8

Жаль, что всего этого не видела Минна Стар: поступок Патрика вполне можно было счесть подвигом, учитывая дурной нрав кота. Даже Шанталь была тронута, хотя изо всех сил старалась не показывать этого. Однако Дороти не собиралась давать ей возможность выйти сухой из воды.

— Признайся, — проворчала она, когда Патрик вернулся, покрытый царапинами и славой, с Маратом под мышкой. — У тебя сердце становится как тряпка, когда дело касается животных, Шанталь Дюбуа, и так было всегда.

— Как тряпка? — Шанталь с удивлением посмотрела на нее. — Да ты совсем свихнулась на старости лет!

— Может быть, и так, — улыбнулась Дороти, предавшись воспоминаниям о прошлом. — Но я прекрасно помню то летнее утро много лет назад, когда я пошла собирать землянику и нашла мертвого олененка в тростнике на берегу реки. Бедный малыш, наверное, утонул, и я была вне себя от страха, что внуки пойдут купаться и натолкнутся на него — или, того хуже, на него натолкнешься ты, Шанталь.

Шанталь разглядывала ее с подозрением.

— Как это так получилось, что я никогда раньше не слышала этой истории, Дороти?

— Мы решили не говорить тебе…

— Мы? — переспросила Мэри, заинтригованная новой подробностью их семейной хроники.

— Твой дедушка и я, дорогая.

То выражение оскорбленного достоинства, которое Шанталь демонстрировала в первые дни своего пребывания в доме Мэйнов и которое постепенно начало исчезать, сейчас вернулось. Ее лицо казалось закованным в лед, но Дороти, видимо, ничего не замечала.

— Да, — продолжала она. — Я встретила его на тропинке к реке: он шел купаться, как делал это каждый день всю свою жизнь, если ты помнишь…

— Едва ли я нуждаюсь в том, чтобы мне напоминали о привычках моего мужа! — прошипела Шанталь.

Мэри вопросительно посмотрела на Патрика, и тот слегка пожал плечами. Судя по реакции ее бабушки, в этой истории было скрыто нечто большее, чем то, что лежало на поверхности. Но у Патрика, как и у нее, видимо, не было ни малейшего представления о том, что это могло быть.

— Он был прекрасным человеком, — мягко сказала Дороти, не обращая внимания на дрожащую от злости Шанталь. — И очень чувствительным. Он сразу заметил, как я расстроена, но еще больше он волновался из-за тебя, Шанталь. Ты тогда только что потеряла свою очередную любимицу — эту старую аристократическую сиамскую кошечку, которая ела только лучшую консервированную лососину, — и мы решили, что будет жестоко добавлять еще и это известие к твоему горю.

Поэтому твой муж выкопал могилку, и я помогла ему похоронить несчастного олененка. Несколькими неделями позже мы устроили на этом месте целую клумбу из калл и поклялись друг другу, что не расскажем нашу тайну никому. Но я не думаю, что он стал бы возражать против того, чтобы я поделилась сейчас этим с тобою.

Цветы до сих пор растут там, и они всегда напоминают мне о том, каким он был добрым и как сильно любил тебя. Мы с тобой были очень счастливыми женщинами, Шанталь! Что ж тут удивляться, что ни ты, ни я больше не взглянули на других мужчин после того, как потеряли своих мужей. — Она покачала головой и сморгнула слезинку. — Ну ладно, хватит об этом. Кто готов ужинать? На рыбный рынок сегодня утром завезли партию свежих крабов, и я купила достаточно, чтобы накормить целую армию.

Мэри подумала, что это звучит великолепно, и, судя по тому, как Патрик быстро вскочил на ноги, он думал точно так же. Но Шанталь не пошевелилась, как будто была высечена из камня. Ее взгляд был устремлен в одну точку; она, казалось, не замечала раскинувшегося перед ней сада.

— Grande-mère! — Мэри коснулась ее плеча. — Вам нехорошо?

Услышав нотку тревоги в ее голосе, Патрик подошел поближе.

— Миссис Дюбуа, что-нибудь не так?

Шанталь медленно перевела взгляд с него на Дороти, и глаза ее при этом были темными от боли.

— Боюсь, что да, — сказала она. — Но уже слишком поздно что-либо предпринимать по этому поводу…

Врач в Патрике немедленно заявил о себе. Он проверил ее пульс, пощупал артерию на шее и снял с тормозов колеса инвалидной коляски.

— Что с ней? — прошептала Мэри, которой пришлось чуть ли не бежать, чтобы не отстать от них, пока он быстро катил коляску с ее бабушкой по направлению к дому.

— Пульс у нее частит, но не спрашивай меня почему. Если бы я не был все время рядом с ней, я бы сказал, что она только что пробежала бегом целую милю.

— Перестаньте волноваться из-за пустяков, вы, оба там! — распорядилась Шанталь. — Я вовсе не собираюсь умирать и буду в абсолютной норме, как только чего-нибудь выпью.

— Я сейчас принесу вам стакан воды, — с готовностью отозвалась Мэри, придерживая дверь в залитую солнцем комнату.

— Я говорю о коньяке, Мэри Клэр! Прибереги воду для другого раза, когда я буду в состоянии лучше владеть собой.

— Мне бы хотелось более тщательно осмотреть вас, прежде чем вы примете внутрь какой-нибудь алкоголь, — возразил Патрик.

Шанталь испустила такой глубокий вздох, что Марат даже мяукнул, выразив тем самым недовольство, что его потревожили.

— Молодой человек, — произнесла она высокомерно, поглаживая одной рукой кота. — Хотя меня и радует, что вы все-таки обладаете чувством профессиональной ответственности, ваши заботы направлены не туда. Со мной не случится апоплексического удара, и я не собираюсь терять сознания. Вовсе даже наоборот, если хотите знать правду! Дороти, я хочу поговорить с тобой наедине — и так скоро, как только это будет для тебя удобным.

Неудивительно, что за ужином у всех было подавленное настроение, а не успели они покончить с первым блюдом, зазвонил телефон.

— Это Минна Стар. Она просит тебя, Патрик, — сказала Дороти, снявшая трубку. — Бедная женщина ужасно расстроена. Что-то случилось с ее маленьким сыном: он задыхается, а их постоянный доктор, как назло, в отпуске.

Патрик вышел в холл, где находился телефон, а когда он вернулся в столовую, ему не надо было произносить ни единого слова, чтобы Мэри поняла, что произойдет дальше.

— Бросаешься на помощь? — поинтересовалась она.

— Парень — астматик, Мэри. Ему действительно нужна помощь.

— Тогда, может быть, ему будет лучше в больнице?

Патрик уловил в ее голосе нотки раздражения, которых она не смогла скрыть, и нахмурился.

— Возможно, именно это я и порекомендую. В данный момент, однако, его мать пребывает в полной панике, и ей нужен кто-нибудь, кто бы обо всем позаботился.

— Ну что же, не смею задерживать тебя пустой болтовней, — ответила Мэри полным сарказма голосом, стыдясь в душе собственной бесчувственности, но не в силах отделаться от ощущения, что это очередная уловка со стороны Минны.

Какое-то время казалось, что Патрик хочет что-то объяснить ей, но потом он передумал и круто повернулся на каблуках.

— Мы поговорим, когда я вернусь, — решительно сказал он, и в следующую секунду входная дверь захлопнулась за ним.

Только что сваренный краб потерял для нее всякую привлекательность после этого заявления. Так что Мэри воспользовалась желанием Шанталь поговорить с Дороти наедине как предлогом для того, чтобы спрятаться в своей комнате.

— Я хочу посмотреть на те платья, о которых вы говорили, миссис Мэйн, — сказала она. — Может быть, мне действительно что-нибудь подойдет.

Она так увлеклась этим занятием, что совсем перестала посматривать на часы в ожидании Патрика. В шкафу висели такие чудесные наряды! Романтические, в стиле Эллы Фицджералд, с воздушными шарфами и широкополыми шляпами.

Мэри подумала и отвергла черное кружевное платье, отделанное бисером: оно подошло бы кому-нибудь постарше и пошире в плечах и бедрах. Зато она прямо-таки влюбилась в костюм из бирюзового крепа со шляпкой из той же чудесной ткани, но, к сожалению, на блузоне остались пятна, как будто он висел на проржавевших плечиках.

Уже решив, что ничего путного из затеи не получится, Мэри все-таки нашла, что хотела: это была воздушная мечта, а не платье, — из зеленого шифона на чехле из шелка цвета слоновой кости, с приспущенной талией, длинной юбкой и скромным вырезом на груди. Здесь же стояла и обувь в цвет платья — чудесные маленькие туфельки на высоких каблучках и с бантиками на подъеме. Они пришлись Мэри настолько впору, как будто шились специально для нее; точно так же подошло ей и платье.

Мэри забрала волосы в одну руку, крутанулась перед зеркалом и решила, что придет время — и она еще заставит эту Минну Стар побегать за ее деньги!

Однако стоило ей вспомнить Минну, настроение у нее тут же испортилось. С беспокойством взглянув на часы, она обнаружила, что уже почти одиннадцать. Патрик отсутствует уже три часа! Когда прошел еще час, она накинула на себя халат и прокралась вниз к телефону в холле.

Старушки уже давно закончили обсуждать свои проблемы и разошлись по спальням. Так что вряд ли кто-нибудь мог подслушать ее, когда она набирала номер больницы и просила соединить ее с отделением неотложной помощи.

— Да, — ответила ей сестра, когда их соединили, — Ален Стар поступил к нам сегодня вечером.

Мэри бросила вороватый взгляд через плечо, чувствуя невыносимое унижение, оттого что позволила себе пасть так низко.

— Ммм… Ну и как он?

— Прекрасно, — ответил ей безымянный голос. — Мы выписали его домой около девяти тридцати.

Слишком взволнованная, чтобы о чем-то думать, Мэри с грохотом бросила трубку на рычаг и внезапно почувствовала странные спазмы в желудке. Боясь только одного — что ее сейчас вырвет прямо на великолепный старинный восточный ковер Дороти, — она все-таки взглянула на часы. Минутная стрелка приближалась к полуночи. Что же так задержало Патрика?!

Зажав рукой рот, Мэри поспешно вскарабкалась по лестнице. Если это ревность проделывает с человеком подобные вещи, подумала она, бросаясь в свою спальню, то, может быть, легче перенести холеру…

К тошноте присоединилась страшная головная боль — в этот раз настоящая, а не придуманная. Скинув халат посредине комнаты, Мэри рухнула на кровать в надежде, что ее желудок успокоится. Но пятнадцатью минутами позже ей пришлось помчаться в ванную комнату и расстаться с только что съеденным ужином…

Патрик вернулся домой около двух часов ночи. Она это точно знала, потому что как раз в это время с трудом перетащила свое тело на кровать после бессчисленных свиданий с раковиной и заметила, как свет фар пробежал по ее окну.

Мэри не слышала, как он поднимался по лестнице: все перекрывал гул молотков, стучавших у нее в голове.

Часы на тумбочке показывали пятнадцать минут десятого, когда следующим утром ее разбудили лучи солнца, упавшие на постель. Прикрыв глаза рукой, Мэри осторожно села на кровати. Хотя головная боль еще и бродила где-то поблизости, желудок у нее был вроде бы в порядке и спокойно отреагировал, когда она поплелась в ванную, чтобы сполоснуть лицо холодной водой.

Но когда Мэри увидела в зеркале свое мертвенно-бледное отражение, силы опять оставили ее. Сейчас она выглядела не лучше выжатой половой тряпки!

Даже то небольшое усилие, которое потребовалось, чтобы выдавить пасту на зубную щетку, повергло Мэри в дрожь. Сейчас она продала бы свою бессмертную душу за чашку чая, но одна мысль о том, что надо будет проложить себе путь вниз по лестнице, делала эту затею не стоящей даже и раздумий.

Когда раздался стук в дверь, Мэри пришлось дважды откашляться, прежде чем что-либо ответить.

— Войдите, — с третьей попытки едва смогла она выговорить.

— Господи боже! — воскликнула Дороти, распахнув дверь и увидев Мэри, идущую ей навстречу неуверенной походкой. — Милая девочка, что с тобой случилось?!

Мэри пожала бы плечами, если бы это не потребовало от нее больших усилий, чем она могла себе позволить.

— Кажется, у меня грипп, — с трудом выдавила она из себя. — Или, может быть, я съела что-нибудь не то…

— Это крабы! — тут же решила Дороти. — Господи, где же Патрик, когда он так нужен?!

И она торопливо выбежала из комнаты, прежде чем Мэри смогла остановить ее.

Патрик вскоре появился, сохраняя на лице скептическое выражение.

— Ты заболела? — спросил он.

— Это, должно быть, крабы, Патрик, — ответила вместо нее Дороти. — Когда ты почувствовала себя плохо, дорогая?

— Вечером, — ответила Мэри, чувствуя, как комната начинает кружиться вокруг нее. — Если вы меня извините, я, пожалуй, лучше лягу.

Патрик холодным профессиональным жестом положил ей руку на лоб.

— Вряд ли это крабы, если учесть, что мы все ели их, и ни с кем ничего подобного не случилось. — В голосе его не ощущалось никакого сочувствия. — И температуры у тебя нет. Так что же тебя беспокоит на самом деле, Мэри Клэр?

Он думает, что она симулирует! Что она подстроила все это с единственной целью — привлечь его внимание к себе. Мэри не могла скрыть свою боль.

— Меня рвало полночи! — воскликнула она со слезами на глазах.

— Тогда я порекомендовал бы подсушенные тосты и пустой чай, — был его краткий ответ. — По отзывам специалистов, это лучше всего излечивает от несбыточных надежд.

С этими словами Патрик повернулся и вышел из комнаты.

Весь день Мэри провела в постели, но на следующее утро ей стало лучше, и она даже спустилась к завтраку. Сил у нее прибавилось, и теперь Мэри хотелось одного: поговорить с Патриком, чтобы между ними не было никаких недоразумений.

Впрочем, он, казалось, не разделял этого желания. Едва допив кофе, Патрик поблагодарил дам и встал. К тому моменту, как Мэри догнала его, он уже успел добраться до верха лестницы и вот-вот был готов захлопнуть за собой дверь кабинета.

— Подожди минутку, Патрик! — дрожащим голосом проговорила она. — Нам с тобой надо кое-что выяснить.

— Не думаю, — бесцветным голосом ответил он. — Я уже говорил тебе, что нам не стоит вступать в отношения, к которым ни ты, ни я не готовы.

— Я готова! — выкрикнула она. — Просто…

— Ты уверена? Ведь я предупреждал, что иногда мне придется ставить свою работу превыше всего. И ты согласилась с этим; более того, сказала, что переживешь.

— Но бросать все и лететь к Минне Стар по первому ее зову — это не твоя работа! Ты не ее семейный врач и не врач ее ребенка.

— Но я все-таки врач и совсем не собираюсь отчитываться в своих действиях, которые почему-либо считаю правильными. Я тебе не марионетка! И не позволю командовать собой женщине, которая ведет себя, как капризный ребенок, каждый раз, когда что-нибудь делается не по ее.

Мэри почувствовала, что гнев застилает ее рассудок.

— Но ты не имеешь ничего против того, чтобы тобой командовала женщина, использующая невинного ребенка для достижения своих целей! Скажи-ка мне, Патрик, почему поведение Минны более приемлемо для тебя, чем мое?!

— Она никем не командовала. У ее сына был тяжелейший приступ астмы, и она пришла в ужас. Причем, должен добавить, у нее на это были все основания. Последний раз, когда это произошло, парень лежал под аппаратом искусственного дыхания в центре неотложной помощи целых три дня.

— Поэтому-то ты и оставался рядом с ней полночи, хотя необходимость в этом давно прошла?

— Ну откуда ты все это можешь знать, Мэри Клэр?

К этому времени она добралась до верхней ступеньки лестницы и теперь стояла совсем близко от него. Но неожиданно пожалела, что не осталась за столом: тогда ей не пришлось бы ничего объяснять.

— Неважно, — сказала она, отворачиваясь.

Патрик схватил ее за руку.

— Я спрашиваю, откуда ты все это знаешь?! Ты что, меня проверяла?

— Да, я тебя проверяла! Я звонила в больницу, и мне все сказали, — чуть не простонала Мэри, чувствуя, что поток слез хлынул по щекам. — Но ведь и ты проверял меня тем вечером, когда я ходила гулять с Дэвидом!

Патрик все еще держал ее за руку, придвинувшись так близко, что мог бы поцеловать. О господи, как же она хотела, чтобы он поцеловал ее! Чтобы ослабил свою железную хватку, нежно обнял и сказал ей, что она просто глупышка. Что нельзя быть такой неуверенной в себе, что он никогда не смотрел ни на какую другую женщину…

Однако вместо этого Патрик оттолкнул ее от себя, словно она была раскаленной сковородкой.

— Я не привык к ревности, — сказал он. — По моим понятиям, все это противно и оскорбительно. Хуже того: это все разрушит! Только полная идиотка может начать строить наши отношения подобным образом!

Он резко повернулся и вошел в свой кабинет, захлопнув дверь у нее перед носом.

Больше до конца недели Мэри Патрика так и не видела. Он не являлся домой даже ночевать, и в конце концов она забеспокоилась.

— А кстати, где все эти дни болтается Патрик? — спросила она Дороти как-то за завтраком, стараясь казаться абсолютно незаинтересованной. — Или он избегает меня?

— Ну конечно же нет, дорогая! Просто Патрик по уши завяз в каком-то важном эксперименте в своей лаборатории и будет оставаться в городе, пока он не закончится. С ним такое уже случалось.

— Понятно, — кивнула Мэри и потом добавила с притворным безразличием: — Надеюсь, его слишком большая занятость не помешает ему принять участие в банкете?

— Ну что ты! Ведь это банкет в его честь. Он звонил вчера и сказал, что обо всем договорился с Минной, а вернется не позже полудня субботы. Вполне хватит времени, чтобы вылезти из лабораторного халата и надеть смокинг.

Мэри была неприятно удивлена. Значит, у него не нашлось и минутки, чтобы дать ей знать, что он останется в городе еще на несколько дней, зато с Минной «обо всем договорился»! Этого было вполне достаточно, чтобы любые ее надежды пошли прахом…

Своим беспокойством она в пятницу поделилась с Шанталь.

— Я ужасно боюсь завтрашнего вечера, grande-mère.

— Я так и думала, что ты будешь сходить с ума по этому поводу. Но неужели ты действительно считаешь Минну Стар серьезной угрозой для себя?

— Да, — призналась Мэри и, когда бабушка хотела ее прервать, настойчиво произнесла: — Я знаю, что не ошибаюсь, grande-mère! Влюбленная женщина всегда чувствует, когда кто-то еще охотится за ее мужчиной, разве я не права?

— Далеко не всегда, — покачала головой Шанталь, несколько удивив Мэри. — Иной раз все бывает совсем не так, как кажется, ma chére. Видимость иногда оказывается обманчивой.

— Но с Минной же все так ясно! Она чуть ли не в открытую сказала мне, чтобы я держалась подальше от Патрика! Ткнула меня носом в тот факт, что он принял ее приглашение и будет завтра сидеть за ее столом, а мне не следует рассчитывать на то, что для меня на этом банкете найдется достойное место.

— Ты ничего не можешь поделать с этим, Мэри Клэр. Патрик сам, если захочет, скажет ей, что она ему безразлична.

— Но вы же сами говорили, что я должна бороться! Я уже когда-то смотрела, ничего не предпринимая, как другая женщина уводит его от меня…

— Если ты хочешь, чтобы между вами существовали какие-то отношения, необходимо научиться двум вещам, Мэри Клэр. Первое принять за факт, что нельзя заставить кого-нибудь себя любить. Любовь или есть, или ее нет. А второе — научиться доверять. Даже не могу сказать, сколько вреда приносит отсутствие доверия!

— Но как я могу доверять ему, когда, стоит Минне Стар поманить пальчиком, как он во весь дух летит, чтобы лечь у ее ног?!

Шанталь развернула свою коляску так, чтобы видеть сад за окном дома. Позади него рос ряд кипарисов, отделявших владения Мэйнов от Монжуа.

— Послушай меня, Мэри Клэр, — дрогнувшим голосом сказала она. — Многие годы я была уверена, что твой дед был любовником Дороти. Да-да, я понимаю, что ты можешь ахнуть, но у меня были на то свои причины! Как-то раз поутру я случайно выглянула из окна моей спальни и увидела их вдвоем. Его рука лежала на ее талии, и вдруг, как бы почувствовав мой взгляд, он оглянулся на дом и поспешил увести ее, спрятав за этими деревьями. — Шанталь немного помолчала. — Они появились опять очень не скоро. Он держал ее в своих объятиях, и она прижималась к нему и так плакала, как это может делать только женщина, когда ей очень плохо. В конце концов он отодвинулся от нее и даже немного оттолкнул, как бы говоря: «Ну, все. Иди домой к своему мужу».

— Дороти и дедушка?! — воскликнула Мэри в полном изумлении. — Но вы с ним всегда казались такой счастливой парой!

— Так оно и было, — ответила Шанталь — Вот почему сначала я спокойно ждала, когда он вернется домой и сам объяснит то, чему я стала свидетельницей. Но он так этого и не сделал, хотя я раз за разом давала ему такую возможность. Он так и не признал, что видел этим утром Дороти, а когда я спросила его, почему он задержался дольше обычного после своего ежеутреннего купания, он понес какую-то чушь о том, что и представления не имел, насколько задержался.

— Почему же вы не рассказали ему о том, что видели?

— Потому что я любила его и боялась потерять… Конечно, мне следовало бы знать его лучше: ведь к этому времени мы были женаты достаточно долго, чтобы иметь внуков, бегающих по всему дому, и он никогда не давал мне повода сомневаться в нем. Но с тех пор я и ногой не ступала в дом Дороти Мэйн, хотя до этого она была моей лучшей подругой. Двумя годами позже твой дед умер, Мэри Клэр, и должна сказать, что эти два года не были для меня очень счастливыми. То, что произошло, вызвало между нами напряженность, которой он так и не смог понять…

Шанталь вздохнула, и по ее щеке скатилась слеза. Мэри даже испугалась: за всю свою жизнь она никогда не видела бабушку плачущей.

— Вам надо было поговорить с ним, grande-mère! Поговорить в открытую.

— Да, конечно, — согласилась Шанталь, и еще одна слеза пробежала по ее щеке. — Но вместо этого я ждала двадцать один год, чтобы получить наконец объяснение и обнаружить, что напрасно обвинила двух людей, которые значили для меня все на свете! И почему? Потому что они любили меня настолько, что любой ценой старались не огорчить.

— О господи, grande-mère, это все из-за того олененка! — вскричала Мэри, обнимая ее сухие хрупкие плечи. — Как печально!

— Как глупо! — поправила Шанталь, и в голосе ее появилась часть былой силы. — Как глупо было потерять столько времени! Не делай той же ошибки с Патриком, Мэри Клэр. Если ты хочешь прожить с мужчиной жизнь, не порть ее сомнениями и ревностью.

— Патрик сказал почти то же самое после того, как вернулся от Минны…

— И он был прав. Ревность может уничтожить самую крепкую любовь!

Мэри печально вздохнула.

— До этой ночи мы с ним много говорили, и, казалось, у нас появился какой-то шанс. Он попросил меня дать ему время, чтобы убедиться, что мы оба хотим одного и того же. Но сейчас… я просто не знаю! Когда мне было девятнадцать, я была готова ждать его всю жизнь; в свои тридцать лет я уже не так наивна чтобы думать, что это возможно.

— Ты его все еще любишь?

На этот вопрос, слава тебе господи, было просто ответить.

— Да, — сказала Мэри. — Я любила его всегда и всегда буду любить. Но боюсь, что он не испытывает ко мне подобных чувств…

— Патрик Мэйн обладает достаточной силой воли, совсем как его дед, и не надо его ни к чему принуждать. Если ты попробуешь торопить его, то навсегда потеряешь. — Шанталь откатила кресло назад, чтобы посмотреть в лицо внучки, и, взяв ее руки в свои, нежно пожала. — Надеюсь, что он заслуживает твоей любви, Мэри Клэр. Но единственный способ проверить это — дать ему возможность прожить без нее.

Лучше совета не придумаешь, решила Мэри вечером следующего дня, натягивая на себя шелковые чулки цвета утренней дымки. В ближайшие два часа у нее будет возможность проверить, способна ли она следовать совету Шанталь…

Дэвид обещал, что заедет за ней и обеими бабушками на лимузине и что в дом доставят цветы, которые можно будет приколоть к корсажам.

— Какой же он все-таки приятный человек! — мечтательно вздохнула Дороти, демонстрируя Мэри посланные им пурпурные орхидеи.

— Но не тот, кто нам нужен, черт побери! — пробормотала Шанталь, наслаждаясь тонким ароматом чайных роз.

Для Мэри Дэвид заказал гардении — два роскошных цветка, которые она приколола к высоко взбитым волосам. На шее у нее сверкали фамильные жемчуга семьи Дюбуа, одолженные ей бабушкой ради торжественного случая. Драгоценности и цветы — вот все, что требовалось к такому платью, которое было на ней.

— О! — только и смог сказать Дэвид, когда она спустилась в гостиную незадолго до семи.

Мэри была не совсем уверена, правильно ли расценила это восклицание, но на помощь ей пришла Дороти.

— Ты выглядишь просто великолепно, Мэри, дорогая, просто великолепно! — вскричала она. — Ты затмишь там собой всех женщин, нечего даже и сомневаться!

Шанталь, которая настолько окрепла, что покинула инвалидную коляску и ходила теперь, опираясь на палку, одобрительно потрепала внучку по щеке и прошептала:

— Сегодня тебе привалит счастье. Только не испорть весь эффект, отираясь с томным видом по углам лишь из-за того, что он танцует с кем-то там еще, кроме тебя, Мэри Клэр. Иначе ты можешь с тем же успехом оставаться в фартуке на кухне.

Один Патрик никак не мог прокомментировать ее наряд, ибо отбыл сразу после шести, чтобы захватить Минну Стар и доставить ее на банкет, где она должна была встречать гостей.

Может быть, это и к лучшему, с кривой улыбкой подумала Мэри. После их последней встречи он пребывал в таком настроении, что вполне мог бы сказать ей, что она выглядит как дохлая рыба, которую Марат недавно вытащил из реки.