Испытание седьмого авианосца

1

Тронув ручку, подполковник Йоси Мацухара лег на правое крыло и поглядел вниз. С высоты трех тысяч метров Тихий океан вроде бы оправдывает свое название. На безбрежной глянцевой лазури то и дело появляются пенные гребешки, похожие на забытую нерадивой швеей наметку. Да, океан спокоен и хорошо просматривается, когда его не заслоняют проплывающие под крылом облака, бросая на воду темные силуэты теней и сливаясь вдали в сплошной ковер. На северном горизонте собираются грозовые тучи и постепенно окутывают белоснежные, позолоченные солнцем вершины. Под ними стеной стоит дождь, напоминая занавес театра Кабуки. Красивое зрелище, но слишком уж декоративное, ненатуральное. Впрочем, для подполковника Мацухары это была вовсе не красота, а досадное препятствие. Проклиная все на свете он взывал к богине Солнца Аматэрасу, чтобы расчистила небо, помогла ему найти американскую подводную лодку «Блэкфин», где теперь находится с особым заданием его друг, лейтенант Брент Росс. За последние пять лет их судьбы тесно переплелись, а молодой богатырь янки настолько проникся духом бусидо, что газетчики окрестили его «американским самураем». Но нынче, как видно, Аматэрасу не внемлет молитвам подполковника.

Мацухара вынырнул из-за облаков: пустынный океан смеется над ним точно так же, как боги. Проклятая лодка — ну хоть бы мельком показалась! Это маленькое отважное суденышко выследило арабское соединение из двух авианосцев, двух крейсеров и десятка эсминцев. Главная добыча, разумеется, авианосцы: один — английский, типа «Маджестик» (его закупили в Индии и переименовали в «Гефару»). Второй — бывший «Принсипе де Астуриас», а ныне «Рамли Эль-Кабир», приобретенный у Испании. После того как «Блэкфин» потопил «Гефару» близ атолла Томонуто, командир арабского оперативного соединения не решился атаковать «Йонагу», имея в наличии всего одно ударное судно, и повернул к югу — то ли на Каролинские острова, то ли на свою базу в Индонезии. С тех пор они на горизонте не показываются.

Единственное сообщение с подлодки — топовый знак, оставленный в кильватере. «Блэкфин» подвергся глубинной бомбардировке, получил серьезные повреждения и потому не может погрузиться, а идет северным курсом на Японию и находится в опасной близости от арабских военно-морских баз на Марианских островах. Почти сутки от него нет вестей: либо рация сломана, либо командир соблюдает радиомолчание, что при нынешней уязвимости лодки более чем разумно.

Враг, взбешенный гибелью своего авианосца, несомненно охотится за ними. Наблюдатели с маленького неприступного островка на Марианах час назад засекли поднимающуюся в воздух Staffel[1] из двенадцати истребителей Me-109 и много «Штук».[2] Мацухара понимал, что лодку давно бы уже обнаружили, если б не облачность, которая мешает не только ему. Но, так или иначе, он должен опередить противника.

С тревогой вглядываясь в просветы между облаками, он выискивал приметный белый шрам на воде. Нет, чисто! Может, спуститься пониже?.. Ага, и сразу же на тебя спикирует кроваво-красный истребитель! В авиации Каддафи только одна красная машина: ее пилотирует американский подонок командир эскадрильи Кеннет Розенкранц. На его счету двадцать два сбитых самолета, и теперь он с другими наемниками наверняка где-нибудь поблизости — обеспечивает прикрытие «Юнкерсам».

Будь они неладны, эти облака! Если сейчас из-за них вынырнут «Мессеры», тебе придется кисло. «Мессершмитту» никогда нельзя уступать преимущество в высоте — это неписаный закон.

Йоси в десятый раз взглянул на дощечку с прикрепленной картой, что пристегнута ремнем к ноге. Последние координаты «Блэкфина» — двадцать градусов северной широты и сто пятьдесят один градус тридцать минут восточной долготы. По его расчетам, он теперь проходит севернее большого красного креста, который Йоси перед вылетом поставил на своей карте, получив информацию о местонахождении подлодки. А ведомые старательно перечертили его на свои дощечки.

Ведомые!.. Только англичан на «Сифайрах» ему не хватало! У столетнего Фудзиты, кажется, наметились признаки старческого маразма. Но при этом воля и твердость духа остаются закаленными, как лезвие самурайского меча. Такого нипочем не переспоришь.

— Это лучшие сыны Англии, — втолковывал он Мацухаре, сидя за столом командного пункта. — Первые ласточки. Скоро их станет больше. Им пока не хватает нашего Опыта, а главное — духа ямато, но со временем мы сделаем из них настоящих самураев, отважных борцов за императора Акихито, взошедшего на трон для достижения мира.

Английские самураи — смех да и только! Удивительно, как эти флегматики умудряются детей делать. Вот уж кому скучно жить на свете, так это англичанкам. Да и насчет достижения мира Фудзита загнул. Какой, к чертям собачьим, мир, когда цена нефти подскочила до двухсот долларов за баррель, когда арабы оптом закупают броненосцы и переоборудуют немецкие самолеты времен Второй мировой войны? Йоси горько усмехнулся и запретил себе отвлекаться на посторонние мысли.

Неловко повернувшись в своем тяжелом обмундировании, командир отряда глянул через правый руль высоты. И зажмурился, увидев, как подпрыгивает и виляет «Сифайр», управляемый неумелой рукой лейтенанта авиации Элвина Йорка.

Тридцатилетний кокни[3] из лондонского Ист-Энда явно гордится своим происхождением. При первой же встрече он пояснил:

— Знаешь, где меня мать родила? Прям под колоколами Сент-Мэри-ле-Боу, самая что ни есть кокнейская церква, усек?

Странный тип! При том, что Йоси владеет английским, как родным, ему порой трудно понять речь этого низкорослого крепыша с мощной шеей и мускулистыми руками. У Йорка черные вихрастые волосы, глаза цвета мореного дуба и дочерна загорелая, будто просмоленная, кожа. Он хвастается, что пять лет водил в Африке «Сессны», «Дугласы», «Карибу», «Оттеры», «Констеллейшны». Говорит, рейсы все больше грузовые да пассажирские — в ЮАР, Ботсвану, Родезию, Мозамбик, Замбию, Анголу. Пусть кому другому лапшу вешает, а Йоси не проведешь. Небось боеприпасы подвозил черным перекупщикам, а теперь, с приходом гласности, такие «транспортники» остались без работы. Но Йорк по натуре вояка и опять рвется в пекло, а сейчас нигде так не печет, как на Тихом океане и на Ближнем Востоке. Однако же разборчивый малый: если б ему просто хотелось повоевать, примкнул бы к наемникам Каддафи да имел бы миллион в год чистыми и пятьдесят тысяч за каждый сбитый самолет. А он — нет, попросился на «Йонагу», где будет получать скромное жалованье лейтенанта авиации. Видать, и ему арабы чем-то насолили.

Может, Элвин Йорк и хорошо пилотирует многомоторные машины, но в истребитель с одним поршневым двигателем сел впервые и провел в кабине всего двадцать три часа. Вдобавок не имеет ни малейшего понятия о воинской дисциплине. Мацухара убежден, что сделает из кокни настоящего истребителя — если, конечно, его не собьют в первом вылете Розенкранц и его ветераны или же сам он не даст дуба. Впрочем, бывает, в сражении даже необученные как-то собираются.

Японский летчик задержал взгляд на английском истребителе. Сделанный на базе машины наземного базирования «Спитфайр-24», он претерпел соответствующие новым условиям изменения. Длинные эллипсоидные крылья «Сифайра» складываются, чтобы машина входила в девятиметровый подъемник «Йонаги». К тому же его снабдили тросами, убирающимся крюком для аэрофинишера и дополнительными баками под фюзеляжем и крыльями, что обеспечивает вполне приличную дальность полета — свыше тысячи шестисот километров. На вид это красивая и сильная птица с округлым кожухом, прикрывающим новый двигатель «Роллс-Ройс Гриффон-88» мощностью в 2250 лошадиных сил, коротким фонарем, хорошо вписывающимся в облик машины, «зализанным» корпусом и четырьмя короткоствольными 20-миллиметровыми орудиями «Испано-Суиза», вмонтированными в крылья.

Как все истребители «Йонаги», «Сифайр» выкрашен в белый цвет с черной ступицей винта и носит на крыльях и фюзеляже японскую символику. По давней традиции императорского флота, синяя полоса за фонарем свидетельствует о принадлежности к «Коку Кантай»,[4] а зеленая — к авиаотряду «Йонаги». Трехзначная цифра на хвосте определяет порядковый номер и назначение самолета. Вид у «Сифайра» внушительный, грозный; что и говорить, англичане славно потрудились над воссозданием истребителя времен Второй мировой войны.

Но Йоси не променяет свой «Зеро» ни на «Сифайр», ни на другую машину. В 1983 году, с выводом на орбиту китайской системы из двадцати трех лазерных боевых платформ (двадцать удалены от Земли на 930 миль, три находятся на геостационарной орбите высотой 22300 миль), век ракет и реактивных самолетов окончился после первых же залпов из космоса. Теперь вновь в ходу поршневой двигатель, а среди старых истребителей ни один не может тягаться с «Мицубиси Зеро», даже «Мессершмитт-109», на который делает ставку шакал Каддафи.

Подполковник Мацухара посмотрел налево и улыбнулся, видя, как хорошо держит строй другой ведомый, тридцатичетырехлетний капитан авиации Колин Уиллард-Смит. Вот уж поистине пилот милостью божьей! Какая молниеносная реакция, с какой легкостью выжимает он из машины все возможности и будто сливается с ней в единое целое, но в то же время никогда не доводит до того, чтобы самолет перестал слушаться руля. Наверняка и в бою он не теряет хладнокровия; недаром в восемьдесят втором сбил три аргентинских самолета над Фолклендами. Нет, Фудзита все же прав: на такого ведомого можно положиться.

Колин Уиллард-Смит следил за легким как перышко «Зеро», без особого труда приноравливая к нему свой «Сифайр», хотя он на полторы тысячи фунтов тяжелее и совсем иначе реагирует на воздушные потоки. Подбитый мехом летный комбинезон сковывал движения высокого худощавого пилота. Маска задевала крупный нос английского аристократа, к тому же от чистого кислорода першило в горле, и Уиллард-Смит сдвинул ее набок, чтобы суметь воспользоваться при выходе на связь или резком наборе высоты. Очки ему тоже мешали; он поднял их на лоб. Когда нет радара, только глаза могут спасти пилота от мгновенной смерти.

Отсюда рукой подать до ливийских баз на Марианах — эта мысль не давала ему покоя. Если с высоты их засечет арабский патруль, положение у них будет незавидное. За две войны поговорка «Ищи на солнце фрицев» так въелась в сознание английских пилотов, что ее усвоили и последующие поколения.

Инстинктивным движением летчика-истребителя Колин повел глазами из стороны в сторону, потом вверх. Впрочем, на свое боковое зрение он вполне полагался: в силу странного оптического эффекта краем глаза легче различаешь букашек, у которых враз вырастают крылья с выставленными пулеметами, чем глядя прямо на них. От холода занемела шея, и он, не прерывая наблюдения, потер ее рукой в перчатке. Подполковник Мацухара ищет «Блэкфин», а его с лейтенантом Йорком задача обеспечивать ему прикрытие. И ни один из троих не вправе даже на секунду ослабить бдительность — это может стоить им жизни.

Он усмехнулся, вспомнив о невероятном стечении обстоятельств, приведшем его на Тихий океан, в авиаотряд «Йонаги». Сын бармстонского стряпчего в восемнадцать лет удивил родителей, пойдя служить в морскую авиацию. А в двадцать один уже летал на «Сихарриере» как настоящий ас. Несмотря на вечно обманывающий многоцелевой радар «Ферранти Блу Фокс» (толку как от козла молока) и слабое вооружение (всего две ракеты «Сайдвиндер-9» и две 30-миллиметровых пушки в крыльях), Уиллард-Смит прикипел к скоростной, послушной, маневренной машине, умеющей взлетать почти вертикально, с любой площадки, и все благодаря мощнейшему двигателю «Роллс-Ройс Пегасус».

В мае 1982 года в числе двадцати отборных летчиков капитан Колин Уиллард-Смит был назначен на авианосец «Иластриес» штурмовать Фолкленды. Он записал на свой счет три сбитых самолета: «Супер-Этандар» и два «Скайхока». Однако бессмысленная война стоила королевскому флоту шести отличных судов («Шеффилд», «Ардент», «Энтелоп», «Ковентри», «Атлантик Конвейор», «Сэр Галахад») и жизни сотен английских ребят, в том числе четверых лучших друзей Колина.

А в восемьдесят третьем произошли два события, быть может навсегда перевернувшие его судьбу и весь мир. Во-первых, вернулся из небытия легендарный авианосец «Йонага». В 1941 году флагман соединения из семи авианосцев должен был нанести удар по военно-морской базе США Перл-Харбор, но не смог участвовать в операции, так как за два месяца до этого на месте тайной стоянки у берегов Чукотского полуострова его сковала километровая толща льда. Лишь через сорок два года, в результате небывалой оттепели стальной гигант, управляемый командой престарелых свихнувшихся самураев, прорвался на юг через Берингово море и выполнил приказ: потопил в Перл-Харборе авианосец «Пелелью» и линкор «Нью-Джерси». По возвращении в Токийский залив самураи во главе с несгибаемым адмиралом Фудзитой убедились в том, чему отказывались верить все четыре десятилетия своего ледяного плена: Япония капитулировала, императорского флота больше не существует.

В тот самый день, когда авианосец бросил якорь в Йокосуке, планету потряс еще один катаклизм. Звено Уилларда-Смита выполняло тренировочный полет на высоте тридцати трех тысяч футов южнее Портсмута, как вдруг страшная вспышка окрасила небо и что-то похожее на шаровые молнии одновременно поразило три истребителя. Ведомые погибли сразу от взрыва топливных баков, а ему повезло: сперва завибрировал и отказал мотор. Колин успел катапультироваться и узнал, что вышедшая из-под контроля система китайских лазерных спутников приковала к земле все реактивные самолеты и ракеты.

Уиллард-Смит пересел на «Сифайр», модернизированный «Виккерсом», и полюбил его не меньше «Сихарриера». Конечно, по сравнению с новым поколением истребителей это тихоход, зато машина предельно проста в управлении — никакой электроники, готовой подвести в любой момент. Здесь, нажимая пусковую кнопку, ты видишь глаза противника, и он бьет по тебе порой со ста ярдов, а не из-за горизонта, при помощи радаров и телеуправляемых ракет, неумолимо и безлично преследующих невидимые цели. Здесь ощущаешь такой же охотничий азарт, как на болотах Нортумберленда, где когда-то стрелял уток. А то и больший, ведь глупые птицы не могут тебе ответить тем же.

Уиллард-Смит взглянул на приборы. Все в норме: скорость 180 узлов, давление масла 80 фунтов, температура — 102 °C. Правда, он слишком уж приблизился к ведущему. Слегка тронув рычаг, сбросил обороты до двух тысяч и удовлетворенно улыбнулся.

В отличие от Элвина Йорка, он держит нужную позицию. А бедняга кокни ушел вправо и вниз. Эй ты, подравняйся, иначе станешь чересчур легкой мишенью! Славный парень Элвин, только его акцент переварить тяжелее, чем йоркширский пудинг. Со временем из него выйдет истребитель что надо, а пока опыта маловато. Остается надеяться, что поиск пройдет без осложнений.

Колин бросил короткий взгляд через плечо в зеркало заднего обзора и облегченно вздохнул: пусто, даже чаек не видно. Потом вновь перевел взгляд на «Зеро». «Мицубиси» подполковника Мацухары своей нестандартной окраской отличается от остальных истребителей «Йонаги»: у него красный обтекатель и зеленый кожух.

За два месяца, проведенных на борту авианосца, капитан Уиллард-Смит многое узнал о своем новом командире, и тем не менее этот лучший из всех виденных им пилотов в главном оставался для него загадкой. Ему уже за шестьдесят, а волосы черней воронова крыла, на лице ни одной морщины, глаза блестят как у юноши. И многие ветераны «Йонаги» столь же хорошо сохранились. Колин как-то поделился своим недоумением со старшиной Терухико Йоситоми, регулировщиком взлета, и тот популярно ему объяснил: «Сорок два года без курева, сакэ и баб — от чего стареть-то?» И сам захихикал, брызгая слюной, как дырявый садовый шланг.

Вторая странность Мацухары — американское происхождение. Он родился в Лос-Анджелесе, но отец — садовник и мусорщик — воспитал его в лучших традициях бусидо. В пятнадцать лет Йоси поступил в знаменитую «Эта Дзима» — аналог Королевского военно-морского колледжа — и в сороковом году участвовал в «китайском конфликте». Его беспримерная Первая эскадрилья «Зеро» меньше чем за год сбила девяносто девять вражеских самолетов, а своих потеряла только два. Потом Йоси Мацухара попал на «Йонагу» и пережил с авианосцем всю его одиссею.

Да, китайская орбитальная система и впрямь поставила мир с ног на голову. Поскольку ракеты и реактивная авиация вмиг превратились в груду лома, Соединенные Штаты и Россия поневоле утратили свою гегемонию. Их телеуправляемые крылатые ракеты никому больше не нужны. Нынче мировую политику диктуют малые страны — Греция, Индия, Бразилия, Чили и другие, — у которых имеется вооружение времен Второй мировой войны. Над гласностью теперь так же смеются, как некогда над разрядкой. Террористы опять распоясались. Купаясь в деньгах, вырученных от продажи нефти, полковник Муамар Каддафи взял на себя роль вождя арабского джихада против Израиля и всех неверных, прежде всего нового израильского союзника — Японии. Страны ОПЕК наложили эмбарго на нефть, огромные арабские армии атакуют Израиль, Каддафи сотнями захватывает и убивает японских заложников.

Подполковник Йоси Мацухара возглавлял авиаотряд «Йонаги» во время боев в Средиземном море ради спасения Израиля. За ними последовали новые сражения в юго-западном районе Тихого океана, близ Кореи и Желтого моря. Арабы по природе очень мстительны, самураи тоже не прощают обид, поэтому война не только не утихает, а живет своей, отдельной жизнью, питаясь ненавистью таких людей, как Мацухара и Розенкранц. На счету у Мацухары уже тридцать сбитых арабских самолетов, и число это непрерывно растет.

Англичане тоже имеют зуб на Каддафи. В безумной жажде загнать в угол мировой нефтяной рынок он приказал своим подлодкам торпедировать одиннадцать британских буровых вышек в Северном море; при этом погибло больше тысячи нефтяников. Маргарет Тэтчер в приступе ярости снарядила оперативное соединение в Средиземное море, где были разрушены авианосцы «Иластриес» и «Гермес» вместе со всей авиацией. Уиллард-Смит потерял десятки друзей и твердо решил отомстить. Он добился назначения на «Йонагу» и теперь летает в истребительной эскадрилье, номинально числясь сотрудником Департамента национальных японских мемориалов (смехотворное прикрытие, навязанное Фудзите парламентом). Так вышло, что он и лейтенант авиации Элвин Йорк прибыли на борт «Йонаги» в один и тот же день. Кажется, у Йорка брат служил на одной из взорванных нефтяных вышек.

Его размышления прервал четкий голос Мацухары в наушниках:

— На связи Эдо Старший. Вижу кильватер на двух часах. Продолжаю наблюдение. Эдо Второму и Третьему обеспечивать прикрытие сверху.

— Я — Эдо Второй. Есть держать верхнее прикрытие, — отозвался Уиллард-Смит.

Англичанин лег на правое крыло и стал напряженно всматриваться сквозь брешь в облаках. С северо-западной стороны его взору предстало в волнах белое тире, оканчивающееся голубовато-зеленой точкой. Похоже, и впрямь подлодка. Но ведь в этом районе дрейфуют и подводные силы Каддафи; поди разбери с воздуха, где «Блэкфин», а где арабские «Виски» и «Зулусы».

Используя кодовое наименование «Йонаги» — «Полярник», — Мацухара передал сведения авианосцу, после чего с присущей одному только «Зеро» грацией пошел на снижение, направляясь к неопознанному судну.

Четыре мощных дизеля «Фэрбенкс-Морзе» неуклонно тянули подводную лодку «Блэкфин» курсом на север. С трудом удерживаясь на высоко вздымающейся палубе, лейтенант Брент Росс вцепился в стальной ветрозащитный экран и выругался, когда его окатило ледяными брызгами. Верзиле двухметрового роста и весом под сто килограммов не так-то легко сохранять равновесие при такой качке, особенно если стоишь за пулеметом. Но, слава Богу, на силу своих мышц жаловаться пока не приходилось.

На мостике сегодня людно: двое впередсмотрящих, еще двое по бортам, пятеро возле универсальной артиллерийской установки двадцать пятого калибра в кормовой части мостика, шестеро у 25-миллиметровых «Эрликонов» и по паре перед двумя пулеметами «Браунинг» пятидесятого калибра, в том числе Брент Росс со своим заряжающим, старшиной-артиллеристом третьего класса Хамфри Боуменом. За вторым «Браунингом», по правому борту, стоят шифровальщик третьего класса Тони Ромеро и старшина Юидзи Итиока. За штурвалом рулевой второго класса Гарольд Сторджис, на оповещении матрос первого класса Тацунори Хара. А туша командира подлодки Реджинальда Уильямса одна заменит целую толпу. Он застыл между Сторджисом и Харой у ДПЦ[5] — водонепроницаемого прибора, автоматически передающего координаты цели ударной группе в рулевую рубку под мостиком.

Несмотря на старую конструкцию, посудина производит впечатление. Десять торпедных аппаратов — это вам не шутка, да и цилиндрический прочный корпус на удивление вынослив. Построенный в 1942 году, «Блэкфин» принадлежит к лучшему, по мнению многих, типу подводных судов Второй мировой войны. По современным стандартам лодка, безусловно, маловата: длина всего триста двенадцать футов, ширина двадцать семь, водоизмещение 1526 тонн на поверхности и 2024 на погружении; четыре «Фэрбенкс-Морзе» мощностью в шесть тысяч лошадиных сил позволяют ей развивать надводную скорость до двадцати шести узлов, а под водой до девяти.

Но эта «меч-рыба» подранена шестисотфунтовой глубинной бомбой. Аккумуляторная батарея треснула и пропускает хлор, вышел из строя трюмный насос, повреждены два компрессора и три кингстона — поэтому «Блэкфин» не может лечь на дно. Аварийные команды заделывают трещины, кингстоны заглушены — еще вопрос, удастся ли их отремонтировать или надо ставить новые. А вот с трюмным насосом и компрессорами дело глухо: тут необходимо тяжелое оборудование сухого дока. Корпус угрожающе вздулся между сорок шестым и сорок седьмым шпангоутами, прямо под пятидюймовым орудием. Пока не протекает, но как знать… Рация и электроника не работают, последний радиобуй BRT-I они уже использовали. Короче, лодка в прямом смысле ослепла, оглохла и онемела. В такой ситуации выход у лейтенанта Уильямса один: идти кратчайшим путем в Йокосуку, а путь этот лежит в непосредственной близости от вражеских военных баз на Марианских островах.

Двухдневная глубинная бомбежка не могла не сказаться на команде. Люди устали, взвинчены. В машинном отделении вспыхнула ссора. Первый помощник механика чуть не пришиб второго гаечным ключом. По приходу в порт оба предстанут перед трибуналом.

Брент облегченно вздохнул, когда качка немного успокоилась. Похлопал по стволу «Браунинга», пробежался пальцами по всей длине пулеметной ленты. Эти прикосновения вселили в него уверенность. Он даже немного развеселился над тем, как ярко раскрашена лента: бронебойные помечены голубым цветом, осколочные красным, трассеры желтым. По идее, у пулемета должен стоять кто-нибудь из постоянного состава, а не прикомандированный, но во время учений близ Нью-Йорка Брент показал себя лучшим наводчиком, и его поставили на этот пост, что несказанно ему льстило. За последние пять лет службы на «Йонаге» он уже не раз проявил свою меткость: когда летал бортстрелком на бомбардировщике «Накадзима B5N», сбил «Дуглас DC—3» и два Ме-109. Впрочем, может он просто везучий?..

Брент окинул взглядом широкую спину и бычью шею Уильямса. Негр такой черный, что на солнце кожа его кажется почти синей. Вот он повернулся в профиль, обшаривая глазами горизонт. Резко очерченная скула, шишковатый лоб, приплюснутый нос, как видно, отведавший немало кулаков на своем веку. Уильямс вырос в Лос-Анджелесе и до дна испил чашу расовой нетерпимости. В средней школе он здорово играл в футбол, а когда учился в Университете Южной Калифорнии, стал лучшим полузащитником страны; Брент же удостоился подобной чести как защитник. На поле им встречаться не доводилось, но Уильямс почему-то взял манеру поддразнивать его: что, мол, ты понимаешь в защите? Казалось бы, пережитая смертельная опасность должна породнить их, а Брент никак не мог избавиться от неприязни к этому хвастуну. Надо бы проучить его раз и навсегда.

Была у него и еще одна причина недолюбливать негра. Первый командир подлодки адмирал Марк Аллен, верный друг и наставник, во время глубинной атаки близ атолла Томонуто умер от обширного инсульта, и командование принял старший помощник Уильямс. Он тут же приказал накачать воздухом легкие мертвого адмирала и вместе с обломками оборудования выстрелить его телом из торпедного аппарата. Тактически это было верное решение. Обломки, труп и разлившиеся в воде сотни галлонов дизельного топлива убедили арабов в том, что лодка затонула. Благодаря обманному маневру им удалось успешно атаковать «Гефару». Однако Брент после того случая не мог спокойно смотреть на кривящиеся в ухмылке вывернутые губы Уильямса; лейтенант словно бы потешается над его муками. Этого Брент Росс ему не забудет. Он найдет время расквитаться… если выживет.

— Командир! — донесся из рубки голос техника по ремонту электронного оборудования Мэтью Данте. — РТР[6] починили.

— Отлично, Данте. Сигналы есть? — спросил Уильямс, нагибаясь к люку.

— Два передатчика по пеленгу Сайпана и Тиниана с характерным почерком наземного радара. Но в моей библиотеке противника их нет. Очень мощные, сэр, каждый, как минимум, пять тысяч пятьсот мегагерц.

— Ищут нас?

— Нет, сэр. Расстояние слишком велико, и кривизна Земли не дает им нас обнаружить.

— Хорошо, что еще?.. Суда? Самолеты?

— Нет. Обычный радиообмен «корабль — корабль» засоряет ионосферу, есть слабая пульсация на островах Гилберта, Маршалловых и Каролинских — вот и все.

— А как насчет нашего передатчика системы «свой — чужой»?

— Увы, сэр. Пока не действует.

— Черт! — Уильямс даже сплюнул от злости. — Вот что, Данте, сиди и глаз не спускай с экрана.

— Слушаюсь, сэр.

— Самолеты! Самолеты! Пеленг два-четыре-ноль, высота пятьдесят! — крикнул впередсмотрящий с площадки перископа.

Все запрокинули головы; расчет пятидюймовки засуетился у орудия. Сняв «Браунинг» с предохранителя, Брент чуть согнул колени, взялся за рукоятки и положил большие пальцы на гашетки. Краем глаза увидел, как Хамфри Боумен распаковал еще один ящик с боеприпасами.

— Артиллерия, к атаке самолета по левому борту готовсь! — крикнул Уильямс.

Брент поймал в прицел снижающуюся машину. Звездообразный двигатель, белые крылья; сверху кружат еще два белых самолета. Первый истребитель явно «Зеро», а два других ему не знакомы. Очередной фокус арабов?.. Но едва самолет вышел из пике, Брент сразу углядел красный обтекатель.

— Йоси! — крикнул он. — Йоси Мацухара!

— Какой еще Йоси? — набычился Уильямс.

— Это наш самолет, командир.

— Мы сейчас не опознаванием заняты, — буркнул Уильямс, глядя в бинокль. — А определением дальности.

— Вы что, ослепли? Это же «Зеро»!

Боумен и все остальные на мостике повернулись к нему, ошалев от такой дерзости.

— Отставить, лейтенант! — взревел Уильямс. — Я никому не позволю делать заходы над моей лодкой. Мне плевать, будь он сам Иисус Христос!

Брент поставил пулемет на предохранитель и замахал руками, глядя в небо.

— Это наши истребители, понимаете вы или нет? Личные цвета Йоси Мацухары!

— Мир праху его, если окажется в створе! — отрезал Уильямс.

Брент вихрем обернулся к нему, напряг плечевые мышцы, сверкнул глазами. Негр ответил ему не менее красноречивым взглядом. Окружающие только рты поразевали. Надо же, командир и старший помощник, кажется, готовы пустить в ход кулаки. Чего только на свете не бывает!

Как будто почуяв опасность, истребитель чуть поднялся и выставил напоказ опознавательные знаки. На такой высоте пулеметы его не достанут, а пятидюймовка — вполне.

— Разрешите открыть огонь?! — выкрикнул командир орудийного расчета Фил Робинсон.

— Не-ет! — завопил Брент.

Уильямс вдруг сменил гнев на милость; в голосе послышались примирительные нотки.

— Ладно, мистер Росс, вы правы. Отставить, Робинсон! Это японец.

Он вновь покосился на Брента. В черных горящих глазах были тревога и усталость. Он понял, что старший помощник тоже на пределе, и раскаялся в своей горячности.

Тем временем и Брент малость поостыл. С его стороны непростительно так выходить из себя. Напустился на командира при подчиненных! Тем более — тактически Уильямс опять совершенно прав, но Брент не привык приносить друзей в жертву тактике. Теперь негр пытается загладить неловкость. Вздохнув и проглотив ком в горле, Брент приставил к глазам бинокль.

«Зеро» вновь вошел в неглубокое пике и Йоси, открыв фонарь, махал им рукой. Двигатель дал обратную вспышку, и за хвостом самолета, точно знак препинания, осталось маленькое облачко черного дыма.

— Сбросил газ! — крикнул Брент.

— Хорошо, — откликнулся Уильямс. — Поставить пулеметы на предохранитель.

Скользя над самой водой, изящный истребитель с грацией парящей чайки приблизился к корме. Брент залюбовался прекрасной птицей. В душе разливалось тепло, как будто он обнял старого друга. Красный кожух, прикрывающий новый мощный мотор «Сакаэ», торчащие из крыльев дула 20-миллиметровых орудий, бороздки в обтекателе для двух парных пулеметов калибра 7,7 миллиметра, изящно скругленные крылья и хвост, длинный, сверкающий на солнце фюзеляж, выкрашенный белой краской, открытый фонарь, а за ним лицо пилота. Он машет, улыбается, подняв летные очки на белую головную повязку.

Впервые за много дней Брент ощутил прилив невероятной радости и спокойствия. Йоси Мацухара! Он уронил бинокль и стал лихорадочно размахивать руками.

— Банзай! Банзай!

К нему тут же присоединились Юйдзи Итиока и Тацунори Хара. Американцы вопросительно уставились на них.

— Какого черта? — властным, командным голосом спросил Уильямс.

Брент ответил кратко, с надлежащей почтительностью и все же не смог до конца заглушить в себе неприязнь.

— Старинное японское приветствие.

Уильямс хмыкнул, так и не в силах отделаться от недавней вспышки гнева.

Хамфри Боумен тыча пальцем в истребитель, заходящий на правый борт, спросил у Юйдзи Итиоки:

— Что за белый платок у него на голове?

Тот вылупил на него глаза.

— Это не платок!

— А что?

Гордая прекрасная птица легла на крыло всего в нескольких футах от правого борта подлодки и промчалась мимо. Когда утих рокот мотора, японец объяснил:

— Это повязка хатимаки. Ее носят те, кто готовы отдать жизнь за императора.

Наступило молчание; люди не отрывали глаз от «Зеро».

— Вы до сих пор верите в эту чушь? — спросил Боумен.

Уильямс неловко повертел шеей; хотел что-то вставить, но передумал.

— Мы следуем кодексу бусидо, — с гордостью отозвался Итиока.

Обычно молчаливый матрос первого класса Тацунори Хара назидательно втолковывал Боумену:

— Все японцы воспитаны в традициях бусидо. Мы знаем наизусть «Хага-куре» и глубоко чтим микадо…

— Отставить разговоры! — рявкнул Уильямс. — Мы, между прочим, на войне. Всем на мостике соблюдать тишину.

Боумен отвернулся; японцы насупились.

— Капитан! — крикнул впередсмотрящий Макс Орлин, указывая на «Зеро». — Он набирает высоту.

Двигатель самолета взревел на форсаже, белая машина почти вертикально ввинтилась в небо. Брент растерянно озирался, но Орлин тотчас же рассеял его недоумение, выкрикнув высоким срывающимся голосом:

— Самолеты, пеленг два-два-ноль! Высота тридцать пять.

Руки с биноклями синхронно вскинулись, точно в хореографической миниатюре. Брент нервно вертел маховик настройки, пока наконец не нашел их. Двенадцать остроносых машин с неубирающимися шасси. Он понял еще до того, как заметил ливийские опознавательные знаки: пикирующие бомбардировщики Ju-87. Вот это переплет!

Подполковник Йоси Мацухара, ликуя, кружил над подводной лодкой. Нашел! Живы! Вот он, Брент Росс, самый лучший парень на свете, машет ему с мостика!

Спокойный, деловитый голос Уилларда-Смита в наушниках мигом перебил всю радость:

— «Штуки»! Пеленг два-шесть-ноль, высота две тысячи двести метров, дальность двадцать километров.

Американец тут же вылетел из головы. Руки летчика замелькали над приборами, машинально выполняя нужные действия: обогатить смесь, запереть фонарь, надвинуть очки и маску, ручку на себя, откинуть колпачок с красной кнопки. Под обтекателем сверкнула голубая линия горизонта, и «Зеро» устремился ввысь; небо очистилось с быстротой, характерной для Тропика Рака. И тут Йоси увидел рой точек вдали, на западе. Эти крылья и шасси даже на таком расстоянии ни с кем не спутаешь. Летят, как всегда, перевернутым клином. Строй неровный, разболтанный. Не иначе арабы-наемники, слетанность плохая.

Йоси выплюнул проклятие. Позиция для перехвата наипоганейшая: низко, вне створа и как на ладони у противника. Зато Йорк и Уиллард-Смит в выгодном положении и уже разворачиваются, не дожидаясь приказа.

Подполковник заговорил в микрофон:

— Это Второй и Третий, я — Эдо Старший! Следуйте наперехват!

Он услышал подтверждения ведомых, взглянул на белую стрелку высотомера, опять выругался и саданул кулаком по прибору.

— Идзанами, Идзанаги! — воззвал он к двум божествам, сотворившим Японские острова. — Быстрей! Быстрей!

И снова в наушниках раздался безупречно правильный выговор капитана Колина Уилларда-Смита:

Эдо Третий, я — Эдо Второй! Пристраивайся к моему правому крылу. Дистанция двести ярдов. Зацепим двух последних. Ты бери правого. Понял, старик?

Металлический голос Йорка чуть сдобрен смехом без малейшего намека на нервозность:

— Роджер, командир! Последнего, стал-быть, вырубить справа.

Йоси одобрительно кивнул. Уиллард-Смит знает, что делает, а Йорк для новичка держится очень даже уверенно. Зайдя арабам в хвост, «Сифайры» застигнут их врасплох и сразу не подставятся под пулеметы. Все-таки он недооценил своих ведомых. Вздохнув, Мацухара переключился на частоту авианосца.

— Полярник, Полярник, я — Эдо Старший!

— Эдо Старший, на связи Полярник! Слышу вас.

— Обнаруженная лодка — «Блэкфин». Ju-87 подходят с запада. Координаты те же. Атакую. Прошу огневой поддержки.

— Вас понял. Шесть звеньев вылетают к вам. Истребителей нет?

Подполковник быстро повел глазами — вверх-вниз, вправо-влево. Две грозовые тучи наползают на северный горизонт, сливаясь в одну. Вон за теми перистыми облаками вполне могут скрываться истребители. Не пошлет же Каддафи свои бомбардировщики без прикрытия. Впрочем, поди их разбери: то они безрассудно смелы, то трусливей побитой собаки. Арабы непредсказуемы. Он перевел взгляд на «Штуки» и на два английских истребителя, уходящих в неглубокое пике для первого захода.

— Истребителей пока не видно, — откликнулся в микрофон Йоси.

Но через несколько секунд в наушниках прозвучало леденящее кровь сообщение:

— Эдо Старший! Много истребителей идут вашим курсом с северо-запада. Мы засекли их частоту.

Мацухара снова обвел взглядом небо и никого не увидел. Но «Мессершмитты» могут вынырнуть из-за облачной пелены в любой момент, и теперь Йоси молился только о том, чтоб у него хватило времени хотя бы на один заход, прежде чем они покажутся.

Он подошел совсем близко к бомбардировщикам. Под фюзеляжем каждого 500-килограммовая бомба и еще четыре — по пятьдесят кило — укреплены под крыльями. Внезапно из хвостовых пулеметов последних шести «Юнкерсов» хлынули потоки трассирующих пуль. Рой белых светлячков взметнулся кверху и окутал «Сифайры» убийственным снежным бураном. Англичане проигнорировали его и продолжали пикировать, приберегая огонь для стрельбы с короткой дистанции. Японец видел, как они приблизились к двум замыкающим и накинулись на них, точно акулы, учуявшие запах крови. Их 20-миллиметровые пушки полыхнули красными вспышками и зачернили перед собой небо.

Одна «Штука» потеряла крыло и вошла в мертвый штопор; другая, оставляя за собой густую дымную полосу, выбилась из строя и стала падать почти вертикально. Молодцы англичане!

В наушниках раздался торжествующий голос Уилларда-Смита:

— Цель уничтожена!

Ему вторил Йорк.

— И я сучьего сына приделал!

«Сифайры» пошли на второй заход. «Юнкерсы», невзирая на потери, рвались в бой. С присущей им небрежностью они перестроились косой линией, что предвещало скорую атаку. Йоси мельком увидел, как опустились закрылки «Штук»; эскадрилья сбрасывала скорость, готовясь к пикированию на подлодку. Ишь, как расхрабрились! Ну да, три истребителя все равно их не перебьют, кто-то обязательно прорвется к цели.

Первый «Юнкерс» заполнил второе кольцо; Йоси нетерпеливо гладил кнопку и все время осаживал себя:

— Рано! Рано! Еще одно кольцо! — А краем глаза продолжал следить за выходящими из пике «Сифайрами».

Корпус «Зеро» возмущенно вибрировал от резкого набора высоты. Подполковник с тревогой взглянул на приборы. Стрелка тахометра приближается к красной черте, показывая 2800 оборотов в минуту, давление превышает норму — 105 сантиметров, температура головки цилиндра дошла до 255 °C, и стрелка индикатора тоже скоро зашкалит за красную отметку. Так и двигатель сжечь недолго. Но выбора нет. До крови закусив губу, он скрючился в кресле и ощутил во рту солоноватый привкус. Первая «Штука» выросла в дальномере и заполнила три кольца.

Мотор вот-вот заглохнет, истребитель дрожит, словно молодое деревце под муссоном. Йоси наконец нажал красную кнопку. Отдача двух «Эрликонов» и двух пулеметов снизила скорость: «Зеро» будто завис в воздухе вопреки всем законам гравитации и аэродинамики. Ведя огонь с упреждением и с дистанции всего сто метров, он не может промахнуться. Теплая волна сродни экстазу согрела все существо, когда он увидел, как его снаряды и трассеры пулеметов вгрызаются в брюхо «Юнкерса». Огромные куски алюминиевой обшивки стали слезать с бомбардировщика, обнажая киль и стрингеры, провода и приборы. На миг он испугался взрыва, от которого подчас хищник погибает вместе с жертвой. Но «Зеро» все решил за него.

Перевернувшись на левое крыло, легкий истребитель завертелся безумным волчком. Отдав от себя ручку и «поиграв» педалями, Мацухара восстановил управление и скорость. Опять услышав свист ветра, взял на себя ручку.

Крикнул «банзай», уже не видя перед собой «Штуки» с мертвым пилотом в кабине, и почти сразу различил голос Уилларда-Смита в наушниках:

— Истребители на северо-западе. Пикируют с большой высоты.

— Вон оттеда тоже подходят, суки! — добавил кокни.

Высунувшись из кабины, Йоси огляделся. Двенадцать «Мессершмиттов» вынырнули из-за высоких перистых облаков — откуда он и ждал. Впереди кроваво-красный вожак. В животе заворочалась холодно-скользкая змея. Капитан Кеннет Розенкранц со своей Четвертой эскадрильей! Опять этот мясник!.. Но, к счастью, Йорк ошибся, не распознал своих. С северо-востока на сумасшедшей скорости движутся четыре звена «Зеро». Сердце командира забилось ровнее.

Уцелевшие бомбардировщики упрямо рвались вперед, где на крохотном пятачке Тихого океана дрейфовала виновница переполоха — маленькая отважная лодка «Блэкфин». Вот так всегда разворачиваются бои — неожиданно, незапланированно. Возникшая внезапно тактическая ситуация влечет за собой все новые и новые повороты, пока не обернется стратегией, в которой задействованы корабли, самолеты, люди, перемещаемые, словно пешки по доске, пьяными вдрызг шахматистами. Существует и возможность прямого столкновения авианосцев. Тысячи могут отдать жизнь за одну старую поврежденную лодку, беззащитно покачивающуюся на волнах. Йоси знал, что, если у арабов хватит смелости бросить в бой свои авианосцы, адмирал Фудзита не колеблясь примет вызов.

В шлемофоне зазвучал новый голос. Подполковник тут же узнал его: лейтенант Тодоа Сигамицу, юный ветеран Сил береговой самообороны.

— Эдо Старший, на связи Самурай Старший. Вас вижу. Прошу разрешения следовать наперехват истребителям.

— Вас понял, Самурай Старший. Атакуйте! Я буду добивать «Юнкерсы». Конец связи.

Ум Йоси работал с быстротой и точностью компьютера. «Зеро» Сигамицу непременно настигнут Розенкранца где-то на севере, но только дурак может рассчитывать, что японцам удастся задержать все Me-109. Четвертая эскадрилья сформирована сплошь из наемников: немцы, русские, американцы, кажется, даже один японец — ходили такие слухи. Это вам не арабы, а настоящие, отборные пилоты. Он посмотрел налево, потом направо. Йорк и Уиллард-Смит набирают высоту.

Йоси снова включил микрофон.

— Эдо, Эдо! Я — Эдо Старший. Продолжать атаку бомбардировщиков. Одиночные бои. Банзай!

— Вас понял, Эдо Старший. Есть атаковать бомбардировщики, — четко отрапортовал Уиллард-Смит.

— Роджер, командир! — откликнулся Йорк. — Добьем сволочуг!

И три истребителя взмыли в небо.

— Все действующие орудия, к бою готовсь! — раздалась команда Уильямса.

Лейтенант Брент Росс уже поймал в прицел ведущий Ju-87. Но на такой высоте его не достанешь. Надо ждать, пока противник сам не пойдет в атаку, пока не сбросит на них свои бомбы, а уж тогда стрелять — если придется. Он в отчаянии заскрежетал зубами.

На севере японские и ливийские истребители уже вступили в ожесточенную схватку. Два вспыхнули и скрылись в волнах. Над морем висел белый парашют. Йоси Мацухара и два его спутника, в которых Брент наконец опознал британские «Сифайры», сбили три «Юнкерса» и теперь охотятся за остальными. Но всех им не одолеть — это ясно. Значит, скоро с неба посыплется смертельный дождь.

Следующий приказ Уильямса смутил молодого наводчика:

— Из пятидюймового — огонь!

Прежде чем Брент успел вымолвить слово, Кром воскликнул:

— По нашим истребителям, капитан?!

— Они знают, на что идут.

Брент задушил рвущийся из горла протест. Что ни говори, Уильямс прав. Если бы он командовал боем, то отдал бы такой же приказ. Пятидюймовое орудие покрыто специальной смазкой, чтобы выдерживать многократные погружения. Но автоматическое заряжающее устройство не выдержит воздействия соленой воды. А при заряжании вручную, орудие делает всего десять залпов в минуту, и максимальная его дальность восемь тысяч ярдов. Когда наводку осуществляет не радар, а старшины-артиллеристы, вооруженные полевым биноклем, стрельба по таким мишеням не может быть достаточно меткой. Однако она отпугнет пикировщики, повлияет на точность бомбометания. Потому командир идет на риск подбить своего.

При угле склонения в пятьдесят градусов дуло орудия, направленное на левый борт, оказалось почти вровень с головой Брента. Залп и отдача хлыстом ударили в барабанные перепонки. Брент скрючился, как будто получил под ложечку. Люди со стонами зажимали уши. От сотрясения с гирокомпаса соскочило одно кольцо, а с маленького столика для прокладки курса, установленного в углу мостика, полетели вахтенный журнал, карандаши, параллельные линейки.

— Господи! — причитал Боумен.

Запах кордита[7] почти не чувствовался; дым сразу отнесло на корму с правого борта.

Брент глядел, как темно-коричневый мазок, точно злокачественная опухоль, расплывается в синем небе.

— Недолет на пятьсот футов и на полмили вправо. Ты куда метишь, друг, в Шанхай, что ли? — гаркнул Уильямс.

Послышался скрежет меди о сталь; заряжающие загоняли в ствол шестидесятипятифунтовый снаряд.

— Огонь! — скомандовал командир орудия. Наводчики яростно вращали маховики.

Пятидюймовка вновь высунула желтый язык, и с мостика послышались новые стоны. Еще один коричневый сгусток — на сей раз выше и левее пикирующих.

— Ты что, ослеп?! — бушевал Уильямс, молотя кулаком по ветрозащитному экрану. — Выше на тысячу футов, левей на четверть мили! Беглым давай, а то нас того гляди потопят. Хотя в такой стрельбе свой резон есть: теперь «бомбометатели» тоже оскандалятся — поди со смеху животы надорвали.

Брент недоверчиво покосился на командира. Тут, можно сказать, до смерти один шаг, а он веселится! Ну как после этого не зауважать черного дикаря?

Мацухара с ведомыми прорывался сквозь длинный строй бомбардировщиков, заходя то спереди, то снизу, то сбоку, подставляясь под перекрестный огонь пятидюймовки и хвостовых пулеметов на «Юнкерсах». Потоки трассеров расчерчивали воздух причудливыми узорами. Ведущий бомбардировщик полыхнул и пошел делать пируэты, напоминая нахальную муху, подлетевшую слишком близко к зажженной свече. «Сифайр» «подпалил» шасси другого, вдребезги разнес кабину, и «Юнкере» рухнул в океан вместе с мертвым экипажем. Но семеро уцелевших рвались к подлодке с упорством, от которого кровь стыла в жилах.

И тут Брента снова охватил ужас. Три Me-109, покинув поле боя на севере, стремительно рванулись к месту схватки Мацухары с пикировщиками. Теперь звено Йоси будет вынуждено защищаться. Так и произошло: тройка белых «Зеро» быстро набрала высоту и устремилась навстречу снижающимся «Мессершмиттам». Прищурясь, Брент посмотрел наверх и едва не захлебнулся ненавистью. Ведущий «мессер» выкрашен в кроваво-красный цвет.

Кеннет Розенкранц. А рядом капитан Вольфганг Ватц по прозвищу Зебра на черном истребителе с ослепительно-белыми полосами. Самые хладнокровные убийцы во вражеском стане. Брент про себя помолился за Йоси.

Но внимание поневоле переключилось на собственную судьбу, так как один Ju-87 уже делал заход над ними. Остальные кружили в воздухе, ожидая своей очереди. Либо совсем неопытные, либо настолько уверены в себе, что считают лодку учебной мишенью. А может, их сбила с толку беспорядочная стрельба пятидюймовки? Так или иначе, они совершают ошибку. Зенитные пулеметы «Блэкфина» могут гарантированно поразить только одну цель, таким образом, моряки смогут выиграть время, чтобы сосредоточиться на очередном атакующем.

— Самый полный! Право на борт! — скомандовал Уильямс. — Вспомогательной артиллерии открыть огонь!

Брент ощутил мощный рывок судна. Четыре дизеля заработали на полную катушку; двухвинтовая лодка выдала все свои двадцать четыре тысячи лошадиных сил. Старшина-рулевой Сторджис резко вывернул штурвал, и Брента отбросило к ограждению.

— Двадцать шесть узлов, четыреста шестьдесят оборотов! — донесся звенящий от напряжения голос из рулевой рубки.

— Так держать! — крикнул капитан.

Пятидюймовое орудие открыло огонь, однако пятна разрывов вновь вспухли далеко от атакующей машины. Брент был готов нажать на гашетки, но бомбардировщик летел еще слишком высоко — даже для «Эрликонов». Брент зачарованно смотрел, как «Штука» вырастает в его дальномере; уже видны нелепые неубирающиеся шасси, высокий фонарь, лицо пилота в огромных очках и гигантская бомба под фюзеляжем.

И вот уже «Юнкере» вышел на восемьдесят пять градусов — оптимальный угол для бомбометания.

— Шесть тысяч футов, пять с половиной, — отмечал вслух Уильямс, следя за «Юнкерсом». Потом вдруг повернулся к рулевому: — Прямо руль, курс ноль-девять-ноль!

— Есть прямо руль, курс ноль-девять-ноль! — повторил Сторджис.

Лодку накрыло волной оглушительного рева, от которого, казалось, задрожал даже стальной корпус «Блэкфина».

— Что это?! Ради всего святого, что это?

— Спокойно! Арабы всегда ставят на шасси «Иерихонские трубы» — сирены для запугивания.

— Черт! Куда ж меня еще запугивать? — поежился Боумен.

«Эрликоны» открыли наконец огонь, и в тот же миг Брент увидел, как пятисоткилограммовая бомба отделилась от фюзеляжа «Штуки» и полетела вниз, отливая блеском черного мрамора. Одновременно пикировщик сбросил четыре бомбы помельче.

Как всем попадающим под бомбежку, Бренту казалось, что бомбы летят ему прямо на голову. Желудок уподобился работающей бетономешалке, в горле комом встал давно проглоченный на завтрак бутерброд с ветчиной, от ног к позвоночнику побежали ледяные букашки. Не хватало только показать свой страх рядовым! Он откашлялся, изо всех сил стиснул зубы. Черные заостренные цилиндры пронзительно визжали в воздухе. Но Брент старался смотреть не на них, а на цель.

Под свист 20-миллиметровых трассеров пилот «Юнкерса» рванул на себя ручку. Но по инерции самолет еще тянуло вниз, так что крылья целиком поместились в кольце дальномера. Ведя «Штуку», как охотник утку, Брент нажал на гашетку.

Его «Браунинг» и 50-миллиметровый пулемет по правому борту заговорили одновременно. Лента дернулась, уходя в патронник, а отражатель выбросил в холщовый мешок груду медных гильз. Брент увидел, как его пули прошили воздухозаборник и радиатор; в спутный поток выплеснулись струи гликоля. Ju-87 накренился влево и потащил за собой черную полосу дыма.

Приветственные крики оборвал страшный взрыв по левому борту. Пятьсот килограммов взрывчатки воздвигли из волн голубовато-зеленую башню футов пятидесяти высотой. На мостик обрушился водопад с примесью обломков. На глазах у всех обломок размером с котел буквально расплющил впередсмотрящего по левому борту Макса Орлина. Кровь, ошметки внутренностей, брызги желчи дождем окатили стоящих на мостике. Изуродованное тело слетело с палубы и по покатому боку корпуса сползло в море. Кильватер окрасился в алый цвет.

— Макс! Боже мой, Макс! — закричал впередсмотрящий на правом борту.

— Заткнись! — оборвал Уильямс. — Делай свое дело!

Крики тут же прекратились.

У Брента не нашлось времени даже утереть кровь с лица. Второй бомбардировщик снижался; остальные коршунами кружили в вышине. Заряжающий Боумен, всхлипывая, выронил ящик с боеприпасами.

— А ну хватит ныть! Становись к затвору!

— Виноват, сэр! — Старшина проворно подхватил ящик.

Стрекотали пулеметы, бухала пушка; самолет, выходя из пике, поддержал этот хор визгом Иерихонских труб.

— Лево на борт! — взревел Уильямс.

«Штука» снова заполнила прицел дальномера, и пальцы Брента сомкнулись на гашетке.

— Эдо! Эдо! Построиться! — прогремел в шлемофоне Уилларда-Смита голос подполковника Мацухары. — За мной наперехват, потом деремся «соло»!

Ведомые повторили приказ, хотя в приказах никто уже не нуждался. И без того ясно: общий заход, а после каждый за себя в азартной игре, где высшая ставка — жизнь. Уиллард-Смит и Йорк тянулись за рулями высоты своего командира, а тот нацелил обтекатель на три ведущих «Мессершмитта». Лодка брошена на произвол судьбы, пока они не разделаются с нависшей сверху смертельной угрозой.

Впереди Розенкранц, чуть дальше капитан Вольфганг Ватц на своем полосатом истребителе; их правый фланг прикрывает вся Четвертая эскадрилья. По меньшей мере двенадцать Ме-109 подлетают с запада, и такое же число «Зеро» подходит с северо-востока. Еще ни разу со времени исторической битвы на Средиземном море не было задействовано в воздушном бою столько истребителей. С обеих сторон уже снят богатый урожай. Там огненным метеором врезался в волны «мессер», тут взорвался «Зеро», а вот еще один потерял крыло и распадается на части. В воздухе плавно парят два парашюта.

«Роллс-Ройс Гриффон» взвизгнул на форсаже, сила тяги и ускорения вдавила Уилларда-Смита в кресло. Англичанин с опаской глянул на приборы. Температуры масла и охладителя уже перевалили красную черту, зашкалив за 105° и 121 °C. Счетчик оборотов тоже приближается к роковой отметке, давление 67 дюймов — на большее двигатель не способен. А на индикаторе скорости 360 узлов. В целом неплохо, но недостаточно, чтобы удержаться на хвосте «Зеро».

Решающий заход: противник пикирует, звено «Эдо» рвется вверх. Слегка сдвинув рукоятку, Уиллард-Смит поймал в сетку своего дальномера правый «Мессершмитт». Черный дьявол, белая только ступица винта, как бельмо на глазу. Тройка пока вне створа, но при общей скорости почти в тысячу узлов они уже через минуту будут в пределах досягаемости. Большой палец лег на красную кнопку.

В наушниках грохочет дикая симфония битвы, но он не может позволить себе отвлекаться.

— Самурай Зеленый! Слышишь меня! Бери выше, к солнцу! Нам нужно прикрытие!

— Понял. Ухожу на девять тысяч метров.

— Кудо! У тебя на хвосте «мессер», на пяти часах. Выруливай влево!

— Есть выруливать влево!

— Сигамицу! Икеда горит!

— Ты на свою задницу посмотри, у тебя на хвосте двое!

— Вижу. Помогай, Ватанабе.

— Окумура, меня атакуют самого. Во имя всех богов, поворачивай! Влево! Влево!

— Слушаюсь, Ватанабе!

— Нет! Нет! Не пикируй, Окумура, с ними нельзя пикировать!

— Сигамицу, говорит Кудо! Я его поджарил в собственном соку!

— Я — Ватанабе. Окумура воссоединился с предками.

— На связи Самурай Старший! С запада подходят истребители. Самурай Зеленый, где ты?

— Иду наперехват. Их тут целая эскадрилья.

— Атаку отставить! Набрать высоту! Слышите? Они за нами не полезут.

Сигамицу повел свои звенья навстречу опасности. Он борется за основное преимущество истребителя — высоту. Его машины подбили четыре или пять «мессеров» из Четвертой эскадрильи, но и своих потеряли не меньше. Подкрепление из пятнадцати «Зеро» уже спешит на помощь Сигамицу, наперехват новой эскадрилье противника.

Но Уиллард-Смит не глядел на них. Его вселенная сузилась до размеров Me-109, стремительно вырастающего за стеклом кабины. Он благодарен судьбе за бронестекло толщиной в девяносто миллиметров, хотя 20-миллиметровый снаряд оно, конечно, не остановит. За тысячную долю секунды он припомнил все, что знает о «Мессершмитте»: средняя скорость полета 360 узлов, великолепен при наборе высоты и пикировании, тут он даст фору и «Сифайру», и «Зеро», двигатель работает безотказно, два «Маузера» в крыльях и два 7,9-миллиметровых пулемета «Борзиг» в обтекателе. Одним словом, надежная машина, но оперение слабовато. Надо искать его ахиллесову пяту: элероны тяжелы для больших скоростей; руль высоты довольно неповоротлив; нет триммера, что весьма неудобно в затяжных схватках; иногда на скорости норовит заклинить; слишком большой радиус разворота.

Колин подался вперед, положил палец на красную кнопку. Заход лоб в лоб стирает все достоинства и недостатки машин, кроме вооружения. А здесь преимущество за ним. Не отводя глаз от искателя, он пытался нагнать Мацухару, умчавшегося вперед благодаря новенькому «Сакаэ-42». Красная машина Розенкранца тоже оторвалась от своих ведомых.

Командиры открыли огонь одновременно. Ярко-оранжевые и желтые нити словно привязали друг к другу две машины. Розенкранц немного уклонился влево, но Мацухара не дает ему уйти. Идут в лоб на сумасшедшей скорости. Мацухара на этот раз твердо решил покончить с кровавым дьяволом.

Уиллард-Смит напрягся, увидев, что крылья и обтекатель черного Ме-109 расцвели пурпурными розами. К счастью, трассеры не достигли цели.

— Эх ты, сосунок!

Он чуть вздернул нос машины, ловя черную птицу в оранжевый круг. Вскоре оконечности крыльев почти коснулись его, а ступица винта попала в центр прицела.

— Получи билет в Мекку или Валгаллу, уж не знаю, куда тебе надо! — процедил он сквозь зубы и нажал на кнопку.

Отдача от четырех пушек «Испано-Суиза» встряхнула корпус самолета, словно старый дом во время землетрясения. Уиллард-Смит почувствовал, как выбивают дробь зубы, только не был уверен, что это из-за отдачи. Краешком глаза увидел, как Розенкранц взмыл вверх, в последнюю минуту избежав гибели.

А вот они с противником слишком близко друг от друга, чтобы промахнуться. Кувалда ударила в правое крыло «Сифайра» и в алюминиевой обшивке появились дыры. Ну ничего, он тоже набирает очки за счет более тяжелого вооружения. Снаряд, выпущенный по «мессеру», оторвал выхлопной патрубок и унес антенну. Пролетев над хвостом вражеского истребителя, Колин короткой очередью отхватил кусок руля высоты и вертикального стабилизатора.

То ли потеряв управление, то ли просто в панике, противник допустил непоправимую ошибку — взял ручку на себя. Перед глазами, точно выловленная из воды форель, взметнулось брюхо «мессера». Колин не мог сдержать ликования. Выпущенные почти в упор снаряды взрезали алюминиевую обшивку, обнажив рамы, стрингеры, провода, прошлись по хвосту — и левого руля высоты как не бывало.

Смертельно раненный истребитель завертелся волчком, пытаясь продлить себе жизнь, и пошел вниз. Из люка неуклюже вывалилась фигура в летном комбинезоне. Еще одна ошибка. Со страху пилот выпрыгнул слишком рано. Стропы его парашюта зацепились за обломки хвоста, и машина вошла в последний штопор, увлекая за собой орущего, размахивающего руками человека.

— Счастливого пути, Ваше Ублюдство! — пробормотал Уиллард-Смит.

Он снова взял на себя ручку для набора спасительной высоты. Мацухара тем временем выполнил «мертвую петлю» и вошел в крутое пике в бешеной охоте за Розенкранцем. Но хитрый американец сумел использовать скоростные преимущества «Мессершмитта» и теперь удирал на северо-запад. Рози знает, что в разворотах ему не тягаться с «Зеро». В миле справа Йорк тоже набирает высоту, а далеко внизу полосатый Me-109 Ватца «вырвал» машину всего в нескольких футах над водой и поворачивает на запад. У Зебры кишка тонка для схватки с более маневренным противником.

Черный «мессер» с пилотом, запутавшимся в парашютных стропах, уже погрузился в волны; на северо-западе полосы черного дыма пишут в воздухе эпитафии сбитым истребителям. Там и сям раскрываются парашюты. Уиллард-Смит заметил группу Ju-87, кружащую над подлодкой. И тут же в наушниках прозвенел голос Мацухары:

— Внимание! На связи Эдо Старший. Следовать за мной по пеленгу лодки ноль-ноль-ноль. Атаковать бомбардировщики!

За быстрым откликом Уилларда-Смита последовало подтверждение Йорка.

Английский капитан дал от себя ручку и левую педаль, уходя в почти вертикальное пике. Центробежная сила связала в узел внутренности, завращалось небо, перерезанное голубой линией горизонта. Вскоре весь обзор заполнила безбрежная гладь Тихого океана, и тяжесть внутри отпустила. Легкое нажатие правой педали, немедленный отклик руля высоты и элерона, и он развернулся лицом к «Юнкерсам». Еще одно движение левой ноги позволило ему занять позицию слева от ведущего. Внизу беспечно кружат над своей целью «Штуки». Йоси ринулся к ним. Не поспеет, ох, не поспеет!

Уиллард-Смит в отчаянии забарабанил по приборному щитку. Еще один бомбардировщик разворачивается над подлодкой. Господи, у них же там настоящий ад!

Третий бомбардировщик выждал, пока второй не избавится от запаса бомб и, покинув строй, стал делать заход. Явно обескураженный прицельной стрельбой зенитных пулеметов, второй «Юнкере» в последний момент отвернул, и его бомбы оглушили рыбу в трехстах ярдах по правому борту лодки. Несмотря на маневры пилота, 20-миллиметровый снаряд разбил топливный насос и радиатор большого самолета, а Брент отхватил ему левое колесо. Харкая черным дымом, «Штука» устремилась ввысь. С палубы ее провожали насмешки, улюлюканье и потрясание кулаками.

Но пилот третьего «Юнкерса» явно был не робкого десятка. Под визг иерихонских труб он нацелил винт прямо на мостик. Палубная пушка с ревом выплюнула огонь, снаряды прошли мимо пикирующего, но на сей раз угодили в кольцо четырех оставшихся в вышине бомбардировщиков. Хотя ни один не зацепило, строй нарушился, и машины бросились врассыпную, точно стая перепуганных куропаток.

Не обращая внимания на торжествующие крики команды и вопли Уильямса: «Бей, мать их так!», Брент пристально следил, как увеличивается в прицеле бомбардировщик. Боумен заправил ему новую ленту. Росса вдруг охватило спокойствие, видимо порожденное сознанием крайней уязвимости противника. Для достижения точности бомбометания они должны подставить себя под пулеметный огонь. Двоих он уже уложил. Брент облизал губы и почувствовал огонь в паху — точь-в-точь как в постели с Дэйл Макинтайр. Странные, однако, ассоциации. Где его недавний ужас? Неужели секс и убийство идут рядом в душе человека? Он даже смутился. Какая глупость! Азарт битвы поглощает все твои эмоции, в этом с ними ничто не сравнится. В такие минуты жизнь как бы спрессована и прошлое предстает тебе в безумном круговращении калейдоскопа или мелькании кадров сломанного кинопроектора. Синдром утопающего, внутренне усмехнулся он.

— Три истребителя! Японцы! Пеленг один-девять-пять, угол тридцать. Идут к нам.

Скосив глаза, Брент увидел, как три белые машины четким клином пикируют на четыре бомбардировщика, которые с трудом восстановили строй. Впереди Мацухара. Он знал, что друг не оставит его. Но теперь не время кричать «банзай». Брент набрал в легкие воздух и задержал дыхание — этот ритуал он освоил еще в детстве, когда они с отцом охотились на птиц в лесах Новой Англии. «Глубоко вдохни, когда целишься, не щурься и нажимай курок мягко, но уверенно», — учил отец.

В воздухе сверкнули бомбы, и с ними вернулся страх. Тепло внизу живота растворилось под напором ледяной воды, словно промывающей ему кишки. Чувства описали полный круг — от страха к спокойствию, экстазу и снова к страху. Дрожащими руками, с бешеной пульсацией крови в висках он прицелился в «Юнкере». Ему давно пора уходить вверх, а он все пикирует. Под крылом бомбардировщика замигала красная вспышка; оно просвистело в нескольких футах над роем черных падающих цилиндров. Невероятно! Он же может подорваться на собственных бомбах! Фанатик, безумец! Заговорили двадцатки, и Брент тоже нажал на гашетку. Содрогаясь от мощной отдачи, удерживая пулемет в равновесии силой своих мышц, он не выпускал из прицела огромный винт. Запах кордита стал для него божественной амброзией. Пули калибра 7,7 миллиметра со звоном ударили в стальную палубу. С воем отрикошетив, словно туча смрадных насекомых вырвалась из-под земли, потревоженной лемехом плуга, они сбили каску со старшины артиллерийской боевой части Фила Робинсона. Тот опрокинулся навзничь, и серое содержимое мозга склизкой массой забрызгало палубу. Правый впередсмотрящий схватился за грудь, вопя, изрыгнул поток крови, перевесился через ограждение и бултыхнулся в волны, как тряпичная кукла. Брент громко застонал и выругался.

— Лево на борт! — рявкнул Уильямс. — Бей его! Бей!

Лодка проворно разворачивалась.

Бомбы визжали в воздухе. Они были так близко — большой цилиндр и четыре его маленьких спутника; каждый нес с собой чью-то судьбу, остро заточенный, компактный, готовый предать «Блэкфина» забвению. Все происходило точно в кошмаре: ты бежишь, бежишь, а ноги скользят, чудовище настигает тебя, и ты уже ощущаешь его зловонное дыхание. Оно обнажает клыки и тянет к тебе острые когти…

Тряхнув головой, Брент отогнал парализующие видения и, не глядя на бомбы, дал ответный залп. Он убьет своих убийц. Трассеры, точно огненные бусины, расцветили «Юнкере» и сорвали огромные куски с несущей поверхности крыла. Ярко-желтые вспышки загорались и гасли, как рождественский фейерверк; 20-миллиметровые «Эрликоны» снесли правый закрылок и элерон. Самолет вильнул влево, открывая Бренту свой правый борт. Короткими очередями он сокрушил заднюю кабину и обезглавил стрелка. Но ему нужен не стрелок, а пилот. Ругаясь на чем свет стоит, лейтенант рванул правую ручку и поймал фонарь в прицел. Новые пули разбили фонарь, прошили бронированный козырек, и лицо пилота растворилось в тумане брызнувших осколков. Большая машина с двумя обезглавленными туловищами в кабине плюхнулась в океан с громким всплеском.

В тот же миг по правому борту — совсем близко — разорвались бомбы. Пятисотка подняла такой столб воды, что лодка содрогнулась, как загарпуненный кит. Во всех отсеках слышался гул, подобный большому колоколу храма. Хамфри Боумен и Юйдзи Итиока попадали с ног. Японец заскользил вдоль палубы и треснулся каской о нактоуз со звоном молота, ударившего по наковальне. Тут же он перекатился на бок и отчаянно застонал. Боумен упал на ящик с боеприпасами. Брент пошатнулся, но устоял, схватившись за ветрозащитный экран. Со всех сторон неслись крики боли и ужаса.

Водяная башня опала широкими кольцами и окатила мостик. Держась одной рукой за ствол пулемета, Ромеро протянул другую и поднял на ноги почти бездыханного Итиоку.

— Курс два-семь-пять! — приказал Уильямс, едва удерживая равновесие. Потом взглянул на Хару, который хоть и стоял на двух ногах, но был явно не в себе. — Вперед помалу!

Японец, как автомат, двигал рычагами машинного телеграфа. Лодка замедлила ход. Уильямс прокричал в люк:

— Связисты! Что там у вас?

В ответ донеслось испуганное:

— Пока ничего, командир!

— Хорошо, Хара, давай быстрей!

— Скорость восемь, сто восемьдесят оборотов, сэр, — неживым голосом откликнулся Хара.

— Все идут на нас! — крикнул впередсмотрящий с правого борта.

Уильямс бросил взгляд на небо. Выбора нет.

— Ладно, хрен с ними, с повреждениями. Самый полный!

— Есть самый полный!

Ритмично заработали четыре двигателя, и лодка рванулась вперед. Пока живы! Брент облегченно вздохнул. Корпус, хотя и натерпелся порядком, но выдержал. Последняя пятисоткилограммовая бомба наверняка наделала больше разрушений, чем все глубинные. У Брента онемела шея. Каска слетела и подбородочный ремень глубоко врезался в кожу. Такого с ним еще не случалось.

— Где доклад о повреждениях?! — надрывался в люк Уильямс. — Мне нужны в первую очередь донесения от носового торпедного и аккумуляторного отсеков.

Снова надвинув каску, Брент поглядел на небо, пытаясь вытрясти из мозгов сонное оцепенение. Машинально потер ладонью шею. Еще один бомбардировщик делал заход, а три уцелевших выстроились за ним, словно нетерпеливые пассажиры перед посадкой на поезд. У них есть причина для нетерпения. Мацухара и два его «Сифайра» летят к ним, точно ангелы-мстители. Арабы потеряли время и теперь расплатятся за свою медлительность. Стоило ему об этом подумать, как Мацухара и его ведомые открыли огонь.

Следующие мгновения стали для Брента Росса продолжением кошмара. Два бомбардировщика, три делающих заход истребителя, грохот орудия, запах кордита, сумасшедшая вибрация «Браунинга», острая боль в области шеи. А еще прицел, мишень, крики Уильямса рулевому, изо всех сил пытающемуся увести лодку от новой атаки «Юнкерса». Убей или тебя убьют! Еще один виток чувств. Ужас или бешенство, а может, и то и другое, — противнику все равно, никакой разницы. Теперь все они пришли по его душу.

За миг до того, как ведущая «Штука» вышла на угол бомбосбрасывания, она вспыхнула ослепительной новой звездой и тут же исчезла. Отпустив гашетку, Брент уставился вверх. Огромным веером рассыпались по небу обломки алюминия; страшный монстр протягивал к лодке щупальца огня и дыма. В сотне ярдов врезался в волну двигатель, покореженное колесо ударило в корму. Но большая часть смертоносного дождя пролилась за бортом.

Брент услышал вой сирен раньше, чем увидел следующий бомбардировщик. Спасибо врагу за эти шумовые эффекты. Он навел пулемет на тот сектор, где взорвалась предыдущая «Штука». «Юнкерсы» пробивались сквозь дым. Пулеметы хором отбарабанили свое приветствие. Глаза Брента расширились от ужаса. На хвосте бомбардировщика висел «Сифайр». И оба попали в каскад трассеров.

Настигнутая сзади 20-миллиметровыми снарядами и пулями пятидесятого калибра «Штука» начала рассыпаться, но все-таки успела сбросить бомбы. Она падала не более чем в сотне ярдов от мостика, слегка накренившись на правый борт. Сперва отвалилось правое крыло, обнажив сплетение разорванных цветных проводов и разбитых трубопроводов; из них, как из вскрытой сонной артерии, хлестала красная гидравлическая жидкость. Вибрация двигателя отбросила машину вбок. Она нелепо трепыхалась на уцелевшем крыле, но вскоре и оно отвалилось. Фюзеляж — беспомощный железный обрубок — нырнул в море; бомбы одна за другой громыхнули по правому борту, не причинив лодке особого вреда. Радостные крики плавно перешли в стоны, когда все увидели, что «Сифайр» тоже подбит.

Двигатель дымился, машина оставляла за собой белый тонкий туман охлаждающей жидкости; британский истребитель пытался выйти из пике и повернуть на запад.

— Не повезло бедняге! — угрюмо проронил Уильямс. — Следите за ним. Будет падать — подберем.

— Все, командир! — крикнул с мостика впередсмотрящий. — Обоих ущучили!

Снова на борту разразилось ликование. Мацухара и пилот второго «Сифайра» победили. Одна из двух оставшихся «Штук» вошла в море с горящим, словно факел, двигателем. Другая волочила за собой шлейф черного дыма. В нескольких футах над водой бомбардировщик спрямил пике.

— На воду сядет, — заметил Брент.

— Если наш ему даст, — отозвался Уильямс, указывая на «Сифайр», кружащий над обреченным бомбардировщиком.

Бомбардировщик сперва зацепил океан левым рулем высоты, подпрыгнул и снова опустился, пытаясь как можно мягче коснуться воды, чтобы не захлестнуло. Наконец пенно-голубым всплеском он плюхнулся на брюхо и теперь нелепо скакал по волнам. «Сифайр» еще немного покружил над ним, а потом стал резко набирать высоту, увидев, что Мацухара поджидает его. Торопятся поспеть к схватке, бушующей у дальнего горизонта.

— Малый ход, — приказал Уильямс Тацунори Харе и повернулся к Сторджису. — Курс на «Штуку».

— Мы их расстреляем, сэр, или возьмем в плен? — спросил у него Брент.

— Ваши предложения!

Он не колебался, слово рвалось у него из сердца, из печенок.

— Расстрелять!

Уильямс дал себе секунду на раздумья.

— Теперь мне ясно, почему вас называют американским самураем.

Брент на миг онемел, не зная, порицание это или комплимент. Крик впередсмотрящего не дал ему ответить.

— «Сифайр» возвращается. Садится на воду по правому борту!

Все молились про себя, глядя, как английский истребитель скользит над водой. Поскольку шасси убраны, ему будет легче, чем Ju-87. Подпрыгивая, точно камешек, он на 80 узлах перепахивал крыльями волны. Затем поднял гейзер вспененной воды, остановился, сбросил плот, и фигура в летном комбинезоне выбралась на крыло.

— Молодец! — одобрил Уильямс. — Слушать мою команду! Сперва выловим нашего. Сможешь, Гарольд?

— Так точно, командир, — ответил рулевой. — Отбуксируем.

— Бери на него курс.

— Есть!

Из рулевой рубки донесся голос:

— Аварийная служба докладывает: поврежден всасывающий клапан в цистерне главного балласта, в лодку проникает вода. Главный механик говорит, с насосом продержимся.

— Пусть подключит аварийный.

— Уже сделано, сэр.

— Хорошо.

— Курс ноль-четыре-семь, — доложил Сторджис.

— Так держать, старшина. — Уильямс повернулся на корму. — Расчету пятидюймового приготовиться поднять на борт уцелевших.

Артиллеристы оставили орудие. Пошатываясь, переступили через тело своего мертвого командира и начали доставать из ящика в кормовой части мостика спасательные пояса и канаты.

— Сперва выловим нашего, затем позаботимся о противнике, — повторил Уильямс и кивнул на левый крамбол, за которым покачивались на плоту два человека. Повернув к Бренту непроницаемое, точно книга за семью печатями, лицо, добавил негромко: — Не волнуйтесь, мистер Росс, я учту ваше предложение.

Брент проверил пулеметную ленту: зарядов только на одну очередь. Резко дернув, вытащил ее. Боумен ногой отодвинул в сторону пустой ящик и подтянул новый. Затем с помощью Брента заправил новую ленту на сто десять патронов. Брент захлопнул затвор и приказал:

— Заряжай первую!

Боумен протянул медный наконечник ленты через блок.

— Первая заряжена.

Брент оттянул скобы затвора, чтобы мощная пружина стала на место. Захват выбрасывателя стиснул гильзу.

— Заряжай вторую! — рявкнул Брент.

Они с Боуменом повторили операции в том же порядке. Затем лейтенант выпрямился и глянул в патронник, чтобы убедиться, что лента легла ровно.

— Нормально. — Он покосился на заряжающего, закрепил ствол в вертикальной позиции и начал с любопытством наблюдать, как «Блэкфин» приближается к потерпевшему крушение летчику.

Покачиваясь на маленьком желтом плоту, человек, одетый в коричневый летный комбинезон и шлем с поднятыми на лоб очками, улыбался и махал им. Светлая кожа, крупный нос и большие круглые глаза.

— Черт меня побери, если это японец, — пробормотал Уильямс. — Вперед помалу!

— Есть вперед помалу!

Ритм дизелей замедлился.

Уильямс взглянул на репитер гирокомпаса.

— Лево на угол ноль-четыре-пять. Примем с правого борта.

— Есть лево на угол ноль-четыре-пять!

Командир подлодки снял рупор с крюка на ветрозащитном экране, приложил его к губам и крикнул артиллерийскому расчету, выстроившемуся на корме.

— На правый борт!

Старший матрос Хитоси Мотосима откликнулся, сложив ладони рупором:

— Есть на правый борт, сэр!

Пилот был уже в нескольких ярдах от борта.

— Стоп машина!

Моторы заглохли, но лодка продолжала двигаться вперед по инерции.

— Назад, малый ход!

Сквозь решетчатый люк Брент услышал вибрацию: винты преодолевали инерцию в тысячу шестьсот тонн. Он инстинктивно придержал ствол пулемета. Матрос завязал морской узел на конце каната. Ловким движением кисти перекинул конец на плот, через плечо летчика. Тот ухватился за канат и стал подтягиваться.

— Стоп машина!

Лодка мягко покачивалась; винты слабо побулькивали под водой. Мотосима, привязанный к пиллерсу спасательным канатом, поднял на борт высокого худощавого человека.

— Помоги ему, — приказал Уильямс Боумену.

Заряжающий подбежал к трапу и подтянул спасенного за рукав комбинезона. Командиру пришлось задрать голову, чтобы встретиться взглядом с долговязым летчиком. Высокий, стройный, с орлиным носом, выступающими скулами, впалыми щеками и твердым подбородком. Самой выдающейся чертой его были глаза. Огромные, синие, чуть холодноватые. Этот с одинаковым успехом может декламировать Шекспира или Китса и убивать, подумал Брент. Кроме того, он сильно смахивает на Бэзила Рэтбоуна, игравшего Шерлока Холмса в старом английском фильме.

— Добро пожаловать на борт, — сказал Уильямс. — Я лейтенант Реджинальд Уильямс, командир подводной лодки.

Летчик загадочно улыбнулся. Стоящие на мостике глядели на него, как на пришельца из космоса. Пожав Уильямсу руку, он проговорил с безупречной дикцией, немного в нос:

— Капитан авиации Колин Уиллард-Смит. — Он выпустил руку Уильямса, покосился на «Эрликоны» затем на «Браунинги», и взгляд его задержался на Бренте. Зоркие глаза сразу углядели кровь на каске и спасательном жилете лейтенанта. — А вы молодцы, метко стреляли.

— Мы не нарочно, капитан, — ответил Брент. — Надеюсь, вам не слишком досталось?

Уиллард-Смит засмеялся.

— Ничего. Я сам виноват — не хотел упустить «Юнкере». — Он еще раз обвел взглядом окружающих. — Да, потрясающая меткость. Вы прострелили мне бак и трубопроводы системы охлаждения.

— Примите извинения, капитан. — Уильямс глянул через левый борт, где плыли на плоту еще двое, потом на экран пеленгатора и распорядился: — Вперед помалу! Лево руля на угол один-девять-ноль!

Брент снял с предохранителя пулемет пятидесятого калибра и прицелился в летчиков на плоту. Все на мостике не сводили глаз с него и Уильямса. Уиллард-Смит врубился в ситуацию.

— Эй, ребята, вы не…

— Мы подберем их, капитан, — перебил Уильямс и сказал Бренту: — Отставить, мистер Росс.

— Слушаюсь, сэр. — Брент снова поставил пулемет на предохранитель.

Уильямс посмотрел на небо, потом вперед и прокричал в люк рулевой рубки:

— Штурман, счисление пути!

Ему отозвался лейтенант Чарли Каденбах:

— Я счислял курс и дрейф с моего репитера. Нас отнесло на несколько миль. Мне нужны полуденные замеры. Разрешите подняться на мостик.

— Отставить! Придется подождать, пока мы не уйдем из зоны боя. Через сотню ярдов подберем двух пилотов, а потом дашь мне курс на Йокосуку.

Последовала короткая тишина, нарушаемая ревом дизелей и плеском воды о борт. Наконец сквозь люк донесся обиженный ответ Каденбаха:

— Думаю, три-пять-ноль, командир.

Негр повернулся к англичанину.

— Спускайтесь. — Он указал на люк рулевой рубки. — Лейтенант Каденбах проводит вас в кают-компанию. Там есть горячий кофе и кое-что перекусить. — Он махнул на стальной щит, где поблескивала застывающая кровь. — У нас имеются потери, потому каждый человек на счету.

Англичанин поджал губы; подбородок его приобрел еще более упрямые очертания.

— С вашего разрешения, сэр, я останусь здесь. У меня хорошие глаза. Могу нести вахту как впередсмотрящий.

— После того, как вас чуть не убили?

Летчик с удивительным спокойствием произнес:

— Спасибо за это «чуть»… Но мне не впервой. Вот на Фолклендах тоже хотел «купить себе участок». А здесь все сошло довольно гладко. Я даже вымокнуть не успел.

Уильямс улыбнулся и вытянул руку к забрызганному кровью экрану.

— Ну что ж, тогда прошу — будете следить за небом. Наш радар вышел из строя… Стоп машина! Приготовиться взять на борт людей.

Артиллеристы во главе с Мотосимой снова двинулись к ограждению.

Уиллард-Смит указал на северо-запад, где по всему горизонту шла ожесточенная битва.

— Там теперь горячо. Самое грандиозное шоу со времен Битвы за Англию. Командир, вы не собираетесь поискать других потерпевших?

— Если б я мог! Этих подберем — и надо будет срочно отправиться в гавань. У нас серьезные повреждения. В одной из балластных цистерн течь, батареи «травят». Не поручусь, что здесь поблизости не шныряют «Штуки». Еще один налет, и всем нам крышка. — Он обреченно покачал головой. — Может, адмирал Фудзита пошлет сюда эсминцы. Но это очень рискованно. Слишком близко от Сайпана и Тиниана.

Брент уставился в небо. Впечатление такое, что сотни машин пытаются уничтожить друг друга. Бой спустился довольно низко, и можно рассмотреть отдельные самолеты. Сквозь дым то и дело мелькают белые парашюты. Он едва не вскрикнул от радости, увидев «Зеро» с красным обтекателем. Летит к месту сражения вместе с не отстающим от него «Сифайром». Похлопав по «Браунингу», он пробормотал себе под нос:

— Йоси Мацухара, пусть тебе сегодня сопутствует удача!

— Потерпевшие на борту! — доложили с кормы.

— Хорошо. Полный вперед! Курс три-пять-ноль!

«Блэкфин» неторопливо набрал скорость и повернул на север.

Подполковник Мацухара в сердцах выругался. Ненавистная парочка — Розенкранц и Ватц — вне досягаемости: километров на двадцать севернее и на тысячу метров внизу. Розенкранц и сам он потеряли по ведомому. Уиллард-Смит исчез, должно быть, погиб. Последние его слова до сих пор звенели в ушах командира отряда.

— Виноват, друзья, — проговорил англичанин, словно вставая из-за чайного столика. — Меня подбили. Буду добираться вплавь.

— Прыгай! — послышался встревоженный голос Йорка.

— Не могу, приятель. Не везет мне сегодня: прострелен парашют. Как ни жаль, а придется искупать старушку. Удачи вам обоим. Привет!

— Тенно Дзимму! — воззвал Йоси к духу первого японского императора. — Пригляди за ним, пожалуйста! Он парень хороший.

Ох, как ему нужен этот английский летчик! Здорово он дрался. Да и новичок Элвин Йорк не подкачал. Едва началась пальба, сразу подтянулся. Уже сбил два «Юнкерса» и повредил Me-109.

Поднявшись на восемь тысяч метров, Йоси лег на правое крыло, чтобы иметь хороший обзор сектора боя. Вот это масштаб! Адмирал Фудзита прислал четыре эскадрильи с «Йонаги». Ему нужен «Блэкфин», ради него старик готов пожертвовать всем, что имеет. И Йоси уверен: тут не только стратегия, не только желание разбить врага, а еще Брент Росс. Бесстрашный американец заменил Фудзите сына, погибшего в Хиросиме в сорок пятом.

В шлемофоне раздавались непрерывные крики:

— Выруливай, Сидзуйо! Влево бери!

— Пытаюсь. Плохо слышу тебя, Ари.

— Сигамицу, где ты? На связи Ари!

— Под тобой. Остановил одного своим винтом. Падаю! Принимай командование. Банзай!

Йоси увидел, как «Зеро» вибрирует в смертельной агонии.

— Прыгай, Норитака, прыгай!

Но «Зеро» с закрытым фонарем пошел на последний вираж.

— Эй, Мидзумото! Двое над тобой! Двое на пяти часах!

— Вижу, Токита. Не отрывайся.

— Меня самого прижали слева!

— Иду на таран!

— Нет! Нет! Пикируй, Мидзумото!

Внизу громыхнул взрыв — это столкнулись лоб в лоб «Зеро» и Me-109. Йоси шарахнул кулаком по приборному щитку. Молодой ВМЛ Масайти Мидзумото ворвался в блеске славы в храм Ясукуни, увековечив свою карму и навсегда заняв место в строю геройски погибших самураев.

— Банзай!

Командир отряда подавил отчаянное желание ринуться в гущу схватки. Нет, у него своя битва. Он охотится на самую крупную дичь. И он наконец-то заприметил внизу красную вспышку и черно-белые полосы. В отличие от прочих участников собачьей драки, Розенкранц и Ватц держались парой: командир впереди, ведомый чуть сзади и слева. Как всегда, выискивают легкую добычу и, кажется, уже нашли. Розенкранц короткой очередью добил покалеченный «Зеро». С отменной точностью пули прошили бак, и маленькая машина провалилась в жерло Везувия.

— Как же так? — изумился Йоси. — Ведь это новые протестированные баки!

А Розенкранц уже пошел на боевой разворот к другому дымящемуся «Мицубиси».

Не дав себе времени на размышления, весь бурля яростью, японец выжал из двигателя все что можно, резко дал ручку от себя и влево, заходя на пикирование. Быстрый взгляд на «Сифайр» убедил его в том, что лейтенант авиации Элвин Йорк ждал его маневра и хорошо держит строй. Йоси проговорил в микрофон:

— Эдо Третий, на связи Эдо Старший. Следуй за мной во время первого захода на красный «Мессершмитт». Потом одиночные бои.

— Роджер, командир! А я полосатому задницу пощиплю. — В голосе Йорка прорвалась ненависть: — Мясники долбаные!

Уйдя почти в вертикальное пике, пара самолетов промелькнула мимо горящего Me-109 как раз в тот момент, когда из кабины выпало тело. С хлопком раскрылся парашют. Йоси почувствовал вибрацию своей машины. Он с тревогой взглянул на приборы: тахометр приближается к красной черте — 2800 оборотов в минуту, давление в коллекторе 107 см, температура головки цилиндров пока терпимая — 200 °C. А белая стрелка индикатора скорости все быстрей и быстрей вращается по циферблату — 320, 360, 380, — переваливая за роковую красную черту.

Машина тряслась, как в малярийной лихорадке. У Мацухары заломило мышцы рук и плеч. Он рискует корпусом «Зеро», но выхода нет. Розенкранц повис на хвосте подраненного «Мицубиси» и уже почти в пределах досягаемости. В дымящейся машине сидит Сигамицу: Йоси увидел красную полосу на руле высоты, значит, это машина командира звена. У предателя-американца отличный угол стрельбы, сейчас он будет поливать «Зеро» из пулеметов.

Делая четыреста десять узлов, Йоси дал от себя ручку. На такой скорости у него есть возможность настичь врага, прежде чем тот разделается с Сигамицу, но столь же велики шансы потерять сознание, или крылья, или то и другое. Он поджал ноги и дернул ручку на себя, рискуя сломать ее, как бамбуковую палку. Сказывается перегрузка: не хватает воздуха, слезятся глаза, во рту сухо, точно в пустыне Гоби. Голова камнем тянет шею назад, упираясь в свернутый за спиной парашют, — так недолго и хребет сломать. Противная сосущая боль в животе заставляет опасаться за кишечник и мочевой пузырь. Весь корпус содрогается, Йоси подбрасывает в кресле несмотря на привязные ремни. Уже начали трепыхаться крылья, протестуя против превышения расчетной нагрузки. Но двигатель упрямо ведет машину заданной траекторией. Да, маленький друг не подвел — выровнялся, точно пристроился позади Розенкранца и Ватца — там, где и наметил подполковник.

Однако тело проигрывало поединок с законами физики. Центробежная сила высасывала всю кровь из мозга, возникало странное ощущение, будто он смотрит в глубь черного туннеля. В глазах туманилось, словно на них надеты дымчато-серые линзы. Йоси балансировал на грани обморока. В какой-то момент он провалился в темноту и не знал, сколько времени прошло, прежде чем опять забрезжил рассвет. Он тряхнул головой, напряг мышцы брюшного пресса и несколько раз с шумом выдохнул, чтобы снять давление. Кровь снова застучала в висках, и зрение медленно, как открывающийся занавес, прояснилось. «Зеро» лег на правое крыло — мотор вот-вот заглохнет. Он поспешно взял управление.

Но опоздал. «Зеро» Сигамицу горящим факелом летел в океан, оставляя за собой полосу черного шелка. Ослепительно-белый купол парашюта планировал под Мацухарой. Два «мессера» не спеша двинулись к парашютисту. Сигамицу увидел их перед собой и поднял пистолет в последнем вызывающе-бессмысленном жесте.

— Нет! — выкрикнул Йоси, но красный истребитель уже открыл огонь.

Сигамицу дернулся, как будто сквозь него пропустили электрический ток, и рухнул в объятия смерти.

Йоси все еще разгонял перед глазами туман; в животе бесновался вырвавшийся из клетки зверь. Крича и обливаясь слезами, от ярости потеряв способность здраво оценивать ситуацию, он открыл огонь с шестисот метров. Поскольку «сто девятые» заполнили только два кольца дальномера, он, естественно, промахнулся. Обе машины тут же выполнили петлю и безупречный иммельман — ловкий маневр, захвативший Йоси врасплох. Видимо, их предупредили по радио. Чувствительность наконец восстановилась полностью. Растирая рукой в перчатке щеки и нос, он выругал себя за глупость и прохрипел:

— Странно, что-то уж очень круто они разворачиваются.

Глянув в зеркало заднего обзора, увидел Йорка, прилепившегося к правому рулю высоты. Новая волна уверенности накатила на Йоси, он подался вперед и поймал красную машину в дальномер. Месть — высшее достояние самурая. Он должен отомстить любой ценой.

Розенкранц попытался обезопасить себя от нависшей над ним угрозы — вильнул влево. С четверти мили Мацухара и Йорк одновременно повели стрельбу. Но хитрый американец и на сей раз не сплоховал — дал другую педаль и увернулся от трассеров; Ватц по-прежнему держался в трехстах метрах от ведущего. Точный, профессиональный пилотаж, как будто оба думают одним умом. Йоси заметил красные вспышки — все-таки ему удалось зацепить фюзеляж «мессера» ближе к хвосту. Но ни та, ни другая машина серьезных повреждений не получила. В пике он спустился ниже их, а они быстро набирали высоту для собственного захода.

Дав педаль, Йоси так стремительно повернулся к противнику, что почувствовал вибрацию, предупреждающую о возможности потери управления. Проклиная все на свете, немного отвел ручку и открылся Розенкранцу. Кромки плоскостей «Мессершмитта» выплюнули огонь. Очередь была короткой, но точной. Йоси ощутил вибрацию ручки и педалей управления, когда пули вгрызлись в хвост. Опасность штопора миновала, он нырнул вниз, а потом, проворно развернувшись, ринулся к «Мессершмитту», вместо того чтобы уйти в пике, как наверняка ожидал Розенкранц.

— Никогда не дерись с «Зеро», трус! — крикнул он.

Наконец-то кровавый стервятник заполнил все три кольца. Кабина очутилась в перекрестье дальномера. Теперь, идя друг другу почти в лоб, пилоты вели огонь одновременно. Орудия мерцали красным светом, трассеры вытягивались белыми нитями, окутывая обе машины смертельной паутиной. Подполковник почувствовал, как содрогнулся «Зеро»; от левого крыла оторвался со звоном кусок алюминиевой обшивки, потом новое сотрясение — пули прошили фюзеляж. Но и он не сдавался. Яркие пятна появились на капоте и фюзеляже противника, хотя кабина целехонька. За стеклом он отчетливо видел ступицу винта. Сейчас он отомстит за смерть Сигамицу и Мидзумото, которые покинули этот мир, как подобает героям. Отдали жизнь за императора, получили пропуск в храм Ясукуни. Масайти Мидзумото, Тодоа Сигамицу, прекрасная Кимио Урсядзава и десятки других поджидают его. Лучшей компании не найти в царстве блаженной вечности. Йоси оскалил белые зубы, и лицо исказила гримаса отчаянной решимости.

Розенкранц будто прочел его мысли и резко лег на левое крыло. Слишком резко — истребитель стал неудержимо падать влево и вниз.

Всего в нескольких метрах они промелькнули друг мимо друга, как две дымящиеся пули, выпущенные дуэлянтами; Розенкранц чуть выше и правее Мацухары. Йоси разглядел за фонарем злобную ухмылку американца, развернулся и вошел в турбулентный след «Мессершмитта». Ему не удалось нанести удар по кабине, он упустил возможность сокрушить врага. Мясник до сих пор жив.

— Аматэрасу! — завопил Мацухара. — Где ты?! Он должен быть мертв!

В зеркале он обнаружил, что Розенкранц и Ватц не собираются делать новый заход. Воспользовавшись своей излюбленной шакальей тактикой, они уходят в пике на юго-запад. Видимо, Розенкранц больше вести бой не может: ранен, или боеприпасы кончились. Скорей всего, ведь боекомплект «Зеро» почти израсходован, да и горючее на пределе.

Небо, как по волшебству, очистилось. Все самолеты, кроме машины Йорка и двух «мессеров», уходящих к горизонту, куда-то исчезли. Странное явление, виденное уже не раз. В одно мгновение небосвод «ломится» от машин, рвущих друг друга на куски, а в следующее их уже вымела оттуда метла разгневанного Бога. Невероятно, но факт: небо принадлежит им двоим — ему и Йорку. Лодки тоже не видно. Может, затонула и Брента Росса уже нет в живых? Йоси вздохнул и проглотил горькую слюну, скопившуюся в горле. Много хороших людей погибло в этот день. Он возвел глаза кверху и взмолился:

— Возьми меня, а Брента пощади!

Что-то неладно с управлением, и мысль принести себя в жертву быстро выветрилась из головы. Мертвый ни за кого не сможет отомстить. Педаль идет туго; машину неумолимо относит влево. Поврежденная обшивка «царапает» воздух и ухудшает аэродинамику. Йоси видел главный лонжерон, обнаженную гидравлику, провода. Почти автоматически он сбавил обороты до 1700 и отрегулировал шаг винта. Глянул через плечо на Йорка, споро поспевающего за ним. «Сифайр» цел и невредим, если не считать нескольких дырок в фюзеляже и хвосте. Молодчина кокни!

Англичанин, как бы в ответ, прибавил газу и стал с ним вровень. Полоснул пальцем по горлу — жест, хорошо понятный каждому пилоту и означающий предельный уровень горючего. Йоси понимающе кивнул. Видно, у Йорка и рация вышла из строя. Он удостоверился в этом, трижды окликнув: «Эдо Третий!» Шипенье несущей волны стало ответом на его позывные, а ведомый, поняв, что командир проводит радиопроверку, беспомощно поднял вверх обе руки. Тогда Йоси указал пальцем на север и беззвучно пошевелил губами: «Домой! Домой!» Йорк улыбнулся и закивал.

Подполковник Мацухара аккуратно выполнил вираж, компенсируя торможение за счет правого элерона и руля высоты. Гнев и отчаяние разъедали ему душу, словно серная кислота. Розенкранц погубил несколько самолетов и опять улизнул от него. Теперь небось ликует. Еще бы, полсотни тысяч за каждый сбитый самолет! Сто пятьдесят тысяч за один день — недурная выручка!.. Новая мысль встревожила Йоси: у арабов на Марианах гораздо более мощная авиабаза, чем он предполагал. Включая бомбардировщики, в воздухе нынче побывало никак не меньше семидесяти вражеских машин.

Мацухара до боли стиснул зубы. «Йонага» и вся Япония как на ладони для самолетов дальнего действия. Он перевел дух, пытаясь отделаться от навязчивого образа мертвого Сигамицу и страшного напряжения, превращающего мускулы в сталь, кровь — в лед. Расслабил мышцы спины и шеи, но не рук и ног. Горизонт медленно проплывал под кожухом. Сверившись с магнитным компасом, Йоси перевел глаза на привязанную к колену карту, определяя координаты «Йонаги».

Ноль-четыре-ноль, таков будет наш курс, сказал он себе и откинулся в кресле. Надо экономить горючее. Обеднил смесь, довел показания тахометра до 1350 оборотов. На индикаторе скорости сто сорок узлов. Сойдет. Йорк усердно следовал за ним. Последний взгляд к юго-западному горизонту — Розенкранц и Ватц исчезли.

Два истребителя медленно потянулись навстречу клубящимся на севере ледяным туманам.