Исповедь юной мадам

Глава 4 Девочки и сутенеры

Несмотря на наши планы побыстрее добраться до большого города, в тот вечер мы попали лишь в Вустер, штат Массачусетс. Мы ехали на юг, и это было правильно, но если вы когда-либо были в Вустере, то должны знать, что он плохая замена Нью-Йорку. Это унылое и мерзкое место, полное шоссейных дорог и дешевых домов. Там был торговый центр, концертный зал и больше ничего, что могло бы заинтересовать двух девочек-подростков. Однако мы задержались в Вустере на несколько месяцев по той простой причине, что мы быстро завели друзей и нашли работу — единственные вещи, которые нам были нужны.

Первые несколько недель мы жили у знакомой Наташи. Однако эта девочка не собиралась терпеть нас вечно, поэтому нам нужно было заводить новые связи. В любом городе дети, которые умирают со скуки и ищут приключений на одно место, в конце концов найдут друг друга. По крайней мере, так мне подсказывал собственный опыт. Мы с Наташей, например, подружились так с членами местной пуэрториканской банды. Нам было скучно, и мы ходили по главной улице, думая, чем бы заняться. Улица проходила мимо места, где жили пуэрториканцы. Их дети от скуки делали то же самое.

— Неу, niñas[3]! — кричали они нам, а поскольку делать нам было нечего, мы им отвечали.

Парни были рады принять нас к себе в банду. Разве плохо, когда две симпатичные девочки ходят за вами повсюду. У некоторых из них были машины, и мы были не против играть роль их «конфеток», пока они возили нас во всякие места. Один из них начал встречаться с Наташей, и, когда нам пришлось съехать от ее подруги, он нас приютил. Нам нужны были деньги, поэтому один из ребят привел нас в местный стрип-бар, где, как он сказал, можно легко заработать. Он познакомил нас с хозяином, и очень быстро мы получили работу. Мы танцевали за сто пятьдесят долларов в день. Хозяин забирал себе все наши чаевые, но я никогда не возмущалась, потому что инстинктивно понимала: так работают все подобные заведения. Хозяин устанавливал свои правила, поскольку брал на себя весь риск, особенно если это касалось таких молодых девочек, как мы. Мне было в то время пятнадцать, и он должен был понимать, что мы несовершеннолетние. Но ему было все равно. Этот человек стал моим первым боссом. Уже тогда я знала, что хотела бы однажды стать человеком, который устанавливает правила.

Приблизительно через месяц мы с Наташей начали привыкать к самостоятельной жизни. Ничто из того, что с нами случилось, не было запланировано. Мы не сильно полагались на подобные вещи. Чем дольше мы жили сами по себе, тем яснее понимали, что не хотим возвращаться в какое-либо государственное учреждение. Мы обе ненавидели центр, и по сравнению с ним жизнь в этом городке была достаточно интересной. Все происходящее казалось нам большим приключением, и мы вместе его переживали. Мы всегда работали в стрип-баре в одной смене. Так мы могли приглядывать друг за другом. Когда нам нечем было заняться, мы шли в парк и смотрели, как играют в бейсбол. Мы садились на трибуны, выбирали команду, за которую будем болеть, и знакомились со всеми подряд. Просто для смеху. Даже если мы иногда не знали, где будем жить и что есть, нас не сильно пугало то, что никто нам не поможет решить эти проблемы. Мы совсем не понимали, насколько уязвимы были среди чужих людей, когда никто за нами не присматривал.

Вместе мы производили сильное впечатление. Наташа была бледнокожей, фигуристой, с густыми белокурыми волосами до пояса, я же была темнокожей и худой, как жердь. Правда, у меня были такие же длинные волосы, только черные как смоль и шелковистые. Когда ни один из парней не мог повезти нас куда-нибудь, нам приходилось идти пешком. Но, поскольку погода была хорошая, мы не особо расстраивались. А развлекались мы тем, что считали, сколько раз нам свистели и сигналили из проезжавших мимо машин.

В один прекрасный день, отправившись на прогулку до торгового центра, мы наткнулись на трех человек — мужчину и двух девушек. Одна была черная, а другая — белая. Они выглядели лет на восемнадцать. Наташа остановилась, когда увидела их, и, хихикнув, шепнула мне:

— Видишь того парня? Это сутенер!

— Да нет, — возразила я, — он не сутенер.

Я видела сутенера раньше, в Олд-Очард-Бич, когда убежала в первый раз. Он ездил на видавшей виды «тойоте» и всегда ходил в сопровождении одной или двух уставших девушек, которые плелись позади него. Человек, который стоял неподалеку, совсем не был на него похож. Он был симпатичным и упакованным, словно был при хороших деньгах. На нем был костюм от Фенди. Я знала, что это костюм от Фенди, поскольку его брюки и пиджак были полностью покрыты изображениями эмблемы Фенди — латинской буквы «F». Прежде эту эмблему я видела только на женских сумках. Также на нем было больше золота, чем в Федеральном резерве, — золотые браслеты, перстни и тяжелая золотая цепь на шее. Недалеко стояла машина, бежевый «мерседес», которая, по всей видимости, была его, потому что он постоянно курсировал между ней и девочками.

Наташу позабавила моя наивность. Она была полностью уверена в том, что этот парень сутенер, а те две девочки — его шлюхи, хотя я ей и не верила. Она не могла отвести от них взгляд. Она пристально наблюдала за ними, пытаясь понять, что они там делают.

— Ну, если тебе так интересно, я пойду и узнаю, — наконец сказала я.

Прежде чем она успела возразить, я направилась к ним.

Когда я подошла, парень стоял ко мне спиной. Не обращая внимания на девушек, я сразу же направилась к нему.

— Ты сутенер? — строго спросила я.

— А кто спрашивает? — резко развернувшись, поинтересовался он. Я его застала врасплох, и он был немного сбит с толку вопросом. Но, когда он разглядел меня как следует, сразу расслабился. Он, наверное, весил в два раза больше меня и был, по крайней мере, на голову выше, поэтому я явно не представляла для него никакой угрозы. Было очевидно, что я не легавая и даже не озабоченная горожанка, которая пытается ему досадить. Я была просто молоденькой девочкой, которая не придумала ничего лучше, как заговорить на улице с парнем вроде него.

Он ухмыльнулся и начал со мной заигрывать:

— А ты симпатичная. И что же такая милая девочка, как ты, делает здесь? Разве ты не должна сейчас расслабляться где-нибудь с кем-то, кто может о тебе позаботиться?

Тут он заметил Наташу, которая решила подойти к нам.

— Это твоя подруга? — спросил он, слегка приподняв одну бровь.

— Да, — ответила я.

Он сделал паузу, окинул нас взглядом и проворковал:

— Если вы, девочки, ищете, чем заняться, почему бы нам не погулять вместе? Уверен, мы могли бы неплохо повеселиться.

— Мы не хотим здесь гулять. Здесь скучно, — я все еще говорила за нас двоих, хотя Наташа уже стояла рядом.

— Мы могли бы съездить куда-нибудь, — предложил он. — У меня есть тачка.

— А куда поедем? — наконец спросила Наташа.

— А куда хотите?

— Как насчет Нью-Йорка? — предложила она.

— Я мог бы отвезти вас в Нью-Йорк.

— Мы всегда хотели попасть в Нью-Йорк, но не могли найти колеса.

— Ну, тогда я думаю, нам пора ехать, — лицо парня в модном костюме расплылось в улыбке.

Вскоре мы выяснили, что парня зовут Хулио. Он хотел по пути подобрать приятеля и добавил, что мы уезжаем немедленно. Вероятно, он торопился, чтобы мы не опомнились и не отказались ехать с ним неизвестно куда. Мы были готовы на все, если в конце пути нас ждал Нью-Йорк, поэтому тут же запрыгнули в машину и включили радио. Наконец-то мы ехали туда, куда действительно хотели попасть.

Приятеля Хулио звали Паоло Данте, но все звали его просто Данте. Мне он сразу же понравился. Он был сексуальный, к тому же у него был небольшой черный «мерседес», который казался нам намного круче тачки Хулио. Нельзя сказать, что он обрадовался поездке, как Хулио, но поехать с нами согласился. Когда же мы его попросили, он разрешил нам ехать в его машине. Таким образом, мы отправились в путь на двух машинах. Мы с Наташей ехали с Данте и его девушкой, а Хулио — с одной из девочек на своей бежевой тачке. Нам с Наташей было все равно, как Данте относился к поездке. Мы думали, что стали очень модными, ведь ехали на таких машинах!

Через какое-то время машины свернули с шоссе. Как нам сказали, мы собирались сделать остановку по пути в Нью-Йорк. Так Хулио пытался заставить нас поработать передком. Не то чтобы мы понимали это в то время, но Хулио знал, что делает. Он знал, что Нью-Йорк — это слишком суровое место, где нужно уметь крутиться, и времени изучать основы там не будет. Поэтому он решил, что введет нас в курс дела и заодно заработает немного деньжат.

Когда мы добрались до какого-то города в Коннектикуте, который Хулио, по всей видимости, знал, мы остановились на обочине. Данте не хотел участвовать в затее Хулио и поэтому уехал. Когда мы уселись в машину, Хулио рассказал, что нужно делать. Первое, что мы должны были усвоить: если вдруг появятся легавые, ни за что нельзя говорить им свои настоящие имена. Мое имя на этот вечер было Чайна Уайт. Мне было двадцать три года, и я почти не говорила по-английски. Он придумал мне какой-то липовый адрес, вроде Мейн-стрит, дом 123, или что-то вроде того. Я должна была назвать этот адрес в случае, если бы легавые арестовали меня и начали составлять рапорт. Он заставил нас выучить липовые данные, которые мы в конце концов знали назубок. Потом мы надели короткие платья, и он высадил нас на темном перекрестке.

Мне было страшно. Я взяла Наташу за руку. Мы просто стояли, не зная, что делать дальше, пока девочка Хулио не высунула голову из окна машины и не крикнула нам: «Бегите!» Так мы и сделали, спрятавшись за каким-то зданием. По улице пронеслись две машины. Не знаю, привлек ли их шум, который создавала девочка Хулио, или, может быть, они просто патрулировали свой район. Эти машины оказались полицейскими автомобилями без опознавательных знаков. Для Хулио это был сильный удар, потому что он все еще был неподалеку. Нас всех арестовали, а мы не успели пробыть там даже и получаса.

Так я первый раз попала в тюрьму. Нам пришлось пробыть там всю ночь. Наутро нас выпустили. Не знаю, может кто-то заплатил залог или, возможно, у легавых не было улик против нас. В любом случае вопросов я не задавала. Я просто подписала бумаги, которые мне подсунули, — Чайна Уайт, как мне и было сказано. Потом мы с Наташей и Хулио ушли.

Мы поехали в ближайший мотель и сняли номер. Дела стали налаживаться, когда мы с Наташей поняли, что Данте с подружкой снимают соседний номер. Они провели вместе ночь и теперь заказывали в номер завтрак. Тут появились мы. Данте чуть не лопнул со смеху, когда увидел нас. Он словно хотел этим сказать Хулио: «Я же тебе говорил. Я говорил тебе не связываться с этими девочками».

Однако Хулио не сдавался. Он приказал мне привести себя в порядок и отослал в комнату на первом этаже возле вестибюля, где ждал какой-то парень. Я не знаю, как и когда Хулио успел договориться с ним, но думаю, что это был управляющий мотеля. Это был потный индеец средних лет, от которого разило несвежими специями. Как только я вошла, он, ни слова не говоря, начал меня трогать. Я все еще была девственницей, поэтому меня от этого стало тошнить. Когда он стянул с себя штаны и я увидела его член, меня вырвало прямо на него.

Я сразу же бросилась назад, в комнату Данте, и когда он услышал, что случилось, чуть не лопнул со смеху. К сожалению, только он так весело воспринял эту новость. Парень, на которого меня вырвало, был рассержен. Хулио тоже был рассержен, но послал одну из своих девочек загладить мою вину. Не думаю, что Наташе повезло так же, как мне. Они с Хулио вошли в комнату Данте, и я сразу же поняла, что они были наедине.

Наташа никогда не рассказывала мне о том, что они делали с Хулио, так же, как мы никогда не говорили о том, что сделал с ней тот парень, который подвозил нас от Бостона. Я чувствовала, что лучше не интересоваться подробностями. Дети, с которыми я встречалась в приютах, просто не спрашивали друг друга о таких вещах. Мы все знали из опыта, что ответы будут невеселыми, поэтому у нас было неписаное правило: не рассказывать о том, как попал в приют.

Наташа не была исключением. Она очень мало говорила о своем прошлом. Единственное, о чем она рассказывала, так это о своем брате. Из ее рассказа я узнала, что она заботилась о нем и защищала, когда они жили дома. Не уверена, что я поняла, от чего она его защищала, но думаю, что ее родители не были хорошими людьми. Она обращалась со мной, как с братом, как с человеком, за которым нужно приглядывать и защищать от жестокого мира. Что бы с нами ни происходило, она всегда говорила мне: «Не беспокойся, все будет хорошо». Но я понимала больше, чем она думала. Когда ты проводишь каждый день, каждый час с одним человеком на протяжении многих месяцев, ты учишься понимать его очень хорошо. Когда в тот день Хулио с Наташей вернулись в комнату, она избегала моего взгляда и была какая-то отрешенная. Я знала, что между ними произошло что-то плохое, и могла догадаться, что именно.

Позже мы снова погрузились в машины и направились на юг. Когда мы наконец добрались до Нью-Йорка, я едва могла в это поверить. Была ночь, когда мы ехали по мосту в Манхэттен, и весь город сиял. Я думала, что это самое прекрасное место, которое я когда-либо видела в жизни. Мы проехали по Таймс-сквер, с его большими сияющими рекламными щитами и толпами людей повсюду. Мы проезжали мимо трансвеститов, которые ходили по улицам, словно они им принадлежали. Когда мы остановились на светофоре, я выглянула из окна и увидела чернокожего парня, на футболке которого было написано «Я люблю Нью-Йорк». На нем была эта футболка, кеды и больше ничего. Его член был выставлен на всеобщее обозрение. Я рассмеялась и пихнула Наташу локтем, чтобы она тоже посмотрела. Я тут же поняла, что это было место без правил, где ты можешь делать все, что тебе хочется, быть тем, кем тебе хочется быть. В ту ночь я влюбилась в этот город.

Хоть и было поздно, когда мы приехали в город, Хулио решил, что нам с Наташей тут же стоит начать работать. Типичный сутенер. Все, о чем он мог думать, так это о деньгах, которые заработает на нас.

Он повез нас прямо на Уэст-Фотиз, где в те времена располагался один из главных городских центров сексуального промысла. То был конец восьмидесятых — время, когда Таймс-сквер еще не стал привлекательным для туризма, а на улицах хозяйничали сутенеры и проститутки. Куда ни глянь, везде можно было увидеть девочек или мальчиков, одетых, как девочки. Они расхаживали по улицам, гордо приосанившись, и на них были невообразимые наряды: боа и высокие парики, чулки и белье, невероятно высокие каблуки… У всех сутенеров были классные тачки — «роллс-ройсы», «бентли», «ягуары». Они, одетые в разноцветные костюмы и чудные шляпы, околачивались на перекрестках или ездили туда-сюда на машинах, следя за «товаром», а девочки медленно ходили от одного конца квартала до другого. И девочки, и сутенеры были все в золоте и бриллиантах. Казалось, что они очень горды своим внешним видом — чем ярче, тем лучше. Они напоминали павлинов, занятых неким странным брачным ритуалом. Думаю, что сутенеры и проститутки так одевались больше друг для друга, чем для клиентов. На их взгляд, не было лучше никакого иного места или занятия. И никто не прятался. Если ты парень, который ищет компанию, все, что тебе нужно сделать, так это поехать на запад через Таймс-сквер. Там ты найдешь великое представление, а также огромное количество девочек на любой вкус, которые ждут, пока ты выберешь одну из них.

Хулио был за рулем. Он явно был знаком с этим районом. Он остановился у тротуара и, особо не церемонясь, приказал нам снять шорты, чтобы на нас остались одни футболки и трусики.

— Я не хочу, чтобы вы убежали от меня, — объяснил он, пока мы раздевались. — Вы же не хотите бегать по городу в одном белье, поэтому лучше не отходите далеко от машины.

Он дал нам чулки и выгнал на тротуар. Мы не успели ничего сделать, чтобы привлечь клиентов, потому что нас тут же заметили другие сутенеры. Это была их территория, а мы были свежим мясом, на которое они готовы были предъявить права. Несколько человек направились к нам. Казалось, что сейчас будет драка за право сожрать нас первым.

Дальше последовала сцена погони. Я поверить не могла, что вижу это своими глазами. Словно бы отрывок из балаганной комедии. На улице было достаточно тепло, поэтому нам с Наташей было вполне комфортно в одном белье. Наташа, которая была посообразительнее, сразу же схватила меня за руку, как только увидела приближающихся мужчин. Несмотря на то что Хулио хотел сделать так, чтобы мы не могли убежать от него, мы тут же со всех ног бросились наутек. Хулио побежал за нами. Пара других сутенеров бросилась за ним вдогонку. Мы лавировали между людьми и припаркованными машинами. Мы нырнули на водительское сиденье одной машины, которая оказалась незапертой, потом выпрыгнули со стороны пассажирского сиденья, когда один из сутенеров подбежал к машине. Я была такой худой, что чулки, которые мне дал Хулио, постоянно спадали, и один раз я чуть не упала. Мы с Наташей постоянно хохотали. Нам это казалось большой игрой, но кто знает, чем бы все это закончилось, если бы не подъехал Данте. Вероятно, картинка была бы не самой приятной.

Данте — единственный сутенер из тех, кого я когда-либо знала, у которого была совесть. Ему было отвратительно то, что Хулио хотел с нами сделать, поэтому, как только он побежал, Данте запрыгнул в тачку и поехал за нами. Он притормозил ровно настолько, чтобы мы успели запрыгнуть на заднее сиденье, и моментально добавил газу, оставив Хулио и прочих сутенеров далеко позади. Он выехал из города и не останавливался, пока мы снова не очутились в Массачусетсе. Вот такое было наше большое путешествие в Нью-Йорк. Нам даже не удалось провести там ночь.

Я не сутенер.

Я говорю об этом сейчас, поскольку не хочу, чтобы люди думали, что эти случаи, о которых я рассказываю, превратили меня в то, что я есть сейчас. Да, я училась у сутенеров и шлюх, которых встречала по жизни, но в основном я училась тому, как не быть такой, как они.

Я не понаслышке знаю, как работают сутенеры и почему девочки им подчиняются. Зачем какой-то девочке быть шлюхой у какого-то сутенера? Потому что она начинает жить, руководствуясь совсем другими правилами, а сутенер знает, как дать почувствовать девочке, что она особенная. Любой сутенер будет говорить тебе, что ты роскошна, что ты сексуальна, что ты не похожа ни на одну девушку в этом мире. Как только он привлечет твое внимание, так сразу же скажет что-то вроде: «Почему бы тебе не воспользоваться тем, что ты имеешь, чтобы немного подзаработать? Это же дар. Это нечто, что нужно людям. Это делает тебя личностью». Потом он повезет тебя по всяким модным местам, накупит стильных шмоток, познакомит с серьезными людьми и заставит почувствовать себя на гребне волны. Если слишком долго и внимательно не присматриваться, то мир, который предлагает сутенер, действительно выглядит весьма заманчиво. И какой выбор есть у этих девочек? Молоденьких, бедных девочек, глупых беглянок вроде нас. Таким выбирать особо не приходится. К тому же менее заманчивых вариантов тоже немного.

В те времена было несколько известных сутенеров, о которых в наших кругах знал каждый. Например, Дигги, сутенер с Западного побережья, на которого постоянно работало от десяти до двенадцати девочек. Он держал столько девочек, потому что внушал им, что работа с ним имеет массу преимуществ. Он заставлял девочек заполнять специальные бумаги, и, если он их принимал, они должны были раз в месяц встречаться с ним (угадайте, что они делали во время этих встреч). Также у него были очень строгие правила в отношении одежды, режима питания и физической формы — его девочки должны были всегда выглядеть потрясающе. Так оно и было. Но девочки были крепко с ним повязаны. Они почти ничего не имели права делать без его ведома. Их квотой была одна тысяча долларов в день.

Был еще Кэнди Мак из Нью-Йорка, на которого тоже работало десять — двенадцать девочек. Он называл их «цыпочки Мака». После десяти лет работы на Кэнди Мака девочки выходили за него замуж. Он действительно любил их. Конечно, он не разводился со старыми, прежде чем жениться на новых. Поэтому его «семья» становилась все больше и больше. Как ни странно, они все казались одной большой счастливой семьей. Думаю, ему помогало то, что он выбирал бисексуалок, поэтому они любили не только его, но и друг друга. И он действительно заботился о них. Его девочки водили классные машины, одевались в модную одежду и меха, носили драгоценности. Когда они работали, он приезжал на большом разукрашенном фургоне, в котором девочки могли переодеться, отдохнуть или перевести дух между клиентами. Он был настоящий игрок, и это мне в нем нравилось.

Тогда попадались разные сутенеры, и разные сутенеры играли в разные игры. Некоторые говорили приятные вещи, чтобы получить контроль над девочками, другие перли напролом. В любом случае сутенеры были неудачниками. Ведь суть работы сутенера заключается в том, что он просто охраняет тебя от других сутенеров. Поиском клиентов и организацией встреч занимались в основном сами девочки, поэтому, если у них неплохо получалось это делать, сутенер им был и не нужен. Кроме того, у сутенера должен быть подвешен язык, иначе он не заставит девочку поверить в то, что она не сможет без него просуществовать. Вот поэтому я ненавижу сутенеров. Они охотятся на слабых, потому что их дерьмо с другими не сработает. Они ничто без девочек, но никогда не позволят им это узнать. Я говорю серьезно: сутенер без проституток — ничто. Сутенер очаровывает девочку, чтобы убедить ее, что она принадлежит ему. Потом он убеждает ее, что без него она ничего не стоит. После этого она не более чем его собственность. Это ужасно, но я легко могла стать одной из этих девочек или даже одним из сутенеров, что еще хуже.

В моем мире титул «сутенер» — это шутка. Друзья любят дразнить меня этим «титулом», а ребята, с которыми я работаю, со смехом называют себя «помощниками сутенера». Это смешно, потому что данное понятие имеет прямо противоположное значение тому, кто я есть. Ведь сутенер забирает у девочки все деньги и считает, что она ему принадлежит. Сутенеры, с которыми я имела дело, никогда не воспринимали меня всерьез. Даже теперь. И не важно, что я зарабатываю намного больше, чем они, потому что они не воспринимают женщин всерьез. У меня нет времени на таких людей, но тогда у меня было на них время, потому что я не знала ничего другого и они были мне нужны, чтобы выжить.

Даже определение «мадам» для содержательницы борделя весьма иронично. В нашем мире это слово означает женщину, присматривающую за девочками и наставляющую их. Она заботится о девочках, распределяет работу, устанавливает очередность, часто живет с ними в одном доме. Но, на мой взгляд, если о девочке надо так заботиться, то ей совсем не стоит работать, и уж определенно ей не стоит работать на меня.

Я деловая женщина. Предприниматель. Я предлагаю услуги и предоставляю женщинам возможность получить доход, используя мое имя и репутацию, от моих клиентов, которые верят мне. Моя работа состоит в том, чтобы обеспечивать безопасность клиентов и девочек и продавать наши услуги «правильным» людям. Женщины сами решают, работать им на меня или нет. Они ко мне приходят.

Когда я пытаюсь объяснить суть своей работы людям из внешнего мира, которые не знают этой стороны жизни, я говорю, что это словно быть чьим-то агентом. Я знаю все тонкости нашего дела. Я знаю, что девочкам надо делать, чтобы заработать деньги. Я знаю хороших клиентов, которым необходимы подобные услуги, и делаю все возможное, чтобы свести правильных девочек с правильными клиентами. Единственная большая разница между мной и многими талантливыми агентами заключается в том, что я никогда не представляю девочек эксклюзивно, то есть любая девочка может работать на других, подобных мне, или на себя, если потянет. Я не обладаю правами на кого-либо, да и зачем мне это? Мне постоянно нужна свежая кровь, чтобы мои клиенты были довольны, поэтому я не хочу отвечать за девочку и ее благосостояние.

Я никогда не подбираю никого на улице и не заставляю работать на себя, как пытался сделать Хулио. Я никогда не кормлю сладкими разговорами (а разговор — это один из козырей сутенеров). Они гордятся своими ораторскими способностями, которые иначе не назовешь, как чушь собачья. И я никогда не использую несовершеннолетних. Данте тоже этого не делал. Несовершеннолетние не работали на него, но, как я уже сказала, Данте не был похож на других сутенеров.

Когда мы уехали из Нью-Йорка, Данте повез нас прямо в Бостон, где он жил. Мы с Наташей начали возмущаться. Тогда мы были очень глупыми. Мы потратили столько времени, чтобы попасть в Нью-Йорк, и не могли поверить, что он везет нас назад туда, откуда мы начали наше путешествие. Мы даже не представляли, как нам повезло.

У Данте была девочка, которая на него работала. Ее звали Кайла. Он отвез нас к ней домой. Кайле, похоже, было не больше восемнадцати-девятнадцати лет, но ей нравилось заботиться о нас. Она говорила нам, когда чистить зубы и убирать за собой. Она готовила для нас завтрак и подыскивала нам одежду. Нам казалось, что у нас теперь есть свой собственный дом.

Хулио оставил нас в покое, хотя и знал, где мы находимся. «Он не хочет ударить в грязь лицом», — объяснила Кайла. Хулио знал, что если он приедет за нами, то Данте, вероятно, просто украдет нас снова. Одно дело, когда нас украли в Нью-Йорке, где Хулио никто не знал, и совсем другое — когда девочек крадут на собственной территории сутенера, тем более дважды. Так он будет казаться слабым, а для сутенера репутация — все. Хулио уже выглядел как настоящий неудачник. Он поехал в Нью-Йорк с нами, а вернулся с пустыми руками.

Если Кайла была нам как мать, то Данте — как папочка. Я думала, что он самый классный чувак из тех, кого я встречала. Я втюрилась в него по уши. Он любил музыку и возил меня на концерты таких групп, как 2 Live Crew. Их песни кардинально отличались от песен Фила Коллинза, которые мы с Наташей слушали раньше. Я писала Данте глупые короткие любовные записки и даже предлагала работать на него. Я готова была сделать все что угодно, чтобы угодить ему. Слава богу, он не принял ни одного моего предложения. Данте знал, что я была девственницей, конечно, он понимал, что это ненадолго, учитывая круг людей, среди которых я вращалась, но все же не мог позволить себе испортить меня. На самом деле я думаю, что он немного боялся меня. Когда я пыталась флиртовать с ним, он говорил что-то вроде:

— Если ты и дальше будешь со мной так разговаривать, то подведешь меня под монастырь, — и уходил прочь.

С Наташей была другая история. Она была старше всего на год, но всем казалось, что разница в возрасте у нас намного больше. При росте метр семьдесят Наташа была немного выше меня, и развилась она раньше. У нее было тело женщины, я же выглядела, как маленькая девочка с плоской грудью. Кроме того, она была опытнее меня, и это было заметно. Она не была девственницей и ясно давала понять, что действительно хочет работать. Она говорила Данте: «Так или иначе, но я буду этим заниматься. Так почему ты не позволяешь мне делать это для тебя?»

Наташа постоянно доставала его этими разговорами. Наконец он сдался. Думаю, он прикинул, что она будет в большей безопасности, работая на него, чем на кого-либо другого.

Вот такая была Наташа. Она была очарована миром сутенеров и проституток. И была очень упрямой. Если она что-либо втемяшивала себе в голову, ее невозможно было переубедить. Она принялась за работу, словно всю жизнь этим занималась. Можно даже сказать, что это у нее получалось естественно. По крайней мере, такое впечатление на меня производили Кайла, Данте и Наташа. Когда Наташа начала работать, они стали оставлять меня одну. Я помню много ужинов, которые готовила сама, а поскольку я не умела этого делать, то это означало много-много лапши быстрого приготовления.

Вскоре Данте начал посылать Наташу на встречи за город. Я помню, какой потерянной чувствовала себя, когда оставалась дома одна. В основном из-за скуки я в свое время убежала из молодежного центра и вот снова застряла в месте, где мне было абсолютно нечего делать. Теперь было даже хуже, потому что я не могла ни с кем поговорить.

На одной тусовке они встретили Уэсли, компьютерного гения, который поступил в Массачусетский технологический институт и быстро сколотил состояние. Когда они встретили его, он уже не был юным дарованием, просто очень смышленым богатым парнем, которому только перевалило за тридцать. Жизнь казалась ему ужасно скучной. Естественно, он влюбился в Наташу с первого взгляда.

Я не знаю точно, чем Уэсли сманил Наташу и Кайлу. Возможно, он рассказал, какая у него классная квартира и сколько денег он готов выбросить на ветер, чтобы доставить им удовольствие, но, вернувшись домой, они поспешили сообщить мне новость.

— Мы переезжаем, — сказала Кайла. Было очевидно, что для нее это захватывающая новость. Не знаю, зачем нам надо было куда-то переезжать, но Уэсли согласился приютить нас всех троих. Я не спрашивала, как проходили переговоры. Думаю, одним из условий Наташи было, что мы едем с ней, а Уэсли с самого начала позволил Наташе делать все что угодно. Мне вся эта затея казалась очередным приключением. Данте тоже не возражал. На самом деле он был счастлив, что теперь за нас будет отвечать кто-то другой.

Квартира Уэсли на Кендалл-сквер была такой огромной, что каждому досталось по комнате. Мы жили с шиком, как любила Наташа. Она взяла напрокат для нас машины. Ей даже какое-то время посчастливилось водить красный «феррари». Уэсли даже снял для нас номера в отеле «Фор Сизонз» — просто так, чтобы сменить обстановку. Несколько раз мы ходили в торговый центр. В кармане у Наташи была одна из кредитных карточек Уэсли, и мы покупали и покупали, пока не уставали так, что едва передвигали ноги. Видимо, именно тогда у меня зародилась любовь к модной одежде. Но жизнь у Уэсли сильно отличалась от той, какую мы вели раньше. Мы уже не казались одной семьей: Наташа все больше отдалялась. Если не считать редких походов за покупками, мы с ней очень редко гуляли вместе.

Несмотря на то что Наташе нравилось, как Уэсли заботился о ней, сам он ей особо не нравился. Однажды ни с того ни с сего она пришла домой и начала собираться.

— Я встретила одного человека, — как бы между прочим сказала она мне, — и собираюсь с ним жить.

— Я с тобой? — спросила я. Она бросила на меня короткий взгляд и сказала «нет».

Кайла сообщила Уэсли, что Наташа ушла. Она знала парня, с которым сбежала Наташа. Он был наркоторговцем из Буффало, и у меня сложилось впечатление, хоть Кайла этого и не говорила, что он был плохим человеком. Было еще что-то, о чем Кайла не говорила. Этот торговец общался с кучей всяких наркоманов, и Наташа потихоньку подсела на наркоту, причем на тяжелую наркоту. Вероятно, она убежала с ним, потому что он пообещал ей постоянную дозу, а это, в ее понимании, перевешивало квартиру Уэсли и машины. Я знала, что она принимала дурь, но не знала, насколько это серьезно. Теперь, вспоминая те времена, я понимаю, что Кайла и Уэсли прекрасно знали об этой стороне истории, хотя и не говорили на данную тему при мне.

Уэсли так расстроился, что послал меня разыскать Наташу и привезти назад. До того момента водить разрешалось только Кайле и Наташе. Я немного умела водить, но у меня не было прав. Хоть Уэсли дал мне старый, потрепанный «бьюик», я была очень рада, что получила собственную машину.

Уэсли сказал, что отправился бы на розыски сам, только Наташа скорее послушает меня, поскольку любит меня. В этом он был прав, но думаю, что причина была в другом. Несмотря на то что у него в квартире жили три девочки, две из которых были проститутками, причем одна из них еще и несовершеннолетней, он все еще занимался бизнесом и не мог позволить себе появляться в тех местах, где я собиралась искать Наташу.

Я поехала в Буффало сама. До сих пор помню, какой длинной и унылой была эта поездка. Я думала, что никогда не доеду. Когда я все-таки добралась на место, то обнаружила Наташу в доме торговца. Я не знала, какова будет ее реакция на мое появление. Она сделала вид, что рада меня видеть. Я предложила поехать домой, и она согласилась. Вот так легко.

Я помню, как нам было весело ехать домой вместе. В то время как в Буффало я, казалось, ехала целую вечность, поездка назад прошла очень быстро. Мы говорили об обычных вещах — музыке, одежде и мальчиках. Мы радовались, что снова вместе, и вспоминали места, куда хотели поехать. Мы разговаривали о том, как любим свободу, насколько хорошо не торчать в молодежном центре. Когда по радио включали наши любимые песни, мы опускали стекла и громко пели — так же, как мы делали это, когда прятались в лесу и убегали. Все было, как в старые добрые времена, если могут быть старые времена в пятнадцать или шестнадцать лет.

Но за последнее время действительно многое изменилось. Мы не говорили об отвратительной стороне нашей жизни — о людях, которые хотели заполучить нас и заполучали, о наркотиках, которые все больше затягивали Наташу, о том, как это все иногда пугало. Мы просто не говорили, а зря.

Наше воссоединение было прекрасным, но недолгим. Вскоре Наташа снова покинула нас. На этот раз она вернулась к торговцу, не сказав нам ни слова.

После ухода Наташи мы с Кайлой по-прежнему жили у Уэсли, но это было уже не то. Мы знали, что, хотя он нас и не выгоняет, мы ему не нужны. Однако вскоре я заметила, что, как ни странно, Кайла и Уэсли стали ближе друг другу, я же чувствовала себя, как пятое колесо в телеге. Через несколько лет Кайла вышла замуж за Уэсли и они переехали в пригород. Фильм «Красотка» наяву… Что ж, у некоторых людей жизнь может сложиться подобным образом, но только не у меня. К тому времени мне было почти шестнадцать лет, и я должна была начинать самостоятельную жизнь.