядя на меня. Когда я поднял на неё взгляд, девушка вздрогнула и зажала ладонью рот. Так, у меня что, рога выросли? Или отвалилось что-нибудь? Странно, вроде бы, ничего не чувствуется… Хотя, если честно, вообще ничего не чувствуется; ни руки, ни ноги, ни голова.

Кроме моей спутницы, рядом находились пара совершенно незнакомых мужчин — судя по всему, маги, пытавшиеся помочь, — и Шон собственной персоной. Причём начальник весело шмыгал носом, из которого капала кровь. Одна его рука лежала у меня на пояснице, а вторую он как раз убрал с моей головы, когда я начал оглядываться. Нашарив освободившейся рукой салфетку, он поспешил зажать ей нос, и пристально оглядел меня. Поцокав языком, качнул головой.

— Знаешь, в зеркало тебе ближайшие пару часов лучше не смотреть.

— А что такое? — тут же полюбопытствовал я. Голос был сиплый и какой-то чужой.

— Как тебе сказать? Обычно ментальный удар такой силы выжигает мозг, глаза лопаются; в общем, жутко неприятное зрелище. У тебя, судя по всему, выжигать оказалось нечего, поэтому отделался лёгким испугом. Преимущественно для тех, кто на тебя смотрит.

— Да что случилось-то?

— У тебя кровь, — отстранённо проговорила Марена. — Везде.

— В смысле? — опешил я. А она вместо ответа начала подозрительно хлюпать носом, и я заметил, что всё её лицо мокрое от слёз.

— Бедненький, — прошептала девушка, берясь за ещё одну салфетку, и, подвинувшись ближе, принялась осторожно вытирать мне лицо. Салфетка моментально стала красной. М-да, кажется, кровь действительно пошла не только носом…

Я блаженно прикрыл глаза. Приятно, Туман побери, когда о тебе заботятся!

— А кто же меня так ментально приголубил? — поинтересовался я у Шона, обессиленно привалившегося к ножке стола.

— Не знаю. Я тебе блок поставил; еле поставил, кстати! Какая-то ещё одна прочная связь образовалась, только куда мощнее, как мне кажется, и одностороння. Судя по всему, это был даже не удар, а эманация. Направленная, нет ли — уж извини, не знаю.

— Руби к демонам ты эту связь! — возмутился, поморщившись, я. — Нужны мне такие связи…

— Ага, щаз-з, вот только за топором сбегаю, — огрызнулся шеф. — Я же тебе, дурню, о чём и говорю — связь очень мощная. Тут Круг-то вряд ли справится! Разумеется, если размыкать без причинения вреда, — он мстительно ухмыльнулся. — А я сегодня уже, наверное, даже на диагностику не способен. Замордовали вы своё начальство, не бережёте совсем, — проворчал Даз’Пурт. — Сначала Гор, теперь вот ты. Хотя нет, про Гора я зря говорю; там мелочи были, просто возиться долго пришлось. А вот ты меня чуть в могилу не свёл, скотина…

— Позвольте, я помогу, — наконец, вмешался один из незнакомых магов. — Истощение — это как раз по моей части. И молодому человеку тоже помогу, с глазами. А то само проходить будет ещё дня три.

— Буду бесконечно признателен, коллега, — вздохнул шеф.

— Кстати, Шон… А как ты здесь оказался?

— По улице пришёл, — буркнул тот, послушно выполняя указания целителя «сядьте вот так, руку вот так». — Ты так орал, что я был готов обнаружить труп.

— Я дышать-то не мог, — поморщился я. Мной, не долго думая, занялся второй целитель — совсем ещё мальчишка. Впрочем, не такая уж и страшная травма — пучок лопнувших сосудов. — А ты — «орал»!

— Так ты ментально, а не физически, — хмыкнул он. — Физически у тебя вряд ли получилось бы до меня докричаться. Сюда, кстати, едва не бросилась целая группа, я их перехватил и вернул. Знаешь что, езжай-ка ты домой, отлёживайся!

— Брось, зачем? А…

— Коллега прав, молодой человек, — вмешался тот целитель, который занимался истощением Шона. — Вам необходим покой и отдых. Всё, Алистер, довольно. Ты молодец, — поощрительно кивнул он, обращаясь ко второму лекарю. Надо полагать, учитель и ученик.

— Я совершенно здоров, — возмутился я. Чтобы доказать, попытался встать. Н-да… Нет, встать-то я встал, только идти бы вряд ли получилось. Я стоял-то только благодаря столу, на который опирался. Все трое магов смотрели меня с насмешливой снисходительностью, одна Марена — с жалостью. — Ладно, ладно, не надо меня так укоризненно разглядывать, я всё понял. Домой так домой.

— Молодой человек, а вы сами-то доберётесь? — с сомнением поинтересовался старший из целителей.

— Доберусь, — не слишком уверенно кивнул я.

— Я помогу, — неожиданно вызвалась художница. Целитель одобрительно покивал.

— Вы далеко живёте? До экипажа мы дойти поможем, а пока будете ехать, немножко оклемаетесь.

— Не то чтобы очень, — я пожал плечами. — Надеюсь, действительно успею прийти в себя.

— Вот лишь бы от работы отлынивать, — укоризненно покачал головой Шон, поднимаясь на ноги. Его, к слову, не шатало, хотя вид был весьма нездоровый.

— Отлынивает у нас один Аморалес, — возмутился я. — Кстати, где он?

Пока мы разговаривали, пара сотрудников заведения наводили порядок среди устроенного мной погрома — заменили скатерть на чистую, смели остатки приборов. Во мне при виде них проснулась совесть.

— Извините за погром, — я вздохнул, обращаясь к официанту. — Сколько с меня?

— Ничего страшного, — сдержанно улыбнулся он. — Вы же нечаянно. Три серебряных, с вашего позволения. И ещё, вот это, надо полагать, ваше? — он протянул мне эльфийский свиток и коробочку, которые я положил на стол, садясь.

— А, да, — я поморщился, отдал деньги, забрал корреспонденцию. — Спасибо.

— Вам спасибо, заходите ещё. Надеюсь, в следующий раз вы сможете оценить нашу кухню, — хмыкнул он.

— А уж как я на это надеюсь! — шутку я оценил.

— Мы взяли на себя смелость поймать для вас экипаж, он ждёт у дверей, — сообщил официант и откланялся.

Молодой целитель, поглядывая на меня с сочувствием, подставил плечо. Я только благодарно кивнул; ох, не нравится мне подобная тенденция! Уже не первый раз за последнее время я практически не способен передвигаться самостоятельно…

В общем, меня общими усилиями затолкали в экипаж, рядом уселась встревоженная художница, испуганно вцепившаяся в мою ладонь. Надо же, как мало ей было нужно, чтобы перестать краснеть по поводу и без.

— Не пугай меня так больше, — вздохнула Марена, когда кучер вяло взбодрил лошадку, и та затрусила по мостовой.

— Я и себя-то напугал, пожалуй, даже сильнее, чем тебя, — улыбнулся я. — И мне тоже всё это не понравилось. Э-э-э, да ты, оказывается, плакса! — я вздохнул, с укором покачал головой и обнял всхлипывающую и рукавом утирающую лицо девушку за плечи.

— Я не плакса! — возмутилась она, особенно шумно шмыгнув носом. — Просто я очень испугалась. Я подумала, что ты умираешь!

— Невелика потеря, — я фыркнул. Потом не удержался от провокационного вопроса: — Или велика?

Художница замерла и с недоумением покосилась на меня. Неожиданно вспыхнув до корней волос, раздражённо ткнула меня локтем в бок.

— Вот ещё! У меня картина, между прочим, не дописана! И… И вообще, ты так и не забрал ту картину с драконом! Что я смешного сказала? — Марена возмущённо надулась.

Я, тихонько смеясь, откинулся на спинку сиденья и покачал головой. Во всяком случае, хоть плакать она перестала, и то радость!

Разобравшись с насущной проблемой в виде донельзя расстроенной художницы, которая теперь просто задумчиво смотрела на дождь за стеклом (достаточно большая в этом городе редкость — экипаж с окнами), и сумев хоть немного расслабиться, я наконец-то вспомнил, что так и не посмотрел почту.

Машинально проверив коробочку (к слову, довольно тяжёлую) на магию и прочие неприятности, я аккуратно распечатал бумагу, в которую она была упакована, и вскрыл защёлку, мельком отметив, что и Марене моя почта показалась занимательней однообразного пейзажа за окном. Впрочем, разглядев несколько золотых монет и небольшую сложенную записку, она разочарованно вздохнула. А я только насмешливо хмыкнул, посчитав деньги; трактирщик оказался человеком добросовестным и честным: посреднические десять процентов оставил себе, остальное направил мне. Что я могу сказать? Приятно, когда попадаются такие люди. Начинаешь верить, что человек — не самая гадкая раса в этом мире. Хотя, пожалуй, это я погорячился… Есть существа куда как более мерзкие!

А вот развернув эльфийский свиток, я для начала очень напрягся, потому как распознал неровные каракули своего пропащего друга. Впрочем, по мере прочтения во мне осталось только одно желание: поймать и убить даймона. Просто так, в воспитательных целях.

«Привет, Блэйк. Спешу тебе сообщить, что эти эльфы — полный (клякса). То есть, совсем полный (клякса). Демоны! У них даже письменные принадлежности со встроенной цензурой! И нормальной бумаги во всём лесу не найдёшь, только эти (клякса). То есть, свитки.

В общем, если тебя это интересует, я жив, и даже в ближайшем будущем вернусь. Я знаю, что интересует; поэтому, собственно, и пишу, хотя ты скорее побреешься налысо, чем признаешь.

Так, по делу. А по делу получается полный («пи» — зачёркнуто) кошмар. Достали со своей цензурой! Подробнее расскажу при личной встрече. В своё оправдание могу сказать: в том, что ты не нашёл меня в трактире, я не виноват. И не ухмыляйся так скептически, эльфийка тут тоже не причём! Вернее, причём, но совершенно не так, как ты подумал. Сейчас с момента нашего с тобой расставания прошло чуть меньше суток; ещё через сутки я, наверное, достаточно уже оклемаюсь для телепортации, так что встречай гостей. Тут несколько часов до ближайшего города с порталом, а оттуда я перемещусь к тебе в библиотеку: отчего-то координаты этой треклятой комнаты мне сейчас помнятся совершенно точно, в отличие от всего остального.

В общем, всё остальное — не тема для письма. Надеюсь, к моему возвращению дом твой всё ещё будет находиться на положенном месте, равно как и библиотека, и, желательно, весь этот мокрый, но, в принципе, не такой уж мерзкий город.

Энрике Аморалес».

Дата, подпись.

Вот, как говорится, и думайте, что хотите! Что надо делать с даймоном, чтобы он истощился до такой степени, что ему ещё сутки отлёживаться? И что, Туман побери, заставило его забыть координаты всех привязок перемещения?!

— Неприятные новости? — осторожно поинтересовалась Марена. Я кивнул на свиток, но вовремя сообразил, что читать она не умеет.

— Не то чтобы неприятные, скорее, наоборот: объявился потерявшийся друг. Просто неожиданные, странные и совершенно непонятные. Ладно, всё равно мне на сегодня уже, кажется, хватит загадок, а этот сам, как придёт, всё расскажет, — я махнул рукой, закрывая свиток.

— Как думаешь, то, что с тобой сегодня случилось, никак не связано с тем, что ты рассказывал? Про драконов.

— У меня есть ощущение, что тут вообще всё связано с этой историей про драконов, — вздохнул я. — Всё, не хочу больше о работе. Хочу домой, добраться до кровати и проспать по меньшей мере до завтрашнего полудня, — в подтверждение своих слов я широко зевнул.

— Первая твоя здравая мысль за последнее время, — фыркнула девушка. — Жаль, я так и не увижу, как нынче графы живут, потому как на экскурсии ты явно не способен.

— Так оставайся; завтра, думаю, буду уже способен, — я пожал плечами. К счастью, очень быстро сообразил по выражению лица готовящейся праведно возмущаться Марены, что поняли меня, как всегда, неправильно, и поспешил уточнить. — В доме есть несколько гостевых комнат, и почти все во вполне пригодном для жизни состоянии.

— Ну… — пробормотала мгновенно покрасневшая художница. — Это, конечно, любопытно.

Да что она такая стеснительная-то, Туман побери? Первый раз такое вижу! Нет, надо с этим как-то бороться…

— Нет, конечно, отрицать очевидное глупо, ты действительно мне очень нравишься, но вот как раз сегодня посягать на твою честь я точно не буду. Я на это чисто физически не способен! — наблюдая за выражением лица девушки, я не удержался и под конец короткого монолога расхохотался. Правда, это не помешало успеть подставить локоть в порядке блока под острый кулачок, которым меня попытались ткнуть в бок.

— Блэйк, почему вам, мужчинам, обязательно надо говорить какие-то гадости и глупости? — возмутилась она, всплеснув руками. — С вами из-за этого ужасно тяжело общаться!

— Гадости или глупости, не знаю, а я просто сказал правду, — я пожал плечами. — Мог бы, конечно, промолчать, но не удержался, каюсь. Ты так забавно реагируешь… А, кроме шуток, действительно — оставайся. Я тебя утром цагом угощу; говорят, я его вкусный делаю. Если, конечно, ты меня сумеешь утром распинать для приготовления этого самого цага.

— Конечно, после всего вышесказанного разумнее было бы отказаться, но не могу, — она вздохнула. — Когда мне ещё графья цаг готовить будут? — девушка хихикнула. Я хотел сообщить, что всегда к её услугам, но не успел: экипаж остановился.

К счастью, за время поездки я действительно оклемался достаточно для того, чтобы самостоятельно выбраться на тротуар вслед за торопливо спрыгнувшей вниз Мареной, которая весьма трогательно пыталась мне помочь. Уточнять, что она, скорее, мешала, чем действительно как-то помогала, вслух я не стал. Зачем расстраивать хорошего человека?

Расплатившись с возницей, я осторожно двинулся в сторону входной двери. Осторожность не помогла: меня ощутимо повело в сторону, и от позорного падения спасла только опорная колонна балкона, располагавшегося над нашими головами.

Встревоженная художница, что-то неразборчиво воскликнув, метнулась ко мне, торопливо поднырнула под локоть и одной рукой обхватила за пояс.

— Блэйк Даз’Тир, вы решили поработать ковриком возле собственной двери? Или улечься спать, не заходя внутрь? — проворчала она.

— Я нечаянно, — только и сумел виновато ответить я.

— Обопрись на меня. Да не бойся ты, я не такая уж дохленькая, как кажусь, — насмешливо фыркнула девушка. — Всё-таки я у папы была единственным сыном, и он регулярно брал меня с собой в море, — пояснила она, верно растолковав мой удивлённый взгляд.

— А, ну, раз сыном, — пробормотал я, слегка опираясь на плечи девушки и буквально чуя затылком укоризненные взгляды всех поколений благородных предков. Спорить с ними сил не было, равно как и идти самостоятельно.

Впрочем, терпеть укоры совести долго не пришлось: как только за спиной закрылась дверь и мы добрались до лестницы, я с огромным наслаждением и не слушая никаких возражений использовал в качестве опоры уже резные мраморные перила. Не просто же так их тут поставили, хоть раз в жизни послужат полезному делу!

— А обязательно наверх? — с сомнением поинтересовалась художница, с любопытством оглядываясь по сторонам.

— Да. Наверху я живу.

— А кто живёт в остальных помещениях? — опешила она. — Странно, я думала…

— Ты меня не так поняла, — я вздохнул, сделал над собой усилие и начал долгий и трудный подъём. Впрочем, как выяснилось, не такой уж долгий и трудный; то ли я действительно чувствовал себя лучше, чем казалось, то ли и правда, как говорят эльфы, «в родном лесу и дерево от стрелы прикроет». — Наверху располагается кабинет, моя спальня и гостевые комнаты, а дома я живу один. Тут даже прислуга вся приходящая; хотя, собственно, той прислуги — горничная да кухарка.

— Странно, — повторила она. — Ты же, наверное, с рождения привык, что слуги вокруг…

— Как привык, так и отвык, — проворчал я. Понял, что просто так от любопытной девушки не отмахнёшься, да и внятных причин для подобных «отмахиваний» нет, и продолжил, пока меня не закидали вопросами. В своём нынешнем состоянии я имел все шансы рухнуть под их весом и самостоятельно уже не подняться. — Надоело пристальное внимание и постоянное отношение как к неизлечимо больному.

— Из-за чего?

— Да из-за семьи. Старые слуги, работавшие у нас давно, слишком сильно меня жалели, а жалость, она, знаешь ли, убивает.

— Не согласна, — нахмурилась она. — Иногда очень нужно, чтобы пожалели. Хотя бы чуть-чуть… Поддержали, — Марена вздохнула.

— Не спорю, нужно, — я пожал плечами. — Но именно иногда и именно поддержали. А когда постоянно ловишь на себе полные сочувствия взгляды и слышишь стихающие при твоём появлении шепотки, волей-неволей начинаешь проникаться общим настроением, и тоже скатываться в самобичевание и тоску. Глупый путь, мёртвый. Пришлось всех рассчитать. Потом попытался нанять новых; а ты сама знаешь, как легко и быстро распространяются подобные истории. В итоге, сменив пару штатов слуг, я плюнул и вообще всех уволил. В моём случае одиночество принесло куда больше пользы.

— Тебе, наверное, виднее, хотя я всё равно не могу понять, — девушка вновь качнула головой. — О тебе заботятся, искренне беспокоятся… За это можно только благодарить.

— О тебе не заботились? — тихо уточнил я, понимая, что она имеет в виду. Конечно, прозвучало довольно бестактно, но Марена, кажется, хотела выговориться. К тому же, в её случае, как и в моём, это было слишком давно.

Тем временем мы добрались до верха лестницы и двинулись по коридору.

— Ну, в детстве, — она пожала плечами. — Я маму не помню, она умерла, когда я ещё совсем маленькой была, её ядовитая морская змея укусила. Маг попросту не успел. Папа заботился, он хороший был. Пока мы жили с ним, было здорово. Я рисовала, помогала ему, хозяйство вела. Да, собственно, там хозяйство-то было… мы же вдвоём жили. А потом он уплыл и не вернулся. Шторм был сильный, остатки лодки на следующий вечер только нашли; их к берегу прибило, довольно далеко от нашей деревни. Мне тогда тринадцать было. Я прожила где-то с год, и ушла. Жить-то более-менее было на что: я сети умела плести, да и так помогала. Но всё равно… тяжело там жить стало. И рисовать хотелось. Бродяжничала лет десять. Не знаю уж, как не пришибли на какой-нибудь дороге или в подворотне. Потом вот в Аико поселилась. Мне тут очень понравилось; можно сказать, влюбилась с первого взгляда. Перебивалась случайными заработками, а лет пять назад один хороший человек заказал у меня большой портрет. Ему понравилось, он кому-то ещё порекомендовал — и как-то так получилось, что мои работы оказались нужными.

Вслед за мной Марена вошла в кабинет. Я с наслаждением рухнул в кресло, а она принялась разглядывать обстановку комнаты.

— Собственно, недлинная история и достаточно обычная. Странно, что мне вот так вот повезло… Ой! А откуда у тебя эта картина? — она указала на мою любимую, без названия.

— А тебе она знакома? — заинтересовался я. Возникшее подозрение отмёл как невероятное; как выяснилось, зря…

— Вообще-то, это моя картина, — улыбнувшись, Марена обернулась ко мне. — Так откуда?

— Да у одного ворчливого деда купил. Вредина, так долго продавать не хотел… Утверждал, что мазня.

— Он хороший, — очень тепло и грустно улыбнулась девушка, садясь в соседнее кресло.

— Кто?

— Тот человек, у которого ты её купил. Очень хороший. Он ещё жив?

— Год назад был жив. Хотя ничего хорошего я в нём не заметил, — я вздохнул и назвал сумму, которую пришлось отдать прагматичному старичку за полотно и вкратце пересказал историю «добывания». Художница восхищённо присвистнула.

— Да ты его буквально сломал, — фыркнула она. — Надо же… Значит, помнит ещё. Надо будет обязательно его навестить! Он мне очень сильно помог. Давно, на третьем году моего бродяжничества. Я у него всю зиму прожила, она очень суровая была.

— Да, я помню. В степи снег лежал, — кивнул я. — Если бы не маги земли и помощь эльфов, голод был бы.

— Ну, вот. А босиком по снегу… Замёрзла бы, и кончились бы на том мои скитания. Он меня приютил; я так, по мелочам, кухарке дома помогала, горничным, конюху. Потом ему эту картину подарила на память, в благодарность. Он, наверное, потому и упирался так долго — всё ж таки подарок. Но ты действительно астрономическую сумму заплатил! Бедолага просто не выдержал. Оказывается, ты со мной тоже немного дольше знаком, как и я с тобой, — улыбнулась художница. — Что, страдалец, пойдём тебя спать укладывать?

— Да я и сам уложусь, — я махнул рукой на дверь в спальню. — Тут пять футов дойти. Сейчас, секунду… вот, всё. Я перенастроил защиту, теперь ты можешь ходить по всему дому без риска куда-нибудь вляпаться.

— А куда я могла вляпаться? — насторожилась она.

— Ловушка какая-нибудь, — я пожал плечами. Посмотрев на выражение её лица, не выдержал и рассмеялся. — Не бойся, у меня нет привычки ставить смертельные ловушки. Но стазис или временная парализация конечностей — тоже не подарок, согласись. Можешь пока устроить себе самостоятельную экскурсию, если хочешь. Да и рано ещё, в самом деле, спать ложиться. А вот я, боюсь, составить тебе компанию сегодня не смогу, — я виновато развёл руками. — Извини, негостеприимный из меня нынче хозяин.

— Ладно-ладно, не переживай, я придумаю, чем заняться, — отмахнулась она. Чмокнув меня в щёку и пожелав доброй ночи, Марена убежала удовлетворять своё любопытство. А я понял, что не способен даже добраться до душа, ибо рискую там же и уснуть, поэтому с трудом заставил себя подняться, доползти до спальни и даже раздеться.

Проснулся я быстро и как-то вдруг, будто кто-то осторожно тронул за плечо. Поскольку подобные пробуждения в моём случае могут быть и неслучайными, первым делом машинально проверил все контуры защит. Они отрапортовали, что за окном — четвёртый час ночи, всё спокойно, дождь стих и сейчас улицы утопают в густом тумане, видимость составляет не больше фута. Потом, уже вовсе для очистки совести, прощупал внутренние помещения и буквально взлетел с кровати, почти сразу наткнувшись на пульсирующий страхом, отчаяньем и болью эмоциональный сгусток совсем рядом. Едва ли не на бегу натягивая брюки, вывалился в коридор, по дороге соображая, что эмоции исходят из ближайшей гостевой комнаты и запоздало догадываясь, что это, наверное, Марена, и холодея от одной мысли, что с ней что-то могло случиться. И это самое «что-то» представлялось мне в самых мрачных тонах, опираясь на жизненный опыт и богатую фантазию.