Исключительно твой

Глава 24

Саша

Наши дни

С того дня, как я признался маме о беременности, Снежи, прошло два месяца.

Год назад в этот день я сжег сарай, в котором чуть не убили, Стешу. Год назад, я вручил, Снеже, ключи от новой квартиры и ушел. Год назад…..

Не рассказал маме нашу историю, просто ее в известность, о том, что, Снежа, забеременела. Мама тогда села на стул, руки ее дрожали от потрясения. Ждала, что я расскажу больше, но я продолжил нарезать, колбасу, как, ни в чем не бывало, а она немного посидев и посмотрев на меня, не предприняла попыток добиться истины.

— Сынок. — мама, постучалась в дверь моей комнаты. — Отвезешь меня в город или лучше мне на такси?

— Конечно отвезу. — что мне было делать одному в этом большом доме? Мне нравилось ее катать, проводить с ней время. Она находила мне работу, как по дому, так и вне его. Мы гуляли вместе по поселку, около пруда, по вечерам выпивая по бокалу вина из папиных запасов. Офигеет, когда узнает, что мы продегустировали уже половину его коллекции. Но, мама заверила, что отца она возьмет на себя. Он, кстати звонил, по десять раз на дню, требуя, как можно больше наших общих фоток. Хотел приехать, но мама ему не разрешила. Не знаю, почему. Я бы был рад, только если не станет задавать мне вопросы.

— Куда едем? — спускался по лестнице вслед за ней, хватая ключи с полки.

— Это, мой дорогой Сашенька, сюрприз. — подмигнула мне мама.

— Тогда я пас. — поднял руки вверх, показав ей ладони. — Я больше не люблю сюрпризы.

— Ладно. Скажу, как есть. Мне нужно в салон к Снеже. Ты можешь высадить меня, где хочешь, до места я дойду сама.

— Хорошо. — теперь я любил точность, любил знать, что меня ждет. Не хотелось всю дорогу думать и угадывать. Конкретика стала моим вторым я.

Снежинка по прежнему мне не звонила и не писала. Я и не радовался и не грустил. С одной стороны мне жутко хотелось, что бы она позвонила, а с другой стороны, чтобы заблокировала и удалила мой номер. Что я точно знал, так это то, что скучаю по ней, до дрожи в коленях и онемении в пояснице.

— Что ты собралась делать? — решил узнать планы мамы. Мы выехали, проехав уже половину пути.

— Хочу подстричься и покраситься. Может в темный? Как думаешь?

Быстро посмотрел на нее, вытаращив глаза.

— Лучше в рыжий. Будешь огненная бестия, как русалочка Ариэль. — предложил я, прекрасно зная, что стебет меня.

— Тогда папа выгонит меня из дома.

— Я думал он любит тебя любой. — не выгонит он ее. Дело не в цвете волос, не в росте и весе. Он обожал ее любую.

— Ты сегодня, какой-то скучный. Хочешь конфетку? — мама протянула мне открытую конфету, положив ее мне в рот. — Вот, и отлично. Пару минут и подобреешь. Становишься похож на Серегу, тот вечно ворчит и ты такой же.

— Это называется, опылились. — рассмеялся я.

— Кстати, что там с этим делом? — мама повернулась ко мне, полу боком, внимательно слушая. Въехал в город.

— Вроде, как все хорошо, скоро должны прикрыть. — не стал удручать ее подробностями. Да, я и сам знал не много. Стеша, слишком переживала из-за того видео, но я ее заверил, что Кирилл не дал нам его посмотреть. Не очень то и хотелось, и я рад, что Серега тогда смог остановиться, не загубив жизнь себе.

— Поняла. Ты можешь меня не ждать. Не знаю, как долго пробуду здесь.

— Я подожду, мам. Можешь не спешить и наводить красоту.

— Тебе бы тоже не помешало. Стрижка у тебя конечно отпадная. — видел себя в зеркало, еще немного и можно заплетать косы. — Кстати, забываю спросить, кто тебя стриг?

— Сам. Сбрил все машинкой.

Мама замолчала, переваривая все мои глупые и детские поступки. Остальной путь до точки А мы не общались, слушая радио и дурацкие шутки ведущего.

— Ты можешь остановить здесь? — сердце сильнее забилось, еще поворот и я буду максимально близко к своей жене.

— Я довезу. — вымолвил, сквозь свои мысли. Хотелось увидеть ее, но останавливал себя вопросом, зачем мне это? Расковыряю только немного зажившую рану.

Припарковался прямо возле входа.

— Ты можешь что-нибудь передать. — произнесла, ожидая того, что я начну раздавать приветы направо и налево. Замотал головой, не смотря на вход. — Хорошо, сынок. Я позвоню, как освобожусь. — кивнул, крепко сжав руль.

Мама открыла дверь, выходя. Еще минуту постоял и рванул, выдавливая педаль газа. Ехал, куда глаза глядят, теряясь в потоке машин. Накатавшись, свернул к ближайшему кафе, взял с собой стакан кофе, устроившись поудобнее на сиденье.

«Зашел к ней в палату после операции. Она плакала, как белуга, сжимая одеяло руками.

— Саша. — увидев меня совсем расклеилась, закрыв ладонями лицо, разревелась еще сильнее. — Прости меня. Прости. — кричала, медленно сходя с ума. Не знала толком, что моя крыша уже покинула меня.

— Не плачь. — обнял ее. — Не надо. Голова будет болеть. — говорил, на автомате, не находя тех самых слов утешения, от которых должно было стать легче и ей, и мне, но легче не станет, уже никогда. Надо будет заново учиться жить, жить с этой адской болью в груди, которая ни за что не пройдет, даже, если душу продашь самому дьяволу.

— Мне все равно, что у меня там будет болеть. Я потеряла его. — вытирал слезы с ее щек и ресниц. Я уже выплакал свои, сидя в коридоре.

— Не ты. Мы потеряли.

— Да, блин, Саш. Какая разница? Мы или ты. Его больше нет. — не унималась она, мои слова не делали ничего, только ранили ее. Снежа ошибалась, разница была, огромная.

— Заберу тебя завтра домой. Здесь тебе делать нечего. — смотрел не на нее, а в пол больничной палаты.

— Прости меня, Саш. — взглянул на нее, на эти заплаканные красные глаза, опухшее лицо. Все равно красивее этой девочки никого в мире нет. — Я рожу еще.

Эти слова, как удар обухом топора по затылку. Тошнота полезла вверх по пищеводу. Ощутил этот самый едкий вкус горечи на языке. Меня вывернуло прямо в мусорное ведро, которое по счастливому случаю, стояло в углу. Я оставил в нем все, что съел за день. Не знаю, как желудок сохранился во мне.

— Приду завтра. — не оглядываясь, вышел, лапая руками стенки коридора. Ноги не слушались, подкашиваясь. Ее слова крутились в моей голове, как виниловая пластинка.

Я рожу еще.

Рожу.

Еще.

Блядь.

Дыхание перекрыло, кислорода не хватало. Бегом сбежал по лестнице, садясь в машину, удивляясь, как ее не угнали. Тело окаменело, а на лбу выступила испарина. Я не умираю, хотя страх есть. Распрямил ладонь перед собой, представив, что каждый палец это горящая свеча. По одному, медленно начал их задувать. Не помогало. Переключился на окна больницы, начиная считать, с верхнего левого. Считал до тех пор, пока не отпустило.

Впервые меня накрыла паническая атака. Вещи намокли от пота так, что хоть выжимай. Поехал к себе, но не стал заходить, постучав в соседнюю дверь, молясь, хоть бы он был дома.

— Ты че такой бледный? — спросил у него, когда Серега открыл дверь.

— Живот болит. Ты че то не лучше выглядишь. — хер его знает, как я выглядел, было совершенно по фиг. Наверняка, от меня еще знатно воняло. Зашел в квартиру, закрыв дверь.

— Таблетки пил?

— Док, иди в жопу. Я выпил половину аптечки, мне не пять. — свалился на диван в гостиной, клацая кнопками пульта.

— Водка есть?

— Коньяк. В нижнем ящике поройся.

Набрел на ту самую бутылку, на эликсир забвения, который немного притупит мое отчаяние. Не стал утруждать себя поиском стаканов, открыв крышку, залпом выпил немного, сколько смогла выдержать моя гортань, обжигаясь алкоголем. Отпил еще и еще, и еще.

— Ты че там застрял то? — позвал друг.

Зашел в гостиную, с бутылкой в руке, облокотившись на дверной косяк.

— Че празднуешь? — Серега, махнул головой в сторону бутылки.

— Ухожу из меда. Завтра забираю документы. — у друга медленно округлялись глаза, такого же цвета, как у его сестры.

Встав с дивана, подошел ко мне.

— Ты где так ебнулся? Не гони. — отобрал у меня бутылку, отпив.

— Нигде. Так решил.

— Я чего-то не знаю? Так говори, не еби мозг, себе и людям.

— Не ебу. Думал и решил. Не хочу быть врачом.

— Сань, я тебя с пеленок знаю. Ты в роддоме заявил, что хочешь стать врачом. Я помню, хоть это и было 19 лет назад.

На хуй он заговорил о роддоме? Меня снова затошнило, а по телу прошел невидимый разряд тока, намного выше, чем проходило в розетке.

— Завтра проснешься и передумаешь, не гони. Давай лучше посмотрим чего — нибудь.

Только он не знал, что не передумаю, поеду и завтра же утром перечеркну все то, к чему стремился так долго, с самого детства. Потому что не смогу больше, я не талант от Бога. Я всего лишь зубрило, который возомнил себя всемогущим врачом.

Мы смотрели, какой-то боевик, отпивая по очереди из бутылки. Картинки мигали на экране, сменяясь одна за другой. Не слышал, о чем говорят герои.

Моя жизнь замерла. Я теперь не знал, как разговаривать со своей женой, как к ней прикасаться.

— Не могу до, Снежи дозвониться. Не знаешь что с ней?

— Спит наверное. — сделал глоток побольше, прекрасно зная, где она и что делает. Язык так и чесался выдать ему во, разложить по полочкам. Рассказать, что трахаю его сестру. Не просто трахаю, а сорвал куш, потому что, сделал это первым. Что женился на ней, взял за нее ответственность. Что люблю ее, до одури и что мы пару часов назад потеряли нашего малыша. Ага, Серег, ты мог бы стать молодым дядей, но не станешь. Потому что одно не верное движения, и решение, может привести к концу начала.

— Так я с обеда звоню, и она не перезвонила до сих пор.

— Не знаю. Твоя же сестра. Завтра утром объявится. Я спать. — махнул ему рукой на прощание, хлопая входной дверью и открывая свою квартиру, в которую заходить не хотелось.

Каждую ночь, я спал со своей женой. А теперь что?

Вспомнил, про заначку, в которой точно стояла бутыла водки. Уснул только под утро, влив все содержимое в себя.»

Телефон отвлек меня от воспоминаний о прошлом.

— Как дела? — не здороваясь, ответил.

— Ровно год прошел, я помню. — ответила, Стеша, тоже не поздоровавшись. — Хотела сказать еще раз спасибо. — благодарила за тот немыслимый шаг вперед, который она смогла сделать, с нашей помощью. Я тогда и сейчас безумно был рал за нее. — Дела хорошо. Даже очень хорошо. Серега на работе, а я дома. Только приехала. Как мама?

Делился с ней обыденными вещами, своими буднями. Давно знала, что я теперь не один. Рядом со мной была родная женщина, которая вдыхала в меня энергию и наполняла силами.

— Тоже хорошо. Учит меня готовить, напрягает домашними делами. А мне и нравиться, не могу ей отказать, как делал это раньше.

— Неужели, Саша, подобрел? — захихикала мне в трубку.

— Не знаю. Немного. Ты знаешь, что-то с ее прилетом во мне поменялось.

— Сань, это хорошо. Это даже очень, чем хорошо. Могу ли я надеяться, что мы скоро вновь увидим тебя?

Она задала сложный вопрос. Что-то менялось, но я по-прежнему не мог совладать со своей головой.

— Орловский, приезжай, давай. Мы скучаем. — услышал грустные нотки в ее голосе.

Назвав меня по фамилии, вспомнил, что это значило для меня когда-то. Этот вес, сила и мощь, наслаждение, которое испытывал, когда, Снежа, говорила это слово.

Меня мурашило и штырило, когда мы просто мило разговаривали и она называла меня так. И приводило в чувство, когда мы ссорились. Одно Слово «Орловский», как бы я хотел услышать из ее уст свою фамилию снова.

— Я тоже по вам скучаю. Как Врединка? — перевел тему с себя, надеясь, что Стеша, ошибеться и мимолетом расскажет мне о жене.

Рассказала, что кошка побывала у ветеринара, что-то случилось с глазками, но они уже решили эту проблему. Ни слова больше. Блядь.

— Она ест? Спит? Все точно хорошо? — выруливал разговор, снова на скоростную трассу.

— Если хочешь узнать, как поживает наша соседка напротив, то можешь прямо спросить, а лучше сам заезжай. — раскусила меня.

— Я думал ты добрая и хорошая, а ты та еще Запоминающая. — не знал, какое слово подобрать, чтобы не сильно обидеть, и чтобы мне не прилетело в нос, от ее грозного парня.

— Все хорошо, Саш. Мы ждем тебя очень. Возвращайся.

— Пока, Стеш.

Положил трубку, чтобы еще больше сентиментальности не просочилось ко мне внутрь.

Кофе остыл, не допил половину, выкинув в ближайшую урну. Телефон снова зазвонил.

— Да, мам.

— Сашуль, я все. Можешь меня забрать, если не занят.

— Для тебя я не занят никогда.

Помнил, слова отца, про цветочек, но почему-то всегда ухаживал только за одним. Забывая про тот, который меня растил. Пришел мой час, а с ним и полное озарение, каким долбаебом я был.

— Я около кафе, недалеко от салона. Жду тебя.

Надеялся увидеть маму не одну, но подъехав к назначенному месту, увидел одиноко стоящую женщину в черном пальто и модной стрижкой, смотрящую по сторонам.

— Привет, ковбой. Как я тебе? — широко улыбнулась, садясь в машину.

— Мам, ты чего? Какой ковбой? Ты прекрасна, как и всегда, но я б лучше накрасил. Содрала, наверное, с тебя бешеные деньги.

Вырулил на дорогу, возвращая нас домой.

— Орловская Снежа Александровна, не взяла с меня ни копейки, еще и вкусным кофе напоила с пироженкой. Моей любимой.

Блядь. Не мог сглотнуть ком, он застрял, так, что его ничем не выдолбать.

— У нее все замечательно. Выглядит на весь миллион, хорошо кушает, пришла в форму. Волосы немного отрасли. Собирается открывать еще один салон.

Каждое мамино слово о Снеже — это как, посадка семян внутри меня. Одно слово — одна семечка, зарытая глубоко в сердце.

— Улыбалась, шутила. Рассказала про кошечку-лапушку, с которой спит. Они дружат и обожают друг друга. Парень у нее появился, замуж зовет.

Какого хера? Резко ударил по тормозам, от чего мама чуть не влетела головой в приборную панель.

— Извини. Последнее предложение явный перебор. Пошутила немного. Никого у нее нет. Просто вижу, что сильно хочешь узнать о ней что-нибудь, у тебя это на лице написано, поэтому и рассказала. Прости еще раз.

Нажал на газ, продолжив путь. Не надо со мной так шутить, пиздец, как не надо. Если хотела, чтобы ее сын умер молодым, то у нее почти получилось.

Предпринимала попытки снова заговорить, но я молчал, гипнотизируя дорогу. Когда доехали, загнал машину в гараж и помчался в комнату. Открыв коробку, достав обручальное кольцо жены.

Не знаю, что на меня так подействовало, но я четко понял одно.

— Я обязательно к тебе вернусь.

Только примет ли она меня обратно…..