Исполнение желаний

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Опомнившись, Энни бросилась к телефону. На другом конце линии ее уверили, что машина немедленно выезжает.

Положив трубку, девушка поспешила в гостиную Селии, где застала и Руфуса. Селия лежала на диване. Ее лицо посерело, выражение высокомерия исчезло, и теперь стало ясно, что здесь лежит старая, больная женщина.

– Что случилось? – тихо спросила Энни, подойдя к Руфусу.

Он стоял с опущенной головой.

– Мы беседовали, правда, довольно горячо. Но мы с Селией всегда говорим так! – воскликнул он в сердцах. – Однако на этот раз она вдруг смертельно побледнела и рухнула без чувств.

Энни присела на корточки рядом с Селией.

– О чем вы говорили?

– Об Энтони! – с отвращением произнес Руфус. – О ком же еще?

Дотронувшись до щеки Селии, Энни ощутила липкую влагу, руки женщины были холодны как лед.

– Она обожает его, – отстранение заметила девушка, – и очень гордится им.

– Да он себялюбивый, эгоцентричный, бесчувственный ублюдок! – прохрипел Руфус.

– Энтони ее сын, – напомнила ему Энни. – А материнская любовь закрывает глаза на многое.

Руфус неожиданно вскинул голову:

– Не знаю.

Энни вскинула голову и посмотрела на него потемневшими карими глазами.

– Я тоже не знаю. Однако убеждена: будь у меня ребенок, я так же защищала бы его, как Селия Энтони. Или ты Джессику.

На его щеках заходили желваки. Он повернулся к ней спиной и стал смотреть в окно.

Просто не желает смотреть на Селию или… Гнев, охвативший его сегодня утром, не утих. И он был направлен против Энтони…

– Вот и «скорая», – внезапно произнес Руфус, поворачиваясь к Энни. – Думаю, я поеду с Селией в больницу, а ты останешься здесь с Джессикой. И дождись возвращения Энтони, – добавил он холодно. – По всей видимости, он рано утром повез Давину в Лондон, так что должен вернуться во второй половине дня.

Его решение сопровождать Селию в больницу было, конечно, правильным, но Энни не особенно улыбалась мысль, что ей одной придется ждать возвращения Энтони.

Однако сейчас нельзя давать воли своим чувствам. Врачи уложили Селию на носилки и понесли к машине. Руфус не отставал от них.

Когда они уехали, в доме воцарилась тишина. И эта тишина была такой зловещей…

Энни пришлось сообщить новость всем домочадцам, включая Джессику, которая после веселого разговора о том о сем с Люси тут же примолкла.

– Бабуля умрет? – неожиданно вырвалось у девочки. Ее губы подергивались – она пыталась перебороть слезы.

Значительно легче сказать «нет, она не умрет»… и молиться, чтобы оправдались эти слова. Однако Энни не смогла произнести их, ведь пока неизвестно, насколько серьезно состояние Селии.

– Я не знаю, Джессика, – честно призналась она.

– Мой дедушка умер, когда я была совсем маленькой, – ровным голосом проговорила Джессика.

Энни крепко сжала ручку девочки.

– Я знаю, дорогая.

– И мама тоже умерла, – строго произнесла Джессика.

Энни почувствовала, что сердце у нее сжимается от слов девочки: ее мать умерла, как умерла когда-то и мать Энни. Все в конце концов умирают. Только это событие в жизни является неизбежным.

– Будем надеяться, что бабушке станет лучше.

Джессика, борясь со слезами, закусила нижнюю губу.

– Моя мама поехала на лодке с дядей Энтони и больше не вернулась.

Энни нахмурилась. Джоанна и Энтони?.. Не об этом ли несчастном случае с лодкой говорил Руфус в тот день, когда она впервые встретила его? Джоанна… и Энтони?

– Из этого же не следует, что бабушка не вернется из больницы, – заверила она Джессику.

– А мне можно будет навестить ее? – Джессика приободрилась.

– Ну, если твой папа скажет, что доктора разрешают, – уклончиво ответила Энни. – Давай пока сыграем в шахматы, – предложила она, чтобы отвлечь девочку. – Твой отец говорит, что ты хорошо играешь.

Джессика лукаво взглянула на нее.

– А папа сказал, что ты играешь лучше!

Энни рассмеялась, и на душе у нее стало легче: хоть над чем-то еще можно посмеяться.

– Он просто не был внимателен в ходе игры.

– Я не против и проигрыша, – созналась Джессика. – Папа говорит, что поражение многому учит.

– Неужели? – сухо произнесла Энни: что-то уж очень не верилось, чтобы Руфус радовался собственному поражению!

Джессика захихикала.

– Наверное, вчера вечером он так не думал! Все еще не могу поверить, что ты и впрямь побила его. – Она тряхнула головой, когда они расставили фигуры. – Думаю, прежде подобного с ним не случалось.

Энни склонилась над доской, и с ее лица сползла улыбка: вряд ли когда-нибудь повторится вчерашняя партия. Да и весьма сомнительно, что она сможет еще хоть на миг остаться с Руфусом наедине…

Однако ей стало легче, когда она заметила, что предложение сыграть в шахматы отвлекло Джессику от печальных мыслей. Грустно, что этой девочке через всю жизнь суждено пронести столь горестные воспоминания. И как ужасно, что ее мать утонула! Но по крайней мере теперь Энни знала, что Джоанна не та женщина, которая могла покончить с собой.

Вероятно, мать Руфуса свела счеты с жизнью…

Две замужние женщины из семейства Даймондов встретили свою смерть в воде.

А теперь Селия, третья, серьезно больна и лежит в больнице… Энни почувствовала, что ей самой становится страшно. Как быстро она оказалась вовлечена в жизнь этой семьи! Казалось, членов семейства преследуют несчастья. Вот и Энтони женится на женщине, которой не собирается быть верен.

Она довольно легко обыграла Джессику, хотя и поняла: девочка подает надежды. Несомненно, она обладает той же целеустремленностью, что и ее отец.

– Думаешь, папа позвонит нам, когда ему станет известно, в каком состоянии бабушка? – спросила Джессика, когда они убрали шахматы.

Судя по всему, игра нисколько не отвлекла Джессику.

– Будем надеяться. – Энни встала с кресла. – Пошли поищем чего-нибудь съестного. Нам еще понадобятся силы.

Дело шло к вечеру, когда раздался долгожданный звонок от Руфуса. Он произнес невероятно уставшим голосом:

– Селия уже очнулась. Это был не сердечный приступ, однако она останется на несколько дней в больнице. Я договариваюсь насчет отдельной палаты. Скоро приеду.

Казалось, он не говорит всей правды. Если это не сердечный приступ, то почему же Селия рухнула на пол без чувств? Для чего они оставляют ее на несколько дней в больнице? Неужели для проведения нормального обследования недостаточно двадцати четырех часов?

Энни видела, что Джессика переминается с ноги на ногу, желая знать, не умрет ли бабушка.

– Джессика хотела бы повидаться с Селией, – напрямик сказала она Руфусу в надежде, что он поймет, почему девочке так неймется встретиться с бабушкой. Пускаться в объяснения ей было несподручно: рядом стояла Джессика.

– Только не сегодня, – прозвучал резкий голос Руфуса. – Быть может, завтра, когда Селия… успокоится.

Он говорил странно. Быть может, пережитый шок заставил его понять, что он, несмотря ни на что, все-таки любит свою мачеху…

– Вы не могли бы передать Селии, что Джессика скучает по ней? – Она заулыбалась при виде девочки, которая энергично закивала головой. – И мои наилучшие пожелания.

– Передам, – сдержанно ответил он. – Полагаю, Энтони еще не вернулся? – Его голос приобрел жесткость, когда он заговорил о брате.

– Нет, – равнодушным тоном ответила она, хотя в душе Энни была даже немного рада: они расстались скверно, и ей думалось, он не особенно обрадуется, когда Энни расскажет, что случилось с его матерью.

– Прекрасно, – произнес Руфус. – Я пытался позвонить родителям Давины, надеясь застать его там, но он, очевидно, уехал оттуда часа два назад.

Из этого следовало, что Энтони мог появиться в любую минуту. При мысли, что она вновь увидит его, Энни стало противно: в последней беседе он предложил ей роль любовницы… предложение, которое она с негодованием отвергла.

– Энни?

Она откинула эти воспоминания прочь, поняв, что Руфус по-прежнему говорит с ней.

– Да?

– Не поддайся чувству жалости к Энтони оттого, что его матери нездоровится. Он настоящий мерзавец. И всегда был таковым.

Энни до глубины души обидел снисходительный тон Руфуса. Возможно, она вела себя с Энтони довольно глупо, но она же не полная дура. Теперь ей было точно известно, что это за человек.

– Я приму к сведению ваш совет, – неприветливо ответила она Руфусу. – Что еще?

Ответом ей послужил сдавленный смех. Не это она хотела услышать. Как смеет он смеяться над ней?

– Я скоро приеду. Согрей для меня постель, Энни!

– Что?!

Она с грохотом бросила трубку. Как он может?.. Она весь день терзалась тем, что случилось между ними прошлой ночью… а он еще и насмехается!

– Энни? Что произошло? Почему ты вдруг положила трубку? – Джессика с беспокойством глядела на нее.

– Твой папа приедет, как только устроит бабушку в больнице, – улыбнулась она, приглаживая шелковистую прядь волос, свисающую Джессике на глаза. – Все в порядке. И твой отец вскоре будет дома. – Вот этого-то она и опасалась сейчас даже больше, нежели появления Энтони. Руфус посмел…

– А, мои прелестные девчушки!

Стоило подумать об Энтони, и вот он тут как тут: высокий и красивый, замер на пороге библиотеки, где сидели Энни и Джессика. Его манеры были, как всегда, очаровательны. Судя по обворожительной улыбке, он уже забыл о последнем, резком разговоре с Энни. Или, возможно, в своем высокомерии не придал той беседе особого значения. Или просто заигрывает!

– Дядя Энтони! – Вскочив с кресла, Джессика бросилась в его объятия. – Как я рада, что вы здесь!

– Ну что ж, и то хорошо, что хоть кто-то из вас мне рад, – медленно протянул он, испытующе глядя на Энни поверх плеча девочки.

– Ваша мать больна. – Она не хотела, чтобы слова сорвались с ее языка так прямо, однако сказанного не воротишь. – С ней в больнице Руфус, и…

– В больнице? – неторопливо повторил Энтони, опуская Джессику на застланный ковром пол. – Моя мать в больнице?

Энни проглотила вставший в горле комок:

– У нее… э… сегодня утром у нее, вскоре после нашего приезда из Лондона, случился приступ…

– А где был Руфус, когда произошел этот… приступ? – перебил ее Энтони, грозным видом очень походя сейчас на своего старшего брата.

– Папа разговаривал с бабулей…

– Будь он проклят! – яростно взорвался Энтони, и его глаза угрожающе сузились.

Энни тут же обратилась к Джессике:

– Немного похолодало. Пожалуйста, поднимись в мою комнату и возьми для меня джемпер с кровати.

– Но…

– Пожалуйста, Джессика, – твердо сказала Энни.

Девочка нехотя отправилась на поиски ненужного джемпера. Энни дождалась, пока она скрылась за дверью, и затем вновь заговорила с Энтони.

– Когда Руфус беседовал с твоей матерью, ей стало плохо, – ровным голосом подтвердила она. – Руфус недавно звонил из больницы…

– Что за больница? – неестественным от напряжения голосом прервал ее Энтони.

Энни пребывала в замешательстве.

– Не имею представления, – сказала она, удивляясь, как только ей не пришло в голову спросить Руфуса. – Но с твоей матерью все в порядке: это не сердечный приступ. Какое-то время… несколько дней… она будет проходить обследование, – с запинкой продолжила Энни. Руфус так рассердил ее, что она на самом деле не успела ничего выяснить о самочувствии Селии. – Руфус скоро приедет, – закончила она. Всего несколько минут назад она боялась его возвращения, теперь же ей хотелось, чтобы он уже был здесь.

– Было бы лучше, если бы он никогда не появлялся в этом доме, – выдавил из себя Энтони, сжимая кулаки. – Всякий раз, когда он возвращается, происходит какая-нибудь неприятность. Наверняка ты убедилась, что это за хам. Только и делает, что мутит воду.

– Спускается Джессика, – предостерегла его Энни, услыхав шаги девочки на лестнице. – Прошу, не забывай, что он ее отец.

Энтони презрительно фыркнул.

– Неужели? – глумясь, сказал он. – Ты в этом уверена?

Энни замолкла, и на ее лице проступил ужас, когда она осознала, на что он намекал. Связь Энтони и Джоанны в Лондоне… прекратилась ли она после того, как Джоанна вышла замуж за Руфуса? Энтони и Джоанна были одни в лодке, когда произошел несчастный случай. Энтони и Джоанна…

Когда Джессика спустилась в комнату, Энни повернулась к ней и внимательно посмотрела на темные спутанные локоны, синие глаза, лицо, которое так напоминало Руфуса.

– О да, – вздохнула она с облегчением. – Руфус, без сомнения, ее отец, – заявила она со сдерживаемым гневом. – Я не думаю, будто он мутит воду, Энтони. Полагаю, ты и сам немало в этом преуспел! Теперь же, мне кажется, тебе надо обзвонить все местные больницы и самому узнать о состоянии своей матери, – решительно закончила Энни. Затем, повернувшись к Джессике, взяла у нее джемпер и благодарно улыбнулась девочке.

– Я и собирался, – живо ответил Энтони, глядя на нее оценивающим взором. – Хорошо провела уик-энд, не так ли?

Его тон подсказывал, что в вопросе содержится оскорбление. Энни равнодушно поглядела на него: как она могла когда-то считать этого мужчину привлекательным?

– Прекрасно, спасибо, – быстро ответила она. – Больница, – многозначительно напомнила она ему, так как он продолжал стоять не двигаясь.

– Сейчас позвоню. Однако, будь я на твоем месте, я не стал бы особо доверять тому, что произошло во время уик-энда. Пусть Руфусу это и не нравится, между нами много общего, больше, нежели ему хотелось бы признать! – И только после этого злорадного замечания он, покинув комнату, пошел обзванивать больницы.

Энни не требовались пояснения к его последним словам. Она прекрасно знала, на что намекает Энтони. У Руфуса была связь с Маргарет. Быть может, она и не прерывалась. Однако это не остановило его прошлой ночью, когда он чуть не овладел ею…

Она еле сдерживалась, чтобы не расплакаться. Ничего, переживем. Ей уже довелось пережить столько разочарований! Переживет и любовь к Руфусу.

Она обязана пережить!