Испорченное совершенство

Глава 30. Делла

Вудс занес бы меня на руках внутрь, если бы я позволила.

Он так кружился около меня, что если бы я его не любила, то разозлилась бы. Он так беспокоился за меня, что заслужил узнать кое-что обо мне. Возможно, не все, но он должен был узнать хоть что-то.

— У меня раньше был старший брат. Я видела только фотографии его и моего отца. Я не помню их. Я была слишком маленькой, когда это случилось, — я не была уверена в том, что рассказав ему это, я не впаду в очередной ступор, но я должна была попытаться.

Он сел рядом со мной, обнял меня рукой за спину и притянул к своей груди. Мне нравилось, что он знал, что мне было нужно.

Его рука переплелась с моей, и он пожал её. Я была в порядке. Он был здесь со мной.

— Однажды они поехали покататься. Я только что родилась, и моя мама нянчилась со мной. Мы не поехали с ними. Они больше не вернулись. Их застрелили вместе с еще несколькими людьми в местном продуктовом магазинчике. Парень был очень зол или что-то в этом роде, он застрелил десять человек перед тем, как выстрелил в себя. Мой отец и брат стояли в очереди к кассе, когда он вошел. Они были первыми, кого он убил.

Это была история, которую я много раз слышала от моей мамы, когда она объясняла мне, как опасно выходить на улицу.

Я знала это очень хорошо. Я удобнее устроилась в объятиях Вудса, и старалась держаться, чтобы не провалиться в воспоминания.

— Я держу тебя. Я здесь, — заверил он меня. Его другая рука нашла мою и также пожала её.

— Мать моей мамы была психически больна. Я никогда не встречалась с ней. Она жила в специальном приюте. Другой семьи у нас не было. Мой папа рос в детском доме. Ни у кого из них не было братьев и сестер. Моя бабушка потеряла связь с действительностью вскоре после рождения моей мамы. Её отец долго не выдержал, когда растил её. Мама росла с матерью своего отца, которая умерла, когда ей было шестнадцать. Она и мой отец встретились в приюте, когда им было по семнадцать. На фотографии, которая у нас была, я видела здоровую женщину и хорошую мать. Мой брат, казалось, любил её. Она выглядела счастливой. Но я никогда не знала ту женщину. Мы переехали после того, как убили моих отца и брата. Она перевезла нас из небольшого городка в штате Небраска, в еще меньший по размеру городок в штате Джорджия. Мои самые ранние воспоминания относятся как раз к дому в Мейконе. Дикие глаза моей мамы и её истерические припадки было всем, что я знала в своей жизни. В одно время она могла быть очень милой, но в другое она могла быть ужасающей. Она много разговаривала с моим братом. Много лет я не могла понять, с кем она разговаривала. Нас было только двое. Но она видела его, я так думаю.

Я закрыла глаза, вспоминая, как моя мама разговаривала с моим братом, как если бы он был там.

Тарелка с едой, которую она всегда оставляла для него с его любимыми закусками, стояла нетронутой и заплесневелой на столе. Однажды она настолько протухла, что я не могла зайти на кухню, чтобы не почувствовать тошноту. Она все-таки выкидывала её, и ставила для него еще одну.

— Кто-нибудь видел, что она была нездорова? — спросил меня Вудс, пока его большой палец рисовал круги на моей руке.

— Нет. Никто вообще нас не видел. Никто не знал о моем существовании. Мы не покидали дом. Никогда. Моя мама верила, что снаружи опасно. А она держала нас в безопасности.

Вудс сделал вдох, и я стала ждать вопросов. На которые я отвечала уже миллион раз, после её самоубийства.

— Где вы брали еду?

— Там был местный продуктовый магазин с доставкой продуктов на дом. Она звонила и заказывала еду.

— Откуда вы брали деньги?

— У моего отца был хороший полис страхования жизни. Моя мама продала дом в Небраске и потратила выручку, чтобы купить дом намного меньше прежнего и в более дешевом месте, чтобы она могла платить за еду наличными.

— Школа?

— Я обучалась на дому.

— Ты никогда не покидала дом? Вообще никогда?

Людям было очень трудно это понять. Для них это была абсурдная мысль, но для меня это было реальностью.

— Моя мама страдала тяжелым случаем агорафобии. Из-за того, что у нее в семье уже встречались люди с психическими расстройствами, это только усугубило её случай. Смерть моего отца и брата спровоцировали это, и она стала отчаянно защищать нас. До такой степени, что лишила меня нормальной жизни. Я ничего не знала об окружающем мире, пока не выросла настолько, что смогла улизнуть ночью. Брейден, моя лучшая подруга и причина, по которой я отправилась в это путешествие, чтобы набраться жизненного опыта, жила по соседству. Она интересовалась нами, потому что она и её родители поняли, что мы никогда не покидали дом.

Ночью, когда я выбралась первый раз, она увидела меня, потому что наблюдала за моим домом ночью, когда она была в постели, чтобы узнать, выходили ли мы из дома хоть когда-нибудь. Она предполагала, что мы были вампирами, и хотела доказать это своим родителям. Я не уходила далеко. Я стояла во дворе, смотрела на звезды и касалась травы. Простые вещи, которые я всегда хотела сделать. Брейден вышла и заговорила со мной, все еще думаю, что я, возможно, была вампиром. Наша дружба крепла с годами, мои вылазки стали более частыми, когда я стала старше. Брейден знала обо мне больше, чем кто-либо еще. Она была единственным человеком, кто знал о моем существовании. Она также знала, что я боялась потерять свою маму, если кто-нибудь узнал бы о нас. Поэтому она хранила мой секрет.

Больше рассказать я ему не могла. Мне необходимо было остановиться. Этого было достаточно. Остальное было слишком мрачным, и причиняло много боли.

— Где твоя мама?

— Она умерла.

Он не ответил. Его руки еще крепче обняли меня.

— Я больше не могу рассказывать об этом сегодня вечером. Этого достаточно.

Он не спори. Он просто продолжал обнимать меня.

Мы просидели в тишине очень долго, пока мои веки не отяжелели, и я медленно не погрузилась в сон.