Испорченная тобой

От Автора!

Важно! От Автора! 

Эта история одна из первых моих книг, но я решила дать ей вторую жизнь! Было изменено название, так как портал не пропустил бы прежнее)) Из книги была удалена излишняя экспресия, но немного всё же оставлена)) Но если кто-то, когда-то читал  книгу о взбалмашной девушке Кэсси Брайт, то хочу сказать - сюжет остался прежним! И чтобы не вводить в заблуждение тех, кто не читал, хочу предупредить - история, не смотря на экспресию, совершенно не простая! Я не умею писать лёгкие истории)))

Книга об ошибках, предательстве, личностном росте и любви! Не МЖМ! Счастливый финал - гарантирован;)

*На момент сексуальных отношений, все герои достигли совершеннолетия

Бесплатно!

Приятного чтения❤❤❤

Пролог

Испорченная тобой

Из не отправленных писем:

"Как ты, моя маленькая Брайт? Всё ли хорошо в твоей жизни? Счастлива ли ты?  Вопросы, которые хотел бы задать лично, могу перенести лишь на бумагу. И это письмо, которое никогда не отправлю, является вечным доказательством моей трусости. Прости меня, дорогая девочка! Прости, что не уберёг…"

Пролог

Смотрю по сторонам, на группы людей, проносящихся по торговому центру в поисках всякой ерунды для последних приготовлений к балу, и перевожу взгляд на спутника.

– Ты пойдешь со мной на бал? – как заезженная пластинка, уже в десятый раз, спрашивает меня Гари.

Его имя Коэн. Коэн Гаррисон, но я привыкла звать его Γари. Он бегает за мной последние несколько лет, и это жутко раздражает. Я знаю, что не нравлюсь ему, ну может и нравлюсь в том смысле, когда парня привлекает девушка лишь как объект вожделения, но не больше. А ещё Гари испытывает чувство вины, за некоторые поступки своего старшего брата, которые произошли чуть больше года назад. Α я давно уже всё забыла, ну или делаю вид, что забыла. Такое, конечно, невозможно стереть из своей памяти. Но и вспоминать… тоже не хочется.

 – Ты совсем не хочешь идти. Да? - снова ноет парень, и я закатываю глаза.

– Нет, но ты же не отстанешь, верно? - делаю глоток кофе, который он мне купил, и собираюсь встать.

 – Пожалуйста, Кэсси. Пойдём вместе, если ты не пойдёшь, я тоже не пойду, – хватает мою руку и с мольбой смотрит своими голубыми глазами.

 – Для начала убери руку, - говорю с недовольством. Он быстро отпускает и выдавливает робкое «Прости».

 – Ладно, - сдаюсь я, всё равно планов у меня на сегодня нет.

Моя лучшая подруга Лайза сразу после окончания школы, не дожидаясь школьного  бала, уехала. Точнее, по настоянию её «прекрасных» родителей отправилась жить в другую страну. Как выразилась её «прекрасная» мама, подальше от такой, как я.

   – Заедь за мной в восемь, – бросаю Гари и встаю из-за стола кафетерия.

– Но начало в семь...

   – Я знаю, - отвечаю с вымученной улыбкой. 

  - Ты же со мной будешь, Кэсс… Тебе некого бояться.

Вскинув брови, смотрю на него уничтожающе.

- Я никого не боюсь!

- Я не это имел ввиду, - сразу исправляется Гарри. – Короче ты поняла…

- Нет, - присаживаюсь обратно и выставив локти на стол, сдвигаюсь чуть ближе, прожигая его взглядом. – Кого я должна бояться?

- Не кого, а чего… - сконфуженно отвечает он. – Общественного мнения.

Гарри смотрит по сторонам, и именно в этот момент в кафетерии вдруг становится тихо. Взгляды окружающих липнут к моей коже. Я привыкла, что люди так смотрят на меня, но каждый раз мечтаю сбежать от этих взглядов.

«Испорченная», - слышатся шёпотки за спиной, когда покидаю кафе и даже бровью не веду.

Ничего нового.

История стара как мир…

 Меня зовут Кэсси Брайт, мне девятнадцать лет, и это моя история.

Глава 1.

Свой великолепный дом я застала в гробовой тишине. И это тоже было не новым для меня. Мой единственный и  «неповторимый» опекун, моя мать – Кэрри Брайт - как всегда где-то шлялась. Отца у меня не было, то есть нет, не так. Отцов у меня была целая куча, мать могла выходить замуж почти каждый год. А однажды её брак просуществовал двадцать четыре часа. Кто был моим отцом, она не знала. Да, именно не знала, родила меня в семнадцать лет и забыла тех слюнявых подростков, которые были тогда в её окружении. Её родители, то есть мои дедушка с бабушкой, обладая внушительным состоянием, отправили её в ссылку во Флориду, в Палм-бей. Сами они жили в Джексонвилле, ну а нам досталась безлюдная окраина. Дали лишь этот дом, а на остальное наказали ей самой зарабатывать и кормить меня, когда появлюсь на свет. Но моя мать ни дня не работала, жила за счёт своих многочисленных мужей и подружек, тоже, кстати, небедных.

Сейчас она вроде была на каких-то гастролях с очередным мужем, барабанщиком известной группы. А я жила одна и привыкла к этому. Мы никогда не были близки. Она не лезла ко мне, зная о том, какие слухи обо мне ходят. А я не лезла к ней, взамен получая полную свободу и карманные деньги.

 Пройдя по большому просторному холлу, заглядываю в столовую и открываю холодильник. Там всегда изобилие продуктов, потому что наша домработница  Тереза приходит три раза в неделю и оставляет еду для меня. Ну и для матери, конечно, но ем в основном я. Полная как бочка, вечно потеющая, Тереза, кстати, очень прилично готовит. И несмотря на свой лишний вес, поддерживает наш дом в относительной чистоте. Меня она недолюбливает и всегда подгадывает, когда дома никого нет.

Не знаю, как она это делает, но мы  практически никогда не встречаемся. О её визитах узнаю лишь по пополнению  еды и отсутствию пыли.

 Вот и сейчас холодильник ломится от всевозможных блюд и я, утолив голод, прохожу на задний двор, по дороге избавляясь от одежды. Немного поплавав в бассейне, облачаюсь в махровый халат и присев на шезлонг пролистываю журнал мод…

Бывает ли мне скучно, в этом большом доме, почти всегда в одиночестве? Бывает! Но я старательно изображаю веселую жизнь, и почти верю в неё. 

Кутаясь в белоснежный махрoвый халат, который молниеносно впитал всю влагу с тела, поднимаюсь на второй этаж.   Тут несколько спален, в том числе и моя. Бильярдная - прихоть одного из мужей матери, и кинозал - прихоть моей матери. В своей комнате сразу распахиваю двери на огромный балкон, впуская солнечный свет. Она мне нравится в светлое время дня, так как стены  убогого серого цвета, по ночам смотрятся совсем мрачно. А днём приобретают теплый кремовый оттенок, и комната становится уютней.

Замерев на балконе, сразу смотрю на дом близлежащего  соседа мистера Ρочестера. Он недавно обзавелся молоденькой женой и часто «любит её» прямо на собственном балконе. То ещё зрелище, ведь мистеру Рочестеру уже стукнуло шестьдесят, а бедной молоденькой Мэри  не больше двадцати. Я не знаю, как зовут её на самом деле, но я назвала её Мэри. Уж больно трогательно она выглядит с короткой копной мелких каштановых кудрей. Мистер Рочестер не обманул моих ожиданий и посиживает на своём балконе с чашкой кофе в одной руке и газетой в другой. Уставившись на него тяжёлым взглядом, замираю в ожидание. Проходит несколько минут, прежде чем он подносит свой давно остывший кофе к губам и переводит взгляд на мой балкон. Я не отвожу взгляда, и он отставляет чашку и убирает газету.

   Ждёт шоу! От меня!

 Мой халат длинный, почти до колен, и перевязан обычным ремешком, который тут же ослабила. Халат распахивается сам по себе, выставляя мою грудь на обозрение мистера Ρочестера. Мне кажется, я даже вижу, как дёрнулся его кадык…

Лишь бы сердечный приступ не случился. Лишь бы сердечный приступ не случился.

Раздвинув халат пoшире, демонстрирую все прелести ниже груди, и тянусь рукой к этим прелестям. Проходит секунд пять, прежде чем Мистер Рочестер резко вскакивает со своего кожаного  кресла и, убегая с балкона, судорожно кого-то зовёт. Бедная Мэри, сейчас она будет отдуваться по полной. Хотя, мне совсем её не жаль. Выбирала ветхого старикашку, а он вон, ещё  ого-го.

  В больших окнах его спальни вижу, как мистер Рочестер приволок жену к кровати и незамедлительно бросается на неё. Потом, по всей видимости, он снял свои штаны, потому что в окне мелькнул его дряблый зад.

 Фу. Он будет преследовать меня по ночам.

Покидаю балкон. До приезда Гари остаётся три часа и что б как то себя занять,  врубаю  музыку на полную мощь. Жёсткие аккорды  рока, затапливают комнату, вовлекая меня в ритмичный танец. Сквозь кричащую музыку, скорее чувствую, чем слышу, слабую вибрацию телефона, лежащего на прикроватной тумбочке. Он был здесь со вчерашнего дня, я редко брала его с собой.

Смотрю на экран телефона и вижу улыбчивое лицо лучшей подруги Лайзы. Взяв телефон, сначала убавляю музыку, а потом принимаю вызов.

   – Я весь день тебе звоню, - с недовольством протягивает Лайза. - Ты что, уже забыла меня?

 – И не надейся, киска! – сюсюкаю ей. - Я телефон как всeгда дома забыла.

– А где была? - допрашивает меня.

 – В торговом центре… с Гари.

 – С Гари? – пренебрежительно фыркает Лайза.

 – Он не так плох! – от чего-то, решаю встать на защиту парня.

 – И что хочет Γари?

 – Поведёт меня на бал сегодня, - бросаю я.

В трубке виснет тишина, но я знаю, что проблем со связью нет. Это Лайза переваривает информацию. Иногда моей подружке требовалось для этого несколько минут.

  – Бал? Ты пойдешь на бал? Ты из ума, что ли, выжила? С Гари? – закидывает меня вопросами Лайза.

   – Ну да, – пожимаю плечами, - мне скучно! Без тебя.

   – О, детка, я тоже скучаю. Ты права, сходи на бал и оторвись. Надень то платье, которое мы с тобой купили в феврале.

   Февральское платье, да, поняла, о чём  идёт речь. В тот день Лайза готовилась к свиданию с парнем из футбольной команды. Как его звали? А, Брэд, Брэд Торнел. Безмозглый качок и придурок, как и полагалось капитану этой команды. Он бросил её тогда, отдав предпочтение какой-то длинноногой Барби. А платье было такое чудесное, что подруга подарила его мне. Ну как подарила… Я просто забрала его, спасла от возгорания. Потому что Лайза хотела его сжечь.

Глава 2.

 До дома я довезла себя сама, на такси. Так и приехала с сумкой, которую наспех дёрнула из зала, в одной руке, и красными трусиками в другой. Сказать, что я была в шоке от поведения Гари, ничего не сказать.   В расстроенных чувствах решила забыться сном, так и не снимая платья. А на утро, очень-очень рано, проснулась от  надрывавшегося  телефона. Вероятно, забыла поставить его на беззвучный режим. Кроме Лайзы, мне ни кто не мог позвонить, и я цėлый час игнорировала эту назойливую трель, прикрыв голову подушкой. Телефон не замолкал, и я всё-таки сдалась, иногда моя подруга может по–настоящему бесить.

Схватив телефон с прикроватной тумбочки, молниеносно подношу его к уху.

 – Что? – резко интересуюсь.

   – Кэсси! – слышу  неуверенный шепот Гари. Гари? Смотрю на экран: и вправду он, вот же ж…

 – Что? – повторяю вопрос.

   – Я… это, хотел…

   –Ты тaк усердно мне названивал! Говори уже, что хотел! – подгоняю его, проклиная себя, за то, что взяла трубку.

  –Я хотел извиниться  за вчерашнее, - всё же произносит парень уверенно. – Я не должен был говорить тебе всего этого…

«Но сказал», - хочется ответить мне.

Однако я быстро бросаю:

– Окей, ты прощен. Что-то  ещё?

В трубке виснет тишина. Он знает, что я не прощу его.

- Кэсс…

- Что?

- Давай увидимся и поговорим? Я могу заехать.

 — Я не хочу, - нахожу в себе силы отказаться и бросаю трубку. Пока телефон снова не зазвонил, убираю звук и вновь отправляюсь в царство Морфея. Провалявшись весь день, к вечеру  всё же встаю и снимаю надоевшее платье. Оно оказалось каким-то несчастливым  и не принесло ни мне, ни Лайзе того, что от него ждали. Нужно было позволить подруге сжечь его.

   Остаток вечера провожу у бассейна. А уже в полночь, лёжа в кровати, просматриваю свой телефон. Пропущенных очень много. Почти все от Гари. И лишь пару от Лайзы. А так же Гари прислал мне сообщение с просьбой о встрече. Я не отвечаю. Даже лучше, что  всё так происходит, он всё равно уезжает в колледж. Α долгие проводы, как говорится, лишние слёзы. Нет, я не буду плакать по Гари, и дело даже не в том, что он сделал. Но за последние год я вроде даже привыкла к нему, поэтому могла всё же скучать.

 Могла, но теперь точно не буду.

Гари звонит и на следующий день тоже. А потом спустя два дня. Несколько смс в течении недели, пока в один прекрасный день, я вдруг понимаю, что он больше не позвонит, потому что уехал…

Зато с визитом заявилась моя мама. Сообщила о каком-то суперважном родительском разговоре и выделила аж целых пять минут в своём плотном графике, посветив их мне. Новый муж моей матери ожидал в гостиной, нервно расхаживая из угла в угол.

 – Кэсси, – говорит она мне резким тоном. Мы сидим в столовой, точнее я сижу, а она стоит передо мной. - Ты отправила документы в колледж?

 – Нет, - пожимаю плечами.

– То есть ты не будешь учиться? – всё же уточняет, повышая свой голос на октаву.

 — Нет, наверное, нет, - начинаю паясничать. – Переходи к делу, мам…

– Если ты не собираешься учиться, тебе придётся найти себе работу, – огорошивает меня женщина, выдававшая  себя за мою мать. Потому что моя мать никогда в своём лексиконе не употребляет слово работа.

 – Зачем? - не понимаю я

 – Затем, что я больше не буду тебя содержать.

 – Пффф. Что?

– Звонили мои родители, спрашивали, как твои дела. О твоих планах на будущее, – примирительным тоном говорит она. – В общем, поставили жёсткие условия. Либо ты учишься, либо ты работаешь. Иначе они заберут у нас дом.

 — Ну и что, пусть твой очередной муж выкупит его для тебя.

 – Это невозможно, - мать сжимает переносицу двумя пальцами и добавляет, покачав головой: - В общем, найди работу, карманных денег ты больше не получишь.

 С этими словами она разворачивается и  выходит из столовой, я следую за ней. Её муженек при виде нас, встрепенувшись, направляется к парадной двери, а мать, не удостоив меня даже взглядом, бежит за ним.

 – Ты ни дня в своей жизни не работала! – кричу ей в спину. Она не оборачивается. - МАМА! – замирает, оборачивается. На лице негодование и злость.

 – Тогда найди себе мужа, - цедит сквозь зубы, – и проваливай.

С этими словами она покидает дом.

   Занавес.

Ещё долго я перевариваю всё то, что она мне сказала.

   Я! Работать?

Переворачиваю все многочисленные сумочки, которых было не меньше двадцати, и обшариваю все  имеющиеся  карманы своей одежды в поисках налички, что у меня еще осталась. Пересчитав купюры, впадаю в уныние. Триста долларов пятьдесят семь центов. Не густо. У меня некоторые платья дороже стоят, не говоря уже о туфлях. Ну не одежду же продавать, в самом деле.

 – Привет, крошка, - слышу я сонный голос подруги, решив позвонить ей поздним вечером.

 – Привет, у меня проблемы, - решаю поделиться с Лайзой и сразу перехожу к сути. – Моя мать хочет, нет, требует, чтобы я нашла работу.

– Пффф, – фыркает она.

 – Вот и я о том же.

– Зачем?

 – Мои дедушка с бабушкой выставят нас из дома , если я не встану на истинный путь. С каких пор им не плевать?

 – Да-а, дела, - протягивает Лайза. - Что будешь делать?

 – Не знаю. Идеи есть?

— Ну, можно попробовать устроиться секретаршей или моделью или в фитнес клуб. А что, у тебя отличная фигура, – с энтузиазмом тараторит подруга. Не этого я от неё ожидала.

– Но я не хочу работать! – последнее слово выплевываю с брезгливостью.

 — Но у тебя явно нет выбора, детка, - логично заключает Лайза. Черт бы её побрал.

– Ладно, я поняла, - надуваю губы. Куда ей до моих трудностей. - Пойду поплачу. Пока.

Бросаю трубку, а Лайза   мне не перезванивает. Подружка… Мне кажется, что уже сейчас между нами пролегла стена непонимания…

Спустя три дня я понимаю, что катастрофа в самом разгаре. Тереза больше не приходит,  холодильник начинает пустеть, а мебель покрывается мелкой пылью.

Глава 3.

   Из неотправленных писем:

   "Как ты, милая Брайт? Моя маленькая хрупкая девочка! Я часто думаю о тебе,и о том, что между нами было. О том немногом, что ты когда-то позволяла…"

– Эй, Кэсси, – слышу я сквозь глубокий сладкий сон. Открываю глаза и тут же их захлопываю. Голова трещит и готова разлететься на куски.

 Неужели я так много выпила вчера? Делаю вторую попытку проснуться и часто моргаю. Потом пробую поднять своё обнаженное тело, но и это мне удаётся лишь с третьего раза. Каждая мышца горит в агонии, словно я пробежала двадцатичетырёхчасовой марафон. Хотя, возможно, что-то подобное и было вчера! От воспоминаний о горячем теле Колина сердце бьется на несколько ударов быстрее.

   – Кофе будешь? –  доносится голос парня, предположительно с кухни.

  – Да, буду, – отвечаю ему, ступая на голос.

 – Вот твой кофе, - засуетился на кухне Колин. Не таким я ожидала его застать . Страстно мечтала , что он будет голышом, так же как и я. Но мой видок был абсолютно не уместен на фоне его выглаженного черного строгого костюма. Ещё не ступив на порог кухни, сразу смутилась и отправилась одеваться. Мои шмотки валялись всё там же, рядом с парадной дверью, а его рубашка и брюки отсутствовали. Негодуя, натянула трусики, юбку и майку. Ботфорты  решила пока не надевать.  Накинула сумочку на плечо и проследовала в кухню. Парень сидел с чашкой кофе в руке, а всё его внимание было направлено на большой телевизор,  висевший  на стене.

Новости.

 – Спасибо за кофе, - нерешительно присаживаюсь за стол  напротив Колина.

   — Нет проблем, – сухо бросает он, лишь на миг бросив короткий взгляд в мою сторону.

Его поведение как–то в конец меня расстраивает, и я, сделав всего oдин глоток, отставляю чашку на край стола.

– Я, пожалуй, пойду, - поднимаюсь и расстегиваю сумочку, извлекая свой телефон. Чаcов я на кухне  не наблюдаю и хочу посмотреть время на своём смартфоне. Колин тоже встает из-за стола.

 – Знаешь, детка, - мнётся парень. – Вчера мы не обговорили некоторые детали… в общем, вот, – его рука ныряет в карман пиджака и извлекает на свет пятисотдолларовую купюру. – Я надеюсь, этого хватит, - заталкивает деньги мне в открытую сумочку. - Если нет, ты только скажи! Или нормально? Чёрт! Никогда не умел  этого делать .

На меня нападает какой-то паралич, и я, не отрываясь, смотрю на манипуляции парня.

   Он что, сейчас расплачивается со мной?

 – Ты охренел? - наконец нахожу я то, что хочу сказать . - Я что, по твоему… из-за денег?

 Нервно начинаю рыться в сумке, в попытке откопать купюру. Под пальцы попадаются ключи от дома, губная помада и какой–то хлам. Наконец, нащупав бумагу, выдергиваю её и гневно трясу перед лицом этого идиота.

– Я не …шлюха! Понял?

Колин примирительно поднимает обе руки в жесте сдаюсь.

– Хорошо, хорошо. Наверное, я что–то не так понял.

– Хотя знаешь, что? – его лицо сейчас такое мерзкое, неприветливое. Он смотрит свысока, причём не тoлько буквально. – Я оставлю их себе, куплю менее отвратный кофе, чем тот, которым угостил меня ты.

 Бросив деньги обратно в сумку, спешу удалиться и не видеть его наглую рожу. Наспех надеваю ботфорты и громко хлопаю дверью. Спускаюсь с третьего этажа,  хочу  кричать всякие ругательства на весь многоквартирный дом, чтобы все знали о том, какой придурок живёт с жильцами по соседству. Телефон  по–прежнему в моей руке, и я посмотрев на время, решаю что сейчас слишком рано для таких выходок. Девять утра. Впрочем, это всё, что мне показал телефон, и экран сразу потух.

 Разрядился.

 Сдох.

 О, блеск.

 Поездка на метро меня совсем не прельщала, а ловить тачку одним взмахом руки я попросту не умела. Нужно было вызвать такси, а для этого требовалось  хоть немножечко зарядки. Медленно бредя по оживлённой улице, смотрю по сторонам  в попытке понять, где вообще нахожусь и бывала ли здесь раньше. Нет, не бывала. Что бы я забыла  в части города, где одни бизнес-центры, банки, офисные здания и толпы людей в строгих костюмах с дипломатами наперевес. В своей нескромной мини и голым животом  выгляжу я как минимум нелепо и как максимум ужасно.

 Хочется побыстрей испариться, исчезнуть, вновь вернуться в свой дом и хорошенько помыться. Решив, что можно и на метро, вглядываюсь в таблички и указатели, размещенные около проезжей части. Понять, где ближайшая станция, оказывается несложно, поэтому ускоряя темп, и спешу в её направлении.

   А станция, на которой предстояло сойти, была в десяти минутах ходьбы от моего дома. Ничего страшного, прогуляюсь!

Не дойдя до подземного входа в метрополитен всего несколько метров, останавливаюсь. Моё внимание привлекает маленькое кафе с летней деревянной террасой. Огромное количество людей небольшими компаниями поглощают свой завтрак, и по улице разносятся вкуснейшие ароматы. Живот предательски урчит, а ноги сами идут в сторону этого кафе, проходя сквозь террасу, напрямик, внутрь небольшого здания. В левом углу примостилась начищенная до блеска барная стойка, а по периметру располагаются невысокие квадратные столики из светлого дерева. На каждом стоят симпатичные цветочки и стеклянные салфетницы. Здесь  очень уютно, и мне хочется остаться. Подхожу к стойке и нажимаю на звоночек. Через минуту выбегает какая-то взлохмаченная девушка примерно моего возраста.

 – Доброе утро, - приветливо говорит она, разглаживая свой фартук. - Где будете сидеть? На террасе?

 Оглядываю весь зал, столик занят лишь  один, каким–то  скучавшим  стариком. Α терраса, через которую я проходила, просто ломится от посетителей.

– Пожалуй, здесь…

 – Присаживайтесь, я принесу меню.

– Не утруждайтесь, - сама хватаю меню, которое лежит на стойке. - Εщё, могу я зарядить свой телефон?

Демонстрирую разъем у своего устройства, и девушка даёт мне подходящий зарядник.

Глава 4.

Утром, очень-очень рано, аж в семь часов, столкнулась с проблемой – что надеть . Мне не хотелось создавать плохое впечатление, и это всерьёз беспокоило меня. С каких это пор  мне не всё равно, что думают окружающие? Успокоила себя тем, что просто очень хочу получить эту работу, ну или не хочу, а должна. Вариантов–то  всё равно больше не было. Сентябрь был теплым, и я надела обычное хлопковое платье с круглой горловиной, оно было не такое короткое. Не то что все остальные платья моего гардероба. Цвет был ярковат, темно-зелёный, но лучшего, более скромного наряда, у себя я не нашла. Свои непослушные длинные волосы, с десятой попытки, собрала в тугой конский хвост и уже очень опаздывала. На всех парах выбежала из дома, ровно в восемь, и перешла на лёгкий бег по направлению к станции. В кафе я вбежала в восемь тридцать четыре, язык валялся на моём плече, а дыхание всё никак не хотело восстанавливаться. Вот так форма!

 – Привет, - голос Глории был удивлённый. Она не думала , что я приду.

– Привет, – выдыхаю, неловко переминаясь с ноги на ногу. Мы стоим возле барной стойки, поймав молчаливую паузу.

 – Τак, что это я? Пойдём! – манит меня девушка  вглубь помещения. Мы проходим за бар и попадаем в узенький коридорчик. В нем три двери, одна  открыта, из помещения доносятся великолепные запахи.

   – Тут кухня. Наш повар, мистер Йен. Эй, Йен, это Кэсси, - парень  лет тридцати пяти, азиатской внешности, посмотрел через плечо и приветливо мне улыбнулся. Я махаю ему рукой в знак приветствия, а он тут же вновь уходит в свою работу. В данный момент обжаривая сырники, их я узнала по запаху. Тереза  часто такие готовила.

– Он работает как робот, - понизив голос  до шепота, заговорщицким тоном  сообщает мне Глория. – Так. Следующая дверь – уборная для персонала , то есть нас. Ну а последняя – раздевалка, ну и место, где можно хоть минуту побыть в тишине.

Глория щебетала без устали, направляясь к последней двери, и открыла её. Внутри стоял небольшой кожаный диванчик, пять деревянных ящиков с дверками и в самом углу – стол и два стула.

 – Твой шкафчик, - она подходит к самому крайнему и открывает дверку. Полочка сверху, полочка снизу, посередине отсек для верхней одежды. Мне снимать было нечего, и я уверенно повесила на крючок свою сумку. На столе лежали стопкой фартуки, и Глория, взяв один, протягивает его мне. - Ты не брала сменную одежду, - это не вопрос, и она хлопает себя ладонью по лбу. – Вот же я идиотка. Ничего тебе не сказала.

– Ну и что? У меня же теперь есть фартук, - поспешно надеваю выданный мне реквизит. Фартук совершенно белый и абсолютно не практичный, на мой взгляд. Плюс он очень большой, лямки приходится чуть ли не в три раза обмотать вокруг  талии.

 – Ааа! Боже! – вдруг восклицает девушка. – А обувь? Вот черт! Какой у тебя размер? - оценивающе смотрит на мои туфли на двенадцатисантиметровом каблуке. Ножка у меня  маленькая, и не думаю, что здесь найдется что-нибудь подходящее для меня.

   – Всё в порядке, - останавливаю её. - В туфлях я чувствую себя как в тапках. Не стоит беспокоиться.

Это была правда! Я не выходила из дома без платформы, каблуков и любой другой обуви, имеющей возвышенность от десяти сантиметров и выше. Не хотела чувствовать себя маленькой…

– Да ты же сдохнешь к середине дня! – скептически выдаёт Глория. Я не собиралась с ней спорить и с выражением лица «проехали» попросила её ввести меня уже в курс дела. Девушка рассказала  о распределении столиков на четные и нечетные, я выбрала четные. Всегда любила четные числа. Показала, как оставлять заказ на кухне, как правильно заполнять кэшницу и куда относить грязную посуду. На кухне стояла посудомоечная машина, а перед ней – большой стол. Повар Йен в свободную минуту по совместительству  занимался и посудой. Причём Глория сказала , что парень всё время улыбался, и она никогда не видела его уставшим. И вправду  робот!

   – Самые оживленные часы с девяти до десяти, обеденное время и время ланча, – мы уже вышли обратно в зал, и Глория открывала входную дверь. На часах пробило девять утра, а в одну минуту десятого толпами повалили посетители. - Для начала бери, пожалуй, только четвертый и шестой столики в зале и четырнадцатый на террасе. Хорошо?

 – Хорошо, - расправив плечи, направляюсь к столику номер шесть, там присела женщина в строгом костюме и водрузила свой ноутбук на стол. Во время заказа, и когда  принесла  её  блинчики, да и когда  принесла ей счёт, она на меня даже не взглянула. Всё её внимание  целиком и полностью занимал компьютер. Да и все многочисленные посетители ели просто для формальности, а на самом деле беспрерывно работали. Кто–то даже устраивал мини-совещания,  или проводил собеседование. Это кафе было внештатным офисом  для каждого из присутствующих. Я быстро втянулась и взяв все оставшиеся чётные столы, бегала , не уступая в скорости Глории. Получая чаевые, непременно их пересчитывала, укладывая в средний карман своего фартука.

– Ты молодец. С этим типом повнимательнее, он может что-нибудь разбить и не заплатить за это. О, эта тетка очень грубая, – время от времени  бросала мне короткие фразы Глория. Я была благодарна и отвечала улыбкой. Она была права, когда приглашала меня на работу, хорошие чаевые и оклад, а еще мистер Пэрриш, который, как и вчера, сидел за столом, ни на кого не обращая внимание. А ещё она права насчёт моей обуви. Я переоценила свои возможности, ноги ломило так, что хотелось их взять и отрезать . Некоторые мужчины  в дорогих офисных костюмах иногда отрывались от своих бумаг и планшетов, бросая недвусмысленные взгляды на мои ноги. Но больше всего негодовали женщины. Мой внешний вид, хотя, на мой взгляд, он был скромным, вызывал недовольные фырканья. Пара дамочек совершенно без злого умысла пожалели мои ноги и посоветовали немедленно переобуться. К пяти часам вечера, не задумываясь, так бы и сделала. Если б было во что. В конце рабочего дня, в шесть часов вечера, подволокла своё тело к Глории и застонала.

Глава 5.

Время бежало очень быстро, часы складывались в дни, а дни в месяцы. Работа в кафе  отвлекала меня, вносила в мою жизнь хоть какое–то разнообразие. Я нe чувствовала себя одинокой, постоянно находясь в огромном количестве посетителей и нескольких человек  рабочего персонала. Никто не знал меня в этой части города, и я стала забывать о своей сомнительной репутации. Постепенно Глория поняла, что может на меня положиться, и мы стали работать на равных. Помогали друг другу, давали выходные. То есть  я ей давала выходные, потому что мне они были не нужны. А Глория  мечтала почаще видеться со своим парнем. Она, как и обещала, познакомила меня с Ρоем. Парень как парень, ничего особенного. Но, как говорится, на вкус и цвет  все фломастеры разные.

 Α еще  в свободные минутки я подсаживалась к мистеру Пэрришу, неизменно  сидевшему  за третьем столиком. Поначалу говорить было особо не о чем. Да и незачем! Как намекала мне Γлория. Но старик вызывал во мне бурю непонятных эмоций, мне захотелось узнать его.

Айзек Пэрриш, третий сын в семье, унаследовал это кафе, сорок лет назад, от своих родителей, когда они умерли. Его братья получили намного больший куш  в виде многомиллионных объектов недвижимости и акций крупных компаний. Он сам отказался  от всего этого. Точнее, его молодая жена Синтия, тогда они только поженились, выбрала это кафе  среди всего списка завещания. Он не понимал, зачем оно им сдалось, но девушка так полюбила это место, так хотела управлять им, что Айзек смирился. Многие годы  Господь не давал им детей, но Синтия не унывала, отдавая всю себя маленькому семейному бизнесу. Они были счастливы и жили душа в душу, как сказал мне мистер Пэрриш. Но жизнь диктует свои правила, и не важно, нравятся они тебе или нет. На сороковом году жизни Синтия забеременела, чем вызвала шок у врачей и Айзека. Их предупреждали, что это очень рискованно в таком возрасте, но Синтия ничего не желала слушать. Ребёнка она не родила, не смогла, так же как и выжить сама. Вот уже больше двадцати лет мистер Пэрриш управляет этим кафе в одиночку. Ему одновременно и ненавистны, и дороги эти стены. Не может продать это кафе, потому что всё ещё ощущает присутствие своей жены. И ведёт здесь дела, с трудом,  с неохотой, потому что никогда не хотел этим заниматься, лишь поддался на уговоры своей любимой.

   Всё это мистер Пэриш рассказал мне не сразу. На воссоздание всей картины  я потратила три месяца. Три месяца, чтобы он раскрылся передо мной. Я слушала, но никогда не рассказывала о своей жизни. Воспользовалась шаблонной историей Глoрии, что тоже коплю на колледж и когда-нибудь отправлюсь туда. Кроме моей напарницы, никто не знал обо мне, о моей репутации, а мы, тем не менее, никогда с ней об этом не говорили. Но она знала, я уверена. Видела по странному взгляду Роя, когда она знакомила меня с ним. Слышала, что он шептал ей  что-то типа: «Это же Кэсси Брайт», думая, что я не слышу. И не было в этой фразе удивления или констатации факта. Презрение, вот что я слышала, брезгливость в тоне, когда он произносил моё имя. Но, как и всегда, не впечатлилась ни разу.

Незаметно подкралось Рождество, которое отметила в гордом одиночестве. Звонила Лайзе, но она так же, как и каждый месяц, не брала трубку. Мать не появлялась, по крайней мере, в моём присутствии. Да я и не тосковала по ней. Давно привыкла, что слово «мама»  для меня просто формальность.  На утро  после Ρождества  получила странное письмо, которое мне принесли на дом. В конверте оказался чек на тысячу долларов  и записка. Удивленно прочла её, и глаза мои вылезли из орбит.

 «Счастливого Рождества, Кэсси! Прими мой скромный подарок, пусть он будет тебе  на  пользу. Бабушка.

PS: Позвони. Мой номер 1-345-89…»

 Перечитала раз десять, хоть и запомнила всё с первого раза. И что ей нужно  от мeня? После стольких лет…

 Весь свой единственный выходной провела с телефоном в руке и с раздумьями, позвонить или нет. Сто раз набирала номер, но, не дожидаясь гудков, скидывала и даже бросала телефон подальше от себя. Не знаю, как в итоге сделала это, но всё-таки позвонила.

   – Алло, – слышу женский голoс на том конце провода. Последний раз я говорила с бабушкой, когда мне было семь, и, естественно, её голос был мне не знаком.

 –  Это Кэсси. Вы просили позвонить? Ну вот, я звоню, - как-то нелепо выдавливаю я.

– Добрый вечер, Кэсси, – тепло отвечает женщина. - Значит, ты получила моё письмо?!

   – Да. Спасибо… за деньги

   – О, не стоит благодарности, - остановила она меня. - Расскажи, как ты живёшь?

 – Всё нормально. Работаю. Вот, - не зная, что ещё рассказать, бросаю обвинительным тоном: – Вы же хотели, чтоб я училась или работала.

– Это Кэрри тебе так сказала? – чуть повышает голос женщина.

– Ну да.

   – Понятно, – она снова говорит спокойно. – Тебе нравится твоя работа? Или, может, ты хочешь учиться? Ты только скажи!

 – Послушайте… Вирджиния, – мою бабушку зовут Вирджиния Брайт, решаю так и называть . У меня язык не поворачивался называть её  бабушкой. - Спасибо за чек и всё такое. Но я не думаю, что мы можем разговаривать о чём–то ещё.

 – Я понимаю, - быстро говорит она. - Лишь хочу, чтоб ты знала. Можешь звонить мне в любое время и просить всё, чего хочешь.

    – Вы серьезно?- не сдерживаюсь я. - Откуда такой интерес к моей персоне?

 – Я и дедушка, мы виноваты перед тобой, да и перед Кэрри тоже. Я знаю, что искупить грехи невозможно, но всё же хочу  хоть что-то исправить. Твой дедушка… уже прошёл год с его смерти, - голос женщины дрожит. Я не знала, что дедушки уже даже нет. – Он так и не увидел тебя, к сожалению, ну а я…

 – Послушайте, Вирджиния, - перебиваю её. - Давайте оставим всё как есть. Хорошо?

   Да где она раньше была? Где она была, например, год назад? Я не собиралась зализывать её раны и уж тем более – помогать в искуплении грехов. Точка.