Искушение

Глава 16

Утром Инга практически выгнала меня из дома, заставив идти на учебу, не стал сопротивляться, мне даже это понравилось, что она имеет надо мной некую власть вне постели, вне наших сексуальных игр.

Когда она была рядом, когда я касался ее, чувствовал некое умиротворение, после секса, конечно, после того как спало напряжение, и я словно парил в воздухе, гладил ее тело, прижимался.

Такого не было ни с кем. Не помню такого момента.

Думал, что моя тяга к ней и острое желание обладать пройдут после первого нашего раза, когда я практически насильно взял ее в гостиной, прижав к стене. Брал дико, неистово, словно вымещая на ней все свои былые обиды и то чувство, когда я два года не мог себе позволить до нее дотронуться.

Но когда увидел ее слезы, когда Инга ушла к себе, внутри все перевернулось, пошел следом, получил снова, а потом замаливал этот грех.

Сумасшествие какое-то.

Отсидел две лекции, даже не понимая, о чем говорит преподаватель, но он был рад меня наконец-то видеть, что вызвало у всех смех, а у девчонок — интерес к моей персоне. Машки не было, а вот Арни, маясь с похмелья, сидел рядом и страдал, прикладываясь каждые три минуты к бутылке с минеральной водой.

— Ты чего такой довольный, Макс?

— Жизнь прекрасна.

— С чего это?

Друг сделал еще глоток воды, убрал бутылку и, наклонившись, заглянул мне в лицо, я невозмутимо листал новостную ленту в телефоне.

— Секс? Кого трахнул?

— Отвали, Арни.

— Да твою же мать, Макс, нет, ты реально провел время шикарно и хорошо расслабился. Черт, кто она, я ее знаю? Колись. Я ведь все равно узнаю.

Любопытство друга забавляло, но никто ничего не собирался ему рассказывать: Инга моя тайна, и никто не смеет ее даже в мыслях упоминать. Сжал челюсти, нет, он не узнает.

— Машка расстроится.

— Плевать на Вербину.

— Охренеть! Вот это дела, — Арнольд откинулся на спинку и вновь отпил воды, заговорил громче, на нас обернулось несколько ребят.

Я с ним согласен, и это «охренеть». И мне это нравится.

— Колись, кто она?

— Отвали.

Смотрю на часы, не могу здесь больше сидеть, хочу знать, что делает Инга, что на ней надето, где она сейчас. Хочу к ней, раздеть, прижать к стене, зацеловать, хочу, чтобы она так же, как вчера, встала на колени и с огнем в глазах принимала в свой ротик мой член, а я кончал, как ни когда и ни с кем.

Возбудился от одной мысли, поерзал, убрал телефон, Арни что-то еще хотел сказать, но прозвенел звонок, вся аудитория загудела, препод что-то говорил, а я быстро направился к выходу. Мне надо видеть ее.

— Макс, привет, — какая-то девушка в розовой толстовке схватила меня за плечо, стряхнул ее руку, даже не посмотрев ей в лицо. Не знаю кто такая.

— Арни, что с ним? — услышал, как она спросила у друга.

— Влюбился.

— Да, ладно, Самойлов и влюбился? Быть того не может.

Она права, не может, я никого не люблю.

Но не успел выйти на улицу, как позвонила Инга. Ее голос дрожал, я напрягся, даже остановился, сжав руку в кулак. Она просила ее забрать.

Сорвался с парковочного места, круто поворачивая колесо байка, чувствуя взгляд друга в спину. Мне плевать, что он подумает, хоть Арни мне и как брат, я не могу поделиться всем, что происходит со мной. Что происходит между мной и моей мачехой.

Торговый центр был недалеко от нашего дома, проклинал светофоры, слишком медленный поток машин, с ревом заехал на подземную парковку, начал звать Ингу.

Отозвалась, припарковался, быстро подошел, она сидела на полу у своей машины, растерянная, по щекам катились слезы, начала паниковать, а я, ничего не понимая, стал ее успокаивать.

Мне было больно так же, как и ей, я чувствовал это.

— Смотри на меня, Инга, на меня, смотри в глаза. Успокойся, дыши, дыши, делай вдох, да, вот так. Да, черт! Инга!

Обхватив лицо руками, начал целовать. Жадно, сминая соленые от слез губы, чувствуя ее дрожь, забирая себе.

— Все? Все хорошо? — уперся своим лбом в ее.

— Да, да, наверное. Извини, что позвонила. Но…

— Что случилось?

Не отвечает, смотрит в глаза, а мне хочется что-то разбить, не могу видеть ее такой потерянной.

— Что? Инга?

— Ничего. Давай уедем отсюда.

— Ты выглядишь так, словно увидела призрака.

Заглянул ей в глаза, стараясь понять, что же произошло. Что вызвало такую панику? Хмурюсь, не нравится мне все это. Молчит, сглатывает, нервно поправляет волосы.

— Хорошо. Закрой машину, пойдем.

Инга нажала на брелок, машина мигнула фарами. Взяв ее за руку, повел к своему байку. Вручил шлем.

— Надевай.

— Нет. Нет, я не поеду на этом. Нет, Макс. Давай на машине.

— Надевай и садись, — прозвучало слишком жестко.

Инга прикусила губу, стерла слезы, сейчас она была растерянной маленькой девочкой. Не думаю, что у нее есть страх езды на мотоцикле. Надела шлем, я лишь накинул капюшон толстовки на голову. Сел и похлопал позади себя по сиденью.

— Залезай.

— Ты уверен?

— Я всегда уверен, ты знаешь. По мне это видно. Залезай. И держись крепче. Так крепко, как только можешь.

Она сомневалась, но в глазах блеснул азарт. Легко села сзади, обвила мою талию руками, прижавшись к спине грудью, внутри меня сразу растеклось тепло. Я даже прикрыл глаза от удовольствия.

Завел байк, проревел несколько раз мотором, а потом резко тронулся с места, быстро выезжая с парковки. Инга вцепилась в меня еще сильнее. Я чувствовал дрожь мотора под собой и дрожь ее тела. Выехали на дорогу, начали лавировать в автомобильном потоке. Самое главное — выехать за город. Там будет свободная трасса, и можно набрать скорость.

Она не спрашивала, куда мы едем, просто крепко прижималась ко мне, а я улыбался, понимая, что она первая девушка за два года, которая села на мой байк за моей спиной. Даже Машку не пускал, никого, Арни и то иногда, когда его нужно было довезти до дома, лишь бы тот не сел пьяным за руль и не убился насмерть.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Через пятнадцать минут, свернув с оживленной дороги, мы оказались на объездной, там прибавил скорость, ветер закладывал уши, а я чувствовал, как стучит сердце Инги, отдавая частыми ударами в мою спину, я слышал только это.

Она поняла, куда мы едем, напряглась, сжала кожанку пальцами, а когда я притормозил у высоких темных ворот, не хотела вставать. Сделал это первым, снял с нее шлем, Инга смотрела на крышу дома, облизнула пересохшие губы. Не знаю, что с ней творилось, но придется клин вышибать клином.

— Ты часто здесь бываешь?

— Иногда. Я сейчас открою ворота.

Вытащил из внутреннего кармана куртки большую связку ключей, открыл калитку, затем ворота, загнал байк, проделав все манипуляции в обратном порядке, я посмотрел на девушку. Она стояла, не двигаясь, просто смотрела на входное крыльцо и не моргала.

— Отомри, пойдем. Надо согреться и выпить, иначе я слягу.

Начал моросить дождь, небо затянулось тучами, поднялся на крыльцо, открыл дверь, зашел первым. Надо было включить рубильник и запустить систему отопления. В дом отца, где я жил много лет, последний раз приезжал месяц назад, как-то паршиво стало, набрал выпивки, закуски, напился.

— Я так давно здесь не была. Все боялась, что сорвусь и начну плакать.

Ушел в подвал, подсвечивая себе фонариком на телефоне, нашел щиток, нажал пару кнопок, поднял рычаг, за спиной наверху вспыхнул свет. Этот дом два года стоит без жизни, а когда-то в нем много что происходило.

Когда поднялся, Инга рассматривала помещения, здесь мало что изменилось, но мебели стало меньше, а та, что осталась, была накрыта целлофаном. Ковры убраны, окна плотно закрыты, пыльные портьеры задернуты. Дом даже не стоял на сигнализации, но за ним присматривала охрана поселка.

Закрыл двери, зажег лишь нижний свет, взял с камина бутылку с коньяком, налил в два бокала, протянул Инге, свой выпил залпом и налил еще. Она была странная, смотрела в глаза, словно изучая меня.

— Зачем ты сюда меня привез?

Сделал глоток алкоголя, понимая, что промерз до костей, сдернул с дивана целлофан, снял куртку, бросил на него.

— Когда мне было четырнадцать, я видел, как отец трахал тебя на этом диване. Ты еще не была его женой, но часто оставалась здесь.

— Ты решил пойти по его стопам? — спросила спокойно.

Не понимаю, почему мне иногда так хочется ее обидеть, задеть, сделать больно. Она была мной желанна, но при этом была моей слабостью и уязвимостью. У меня не должно быть слабостей, я не верю ни в какую сраную любовь. Ее нет.

И я отлично помню, как отец трахал ее на этом диване. Сегодня она будет кричать громче, чем тогда.