Глава 33

Отец Гастон прибыл в тюрьму Сантэ ровно в восемь утра, за два часа до казни, тайно назначенной на десять утра. Проходя под конвоем по тюремному двору, он не мог не заметить, что все учреждение было превращено в военный лагерь. Кольцами расположенные улицы Монпарнаса были запружены солдатами, а на внутреннем дворе, где уже успели установить гильотину, плотными рядами стояли бойцы ударного отряда полиции.

– Видите ту белую трибуну возле гильотины, святой отец? – показал на турникет один из конвоиров. – Это для самого президента Франции. Охрана получила известие вчера вечером о том, что его превосходительство может пожаловать на казнь самолично. Почтить нас своим присутствием.

Отец Гастон взял в руку большое деревянное распятие, висевшее у него на шее, и поцеловал его.

– Да свершится воля Господа, – пробормотал он.

Когда они поднялись на второй этаж, где приговоренная доживала свои последние часы, охранник сказал:

– Простите, святой отец, но я вынужден вас обыскать.

– Обыскать меня? Но зачем? Я ведь тут, чтобы принять исповедь и причастить женщину перед смертью.

– Здесь каждого велено обыскивать. Приказ. Даже самого папу римского пришлось бы обыскать, если бы он решил к нам пожаловать.

Священник вздохнул:

– Ну что ж. Надо так надо.

Охранник смущенно похлопал отца Гастона по бокам.

– Все хорошо, святой отец. Еще раз простите.

– Ты прощен, сын мой.

– Боюсь, что мне придется быть с вами, когда вы будете слушать исповедь.

– Но я не могу этого допустить! – возмутился священник.

– Еще раз прошу прощения, святой отец, но таков приказ.

– Ну что же. Пусть это и вопреки традициям, но, как я полагаю, мы должны выполнять приказы.

Шаги их отдавались гулким эхом в каменных казематах.

– Как она? – спросил священник.

– Держится вызывающе. Боюсь, она может плюнуть вам в лицо.

– Бедное заблудшее дитя.

– Она красивая, святой отец. Ужасно, что ей отрубят голову.

– Дьявол, похоже, питает склонность к красивым женщинам, сын мой.

– Верно, святой отец. Ох, как верно.

Охранник вставил ключ в замок, повернул его и открыл тяжелую дверь. Лизетта сидела на голой койке, поджав под себя ноги, и смотрела в стену. Светлые волосы ее были распущены и немного растрепаны. Она была босиком, туфли валялись под койкой.

– Я здесь, чтобы отпустить тебе грехи, – объявил священник.

Не глядя на священника, Лизетта сказала:

– Не стоит беспокоиться. Мне не в чем исповедоваться.

– Посмотри на меня, дитя мое. Посмотри мне в глаза.

И Лизетта повиновалась. В глазах ее промелькнуло радостное удивление.

– Так вы считаете, что можете спасти меня, святой отец?

– Господь наш говорит, что каждый может быть спасен. После недолгой паузы Лизетта пожала плечами.

– Почему бы нет? – Она встала и опустилась перед священником на колени. – Простите меня, святой отец, ибо я согрешила.

Когда от взрыва под Дювалем дрогнула земля, он стоял в двадцати футах от павильона Колдуэлл, прямо перед входом в него, отдавая последние распоряжения своему рвущемуся в бой помощнику. Оба, и Дюваль, и его ассистент, бросились на землю. Поднявшись на ноги, Дюваль, обескураженный случившимся, никак не мог взять в толк, что произошло. С некоторым опозданием смысл произошедшего стал до него доходить. Одного он не учел, об одном не подумал: они ведь могли сделать подкоп под павильон! Как он сам не додумался? Но что случилось? Они, очевидно, перебили трубу, по которой шел газ. Не повезло ребятам…

Но тут, помешав дальнейшему развитию его соображений, донесся крик:

– Пожар!

Из-под дверей павильона валил дым. Двое людей Дюваля, которых инспектор на всякий случай поставил дежурить внутрь, выбежали из павильона, задыхаясь и кашляя.

Внутри уже полыхало пламя.

Господи! Картины!

Дюваль крикнул сержанту, командовавшему ближайшим взводом солдат:

– Давайте сюда! Спасайте картины, пока не поздно!

Без особой охоты солдаты побежали в горящее здание и стали снимать картины со стен и вытаскивать их из горящего павильона. Даниэль подбежал к своему начальнику:

– Что нам с ними делать? Мы же не можем оставить их здесь, у всех на виду?

Дюваль понимал, что Даниэль говорит дело. На площадке было полно рабочих. На пожар сбежались посмотреть все окрестные зеваки. Кто-то уже нес ведра с водой: воду набирали из фонтанов, что били поблизости. Среди всей этой толпы вполне могли оказаться преступники, люди, склонные к воровству.

Дюваль огляделся по сторонам и увидел вереницу повозок из шоу Буффало Билла.

– Реквизируй повозки! Мы погрузим картины на них и отвезем в Префектуру.

Уже вовсю звонили пожарные колокола. Скоро на место должна была прибыть бригада брандмейстеров. Дюваль с тревогой взглянул на сваленные на земле картины.

– Осторожнее! – крикнул он одному из солдат, тащившему холст волоком по земле.

Когда все холсты были погружены в три повозки, инспектор приказал:

– Доставить картины в Префектуру как можно скорее.

– Черта с два ты их заберешь! – Через толпу к Дювалю отчаянно продирались двое: мужчина и женщина. У мужчины были длинные седые волосы и борода, на нем были штаны из оленьей кожи и два пистолета за поясом. Женщина была одета на тот же манер, и в руках у нее был винчестер. – Куда это ты собрался с моими повозками? – крикнул мужчина.

Даниэль, стоявший рядом с Дювалем, прошептал начальнику на ухо:

– Это и есть Буффало Билл, сэр. Тот самый знаменитый американский ковбой. А с ним, должно быть, Анни Оукли.

– Именем Франции я конфискую ваши повозки.

– Именем Америки я говорю тебе: черта с два!

Багровея, Дюваль рявкнул:

– Мне надо немедленно доставить эти бесценные картины в безопасное место.

– Мне плевать, что тебе надо, только я не позволю тебе красть мои повозки.

– Не будь дураком, твои повозки никуда не денутся. Тебе их вернут. Я просто одолжу их на пару часов.

– А я тебе говорю, что не дам их тебе и на пару минут. У меня сегодня утреннее представление, и весь реквизит лежит в повозках.

На виске Дюваля начала вздуваться вена.

– Убирайтесь прочь. Пожалуйста, не мешайте мне. У меня нет времени на дурацкие разборки. Если мне придется вас арестовать, я так и сделаю.

– И кто это собрался меня арестовывать? Может, ты?

– Да. И если у тебя хватит глупости сопротивляться, я просто отдам команду вон тем солдатам, и они тебя пристрелят.

– Может, оно и так, только прежде, чем ты сможешь отдать команду «пли!», вы оба, мелкие крысы, уже испустите дух. Анни, ты берешь того, мелкого, а я беру на себя босса.

– О чем разговор, Билл. – Женщина вскинула винтовку.

– Сэр! – Даниэль потянул Дюваля за рукав. – Они ведь могут нас пристрелить.

– Заткнись, ты, идиот! – вспылил Дюваль. Затем, решив испытать иной подход, он сменил тон: – Я умоляю вас, месье Коди. Франция нуждается в вашей помощи в этот тяжелый для страны момент.

Мужчина в кожаных штанах пожал плечами:

– Ну что же, раз ты это так излагаешь, поступим по-соседски. Но я хочу, чтобы правили этими повозками мои люди. У меня лучшие мустанги Запада, и я не хочу, чтобы ваши городские хлыщи обращались с ними, словно с вьючными мулами. Ими надо уметь управлять. – Он повернулся к своим людям: – А ну-ка, братцы, отвезите эти картины туда, куда он хочет.

– Я должен посадить рядом с каждым из ваших людей своего человека, – сказал Дюваль.

– Сажай на здоровье. Пошли, Анни, мы тоже поедем. Подвезти? – спросил он, обращаясь к Дювалю.

– К сожалению, я не могу ехать с вами. Тут на мою голову свалилось несчастье. Известным и уважаемым людям, приехавшим в Париж ради того, чтобы посмотреть на собрание картин Колдуэлл, мне придется показывать дымящиеся руины.

Дюваль и Даниэль смотрели вслед удаляющемуся каравану. И тут один из сыщиков с озадаченным видом подошел к Дювалю.

– Индейцы, сэр. Один из моих людей сказал, что узнал их. Говорит, они из «апачей».

– Разумеется, идиот, – презрительно фыркнул Даниэль. – Буффало Билл приглашает в свое шоу настоящих индейцев.

– Нет, сэр. Не индейцы апачи. «Апачи» из Бельвиля. «Апачи» Джуно Даргело.

Дюваль побледнел как полотно.

– Догнать их! – крикнул он, обращаясь к конвою. – Остановить! Стрелять на поражение!

– Но, сэр, нам не на чем их догонять. И если мы будем стрелять, то можем убить своих.

Дюваль понял, что его переиграли. Ну что же, он еще сумеет отыграться. Он не из тех, кто сдается без боя.

– Подать сюда мой экипаж, – приказал инспектор Даниэлю.

* * *

Лизетта, отец Гастон и капитан охраны шли через двор под барабанную дробь. Волосы Лизетты были собраны на затылке, а руки связаны за спиной. Пока они шли, священник читал отрывки из Библии, которую держал в руках. Палач, крупный, грузный с черным капюшоном на голове, стоял рядом с гильотиной. По левую сторону от платформы, на которой он находился, была расположена трибуна белого цвета, выстроенная специально для президента Франции. Но трибуна была пуста. Очевидно, президент передумал приезжать на казнь.

Вся троица медленно шла к палачу. Капитан охраны церемонно сказал:

– Передаю пленницу вашему попечению. Да свершится правосудие.

Палач кивнул ему, затем обернулся, залез в свой мешок и достал оттуда черный предмет с запалом. Из кармана он достал спичку, которую зажег о каблук, и поджег запал. Пока все собравшиеся, открыв от удивления рты, наблюдали за происходящим, палач со всей силы швырнул горящий предмет на несколько сот футов вверх, через стену, к парадному входу в тюрьму. Раздался чудовищной силы взрыв.

Сделав это, палач снял капюшон.

Хьюго.

Пока рота ошалевших солдат приходила в себя, Хьюго бросился прямо в солдатскую толпу и стал расшвыривать их, как кегли. Пока громила продолжал выводить охрану из строя, священник, который был вовсе не священник, а сам Джуно Даргело, выхватил из-за пояса капитана саблю и перерубил его пополам. Затем быстрым движением он перерезал веревки, которыми были стянуты руки Лизетты.

– Эта белая трибуна – трамплин, – сказал он ей. Если ты сможешь с его помощью впрыгнуть на стену, что позади тебя, то увидишь твоих друзей с повозками. Тебе надо только прыгнуть вниз, на одну из повозок. Но ты должна торопиться. Бомба Хьюго отвлекла охранников, однако они вернутся на свой пост уже очень скоро.

– Вот так веселье! – радостно воскликнула Лизетта.

Она быстро спустилась с платформы и побежала к трибуне. Взлетев на трамплин по ступенькам, Лизетта пару раз прыгнула, чтобы набрать высоту, а затем, сделав обратное сальто, взлетела на стену. Взглянув вниз, она увидела повозки Буффало Билла прямо внизу.

– Они здесь! – крикнула она Даргело.

Кое-кто из солдат успел схватиться за оружие. Джуно наклонился, поднял пистолет капитана и стал отстреливаться.

– Прыгай! – крикнул он Лизетте.

– А ты?

– Не обращай внимания. Мы задержим их, прикроем тебя. Давай же!

Но Лизетта подбоченилась, надула губы и заявила:

– Я никуда без тебя не уйду.

Он снова выстрелил, сбив солдата, целившегося в Лизетту.

– Не упрямься. Прыгай!

– Если ты полагаешь, что я возьму на душу смерть Хьюго, то ты еще больший дурак, чем я думала!

Даргело бросил недобрый взгляд на Хьюго, который управлялся с двумя охранниками сразу.

– Хьюго, давай за ней.

– Но, босс…

– Я сказал, пошевеливайся!

Хьюго столкнул солдат головами, затем, как было приказано, бросился вверх по ступенькам, ступил на трамплин и в один миг оказался на стене.

– Теперь ты! – крикнула сверху Лизетта.

– Я останусь. Я прикрою ваш отход. – Даргело поднял пистолет и выстрелил еще в одного солдата. – В любую минуту они вернутся. Быстрее прыгайте.

– Я без тебя никуда не уйду. Почему ты не хочешь идти? Джуно не откликался.

И вдруг Лизетта поняла.

– Ты боишься… Ты ведь боишься высоты, верно? Джуно бросил на нее возмущенный взгляд.

– Ты уберешься, наконец, отсюда!

– Вот как! Джуно Даргело, человек, перед которым трепещет в страхе весь Париж, все добропорядочные обыватели, боится высоты! Неудивительно, что он так прикипел к покорительнице воздуха! – Лизетта тряслась от смеха. Она смеялась так, что Хьюго решил ее поддержать, чтобы она случайно не свалилась со стены.

– Ну, держись! – рявкнул Джуно. – Я покажу тебе, кто тут трус.

Два солдата бросились на него со штыками, но он, словно матадор, изящно ушел в сторону, предоставив им проткнуть штыками стену, что была у него за спиной.

– Значит, я боюсь?

Он стремительно взбежал по ступеням и, не дав себе подумать о том, что делает, прыгнул на трамплин. Однако, оказавшись в воздухе, он потерял равновесие и полетел на стену вверх тормашками. Хьюго успел его поймать. С помощью Лизетты Даргело был успешно водружен на парапет.

И в этот момент со двора открыли огонь. Пули со свистом пролетали мимо. Даргело дернулся, и Лизетта с Хьюго еле-еле смогли его удержать от падения. Лизетта увидела на рукаве Даргело кровь. И в тот же момент весь ее кураж куда-то исчез и она, обняв Джуно что есть мочи, запричитала:

– Джуно, любовь моя! Мой бедный, нежный, храбрый голубок!..

Загрузка...