Level Up 3. Испытание

Глава 2. Другая половина

Я стою перед порталами, не зная, какой выбрать.

Синий или красный?

Сине-голубой или бордово-красный?

Решаю, что второй мне нравится больше.

Подхожу к нему. Дотрагиваюсь кончиками пальцев, и сердце уходит в пятки – меня затягивает в портал.

В следующее мгновение я появляюсь там же, где начинал: перед Винницким, Илинди и Хфором. Не могу сдержать удовлетворенную улыбку – я прошел это чертово Испытание, и интерфейс останется со мной!

Наблюдатели молчат, и это меня смущает.

– Что-то не так?

Илинди что-то шепчет Винницкому, и тот хмурится. Благодаря хорошему восприятию мне удается уловить «потерял жизнь».

– Николай Сергеевич? Илинди? – обращаюсь к ним с нарастающим чувством тревоги. – Все в порядке? Я же прошел Испытание!

– Ты преодолел лишь предварительный этап оценки кандидата, человек, – звучит в голове голос Хфора.

– Это было не Испытание? Тогда где же оно? Как мне его пройти? Куда идти? Что делать?

– Филипп, успокойся, – устало говорит олигарх. – Я тебя поздравляю, предварительный этап – Предыспытание – ты успешно прошел. В отличие от первого раза. Но само Испытание уже идет.

– Идет? – С моих губ слетает нервный смешок. – То есть я здесь просто стою и общаюсь с вами, и в этом и заключается ваше долбаное Испытание?

– Оно не наше, человек! Оно – Старших рас, – равнодушно констатирует Илинди и кивает в сторону невозмутимого Хфора. – Филипп, ты можешь расслабиться. От тебя больше ничего не зависит. Испытание уже идет, и участвует в нем твоя копия.

– Копия? Что за бред? Почему не я сам?

– Копия не догадывается о своей сущности. Она считает себя настоящим Филиппом Панфиловым. И твоя судьба целиком и полностью в ее руках. Ты не в силах как-либо повлиять.

– И что там будет? Как у нее дела? Я слышал, как Илинди говорила что-то про «потерял жизнь» – он что, уже вылетел?

– У него осталось еще две жизни, человек, – голосом отвечает Хфор. – Для тебя все окончено. Сейчас ты вернешься в свой мир и продолжишь жить в ожидании результатов.

– В чем оно заключается?

– Ты узнаешь, если Фил-2 успешно его пройдет, – говорит Винницкий. – Ваши сознания сольются, и ты «вспомнишь» все события, произошедшие с ним. Он же – узнает, что происходило с тобой. Если же нет – ты об Испытании больше не услышишь, вернувшись в день получения интерфейса.

– Я потеряю интерфейс, если какая-то там копия завалит ваши экзамены? Серьезно?

– Ты лишишься не только интерфейса. Вся твоя жизнь, прожитая с ним, будет обнулена. Ты вернешься в восемнадцатое мая две тысячи восемнадцатого года.

– Проигравшие в Испытании лишатся всех привилегий, достижений и прогресса развития в собственном мире, – суровые слова Хфора впечатываются напрямую в сознание. – Они будут возвращены в момент получения интерфейса. Память о сопутствовавших событиях будет обнулена, интерфейс деинсталлирован.

Все намного хуже, чем я предполагал. Снова вернуться в тот день, когда Яна неминуемо от меня уйдет? В тело с лишним весом? Ничего не умея, с нуля прокачиваться, только без бустера? Да и стану ли я прокачиваться, забыв все, что пережил?

Но пугает меня даже не это. Я боюсь потерять друзей в стертой ветке реальности. Сява продолжит бухать, Генка – бухать и проигрывать квартиру… А обрюзгший я буду ходить в рейды в Игре и «писать» книгу, топя горе от развода с Яной в сотнях литрах пива, продолжая жить как гриб.

Сердце колотится, разгоняя впрыснутые в кровь гормоны страха перед возможной грядущей потерей. Все, чего я добился, было зря? Меня просто вернут в прошлое, а я даже не вспомню, чего достиг и каким могу быть?

Беру себя в руки. Переживать о том, что еще не случилось – верный способ, чтобы именно это и произошло.

– Иди, человек, – говорит Илинди. – Тебе остается только ждать.

– Долго?

– Это зависит от испытуемых, не от нас. Ты узнаешь, чем все закончилось, только если Фил-2 победит. Иначе… – Она совсем по-человечески вздыхает. – Иди, человек.

– Куда?.. – Я не успеваю спросить, проваливаясь в Великое Ничто…

…И оказываюсь в салоне машины, за рулем которой – Вероника. Я, видимо, как-то особенно сильно произношу русское слово, обозначающее женщину легкого поведения, потому что девушка вздрагивает и с любопытством поворачивает голову:

– Фил, все в порядке?

Я смотрю в ее изумрудные понимающие глаза, и меня раздирает оттого, что мне не с кем поделиться. Ничего не могу ей рассказать без шанса показать себя безумцем.

– Все хорошо, Вероник… – Я стискиваю зубы, чтобы не произнести вслух «наверное».

Бегло осмотрев себя, замечаю, что я снова одет: джинсы целы, кроссовки на ногах, рукава рубашки на месте. Следом обращаю внимание, что держу в руке телефон. Прямо перед выемом мне звонила сотрудница американского посольства, и она все еще на линии. Черт, как ее зовут-то? Это для нее прошла секунда-две, а для меня почти день позади, да какой!

Приближаю трубку к уху и слышу голос звонящей американки. Она продолжает говорить, причем без акцента и на чистейшем русском:

– …к сожалению, на мое письмо вы не ответили, и мне пришлось побеспокоить вас по телефону. Вам удобно сейчас говорить?

Письмо? Точно, я со всеми последними событиями давно не смотрел личный ящик, используя новый корпоративный – Генка постарался.

– Да… Простите, не было возможности проверить почту. Чем обязан?

– Мистер Панфилов, с вами хочет встретиться господин посол. Скажите, удобно ли вам будет, скажем, в следующую пятницу?

– Где?

– У нас в посольстве.

– В Москве?

– Да. Авиаперелет мы оплатим, отель, если вы решите остаться на несколько дней, – тоже.

– Простите, вылетело из головы, как вас зовут…

– Анжела. Анжела Ховард.

– Анжела, правильно ли я понимаю, что речь идет о мистере Хаккани? – А вот имя пятидесятидвухлетнего Джабара Азиза Хаккани, террориста с йеменскими корнями, всплыло в голове сразу, едва я услышал «посольство Соединенных Штатов».

Чувствую на себе обеспокоенный взгляд Вероники, поворачиваю к ней голову и киваю, улыбаясь: все хорошо.

– К сожалению, мне не известна цель вашей встречи с господином послом. Что мне ему передать?

– Передайте ему, что я готов встретиться.

– Отлично! Пришлите, пожалуйста, сканы или фотографии вашего паспорта в ответ на мое письмо, и я забронирую вам билеты. Кроме того, если вас не затруднит, сообщите пожелания по отелю…

Обещаю ответить ей на письмо и выслать все как можно скорее. Попрощавшись, она кладет трубку.

Вероника тактично не спрашивает, кто звонил, но динамик моего телефона достаточно громкий, чтобы в тишине салона автомобиля услышать слова об американском посольстве и моей встрече с господином послом в Москве.

– Представляешь, участвовал в одном конкурсе, – выдумываю на ходу правдоподобную байку для девушки. – Америкосы проводили. И, кажется, я выиграл. Звонили, приглашают в Москву.

– Да ладно? – восклицает она, бахнув ладонями по рулю и расплываясь в улыбке. – Ты серьезно? И что за конкурс?

– Конкурс эссе. О роли английского языка в современном обществе. Назвал его «Мистер Хаккани» – собирательный образ эмигрантов с Ближнего Востока.

Может, не самое удачное, что я мог придумать, но что-то подобное я когда-то видел в сети, и версия на первый взгляд кажется правдоподобной. Тем более коллеги знают, что я немного писатель. Улыбаюсь при этой мысли.

– Фил, ну ты красавец! Молодчик! Блин, как у тебя получается? И почему ты до сих пор не женат? Такое сокровище пропадает! – сыплет восхищенными эпитетами рыжая, вгоняя меня в краску. – Да нет, ты не думай, – смущается она. – Я Славку люблю! Но все-таки! Может, у тебя есть девушка, но ты ее от нас скрываешь?

– Да, ты права. Есть.

– И кто же это? – смеясь, спрашивает Вероника.

– Наша компания. – Я улыбаюсь в ответ, делая вид, что шучу.

Но это не шутка. Я совсем не уверен, что Фил – моя копия – успешно пройдет Испытание, но постараюсь сделать максимум для людей, поверивших в меня. Пусть они продолжат сами, если меня вернут в тот день, когда ушла Яна.

Или как там? Как это вообще работает?

Вернувшись из аэропорта (и с выема) в офис, я отправляю Веронику наверх, а сам остаюсь на улице «сделать пару звонков». На самом деле, мне надо поговорить с Мартой – не в офисе же это делать, хоть мы и можем общаться мысленно.

Перехожу дорогу, иду по Чехова и останавливаюсь в парке. Там сажусь на лавочку и активирую помощницу. Настроение в красной зоне. А как иначе, если высока вероятность, что все, чего добился, исчезнет, и я даже не вспомню, чего достиг?

Появившись, Марта сходу начинает меня утешать, присев рядом и прижав к себе – ощущаю ее всем телом, и это будоражит, прогоняя невеселые мысли.

– Фил, все будет хорошо!

– Ты о чем? Уже посмотрела логи?

– Я все видела. Говорила же, что я теперь полностью не отключаюсь и имею доступ к логам всего происходящего с тобой, даже будучи неактивной. Ты хорошо прошел Предыспытание! Твои результаты по сравнению с другими наверняка будут выше, а значит, и стартовые позиции в самом Испытании – сильнее.

– А в чем оно заключается?

– Я не знаю, – печально отвечает она. – Правда не знаю. И даже если бы знала, то вряд ли ответила бы точно. Сценарии могут быть разные, в зависимости от показателей испытуемых. Но суть всегда остается неизменной: победитель, прошедший Испытание, только один! Никаких вторых мест и утешительных призов. Старшие расы выбирают участников для будущей Диагностики расы из обычных, ничем не примечательных особей. Но из массы кандидатов они хотят отобрать лучших.

– Лучших из худших?

– Лучших из средних, я бы сказала так.

Чувствую, как в кармане вибрирует телефон. Мне звонит Кеша Димидко:

– Фил, ждем тебя. Совещание, ты помнишь?

– Да, иду, – отвечаю, отключаюсь и пытаюсь встать.

Марта придерживает меня, внимательно смотрит в глаза, кладет мне руку на затылок, притягивая голову, и, коснувшись своим лбом моего, говорит:

– Мы ничего не можем сделать, Фил. Шансы у тебя, то есть у твоей копии, хорошие. Продолжай жить так, как жил, не думая о том, как там «ты» и пройдешь ли это чертово Испытание. Обещай мне!

– Обещаю.

Ее взгляд теплеет, и она целует меня в щеку. На секунду я начинаю верить, что Марта – живой человек, делаю попытку ее обнять, но руки проходят сквозь исчезающее тело. Она покидает меня без команды, но это так по-человечески.

– На текущий момент у нас порядка десяти пресейлов, из них четыре на стадии согласования договоров. – Кеша, держа перед глазами страницы отчета, докладывает об успехах своего отдела. – А именно: «Кравец Финанс Групп»…

– Стоп-стоп, Кеша, – отрываю его от зачитки перечня подписанных клиентов. – Давай без конкретики, побереги время коллег.

Завершается рабочая неделя, и у нас традиционное совещание топ-менеджмента. Звучит, конечно, забавно – «топ-менеджмент», но наш штат растет, даже пару водителей пришлось взять на работу, чтобы развозить бесколесных продажников по встречам.

– Кхе-кхе, – откашливается сбитый с мысли Кеша, прежде чем продолжить. – Итак! Всего подписано семь компаний на внешний отдел продаж. Принято на испытательный срок девять человек – в понедельник представлю вам ребят. Их, конечно, еще учить и учить, но потенциал есть. Касаемо подписанных компаний по рекрутинговому направлению Вероника уже высказалась. В целом все отражено в недельном отчете!

– Фил, я добавлю? – тянет руку Вероника и, дождавшись кивка, улыбаясь, тараторит: – Мне только что, буквально перед совещанием, звонил сам Макаров – благодарил за своего нового зама! Сказал, тот за неделю работы столько сделал, что он удивляется, как раньше без него обходился!

– Простите, Макаров – тот самый? – интересуется Роза Львовна.

– Ага, – с гордостью кивает Вероника. – Представляете?

Некоторое время все молчат, осознавая: Макарову, конечно, далеко до Винницкого, но по региональным меркам это глыба! Наша репутация в деловых кругах растет, и это здорово.

– Спасибо, Вероника. Если по теме все, предлагаю перейти к ремонту офиса. Слав, слышал, у тебя хорошие новости?

– Э… Ремонт закончен, с обстановкой тоже все решено. Так что… С понедельника можем заселяться! – торжественно объявляет Слава. Говорит он смущаясь. Не привык пока выступать перед аудиторией. – Короче, вот. Если кто хочет, можем после совещания пойти и посмотреть.

Последние его слова утопают в аплодисментах. Народ уже прилично устал бродить по разбросанным по всему зданию офисам.

– Так это замечательно! – больше всех радуется толстый Марк Яковлевич. – Ноги у меня не те, чтобы по этажам по несколько раз на дню туда-сюда подниматься!

Я прячу улыбку. Ноги-то у него вполне «те», а вот с дыхалкой проблемы: по две пачки в день выкуривает наш юрист.

– Наконец-то! – поддерживает его супруга. – Значит, мы сдаем наши старые помещения Горемычному? Как решили?

– Сдаем, Роза Львовна, – подтверждаю я.

– А технику когда привезут? – интересуется Гена, заказавший себе огромный монитор для дизайнерской работы.

– Комплектуют наш заказ, – отвечает Сява. – В понедельник с утра должны доставить.

Генка делает жест «Йес!» и откидывается в кресле. Оно сломано и держится на соплях, но он забыл об этом, радуясь приобретениям. Хлипкая спинка откидывается, и Генка чуть не падает, но Кеша успевает его подстраховать.

– Блин, да когда уже будет новая мебель? – ругается мой друг.

– В понедельник, – невозмутимо отвечает Слава, сдерживая смех.

– Отлично! Тогда предлагаю совещание закончить и тем завершить эту плодотворную рабочую неделю.

– Минутку, Фил! – Вероника встает, загадочно улыбаясь.

Как-то само собой вышло, что мы обходимся без церемоний, упростив коммуникации. По имени-отечеству мы называем только пожилого юриста и его супругу-главбуха.

– Да, Вероника?

– Коллеги, предлагаю отметить конец рабочей недели, завершение ремонта и будущий переезд в новый офис! – торжественно объявляет рыжая, сверкнув зеленью глаз. – Что скажете?

– Вы, молодежь, отмечайте, а мы, пожалуй, воздержимся, – степенно объявляет Марк Яковлевич. – К нам дети приехали.

– Надо бы еще Кира, Гришу и Маринку позвать, – задумчиво говорит Кеша. – Новичков пока не надо, старым составом посидим. Кто еще пойдет?

Он прав. Новички настолько новички, что система даже не включила их в состав клана. А вот бывшие ультрапаковцы, пусть и не в составе учредителей и не на управляющих должностях – полноценные соклановцы.

– Я! – поднимает руку Генка. – Пить не буду, но за компанию посижу. Ленка моя не против, я уже списывался.

С его Леной весь коллектив уже имел честь познакомиться, когда она, чтобы развеять сомнения, заходила к нам в офис. Ее можно понять, после всех Генкиных выходок ей нужно время, чтобы снова начать доверять мужу.

– Так, значит, я с Маринкой, Слава с Вероникой. Еще Кир, Гриша, Гена. Семеро идут, – подводит итоги переписи Кеша. – Фил?

– Я пас, – отвечаю, думая, что у меня слишком хреновое настроение, чтобы глушить его алкоголем и портить ребятам вечер кислой миной.

– Фил? Это еще что такое? – вскидывается рыжая. – А как же твоя победа в конкурсе?

– В каком конкурсе? – хором спрашивают остальные.

– Фил выиграл какой-то американский конкурс, а теперь отказывается отметить!

– Шеф, идем с нами! – уговаривает Сява.

– В натуре! – чуть не стучит кулаком по столу Генка, нахватавшийся у бывшего гопника идиом. – Ты же холост, свободен, почему нет-то?

– Ага! – присоединяется к ним Кеша. – Филипп Олегович! А как же корпоративный дух, тимбилдинг и все такое?

– Ну же, Фил! – топает ножкой рыжая.

Я вспоминаю, что обещал Марте жить как жил. И не будь этой угрозы лишиться всего, конечно же, пошел бы с ребятами. Так в чем же дело?

– Хорошо. Я с вами.

– Йес! – Парни дают друг другу «пять», празднуя «победу», а Вероника поднимает руки вверх.

Марк Яковлевич одобрительно кивает, а его супруга, напротив, недовольно поджимает губы – она сторонница субординации, считает, что не дело руководителю опускаться до уровня подчиненных.

Но ребята для меня в первую очередь не подчиненные, а друзья. А дружить, общаясь только формально и на работе, – что это за дружба такая?

«Империю», где проходил суперфинал – мой бой с Кувалдой – мы не тянем пока, поэтому останавливаемся в «Аномалии», приличном клубе, где можно относительно недорого потанцевать и поужинать. Заняв столик в самом углу, чтобы друг друга слышать, мы долго делаем заказ, выбирая, кто что хочет.

Народу в клубе пока немного. Мы общаемся на разные темы, обсуждая футбол, кино, в котором я давно не был, сериалы, и я вспоминаю о вечерах с Викой…

Постепенно общие темы сменяются личными, и наша компания разбивается на парочки: Слава шепчется с Вероникой, Кеша обнимается с Мариной, и нам с Киром и Генкой остается общаться между собой.

И без показаний системы видно, что все в хорошем настроении. Но больше всего я радуюсь за Генку. Он равнодушно созерцает, как все пьют янтарное пенное пиво, а Кеша со Славкой даже кое-что покрепче. Полное равнодушие к алкоголю иначе как содействием системы после снятия дебафа я объяснить не могу. Это примерно как с моим курением: снялся дебаф никотиновой ломки, и все. Больше не тянет.

В жизни без интерфейса, конечно, так бывает крайне редко, и еще долго, если не всегда, бывшие алкоголики и курильщики глотают слюни при виде соблазнов.

Когда мы заканчиваем с ужином, ребята разбредаются по клубу. Кир с Геной идут покатать шары в бильярде, девчонки тащат своих парней танцевать, и вот уже Сява лихо отплясывает с Вероникой, откинув серьезность степенного «пацана». Кеша, стесняясь, жмется с краю и перетаптывается с ноги на ногу. Я же, откинувшись на диване, присматриваю сразу за всеми.

Когда я в последний раз был в ночном клубе? Так сразу и не вспомнить, но сто процентов давно, кажется, когда только начали встречаться с Яной. Точно, мы отмечали ее диплом.

В тот раз я так нажрался, что из клуба меня под руки выносили Яна с подружкой, до сих пор стыдно. Не за то, что перепил – с кем не бывало? – а за то, что накидался в хлам вместо того, чтобы прикрыть девчонок. Случись что, защитить их было бы некому. Уровень ответственности в то время уходил в отрицательные значения, хоть и было мне тогда под тридцатник.

Странно, что я это понял только сейчас. Именно поэтому вместо того, чтобы насладиться столь любимым мною ранее пивом (система бы сразу заорала про алкогольное опьянение, токсичный этанол в крови, разрушение нейронов в головном мозге и повышение уровня женских гормонов эстрогенов), я пью грузинскую минеральную воду. А заодно присматриваю за ребятами.

Еще страннее, что меня это совсем не напрягает. Мне хорошо, комфортно, и вообще, греет тепло дружеского общения. Если бы не Испытание…

Что за черт? Высокое «Восприятие» фиксирует что-то нерядовое в мерном звуковом фоне клуба. Прислушиваюсь, осматриваюсь и периферийным зрением замечаю, что возле бильярдных столов какая-то возня, до меня доносятся крики, пробивающиеся сквозь шум музыки,

Вскакиваю с дивана и иду туда, на ходу оценивая обстановку. Кир сцепился с парнем в цветастой приталенной рубашке, а Генку, кинувшегося их разнимать, оттаскивает в сторону какой-то амбал. Не знаю из-за чего они повздорили, но в последнее время мне не привыкать. Ни страха, ни адреналина. Контроль, уверенность и желание решить дело миром, не из боязни, а от уверенности, что готов к драке.

Вклиниваюсь между Киром и высоким парнем – двадцатитрехлетним Александром Дорожкиным. Привычка – вторая натура: походя выясняю и запоминаю имена, фамилии, возраст, чем расширяю базу данных ЕКИИ. Мало ли когда пригодится.

– Стоп! – рычу на багрового запыхавшегося Кира, продолжающего нелепо молотить воздух, чуть ли не закрыв глаза. – Кир! Остановись!

Пользуясь тем, что Кир, прислушавшись, опускает руки, оппонент задвигает ему кулаком в ухо, а следом – в затылок и в скулу. От боли Кириченко сгибается, и мне приходится оттолкнуть налетевшего на него Дорожкина.

– Ты охренел? Он же остановился, ты чего его бьешь? – заслоняю Кира, раздвинув руки и не давая парню пройти.

– Ты кто такой? – удивляется Александр.

– Филипп. Я директор компании, где работает этот толстяк, – я пытаюсь пошутить, чтобы снизить градус напряженности. – Это мой сотрудник, я за него в ответе. Говори со мной.

– Что еще за компания? – скривив губы, спрашивает он.

– «Доброе дело».

– Серый, тут еще один борзый! – кричит он мне через плечо. – Убери его!

Амбал, державший Генку, втыкает ему кулак под ребра, и мой друг сгибается. Хрустнув пальцами, «Серый» идет ко мне. Двадцать шесть лет, «Сила» – 28, навык борьбы – 7. Серьезный противник, и драться я не хочу, как бы мне этого ни хотелось и как бы масло-масляным это ни звучало. Где охрана? Как вымерли, а ведь до этого один из них прямо-таки висел над душой, когда мы ужинали, и сурово смотрел на нас при громких взрывах смеха.

– Парень, давай миром решим? – я обращаюсь к Александру. – И вы сюда отдыхать пришли, и мы, какой смысл настроение друг другу портить?

– Отвали, баран! – Он больше не удостаивает меня вниманием и отвечает не глядя. Его стеклянные глаза нацелены на Кира, а бафы и дебафы легкого наркотического опьянения не только повышают выносливость и бодрость, но и снижают самоконтроль. – Не с тобой разговор. Серый, убери его!

За сантиметр до прикосновения я чувствую, как Серый собирается ухватить меня за плечо, ухожу от захвата и встаю в стойку. Я его сам сейчас «уберу», если не отвяжется.

Впрыснутый в закипающую кровь адреналин будоражит, повышая болевой порог и обостряя реакцию. Серый прет буром, пытаясь ухватить меня за ворот рубашки, но я снова ускользаю и отталкиваю воспользовавшегося открытым путем к Киру Александра. Вокруг собирается толпа зрителей. Вижу среди них и своих: Вероника сдерживает Сяву, рвущегося на помощь, а Марина кричит, призывая охрану.

Амбал, решив, что я слишком резв для него, надвигается и прижимает меня к бильярдному столу. За его спиной Кир снова сцепился с Александром, и мой друг проигрывает, вяло отмахиваясь. Кровь заливает ему глаза, губа разбита, и он больше защищается, прикрывая лицо пухлыми руками, чем отвечает. Вошедший в кураж парень зло молотит его, куда придется. И никто не вмешивается! Даже Сява!

Серому удается ухватить меня за ворот, но на этом его достижения заканчиваются. Под «Праведным гневом» хлестким ударом я впечатываю кулак в его нос, а следом добиваю оглушенного от боли амбала своим любимым апперкотом, сворачивая ему челюсть. Приходят сообщения о критическом уроне, нанесенном мною, и невиданных ранее цифрах урона выше тысячи, но мне не до них.

Рву дистанцию, снова вхожу клином между Киром и обкуренным Александром, и наношу второму упреждающий удар под дых. У него перехватывает дыхание, он по инерции делает шаг назад и валится на пол, схватившись за живот.

Только сейчас замечаю, что музыка не играет. В гробовой тишине сквозь толпу протискиваются объявившиеся охранники и разделяются: двое идут помочь подняться Александру и его цепному амбалу, а четверо хватают меня и Кира под руки и тащат прочь. Держат крепко, не вырваться. Дорожкин кричит мне вслед:

– Конец и тебе и твоей компании, понял? Конец!

Охранники выносят меня из клуба и бросают на асфальт. Следом выволакивают Кира, а потом, посмеиваясь, обсуждают произошедшее. Один из них, закурив, нейтрально интересуется:

– Слышь, мужик, ты больной?

– В смысле?

– Тебе жить надоело? Ты только что огреб кучу проблем. Ты хоть знаешь, с кем зацепился? На кого руку поднял?

– На того, кто попер на моего друга.

– Он вообще первый начал! – гнусавит Кир. – Стол, где мы играли, видите ли, его любимый. Матом нас крыл, оскорблял…

– Имеет право, – констатирует охранник. – Это же сын Эдуарда Константиновича Дорожкина!

– Это еще кто?

– Ты с Луны свалился? – удивляется он. – Первый зам мэра города!

– Капец, – шепчет Кир. – Прости, Фил, я сам не знал…