Искусство инсценировки

I

Года два тому назад, когда вышел фильм по моему роману «Эроусмит» и пресса — в полном соответствии с действительностью — писала, что я доволен экранизацией романа, один серьезный чикагский интеллигент прислал мне письмо, в котором в энергичных выражениях предавал меня анафеме за то, что я «продался». Можно было подумать, что я пообедал с Муссолини, выступил за кандидатуру Гувера или заплатил свои долги. Моему корреспонденту и в голову не пришло, что я потому похвалил фильм, что он мне действительно понравился. У нас бытует два воззрения на драматизацию литературных произведений для театра или кино: первое — что автор романа, если он порядочный человек и не подкуплен постановщиком, должен испытывать к драматургическому варианту отвращение, омерзение и гадливость и как можно громче публично об этом заявлять, независимо от того, хорошо или плохо осуществлена инсценировка; и второе — что такая инсценировка может считаться полноценной, только если она во всем до мельчайших деталей следует за инсценируемым произведением.

С таким же основанием можно было бы заявить, что перевод с иностранного языка тем полноценнее, чем он буквальнее: исходя из этого положения, немецкую фразу «Sieh mal, ich bin ins Haus gegangen» следует переводить «Смотри раз, я есть в дом вошедший» — как ее иногда бывает необходимо переводить в классе.

На самом деле, инсценировка в значительной своей части, а иногда и полностью тем лучше, чем больше она отходит от инсценируемого произведения. Примером этому может послужить четвертая сцена пятого акта в драматургическом варианте «Додсворта», инсценированного мистером Говардом. Этой сцены, где Сэм сердито пикируется с Табби, Мэти, Эмили и всеми остальными, в романе нет, и я не слышал и не знал о ней, пока не увидел ее на генеральной репетиции. И тем не менее это моя любимая сцена, и я считаю, что она наиболее точно передает тему и характеры героев моего романа. Этого и только этого автор романа имеет право требовать от инсценировщика — чтобы он сохранил и иными, драматургическими средствами донес до зрителя тему и характеры героев.

Эта сцена, которая длится всего минут десять, очень много дает для понимания характеров и взаимоотношений Сэма, Табби, Мэти, Эмили и Гарри. В частности, мы видим, что Сэм, который был излишне кроток с Фрэн, излишне послушен, умеет показывать зубы, и что он отнюдь не случайно стал главой своей корпорации. Сцена способствует развитию сюжета и, главное, сама по себе весьма забавна — благодаря идиотскому разговору по поводу загадочной картинки.

Могут спросить: разве нельзя было добиться такого же эффекта, переработав какой-нибудь эпизод, имеющийся в романе? Что ж, придется, видно, повторить в миллион первый раз то, о чем уже говорили миллион раз, а именно, что театральное представление, которое может продолжаться не более трех с половиной часов (и которому лучше продолжаться полтора часа), которое происходит на определенном и весьма ограниченном пространстве и в присутствии зрителей, обладающих весьма разнородными и противоречивыми вкусами, должно состоять из эпизодов, совершенно отличных по своему характеру от эпизодов романа и действующих гораздо быстрее и нагляднее. Романисту некуда торопиться, он может нанизывать все новые и новые главы (и — увы! — так и делает). Он может, вопреки логике, рассказать о конце света в двадцати словах, а на описание процедуры бритья главного героя затратить пятьдесят страниц, и все это ему простится, потому что читатель имеет возможность в любую минуту захлопнуть книгу и вернуться к ней лишь тогда, когда у него появится соответствующее настроение. А вот пьесу в несколько приемов не посмотришь — нельзя уйти после двух-трех сцен, сесть на поезд и вернуться в Енкерс, а на следующий вечер опять явиться в театр и посмотреть еще сцену-другую. Я вполне согласен с мистером Говардом, когда он пишет в предисловии, что на всех пятидесяти страницах романа, описывающих возвращение Сэма в Америку, нет ни одного эпизода, который бы так же отчетливо доносил нужную мысль, как придуманная им сцена.

Новичкам-инсценировщикам — а, судя по моей почте, таковые составляют 99,2 % всех лиц, мечтающих о литературной карьере, — неплохо было бы поучиться у мистера Говарда, который столь искусно сохранил дух романа, игнорировав его букву. Однако, чтобы успешно освоить его метод, нужен еще и талант, которым господь бог наградил мистера Говарда, а как им обзавестись, я, к сожалению, не могу посоветовать.