Глава 1

На лбу выступили капельки пота. Пряди рыжих волос прилипли к шее. Ноги так отекли, словно я сидела в сауне. Между грудей наверняка лил водопад, и от этого одного настроение у меня было хуже некуда – хотелось то ли залепить кому-нибудь оплеуху, то ли столкнуть под трамвай.

Стояла такая липкая, влажная жара, что я всерьез начала верить: Новый Орлеан – один из семи кругов ада, а столики на улице у кафе «Палас» – его врата. Ну, или зал ожидания.

С кончика носа сорвалась крупная капля и шлепнулась на страницу «Философии человека», оставив мокрое пятнышко посреди параграфа, который я и так еле видела сквозь пот, застилавший глаза. Мне всегда казалось, что перед существительным «человека» в названии курса явно не хватает уточнения. «Философия непонятно какого человека», так было бы правильней. Но в Университете Лойолы такие штуки не пройдут.

Маленький металлический столик вздрогнул, когда прямо перед моим учебником шлепнули большой стакан холодного кофе.

– Это тебе!

Я взглянула поверх солнечных очков, и у меня потекли слюнки, что у твоей собаки Павлова. На стул напротив меня плюхнулась Валери Адрие. Это ее рука крепко сжимала мой стакан с глясе. Среди предков Вэл были испанцы и африканцы, так что кожа у моей подруги была изумительная – оттенка густого загара. Валери удивительно шли ярко-оранжевый, голубой, розовый, да что уж там – вообще все цвета радуги.

Вот и сегодня она надела свободную оранжевую блузку на бретельках, словно бросавшую вызов закону земного притяжения, и фиолетовое ожерелье. Я опустила глаза и увидела длинную бирюзовую юбку в оборках. Казалось, Вэл сошла со страниц модного каталога. Вот если я надену что-то любого другого цвета, кроме черного, серого или коричневого, то выгляжу так, словно сбежала из дурдома.

Я выпрямилась, стараясь не обращать внимания на то, как ноги липнут к стулу, и пошевелила пальцами, указывая на стаканчик с кофе:

– Дай сюда.

Вэл подняла бровь. На солнце волосы подруги отливали темной медью. Красиво. Мои напоминали пожарную машину. Жуть. Какая бы влажность ни стояла, волосы Валери в мелких кудряшках всегда выглядели потрясающе. То бишь опять-таки красиво. Мои же с апреля по ноябрь обвисали и ложились широкой волной. Выглядело это опять-таки жутко.

Иногда я была готова возненавидеть Валери.

– Больше тебе нечего добавить? – поинтересовалась она.

Ну, начинается.

– Дай сюда… мою прелессссть? – добавила я.

Вэл ухмыльнулась.

– Попробуй еще раз.

– Пожалуйста? – Я снова пошевелила пальцами, требуя отдать мне кофе.

Вэл покачала головой.

С усталым вздохом я уронила руки на колени.

– Тогда подскажи, что ты хочешь услышать. Помнишь, как в детстве: горячо, холодно…

– Вообще-то я люблю эту игру, но сейчас как-то неохота. – Вэл приподняла стоявший между нами стаканчик с глясе и широко улыбнулась мне. – Правильный ответ: «Я так тебе благодарна за то, что ты принесла мне холодный кофе, что все для тебя сделаю». – Она поиграла бровями. – Да, пожалуй, так будет верно.

Я откинулась на спинку стула, рассмеялась и закинула ноги на свободный стул слева от меня, чтобы растянуть мышцы. Наверно, пот лил с меня градом, потому что на мне были высокие ботинки на шнуровке, которые заканчивались точь-в-точь под коленками, а на улице была добрая сотня градусов по Цельсию. Но сегодня вечером я работала, а во вьетнамках работать не очень-то удобно, да и не спрячешь в них то, что нужно для этой самой работы.

– Ты же понимаешь, что я могу просто-напросто дать тебе пинка и забрать кофе?

Вэл выпятила нижнюю губу.

– Это будет некрасиво с твоей стороны, Айви.

Я усмехнулась.

– Зато честно. Я могу гонять тебя пинками по всей Канал-стрит.

– Может, и так, но ты совершенно точно этого никогда не сделаешь, потому что я твоя самая-пресамая лучшая-прелучшая подруга во всем-превсем мире. – Вэл снова расплылась в улыбке. И тут она была права. – Да ладно тебе. Мне же ничего особенного и не надо. – Она придвинула к губам соломинку, торчавшую из стакана с кофе, и я застонала. – Вообще ничего такого.

– Так чего ты хочешь? – Мой второй стон утонул в топоте и шарканье ног прохожих и реве сирен патрульных машин, которые, скорее всего, спешили во Французский квартал.

Вэл дернула плечиком.

– У меня в субботу вечером свидание. Ну и секс. По крайней мере, я на это надеюсь. Но Дэниел посылает меня дежурить в Квартале, так что ты понимаешь…

– Да уж понимаю. – Я перекинула руки через спинку стула. Не самая удобная поза, но так меня хотя бы ветер обдувал. – Ты хочешь, чтобы я подменила тебя на дежурстве в Квартале… в субботу вечером? В сентябре. В самый разгар туристического ада?

Вэл закивала с энтузиазмом.

– Пожалуйста. Очень тебя прошу. – Она тряхнула стаканчиком с кофе, так что внутри соблазнительно брякнули кусочки льда. – Пожалуйста!

Я перевела взгляд с ее умоляющего лица на стаканчик.

– Ладно. Почему бы и нет? У меня же не будет свидания.

– Круто! – Вэл подтолкнула стакан ко мне, и я успела его поймать за секунду до того, как она его уронит. Спустя мгновение я уже блаженно глотала глясе, ощущая себя в прохладном кофеиновом раю. – А вот между прочим, – заметила Вэл, поставив локти на стол, – у тебя тоже мог бы быть секс, если бы ты хотя бы раз в год выбиралась на свидание.

Я пропустила ее слова мимо ушей и продолжала жадно поглощать глясе, рискуя отморозить себе мозги.

– Ты ведь такая красавица, и даже эта прическа тебя не портит. – Она очертила пальцем круг около моей головы. Можно подумать, я сама не знаю, что со своими волосами похожа на ватную палочку. – У тебя офигенные сиськи и такая задница, что так и хочется тебя за нее прихватить. Я бы прихватила.

Я продолжала делать вид, что ничего не слышу: у меня вдруг так разболелась голова, что даже пульсировало в глазах. Надо было все-таки пить кофе помедленнее, но что поделать, если он такой вкусный.

– Тебе вообще нравятся парни? А то ты же знаешь, я даю и нашим, и вашим. И буду только рада помочь девушке.

Я закатила глаза и тут же поморщилась. Поставила кофе на столик, схватилась за лоб.

– Ой.

Вэл фыркнула.

– Предпочитаю парней, – пробормотала я, когда острая боль отпустила. – А мы можем поговорить о чем-нибудь, кроме парней, «и нашим, и вашим» и твоей готовности мне помочь? В противном случае мы договоримся до того, что мне остро не хватает оргазмов и срочно нужно прыгнуть в койку с каким-нибудь случайным чуваком, а у меня сейчас нет никакого желания все это обсуждать.

– Тогда о чем же ты хочешь поговорить?

Я медленно отпила кофе и оглядела подругу с головы до ног.

– Почему ты не потеешь?

Вэл откинула голову и так громко расхохоталась, что проходившая мимо пожилая пара с одинаковыми поясными сумками уставилась на нее.

– Милая моя, я родилась и выросла в Луизиане. Наш род восходит к первым французским колонистам…

– Ты мне зубы не заговаривай. Хочешь сказать, у тебя есть какая-то волшебная способность, благодаря которой жара на тебя не действует, в то время как я тону в собственной вони?

– Можно вывезти девушку с севера, но нельзя вывести север из девушки.

Я фыркнула. Что верно, то верно. В Новый Орлеан я перебралась всего три года назад из северной Виргинии и так и не привыкла к смене климата.

– Знаешь, на что я готова, лишь бы сейчас поднялся полярный вихрь?

– Уж точно не на то, чтобы заняться сексом.

Я показала ей средний палец. Хотя, по правде говоря, сама не знаю, зачем каждый день пью противозачаточные таблетки. Наверно, привычка осталась еще с тех пор, когда это было актуально.

Вэл усмехнулась, навалилась на стол и уставилась на мой учебник по философии. Темно-карие глаза ее странно блеснули.

– И все-таки я не понимаю, зачем тебе университет.

– Почему бы и нет?

Судя по выражению лица подруги, она решила, что у меня от жары извилины поджарились.

– Работа у тебя и так есть, причем платят за нее очень хорошо, и вторая тебе не нужна, в отличие от некоторых. Правда, бонусов у нас почти что нет, да и продолжительность жизни короче, чем у тех, кто прыгает с самолета без парашюта. Тем меньше причин тратить время на всякую чушь.

В ответ я только пожала плечами. Если честно, и сама не знаю, почему год назад пошла учиться в Университет Лойолы. Может, от скуки. Или же мне хотелось заниматься тем же, чем занимаются большинство моих двадцатилетних сверстников. А может, причина крылась еще глубже, и из-за этого вот незнамо чего я и решила изучать социологию с психологией. Я подумывала о том, чтобы стать социальным работником, потому что знала, что при желании могу делать и то, и другое. А может, это было как-то связано с тем, что со мной случилось…

Усилием воли я отогнала эту мысль. Незачем думать об этом ни сегодня, ни вообще. Прошлое не воротишь, оно умерло и похоронено вместе со всеми моими родными.

Я поежилась, несмотря на удушающий зной. В одном Вэл права. Нам, быть может, осталось жить всего ничего. С мая мы потеряли трех членов Ордена. Кору Хауард. Ей было двадцать шесть. Ей свернули шею прямо на Ройал-стрит. Винсента Кармака, ему было двадцать девять. Он встретил смерть на Бурбон-стрит: ему перерезали горло. И Шари Джордан. Ей было тридцать пять, ее убили всего три недели назад. Тоже сломали шею, как и Коре. Ее нашли в районе складов. К гибели соратников нам не привыкать, но чтобы сразу трое за последние пять месяцев – такого не бывало, и мы нервничали.

– Ты в порядке? – поинтересовалась Вэл, наклонив голову набок.

– Да. – Я проводила глазами проезжавший мимо трамвай. – Ты же сегодня вечером работаешь?

– А ты как думала. – Вэл отодвинулась от стола, хлопнула в ладоши и потерла руки. – Хочешь дружеское пари?

– На тему?

Она расплылась в зловещей улыбке.

– Кто больше убьет к часу ночи.

Старик, шаркавший мимо нашего столика, бросил на Вэл странный взгляд и прибавил ходу. Хотя, по правде говоря, в Новом Орлеане на улицах еще и не такое услышишь, в особенности неподалеку от Французского квартала.

– Договорились. – Я допила кофе. – Постой-ка. А что мне будет, когда я выиграю?

«Если» ты выиграешь, – поправила Вэл. – Я буду целую неделю покупать тебе холодный кофе. А если выиграю я, ты… – Она осеклась и прищурилась: – Опа-на. Гляди-ка. – Вэл дернула подбородком.

Я нахмурилась, обернулась и сразу же увидела, о чем говорит Вэл. Я легонько вздохнула и согнула правую ногу, чтобы в случае чего быстро дотянуться до ботинка. Эту цыпочку нельзя упускать.

Для большинства людей, то есть для добрых девяносто девяти процентов, в шагавшей по Канал-стрит женщине в струящемся длинном платье не было ничего необычного. Может, туристка. Или местная жительница, которая в среду днем решила пройтись по магазинам. Но мы-то с Вэл отличались от большинства людей. Над нами при рождении читали магические заклинания, благодаря которым нам не страшны злые чары. Так что мы видели то, чего не видели другие.

То есть чудовище под личиной обычного человека.

Одно из самых опасных существ за всю историю человечества.

Глаза ее закрывали солнечные очки. Их племя почему-то отличалось повышенной чувствительностью к свету. Естественный цвет их глаз был блекло-голубой, практически бесцветный. Но с помощью волшебства и черной магии они могли менять внешность, которую и видели люди, и принимали любой облик, форму и размеры. Встретившееся нам чудовище выглядело как высокая блондинка, гибкая и хрупкая, как тростинка, однако это было всего лишь наваждение.

Не существовало на свете ни зверя, ни человека сильнее и быстрее. Способности их были многогранны – от телекинеза до умения легким касанием пальцев устроить сильный пожар. Но самым опасным их оружием был дар подчинять простых смертных своей воле, порабощая их. Эльфы нуждались в людях. Только подпитываясь энергией людей, они замедляли свой процесс старения настолько, что становились практически бессмертными.

Без людей эльфы старели и умирали бы, как все мы.

Иногда они забавлялись с жертвами, высасывая из них соки по нескольку месяцев, если не лет, пока от бедолаг не оставалась лишь тень, иссохшая оболочка прежнего человека. А чтобы жертва не сопротивлялась, они лишали разума и отравляли тело, и человек превращался в такое же опасное и непредсказуемое существо, как сами эльфы. Иногда же просто убивали своих жертв. Разумеется, даже таких, как мы с Вэл, при рождении невозможно заговорить от морока эльфов, но много веков тому назад было обнаружено простейшее средство, которое сводило к нулю их шансы манипулировать нами.

Кто бы мог подумать, что обычный клевер с четырьмя лепестками окажется способен на такое.

Он был у каждого члена Ордена. У Вэл листок клевера был вставлен в браслет. У меня – в ожерелье из тигрового глаза, которое я не снимала даже дома. Я с ним и мылась, и спала, поскольку на собственном печальном опыте убедилась, что нет на свете такого места, где можно чувствовать себя в полной безопасности.

На нас не действовали чары, которые позволяли эльфам сливаться с толпой, и поэтому мы могли на них охотиться. Истинный их облик был так же прекрасен… и страшен. Невероятно гладкая кожа серебристого оттенка, точно жидкий азот. Безупречная неземная красота. Высокие скулы, пухлые губы и глаза с приподнятыми внешними уголками. Истинная внешность эльфов настолько притягательна, что от них невозможно оторвать взгляд. Единственное, в чем сказки и мифы правы, так это в том, что у эльфов чуть заостренные уши.

– Вот же гадина, – пробормотала Вэл.

Именно это я и чувствовала, поскольку эльфы отобрали у меня все. И не однажды, а дважды, так что я ненавидела их с яростью жгучей, как десять тысяч пылающих солнц.

В остальном же эльфы ничем не походили на тот образ, который создал Дисней, ну или на то, какими их изобразил Шекспир. Как и все их дальние родственники, эльфы были существами из Иного мира. Давным-давно эльфы научились пробираться из своего измерения в мир простых смертных. Деление на эльфов зимних и летних, если когда-то и существовало, исчезло навсегда, и осталась одна-единственная огромная группа, движимая единой страшной, но абсолютно естественной для эльфов целью.

Они хотели поработить человечество.

А наша задача заключалась в том, чтобы отправить их обратно в их Иной мир. Или убить. Тут уж как получится.

Проблема в том, что и то, и другое не так-то просто сделать, поскольку эльфы проникли во все сферы человеческой жизни.

Когда эльфийка проходила мимо нашего столика, Вэл расплылась в самой невинной дружелюбной улыбке, и эльфийка натянуто улыбнулась в ответ: она понятия не имела, что мы видим, кто она на самом деле.

Вэл подмигнула мне:

– Эта моя.

Я захлопнула учебник.

– Так нечестно.

– Я первая ее заметила. – Вэл встала и расправила широкий кожаный пояс, обхватывавший ее талию. – Пока. – Она развернулась. – Кстати, спасибо, что согласилась подменить меня в субботу. Я хорошенько оттянусь, и ты благодаря мне, получается, тоже, пусть и опосредованно.

Я рассмеялась и принялась засовывать учебники в рюкзак.

– Вот спасибо.

– Потому что всегда надо думать о других. Увидимся! – Вэл развернулась, грациозно обогнула соседний столик и растворилась в уличной толчее.

Она наверняка догонит эльфийку и заманит в укромное местечко, где сможет быстренько от нее избавиться, не привлекая внимания публики, в глазах которой все это выглядело бы хладнокровным убийством.

Когда ничего не подозревающий прохожий становился невольным свидетелем такой сцены, нам приходилось как можно скорее уносить ноги.

Не считая тех смертных, которых эльфы держали при себе по целому ряду гнусных причин, большинство людей даже не подозревали об их существовании, хотя эльфы встречались повсюду. А уж в таких городах, как Новый Орлеан, где возможно все что угодно, любая диковина, причем никто и глазом не моргнет, эльфы и вовсе были сущей чумой.

Я подняла глаза и, уставившись на колыхавшиеся пальмы, задумалась о том, каково это – быть, как все остальные, кто ходит по здешним улицам. Жить в блаженном неведении. Ведь родись я в какой-нибудь другой семье, не в той, где появилась на свет, все могло бы быть совсем иначе.

Весной я бы, наверно, уже окончила колледж. С кучей друзей у меня были бы общие воспоминания, а не тайны. У меня, может, даже был бы парень, со вздохом подумала я.

Парень.

Оживленная улица, на которой я сидела, померкла у меня перед глазами. Остались лишь мы с… Боже мой, ведь прошло уже целых три года, а мне по-прежнему больно от одной лишь мысли о Шоне. Я словно до сих пор вижу его карие глаза, в которых, казалось, отражается душа. Какие-то детали стерлись, облик его расплылся, но боль не утихла.

От тоски у меня заболел живот, но я упорно старалась не обращать на это никакого внимания. Ведь моя мама как говорила? Не родная мама. Когда ее убили, я была слишком маленькой, чтобы ее запомнить. Моя приемная мама, Холли, говорила: «Если бы да кабы, во рту росли б грибы». Эту поговорку она вычитала в какой-то книге, и примерный ее смысл был таков: незачем тратить время на пустые мечты.

По крайней мере, я так поняла.

Не то что бы я не осознавала, до чего важна моя работа, мой долг. Я принадлежала к Ордену, разветвленной организации, обладавшей знанием, которое передавалось в семьях из поколения в поколение, а, следовательно, жизнь моя имела смысл в большей степени, чем чья бы то ни было.

По крайней мере, так мне говорили.

Каждый из нас был отмечен символом, обозначавшим принадлежность к Ордену, и татуировкой, которая представляла собой три переплетенные спирали, похожие на докельтский узор. У нас под ним были три прямые линии – принятый в Ордене символ свободы.

Свободы жить без страха. Свободы делать собственный выбор. Свободы добиваться своего.

У меня узор был вытатуирован возле тазовой кости. У всех членов Ордена татуировки располагались так, чтобы их не увидели ни эльфы, ни простые смертные.

То, что я делаю со своей жизнью, – важно. Это я понимала. Орден стал моей семьей. И я не жалела ни о чем из того, что мне приходилось делать и от чего отказываться. И пусть люди понятия не имели о том, чем мы в Ордене занимаемся, все же мои усилия не пропадали даром. Я спасала жизни.

И я могла быть отличным бойцом, когда мне того хотелось.

От этой мысли я расплылась в улыбке.

Я перекинула рюкзак через плечо, схватила пустой стаканчик из-под кофе и вскочила на ноги. Пора приниматься за дело.

* * *

Эльф, которого я заметила у бара на Бурбон-стрит, напомнил мне Дэрила Диксона из «Ходячих мертвецов». Даже убивать жалко.

На нем была застегнутая на все пуговицы обтрепанная по краям желтовато-коричневая рубашка с отрезанными по плечи рукавами и джинсы, вылинявшие на коленях добела. От него веяло здоровой сексуальностью простого парня из захолустья, и торчавшие во все стороны нечесаные космы только усиливали это впечатление. Но серебристая кожа и заостренные уши напрочь разрушали образ деревенщины.

Эльф переходил из бара в бар на Бурбон-стрит и очень походил на туриста, поскольку из каждого заведения вываливался с новой бутылкой. Говорят, человеческий алкоголь на эльфов не действует, а вот от паслёна, растения, ядовитого для людей, эльфы пьянеют.

Понаблюдав за эльфом часок и перевидав в его руках немало бутылок, я начала подозревать, что в каждом из баров, куда он заходил, тоже сидел эльф, поскольку к тому времени, когда мой новый знакомец добрел до ресторана «Гамбо Шоп» на Бурбон-стрит, шатался он, будто упился вусмерть.

Я решила при случае непременно позвонить Дэвиду Фаустину, главе новоорлеанского подразделения Ордена, и поинтересоваться, не доводилось ли ему слышать, что в барах подают паслён. Но сперва надо было разделаться с этим жалким подобием Дэрила Диксона.

Не могла же я подойти к эльфу при всем честном народе и пырнуть его ножом в живот. Мне совсем не улыбалась мысль провести ночь за решеткой. В очередной раз. В прошлый раз, когда меня поймали на том, что я укокошила эльфа, вызвали полицию, и хотя тела жертвы не обнаружили, но я была вооружена до зубов, что оказалось не так-то просто объяснить.

И мне совершенно не хотелось выслушивать нудеж Дэвида: мол, из-за меня ему пришлось поднять все свои связи и все такое прочее.

С меня семь потов сошло, пока эльф наконец свернул в какой-то проулок. Ну слава тебе господи. Я умирала от голода и мечтала о пончике с заварным кремом, которые продавались повсюду. Сегодня только среда, эльфы почти не встречались, так что я наверняка продую наше с Вэл пари.

Вот в выходные – совсем другое дело. Повсюду толпы смертных, так что эльфам гораздо проще получить свое и убраться. Вот тогда они кишмя кишат.

Как тараканы ночью.

Эльф слился с густой тенью в переулке. Я тихонько следовала за ним вдоль сырой кирпичной стены. Стащила со спины рюкзак и едва не застонала: эльф встал посреди переулка лицом к стене и потянулся к молнии на джинсах.

Он что, и правда решил отлить? Серьезно? Фу! Не желаю этого ни слышать, ни видеть. Да и как можно убить кого-то, когда он писает? Как-то это неспортивно – пришить чувака со спущенными штанами.

Ну, уж нет, я не намерена ждать, пока он тут возится. Судя по тому, с какой скоростью он шагал по улице, он только ширинку будет расстегивать минут десять.

Не сводя с него глаз, я выудила из ботинка железный прут. Железо для эльфов смертельно. Они к нему и близко не подойдут. Одно лишь его прикосновение обжигало их, а если ударить эльфа железным прутом в грудь, то отправишь его прямехонько в Иной мир, хотя и не убьешь.

Чтобы убить эльфа, надо отделить его голову от тела. Вот тогда он умрет взаправду.

Впрочем, достаточно просто отправить его в измерение. И слава богу, потому что рубить головы довольно-таки муторно. Повсюду полным-полно ворот, порталов между нашими мирами. Вот уже много столетий они закрыты, но все равно хорошо охраняются. Так что если послать эльфа в Иной мир, назад он уже не вернется.

Крепко сжав в руке прут, я отступила от стены и медленно пошла к эльфу. За спиной у меня шумела оживленная улица, слышались приглушенные разговоры и далекие взрывы смеха.

Эльф расставил пошире ноги, и я крепче сжала железный стержень. Я приближалась к нему абсолютно бесшумно, но врожденный инстинкт заставил его угадать мое присутствие. Эльфы не чувствуют нас, но знают, что Орден где-то рядом.

Он обернулся и рассеянно уставился на меня своими молочно-голубыми глазами. На красивом лице было написано смущение.

– Привет! – пропела я, занося прут для удара.

Он перевел взгляд на мою руку и вздохнул:

– Черт.

Эльф, даром что пьян и собирался писать, был невероятно быстрым. Развернувшись, он одной рукой отбил мой удар и вскинул колено. Отскочив в сторону, я еле увернулась от пинка в живот.

Даже не посмотрев, успел ли он расстегнуть молнию и насколько, я бросилась вперед и поднырнула под рукой, которой эльф замахнулся на меня. Очутившись у него за спиной, я хорошенько пнула его пониже поясницы.

Эльф крякнул, пошатнулся, развернулся ко мне, и я бросилась на него, чтобы уже покончить с этим. Я замахнулась. Когда острый конец прута был в каком-нибудь сантиметре от груди эльфа, он выпалил:

– Все равно вашему миру скоро конец. Он…

Не дав договорить, я вонзила железный прут ему в грудь. Прут прошел сквозь кожу эльфа, как сквозь дрянную бумагу. На мгновение эльф замер, потом открыл рот и завыл тонким голосом, точно койот, которого сбила фура.

Ну, ни фига ж себе!

Во рту у него виднелись четыре резца, длиннющие и острые, как бритвы. Они касались нижней губы, как у какого-нибудь саблезубого тигра-мутанта. Эльфы могли и укусить. Да так, что мало не покажется. На самом деле все существа из Иного мира кусаются будь здоров.

Отскочив, я опустила руку, и эльфа словно всосало в самого себя. Он свернулся клубком, от растрепанных волос до кроссовок, сжался, точно бумажный шарик, из верзилы ростом под два метра превратившись в пигмея размером с мою ладонь, раздался треск, точно взорвали хлопушку, а затем последовала ослепительная вспышка.

И эльф исчез.

– Кстати, по поводу твоих последних слов: банально, избито, – обратилась я к месту, где он только что стоял. – Слыхала я и поинтереснее.

– Даже не сомневаюсь.

Я резко обернулась. Сердце у меня заколотилось. Перед глазами промелькнули картины того, как я провожу ночь в тюряге. Несмотря на то что меня поймали с поличным, я все-таки спрятала прут за спину.

К счастью, у входа в проулок стоял не один из городских полицейских, а какой-то незнакомец в черных брюках и белой рубашке. Однако когда он направился ко мне, не спеша, словно вышел ночью прогуляться, я не испытала ни малейшего облегчения.

Он наверняка видел, как я пырнула эльфа прутом. Следовательно, одно из двух: либо передо мной член Ордена, но не из новоорлеанского подразделения, поскольку я его не знала. Или же это слуга эльфа, человек, которого они околдовали. Эти могут быть не менее опасны, чем сами эльфы.

Если их пырнуть прутом, то никакого «хлоп – и нету» не жди. Они истекают кровью. Умирают, как обычные люди. Иногда медленно. В Ордене нет запрета на убийство человека, поскольку иногда иначе просто нельзя, но для этого должны быть очень веские основания.

Я вцепилась в прут, так что свело пальцы. Пожалуйста, только не слуга эльфа. Пусть это окажется какой-нибудь городской сумасшедший, который вдруг ни с того ни с сего решил на меня наехать. Пожалуйста. Пожалуйста.

– Чем могу помочь? – собравшись с духом, спросила я.

Незнакомец склонил голову набок. Ох, мне это не понравилось. Каждый мускул в моем теле напрягся. Он стоял в нескольких метрах от входа в проулок. И вдруг я кое-что заметила.

Блеклые, точно выцветшие голубые глаза с загнутыми кверху внешними краями. Как у эльфа. Но кожа у незнакомца была вовсе не серебристая, а очень смуглая, оттенявшая волосы, такие светлые, что казались седыми. Причем волосы у него были длинные, как у Леголаса из «Властелина колец».

Леголас – красавчик.

Так. Надо собраться. Потому что с этим чуваком что-то не так. Мой внутренний голос кричал, что незнакомец опасен. Не сводя с него глаз, я сделала шаг назад. Не похоже, чтобы его околдовали: взгляд у него не был остекленевшим. Он был и похож, и не похож на человека. Было в нем что-то такое, что ясно давало понять: настроен он отнюдь не дружелюбно.

Незнакомец улыбался, когда поднял руку. Словно из ниоткуда в руке у него появился пистолет. Только что ничего такого не было – и нате вам.

Да что же это такое?

– Видела бы ты сейчас свое лицо, – проговорил он и навел на меня ствол.

Загрузка...