Исключение

Борис Руденко

Исключение

Звонки гремели пронзительно и нудно. После десятого по счету звонка Кестер выругался, подошел к двери и распахнул ее пинком. На площадке стоял незнакомый человек. Чуть склонив набок голову, он с интересом глядел на Кестера.

- Здравствуйте, - сказал незнакомец и улыбнулся. - А я к вам в гости.

- Я не ждал гостей, - ответил Кестер, - и не звал их.

- Да? - незнакомец слегка задумался. - Но я не совсем гость. Я к вам по делу.

Кестер демонстративно взглянул на часы:

- Слушаю вас.

Гость, казалось, не замечал неприветливости хозяина:

- Сальников, - представился он. - Из Управления космических исследований. Я следил за вашим делом и хочу кое-что выяснить.

- Ах, вот оно что, - губы Кестера скривились в усмешке. - Тогда вы напрасно потратили время.

- Почему? - искренне удивился Сальников. - В материалах вашего дела я не нашел ответа на один очень важный вопрос.

- Ищите, - сказал Кестер, - а меня оставьте в покое. Коллегия прекратила расследование уже год назад. Прощайте.

Он повернулся, готовясь захлопнуть дверь.

- Вы знаете, Кестер, я вам верю, - негромко произнес Сальников.

- Что? - недоуменно переспросил Кестер.

- Я верю, что вы ни в чем не виноваты, - терпеливо повторил гость. - И, кажется, знаю, как сделать, чтобы поверили остальные.

На мгновение Кестер застыл, затем его крупная, грузная фигура как-то обмякла. Он посмотрел на Сальникова уже без враждебности, но с давней тоской и горечью.

- Если вы меня пытаетесь одурачить, чтобы вытянуть новые сведения...

- Разрешите войти, - невозмутимо сказал Сальников, и Кестер неторопливо посторонился.

Сальников расположился в одном из мягких кресел гостиной и, пока Кестер доставал бокалы и пиво, украдкой его разглядывал. Безусловно, одиночество Кестеру в тягость не было. И вовсе не от застенчивости - он просто не нуждался в общении.

Короткая расслабленность хозяина прошла. Он смотрел на Сальникова из-под неровных, кустистых бровей угрюмо и настороженно.

- Я тщательно изучил материалы, - начал Сальников, - и представляю, чего мне недостает. Как вы, собственно, попали на Альдам?

- Тем же способом, что и остальные.

- Я имею в виду другое. Ведь вас не было в списках резерва?

- Ах, это... В общем-то случайность. Метеоролог из резерва сломал себе ногу в Кордильерах. А я, когда погиб Мелье, был свободен и болтался в управлении, ожидая назначения.

- Прежде вы во Внеземелье не работали, да? - уточнил Сальников, и Кестер согласно кивнул.

- И вам предложили лететь на Альдам оттого, что вы были, что называется, под рукой?

- Мне предложили лететь на Альдам потому, что я отличный специалист.

- Вот как? - Сальников был слегка шокирован.

На стол пролилось немного пива. Кестер тут же вытащил из-за спины салфетку и принялся так азартно тереть поверхность стола, что Сальников вместе со своим бокалом от неожиданности отпрянул.

- А все необходимые формальности, - сказал он, - как вы сумели их так быстро преодолеть? Порядок подбора кандидатур в группы дальнего поиска довольно жесткий.

- У меня не было затруднений, - пренебрежительно отмахнулся Кестер.

- И вы прошли все процедуры? И тесты экстремальных ситуаций? И испытания на психологическую совместимость?

- Все, - без колебания ответил Кестер.

- Как же так? - Сальников изобразил сильную озадаченность. - Ведь вот выписка из вашего личного дела. Восемнадцатого января вы были включены в состав резерва группы "Альдам-IV", а девятнадцатого уже отбыли на орбитальную базу.

- Ну и что?

- За один день просто невозможно пройти проверку.

- Вы полагаете? - лениво сказал Кестер.

- Ну конечно! - изумлению Сальникова не было предела. Кестер даже испытал к нему нечто вроде жалости.

- Ну, хорошо, - проговорил Кестер, - медицинский контроль в этот раз я действительно не проходил. У них оставалось слишком мало времени. Мне оформили документы на основе прежних испытаний.

- Странно, - сказал Сальников. - Скажите, а теперь вы такую проверку согласитесь пройти?

- Нет!

- Почему?

- Не ваше дело, - был ответ.

Сальников, казалось, совершенно не умел обижаться. Он потрогал пальцем щеку и осторожно произнес:

- Вы понимаете, как раз тут главная неувязка. Ведь вы, э-э, человек в общении непростой, а проверка на совместимость - это основной критерий подбора групп дальней разведки. Я же так и не понял, где и когда вы ее проходили.

- Ну и что? - с презрением сказал Кестер.

- Как что? - вновь изумился Сальников. - Но ведь такого быть не может.

- В том-то и дело! - ожесточенно крикнул Кестер. - Любой некомпетентный кретин со склонностью к лицемерию имеет в тысячу раз больше шансов, чем тот, для кого важнее всего работа, дело!

- Однако! - развел руками Сальников. - Хорошего же вы мнения о психоанализе.

- Этот психоанализ, милый мой, рассчитан на средний уровень. На серость. Почти на тупиц. Любые отклонения ему не по зубам, безапелляционно изрек Кестер.

- Ага, - понимающе сказал Сальников, - а вы, естественно...

Кестер, как ни старался, не заметил в его голосе и тени иронии.

- Именно так, - сухо подтвердил он. - Естественно.

- Да... - сказал Сальников. - Но возвращаясь к теме... В медицинском центре я познакомился с Валентиной Игоревной...

- Вынюхиваете, - утвердительно произнес Кестер, - выслеживаете. И до Макаровой добрались. И что же вам Макарова могла сообщить?

- Как странно, Кестер. Свою бывшую жену называете по фамилии. Все же год вместе прожили, не совсем уж чужие люди.

- Учить меня будете, - буркнул Кестер. Все-таки он немного смутился.

- Валентина Игоревна Макарова призналась мне, что, мягко говоря, помогла вам благополучно преодолеть барьеры психологов. Она искренне хотела вам помочь и даже пошла на серьезное нарушение, оформив допуск задним числом. Она вам очень сочувствует... И сейчас тоже.

- Так что же вы дурака валяете? - сказал Кестер. - Если сами все знаете, зачем спрашивать?

То, что у Макаровой могли быть из-за него неприятности, ему, кажется, и в голову не пришло. Сальников только подивился такому равнодушию.

- Все, да не все. Не понимаю, чего вы, собственно, так рвались во Внеземелье?

- И не поймете, - хмыкнул Кестер. - Скажите лучше, почему такое количество совершенно ничтожных людей занимает места не по праву? Ну сидят и сидели бы. Нет же! Всю свою жизнь они посвящают старательному втаптыванию в грязь тех, кто лучше их, талантливей, умнее. А Внеземелье оно же целиком так ими забито. Включите любой информационный канал: лучшие, понимаете ли, из лучших. Простым смертным, видите ли, недоступно то, на что они способны. А мне доступно, поняли вы! Всю жизнь из меня пытаются сделать идиота! Я могу... не хуже ваших дутых суперменов...

Кестер оборвал свою речь и погрузился в угрюмое раздумье.

- Ну, что вам еще от меня нужно? - сказал он наконец.

- Я хочу, чтобы вы мне рассказали, как это произошло. Все с самого начала. Да оставьте вы свою дурацкую салфетку! - обозлился Сальников, заметив, что Кестер снова собирается драить стол. - Что вы чувствовали? Я читал ваши показания много раз, но мне нужно услышать.

- Ладно, - тускло согласился Кестер. - Это был самый обычный выход. Мы с Юрхановым и Вескивялли спустились на планере, чтобы сменить питание в в метеоточке. На поверхности Альдама Юрханов обнаружил мелкие неполадки в системе регулировки гирокомпаса и решил их устранить. Он попросил Вескивялли помочь ему, а я отправился к метеоточке.

- Один?

- Планер опустился всего в сотне метров. Кругом была ровная степь, а в степи опасаться нечего... Если в пределах видимости нет ничего опасного...

- Однако вы нарушили запрет выходить на поверхность в одиночку?

- В известном смысле. Фактически в тех условиях запрет означал не более чем пожелание. Юрханов и Вескивялли не возражали. По радио я все время слышал, как они переговаривались между собой. Иногда окликали меня, и я отзывался. У контейнера с приборами я задержался дольше, чем рассчитывал. Дверца обросла длинным мхом, который шевелился, реагируя на мое приближение. Какая-то разновидность росянки. Вероятно, следовало ее уничтожить, но я решил просто разобрать заднюю стенку контейнера. С этим я возился около четверти часа. Еще столько же ушло на замену батарей и восстановление стенки.

- Все это время вы слышали планер?

- Да... Мне кажется, да. Работа отвлекла меня, но я не ощущал ничего тревожного...

- Когда вы поняли, что на планере что-то случилось?

- Я уже возвращался, как вдруг Юрханов крикнул: "Что это?" А потом они оба закричали... Это, - Кестер помотал головой, - было страшно. Я никогда не слышал, чтобы мужчины кричали так.

- О чем? Что они кричали?

- Просто крик. Дикий, жуткий. Я бросился к планеру. Мне показалось: что-то скользнуло под степью. Я не уверен - ничего не увидел, просто ощущение стремительного движения над собой... Но тогда было не до того... Они оба лежали в кабине с искаженными лицами. Уже мертвые. Я стартовал. Сразу же.

- Вы ничего не ощущали в тот момент?

- Ощущал? Я ощущал ужас. Мне было непереносимо страшно. Там, на базе, мне понадобилось время, чтобы связно рассказать...

- И что же?

- Они заставили меня повторить рассказ дважды или трижды. Уже тогда я понял, что мне просто не доверяют. Они качали головами, делали сочувствующие глаза, но во взглядах - у всех! - недоверие, подозрение.

- Подозрение? В чем?

- Они считали меня виновным. Уже тогда. Я видел их всех насквозь, начиная от Парыгина и кончая радистом Квириным, этим ничтожеством. Многие готовы были обвинить меня в чем угодно при первой же возможности...

- Но почему?

- Потому что эта смена на базе - редкостное собрание невежд и тупиц. Лучше бы Коллегия разобралась, как случилось, что половина отряда состояла из откровенных бездарен, а другая - из завистливых бездельников, готовых очернить любого, кто может немного больше, чем они сами.

- Послушайте, Кестер, - не удержался Сальников, - вы подумайте, что говорите! Погибли два члена группы. Не просто коллеги - близкие друзья многих на базе. Это же горе для каждого, а вы обвиняете их в каких-то кознях, интригах против вас.

Кестер пренебрежительно рассмеялся:

- Я был уверен, что вы мне не поверите. Весь этот разговор совершенно бесполезен.

- Хорошо, - сухо сказал Сальников. - Что же произошло потом?

Кестер задумался. Прошла минута или две.

- Из-за этого случая выходы на Альдам были прекращены. Пытались понять, отчего они умерли...

Гибель Мелье посчитали трагической случайностью. Да просто не было других объяснений. Его планер разбился в горном массиве Южных ворот и был обнаружен уже через два часа после катастрофы. В ясный тихий день Мелье врезался в стену каньона. После этого командир отряда Парыгин запретил спускаться на Альдам в одиночку, и вплоть до случая с Юрхановым и Вескивялли ничто больше не вызывало беспокойства.

Смерть двух десантников вынуждала переосмыслить происшедшее. Юрханов и Вескивялли умерли от обширного кровоизлияния в мозг. Отчего вдруг у двух абсолютно здоровых людей, десантников, одновременно случился инсульт? Не была ли гибель Мелье такой же внезапной и необъяснимой? На эти вопросы ответа не было.

Конечно же, никто на Станции не собирался обвинять Кестера в гибели десантников. Правда, многие откровенно недолюбливали этого невероятно тяжелого, сложного человека. И психолог отряда Каминский не раз задавал себе вопрос: как, собственно, Кестеру удалось попасть в состав резерва? Своей нетерпимостью, резкостью и абсолютным пренебрежением к чьему-либо мнению Кестер неизбежно вызывал раздражение окружающих. Сам он этого, кажется, не замечал. Вероятно, оттого, что окружающие раздражали его ничуть не меньше.

Однако в своей области Кестер был действительно прекрасным специалистом - это немного примиряло с другими его качествами.

Неведомая опасность ставила под удар всю программу работы отряда. Парыгин был поставлен перед альтернативой: либо свернуть программу, либо взять на себя ответственность за ее продолжение в условиях чрезвычайно возросшего риска, по сути своем непрогнозируемого.

В любом ином случае Парыгин выбрал бы первое. Теперь же решать самостоятельно он не мог. Месяц назад Бонев обнаружил посадочную площадку Пришельцев, точно такую, как уже открытые на Церексе и Сфилоне. А за три дня до трагедии Тулин зарегистрировал появление в атмосфере планеты странных яйцевидных тел.

Когда на обзорном экране возникла вереница поблескивающих овоидов, Тулин дежуривший в этот час у телескопа, просто не поверил своим глазам, что, впрочем, не помешало ему включить видеокамеру.

Овоиды описали правильную кривую, верхняя часть которой проходила у границы тропосферы, и опустились (или упали?) на поверхность планеты а лесах экваториального материка. Тулину не удалось засечь координаты места посадки - все произошло слишком быстро. Он установил лишь приблизительный район диаметром около восьмидесяти километров. Десантники в течение двух дней прочесывали этот район, но ничего не обнаружили.

Овоиды не имели ничего общего с известными живыми формами Альдама. Они вообще ни на что не были похожи. Если их действительно создал иной разум, если появление их действительно предвещало то, к чему стремилось, что искало человечество, осознав себя во Вселенной, значение работы отряда теперь возрастало невероятно.

Поэтому Парыгин совершил исключительный шаг, прекрасно понимая, что в глазах Управления этот шаг может поставить под сомнение его компетентность как руководителя экспедиций такого класса. Парыгин предложил отряду принять коллективное решение.

Пятьдесят шесть - среди них и сам Парыгин - высказались за продолжение программы. Пятьдесят седьмой, Кестер, - против, впрочем, почувствовав, несмотря на свою непробиваемость, всеобщее неодобрение, Кестер тут же постарался смягчить реакцию, сообщив, что он просто не верит ни в каких Пришельцев.

Затем Парыгин вновь взял на себя функции руководителя, потребовав неукоснительного выполнения целого перечня мер безопасности, вплоть до ношения страшно неудобных защитных накидок.

С этого дня в десантных планерах постоянно дежурили группы, готовые в любую секунду вылететь на место предполагаемого контакта.

Один лишь Кестер нес вахту с явным неудовольствием, изматывая напарника по дежурству брюзжанием по поводу того, что он, Кестер, вынужден терять драгоценное время на охоту за миражами...

Напарник Кестера, как правило, впадал в тихое бешенство и пытался в следующий раз любыми путями поменяться с кем угодно вахтой, чтоб не оставаться еще раз с Кестером наедине.

Ожидание оказалось не напрасным. Спустя две недели овоиды появились вновь, и теперь к их появлению были готовы. Случилось так, что в составе дежурной группы в этот час был и Кестер. Он дежурил в одном из планеров вместе с Ольгиным.

Описав параболическую кривую, овоиды опустились на каменистое и безлесное плато Первого Десанта, и теперь конечная точка их полета была засечена с максимальной точностью.

Все три планера вылетели немедленно.

Этот район плато был чрезвычайно неудобен для визуального осмотра. Отвесные скалы, извилистые расщелины, каменные россыпи без единого клочка растительности под палящими лучами светила. Сделав несколько кругов на минимальной высоте, Бонев, командир десанта, убедился, что наибольший интерес в этом нагромождении дикого камня представляет котловина почти в самом центре скальной группы. Котловина, или просто широкое ущелье, имела один вход и обрывистые стены, в которых темнели правильные круглые пещерные отверстия, хорошо различимые с высоты полета аппаратов.

Дно котловины было настолько густо усеяно крупными и острыми каменными глыбами, что посадка здесь исключалась. Бонев решил опустить два планера на сравнительно ровной площадке перед входом в ущелье. Третий планер, с Сафоновым и Барминым на борту, оставался в воздухе, прикрывая Бонева и осуществляя функции ретранслятора, поскольку связь с базой из-за многократного отражения сигналов в скальном лабиринте резко ухудшилась.

Вокруг не было ни малейших признаков опасности. Посовещавшись с Парыгиным, Бонев решил пройти в котловину и обследовать вблизи какую-либо из пещер, не проникая, однако, внутрь... Даже такое относительно осторожное решение неожиданно вызвало резкий протест Кестера. Возражения его звучали странно. Он ссылался на неподготовленность группы, отсутствие системы и четкого плана, что звучало почти абсурдно, учитывая абсолютную непредсказуемость ситуации.

Казалось, им руководил обыкновенный страх, и Ольгин недвусмысленно намекнул на это, заявив, что все проблемы прекрасно разрешатся, если Кестер останется в планере. Кестер, в свою очередь, вскипел и принялся крайне раздраженно, но малоубедительно отстаивать свою точку зрения.

Бонев прервал спор, определив Кестеру место замыкающего. Все вчетвером - Бонев со своим напарником Григоровичем, Ольгин и Кестер - прошли пятьдесят метров, отделявшие место посадки от входа в котловину, и благополучно его миновали До ближайшей пещеры было метров триста. Снизившись, насколько позволял предательский рельеф, Сафонов внимательно следил, как короткая цепочка людей пробирается меж скальных обломков к темному зеву. Они не прошли и половины пути, когда все случилось.

Даже себе Сафонов так и не мог объяснить: было ли увиденное им не только игрой воображения. В короткий миг пещерные пустоты вдруг стали выпуклыми, вспучились, будто пузыри кипящей смолы. В ту же секунду в микрофонах раздался отчаянный вскрик, одна из фигурок внизу кинулась прочь из ущелья. Еще через несколько секунд один планер оторвался от почвы и взмыл в небо.

Произошло нечто страшное. Ни Бонев, ни остальные, ни мчавшийся планер не отвечали на вызовы. Поставив бортовые разрядники на боевой взвод, Сафонов бросил свой планер вниз, совершив почти невозможное. Повторить такую посадку не помог бы весь его опыт. Чудом не перевернувшись, планер застыл, как на постаменте, на плоской плите базальта, иссеченной трещинами, возле которой неподвижно лежали три тела. Впрочем, нет. И Сафонов, и Бармин ясно видели, что один из троих слабо шевельнулся.

Всего минута потребовалась, чтобы выбраться из планера и подбежать, но минута эта оказалась слишком долгой. Все трое были уже мертвы.

- Мне предъявили обвинение в оставлении в опасности, - глухо проговорил Кестер. - Это не так, это ложь! - в исступлении крикнул он. - Они были уже мертвы! Я испугался, бежал, да! Но они умерли за мгновение до этого. В десяти шагах от меня они вдруг упали и умерли. Никого из них нельзя было спасти!

- А вы? Что вы чувствовали в тот момент.

- Не знаю, - сказал Кестер, - я не уверен... какое-то странное ощущение. Будто кто-то вокруг, везде, рядом... Я испугался... Смерть - на волоске от меня... Я трус, может быть, но я никого не бросал. Они уже умерли, поймите...

Его голос угас, он уронил голову на скрещенные руки и замер.

- Итак, Коллегия навсегда лишила вас допуска на внеземные станции, хладнокровно резюмировал Сальников. Кестер вскинулся было - и удивился происшедшей с Сальниковым перемене. Перед Кестером теперь сидел совершенно другой человек, с твердым лицом и жестким выражением глаз.

- Собственно, кто вы? - возмутился Кестер.

- Собственно, я член Коллегии Управления, - ответил Сальников.

- Ах вот как! - Кестер откинулся на спинку кресла. - И при голосовании по моему делу...

- Тогда я голосовал за утвержденное решение. Любой на моем месте поступил бы так же. Разногласий вообще не было. Ваше бегство все решило. Вы оставили товарищей - это главное.

Кестер с минуту злобно смотрел на Сальникова.

- Удивляюсь, отчего я вас до сих пор не вышвырнул.

- Все очень просто, - ответил Сальников с готовностью. - Вам никто не верит. Вы хватаетесь за соломинку.

Кестер поднялся во весь рост, указывая рукой на дверь, и уже открыл рот, готовясь заорать, но Сальников его опередил.

- Я и есть та самая соломинка, - очень серьезно сказал он. - Теперь слушайте меня внимательно. За последний год произошли важные события. После случившегося на Альдам опускались только автоматы. Мы выяснили, что те пещеры - результат разумной деятельности. Да и не пещеры это вовсе. Тоже своего рода посадочные площадки. Так что нет сомнений: контакт был. Почему же он окончился трагически? Кстати, на автоматы никаких покушений не было. Самые разнообразные программы, предлагаемые в качестве основы контакта, оказались бесполезными. В окрестностях Альдама было зафиксировано появление овоидов в открытом космосе. Они уклонились от сближения с обнаружившими их патрульными катерами. Казалось, после случившегося с вами и вашими товарищами нас старательно избегали. Понимаете?

- Ни черте я не понимаю, - хмуро сказал Кестер.

- Вот! - Сальников поднял палец вверх. - И я понимал не более вашего, если бы не случай на Церексе. Полтора месяца назад.

- На Церексе? Там тоже были обнаружены их посадочные площадки.

- Не только площадки. Полтора месяца назад на Церексе произошла встреча с Пришельцами. И так же трагически закончилась. Погибли четверо. Трое - на месте, как ваши товарищи. Четвертый - планетолог Романовский - жил еще чуть больше суток. Причина смерти та же. Приходя в сознание на короткие минуты, он пытался что-то сказать, объяснить.

- Что же?

Сальников со вздохом развел руками.

- Понять удалось лишь какие-то обрывки фраз: "...хотели... зла..." нечто в этом роде. Во всяком случае, именно так поняли те, кто был рядом с Романовским в последние минуты его жизни. Кто хотел зла и кому - не ясно. Однако зло было совершено. Коллегия приняла решение свернуть программы исследования этих областей космоса, отказаться от дальнейших попыток контакта и законсервировать расположенные там станции.

- Вы тоже голосовали за это решение?

- Нет. Я воздержался.

Кестер понимающе ухмыльнулся:

- Это мне знакомо. Очень удобная позиция при некотором дефиците принципиальности.

По тону Кестера ясно было, что себя он причисляет именно к принципиальному меньшинству. Сальников даже выругался мысленно.

- Если бы я проголосовал против, то должен был бы это обоснованно мотивировать, - терпеливо объяснил он. - Вопрос слишком серьезен. А логичного объяснения у меня не было. И сейчас нет - в том смысле, которого требует официальная позиция.

- Зачем вы мне все это рассказываете?

- Я ничего не могу доказать, Кестер. Нет у меня ничего, кроме убеждения.

- Очень интересно, - сказал Кестер и демонстративно зевнул.

Тут Сальников не выдержал.

- Послушайте, Кестер, - вспылил он, - вас и в самом деле все это не интересует? Вы же весь год пытаетесь добиваться отмены решения Коллегии. Пишете письма во все инстанции, обвиняете всех во всем - от бездушия и необъективности до тайной ненависти к вам. Очень, кстати, неумно.

- Не ваше дело, - буркнул Кестер.

- Согласен. Это _ваше_ дело. Целиком и полностью. Поэтому я к вам пришел. Причины, побудившие Коллегию закрыть наши программы, вполне обоснованны. Пришельцы не проявили ни малейшего стремления к развитию контакта. Более того, они продемонстрировали полное нежелание вступать в какие-либо отношения с нами. Наш оптимизм стоил жизни целому десятку людей. Поэтому контакт нежелателен или даже опасен. Мы (именно мы!) не можем расценивать все это иначе.

Сальников внезапно остановился и повернулся к хозяину дома:

- Вы понимаете? Встреча с братьями по разуму - нежелательна! Вдумайтесь в смысл этих слов! Вот где настоящая трагедия. Устремлять в космос силы, способности, ресурсы, искать и надеяться, что среди миллиардов звезд найдется именно та... И когда редчайший случай, невероятная, сумасшедшая удача сводит нас, мы встречаем враждебность! Я не согласен с решением Коллегии потому, что исхожу из твердого убеждения: цивилизация звездного уровня не может быть изначально враждебна разумной жизни. Мы не должны, не имеем права прекращать попытку найти способ общения. И я задумался над тем, почему же эти попытки приводят к гибели? Может, не во враждебности дело, вовсе не в ней. Может быть, они просто не сумели предотвратить наступление вреда? Ведь уровень их знаний о нас в точности соответствует тому, что о них знаем мы. Нам друг о друге одинаково ничего не известно! Представьте себе: контакт, которого так ждал, так искал разум, невероятно близок. Он реален, но невозможен. Контакт неожиданно оказывается смертельным для людей. Иные способы передачи информации, иная энергия мысли, иной путь развития разума. Слишком много иного! Человеку это биологически не под силу, вы понимаете? Я уверен. Романовский понял перед смертью и пытался объяснить нам, что они не хотели зла. Именно _не хотели_. Никак иначе. Может быть, он успел их услышать...

- К чему вы клоните? - спросил Кестер. Подавшись вперед, он напряженно вслушивался в каждое слово.

- Вы дважды находились в зоне контакта и перенесли это совершенно безболезненно. Вы - человек, совершенно не приспособленный к общению с себе подобными. Будто и не Землей вы рождены, Кестер.

- Чушь! - фыркнул Кестер.

- Насчет вашего происхождения - да. Тут у меня сомнений нет, это я к слову. Но суть не в этом. Вы сами всю жизнь страдаете от непонимания. Вы не такой, как все, и в этом ваше несчастье. Разве я не прав?

Кестер слушал, не пытаясь возразить.

- И как раз эти отличия делают вас неуязвимым. Вполне может статься, что вы единственный на Земле человек, способный совершить невозможное. Хотя, я уверен, подобные вам, конечно, должны найтись.

- Ну и что же? - хрипловато спросил Кестер. Губы его пересохли. Он мучительно ждал.

- Я сознаю, что никто и никогда не разрешит мне сделать это. Слишком шатки, неубедительны доводы, чтобы рисковать еще одной жизнью, - Сальников стиснул ладони около груди. - И вы, Кестер, вы - самый главный мой довод скомпрометированы в силу ваших же уникальных качеств.

Он замолчал, подошел к окну, постоял, барабаня пальцами по стеклу.

- Но мы не имеем права не сделать этой попытки. Слишком многое мы можем потерять. Каждый из нас и все люди вместе. В общем так, в качестве информации: завтра я вылетаю на станцию "Альдам VI". Мне поручено проследить за ходом консервации. Хотите лететь со мной? Вы поняли?

- Я... у меня... - Кестер говорил с огромным трудом, - я лишен допуска... вы не сумеете...

Сальников расстегнул клапан кармана и вытащил пластмассовый прямоугольник:

- Как-то привык я обо всем заботиться заранее. Правда, вам придется лететь под чужим именем - ваше слишком хорошо известно во Внеземелье. Так вы летите?

Кестер встал и протянул вперед обе руки. Попытался что-то произнести и не сумел.

Звезда, служившая Альдаму солнцем, стояла в зените, и, может быть, впервые Кестер по-настоящему ощутил ее нестерпимо яростный блеск. Матовые скалы не отбрасывали теней. Серая почва казалась испепеленной жгучими отвесными лучами.

Все было как год назад. Кестер глубоко вздохнул несколько раз и зашагал к ущелью. Под ногами шуршала опаленная каменная крошка. Вход в котловину открывался сразу за большим скальным обломком. Кестер на секунду остановился около, уловил обострившимся слухом шорох за спиной и резко обернулся. От планера к нему неторопливо шел Сальников.

Он остановился шагах в двух от того же камня.

- У вас все в порядке, Кестер?

"Сам не видишь, что ли?" - подумал Кестер и произнес:

- Все в порядке. Вы-то зачем здесь? Идите к планеру.

Сальников отрицательно покачал головой:

- Я с вами пойду.

- Там смерть, - глухо сказал Кестер. - Вы что, рехнулись? Возвращайтесь немедленно.

Сальников улыбнулся.

- Если вы погибнете и я опять вернусь один, мне уже никто не поверит, упрямо проговорил Кестер. - Возвращайтесь.

- Вот тут вы не правы, - заметил Сальников. - Теперь обязаны будут поверить. Я отправил в управление кассету с подробным описанием эксперимента.

- Ну, подумайте, Кестер, - голос Сальником сделался грустным, - а вдруг мы ошибаемся? Если... если что-то случится, я должен быть рядом. У меня же нет выбора, поймите. В отличие от вас я ни в каком случае не могу вернуться один.

Сальников был прав, безусловно прав, и оттого Кестеру вдруг сделалось тошно. Он потоптался с минуту на месте, потом яростно оскалился и шагнул в котловину.

- Удачи вам, - тихонько сказал Сальников и шагнул следом.

"Всем нам удачи", - хотел ответить Кестер и не успел.

Его уже ждали здесь. Незнакомое, абсолютно чужое, но не враждебное теперь Кестер знал это точно - дышало где-то рядом, повсюду вокруг него. Кестер почувствовал, что его слушают и ждут.

Он не знал, что происходит за его спиной, он боялся узнать это. Сделал еще шаг и сдернул с головы шлем, устремляясь навстречу осторожному ожиданию, и среди мыслей, вихрем закружившихся в голове, вдруг высветилась, вырвалась и окрепла одна, главная, вобравшая все, чем он был и есть, вместившая весь мир, прошлый и будущий, весь мир и человека, которого Кестер изо всех сил пытался заслонить своим маленьким, слабым телом: "...Не причините зла!.."