Исчезнувший сенатор

Глава 1

Питер некоторое время неподвижно сидел в кабинке. Со своего места он увидел, как за Джексоном торопливо захлопнулась дверь в кухню. Оттуда показался прыщавый официант. Питер махнул ему, чтобы тот подал счет, и встал, что позволило ему, не проявляя особой заинтересованности, повернуться лицом к входной двери. Два человека в штатском, у которых на лбу было написано, что они из полиции, говорили с барменом. Один из них прошел мимо кабинок в сторону кухни, не обратив внимания на Питера. Через пару минут коп вернулся с растерянным видом и присоединился к напарнику у стойки. Они бок о бок вышли на улицу.

Питер неторопливо последовал за ними и оказался на палящем полуденном солнце. Надо довести это дело до конца, «если игра стоит свеч», как сказал Рокки Джексон. Он повернул к востоку, едва замечая, что идет вдоль ряда старых домов коричневого кирпича. Движение машин было совсем слабым, а порой вообще сходило на нет. Воскресенье. Он насторожился. Почему-то, без всяких причин, у него появилось ощущение, что из-за спущенных портьер кто-то смотрит ему в спину.

Строго говоря, он должен сейчас же встретиться с инспектором Бачем и выложить ему версию Рокки Джексона. Он твердил себе, что теория полна дыр и прорех, но если Вар-дон в самом деле был таким, как его описал Джексон, то все сходилось — один к одному. От отношений, которые, возможно, существовали между Вардоном и Селлерсом, волосы вставали дыбом. Селлерс, жадный до сенсационных историй, купил рассказ Ллойда вместе с доказательствами и решил убрать Вардона с политической сцены. Сенатор тайно раздобыл о Селлерсе какие-то порочащие его сведения, которые заставили того резко переменить свои позиции — внезапно он стал другом и сторонником Вардона. В глазах общества они вдруг предстали неразлучными приятелями. Селлерс, который признанием ошибки спас себя только наполовину, должно быть, кипел яростью и раздражением, отлично зная, что на самом деле и он был прав, и прав был Джереми Ллойд. Втайне он принялся заново выстраивать дело против сенатора. На общественных приемах и торжественных ужинах они появлялись вместе как близкие друзья, и, действительно, каждый из них был отражением другого. Должно быть, каждый из них понимал, что другой несет в себе смертельную опасность. Наконец, если верить Джексону, Вардон как-то узнал, что Селлерс подбирается к нему. Тогда он разработал просто фантастическую, невероятную схему, чтобы сорваться с крючка. Он задумал инсценировать похищение, которое всколыхнет всю страну; мир поверит, что за него несут ответственность Джереми Ллойд и его друзья. В завершение инсценировки Вардон поведает, как Сэм Селлерс героически сопротивлялся «похитителям» и как они убили его.

Должно быть, эта ночь и стала решающей. Как закадычные друзья, они вместе пообедали и вместе отправились прогуляться. Может, Селлерс сам все спланировал, собираясь показать Вардону то, что у него есть на руках. Но все это время Вардон понимал, что критический час близится, и тщательно готовился к нему. Он должен быть во всеоружии. Никакой импровизации. Он заранее обзавелся оружием. Ему нужна машина, в которой он доставит труп Селлерса туда, где его должны найти. Он подготовил послание от похитителей. И к вечеру должен быть в полной готовности. Пусть Селлерс считает, что все козыри у него на руках — вплоть до того момента, когда почувствует у виска холодную сталь оружия. Слишком поздно торговаться. Слишком поздно договариваться.

Остановившись на середине квартала, Питер вытер платком взмокшее лицо. Его охватило страшное возбуждение. Он поверил! И вместе с уверенностью пришла безграничная ярость. Во время процесса Ллойда он испытывал неприязнь и презрение к сенатору Вардону. Он не сомневался, что Вардон выиграл это сражение за счет жульничества и политических махинаций. Питер испытывал глубокую симпатию к Ллойду, может даже, большую симпатию, чем к Лауре. Но сейчас он чувствовал нечто иное, не только желание пресечь эти мерзости. Произошло убийство, которое затмило для большинства людей то, что случилось с другими участниками драмы, не имеющими к этой истории никакого отношения. Лауре, Бобби и Тиму угрожала смертельная опасность, и они оказались в беде из-за этого инсценированного похищения. Двадцати восьми заключенным, часть из которых действительно была виновна в серьезных преступлениях, не избежать страшной кары, обращение с ними в тюрьме станет невыносимым. Им придется жить в ожидании бессудной расправы. И все для того, чтобы спасти гнусную, жалкую душонку Вардона.

В первый раз в жизни Питер почувствовал, что хочет «достать» кое-кого. Он хочет достать Вардона и распять его на дверях амбара — всем на обозрение.

Из аптеки на углу Питер позвонил инспектору Бачу. Тот или примет теорию Рокки Джексона, или не купится на нее. Но даже если он отвергнет ее, он может помочь Питеру раздобыть данные, до которых без него будет трудновато добраться. Он должен знать марку и калибр пистолета, из которого убили Селлерса. Бачу не сложно будет узнать, имелось ли у Вардона такое оружие. Скорее всего, Питеру удастся убедить его проверить эти факты — хотя бы для того, чтобы Стайлс отказался от своих фантазий. Он может выяснить, пользовался ли Вардон в Нью-Йорке своей машиной. А если нет, то где брал машину напрокат. Ведь, как бы то ни было, где-то должен быть автомобиль с пятнами крови Селлерса в багажнике или салоне.

Питер набрал контактный номер инспектора. Ему ответил незнакомый голос и спросил, кто звонит.

— С вами связывались, мистер Стайлс?

— Нет. Просто я хотел узнать, что у вас нового.

— Пока ничего, — ответил голос. — Инспектор Бач на совещании с помощниками президента. Он просил его не беспокоить — разве что похитители выйдут на связь.

— В порту мне довелось узнать кое-что… кое-какие слухи, — сказал Питер. — Я хотел бы поговорить с Бачем, когда он освободится.

— Где вы будете?

— Сейчас я направляюсь в «Ньюсвью», — сообщил Питер.

Среди тех немногих, чьему мнению он доверял безоговорочно, первое место принадлежало Фрэнку Девери, его боссу. Кроме того, Девери был его ближайшим другом, а значит, он не высмеет его, какими бы надуманными ни показались его предположения.

Девери было не до смеха. Он безвылазно сидел в своем кабинете вот уже четырнадцать часов, дожидаясь, пока эта ситуация разрешится тем или иным образом. От усталости у него покраснели глаза. Девери сидел за своим столом, не прерывая Питера, пока тот последовательно излагал ему эту версию. Когда Питер кончил, Фрэнк, прежде чем заговорить, раскурил трубку.

— Вполне возможно, — наконец сказал он.

— Как ни странно, Джанет Блейдс пришла почти к таким же выводам — что похищение подстроено — еще несколько часов назад. Я ее высмеял, — признался Питер. — Но Джексон убедил меня. Кстати, почему ФБР разыскивает его?

— Ты не знаешь историю Джексона?

— Нет.

— Видишь ли, он из тех, кого мистер Эдгар Гувер называет «свихнувшийся мирник», — сказал Девери. — Он помог некоторым диссидентам из чернокожих перебраться из Гарлема в Канаду. Разгромил призывной участок в Гарлеме и на глазах у всех сжег их документы. Он подбивал людей к бунту, цитируя братьев Берриган. ФБР разыскивает его за уничтожение правительственной собственности, за избиение агентов, которые работали в Гарлеме под прикрытием. Гуверовский список «десяти самых опасных преступников» в наши дни включает в себя, наверно, сотню имен. Джексону вот уже больше года удается избегать ареста, и поэтому он для герра директора — сущее шило в заднице. Джексон заявил, что президент должен сидеть в тюрьме за ведение противозаконной войны[3] и там же подобает находиться и мистеру Гуверу, ибо того интересуют лишь закон и порядок, а не справедливость. Рокки Джексон не пользуется особой популярностью, его идеи — тоже. Но он всегда старается помочь людям, попавшим в беду, чернокожим людям.

— Он только что оставил с носом двух ребят, скорее всего, из ФБР. Исчез через заднюю дверь заведения.

— Он давно уже привык скрываться через задние двери, расположение которых знает досконально, — хмыкнул Девери. — Его соплеменники считают его кем-то вроде черного Робин Гуда.

— Так что в открытую помогать он не может, — понял Питер. — Но намекнул, что может выйти на кого-то, кто поспособствует освобождению Лауры и Тима. Есть еще и Крамер с его особым подходом к Виктору Орселли.

Девери раскурил трубку, и клуб голубоватого дыма окутал его седую голову.

— Ты успокаиваешь сам себя, Питер, — сказал он. — На самом деле кроме того, что ты уже сделал для Лауры, ее мальчика и Тима Салливана, ты ничего больше сделать не можешь. Ты заставил трудиться на себя Уоллеса Крамера, ты включил в работу Рокки Джексона и мисс Блейдс. Что еще ты можешь сделать? Обыскать каждую комнату во всех домах в районе порта? Тогда мы увидимся лишь к следующему Рождеству! Есть только один надежный способ освободить твоих друзей. Найти сенатора Вардона, кем бы он ни был, преступником или жертвой. Если имеются подлинные похитители, то, когда их действительно крепко подопрет, они рано или поздно выйдут на тебя. Они ведь все еще надеются получить свои деньги и освободить своих приятелей. Но если, как мы с тобой предполагаем, никаких похитителей не существует…

— В поисках Вардона мне придется обыскать миллион домов в городе и опросить десять миллионов человек, — с горечью сказал Питер. — А этот сукин сын где-то спокойно сидит себе, пьет свой коньяк, слушает радио и думает, до чего легко поставить всю страну на уши.

— Ты начал действовать как репортер, когда явился к своему рекламному художнику и узнал о масках Хэллоуина. Продолжай и дальше действовать в том же духе. Джексон вывел тебя на след.

— Ты имеешь в виду Франсин Келлер, менеджера Селлерса?

— Может, она тебя и наведет на что-то. — Девери недовольно заворчал, обнаружив, что его трубка потухла. Эта чертова штука вечно подводила хозяина. — Я тут сижу на телефоне на тот случай, если позвонят «похитители». Отвечаю на звонки Бача. Я попрошу его заняться оружием и предполагаемым арендованным автомобилем. А ты будь на связи.

— То есть я еду в Вашингтон?

— Если нужно. Но хочу предложить тебе пари. Мисс Франсин Келлер в Нью-Йорке или на пути сюда. Предстоит организовать похороны. Там все и развернется.

Как выяснилось, Франсин Келлер остановилась в небольшом номере отеля «Алгонкин», менее чем в шести кварталах от здания «Ньюсвью». Девери, как всегда, оказался прав: мисс Келлер не могла не прибыть в Нью-Йорк ранним утром, как только стала известна история с похищением. Может, ее доставил Бач. Она должна была быть кладезем информации о Сэмюэле Селлерсе.

С помощью телефонистки «Алгонкина» Питер связался с ней из холла отеля.

— Да, мистер Стайлс?

Питер услышал низкий грудной голос, в котором чувствовалась бесконечная усталость. Он осведомился, можно ли подняться к ней. Он представился, и она сказала, что отлично знает, кто он такой. У нее нет возражений против встречи.

Если бы Питер внимательнее слушал Рокки Джексона, то встреча с Франсин Келлер не настолько удивила бы его. «Обаятельная женщина, — сказал Джексон, — которая отвечает и моему вкусу и вашему». Она предстала перед ним в неожиданном свете. Джексон сказал, что ей где-то около сорока. Питер увидел женщину в расцвете, которая не имела возраста. Женщины могут только радоваться, если сохраняют такую внешность к середине жизненного пути. Франсин Келлер была смуглой; ее фигура обладала выразительными девичьими формами. Единственными следами времени на ее лице с высокими скулами были тонкие, как птичьи лапки, морщинки в углах широко расставленных карих глаз. Они давали понять, что эта женщина обладает характером. Питер с трудом мог представить, что такая женщина была близка со столь грязным типом, как Сэм Селлерс, который орудовал своим пером, как ножом. «Что доказывает, — подумал он, — как ошибочно первое впечатление о человеке».

— Вы сказали мне по телефону, мистер Стайлс, что явились не для сбора материала, — начала она своим хрипловатым голосом. — ФБР предупредило меня, чтобы я не давала прессе никаких интервью. Так что, если с этим все ясно…

— Сегодня рано утром похитители предложили мне стать посредником в переговорах. Я оказался в самом центре этой игры, мисс Келлер. Если вы хотите получить подтверждение у инспектора Бача…

В уголках ее глаз мелькнуло болезненное выражение, и морщинки стали резче.

— Теперь меня больше ничего не интересует, мистер Стайлс. Осталось только желание увидеть, как эти мясники отправляются в газовую камеру.

— Понимаю. Я тоже этого хочу, мисс Келлер. Кроме того, я обеспокоен судьбой своих друзей, которые помимо своей воли оказались втянутыми в это.

— Миссис Ллойд и ее сын?

— Да… и еще мой друг журналист, который взялся разыскивать их.

— Ллойды — не те люди, к которым я питаю особую симпатию, мистер Стайлс. Они поставили Сэма в невыносимое положение, представив ложные свидетельства.

— Это утверждение для прессы, мисс Келлер, — сказал Питер. — И вы, и я — оба мы знаем, что доказательства были подлинными.

Она застыла на месте, в упор глядя на него. Затем взмахом руки пригласила Питера в одно из кресел у окна и показала на термос, стоящий на угловом столике.

— В нем кофе, — сказала она и села в дальнем углу дивана. Ноги у нее были более чем просто красивыми. Питер закурил.

— Я хочу открыть перед вами все карты, мисс Келлер. — Он затянулся. — Видите ли… Я не верю, что это на самом деле было похищением.

Она продолжала сидеть прямо и недвижимо, лишь прищурила глаза.

— Не было в том смысле, в котором нам его рисуют с прошлой полуночи. Я думаю, что вашего Сэма Селлерса где-то захватили против его воли, пристрелили и выкинули на обочину. Я думаю, что записка с требованием выкупа, телефонный контакт с так называемыми похитителями — все это лишь дымовая завеса.

— А сенатор Вардон?

— Думаю, именно сенатор Вардон убил близкого вам человека, мисс Келлер.

— Господи! — услышал он шепот. Она встала и направилась к термосу, но, сменив направление, подошла к телефону. — Думаю, мне нужно что-то покрепче, чем кофе. Что вы пьете, мистер Стайлс?

— Бурбон.

Она позвонила горничной и попросила доставить бутылку «Джека Дэниелса». Наблюдая за ней, Питер убедился, что она испытала потрясение, но далеко не такое сильное, какого он ожидал. Вернувшись к дивану, она снова села.

— Просто фантастическое предположение, — сказала она.

— Давайте не будем играть друг с другом, мисс Келлер. Так ли оно вас удивило?

— Еще бы! А разве не должно было?

— Я здесь именно для того, чтобы задать вам этот вопрос, — сказал Питер. Ее лицо стало жестким, почти враждебным. — Я совместил несколько кусков головоломки и получил часть общей картины. Но в ней есть кое-какие недостающие детали, которые вы можете мне предоставить. Разрешите объяснить вам, к каким выводам я пришел. Первое: обвинения и доказательства, которые Джереми Ллойд предоставил Сэму Селлерсу, были подлинными и убедительными. Их проверили и Селлерс, и его юристы. Второе: Вардон решил предпринять определенные действия против Селлерса и «Синдиката Кейна». Третье: Селлерс признался, что Ллойд его подставил, отрекся от своего материала, поскольку под угрозой оказалась его репутация, иными словами, капитал, с которого он живет, — его хлеб с маслом. Четвертое: вместо того чтобы подать на Селлерса в суд за клевету, Вардон выдвинул обвинение уголовного характера против Ллойда, где ключевым свидетелем оказался Селлерс. Пятое: Вардон и Селлерс, по крайней мере в глазах общества, стали друзьями. Для Вардона это было жизненно важно, поскольку позволяло восстановить его репутацию. Шестое: кто-то другой, кроме Уоллеса Крамера, начал новое и глубокое расследование деятельности сенатора Вардона. Седьмое: Вардона и Селлерса якобы похитили, и Селлерс был убит. Вот те части головоломки, которыми я владею, мисс Келлер.

— Так чего же в ней не хватает? Вы описали цепь событий, которые — если не считать предположения о том, что кто-то занимался сенатором, — всем известны.

— Что заставило Сэма Селлерса дезавуировать историю Ллойда? Ведь, готовя ее к публикации, он должен был на сто процентов быть в ней уверенным.

— Он сделал ошибку.

— За всю свою долгую карьеру он никогда не допускал ошибок.

— Всегда бывает первый раз.

Питер покачал головой:

— Моя дорогая Франсин, тут отчетливо пахнет шантажом.

— Вы переоцениваете свое обоняние… Питер, — сказала она, сдержанно улыбнувшись.

Ожил звонок у дверей. Она встала и впустила официанта с бутылкой «Джека Дэниелса», стаканами, льдом и содовой. Между ней и Питером состоялось вежливое препирательство по поводу того, кто должен заплатить. Она корректно настояла на своем и налила обоим по внушительной порции бурбона.

— Давайте на минуту предположим, что шантаж в самом деле имел место, — сказал Питер, когда официант покинул их.

— Это ваше предположение.

— Да. Селлерса шантажируют, требуя, чтобы он отказался от своей позиции в истории с Ллойдом. Его шантажируют, и он появляется на людях как приятель человека, к которому должен испытывать жгучую ненависть. Он мечтает лишь о том, чтобы посчитаться с Вардоном — если ему удастся что-то найти на него и окончательно уничтожить сенатора. Он идет на риск, он собирает все, что может пригодиться, копает дело с наркотиками в Гарлеме.

У Франсин расширились глаза, но она промолчала.

— Вардону становится известно, что происходит вокруг него. Может, ему намекнули друзья, может, ему все рассказал сам Селлерс, преисполнившись уверенности, что теперь-то Вардон у него в руках. Селлерс изложил ему свои условия. Прошлым вечером они решили встретиться, возможно, для того, чтобы поставить все точки над «i». Вардон уже подготовился воплотить в жизнь свой дьявольский замысел. За обедом в гостиничном люксе они из-за присутствия Закари не вели разговоров о делах. Затем они покинули номер, сделав вид, что идут повеселиться и развеяться. Пока это только догадки, но думаю, где-то в районе Таймс-сквер Вардон арендовал машину. У него есть квартира или дом, который он использовал для своих оргий с женщинами и попоек. Селлерс, хорошо осведомленный о жизни сенатора, знал о существовании дома и согласился отправиться туда для решающего разговора. Когда они сели в арендованную машину, Вардон выстрелил Селлерсу в голову, а потом выкинул его труп. — Питер сделал паузу, чтобы прикурить сигарету. — Чтобы предположения превратились в уверенность, Франсин, я должен знать, что, во-первых, Селлерс стал жертвой шантажа — из-за чего и сдал Ллойда, — а во-вторых, что он занимался Вардоном. Двадцать лет вы были для Селлерса самым близким человеком. И у вас есть ответы на эти вопросы.

Она ничем не нарушила молчания, если не считать позвякивания льда о стенки ее стакана. Руки у нее подрагивали.

— Как ни больно напоминать вам, — тихо сказал Питер, — но Селлерс мертв. Его убил Вардон. Как ни больно напоминать вам — его репутация оставляет желать лучшего. Если вы поможете мне выяснить, почему он стал жертвой шантажа, урона ему это уже не нанесет. Если он расследовал деятельность Вардона, то это убедительно доказывает, что он старался как-то компенсировать тот урон, что понесло правосудие в деле Ллойда.

Она с трудом улыбнулась.

— О, я понимаю, он занимался этим главным образом ради самого себя, — сказал Питер. — Но он конечно же хотел вернуть себе репутацию порядочного человека и, когда придет время, разоблачить Вардона.

Было видно, как она сопротивлялась желанию говорить.

— Дайте мне ответы на эти вопросы, и, может быть, нам удастся отправить Вардона в газовую камеру, о которой вы упоминали, Франсин.

Она встала, подошла к столу, чтобы подлить себе бурбона. Нет, она была не из тех женщин, что наливают себе виски лишь на два пальца. Сделав глоток, она повернулась лицом к Питеру.

— У вас нет убедительных доказательств, подтверждающих вашу теорию, Питер, — проговорила она.

— Расскажите мне, чем Вардон шантажировал Селлерса, натравливая его на Ллойда, и я их раздобуду. Подтвердите мои подозрения, что Селлерс копал под Вардона, и я получу все, что мне необходимо, — сказал он. — Вы столько лет были близки с Селлерсом, Франсин. Если и есть кто-то, кому все это известно, то только вы.

Она в упор посмотрела на него.

— Первые десять лет я знала Сэма Селлерса только в постели, — усмехнулась она, — и почти ничего не знала о его профессиональных делах. Последние десять лет я провела, управляя его офисом и почти ничего не зная о том, что у него делается в постели.

— Но все это время он полностью доверял вам, — сказал Питер.

— Если бы вы знали Сэма, вам было бы известно, что до конца он не доверял никому. — Она сделала еще один глоток. — Есть… точнее, было… очень много людей, которые работали на него по всей стране. Источники информации — частные детективы, официанты в гостиницах, мелкие незаметные винтики большого бизнеса, криминальные типы, которым Сэм оказывал услуги, люди, о которых он молчал в обмен на информацию о других людях их круга, — политики, представители шоу-бизнеса. В нашем вашингтонском офисе я могла бы показать вам картотеку примерно из пятисот фамилий — это те, кто помогал Сэму или были готовы помочь ему, вытаскивая для него тщательно спрятанные тайны из жизни других людей. Всю полученную информацию Сэм хранил при себе. Насколько я знаю, она нигде не фиксировалась и не записывалась.

— Он должен был вести записи, — возразил Питер. — И кто-то должен был проверять сплетни и слухи, которые лежали в основе многих его публикаций. Где-то должны храниться письма, счета, финансовые отчеты, показания… Бог знает, что еще. Он же был обязан как-то защищать себя.

— Он был странным человеком, очень скрытным, — сказала она. — Я понимаю, что вы правы, но ни я, ни кто-то другой из сотрудников не знали, где он хранит такие записи.

— У него был юрист?

— Целая армада. И те, кто работал на него лично, и, конечно, юридический отдел «Синдиката Кейна».

— Конечно же были люди, которые желали ему смерти, — предположил Питер. — И сотни таких облегченно вздохнули, услышав сегодняшние известия. Кое-кто из них мог ненавидеть его до такой степени, что вполне способен был организовать покушение на него. Он не мог не думать об этом, а значит, собирал и хранил свидетельства против таких людей. Вы когда-нибудь видели его завещание?

— Нет.

— Не исключаю, что вы можете стать его наследницей.

— С чего вы это взяли?

Питер пожал плечами:

— Подумайте сами, Франсин. Вы были его подругой, его любовницей. Когда эти отношения подошли к концу, вы стали частью его жизни. Все это достаточно необычно и позволяет предполагать одно из двух — или он действительно был искренне привязан к вам, а вы к нему, или же у вас на него что-то имелось.

Она в очередной раз взялась за бутылку, налила себе еще одну порцию алкоголя и решительно отодвинула стакан.

— Не исключено, что я и упомянута в завещании, — сказала она. — «Моей преданной управляющей офисом я завещаю сумму в…» Какую? Пятнадцать тысяч? Мою годовую зарплату?

— Вы что-то знали о нем? — спросил Питер.

Она рассмеялась:

— Я знала о нем все! Я жила с ним десять лет. Я знала все его фобии, его идиосинкразии и даже тот секрет, что вместо трех передних зубов у него мостик. Некий возмущенный читатель выбил их ему в ходе ссоры в пивной. Я знала все его страхи. Знала, как хорош он бывал в постели! Я знала о нем все — и ничего из того, что вас интересует, Питер.

— То есть вы не знаете, где он хранил самую взрывную информацию?

— Если считать, что такая взрывчатка существовала, — нет.

— И вы не знаете, что у Вардона было на него, чем он заставил Селлерса отказаться от поддержки Ллойда?

— Нет.

— Но все же вы согласны, что Вардон что-то о нем знал?

— Что бы я ни ответила, это не пойдет вам на пользу, Питер. Но я сочувствую вашим стараниям. Оба мы хотим одного и того же — убийца должен быть пойман и должен быть наказан. Но вот что я хочу вам сказать — за всю свою долгую карьеру Сэм Селлерс никогда не отступался ни от одного слова в своих публикациях. Он несчетное количество раз представал перед судом; он не проиграл ни одного процесса. Единственное исключение — дело Вардона. Но из этого не вытекает, что у Вардона был на него какой-то компромат. Просто так уж случилось. Вардон убедил Сэма, что доказательства Ллойда сфальсифицированы.

— А ваше мнение?

— Я пришла к мысли, что так оно и есть. Свидетельства Ллойда оказались ложными.

Питер перевел дыхание:

— Вел ли он после процесса Ллойда какое-то свое собственное расследование по Вардону?

— Не знаю, вел ли. Но и отрицать этого не могу.

— И последнее, Франсин. Верите ли вы в искренность дружеских отношений, что установились между Селлерсом и Вардоном?

Франсин снова устроилась в углу дивана. Она не торопилась положить конец разговору, задумчиво грея напиток в стакане.

— У Сэма не было друзей в том смысле, в котором мы с вами это понимаем, — сказала она. — Он не хотел быть кому-то обязанным, даже ради дружбы. Он не верил, что можно искренне заботиться о ком-то, кроме себя самого. «Никто ни о ком не печется. Ни о ком, кроме Первого Номера», — говаривал он. Кое-кто ему нравился. Ему нравились люди, которые могли вызвать у него смех — сознательно или случайно. Ему нравились жулики, которые были достаточно умны, чтобы не попадаться. Но друзей у него не было.

— У него были вы, — тихо произнес Питер. — Десять лет. И после того как они истекли, вы были рядом с ним еще десять лет.

Она отпила половину содержимого стакана.

— В вечер встречи с Сэмом Селлерсом мне было всего двадцать лет, — сказала она, упорно пряча глаза от настойчивого взгляда Питера. — Я была гардеробщицей в ночном клубе в Чикаго. И немного подрабатывала, отправляясь в постель с кем-то из богатых клиентов. Как-то вечером меня пригласил невысокий худой мужчина с неприятным лицом. Я отказалась. Он добродушно рассмеялся и вернулся к своему столику. Позже ко мне подошел хозяин и сказал, что человеком, которого я отвергла, был Сэмюэл Селлерс, известный журналист. Если он захочет, то может доставить клубу много неприятностей. Босс предложил удвоить мой гонорар, если я соглашусь. Не кажется ли вам, Питер, что я получила весьма соблазнительное предложение? Так что я сказала «да». Вместе с Сэмом мы поехали ко мне домой, и я сказала, что если он хочет, то может раздеть меня, или же я могу сама раздеться. Я вела себя хладнокровно и деловито. Понимаете, секс не очень интересовал меня. Это был всего лишь товар, который я предлагала. Я понимала в этом толк. Так что мы с ним разделись — и мой мир рухнул! Это было потрясающе. Ничего подобного я не испытывала. Да, он очень умело вел себя в постели, но, кроме того, он был нежен, нетороплив и заботлив. Я страшно не хотела, чтобы он уходил, и он два дня оставался у меня. А когда он все же ушел, я пошла вместе с ним. Мы как нельзя лучше устраивали друг друга. Это не имело ничего общего ни с любовью, ни с дружбой, ни с преданностью. Мы прекрасно подходили друг другу в постели. Больше ничего. Он был довольно щедр — покупал мне платья, драгоценности. Его не интересовали ни мое общество, ни мои разговоры. Он не гордился мной: не в пример другим мужчинам, он никогда не показывался со мной. Просто, когда у него возникало желание, он хотел, чтобы я была рядом; и стоило ему захотеть меня, я тут же воспламенялась желанием; я хотела его все время, пока он был в деловых поездках!

Она сделала долгий, прерывистый выдох.

— Все это длилось куда дольше, чем я могла себе представить. Я знала, что у него бывали другие женщины. Порой, когда он приходил домой, я чувствовала ароматы чужих духов. Все это было не важно, ибо он продолжал хотеть меня. Ради этого секса я и жила десять лет. Ничего больше для меня не имело значения. Затем… затем как-то вечером он пришел домой и сказал: «С меня хватит, Франсин. Я нашел восемнадцатилетнюю девушку, которая лучше тебя». Вот как это было. После этого мы никогда больше не были вместе. Я не стала ни плакать, ни умолять его. Я все понимала. Собрала свои вещи. Он дал мне тысячу долларов наличными и пожелал удачи. Трудно представить, с какой холодностью мы расставались после десяти лет близости. Но пока я ждала заказанного мной такси, он удивил меня. «Если ты хочешь, — сказал он, — в моем офисе есть для тебя работа. И если ты не будешь тешить себя надеждами, что однажды вечером я постучусь к тебе в дверь, она твоя». Ну конечно, я лелеяла такие надежды и поэтому согласилась. Я никогда так и не услышала его стука в мою дверь. Он вел себя так, словно я была чужим человеком, который попал к нему через бюро по найму. Выяснилось, что я хорошо работаю, и в конечном итоге стала у него, так сказать, начальником штаба. За все последние десять лет он ни разу даже не коснулся моей руки, не намекнул каким-то образом на наши давние отношения. Он закрыл их, словно перекрыл водопроводный кран. В то время вокруг него крутились десятки юных девочек. Может, предложив мне эту работу, Сэм сделал ради нашей дружбы максимум, что он мог себе позволить. Но я прекрасно понимала, что если забудусь и сделаю хоть одно лишнее движение навстречу ему, хоть чуть отклонюсь от предписанного им образа действий, то через полминуты буду уволена. Это что-то говорит вам о нем?

— Только то, что по обертке никогда нельзя судить о содержимом посылки, — сказал Питер. Поставив пустой стакан, он встал. — Значит, вас не убедила моя теория относительно Вар-дона?

На несколько секунд она застыла в молчании.

— Я не могу дать вам тех доказательств, в которых вы нуждаетесь, — наконец сказала она. — Я не могу утверждать, что Вардон знал что-то о Сэме, и таким образом заставил его опровергнуть историю Ллойда. Я не могу подтвердить, что Сэм следил за Вардоном. Но в то же время не могу утверждать, что все это не соответствует истине. Одно или оба предположения могут оказаться верными.

— Если Селлерс нанял кого-то заниматься Вардоном, кто это мог быть?

— В разных концах страны есть полдюжины частных детективов, которые работали на него.

— Можете ли вы дать мне их имена?

— Когда я вернусь в Вашингтон.

— Как долго вы предполагаете быть здесь?

— ФБР попросило меня оставаться на месте, пока они со мной не переговорят.

— Вы не помните, какой частный детектив работал на Селлерса здесь в Нью-Йорке?

Она нахмурилась:

— Какой-то Бернштейн. Не знаю, работал ли он сам на себя или же так называлась фирма.

Питер застыл на месте. Бернштейн был тем детективом, который работал на Уоллеса Крамера.

Глава 2

Из таксофона в холле «Алгонкина» Питер позвонил в «Ньюсвью». Как сообщила Клэр Уилсон, общими усилиями удалось уговорить Фрэнка Девери хоть немного поспать. Так что сейчас он устроился в небольшой комнатке отдыха при кабинете, и если не стоит вопрос о жизни и смерти…

— Звоню просто проверить, — сказал Питер. — Насколько я понимаю, похитители не давали о себе знать, иначе Фрэнк не пошел бы спать.

— Ничего не было, — вздохнула Клэр. — Кроме двух звонков для вас. Когда сможете, свяжитесь с Уоллесом Крамером. Я записала его номер, которого нет в справочнике. И с Джанет Блейдс. Вот ее домашний номер.

Питер записал оба телефона и позвонил Крамеру.

— Мне пришлось ехать в Нью-Джерси, чтобы найти Орселли, — сообщил адвокат. — Вы знаете, что у него там целая крепость?

— Слышал.

— Все очень непросто. Орселли ведет себя уклончиво и не расположен откровенничать.

— То есть он не питает к вам такой любви, на которую вы рассчитывали?

— В этом я не уверен, — хохотнул Крамер. — Он зол из-за похищения миссис Ллойд и Тима Салливана. Это может привести к тому, что к порту будет приковано ненужное внимание, это совсем его не радует. Похоже, ему не удалось найти вашего приятеля со шрамом.

— Его не существует, — сказал Питер. Он поведал Крамеру о масках Хэллоуина.

— Значит, мы заставили Орселли гоняться за призраком, — вздохнул адвокат.

— Насколько я понимаю, он просто дал указание искать его, — сказал Питер. — Главное, сможет ли он что-нибудь сделать для Лауры, Бобби и Тима?

— Говорю вам, он ведет себя уклончиво и ничего не обещает. Но не думаю, что он захочет, чтобы его обвинили в том, что он культивирует насилие на своей территории. Думаю, можно надеяться, что он постарается положить ему конец.

— Ну, это уже что-то, — согласился Питер. — Меня заинтересовал ваш частный детектив Бернштейн.

— Да?

— Накопал ли он для вас что-то на Вардона?

— Не так много, почти ничего, что можно пустить в ход, — признался Крамер. — Я хотел опровергнуть доказательства, которые Вардон представил в суд, чтобы обелить себя и потопить Джереми, — один его приятель утверждал, что Вардон арендовал дом во Флориде; другой приятель одолжил ему свой личный самолет, — я хотел выяснить, что стало с документами, которые Ллойд, по его словам, фотографировал. Но Бернштейна постигла неудача по всем статьям. Он нашел кое-какие изъяны в моральном облике Вардона, но в той ситуации упоминать о них значило стрелять из пушки по воробьям.

— Какого рода изъяны?

— Главным образом по части женщин. Но поскольку он не женат, толку от этого маловато. У него есть пара местечек — квартира, небольшой коттеджик в сельской местности, где он давал выход своей склонности к оргиям.

— Где они находятся — квартира и дом?

— Это вам придется узнавать у Бернштейна.

— Как его найти?

— Он работает самостоятельно. Телефон его офиса есть в справочнике. Морис Бернштейн.

— Сегодня воскресенье. Вряд ли он на месте. У вас есть его домашний телефон?

— Минутку.

Питер приоткрыл дверь таксофона. В кабинке было невыносимо душно. Он увидел, как из лифта показалась Франсин Келлер и, быстрыми шагами миновав холл, вышла на улицу. Может, для Сэма Селлерса она и была женщиной в возрасте, но многие смотрели ей вслед.

В трубке снова возник голос Крамера — он дал Питеру номера служебного и домашнего телефонов Бернштейна.

— Вам известно, — спросил Питер, — что Бернштейн, случалось, работал и на Сэма Селлерса?

— Да, известно.

— Вам известно — пытался ли он что-то раскопать о Вардоне по заказу Селлерса?

— Вот уж не думаю, — удивился Крамер. — Предполагаю, что в таком случае он бы поставил меня в известность. Нет, вряд ли. Чего ради Селлерсу было заниматься Вардоном? Они же были друзьями.

— На людях, — сказал Питер.

— Интересная мысль. Бернштейн вам все расскажет. Если будет упрямиться, попросите, пусть он позвонит мне.

— Спасибо.

Но Морис Бернштейн не отвечал ни по одному из двух телефонов. Было воскресенье. Питер кинул в щель автомата очередную монетку и позвонил Джанет.

— Привет! — сказала она. — Ты цел и здоров?

— Пока да. А ты как?

— Пока не очень, — сказала Джанет. — По твоей просьбе я поговорила с кое-какими женщинами в порту. Их всех не на шутку обеспокоило похищение миссис Ллойд и Тима. Это значит, что у их мужей могут быть неприятности, которые им меньше всего нужны. Но никакой информации о том, где хранились маски для Хэллоуина, я так и не получила.

— Твой приятель довольно неожиданно пришел мне на помощь.

— Какой приятель?

— Майк Конти.

— Ну-ну! — только и вымолвила Джанет.

— Я догадываюсь, что ты о нем думаешь. Такие глаза бывают только в спальне, как говаривала моя матушка.

— Он бывает довольно забавен, — явно потешаясь, сказала Джанет.

— Куколка, ты довольно неразборчива в связях, — засмеялся Питер.

Она тоже засмеялась.

— Жаль, что тебя это не интересует, — сказала она.

Питер, прикидывая, куда могла направляться Франсин Келлер, взял такси до отеля «Бомонд». Он подумал, что стоит разобраться и со второй стороной монеты, хотя отнюдь не был уверен, что из Эдварда Закари удастся извлечь что-то стоящее.

Но у него появились кое-какие надежды, когда в разговоре по внутреннему телефону он все же убедил Закари впустить его в люкс сенатора. Закари явно перебирал с выпивкой, и заметно было, что она не шла ему на пользу. Он был все в том же мятом костюме, который, похоже, не снимал двенадцать часов кряду. Воротник рубашки был расстегнут, и галстук распущен. В гостиной люкса стоял тяжелый запах алкоголя и табачного дыма. У Закари были воспаленные глаза, налитые кровью. Питер подумал, что он, должно быть, плакал.

— Они по-прежнему молчат? — спросил он, открывая Питеру дверь.

— Ни слова.

— Творится что-то ужасное, — сказал Закари. Он потянул себя за нос. — Они должны понимать, что требуется время, дабы раздобыть миллион в золотых слитках. Они должны понимать, что требуется время, чтобы организовать освобождение двадцати восьми заключенных и их вылет из страны. Они считают, что это раз плюнуть. Хотите выпить?

— Спасибо, пока нет, — сказал Питер. Он наблюдал, как Закари подошел к маленькому бару в углу комнаты и плеснул себе солидную порцию, которую тут же и опрокинул в горло. Он пил не для того, чтобы получить удовольствие.

— Вы в самом деле считаете, что президент согласится на их требования, если они выйдут с нами на связь?

— Я знаю, что сделает президент, — сказал Закари. — Около часа назад я говорил лично с ним. Ему приходится иметь дело с сумасшедшими. И он это понимает. Он согласится выложить выкуп за Джорджа — за сенатора, — но заключенных освобождать не будет. Остается надеяться, что похитители согласятся.

— Но если они не выйдут на связь?

Закари глянул на наручные часы:

— Если они еще час не дадут знать о себе — к семи часам, — то президент объявит, что согласен уплатить выкуп за Джорджа.

— Миллион долларов?

— Он будет торговаться, — сказал Закари. — Он пообещал мне, что не допустит хладнокровного убийства Джорджа. Он предложит им взять наличные. Но, я просто уверен, он никогда не пойдет на освобождение преступников.

Питер устроился в одном из массивных кресел. У него болела нога. Когда он много двигался и слишком долго ходил на протезе, тот начинал его беспокоить. Если его теория относительно Вардона имела под собой основания, с Закари надо вести себя очень осмотрительно. Он может знать истину до мельчайших деталей. И прямые вопросы лишь насторожат его.

— Должно быть, вам сейчас нелегко приходится, — сказал Питер, вытаскивая сигарету и прикуривая ее.

— Я вырос бок о бок с Джорджем, — вздохнул Закари. Он налил себе еще одну порцию, выпил ее и устроился в кресле лицом к Питеру. Из нагрудного кармана он тоже вытащил мятую сигарету и трясущимися руками раскурил ее. — Всю жизнь мы были, как братья. И когда я думаю о том, что он сейчас испытывает, то прихожу в ужас. Он должен понимать, что даже ради его освобождения президент не может идти на любые уступки. После того что случилось с Селлерсом, он не может не понимать, что эти люди способны не моргнув глазом лишить его жизни.

— Вы предполагаете, что он знает о судьбе Селлерса?

— Бач считает, что, когда их где-то запихивали в машину, Селлерс попытался выскочить… может, попытался выхватить у кого-то оружие — и его убили. Наверняка, Джордж при этом присутствовал.

Питеру попал в глаза дымок от сигареты, и он прищурился.

— Вот что меня интересует — дружба, которая установилась между сенатором и Селлерсом после процесса Ллойда. — Он закашлялся. — Ведь когда Селлерс опубликовал историю Ллойда, он стал для сенатора смертельным врагом.

— Всю жизнь Джордж придерживался одного правила, — сказал Закари. — Если кто-то признал свою ошибку, то не надо ему напоминать о ней.

— То есть он был достаточно снисходителен.

— Он умел жестко отвечать ударом на удар, что не мешало ему быть снисходительным, — сказал Закари. — Чтобы выжить в мире политики, надо уметь драться. Его трижды избирали в сенат Соединенных Штатов, в котором он пробыл пятнадцать лет. Любой человек его положения обречен на то, что всегда найдутся люди, готовые кинуть в него камень. И чтобы выжить, порой надо быть безжалостным.

Питер смотрел на тлеющий кончик сигареты.

— Чтобы выиграть выборы в наши дни, надо крепко потратиться.

Закари поднял на него покрасневшие собачьи глаза, в которых блеснула горечь.

— Вы были одним из тех, кто швырял камни, мистер Стайлс. Вы автор статьи в «Ньюсвью», которая появилась после процесса. Она очень огорчила Джорджа. Не с точки зрения политики, а в личном смысле. «Почему бы ему не оставить в покое спящих псов?» — снова и снова спрашивал он меня. Он доказал в суде справедливость своей точки зрения. Жюри, состоявшее из таких же граждан, как и он сам, оправдало его.

— Ошибаетесь, — сказал Питер. — Он не был под судом. Судили Джереми Ллойда, и жюри вынесло ему обвинительный вердикт. Так что сенатора оно не оправдывало.

Закари ткнул в сторону Питера подрагивающим пальцем.

— Знаете что, мистер Стайлс? Больше всего Джорджа огорчили отнюдь не намерения Джереми Ллойда, а его неблагодарность. Джереми был перед ним в долгу.

— Что вы имеете в виду?

— Джордж был отлично осведомлен о прошлом Джереми, знал, что тот отбывал срок. И тем не менее взял его на работу, поручил ему ответственный участок. Он дал Джереми шанс. «Бог в своем милосердии зачтет это мне», — сказал он, когда я спросил, почему он рискнул взять на работу человека, сидевшего в тюрьме. Он был добрым и снисходительным человеком, как я вам говорил. Позже он узнал, что Джереми спит с одной из девушек-стенографисток, с Лаурой Брэдли. Но и это не обеспокоило его.

Питер улыбнулся:

— В этом случае уместно было бы вспомнить пословицу: «Говорил горшку котелок: „Уж больно ты черен, дружок“.

Закари, похоже, шутка не понравилась.

— Джордж всегда говорил, что в офисе нельзя никого трахать. Но он не стал упрекать Джереми. А тот, как выяснилось, решил подставить его. Я знаю, вы не верите в то, что все доказательства были поддельными, мистер Стайлс. Но как сказал Джордж, читая вашу статью: «Ну что еще должен человек сделать, чтобы доказать свою невиновность?»

— Вы так и не объяснили мне, каким образом сенатор и Селлерс стали такими близкими друзьями, — усмехнулся Питер. — Да, можно простить, но трудно понять, как можно проникнуться такими нежными чувствами к человеку, который собирался распять тебя.

— После того как все это случилось, Селлерс повел себя очень благородно. Джордж выложил ему все свои доказательства и объяснил, что ждет Селлерса, если он подаст в суд на журналиста и на «Синдикат Кейна» за клевету. Селлерс был потрясен. Он же безоговорочно поверил Джереми. Как и его адвокаты — и это доказывает, насколько умен был Джереми.

— Что сенатор показал Селлерсу?

— Погашенные чеки арендной платы за дом во Флориде; данное под присягой показание человека, который одалживал ему свой самолет; подробнейший отчет о расходовании средств на избирательную кампанию, подтвержденный присяжным аудитором. Это сработало. Поэтому Селлерс, справившись с потрясением, предложил изменить ситуацию и помочь отправить Джереми в тюрьму, где ему и место. Естественно, Джордж был ему благодарен.

— Да я смотрю, он вообще был склонен к всепрощению!

— Совершенно верно, будь я проклят! Они готовились к процессу на пару с Селлерсом. И выяснили, что у них есть много общего. Не для печати, вы понимаете… обоим нравилась хорошая выпивка; оба любили от души погулять и оттянуться, чего не может себе позволить женатый человек. У них было сходное чувство юмора. Они от души смеялись над одним и тем же. Словом, им нравилось общество друг друга.

— И я могу добавить, тоже не для печати, эта дружба немало способствовала восстановлению престижа сенатора в глазах общества.

— Конечно, способствовала. А если кто-то и подумал, что Селлерсу просто выкручивали руки, это быстро забылось. Все видели, как они искренне привязаны друг к другу, как Селлерс добросовестно старался исправить последствия своей публикации.

— Я достаточно циничен, чтобы предположить — Селлерс все время чувствовал себя на мушке, — сказал Питер. — Сенатор что-то знал о нем.

Закари вытаращил глаза:

— Только то, что Сэм был обманут Джереми Ллойдом.

Питер отложил сигарету и попытался зайти с другого бока.

— Я только что говорил с Франсин Келлер, — заявил он.

Закари дернулся.

— Обаятельная женщина, — сказал он.

— И очень откровенная, — добавил Питер. — Она во всех подробностях изложила мне историю своих отношений с Селлерсом. Франсин была самым близким ему человеком.

Закари облизал губы.

— Не то слово! — хихикнул он. — Я бы и сам был не прочь оказаться к ней поближе.

— Вас может заинтересовать, что она мне сказала. У нее нет оснований считать, будто сенатор что-то знал о Селлерсе.

— Именно это я и пытаюсь объяснить. Все дело в лживости Джереми Ллойда.

Питер сменил положение в кресле. У него болела нога.

— Были ли у сенатора причины подозревать, что кто-то продолжает копать под него, искать что-то в поддержку версии Ллойда?

Закари засмеялся. Алкоголь начал сказываться на нем.

— Конечно, были. Адвокат Джереми — Уоллес Крамер — не оставлял своих стараний. Он платил частному шпику Морису Бернштейну, чтобы тот следил за Джорджем. Крамер не мог смириться с тем, что проиграл. Но обращение к Бернштейну… это было курам на смех.

— То есть?

Закари многозначительно покачал пальцем:

— Тайна? Строго между нами?

— Могила, — сказал Питер.

— Бернштейн работал на Сэма Селлерса — и на Джорджа! Как вам это нравится? Если бы он нашел что-нибудь против Джорджа, то первым делом пришел бы к нему, а потом спрятал бы это подальше от глаз. Так что Крамер впустую выбросил кучу денег… и остался при своих интересах.

— Вы не против, если я задам парочку чисто личных вопросов о сенаторе. О его частной жизни?

— Не для печати, — сказал Закари. Чувствовалось, что он из года в год говорит журналистам эти слова. Они вылетали у него автоматически.

— Были ли в его жизни какие-то женщины?

Закари ухмыльнулся.

— Одновременно — всегда только одна, — сказал он.

— В таком случае именно она могла быть замешана. — Питер доверительно понизил голос.

— Каким образом?

— Кто-то должен был очень внимательно отслеживать действия сенатора, — объяснил Питер. — Похищение было отнюдь не спонтанным поступком. Когда сенатор и Селлерс прошлым вечером вышли из отеля, все уже было подготовлено. Трудно представить себе, что их схватили в том кинотеатре и выволокли наружу без всякого сопротивления с их стороны. Я предполагаю, что оттуда они отправились куда-то еще — и вот там-то их и захватили. Вы никогда не упоминали ни о чем подобном, а вот я подумал — не было ли девушки, которая ждала их, девушки с подружкой? Я знаю, что сенатор где-то содержал квартиру и коттедж. Похитителям, скорее всего, пришло бы в голову поджидать его в одном из этих мест, а не в кинотеатре. Они же не знали, что он туда отправится.

Закари с силой дернул себя за нос:

— Я знаю, что у Джорджа была пара таких местечек… для особых случаев. Это был единственный секрет, которым он не делился со мной. Когда я спросил его, он засмеялся и сказал: «У человека, который ведет общественное существование, должна быть хоть какая-то личная жизнь, Зак. Не хочу, чтобы какой-нибудь Том Подгляда таращился в замочную скважину».

— Вы рассказали Бачу, что прошлым вечером очень беспокоились по поводу сенатора, — продолжил Питер. — Еще до того, как вам под дверь подсунули записку, вы звонили всюду, где он мог быть. Почему вы беспокоились? И куда вы звонили?

Закари уставился на свои трясущиеся руки.

— Они с Сэмом основательно выпили за обедом. Когда Джордж в таком состоянии, он может загулять на два или три дня. А завтра утром он собирался выступать в Объединенных Нациях по вопросу борьбы с наркотиками. Но к подготовке речи еще и не приступал. И я опасался, не слишком ли они с Сэмом набрались.

— Кому вы звонили?

— Всего лишь нескольким друзьям Джорджа, которые, как я знал, были в городе. Я дал их перечень инспектору Бачу. Звонил одному из членов его комитета, Кармайклу. Звонил президенту организации «Независимая жизнь». Джеку Берри, который отвечает у Джорджа за отношения с прессой. И еще нескольким, кто был в городе, готовя выступление в ООН.

— Женщинам не звонили?

— Женщины, с которыми Джордж поддерживает постоянные отношения, главным образом живут в Вашингтоне. Я знаю, что у него в Нью-Йорке есть подружка, которую он довольно часто навещает, но я не представляю, кто она такая.

— Квартира, которую он содержит, находится в Нью-Йорке?

— Можете мне верить или нет, мистер Стайлс, но, как я говорил, понятия не имею.

Питер встал. Насколько можно верить Закари? Сомнительно, чтобы Вардон имел столько секретов от самого близкого к нему человека, а именно таковым уже много лет был Закари. Он знает, прикинул Питер, и где расположена квартира, и где находится коттедж, и что это за женщина из Нью-Йорка — и другие женщины. Он все знает — но, пока Вардон жив, никакое гестапо не вытянет из него этих сведений. Может, Закари от души потешается надо мной, отлично зная, где сейчас Вардон и что он собирается делать.

И тут случилось нечто из ряда вон выходящее. Закари встал, чтобы попрощаться с Питером, но у него дернулись уголки рта, и из воспаленных глаз потоком хлынули слезы.

— Если его убьют, мне не для чего будет жить, — произнес он сдавленным голосом.

Если он и притворялся, то сыграно это было блистательно.

Инспектор Бач отловил Питера около восьми часов. Казалось, что фэбээровец с трудом держится на ногах. На связь так никто и не выходил. Половина его людских резервов гонялась непонятно за кем. Телефоны в штаб-квартире были постоянно заняты звонками от людей, которые что-то видели или что-то слышали. Верно, что правительство было готово уплатить выкуп за сенатора Вардона, но об освобождении заключенных не могло быть и речи. Ситуация в порту тоже была из рук вон плоха. Поступали самые разные сведения от очевидцев, которые якобы видели Лауру с мальчиком, Тима Салливана; находились десятки людей, вроде бы знавших человека со шрамом. Ничего не подтверждалось.

Наконец Питер выложил свою теорию Бачу. Глаза инспектора смотрели на него холодно; мешки под глазами делали его взгляд еще мрачнее. Питер подумал, что его слова, должно быть, звучат для Бача очередным ужасающим бредом, который ему приходится выслушивать весь день напролет. Департамент тупиков.

— Предпочитаю не вспоминать, что несколько часов назад вас крепко трахнули по голове, — сказал Бач, когда Питер замолчал.

— Считаете, что этого не может быть?

— Вы попали под влияние дамы, которая предложила сходную идею, — усмехнулся Бач. — Вы назвали это «женской интуицией». Кроме того, вы исходите из некоторых соображений Рокки Джексона. Мой опыт общения с Джексоном подсказывает, что он крайне опасная личность. Псих.

— Если бы я мог доказать, что ко времени процесса Вардон шантажировал Селлерса… если бы мог доказать, что Селлерс пытался что-то раскопать о Вардоне…

— И что было бы?

— Мне нужна ваша помощь.

— О Господи! — только и сказал Бач.

— Вы должны были поинтересоваться оружием, из которого убили Селлерса.

— Конечно, мы им интересовались. Судя по пуле, извлеченной из черепа Селлерса, это был автоматический пистолет 38-го калибра.

— Сложно ли узнать, было ли у Вардона такое оружие?

— Нет, если у него было разрешение; все они регистрируются.

— Не могли бы вы это выяснить?

— Конечно. Доставлю вам такое удовольствие, пока вы будете дожидаться звонка от похитителей.

— И еще — я просил вас заняться машиной, из которой выкинули тело Селлерса, — продолжал настаивать Питер.

— Абсолютно никаких следов. Наверное, краденая.

— Не стоит ли проверить прокатные агентства? Там может обнаружиться хоть какой-то след для вас, инспектор. Если это в самом деле было похищение, преступники могли арендовать машину. А если прав я, то Вардон почти обязательно должен был воспользоваться такой возможностью. Его должна была заблаговременно ждать прокатная машина; и если ее найти, то на обивке в салоне мы обнаружим одно или два пятнышка крови. Если у Вардона есть 38-й калибр и вы найдете арендованную машину со следами крови, которую взял напрокат благообразный седовласый мужчина пятидесяти с лишним лет… тогда-то вы мне поверите, не так ли?

Бач молчал.

— Попытавшись найти ответы на эти два вопроса, вы не потеряете время впустую, — сказал Питер.

— О'кей, — устало ответил Бач. — Проверю. — Он раздавил в пепельнице на столе тлеющий окурок сигареты. — Я помогу вам, если вы кое-что сделаете для меня.

— Что именно?

— Отправитесь домой и отдохнете. А я прикорну тут на месте. Я хочу знать, где вы будете, чтобы в случае звонка от похитителей я мог бы сразу же найти вас. Времени остается немного. Оставайтесь в пределах досягаемости. Я хочу, чтобы вы были в форме, если придется приступать к действиям. И если мы получим какие-то известия о семье Ллойдов или о вашем друге-репортере, обещаю, что сразу же сообщу вам.

— Но вы…

— Да, я проверю, было ли у Вардона оружие, проверю и агентства по прокату автомобилей.

Питер собрался уходить.

— Стайлс!

Питер обернулся. Бач позволил себе сдержанную улыбку.

— Вы рассказали забавную историю, — сказал инспектор. — Она не имеет никакого отношения к действительности, но тем не менее весьма любопытна. Вы думаете, Вардон будет ждать, пока соберут деньги для его же выкупа?

— Сомневаюсь. Я полагаю, что в ближайшие двадцать четыре часа он появится в вашей конторе с душераздирающей историей о своих приключениях… которые никогда с ним не происходили.

Бач засмеялся.

— Идите, — сказал он. — Вас трахнули по голове куда основательнее, чем я предполагал.

Квартира Питера в районе Ирвинг-Плейс располагалась на первом этаже и, как у Ллойдов, выходила на задний дворик, окруженный штакетником изгороди. Он снял ее, когда после ампутации ноги ходил на костылях. Ему нужно было жилье, где не было ступенек. За углом был Клуб игроков, в котором у него появились приятели.

Лишь добравшись до дома и включив свет, Питер понял, как смертельно устал. Он разделся в спальне, торопливо расстегнув ремни алюминиевой ноги. Культя, натруженная долгой ходьбой, ныла и саднила. Голым он залез под одеяло, выключил свет и, стоило ему закрыть глаза, сразу же провалился в сон.

Проснувшись, он попытался сообразить, сколько времени проспал, но его охватило какое-то странное беспокойство. Вокруг стояла непроглядная темнота, и лишь из-за высокой французской двери, что вела в соседнюю комнату, за которой располагался дворик, пробивался слабый серебристый свет. «Лунное сияние и уличные фонари», — подумал он. Он припомнил слова Пола Джаретта, художника, который говорил, что при такой луне ночи не бывают уж очень темными.

Питер лежал не шевелясь, пытаясь понять, почему у него так бьется сердце, почему он вдруг почувствовал, как у него встали дыбом волосы на затылке. Может, ночной кошмар, который забылся раньше, чем он смог припомнить его?

Затем он увидел его воочию — темная фигура, стоящая в дверном проеме спальни. Питер с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть. Он напрягся, чтобы глаза привыкли к полумраку, а тень обрела бы какие-то реальные очертания.

По глазам резанула огненная вспышка, и его оглушил звук выстрела. Пуля вошла в изголовье в кровати, в дюйме от головы. Запутавшись в простыне, Питер скатился с кровати. Раздался еще один выстрел — третий, четвертый, пятый. Он почувствовал обжигающую боль в правом боку. Сухо щелкнул курок — обойма опустела.

И тут кто-то, громко выкрикивая его имя, заколотил в дверь квартиры. Тень из дверного проема скользнула во двор и расстаяла. Питер чувствовал, как кровь из раны на боку струится по бедру.

— Стайлс! Ради Бога, Стайлс, с вами все в порядке?

Глава 3

Голос за дверью был знакомым, но все же Питер не мог опознать его. Он лежал на полу у кровати, в скомканных простынях, стараясь восстановить дыхание. Бок саднило острой, режущей болью.

В холле здания послышались приглушенные голоса, и стук в дверь тут же прекратился. Питер перебрался на другую сторону комнаты, куда он кинул алюминиевый протез. Он успел пристегнуть его и натянуть брюки со спортивной рубашкой.

Дверь опять затряслась под ударами.

— Стайлс! Ну же, парень, отзовись!

Питер направился к выходу из спальни — как раз в этот момент он увидел в проеме французских дверей, что вели во двор, силуэт чьей-то фигуры на фоне лунного света. Он в буквальном смысле слова нырнул за высокую спинку кресла-качалки.

— Спокойней, парень. Спокойней! — произнес голос. — Черт возьми, где тут у тебя выключатель? Я из твоей команды, парень.

— Кто ты? — Питер с трудом узнал собственный голос.

— Друг Рокки, — ответил голос. — Тебе лучше впустить его, а то он себе все руки отобьет. Тебе сильно досталось?

Человек наконец нашел выключатель слева от дверей, и комната внезапно озарилась ярким светом. Питер предпочел оставаться за спинкой кресла. Незнакомец, появившийся в высокой стеклянной двери, был черен, очень высок и мускулист; он носил усики, бородку, и на нем были темные очки и бейсбольная шапочка. Облачен он был в ярко-оранжевую рубашку и синие брюки. Уверенная улыбка демонстрировала белизну зубов.

— Слышь, парень, тебе не имеет смысла стоять на месте, если ты не хочешь истечь кровью. Так впустить Рокки?

Питер кивнул. Он так и не мог восстановить дыхание.

Гость пересек комнату, направляясь к входной двери.

— Это я, Рок! — крикнул он, открывая ее.

Рокки Джексон ворвался в дом.

— Он цел? — спросил он своего приятеля. Затем увидел Питера. — Боже милостивый, Стайлс, у тебя тут как в тире. Эй, парень, да ты никак ранен?

Он мгновенно оказался рядом с Питером, поднял его рубашку, которую тот не успел заправить в брюки.

— Всего лишь царапнуло, — сказал Рокки, — но крови с тебя, как со свиньи на бойне. Дюк, притащи-ка полотенца из ванной. — Темные очки уставились в бледное лицо Питера. — Так что тут за чертовщина?

— Я спал, — стал рассказывать Питер. — Проснулся оттого, что волосы встали дыбом. Подумал было, что приснился кошмар, и тут увидел в дверях какую-то фигуру. Прежде чем успел пошевелиться или вымолвить хоть слово, в меня выстрелили. Пуля врезалась в спинку кровати, в дюйме от головы. Я скатился с кровати, а он опустошил в меня всю обойму — четыре или пять пуль. Одна из них и задела меня. — Питер коснулся бока и увидел, что его рука стала влажной и красной. Дюк вернулся из ванной с полотенцами. Рокки, мягко и уверенно действуя своими огромными ручищами, наложил ему повязку на рану.

— Лучше вызвать своего врача, если у тебя есть такой, — сказал он. — Черт! Ну и дела. Ты хоть разглядел своего стрелка… так, чтобы его опознать?

— Он… он был всего лишь темным силуэтом в дверях. А я… я пытался сползти с кровати. Если бы вы не спугнули его, он бы перезарядил пистолет и снова открыл огонь. Что ты тут вообще делаешь, Рокки? Но в любом случае — да благословит тебя Бог.

— Дюк, глянь-ка, что там во дворе, — приказал Рокки своему спутнику.

— Там калитка в изгороди, — сообщил Дюк. — Тот тип, должно быть, и пришел и удрал этим путем. — Нагнувшись, он что-то подобрал с ковра. — Гильза. Похоже, 38-го калибра.

— Раз ты ее уже взял, сунь в карман, — посоветовал Рокки. — Остальные оставь для копов. А ты садись, Стайлс.

Он помог Питеру устроиться к кресле.

— У меня есть для тебя кое-какие новости. Так и думал, что найду тебя здесь. Только собрался постучать в дверь, как началась стрельба.

— Новости?

— О твоих друзьях — Ллойдах и Тиме Салливане. С ними пока все в порядке, — сказал Джексон. — Мне сообщил человек, который в курсе дела. Но все непросто, приятель, очень непросто.

— Что ты имеешь в виду?

— Кое-кто очень разгневан этой игрой с заложниками. Они считают, что здесь надо действовать — око за око. Селлерс мертв — значит, и мы должны кого-то прикончить, чтобы посчитаться за него. Пока их придерживают сверху, но они близки к истерике. И кто-то из них может слететь с катушек. Вардон должен быть отпущен. — У Джексона дернулся уголок рта. — Тебе известно, что я думаю по этому поводу, так что ты знаешь, что я не сомневаюсь — он появится. Ты что-нибудь придумал?

— Пытаюсь действовать, — сказал Питер, — но толком так ничего и не раскопал.

— Считаешь, что ничего нет?

— Ну, я заставил Бача заняться поисками оружия и арендованной машины, но никаких весомых свидетельств раздобыть мне не удалось.

— Так кто же палил в тебя сегодня? Или ты ведешь какую-то частную войну, которая не имеет отношения к Вардону?

Питер уставился на Рокки Джексона.

— Похитителям, если они в самом деле существуют, ты нужен живым и здоровым, чтобы помочь им договориться, — сказал Джексон. — Вардон же, если он узнает, что ты расколол его, постарается как можно скорее прикончить тебя. Послушай, дружок, если ты не против, я исчезаю. Возможно, кто-то еще слышал стрельбу и вызвал копов. Я не хочу сидеть тут и дожидаться, когда они завалятся. Не стоит облегчать им жизнь — вот что я всегда говорю.

— Я перед тобой в долгу, — сказал Питер.

У Джексона посуровело лицо.

— Ты расплатишься со мной, если разберешься с Вардоном. Мои друзья в тюрьме нуждаются в такой помощи. Как и твоя миссис Ллойд. Увидимся. — Джексон улыбнулся. — Но пока тебе лучше спать с открытыми глазами.

Они выскользнули на задний двор и исчезли. Через несколько секунд у дверей Питера оказались двое патрульных, за спинами которых с обеспокоенными лицами топтались жилец с верхнего этажа и его жена.

— Мы слышали какую-то стрельбу, мистер Стайлс, — сказал муж. — Мы с женой не придумали ничего иного, как позвонить в полицию. Хочу надеяться, что мы поступили правильно.

— Примите мою благодарность, — улыбнулся Питер. — Надеюсь, вы когда-нибудь позволите угостить вас выпивкой.

Странный город Нью-Йорк: годами живешь в одном доме с людьми и понятия о них не имеешь. Питер даже не знал фамилии соседей. Они же знали его лишь потому, что он был в некотором роде знаменитостью.

Патрульные все сделали в лучшем виде. Они сообщили, что уже передали информацию дежурному, который дал им указание сразу же после осмотра места происшествия связаться с инспектором Бачем. Юный сержант знал, что тут за углом живет врач, и сразу же позвонил ему. В курсе дела был и отдел расследования убийств. Валялись гильзы; в изголовье кровати, в стенах и в полу были пулевые отверстия.

Находясь в центре суеты, которая все усиливалась, Питер все же старался припомнить какие-то узнаваемые черты того силуэта, который вырос на пороге его спальни. Кто же открыл по нему огонь? Но все произошло так стремительно, к тому же он едва успел очнуться от крепкого сна. В памяти ничего не всплывало, кроме расплывчатого очертания человека, который, передвигаясь по комнате, обдавал его огнем. Кто это мог быть? Джексон спросил, нет ли чего-нибудь такого в его личной жизни, что сможет объяснить это нападение. Не было ровным счетом ничего. Неужто какие-то идиоты типа тех обладателей касок, что захватили Лауру и Бобби, решили посчитаться с ним потому, что он друг Джереми Ллойда? Очень сомнительно. Конечно, Вардон захотел бы его прикончить, знай он, к каким выводам Питер пришел, но откуда Вардону их знать? Может, Закари проболтался? Знает ли он, как связаться с Вардоном? Бернштейн, детектив? Если Крамер нашел его и рассказал, что Питер пытается найти тайное убежище Вардона… и если Бернштейн в самом деле, как утверждает Закари, человек Вардона… Нет ли утечки в структурах Бача? Вот Фрэнк Девери даже своей матери словом не обмолвился бы!

Когда появился Бач, взволнованный и злой оттого, что его попытка хоть немного отдохнуть была неожиданно прервана, стало ясно, что он придерживается другой теории. Врач пришел и, наложив тугую повязку на рану Питера и остановив кровотечение, удалился. Убойный отдел уже вовсю работал, собирая гильзы, выковыривая пули и спешно отсылая их в лабораторию.

— Не появись Джексон так кстати, вы бы, скорее всего, уже везли меня в морг, — сказал Питер Бачу. — Я был голым, без протеза; этот подонок мог спокойно перезарядить пистолет и без помех расправиться со мной, не заколоти Джексон в дверь.

— При нем был его телохранитель? — спросил Бач. — Парень по имени Дюк Ричардс?

— Он называл приятеля Дюком, — припомнил Питер.

Бач устало посмотрел на полицейских, которые продолжали обыскивать квартиру и задний двор в поисках каких-нибудь важных следов.

— Вы по уши завязли в этой истории, Стайлс, — сказал он. — Припомните-ка кое-какие факты. Скорее всего, Джексон рассказал вам, что он в списке самых опасных преступников, разыскиваемых ФБР. Разрешите сообщить, что мы можем наложить руки на мистера Джексона в любую минуту, стоит только захотеть. Но, по крайней мере, пока мы не изъявляли такого намерения, ибо считаем, что, несмотря на всю свою воинственную риторику, он не лишен сообразительности и здравомыслия, которые и заставляют его вести себя пристойно. Но теперь я начинаю задумываться.

— О чем именно?

— Одиннадцать из заключенных, перечисленных в списке похитителей, — черные, — сказал Бач. — Все они были осуждены за довольно серьезные преступления насильственного характера. Ни у кого из этих одиннадцати не было надежд получить условно-досрочное освобождение или попасть под какую-то амнистию. Они бы выиграли больше всех, если бы им удалось оказаться на свободе. Скорее всего, на похищение могли пойти именно их друзья. Джексон входит в число их друзей.

— Но…

— Поэтому Джексон в курсе дела, что вас выбрали посредником. Ему ли не знать, поскольку он один из них; возможно, он и посоветовал обратиться к вам. Затем он попытался убедить вас, что никакого похищения не было и в помине. И что главный злодей в этой драме — сам сенатор Вардон.

— И затем попытался убить меня? — Питер усмехнулся.

— Не знаю — возможно, — сказал Бач. — Что вы знаете о Дюке Ричардсе?

— Ничего.

— Он бывший морской пехотинец; ветеран войны во Вьетнаме. Специалист по ручному огнестрельному оружию. Он с сорока ярдов может отстрелить вам кончик сигареты. После двух лет службы его выгнали из армии, он был признан виновным в том, что имел отношение к серьезной истории с наркотиками.

— Ну и?..

— Ну и когда вы в первый раз увидели его?

— Пока Джексон барабанил в дверь, он появился с заднего двора.

— То есть с той стороны, откуда появился и куда скрылся ваш стрелок, не так ли?

Питер прищурился:

— Вы хотите сказать, что человеком, который стрелял в меня, был именно Дюк Ричардс?

— Думаю, что да, — кивнул Бач.

— Но если он так хорошо управляется с оружием, почему я остался в живых?

— То есть вы придерживаетесь своей точки зрения, что за всем этим стоит Вардон?

— Да, именно.

— И вас убедили события этого вечера? — хмыкнул Бач. — Но Дюк Ричардс действительно большой мастер — он может промазать в вас так, что не возникнет никаких подозрений.

— Да меня, черт возьми, чуть не продырявили! — возмутился Питер, коснувшись повязки на ране.

— Сигарета с сорока ярдов, — напомнил Бач. — И вы же не будете спорить, что получили самую настоящую рану?

Питер уставился на Бача. Пытаясь собрать воедино его слова, он все больше убеждался, что это чушь.

— Вы кое-что упустили из виду, приятель, — сказал он. — Если Рокки Джексон в самом деле участник заговора с целью похищения и именно он назвал меня посредником, чего ради ему тратить время, убеждая меня, что никакого похищения не было?

— Проще простого. Он старался убедить вас, чтобы вы в свою очередь убедили меня: никакого похищения не было. Сбить со следа — ключ ко многим успешным преступлениям.

Из холла появился один из людей Бача:

— Мисс Блейдс спрашивает мистера Стайлса.

Бач вопросительно уставился на Питера.

— Девчонка, которая работает в Портовой комиссии, — объяснил тот. — Может, у нее есть какие-то новости о Ллойдах.

Очутившись в комнате, Джанет прямиком направилась к Питеру, который сидел в большом кресле. Она опустилась перед ним на колени, и, когда взяла его за руки, Питер почувствовал, какие у нее теплые ладошки.

— Тебя серьезно ранило? — спросила она. За дымчатыми янтарными стеклами старомодных очков Питер видел ее обеспокоенные глаза. Джанет вскинула голову, чтобы отбросить прядь каштановых волос, упавшую ей на лицо. Она выглядела очень юной, полной искреннего беспокойства. На Бача она не обращала внимания.

— Со мной все в порядке, — сказал Питер. — Просто пострадала мышечная ткань. Как ты узнала?

— От сотрудника ФБР, который поддерживал связь со Тривером. Он… он сказал, что в тебя стреляли. Перепугал меня до смерти, Стайлс.

Он улыбнулся ей:

— Спасибо за беспокойство. Это инспектор Бач из ФБР.

Тот поздоровался.

— Врача вызывали? — спросила Джанет, по-прежнему игнорируя Бача.

— Да. Как я говорил, пострадали только мышцы.

Она встала:

— Тут кто-нибудь догадался сделать тебе кофе или они только задавали тебе вопросы?

— Есть какие-то новости из вашей епархии, мисс Блейдс?

— Наша епархия полна лишь слухов и сплетен, — сказала Джанет. — Один из слухов гласит, что за смерть Селлерса придется сурово заплатить Тиму Салливану и Ллойдам. Есть и другой слух — им не на что рассчитывать, если все будут по-прежнему сидеть себе и поплевывать, дожидаясь, пока пошевелится кто-то другой. Что об этом думают в вашей епархии, инспектор?

— Ничего хорошего. — Он сдержанно улыбнулся Питеру. — Отсюда вы и набрались «женской интуиции»?

Питер кивнул.

— Что ж, вашей подруге будет интересно узнать, до чего основательно вас приперли к стене, — сказал инспектор. Он перевел дыхание. — Я дал указание охранять вашу квартиру со всех сторон. Никуда не выходите без того, чтобы не сообщить моим людям. Лучше вообще никуда не ходите. Если же с вами все-таки надо будет связаться… — Он кивнул Джанет. — Если сможете, не давайте ему много разговаривать. Он был бит, получил огнестрельную рану и за последние двадцать четыре часа практически не присел. Ему надо выспаться, и лучше, чтобы ему никто не мешал.

Питер посмотрел на часы. Близилась полночь.

Копы ушли. Осталась лишь Джанет, которая уже успела приготовить кофе. Что это там Бач имел в виду, когда говорил о женской интуиции? Питер рассказал ей.

Кофе, сдобренный порцией бренди, был выше всяких похвал. Скрестив ноги, она сидела на полу около его кресла и слушала, вытаращив глаза.

— Ну конечно же в этом есть смысл! — заявила она. — Если бы похитители существовали на самом деле, они бы давно связались с тобой. Они просто должны это сделать, не так ли?

Он с благодарностью посмотрел на нее и вдруг почувствовал, что его одолевает страшная усталость.

— Слушай, — сказал он, — тебе бы лучше пойти домой. Я собираюсь немного поспать, или у меня не будет сил пошевелиться, что бы там ни происходило дальше.

— Никуда я не пойду, — замотала головой Джанет. — Ты спи. Я буду на подхвате — вдруг позвонит телефон или кто-то заявится.

— Я просто лягу спать, — сказал он. — Тебе нет никакой необходимости торчать здесь.

— Не спорь, — нахмурилась Джанет.

Пошатываясь, он добрался до спальни и рухнул на постель. Джанет успела отвернуть простыню и тотчас накинула ее на Питера. Проваливаясь в забытье, он успел увидеть ее улыбку.

Ему показалось, что прошла целая вечность прежде, чем он открыл глаза. Сквозь окна сочился дневной свет. Он с наслаждением потянулся и сразу же понял, что произошли две вещи. Во-первых, алюминиевый протез больше не был пристегнут к культе правой ноги, а во-вторых — кто-то лежал рядом с ним.

Он свесился с постели и на расстоянии вытянутой руки увидел алюминиевую конструкцию. Повернув голову, он увидел Джанет. Одну руку она раскованно закинула за голову. Бабушкиных очков на лице не было. Питер заметил, что они лежат на прикроватном столике. Улыбаясь, она приблизила к нему лицо.

— С возвращением, — сказала Джанет.

У Питера пересохло во рту. Его окатила волна привычного бессмысленного стыда.

— Ты… ты сняла… мой…

— Дорогой Стайлс, — сказала она. — Во сне ты безостановочно бормотал и тянулся к нему.

Питер отвернулся.

— Не будь идиотом, — насупилась Джанет. Она села. — Кофе? В холодильнике есть фруктовый сок. — Теперь она уже стояла. — Ты не слышал, как звонит телефон?

— Телефон?

— Я подняла трубку после первого же звонка. Это оказался твой друг Бач. У него была для тебя кое-какая информация, но он попросил не беспокоить тебя.

— Да?

— Он попросил передать тебе, что, во-первых, лицензии или разрешения на оружие Вардону не выдавалось. Что сотрудники сенатора никогда не видели в офисе ничего подобного и у них нет оснований считать, что таковое оружие существует. Я не сомневалась, что это тебе надо сообщить первым делом.

— И дальше?

— Бач сказал, что после того, как ты переваришь первый факт, я должна сообщить тебе, что пули, которые прошлой ночью чуть не попали в тебя, были выпущены из того же оружия, из которого был убит Сэмюэл Селлерс. Баллистики каким-то образом это установили.

Наклонившись, она подсунула руку Питеру под плечо и, улыбаясь, приподняла его в полусидячее положение. Затем поцеловала. Это не был легкий братский поцелуй. В нем был аромат весенних цветов.

— Тебе бы лучше телеграфировать своей жене, чтобы она скорей возвращалась из Пакистана, — сказала Джанет, — или я не обещаю, что не вторгнусь на ее территорию. — Все так же улыбаясь, она на шаг отступила от него. — Так что пристегивай свою дурацкую ногу, пока я готовлю тебе завтрак.

Когда она вышла, Питер откинул простыню, свесился с кровати и подтянул к себе протез. Если не считать пролежня на левом боку, чувствовал он себя куда лучше, чем до того, как отправился спать. В ванной он побрился и надел чистую рубашку, кинув старую, испачканную кровью, в корзинку для грязного белья. До него донесся запах кофе. Питер понял, что зверски голоден. Он не мог припомнить, когда ел в последний раз.

Но он не мог забыть, что Лаура, маленький Бобби и Тим Салливан все еще балансируют на краю пропасти. Джанет принесла из кухоньки яичницу, тосты и кофе и заставила его поесть. На маленьком столике в алькове уже стоял апельсиновый сок. Как давно ему не делали завтрака. За второй чашкой кофе, затянувшись первой сигаретой за день, Питер посвятил Джанет в подробности своих последних встреч — с Франсин Келлер и Закари. Пока он рассказывал, зазвонил телефон. Он посмотрел на часы. Около семи. У него напряглись мышцы, когда он снял трубку.

— Мистер Стайлс? — спросил незнакомый мужской голос.

— Да.

— Меня зовут Бернштейн. Морис Бернштейн.

— Да, мистер Бернштейн. — Питер увидел, что Джанет расслабилась и вернулась к своему кофе.

— Мне только что звонил Уоллес Крамер, адвокат Ллойда, — сообщил Бернштейн. — Он сказал, что вчера вы весь день искали меня.

— Искал.

— Можете верить или нет, но я вчера весь день с двумя друзьями рыбачил на Монтауке. Весь день мы не слушали никаких новостей, вплоть до позднего вечера. Едва только я их услышал, то сел на первый же поезд и вернулся в город.

— К происходящим событиям имеет отношение куча ваших клиентов, — сказал Питер.

— В частности, мистер Крамер, — уточнил Бернштейн. — Я сразу понял, что он, скорее всего, ищет меня. У меня целое досье на сенатора. Слышал я и о миссис Ллойд. Не сомневаюсь, мистер Крамер очень расстроен.

— Эдвард Закари рассказал мне, что вы работали и на сенатора, и на Сэма Селлерса.

Бернштейн замолчал, слышно было, как он дышит в трубку.

— Где мы можем поговорить, мистер Стайлс?

— Я бы предложил вам приехать сюда.

— Буду через пятнадцать минут, — сказал Бернштейн и отключился.

— Частный детектив, который работает на всех без разбора, — объяснил Питер, возвращаясь к Джанет за столик.

Она налила ему чашку свежего кофе и нахмурилась.

— Ты окончательно проснулся, Питер?

— Конечно. А что?

— Твой приятель Бач очень беспокоится о тебе. Тот тип, что ночью стрелял в тебя, вооружен и шутить явно не собирается. Они намерены застрелить тебя. Тебе досталась просто захватывающая роль.

— Мне пришлось согласиться.

— Ты хоть понимаешь, что, скорее всего, они сделают еще одну попытку? — Она говорила резко и жестко.

— Это не имеет никакого смысла, — сказал он. — То есть уже поздно. Все что я знаю, знают и Бач, и ты, и Фрэнк Девери, а также Рокки Джексон и Франсин Келлер, которой я тоже изложил свою теорию. Так что, милая, если даже устранить меня, толку от этого не будет. Даже напротив — все остальные поймут, что я был прав.

— Так объяви об этом по радио! — предложила Джанет. — Может, кому-то это еще неизвестно. Вынеси все это на публику, чтобы приятель, который стрелял в тебя прошлой ночью, понял, что нет смысла охотиться за тобой.

— Он не вернется, — сказал Питер. — Слишком поздно. Он, конечно, понял, что я все выложил тем, до кого ему не дотянуться. И если, убив меня, он надеялся покончить с моей теорией, то сейчас он не может не понимать — случись что со мной, ее подхватят остальные. У него была возможность замести следы, но он ее упустил.

— Тебе остается надеяться на это. — Джанет потянулась за сигаретой. — Вчера ты сказал, что мне стоит писать детективы. Может, я и в самом деле начиталась такой литературы? Питер, не упустил ли ты в своем повествовании каких-то фактов, о которых не упоминал ни мне, ни Бачу, ни остальным, потому что счел их несущественными, хотя они могут быть чертовски важны?

Питер улыбнулся:

— Ты думаешь, я знаю нечто, но не знаю, что именно, и посему не говорил об этом. Так?

— Да, так. Ну и?..

Питер покачал головой:

— Ты все знаешь в таком же объеме, как и я. — Но все же он задумался. Может, в самом деле что-то ему рассказали и Закари, и Франсин Келлер, а он отбросил эти детали в сторону, как неважные.

— У твоей мисс Келлер еще тот характер, — сказала Джанет. — Надо быть настоящей мазохисткой, чтобы спать с мужиком десять лет, получить от него пинок под зад, уступить свое место десятку девиц — и продолжать оставаться его преданной рабыней.

— Сначала она лелеяла надежды, что он захочет ее вернуть, — проговорил Питер.

— И продолжала надеяться все десять лет? Фу!

Питер ухмыльнулся:

— А что бы ты сделала на ее месте, если бы через десять лет тебя заменили кучей симпатичных курочек?

— Для начала я бы нарожала ему пяток ребят. Я очень плодовита. А если бы он попробовал меня выкинуть, то я бы ему сунула двустволку между глаз!

— Для начала Сэм Селлерс не доверил бы такой вечно беременной особе должность домоправительницы.

— Можешь мне поверить, с такой особой он бы и пикнуть не посмел, — засмеялась Джанет. — И еще получил бы репутацию хама и грубияна!

Морис Бернштейн оказался точен. Его внешний вид не мог не вызвать удивления. Частный детектив не имел ничего общего ни с Хэмфри Богартом, ни с Майком Коннорсом. Он был невысок, толст и лыс; у него была такая бледная кожа, что создавалось впечатление, будто он всю жизнь ел крахмалистую пищу. Курил он беспрерывно, и его короткие толстые пальцы были желтыми от никотина. Он носил очки в металлической оправе, за которыми невинно таращились широко расставленные серые глаза. Должно быть, он толковый специалист, подумал Питер, раз уж Крамер выбрал его. И видит Бог, он совершенно не бросается в глаза. Никому и в голову не придет присмотреться к нему, что, скорее всего, помогает в его работе. Похоже, он несколько смутился, встретив Джанет в обществе Питера.

— Сумасшедший день, — сказал он. — Просто невозможно прийти в себя. Но я думаю, что всем, имеющим отношение к этому делу, крепко достается. — У него был мягкий голос, и говорил он так, словно извинялся за что-то.

— К этому делу? — переспросил Питер.

— К похищению. Убийство Селлерса создало пиковое положение. И что теперь делать? — Бернштейн посмотрел на Джанет так, словно ждал от нее ответа.

Питер объяснил, почему она тут оказалась.

— Могу ли я предложить вам кофе, мистер Бернштейн? — спросила девушка.

— Это было бы прекрасно, — согласился он. Он старается быть вежливым, подумал Питер, с этой незнакомой женщиной. Бернштейн отпустил Джанет легкий поклон. Когда она исчезла на кухне, детектив повернулся к Питеру:

— Я обратил внимание на ваши слова — относительно моей работы на сенатора Вардона и Сэма Селлерса в дополнение к заданиям мистера Крамера.

— А вы… вы в самом деле?

Бернштейн кинул в рот очередную сигарету и с ловкостью фокусника прикурил ее.

— И да, и нет. — Он пожал плечами. — То есть я хочу сказать, что, будь вы врачом, вы же не отказались бы от больного лишь потому, что он деловой конкурент какого-то другого пациента.

— Своеобразная этика, должен признаться, — усмехнулся Питер.

— Вы так думаете? — прищурился Бернштейн. Он присосался к сигарете с такой жадностью, словно это была кислородная подушка. — Я работаю на Уоллеса Крамера около пятнадцати лет. Один из моих лучших клиентов. — Он выпустил клуб дыма. — Первым обратился к моим услугам. Расплачивается как с сотрудником.

— Он же и рекомендовал вас другим, — сказал Питер.

— Над делом Ллойда я работал для него и до процесса, и после.

— Старались что-то выяснить о сенаторе Вардоне?

— Старался найти доказательства, что Вардон подделал свидетельства, которыми потопил Ллойда.

— В то же время вы работали и на Вардона?

— А вы знаете лучший способ что-то разузнать о человеке? — моргнул он серыми глазами за стеклами очков.

— И кроме того, еще и на Селлерса?

Бернштейн кивнул:

— Он был моим постоянным клиентом. Из года в год я выполнял его странные задания. Кто с кем спит; кто кому и за что платит. И все такое. Все, что он использовал в своей колонке. После приговора Джереми Ллойду Селлерс явился в Нью-Йорк для встречи со мной. Узнав, что ему надо, я удивился.

— Собрать как можно больше грязи на сенатора Вардона?

Бернштейн в очередной раз затянулся сигаретой:

— Ага. А судя по тому, как они общались во время процесса, они были друзьями. Селлерс так и трясся от нетерпения. Было совершенно ясно, что Вардон держал его мертвой хваткой, заставив опровергнуть все обвинения в свой адрес. Селлерс же, образно говоря, хотел взять Вардона в такой же оборот. Я объяснил ему, что веду такое же расследование для Крамера и имею перед ним определенные обязательства.

— И Крамер, и я, — сказал он, — мы оба хотим одного и того же. Вы не нанесете ему урона, если будете сообщать мне то, что удастся узнать. Мы оба хотим сломать Вардону хребет.

— Я рассказал мистеру Крамеру о предложении Селлерса, и он был не против, чтобы я получал дополнительный гонорар. Он прикинул, что от Селлерса можно получить сведения, которые иным способом было бы трудно раскопать.

— Кроме того, вы одновременно работали и на сенатора?

— Не совсем так. То есть Вардон появился на сцене несколько позже. Явившись ко мне, он заявил, что ему известно, что я работаю на Селлерса. Он предложил мне приличную сумму за то, что я буду передавать ему всю информацию, предназначенную для Селлерса, — до того, как тот ее получит.

— И вы согласились?

— Не совсем так, — замялся Бернштейн. — Я сказал ему, что если найду нечто, способное в самом деле причинить ему неприятности, то обговорю с ним эту ситуацию. Он засмеялся и ответил, что в таком случае это будет что-то из ряда вон выходящее. Типа — что он спит с премьер-министром Израиля, иначе не стоит и платить. Но, если он признает, что мне удалось разузнать что-то действительно важное, я буду обеспечен на всю жизнь. Я осведомился, может ли он хотя бы намекнуть, каких моих изысканий он опасается. Продолжая смеяться, он сказал, что не собирается вооружать знаниями потенциальных шантажистов. И у меня создалось впечатление, что данные, которые он имел на Селлерса и которые заставили того изменить подход к делу Ллойда, были действительно взрывоопасными. Плюс к этому я понял, что на Вардона имеется столь же горячая информация, а может, еще горячее.

— То есть вы одновременно жонглировали тремя шариками?

— Первым делом я работал на Крамера и лишь затем — на Селлерса. Делал одну и ту же работу, и каждый из них знал, что я работаю на другого. Для Вардона же я лишь изображал видимость деятельности.

— Но если бы вы наткнулись на ту самую информацию типа «тепло-горячо-горячее», вам бы пришлось серьезно разбираться с ним.

Бернштейн пожал плечами:

— Ради него я не стал бы покрывать преступление.

— Питер, — окликнула его из кухни Джанет, — покажи, где у тебя новая банка с кофе.

Питер пошел к ней. Джанет встретила его с той самой банкой кофе в руках. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Хочу заварить еще один кофейник, — громко сказала она, протягивая Питеру клочок бумаги. Это был старый чек из лавки. На оборотной стороне его она написала: «Этот человек не рыбачил вчера на Монтауке. Посмотри на него. Да он пять лет не был на солнце!» Затем она снова сказала громким голосом: — Спасибо, Питер. А то я веду себя тут как слон в посудной лавке.

Скомкав бумажку, Питер сунул ее в карман. Он вернулся к Бернштейну, который только что прикурил свежую сигарету от окурка старой. Можно носить такую шляпу, которая полностью защитит от загара твою физиономию. Но и предплечья и запястья у Бернштейна были такими мертвенно-бледными, словно рыбье брюшко. Таким же было и его лицо.

— Кофе будет через пару минут, — сказал Питер.

— Прекрасно.

— Хорошо порыбачили?

— Великолепно, — кивнул Бернштейн. — Забыли обо всем на свете. Мир мог стать верх ногами, а мы бы так ничего и не узнали.

— С уловом повезло?

Бернштейн скромно потупился.

— В этом деле я не специалист. Вот у ребят все шло хорошо. Я же выловил лишь немного мелочи, кошке на ужин.

Любой рыболов обязательно упомянет название рыбы, которую он вытащил из воды, подумал Питер. Джанет была права. Если бы этот человек провел весь день на солнце, он бы был красный как вареный рак. Так где же, черт побери, вы были, мистер Бернштейн, в субботу вечером и в воскресенье?

Сидя за столиком в алькове, Питер задумчиво крутил в чашке остывший кофе. Он рассчитывал на помощь Бернштейна. Внезапно он понял, что не доверяет этому человеку.

— Вы предполагали, что я как-то смогу помочь вам? — спросил Бернштейн.

Питер в упор посмотрел на него:

— Мне повезло, что я сегодня могу разговаривать с вами. Ночью кто-то вломился ко мне и расстрелял кровать, на которой я спал.

— Боже милостивый!

— Крамер рассказал вам, что похитители выбрали меня посредником?

— Да.

— Похоже, кто-то не хочет видеть меня в этом качестве. — Питер помолчал. Что бы собеседник ни ответил, это не имело смысла. — Как мы выяснили, мистер Бернштейн, вряд ли сенатора и Селлерса захватили именно в том кинотеатре. Такая попытка была бы слишком рискованной. Слишком велика вероятность, что начнется суматоха. Так что мы склонны думать, что похищение произошло позже и в каком-то другом месте.

— Довольно убедительно. — Бернштейн прищурился, и Питер внезапно увидел, что глаза у него умные и проницательные.

— Крамер убежден, что у Вардона в городе есть какая-то квартира. Может, и коттедж где-то в сельской местности. В какой-то мере это подтвердил и Закари. Зная их любовь к оргиям, я прикидываю: а что, если после кино они и отправились в одно из таких местечек?

Бернштейн улыбнулся:

— Ознакомиться с новейшими теориями секса, а потом постараться претворить их в жизнь? Похоже на них.

— Вы знаете, где находятся эти их гнездышки?

— Коттедж в Вирджинии, — охотно сообщил Бернштейн. — Сенатор им часто пользуется, когда бывает в Вашингтоне. Если и есть квартира, о ней я ничего не знаю. Мы решили, что таковая должна иметься, поскольку сенатор бывал в Нью-Йорке почти каждый уик-энд — но из аэропорта куда-то исчезал. Пару раз я пытался проследить за ним, но он неизменно отрывался от меня. Не оставлял мне никаких шансов на успех.

— Вы знаете Эдварда Закари?

— Не могу сказать, что знаю, — уточнил Бернштейн. — Как-то раз сидели с ним за пивом в Вашингтоне. Мне кажется, он знал, что Вардон обращался ко мне, я рассчитывал на его разговорчивость. Но мне не повезло. Каждое слово приходилось вытаскивать из него буквально клещами.

— Он так предан своему боссу?

— Как собака, — сказал Бернштейн.

— Вы знаете женщину, которая руководит офисом Селлерса?

Бернштейн расплылся в счастливой улыбке:

— Франсин? Конечно, я ее знаю. Нанимая меня, Селлерс сказал, что по всем вопросам я могу обращаться к ней. Франсин получила указание сообщать мне всю информацию о Вардоне, которая поступала к ней.

— И что же она знала?

— Ничего существенного. Она ненавидела Вардона до дрожи из-за того, что в деле Ллойда Селлерс предстал не в лучшем свете. — Бернштейн покачал головой.

— Вы знаете, что она долгое время жила с Селлерсом, после чего он оставил ее и сделал управляющей офисом?

— Она мне рассказывала.

— Значит, вы говорили с ней?

— Вчера днем. Та еще куколка. Не буду скрывать от вас, что попробовал запудрить ей мозги. Дохлый номер.

Питер не мог представить себе, чтобы такая женщина как Франсин, могла без отвращения посмотреть на маленького, толстенького Бернштейна с его мертвенно-бледной кожей.

— Она что-то знает, — сказал Бернштейн. — То есть понимаете, я пытался ее расколоть. Узнал, что она каждый уик-энд бывает в Нью-Йорке. Но так и не смог выяснить, что это за парень, с которым она имеет тут дело.

— Кто платил за слежку?

Бернштейн рассмеялся:

— На мистера Крамера я эти расходы не вешал. Как вам уже известно, я работал на постоянной основе. Мне оставалось лишь представить дело так, что слежка за ней входит в расходы по делу Ллойда.

— Но они себя не окупили?

— Никоим образом, — согласился Бернштейн. — Так чем я могу вам помочь, мистер Стайлс?

— Вы довольно долго и бесплодно искали тайную квартиру Вардона. Так что сомнительно, что вы ее сможете обнаружить в ближайшие несколько часов.

— Никаких следов, — признал Бернштейн. — Но если Закари что-то знает и вы сможете убедить его, что откровенность спасет Вардона, он может и расколоться.

Питер помолчал.

— Начнем сначала. Когда вы только начали заниматься Вардоном для мистера Крамера, еще до процесса, удалось ли вам что-нибудь о нем выяснить?

— Когда Селлерс выпотрошил его, у него могли быть очень серьезные неприятности, — сказал Бернштейн. — Сенат, вне всякого сомнения, взялся бы за его проверку — с возможным исходом в виде импичмента, если вы это имеете в виду. Он носился как курица с отрубленной головой, пытаясь обрести помощь и поддержку. Можете ли вы поверить, что он обратился даже к Франсин Келлер с просьбой о помощи?

— Но она же доверенное лицо Селлерса!

— Вардон пытался делать все, что было в его силах. Он знал историю взаимоотношений Франсин с Селлерсом и предполагал, что она может держать камень за пазухой против него. «Оскорбленная женщина страшнее…» — как там дальше в пословице? Она высмеяла его. Что тут говорить — она предана Селлерсу.

— А что насчет парня, с которым она, по вашим словам, «имеет дело». Ее приятель на уик-энды?

Бернштейн вздохнул:

— Вы же сказали, что говорили с ней. В этой женщине кипит такой темперамент, что, когда Селлерс выставил ее из своей постели, ей пришлось найти мужика на стороне. Но это ничего не значит. Она на сто процентов в команде Селлерса.

— Значит, она высмеяла Вардона? И что он тогда сделал?

— Всего лишь за сутки с ним произошло чудесное превращение, — сказал Бернштейн. — Он стал уверенным, на лице появилась улыбка, все его тревоги развеялись как дым. Он что-то получил на Селлерса, и теперь Селлерс оказался в роли обезглавленной курицы. Ему пришлось дать задний ход. Когда этот прохвост оказался на его стороне, Вардон сумел убедить и остальных играть по своим правилам. Откуда-то, буквально из воздуха, появился хозяин дома во Флориде. Материализовался владелец частного самолета. Из офиса Вардона исчезли все упоминавшиеся документы. Все это означало, что и Закари, и остальные члены его команды готовы вступить в игру. Но ключевой фигурой в ней был Селлерс, и Вардон каким-то образом смог принудить его.

— И вы не имеете представления, как он это сделал?

Бернштейн отрицательно покачал головой:

— Мистер Стайлс, нам все время приходится иметь дело с одним и тем же. Нам удается что-то узнать о человеке лишь после того, как он по уши влезет или в теневой бизнес, или в политику, или в крупные силовые игры в том же бизнесе, или даже в организованную преступность. Начинается шантаж того или иного уровня. Порой это крупные финансовые сделки, а порой соглашения силовых структур; случается, речь идет о паре лишних голосов при голосовании в вашем местном «Клубе львов». Но неизменно присутствует давление. Кто-то что-то знает о другом человеке и использует эту информацию, чтобы продвигать события в нужном для него направлении. Для шантажиста единственный способ добиваться успеха — это держать язык за зубами. При малейшей утечке жертва уже не видит смысла платить за молчание. Вардон знал о Селлерсе что-то весьма существенное. Он заставил его опровергнуть свою точку зрения, в верности которой тот не сомневался, и поставить под удар свою репутацию журналиста; то, что знал Вардон, заставило Селлерса послушно играть на публике роль его друга, хотя Селлерс ненавидел сенатора. — Бернштейн вынул изо рта сигарету и перевел дыхание. — Это было моей обязанностью, когда я работал на мистера Крамера, выяснить, в чем крылась эта тайна. Но я никак не мог подобраться к ней.

— Вардон так умело скрывал ее?

— Боже милостивый, мистер Стайлс, неужели вы себе не представляете всю картину? Как и мистер Крамер, я думаю, что Джереми Ллойд был абсолютно прав. Данные, которые он собрал на Вардона и передал Селлерсу, полностью соответствовали истине. Но Вардон нашел какой-то рычаг, с помощью которого он сломал Селлерса. Теперь предположим, что он как-то допустил утечку. Терять Селлерсу было уже нечего. Может, ему грозило полное уничтожение, но можно ручаться жизнью, что, если бы Селлерс пошел ко дну, он бы потянул с собой и сенатора, ибо он-то знал, что сведения, переданные ему Ллойдом, были совершенно точны и Ллойд стал жертвой обмана. Если ему было нечего терять из-за утечки сведений, он мог размазать Вардона по стенке. Нет, сэр, то, что Вардон имел на Селлерса, он был готов беречь ценой собственной жизни, ибо, стань это известно всем, жизнь его кончилась бы. — Бернштейн прикурил новую сигарету. Его серые глаза превратились в узкие щелочки. — Вардон должен был знать, что большую часть времени Селлерс посвящает тому, чтобы изменить баланс сил — одержать верх в их борьбе. И конечно, узнай он, что Селлерс мертв, он бы с облегчением перевел дыхание.

Джанет принесла из кухни кофейник со свежезаваренным кофе. Чувствовалось, в каком она напряжении. Питер понял, что она, должно быть, слышала их разговор. Все, что рассказывал Бернштейн, вроде бы подтверждало теорию Питера. Но зачем ему было врать относительно своего воскресного отдыха?

Бернштейн поблагодарил Джанет за кофе и с удовольствием отдал ему должное. Он то и дело переводил взгляд с Питера на Джанет и обратно. Похоже, он ждал каких-то действий с их стороны.

— Что вы искали на Монтауке, мистер Бернштейн? — спросила Джанет.

Бернштейн поставил чашку на стол. Закурил очередную сигарету. Движения его были совершенно спокойны и уверенны.

— Вы ведь уже поняли, что вчера я не был на рыбалке, не так ли? — осведомился он. — Особенно вы, мисс Блейдс. Именно поэтому вы никак не могли найти кофе. Верно? Я обладаю способностью, как радар, улавливать тревогу. И в ту минуту, когда мистер Стайлс вернулся из кухни, я понял, что мне больше не доверяют. Кстати, как вы догадались?

— Отсутствие загара, — сказал Питер.

Бернштейн хмыкнул. Казалось, его ничто не волновало.

— Это доказывает, что я мало времени провожу на свежем воздухе.

— Во всяком случае, в последнее время, — вставил Питер. — Это заметно.

— Значит, вот как это было, — сказал Бернштейн. — Когда впервые объявили о похищении, я ровно ничего не слышал. Да и вообще вчера я весь день был не в курсе дел. Ничего не слышал вплоть до сегодняшнего утра. Я догадывался, что Уоллес Крамер, должно быть, ищет меня. Мне пришлось соврать ему, что я был в таком месте, куда не доходили никакие новости. Мои друзья каждый уик-энд удят рыбу на Монтауке. Я позвонил им и попросил, если кто-то будет интересоваться мной, сказать, что я был с ними. Мы посмеялись, ибо они знали, что я не в состоянии насадить червяка на крючок.

— Вам пришлось организовывать прикрытие для своих действий, — подытожил Питер. — Вы меня заинтриговали. Человек, который работает на Крамера, на Селлерса и к тому же на Вардона, должен иметь внятное объяснение, где он был в субботу вечером.

Бернштейн был не в силах сдержать охватившее его веселье.

— Общество должно было знать, что я весь день провел на рыбалке. Но коль скоро вы все пронюхали — скажу, чем я был занят. Я был занят с некоей дамой, муж которой пристрелил бы меня на месте, знай он, где я нахожусь. — Он снова взялся за кофе. — Вопросы, которые вы мне задавали, мистер Стайлс, довольно интересны. Так же как любопытен факт, что ночью кто-то пытался с вами расправиться. И у меня есть чувство, что вы не все мне говорите. О чем-то умалчиваете.

— Что вы имеете в виду?

Бернштейн пожал плечами.

— Это ваше дело, рассказывать мне или нет, — сказал он. — Но, может, я смогу помочь и без ваших откровений. Вы знаете, что Вардон возглавляет сенатский подкомитет, который расследует пути доставки наркотиков. Предполагалось, что сегодня он выступит с речью в ООН, не так ли? Следователи, приписанные к его комитету, составили список известных преступников, которые подозревались в том, что тем или иным образом имели отношение к наркотикам. Этот список известен и есть в материалах. Удивит ли вас, что в нем ровно двадцать семь человек? Все они, от A до Z, вошли в список заключенных, освобождения которых требуют похитители. Единственный, кого нет в этом списке, — это Джереми Ллойд.

— И что это доказывает?

— Ровным счетом ничего, — сказал Бернштейн. — Но сей факт заставил меня задуматься. Если не считать Ллойда, список готов к употреблению. Ставлю десять против одного, что его можно будет найти среди бумаг Вардона, которые он взял с собой в Нью-Йорк, готовясь к выступлению в ООН. У человека, который прислал записку от похитителей, был точно такой же список. Понимаете, ознакомиться с ним мог практически каждый. Он опубликован в отчетах конгресса. И здесь в Нью-Йорке, в субботу вечером, он оказался как раз под рукой. Совпадение? В моем деле я привык относиться с подозрением к такого рода совпадениям.

— То есть кто-то знал, что сегодня на заседании Генеральной Ассамблеи Вардон собирался огласить этот список?

— Может быть, — пожал плечами Бернштейн, попивая кофе.

— И вот почему похитители потребовали именно их освобождения, — сказала Джанет.

— Может быть. Добавив к нему Джереми Ллойда.

— Это же не значит…

— Это, вне всякого сомнения, значит, что каждый, кто упомянут в этом списке, ненавидел Вардона по-черному. Как и Сэм Селлерс. Тогда, спрашивается, почему они прихватили Селлерса?

— Публичная фигура? — предположил Питер.

— А почему вас пытались расстрелять прямо в постели? Вардон всегда должен был испытывать легкое беспокойство из-за вас. Ваша статья в «Ньюсвью» огорчила его. И если вы продолжаете копать…

— Но похитители назвали меня посредником.

— Прекрасный способ отвлечь от себя внимание.

— Но зачем им это надо?

Бернштейн поставил чашку с кофе и встал.

— Если вы и дальше будете называть их «они», мистер Стайлс, то мы просто теряем время. Я думаю, вы догадываетесь, что никакого похищения не было и в помине. Думаю, вы догадываетесь, что Селлерс был готов разоблачить Вардона, и тот разработал сложный план, чтобы убить его. Предполагаю, что так и случилось, но если вы не согласны, я остаюсь при своем мнении. Я должен еще отработать идею для мистера Крамера.

— Садитесь, — сказал Питер. Во рту у него пересохло. — Ночью в меня стреляли из пистолета 38-го калибра. Из него же убили и Селлерса. Нет никаких данных, что у Вардона было это оружие или вообще какое-то иное.

— А вот у Селлерса было, — сказал Бернштейн, прикуривая бессчетную сигарету. — И разрешение имелось. Он не расставался с оружием ни днем ни ночью. Поскольку все время опасался нападения. Издержки его бизнеса.

— И кто-то это сделал.

— Вардон, — заявил Бернштейн. — Так чем я могу вам помочь?

— Судьба моих друзей висит на волоске. Мне необходимо найти их. Но как?

— Все, вплоть до его бабушки, ищут Вардона, — сказал Бернштейн. — Копы, ФБР, ЦРУ, военные и миллион психов, которые надеются получить награду, обещанную «Синдикатом Кейна». Но в одном вы можете быть уверены. Вардон не засветится. Его вся страна знает в лицо.

— Разве что он спрячется под маской Хэллоуина, — с горечью сказал Питер.

Зазвонил телефон. Это был Бач.

— Могу кое-что сообщить, — сказал фэбээровец. — Думаю, мы нашли ту самую машину.

— Прокатную?

— Да. Из фирмы «Арко», что на Сорок четвертой. Взята днем в субботу и возвращена рано утром в воскресенье.

— С пятнами крови.

— Да, — признал Бач. — Лаборатория работает над ними. Чтобы арендовать машину, необходимо предъявить водительские права. И всплыло совершенно неожиданное имя. Человеком, который взял машину напрокат, был частный детектив Морис Бернштейн. Не тот ли это парень, что работает на Крамера?

У Питера застыла кровь в жилах. Слава Богу, что он стоит спиной к Бернштейну.

— Да, — перебарывая спазм в горле, сказал он. — Имеется в наличии.

— То есть как? Подожди-ка. Ты хочешь сказать, что он рядом?

— Да.

— Продолжай пудрить ему мозги. А я свяжусь с ребятами, которые дежурят у дома.

— Хорошо.

— Взял машину Бернштейн, — сказал Бач, — а вернула ее женщина. Это о чем-то тебе говорит?

— Догадываюсь.

— Продержись, — Бач помедлил, — пять — десять минут.

— Договорились.

Питер медленно опустил трубку. В висках у него гулко пульсировала кровь.

— Питер! — сдавленно всхлипнула Джанет.

Обернувшись, он увидел, что смотрит прямо в дуло пистолета Бернштейна. Тот был нацелен ему между глаз.

Глава 4

Бернштейн улыбался, и в его широко расставленных серых глазах застыло совершенно невинное выражение.

— Значит, в машине нашли пятна крови? — спросил он. — Тупая сучка!

Джанет статуей застыла на стуле, вцепившись побелевшими пальцами в край стола.

— Я ровно ничего не имею против вас двоих, — небрежным светским тоном продолжил Бернштейн. — Просто мне представлялось важным узнать, как много вам известно, но пока вижу, что у вас нет ничего, кроме догадок.

— Вы знаете, что дом окружен сотрудниками ФБР? — спросил Питер.

— Еще бы мне не знать, — сказал Бернштейн. — Даже переговорил кое с кем из них, когда входил в здание. Кроме того, знаю, что вашему инспектору понадобится не менее десяти минут, чтобы связаться с ними. Но вы понимаете, что это не такой уж большой отрезок времени. Поднимайтесь, мисс Блейдс.

Питер кивком ответил на испуганный вопрос, застывший в глазах Джанет. Он стоял слишком далеко от этого маленького человечка и сомневался, что успеет дотянуться до него прежде, чем тот нажмет на спусковой крючок. У него было чувство, что ночью стрелял в него отнюдь не Бернштейн. Уж он-то не промахнулся бы.

— Все должно пройти быстро и без осложнений, — сказал Бернштейн. — Я должен получить некое денежное вознаграждение. И еще мне не помешает страховка. Вот мисс Блейдс и будет таковой. Она выйдет отсюда со мной, при свете дня мы пройдем мимо ФБР, возьмем такси и вместе прибудем на место. Вы же, Стайлс, не будете ни пытаться остановить нас, ни предупреждать людей у дома, ни следовать за нами — или же прямо перед вашими большими голубыми глазами я разнесу прелестную головку мисс Блейдс. Вы понимаете, что мне меньше всего этого хочется, но, если вашими стараниями ситуация осложнится, я это сделаю. А теперь, будьте любезны, мисс Блейдс, шагом марш к дверям, да пошевеливайтесь.

— Вы опоздали, — сказал Питер. — Бач знает о вашем присутствии. Убейте нас, но вы этим ничего не добьетесь.

Бернштейн злобно усмехнулся.

— Вы не учитываете, что у меня есть собственная гордость, — сказал он. — Я должен знать, что сделал все, что только возможно, дабы выскользнуть из этой ловушки. Как я говорил, я ничего не имею против вас, но не дам за ваши жизни и ломаного гроша. Не воображайте себя опытными игроками в покер. Я сделаю то, что сказал. А теперь шевелитесь, мисс Блейдс.

— Иди с ним, Джанет, — сказал Питер.

За Джанет и Бернштейном закрылась дверь. Питер кинулся к телефону… и остановился. Почему-то у него не было ни малейших сомнений в том, что, если Бернштейн увидит за собой слежку, он без колебаний реализует свою угрозу. «Я должен получить некое денежное вознаграждение». То есть он имеет прямое отношение к тому сумасшествию, которое происходит последние тридцать с чем-то часов. Именно он арендовал машину, в которой убили Селлерса или, по крайней мере, везли его труп. Но вернула ее женщина. С самого начала на сцене была только одна женщина. Франсин Келлер. Перед глазами Питера всплыла картинка, как всего через несколько минут после их разговора она торопливо покинула «Алгонкин». «А если бы он выставил меня, я бы ему ткнула двустволку между глаз», — сказала Джанет. Ждать десять лет, чтобы посчитаться? Возможно ли? Возможно ли, что путь ей подсказал сенатор Вардон? Он снова увидел Франсин, стремительно покидающую «Алгонкин». Она не рискнула связаться с ним через гостиничный коммутатор, она помчалась, чтобы сообщить Вардону, что догадки Питера весьма близки к истине. Она вышла позвонить ему — или встретиться напрямую. Значит, она знала, в какую нору он забился. И скорее всего, прикинул Питер, она была где-то недалеко. Если она выскочила увидеться с кем-то, то, наверное, с человеком, с которым она встречалась каждый уик-энд в Нью-Йорке. Он подумал, что это свидание было очень важным для нее.

Он посмотрел на часы. Три минуты, четыре, пять минут. Бернштейн и Джанет уже должны были найти такси. Питер вынул из шкафа в спальне куртку, распихал по карманам бумажник, ключи и деньги и выскочил на улицу.

— Куда направляетесь, мистер Стайлс?

Конечно, кто-то из людей Бача.

— Вы видели мужчину с женщиной, которые только что вышли? — спросил Питер.

— Мориса Бернштейна с приятельницей? Ясное дело.

— Слушайте внимательно, потому что у меня нет времени объяснять. Через минуту-другую вы услышите от инспектора Бача, что Бернштейна необходимо задержать. Что он вооружен и очень опасен. Девушка, которую вы видели вместе с ним, шла лишь потому, что в спину ей упирался пистолет.

Агент посмотрел на Питера так, словно у того крыша поехала.

— Я попробую выяснить, куда он ее повез, — сказал Питер, — но не могу рисковать, беря с собой сопровождение.

— Я получил приказ никуда не отпускать вас одного, — замотал головой агент.

— Если, взяв такси, он решит объехать вокруг квартала, чтобы посмотреть на мои действия, и увидит вас вместе со мной, мисс Блейдс будет мертва, — сказал Питер. — Сообщите Бачу, что Бернштейн перехитрил нас и успел выхватить оружие. Так он взял в заложницы мисс Блейдс. Скажите Бачу — скажите четко и ясно, — что женщиной, которая вернула машину, могла быть Франсин Келлер. Скажите ему, что, если в течение получаса от меня не поступит известий, пусть он берет ее.

— Я не могу отпустить вас одного, — повторил агент.

— Порой в жизни бывают ситуации, когда надо самому принимать решение, — возразил Питер. — Вы знаете, что Бач мне доверяет. Говорю вам, что жизнь мисс Блейдс зависит от моих действий в ближайшие двадцать минут. Можете сказать Бачу, что я отправился в отель «Алгонкин» на Сорок четвертой. Но я не могу позволить, чтобы копы из-за углов присматривали за мной.

Должно быть, отчаяние, звучавшее в голосе Питера, убедило агента.

Питер остановил такси. В первый раз за последние несколько часов он услышал радио. Ярость и напряжение в обществе достигли предела. Уже звучали предложения, чтобы Джереми Ллойда и остальных заключенных из списка похитителей заставили говорить едва ли не силой. Прогнозы относительно судьбы сенатора Вардона были сплошь пессимистическими. Должно быть, его ждет та же судьба, что и Селлерса. Кто будет следующим? Кого еще из известных людей захватят, чтобы возместить потерю двух первых заложников?

Когда машина остановилась на красный свет светофора, Питер наклонился к водителю:

— Выключите, пожалуйста, радио на минутку. — Он вынул из кармана свое водительское удостоверение и показал его таксисту. — Вы слышали обо мне?

Тот повернулся к нему:

— Конечно. Вы тот парень, которому досталось от мужиков в касках, когда они похитили жену и ребенка парня, что сидит в тюрьме. Вы пишете в журнал, да?

— Да. — Светофор загорелся зеленым. — Поехали дальше, и слушайте меня. Мне нужна помощь. Когда мы подъедем к «Алгонкину», пусть машина остается занятой. Я хочу, чтобы вы подождали меня. Это займет пять — десять минут. Из отеля может выйти женщина, за которой мне необходимо проследить.

— Вы что-то расследуете?

— Я так думаю.

— Сорок четвертая — это улица с односторонним движением, — напомнил водитель. — Если дама двинется в западном направлении, наши карты биты.

— В таком случае я пойду за ней пешком. Возьмите десять долларов. Если разминемся, езжайте себе и забудьте обо мне.

В холле «Алгонкина» Питер вошел в будку таксофона. Он назвал оператору номер и попросил позвать к телефону Франсин Келлер. После первого же гудка он услышал ее низкий грудной голос.

— Франсин, это Питер Стайлс.

— О, здравствуйте.

— Простите, что так рано беспокою вас. — Часы в холле показывали четверть девятого.

— Я не привыкла долго спать, — ответила Франсин. — У вас есть какие-то новости, которых не сообщало радио?

— Я хотел бы поговорить с вами, — сказал Питер. — Думаю, у меня есть возможность прихватить нашего приятеля, но мне нужна ваша помощь.

— Приятеля?

— Сенатора Вардона. Я в своей квартире. Чтобы подъехать к вам, мне нужно минут двадцать. Могу ли я?..

— Конечно.

— До встречи, — сказал Питер и повесил трубку. Покинув будочку, он двинулся к газетному стенду, за которым его не было видно от лифта. Ему показалось, что он ждал там целую вечность, но на самом деле не прошло и пяти минут, как из ближайшего лифта выскочила Франсин Келлер и едва ли не бегом кинулась к выходу из гостиницы.

Питер бросился за ней.

Франсин направлялась в западную сторону.

Питер махнул водителю такси, давая понять, что тот больше не нужен, и двинулся вслед за стройной фигурой Франсин, облаченной в короткое черное платье; с плеча у нее свисала кожаная сумка. Она шла так быстро, что он с трудом успевал за ней. Питер не имел права слишком далеко отпускать ее, хотя он и рисковал, что Франсин его заметит. Если на авеню Америк она подхватит такси, ему останется лишь молить об удаче. Не дай Бог, ему не повезет тоже поймать такси — тогда все кончится, еще не начавшись.

На авеню Америк она остановилась, но не просигналила первому же свободному такси. Питер медленно перевел дыхание. Она решила и дальше идти пешком. Когда светофор мигнул зеленым, она двинулась по Сорок четвертой. У Таймс-сквер ей снова пришлось подождать под светофором, после чего она продолжила свой путь в том же направлении — мимо разгрузочной площадки «Таймс», мимо театров, мимо ресторана «Сарди». Она вышла к Восьмой авеню и прошла по ней вверх около квартала, потом еще раз повернула к западу по Сорок пятой, и Питер, бросившийся за угол, едва не потерял ее. Она спустилась на пару ступенек старого строения коричневого кирпича, и за ней уже закрывалась массивная дверь.

Питер остался снаружи на тот случай, если она в фойе дожидается ответа на свой звонок в квартиру. Затем он подошел к зданию и спустился к дверям. Не было никаких следов Франсин. На двери было четыре звонка, и рядом с каждым красовалась небольшая табличка с именем хозяина. Сергей Романовски, Эдвард Милликен, Флоренс Кейн, Мюррей Уилсон. Флоренс Кейн — Ф.К. — Франсин Келлер. Любовное гнездышко для уик-эндов, подумал Питер. Здание было довольно запущенным. При своих пятнадцати тысячах долларов Франсин могла бы приобрести себе что-нибудь и получше, даже не прибегая к помощи бойфренда.

Судя по надписи у звонка, Флоренс Кейн занимала квартиру 1В, которая располагалась в конце темного коридора — Питер его разглядел сквозь стеклянную панель двери. Помедлив, он нажал кнопку с надписью «Романовски». Никто не ответил, не прозвучал и зуммер, который должен был распахнуть для него двери. Милликен — то же самое. Не оказал помощи и Мюррей Уилсон. Обитатели этого здания или рано уходят на работу, или просто не отвечают на звонки. Звонить к Флоренс Кейн ему не хотелось.

Он осторожно толкнул дверь. Слава Богу, она же не заперта! Он вошел в темный холл. Тут стоял густой запах, который, как подумалось Питеру, скапливался из поколения в поколение, — капустного супа с луком и разогретого кофе. Шаткая лестница вела на второй этаж, где стояла полная темнота, ибо голая электрическая лампочка в разбитом плафоне давно перегорела. Во всем здании царила кладбищенская тишина.

По коридору Питер добрался до тыльной части здания. На дверях самой последней квартиры висела карточка, отпечатанная на машинке: «Флоренс Кейн».

— На удивление ловкий человек, — произнес за спиной Питера знакомый голос. — Вы ухитрились, черт возьми, не купиться на целый набор ложных дверей.

Питер резко обернулся и оказался лицом к лицу с улыбающимся Морисом Бернштейном, который держал его под прицелом пистолета.

— Если бы наша Франсин не оказалась такой тупой сучкой, вы бы избавили себя от массы хлопот, — сказал Бернштейн. — Двенадцатилетний ребенок догадался бы, что вы звоните из холла отеля, а не из своей квартиры. Открывайте дверь. Она не заперта.

— Вы следили за мной? — спросил Питер.

— Да нет же, черт побери, — ответил Бернштейн, — но когда она рассказала нам о вашем телефонном звонке, я понял, что вы последуете за ней. Умный парень с явной склонностью попадать в ловушки. Открывайте же.

Питер распахнул дверь квартиры Флоренс Кейн и вошел. Уже на пороге ему пришлось зажмуриться, потому что в глаза брызнул ослепительный свет. Он не мог поверить в реальность того, что предстало его взгляду. Зрелище было эффектным, как в голливудской постановке. Квартира представляла собой огромную комнату. Перегородки между отдельными маленькими помещениями были снесены. Повсюду были продуманно размещены источники флюоресцентного освещения. И потолок, и стены были зеркальными. Пол был затянут тремя огромными шкурами белых медведей. В дальнем углу размещались сложная звукозаписывающая аппаратура и кинопроектор. Лестница с витыми коваными перилами вела на второй этаж. Питер услышал, как за спиной хмыкнул Бернштейн; до него донесся щелчок замка, когда закрылась дверь.

— Возможно ли поверить, что в доме, где есть только холодная вода, располагается такая квартирка? — усмехнулся Бернштейн. — Секс-дворец Калигулы. Хотел бы я иметь время опробовать все его удобства — полюбоваться собой в зеркалах, одновременно глядя порнушку. Но вы не можете не признать, что деньгам, отпущенным на избирательную кампанию, нашлось чертовски хорошее применение.

— То есть все это принадлежит Вардону? — спросил Питер.

— И следов этого не найти даже в отчете присяжного аудитора, — сказал Бернштейн. — Насколько я знаю, тут что-то вроде клуба. Может быть, в нем проводят свободное время члены сенатского комитета по этике. — Теперь он стоял у подножия узкой металлической лестницы, а дуло пистолета, устремленного на Питера, ни на дюйм не отклонилось от линии прицела. — Прошу появиться всех обитателей! — крикнул он.

Первой по лестнице спустилась Джанет. У нее был совершенно ошеломленный вид. Сразу же за ней шла Франсин, уперев ствол в спину Джанет. За ней появился мужчина с растрепанной седой шевелюрой; его багровое лицо было покрыто щетиной.

— Так выглядит сенатор после своего бегства от жестоких похитителей, — объявил Бернштейн. Он чуть посторонился. — Предлагаю вам, Франсин, на скорую руку обыскать мистера Стайлса, но прошу не забывать, что вы ищете оружие, а не… не пытайтесь его обольстить, дорогая.

— С тобой все в порядке? — Питер взглянул на Джанет.

Та лишь молча кивнула.

Франсин положила пистолет на край овальной лежанки и приблизилась к Питеру. В том, как она ощупала его одежду, не было и намека на сексуальность.

— Чисто, — сказал она, снова берясь за оружие.

— Вы не оставили нам времени подумать, мистер Стайлс. — Бернштейн почесал переносицу. — Чем обеспечили нам определенные неудобства. Банки открываются через несколько минут, и Франсин отправится за той денежной суммой, о которой я вам говорил. Предполагалось, что, когда я получу ее и буду готов к отбытию, я предоставлю обаятельному сенатору и милой Франсин самим решить судьбу мисс Блейдс, как им заблагорассудится. Но теперь вас двое. Эти голубки, создавая свое любовное гнездышко, предусмотрели в своих апартаментах все, что только можно представить, — за исключением крематория. Двое заложников серьезно усложняют дело, не говоря уж о двух трупах. — Он посмотрел на часы. — Когда вы доберетесь до банка, Франсин, он уже откроется.

— Вы справитесь с ними? — спросила Франсин.

— Моя дорогая девочка, надо ли учить меня, как варить яйца? Конечно, справлюсь. Только оставьте сенатору ваш пистолет на тот случай, если мне понадобится помощь.

Сенатор взял у Франсин оружие. Он дотрагивался до него с таким видом, словно она предлагала ему взять в руки ядовитую паучиху «черную вдову».

— Чтобы вернуться сюда с моими деньгами, Франсин, вам потребуется не более получаса, — сказал Бернштейн. — Если вы задержитесь дольше этого времени, я сочту это опозданием без уважительной причины. В таком случае можете не спешить, разве что вы имеете слабость к покойникам.

— Франсин! — взмолился сенатор. Это был тот же пропитой голос, что Питер слышал по телефону несколько часов назад.

— Я вернусь, — ответила Франсин. У нее возбужденно блестели глаза. Питер подумал, не в наркотиках ли тут дело. Он смотрел ей вслед, когда она через темный холл направилась к дверям. Бернштейн закрыл их за ней и снова запер.

— Чтобы убить время, можем, пожалуй, перекинуться в картишки, — сказал Бернштейн. — Разве что я не могу держать карты одной рукой. — Он повел пистолетом.

— Так что вы собираетесь делать с нами? — стараясь сохранять спокойствие, спросил Питер. Роль героя, который сметает все преграды, не обещала ничего хорошего. Если даже он сможет приблизиться к одному из них на расстояние броска, второй успеет всадить в него пулю.

— Действительно, проблема, — весело откликнулся Бернштейн. — И вы понимаете, что она на самом деле непростая. Когда Франсин вернется с деньгами, я исчезну. И разбираться с этой щекотливой ситуацией предоставлю сенатору и Франсин. У меня есть кое-что на Вардона, так что он не рискнет обманывать меня. В данный момент вы с мисс Блейдс знаете столько, что сенатору не поздоровится. На его месте я бы не колебался. Как вообще в глазах общества будет выглядеть эта история? Вы напали на след похитителей; вы ворвались в их убежище; эти гнусные типы в перестрелке убили вас, но в создавшейся суматохе сенатору удалось скрыться.

— Бач на это не купится, — сказал Питер. — Он слишком много знает.

— Может быть, — согласился Бернштейн. — Но это его проблемы, не так ли? А поскольку вы с мисс Блейдс… да и Франсин, не сможете открыть рта… — Он пожал плечами. — Поскольку наш уважаемый сенатор вволю покувыркался с Франсин на этой круглой лежанке, я думаю, он уже осознал необходимость навсегда заткнуть рот и ей тоже.

— О Господи! — вырвалось у сенатора.

Наблюдая за ним, Питер пришел к выводу, что Вардон близок к нервному срыву.

— Так что же за всем этим крылось? — спросил он.

Бернштейн уважительно хмыкнул.

— Газетчик до мозга костей! — подмигнул он. — Пожалуй, это слишком жестоко — не удовлетворить ваше любопытство, тем более что мы сидим и ждем Франсин. Или вы предпочитаете провести эти полчаса в приятном общении с мисс Блейдс? Не сомневаюсь, что сенатор с удовольствием понаблюдает за вами.

— Я бы предпочел выслушать вашу историю, — сказал Питер.

— Что ж, у каждого свои вкусы. На вашем месте я бы выбрал мисс Блейдс. — Бернштейн ухитрился небрежно кинуть в рот очередную сигарету и прикурил ее. — Вам удалось довольно точно все вычислить, приятель. Джереми Ллойд раскусил сенатора. Селлерс был только рад выдать очередную сенсацию и укрепиться в роли крестоносца, неистового борца с пороками. Вардон оказался по уши в дерьме. Он понимал — необходимо найти что-то на Селлерса. Причем что-то очень весомое; это должна быть петля на шею — или с карьерой будет кончено. Чтобы добиться своего, он был готов пойти на что угодно, решиться на самый невероятный поступок — вплоть до того, чтобы обратиться к бывшей любовнице Селлерса, менеджеру его офиса, к нашей Франсин. И можете себе представить — это сработало! Верите ли, но после всего, что у них было, после десяти таких лет Франсин готова была предать Сэма?

Питер посмотрел на Джанет. «…Я бы сунула ему между глаз двустволку».

— Сначала наша Франсин решила просто выслушать сенатора, подозреваю, она не собиралась ему помогать, — продолжил повествование Бернштейн. Он явно был в ударе. — Может даже, она сказала себе: вот послушаю и все передам Селлерсу. Вполне понятно, Вардон не хотел, чтобы его заметили за беседой с преданной рабыней Селлерса, и поэтому он пригласил ее посетить его апартаменты в Вашингтоне. Ее — голодную, раздраженную и взвинченную Франсин. Сенатор, как я предполагаю, потерял дар речи от того, что произошло там. Франсин не захотела разговаривать о Селлерсе. Она выразила желание, чтобы сенатор удовлетворил ее физические потребности. Когда он не скрывается в этом «убежище похитителей», он может быть довольно привлекательным мужчиной. Словом, сенатор выразил согласие. И можете ли вы себе представить, что из этого совокупления вырос союз, получивший благословение небес? И внезапно стало ясно, что наша Франсин увлеклась и готова делать все, о чем ее попросит любовник, — включая помощь в деле по уничтожению Селлерса.

— Что же у нее было на Селлерса?

— До того как Селлерс встретился с Франсин, он спал с девочками-подростками, — сказал Бернштейн. — И с одной из них он нарвался на неприятности. Или давайте скажем — нарвался на неприятности с братом одной из них, который все узнал. Тот с налитыми кровью глазами ворвался в дом к Селлерсу, и наш герой-любовник пристрелил его — хладнокровно уложил на месте. Вы должны помнить эту историю — о том, как пару лет назад бывший джи-ай[4] был найден мертвым в лесу в Вирджинии. Найти убийцу так и не удалось. Хотя удалось установить, что он был застрелен из автоматического оружия 38-го калибра. Да, мой дорогой мистер Стайлс, у пистолета, который сейчас сенатор, нервничая, держит в руках, своя непростая история. Вот это все Франсин и поведала своему новому любовнику — картину убийства и плюс к ней вручила ему пистолет. Вардону оставалось только передать оружие полиции, а уж там баллистическая экспертиза сравнила бы отстрелянные пули с той, которая убила разгневанного брата, — и с Селлерсом было бы покончено. Так что Селлерс отступил. Он стал звездным свидетелем Вардона на процессе Ллойда. Но отныне жизнь его была отравлена постоянно висящей над головой угрозой. А тем временем Вардон и наша Франсин по уик-эндам продолжали обустраивать свой домик — видите, как тут у них уютно?

— И Селлерс даже не попытался от них отделаться?

— Он не мог. Сенатор не отпустил бы его до конца жизни. На людях они изображали закадычную дружбу, но оставаясь наедине с собой, Селлерс лелеял мечты о мести. Говорю тебе, приятель, этот мир целиком и полностью стоит на шантаже. Селлерс отлично это знал; он жил за счет умения шантажировать. И двинулся по этому знакомому пути. Вместо того чтобы доказывать лживость показаний того типа, который якобы сдавал Вардону дом во Флориде, он стал раскручивать его по всем статьям, пока что-то не нашел на него; то же самое он проделал и с предполагаемым владельцем самолета и с неким присяжным аудитором. В конечном итоге все они оказались в кулаке у Селлерса. Он столько знал о каждом из них, что им пришлось бы признаться в фальсификации показаний на процессе Ллойда. Это было куда лучше, чем если бы Селлерс вытащил на свет Божий то, что он накопал на всю эту публику.

— Но у Вардона все еще оставался пистолет Селлерса, и это делало бессмысленными изыскания репортера, — напомнил Питер.

— Теперь уж положение было не столь трагичным. Селлерс знал правила игры в покер. Передай Вардон копам пистолет Селлерса полгода назад, он стал бы героем. Но теперь было поздно. Он держал вещественное доказательство при себе, намереваясь его использовать для каких-то своих целей. Да, он еще мог уничтожить Селлерса, но и сам бы пошел на дно вместе с ним — против него могли бы выдвинуть обвинение в сокрытии следов убийства. В конечном итоге Селлерс был готов и поторговаться.

— Вот тогда-то я и вышел на сцену, — хмыкнул Бернштейн. Он явно был доволен собой. — Все нуждались в моей помощи — Крамер, Селлерс и, наконец, Вардон. Тот предложил мне такой гонорар, что я не мог отказаться. Поверите ли, мистер Стайлс, этот номер с похищением я для него придумал.

— Вот в это я могу поверить.

— Оно должно было состояться в момент, когда Селлерс окончательно решит, что готов к контригре. Настала суббота. На публике они изобразили сцену дружеского единения, пообедали в отеле и демонстративно отправились смотреть порнуху. Сенатор сказал Селлерсу, что у него есть домик в сельской местности, где они могли бы без помех обговорить условия соглашения. Селлерс знал, что у Вардона где-то в самом деле имеется такое гнездышко; предложение его не удивило и не насторожило. Именно он настоял на обеде в присутствии публики, он же взял такси до Таймс-сквер — водитель машины вволю наслушался фривольных разговоров. Если Джорджи придет в голову какая-то бредовая идея, весь мир подтвердит, что Селлерс уехал вместе с ним.

— Замысел был достаточно простым. Для Вардона была взята напрокат машина. В данном случае он не хотел лично заниматься ее оформлением. Предполагалось, что ее возьмет Франсин и оставит где-то в городе. Франсин, которая жаждала крови Селлерса, натерпевшись от него унижений, просто сходила с ума от радости в предвкушении сей операции. Но в последнюю минуту они решили, что это будет слишком рискованно. Если что-то не получится и арендованная машина приведет к Франсин, она может надолго загреметь на жесткие нары в тюрьму — или даже на электрический стул. Я позволил себя уговорить и взялся арендовать машину. Я все время пользовался услугами прокатных фирм. Взяв машину, я оставил ее для сенатора в гараже, передав ему пропуск для выезда со стоянки. Они с Селлерсом сели в машину и направились в мифический коттедж Вардона. По пути тот обратился к Селлерсу: «Не могли бы вы прикурить для меня сигарету, Сэм?» И Селлерс, потерявший голову оттого, что смертельный враг вот-вот окажется в его власти, легкомысленно ослабил внимание — стал возиться с сигаретой и зажигалкой. Сенатор же извлек у него из кармана видавший виды тридцать восьмой и выстрелил Селлерсу в голову. На таком расстоянии он не мог промахнуться. Дальше он действовал в соответствии с планом: уверившись, что никто за ним не следует, выкинул тело из машины, доехал до железнодорожной станции в Бронксвилле и на первом же поезде вернулся в Нью-Йорк. Франсин забрала у него там машину и вернула ее. И эта тупая идиотка так и не проверила, остались ли от Селлерса какие-то следы! — Бернштейн сокрушенно покачал головой. — Я должен был бы как следует подумать, прежде чем ввязываться в историю, в которой участвует неуравновешенная эмоциональная женщина. Не проверив, остались ли в машине пятна крови, наша Франсин сделала первую ошибку. Второй стала попытка лично устранить вас, Стайлс.

— То есть, в меня стреляла Франсин? — не веря своим ушам, переспросил Питер.

— Вы же представляли собой угрозу ее ненаглядному Джорджи, — объяснил Бернштейн. Он хихикнул. — Вам повезло, что стрелком она оказалась никудышным, и тем более повезло, что ваши друзья стали колотить в дверь до того, как она вставила вторую обойму. Тупость нашей Франсин поистине безгранична.

Питер подумал, что, когда Франсин вернется, сочувствия от нее не дождаться.

— А тем временем я сыграл свою скромную роль, — сказал Бернштейн. — Под дверь номера Вардона в «Бомонде» я подсунул записку от похитителей. Я ничем не рисковал. Если бы даже я попался кому-нибудь на глаза, меня бы никто не запомнил.

— Кроме меня, — вставил Питер.

— Ах да, конечно. Но у вас осталось так мало времени для воспоминаний, маэстро.

— И вы считаете, — спросил Питер, — что Селлерс не позаботился каким-то образом о своей безопасности? Возможно, он подозревал, что против него замышляется что-то. И где-то оставил материалы о Вардоне на тот случай, если с ним самим что-нибудь случится.

— Ну конечно, оставил. — Бернштейн издал мягкий смешок. — Кучу сведений, обличающих Вардона и его друзей. Просто убийственные данные. Угадайте, у кого он их припрятал?

Питер с трудом произнес пересохшим языком:

— У Франсин.

— Ну конечно же. У преданной, старой, надежной Франсин! — продолжал веселиться Бернштейн. Он посмотрел на часы. — Вроде пришло время и вам выкладывать карты на стол, мистер Стайлс, если у вас есть таковые.

Питер посмотрел на осунувшееся лицо сенатора Вардона. Тот видел перед собой или какое-то далекое прошлое, или уж совсем не представляемое будущее. Не было никакой надежды достучаться до него — человека, которого почтили своим доверием жители целого штата, который был готов от имени своей страны выступать перед Объединенными Нациями, за которого беспокоились и которого искали миллионы его соотечественников — и который сейчас стал извращенным убийцей. Никоим образом нельзя было воздействовать и на Франсин, психопатку, которая должна была бы оказаться в камере. Бернштейна, самого хладнокровного из этой троицы, заботило лишь то «денежное вознаграждение», за которым отправилась Франсин. Еще его волновало время — чтобы он успел унести ноги туда, где сможет распоряжаться собой. Уговаривать? Молить? Растрогать этих людей было совершенно невозможно.

Похоже, Бернштейна искренне забавляла эта ситуация.

— Вы, Стайлс, как воспитанник старой школы с фирменными галстуками, должны начать с просьбы отпустить мисс Блейдс и позволить вам умереть за вас обоих. Но вы не можете не понимать бессмысленности этой просьбы. Конечно, у вас может возникнуть смутная надежда на то, что Франсин сочтет, что вы моложе, мужественнее и привлекательнее, чем ее сладкий Джорджи. И если вы изъявите желание провести остаток жизни в пределах этой уютной мышеловки… — Он расхохотался, представив себе эту картину.

Питер посмотрел на Джанет. Она сидела с прямой спиной, высоко вскинув голову, но в глазах за стеклами бабушкиных очков прятался смертельный ужас. Он ничего не мог сказать ей, чтобы ободрить, чтобы в последнюю минуту вселить в нее мужество, в котором она так нуждалась. Стараясь сохранять спокойствие, Питер прикинул их шансы на спасение. Можно сказать, он был один на миллион. Бернштейн стоял в шести или семи футах от подножия лестницы. Видно было, что он умеет обращаться с оружием, и не было никаких сомнений, что с такого расстояния он не промахнется. Джанет сидела спиной к стене, как раз напротив Питера. Она отражалась сразу в шести зеркалах, от чего голова шла кругом. Вардон расположился на краю овальной кровати, он рассеянно вертел перед собой пистолет; похоже, он продолжал вглядываться то ли в прошлое, то ли в будущее и, полный отчаяния, не слушал ни Питера, ни Бернштейна.

— Похоже, что мы влипли, Джанет, — сказал Питер. — Как жаль, что я ничем не смог тебе помочь. Может быть, будет легче, если мы встретим свою судьбу бок о бок.

— Была бы очень рада напоследок обнять тебя, Питер. — У нее был на удивление спокойный голос.

Их разделяло всего лишь несколько шагов, и он двинулся к ней. Но не Джанет была его целью. Поравнявшись с кроватью, он смог бы броситься на Вардона. Был один шанс из миллиона, что ему удастся завладеть 38-м калибром. Бернштейн тут же нашпигует его свинцом, но, может, и Питер успеет пристрелить толстого подонка. И тогда у девушки появится шанс спастись.

— Я не могу ничего предложить Бернштейну, что заинтересовало бы его, — сказал Питер, не спуская взгляда с Джанет. — Они ни в коем случае не позволят нам остаться в живых.

Бернштейн хмыкнул:

— Вам чертовски не повезло.

И в это мгновение Питер прыгнул на Вардона. Он еще не успел дотянуться до его горла, как его оглушил звук выстрела. Он схватил пистолет и вырвал его у Вардона, удивляясь, почему не чувствует боли. Бернштейн не мог промахнуться. В секундном озарении Питер предположил, что, должно быть, его парализовало. Он откатился в сторону, неловко держа оружие и стараясь взять Бернштейна на мушку, — и увидел, что тот стоит на коленях, прижав к груди окровавленную руку.

— Парень, я уж думал, что ты так никогда и не сдвинешься с места, — произнес чей-то голос.

Повернув голову, Питер увидел, что по лестнице спускается человек в ярко-оранжевой рубашке и бейсбольной шапочке. В правой руке он держал пистолет. В черных стеклах очков отражались блики света. Это был Дюк Ричардс, приятель Рокки Джексона.

— Я не мог стрелять — вы с девчонкой закрывали от меня обоих, — сказал Дюк. — Если бы я пришил одного, второй успел бы открыть огонь раньше моего следующего выстрела. Я знал, что еще есть время. Я старался мысленно внушить вам, чтобы вы сдвинулись с места.

— Женщина может вернуться в любую минуту, — произнес Питер, с трудом поднимаясь на ноги.

— О ней можешь не беспокоиться, парень, — сказал Дюк. — Она не вернется. Она вообще больше не появится. О ней позаботился Рокки.

И тут Джанет, смеясь и плача, кинулась в объятия Питера.

Дюк Ричардс кошачьей походкой спустился с лестницы. Пинком он отшвырнул на пару футов от Бернштейна его пистолет, потом подобрал его. «…С сорока ярдов он может отстрелить тебе кончик сигареты». Сверху вниз он посмотрел на Бернштейна, который корчился от боли, прижимая к груди перебитую руку.

— Слышь, а ведь ты можешь сдохнуть от потери крови, — сказал Дюк Ричардс. — И это сэкономит государству кучу денег.

Питер, прижав к себе Джанет, из-за ее плеча посмотрел на Ричардса:

— Ради Бога, как ты здесь очутился?

— Когда ты вышел на улицу, Рокки прикинул, что за тобой нужно проследить, чтобы обеспечить прикрытие. Мы были рядом с тобой все утро. Один из наших ребят заприметил, что толстячок засек тебя в холле. Он спустился со второго этажа и оказался у тебя за спиной. Мы и решили, что, не поднимая лишней стрельбы, нужно туда проникнуть и взять ситуацию под контроль. У тебя есть номер, по которому ты можешь связаться со своим приятелем из ФБР?

— Да.

— Давай, тащи его сюда. Я останусь с тобой, пока они не появятся.

Такси бегали, как и прежде, джипы исчезли, и военные в поле зрения не показывались. Радио и ТВ лихорадочно выбрасывали в эфир новости — на этот раз совершенно другого характера. Никакого похищения не было. Три человека, которые поставили всю страну вверх тормашками, взяты под стражу, обвинены в убийстве и в дюжине других преступлений.

Женщина и ее маленький сын, освобожденные чрезмерно ревностными патриотами, спешили к тюрьме, где их должен был ждать муж и отец. Пока он был освобожден условно-досрочно, и ему еще предстояло дождаться завершения сложных юридических процедур — лишь после этого он будет окончательно свободен.

Тим Салливан, репортер, которого те же патриоты захватили вслед за женщиной и ребенком, лежал теперь на диване в квартире Питера Стайлса. Одной рукой он обнимал Джанет Блейдс.

— Мне удалось выяснить, — рассказывал Тим, — откуда взялись маски Хэллоуина, и еще я узнал, что человека с таким шрамом не существует. Один знакомый парень продал мне этот секрет. Но нас схватили до того, как я успел передать информацию тебе. — Он слегка прижал к себе Джанет. — Вы, ребята, стали знаменитостями. Наверно, вас пригласят на прием в Белый дом.

Питер сделал глоток бурбона.

— Сомневаюсь, — сказал он. — Мы же не победители последнего футбольного матча.

Тим поперхнулся от смеха. У него было на редкость хорошее, радостное настроение.

— Налей мне еще выпить, Тим, ладно? — попросила его Джанет.

— С удовольствием. — Тим взял у нее стакан и направился в кухоньку.

Джанет в упор уставилась на Питера.

— Телеграфируй своей жене, — улыбнулась она.

— Хорошо.

— Или просто помани меня мизинчиком, Стайлс.

И тут вернулся Тим с новой порцией выпивки.