Искусство движения. Уроки мастера

Введение

Впервые семинар Фельденкрайза я посетил летом 1974 года. Его вел человек, который всего месяц провел с Мойше и не являлся вполне квалифицированным преподавателем. Тем не менее он достаточно проникся духом Мойше, чтобы передать сущность его метода.

В то время я страдал от периодических приступов боли в пояснице и изучал различные виды телесной терапии, чтобы хоть как-то облегчить свою болезнь. Поначалу я с большой неохотой включился в работу Фельденкрайза. Насколько я знал, Мойше каким-то образом воздействовал на координацию движений. Она-то у меня и была нарушена, и из-за этого я воспринимал себя неуклюжим и непривлекательным.

Семинар стал для меня настоящим открытием. Уже через два дня я обнаружил, что способен изменять то, что хочу изменить. Для меня стало возможным танцевать и свободно двигаться. Я смог торжественно стоять, не выпячивая зад за линию плеч. Кроме того, двигаясь с осознанием, как это называл Фельденкрайз, я научился выполнять несложные движения, которые позволили бы мне удлинить укоротившиеся мышцы.

Поскольку я больше не страдал от сковывающих мышечных спазмов в спине, то следующие месяцы я провел, постоянно твердя лишь об искусстве Фельденкрайза. Зимой я узнал, что грядущим летом Мойше собирался организовать профессиональную тренинговую группу в Сан-Франциско. Я немедленно послал заявку на участие, поскольку был уверен, что на большинство вопросов, которые мне хотелось прояснить, у Фельденкрайза имелись ответы.

В первый день занятий Мойше приехал в тех же мешковатых брюках и в той же распахнутой рубахе, в которых мы видели его на тренингах еще три следующих лета. Круглое лицо доброго волшебника с двумя копнами белых волос с обеих сторон лысой головы придавало ему вид ласкового, но авторитетного отца. Ходил он медленно, чтобы не потревожить поврежденные колени — травма, которая и привела его к таким открытиям, — однако был крепок и гармоничен. Как только в центре комнаты он сел лицом к группе, мы все вдруг попали под его чары.

Мойше всегда садился в центре, лицом к студентам. Это создавало ситуацию подчинения, благодаря которой он контролировал происходящее и которая была нужна для создания определенной обстановки в процессе обучения. Он всегда стремился подвести людей к открытому познанию самих себя, к оценке и пониманию того, что им дало это познание. Когда Мойше бросал вызов нашим способностям и умениям, то основывался на том, что человек, которого заставляют что-то делать, не использует все свои возможности, чтобы добраться до сути и познать, в чем заключена истина. Его авторитет никогда не был авторитарен.

Мойше тщательно обдумывал все, что делал в нашей группе. К примеру, очень наглядно у него получались перепады настроения. В минуты полного спокойствия он с огоньком в умных глазах мог рассказывать истории. Он мог польстить или высмеять. Временами он встряхивал нас внезапными вспышками гнева, столь же эффективными, как и минуты спокойствия. Его огромный багаж знаний был неисчерпаем, как и запас шуток. По сути, все время, что мы проводили с ним, он поддерживал в нас живой интерес к познанию.

В то же время Мойше ревностно следил за тем, что мы делали перед ним на полу, замечая в наших движениях все, вплоть до малейших нюансов. Через всю комнату с группой в 65 человек он мог разглядеть одного, чьи движения были особенными и таили в себе нечто интересное. Таким образом, его групповое обучение было и индивидуальным — он часто мог адресовать замечание конкретному человеку так, что тот и не догадывался, что замечание было сделано. Затем он мог выбрать одного человека для обсуждения, чтобы и он сам, и группа извлекли из этого пользу.

Я был так увлечен объяснениями и рассказами Мойше, что теперь подозреваю, что в течение всего того огромного времени, которое я провел с ним, я находился как бы в трансе. Это был транс особого рода, несущий в себе массу знаний. Мойше любил повторять, что верно и прочно усвоенное знание позже покажется собственным открытием. Он был твердо уверен, что сам по себе процесс познания бессознателен и что успех усвоения чего-либо важного и нового зависит от опыта, несущего знание, — от рассказов, перемен тона и интонации, перепадов настроения, смеха и прочих атрибутов стиля его работы.

Он мастерски умел внести сумятицу в наши знания и заменять пустые слова мыслями. Например, он мог спросить, почему одно движение будет легче сделать с подготовленным к нему телом, а другое — нет. И затем мог продемонстрировать, что наши ответы не соответствуют имеющемуся у нас опыту. Для Мойше мысль и действие были едины. То есть под влиянием мысли непременно происходит изменение действия.

В этой расшифровке пятидневного открытого семинара, проведенного Мойше в 1979 году на ранчо Манна в Северной Каролине, можно увидеть всю широту его мыслей и методов преподавания. Все его основные идеи о движении, развитии, сенситивности, осознании и т. д. представлены в двух плоскостях — в виде описания и в виде анализа уроков движения, проведенных Мойше. Эти уроки — часть его уникального вклада в развитие человека и ключ к пониманию метода Фельденкрайза. Здесь представлены и новые, и старые уроки. Однако уроки, которые могут показаться знакомыми по предыдущим книгам, поданы иначе. Во время семинара Мойше постоянно следил за ходом работы, чтобы и вести группу, и двигаться вместе с ней, одновременно развивая свои мысли.

Тогда уроки становились подобны «нитке бус». По своей логике они не опережали время, не были спонтанными. В процессе обучения каждая из групп шла по особому, предназначенному лишь для нее пути развития. Не была случайной и устная подача уроков. Слушая пленку, на которой Мойше руководит группой, все кажется предельно ясным. Однако, изучая ее письменный вариант, становится очевидным, что Мойше — мастер незавершенных предложений и неоконченных мыслей. Недоговаривая что-то, он призывал слушателя к участию в разговоре и завершению его мысли.

Идеальная для восприятия на слух, на бумаге такая тактика выглядит странно. Редактируя рукописный вариант этой книги, я счел нужным завершить предложения, поскольку знал дальнейшую программу семинара. В то же время я постарался сохранить суть обучающей техники Мойше.

Помимо этого, следует прояснить еще один момент, касающийся уроков. Как правило, человек бессознательно настраивается на деятельность. Однако если подготовке уделяется чрезмерное внимание, это обычно мешает самому процессу. Это относится и к тем, кто слишком много думает о цели работы или движения. Читая книгу, вы обратите внимание на то, что Мойше никогда не обозначал цели и строил уроки таким образом, чтобы одновременно отвлечь от нее внимание и перевести на более высокий уровень, как он говорил, «осознания». В понимании Мойше осознание — это кинестетическое знание, способ ощущения нужного паттерна.

Поэтому уроки не определяют, что правильно, а что нет, а содержат приемы, позволяющие, возможно, впервые в жизни, почувствовать и испытать то, что нужно именно вам. Вам необходимо найти легкий, удобный и приятный способ делать то, что требуется. В сущности, благодаря возрастающей сенсорной способности вы сами увидите, насколько в этом преуспеете.

Мойше был абсолютно прав, утверждая, что он не учитель и что он ничему не учит, если понимать обучение как наложение некой внешней схемы. Как учитель же, Мойше часто говорил: «Я хочу, чтобы вы учились, но не были научены».

Функциональная интеграция и актуальность работы Мойше способствуют дальнейшим изменениям. На его занятиях тренер и ученик находятся в тесном контакте. Тренер ничего не делает, однако это «ничего» не означает бездействия. Он чувствует, что необходимо знать ученику, и через двойную петлю обратной связи тренера с учеником последний получает новые паттерны возможностей. Такого рода общение требует синхронности и активной связи сенсорных и моторных процессов тренера и ученика. Мойше называл это «танцем вдвоем».

Следует еще раз заметить, что в этом процессе отсутствует учитель, а есть лишь ученик и ситуация обучения и перемен, которую обеспечивает тренер. Уроки функциональной интеграции начинаются с того, что тренер создает для ученика ощущение комфорта и опоры и — с помощью прикосновений — чувство безопасности. Однако ученик может быть склонен зажимать, напрягать, блокировать одну часть тела другой. Фельденкрайз этому не противодействует, а поддерживает, открыто перенимая подобное поведение. Он обнаружил, что с такой опорой большинство учеников испытывали чувство, словно их заставили выкинуть из головы их привычку. Теперь ученик был готов к переменам, и зачастую всего лишь предложение новой модели движения было достаточным для достижения значительных результатов.

Таким образом, обоим удавалось избежать проблемы противостояния. Однако насколько мягким окажется данный подход, зависит от глубокого знания причинно-следственных связей самоконтроля у людей. Эти открытия Фельденкрайза сразу подтвердились полученными им данными из области кибернетики. Это имело отношение к его работе в сфере инженерии и физики. И действительно, его общий подход был аналогичен схожим открытиям, сделанным другими исследователями в сфере соматического обучения и в области терапии. Подход Мойше, придающий большое значение осознанию, способности быстро меняться и усилению обратной связи, схож с открытиями Эльзы Джиндлер так же, как его понимание познания через усиленное подавление ненужного напряжения аналогично открытиям Ф.М. Александера. Но, вероятно, наиболее близок основной подход Мойше к общению людей и к их изменению вербальному терапевтическому принципу Милтона Эриксона. Эриксона также в первую очередь интересовал характер перемен, происходящих с его клиентами.

Читая эту книгу, вы можете обратить внимание на некоторые уникальные в своем роде методы работы Фельденкрайза. Например, акцент, который делает Мойше на кинестетической, осязательной стороне вашей самоорганизации. Изучая урок за уроком, вы можете вдруг понять, что Мойше отводит вас от визуализации или вербализации того, что вы делаете, пока вы не обретете собственного кинестетического опыта в движениях и действиях. В результате наблюдений за собой и за другими людьми Мойше обнаружил, что на осязание и проприоцептивные чувства наша культура полагается меньше всего и уделяет им минимум внимания. Этим объясняется тяга Мойше к кинестетике. Впоследствии он обнаружил, что значительные изменения кинестетического, физического представления о самом себе непосредственно ведут к изменению всех аспектов самоорганизации.

Необычно в работе Мойше еще и то, что он настаивает на функции. Под функцией подразумевается все, что вы делаете, — будь то ходьба, стояние на месте, кручение и т. п. Функция интегрируется тогда, когда вы всецело поглощены ее выполнением и не создаете собственных помех. Анализируя уроки, вы начнете понимать движения своего тела в пространстве и связь его частей, например таза и головы, со всем, что вы делаете. Ниже вы увидите, что Мойше особо подчеркнул некоторые такие отношения. Для вас они являются своеобразными ключами к функциональной интеграции. Но только ваш собственный опыт расшифрует вам эти слова. В работе Фельденкрайза не существует познания без действия, т. е. без выполнения уроков.

В заключение я хочу обратить особое внимание читателя на то, что эти удивительные уроки движения — результат многолетнего процесса самопознания, которым занимался Мойше. Здесь, всего в нескольких уроках, хранится кладезь материала, драгоценного как для новичка, так и для профессионала. Каждый из уроков, которые выглядят вполне завершенными и так блестяще выстроенными, отнимал часы проб и ошибок, чтобы стать таковым. Теперь в общих словах можно рассказать о том, как создавался такой урок движения. Начинал Мойше, имея за плечами лишь опыт в дзюдо, пытливый ум плюс желание вылечить свои поврежденные колени. Без предшественника, но открытый новым знаниям, он делал открытие за открытием. А теперь и вам представился случай извлечь из его опыта пользу. Искренне желаю вам успехов.