Искатель. 2013. Выпуск №4

Владимир ЛЕБЕДЕВ. СФИНКС, НЕРАЗГАДАННЫЙ ДО ГРОБА, ИЛИ ТАЙНА СТАРЦА ИМПЕРАТОРА

Первое известие о Федоре Кузьмиче относится к 4 сентября 1836 года, когда он проезжал на лошади, запряженной в телегу, через Кленовскую волость Красноуфимского уезда Пермской губернии. Федор остановился у кузницы подковать лошадь, но своим поведением и уклончивыми ответами вызвал подозрения у кузнеца, который доложил о нем властям.

Старец был задержан, так как при себе он не имел никаких документов. 10 сентября его дело было рассмотрено судом. Задержанный не смог назвать своего происхождения. По возрасту он был непригоден для отдачи в солдаты и поэтому, как бродяга, был сослан в Сибирь.

13 октября 1836 года с 43-й партией ссыльных он был направлен по этапу в Мариинский уезд Боготольской волости Томской губернии. За время пути по этапу Федор вызвал к себе уважение заключённых и конвоиров, проявляя заботу о слабых и больных. Старец был единственным арестантом, которого не заковали в кандалы.

26 марта 1837 года партия ссыльных прибыла в Томск. Федора Кузьмича приписали к деревне Зерцалы, но поселили при Краснореченском винокуренном заводе, где он прожил пять лет. Из-за возраста его не привлекали к принудительным работам. Местный казак Семен Сидоров, видя склонность старца к уединению, построил ему келью-избушку в станице Белоярской.

Обретя свободу, Федор начал странствовать по деревням Мариинского уезда. Источником его дохода было обучение детей грамоте, Священному Писанию, истории. В качестве платы Федор Кузьмич брал только пищу, отказываясь от денег. Старца начали почитать за праведную жизнь, обращались к нему за советами по различным житейским вопросам. В этот же период возникает легенда о его царственном происхождении.

К первым сообщениям о тождестве Федора Кузьмича с императором Александром I относятся следующие известные факты.

В доме Семена Сидорова, приютившего старца, появился казак Березин, долгое время служивший в Петербурге. Березин опознал в Федоре Кузьмиче покойного императора.

Появилось также свидетельство казака Антона Черкашина, который сообщал, что местный священник Иоанн Александровский, сосланный в Сибирь из Петербурга, опознал в старце царя и утверждал, что не мог ошибиться, так как неоднократно видел Александра I в столице.

Известно по рассказу казака Сидорова высказывание Федора Кузьмича, которое было расценено как наличие у него связей в петербургском обществе. Вспоминая однажды в разговоре Красноярск и его начальство и будучи чем-то недоволен, старец сказал: «…Стоит мне только произнести слово в Петербурге, то весь Красноярск содрогнется от того, что будет».

Эти случаи, привлекшие внимание к старцу, заставили его, практически не выходить из своей кельи. Позднее он оставил станицу Белоярскую и поселился в селе Зерцалы, в бедной крестьянской семье. Из старого овечьего хлева ему сделали жилище, в котором он прожил десять лет. Жительница села позднее рассказывала, что Федор Кузьмич каждую субботу встречал партии арестантов, проходившие через окраину села, и всегда давал им щедрую милостыню. По некоторым данным, в 1843 году он работал на золотых приисках в енисейской тайге. Со слов крестьян, знавших Федора, известно, что он обладал большой физической силой: поднимал на вилы копну сена и метал ее на стог.

В 1849 году старец переселился в село Краснореченское, где крестьянин Иван Латышев построил ему келью. Сохранились воспоминания местных жителей о том, что там старца навещал иркутский епископ, с которым он разговаривал на французском языке. Старец встречался также с томским епископом Парфением (с 1863 года архиепископ Иркутский и Нерчинский). В 1850-е годы келью старца на пасеке Латышева посетил Л. Н. Толстой, который целый день беседовал с Федором Кузьмичом.

Ряд исследователей сообщает об обширной переписке, которую вел Федор Кузьмич. В числе его корреспондентов называют барона Дмитрия Остен-Сакена, в имении которого в Прилуках (Киевская губерния) долгое время хранились письма старца. Также сообщается о переписке Федора Кузьмича с императором Николаем I. Получив известие о смерти императора, старец заказал отслужить панихиду, на которой долго молился и плакал.

В этот период начинают активно распространяться слухи, что сибирский старец — это император Александр I. Жители села Зерцалы хранили у себя в часовне оставленные Федором Евангелие, Печерскую икону Божией Матери и «раскрашенный вензель на бумажном листе, изображающий букву „А“, с короной над ней и летающим голубком вместо горизонтальной перемычки в букве». Растет также популярность старца как обладателя дара чудотворения. Сохранились истории разоблачения им беглого каторжника-убийцы, исцеления больного священника, предсказания счастливого брака и т. п. В образованном человеке с аристократическими манерами жители сибирских деревень видели личность с благородным прошлым и спрашивали Федора Кузьмича о его прошлой жизни. По воспоминаниям, он давал следующий уклончивый ответ:

«Я сейчас свободен, независим, покоен. Прежде нужно было заботиться о том, чтобы не вызывать зависти, скорбеть о том, что друзья меня обманывают, и о многом другом. Теперь же мне нечего терять, кроме того, что всегда останется при мне, — кроме слова Бога моего и любви к Спасителю и ближним. Вы не понимаете, какое счастье в этой свободе духа».

В период странствий по Томской губернии старец познакомился с купцом Семеном Феофановичем Хромовым, который в 1858 году уговорил его переселиться к нему в Томск. Федор Кузьмич проживал на загородной купеческой заимке (в настоящее время поселок Хромовка).

В Томске Федор Кузьмич регулярно посещал церковные службы в домовой церкви архиерейского дома, а позднее в церкви Казанской иконы Пресвятой Богородицы. На службах старец занимал место в сторонке, ближе к двери, и на предложение томского епископа Порфирия отвечал отказом молиться в его моленной рядом с алтарем. В начале его жизни в Сибири в его адрес высказывались упреки, что он, регулярно посещая церковные службы, при этом не подходит к причастию. Затем стало известно, что у него есть духовник — протоиерей Красноярской кладбищенской церкви Петр Попов, у которого Федор Кузьмич принимает Святые Дары, а также бывает на исповеди у томского епископа Парфения и томских иеромонахов Рафаила и Германа. Они утверждали, что знают, кто скрывается под личиной старца, но отказывались разгласить тайну исповеди.

Особо Федор Кузьмич отмечал день памяти князя Александра Невского, небесного покровителя императора Александра I. В этот день он посещал своих знакомых Анну и Марфу, готовивших праздничный обед, после которого старец рассказывал: «Какие торжества были в этот день в Петербурге — стреляли из пушек, развешивали ковры, вечером по всему городу было освещение, и общая радость наполняла любовью сердца…» Известны также рассказы старца о событиях Отечественной войны 1812 года, о жизни Петербурга, воспоминания об Аракчееве, Суворове, Кутузове.

Федор Кузьмич отличался простотой в обращении и одежде: летом носил белую рубашку из деревенского холста и шаровары, зимой надевал длинный темно-синий халат и сибирскую доху, обувался в кожаные туфли. Спал на доске, обтянутой холстом. Имел репутацию постника, не любил жирной пищи, питался в основном сухарями, вымоченными в воде, но не отказывался и от мяса. Старец много времени проводил в молитвах, вследствие чего его колени были покрыты мозолями от длительного стояния на них.

Незадолго до смерти Федор Кузьмич побывал у старого знакомого казака Семена Сидорова, а затем вернулся в Томск, где прожил некоторое время, страдая от застарелой болезни. Перед смертью его исповедовал отец Рафаил из Алексеевского монастыря. На исповеди старец отказался назвать имя своего небесного покровителя («Это Бог знает»), а также имена своих родителей («Святая Церковь за них молится»). Сохранился известный со слов купца Хромова его разговор с Федором Кузьмичом накануне смерти старца:

— Благослови, батюшка, спросить тебя об одном важном деле, — обратился к нему Семен Хромов.

— Говори. Бог тебя благословит, — ответил старец.

— Есть молва, — продолжал Семен Феофанович, — что ты, батюшка, не кто иной, как Александр Благословенный… Правда ли это?..

Старец, услыша эти слова, стал креститься и проговорил:

— Чудны дела Твои, Господи… Нет тайны, которая бы не открылась.

Скончался Федор Кузьмич 20 января 1864 года, согласно метрической записи восьмидесяти лет от роду. В 1866 году по инициативе купца Хромова был написан карандашный портрет старца, имевшего схожие черты лица с императором Александром I. С него томский фотограф Ефимов сделал фотоснимки, которые пользовались популярностью среди горожан. Позднее Хромов заказал у неизвестного томского художника два портрета: императора Александра I (копия с известного портрета работы Д. Доу) и Федора Кузьмича, которые повесил в келии старца. Позднее портреты были помещены в часовню, построенную над его могилой.

После смерти Федора Кузьмича купец Хромов разобрал его личные вещи. Среди них им были обнаружены: документ о бракосочетании императора Александра I: «толстый лист синеватого цвета, где часть слов была отпечатана типографским способом, а часть написана от руки. Внизу листа находилась белая печать с изображением церкви»; небольшое резное распятие из слоновой кости; цепь ордена Андрея Первозванного; нарисованный вензель в виде буквы «А». Также были найдены короткие шифрованные записки, получившие название «тайна Федора Кузьмича».

Незадолго до своей смерти Федор Кузьмич указал Хромову на мешочек, висевший над его кроватью, и сказал: «В нем моя тайна». После кончины старца мешочек был вскрыт; в нем обнаружились две записки — узкие бумажные ленты, исписанные с обеих сторон. Кроме этих записок сохранились написанная Федором Кузьмичем выдержка из Священного Писания, датированная 2 июня 1849 года, и конверт с надписью «Милостивому государю Семиону Феофановичу Хромову».

Содержание записок было довольно туманным и при желании позволяло интерпретировать их как в качестве подтверждения легенды об императорском происхождении старца.

Попытки расшифровать данные записки предпринимались неоднократно.

Подлинные записки считаются исчезнувшими при неизвестных обстоятельствах в 1909 году. В настоящее время сохранились лишь их фотокопии, причем не очень хорошего качества, что значительно затрудняет возможность дальнейшей их идентификации и дешифровки.

Исследователь легенды о старце В. В. Барятинский предлагал в конце XIX века следующий вариант расшифровки текстов записок.

На лицевой стороне первой записки можно прочесть следующую фразу: «Видишь ли, на какое молчание вас обрекло ваше счастье и ваше слово».

Оборотная сторона первой записки гласит: «Но когда Александры молчат, Павлы не возвещают» (в значении — когда Александр хранит молчание, то его не терзают угрызения совести относительно Павла).

Текст на лицевой стороне второй записки: «Я скрываю тебя, Александр, как страус, прячущий свою голову под крыло».

Иван Петров, преподаватель Санкт-Петербургского театрального училища, заинтересовавшись записками, путем перестановки букв подобрал ключ для прочтения «тайны» старца. Данной расшифровкой заинтересовался великий князь Николай Михайлович и привел ее в своей работе про Федора Кузьмича.

Николай Михайлович пишет, что это — первая удачная попытка расшифровки записки.

Одна из легенд дома Романовых гласит, что Федор Кузьмич — это император Александр I, скоропостижная смерть которого в Таганроге породила в народе массу слухов (Н. К. Шильдер в составленной им биографии императора приводит мнения, возникшие в течение нескольких недель после смерти Александра). Вот, например, один из слухов: «государь бежал под скрытием в Киев и там будет жить о Христе с душею и станет давать советы, нужные теперешнему государю Николаю Павловичу для лучшего управления государством». Позднее, в 30—40-х годах XIX века, появилась легенда о том, что Александр, измученный угрызениями совести (как соучастник убийства своего отца, императора Павла), инсценировал свою смерть и начал скитальческую, отшельническую жизнь под именем Федора Кузьмича. Сторонники этой версии утверждали, что вместо императора в Петропавловском соборе был погребен другой человек (часто называется фельдъегерь Масков, в семье которого долго сохранялось предание, что их предок похоронен в императорской усыпальнице). Одним из первых, кто описал легенду о сибирском отшельнике, был князь Н. С. Голицын, который опубликовал ее в журнале «Русская старина» за ноябрь 1880 года.

Вера в эту легенду сохраняется и поныне. Склонны ее поддерживать и некоторые историки. Так, например, директор Института российской истории РАН А. Н. Сахаров в своей книге «Александр I» приводит следующие аргументы по поводу версии о «перевоплощении» императора.

Дневниковые записи особо приближенных к Александру лиц — императрицы Елизаветы Алексеевны, генерал-адъютанта П. М. Волконского и лейб-медика Я. В. Виллие — о пребывании императора в Таганроге начинаются в один и тот же день, 5 ноября 1825 года, и заканчиваются практически одновременно: 11 ноября (у Волконского и Виллие) и 19 ноября (у Елизаветы Алексеевны). Поскольку 5 ноября никакая опасность здоровью императора еще не угрожала, то, по мнению А. Н. Сахарова, «…приходится считать такое единодушие необъяснимым, либо объяснить его лишь желанием создать единую версию течения болезни, нужную как Александру, так и этим трем его близким людям».

Противоречия в протоколе вскрытия тела императора не позволяют однозначно идентифицировать тело Александра I с телом человека, которое стало объектом этого протокола.

На смертном одре Александр, по воспоминаниям современников, был совершенно не похож на себя при жизни.

Непонятно также отсутствие на панихиде и траурных церемониях в Москве и Санкт-Петербурге императрицы Елизаветы Алексеевны и ближайшего сподвижника императора П. М. Волконского.

Существует категорическое заключение юриста А. Ф. Кони о том, что «письма императора и записки странника писаны рукой одного и того же человека».

В качестве возможных аргументов, свидетельствующих в пользу версии о тождественности императора Александра и старца Федора Кузьмича, указывают также посещения в 1873 году могилы старца великим князем Алексеем Александровичем, а в 1891 году — цесаревичем Николаем (будущим императором Николаем II), пожелавшим построить на месте кельи старца каменную церковь. Сообщается и о встрече со старцем Александра II в бытность его наследником престола. Ряд исследователей отмечают, что год рождения старца — 1777, совпадает с годом рождения Александра I. Подробное расследование обстоятельств жизни Федора Кузьмича было проведено биографом Александра I великим князем Николаем Михайловичем, который направил в Томскую губернию чиновника по особым поручениям Н. А. Дашкова. Князь обобщил полученные им сведения в краткой справке. В ней помещены воспоминания дочери купца Хромова, у которого жил последние годы старец Федор. Среди них упоминается следующий эпизод.

«Однажды летом (мы жили в Томске, а старец у нас на заимке, в четырех верстах от города) мы с матерью поехали на заимку к Федору Кузьмичу; был солнечный чудный день. Подъехав к заимке, мы увидели Федора Кузьмича гуляющим по полю по-военному руки назад и марширующим. Когда мы с ним поздоровались, то он нам сказал: „Паннушки, был такой же прекрасный солнечный день, когда я отстал от общества. Где был и кто был, а очутился у вас на полянке“».

Сам купец Хромов на допросе, проведенном в 1882 году Томским губернским правлением, сообщил, что не знает ничего о прошлом старца. Сообщил лишь, что тот «был наделен даром предвидения, из-за чего к нему приезжали за советом люди издалека, особенно ценили Федора Кузьмича служители православной церкви; например, однажды его посетил епископ Иннокентий, впоследствии ставший митрополитом Московским».

Даже перед своей смертью Хромов отказался сообщить что-либо о Федоре Кузьмиче, способное опровергнуть легенду о перевоплощении императора в старца. Архиепископ Вениамин (Благонравов), начавший свое служение в Сибири еще при жизни Федора Кузьмича, писал, что купец Хромов «помешался на мысли, что Федор Козьмич, живший и умерший у него, был не кто иной, как император Александр I. С этой вестью ездил он нарочно в Петербург… был выслушан комиссией подачи прошений на высочайшее имя, особенно же сошелся он, по его словам, с Победоносцевым, которому и отсюда шлет целые тетради о житии и чудесах Федора Козьмича, с доказательствами его царского достоинства».

Имеются свидетельства того, что при вскрытии гробницы Александра I в Петропавловском соборе, проводившемся в 1921 году, обнаружилось, что она пуста. В этот же период в русской эмигрантской прессе появляется рассказ И. И. Балинского об истории вскрытия в 1864 году гробницы Александра I, оказавшейся также пустой. В нее якобы в присутствии императора Александра II и министра двора А. В. Адлерберга было положено тело длиннобородого старца.

Чтобы проверить достоверность слухов о пустой гробнице Александра I в Петропавловском соборе, ученые возбуждали ходатайства об ее вскрытии: сначала — в 1960-х гг. — перед Правительством СССР, а позднее — уже перед Правительством Российской Федерации, но всякий раз безуспешно.

Окончательно ответить на вопрос, имел ли старец Федор Кузьмич какое-либо отношение к императору Александру I, могла бы только генетическая экспертиза, возможность проведения которой не исключают специалисты Российского центра судебной экспертизы.

Почитание Федора Кузьмича началось вскоре после его смерти. Особенно посещалось населением место его погребения.

На кладбище при Алексеевском монастыре привлекает внимание одна могила. Над нею стоит простой деревянный крест, обвешанный венками из цветов. Свежими цветами покрыт и могильный холмик. На кресте, выкрашенном масляною краской, находится следующая надпись: «Здесь погребено тело великаго благословеннаго старца Феодора Кузьмича. Скончался 1864 г. 20 января». На нижней перекладине восьмиконечного креста написаны литеры: «Е. И. В. А. I», то есть «Его Императорское Величество Александр I». Крест и надпись поставлены томским купцом Хромовым, благоговевшим перед старцем. Им же и многими другими поклонниками приносились на могилу свежие цветы.

На месте кельи старца на заимке купца Хромова был основан Феодоровский мужской монастырь, под который купец отвел 60 десятин земли.

В 1904 году на деньги, пожертвованные многочисленными почитателями старца, была завершена постройка часовни над его могилой, и 16 августа ее торжественно освятили.

В семье потомков купца Семена Хромова хранятся личные вещи старца, в том числе его холщовая рубашка.

Рассказ о тайне старца-императора можно закончить словами Николая Шильдера, написанными в 1898 году: «В этом новом образе, созданном народным творчеством, император Александр Павлович, этот „сфинкс, не разгаданный до гроба“, без сомнения, представился бы самым трагическим лицом русской истории, и его тернистый жизненный путь увенчался бы небывалым загробным апофеозом, осененным лучами святости».

Сведения о Федоре Кузьмиче по большей части известны из воспоминаний современников, в особенности купца Семена Хромова, у которого старец прожил свои последние годы. На основании этих многочисленных рассказов исследователями был написан ряд работ, посвященных загадке Федора Кузьмича. Популярность легенды о тождестве Федора Кузьмича и императора Александра I была настолько велика, что историк Н. К. Шильдер завершил свое четырехтомное жизнеописание императора рассказом о старце. Наиболее крупное исследование было проведено великим князем Николаем Михайловичем, биографом императора Александра I. Он направил в Сибирь чиновника для опроса местных жителей, знавших старца, произвел анализ почерков императора и Федора Кузьмича, а затем изложил собранные им сведения в опубликованной в 1907 году работе «Легенда о кончине императора Александра I в Сибири в образе старца Федора Кузьмича».

Первоначально князь считал, что все рассказы о загадке старца являются не более чем легендой, но позднее, по словам великого князя Дмитрия Павловича, изменил свое мнение и пришел к выводу о тождестве императора и старца. В 1916 году он просил у императора Николая II разрешения опубликовать свои новые исследования, но получил отказ. При этом, по словам князя Дмитрия, Николай II не отрицал реальности существующей легенды.