Исс и Старая Земля

ГЛАВА IX

Туристическое агентство Гальцайон расположилось в стеклянном кубе, устроенном прямо в холле гостиницы «Кансаспара». Вывеска на нем гласила:

Глауен зашел в офис. За столом сидела красивая высокая темноволосая девушка с отличной фигурой и явно не местного происхождения. Табличка за ее спиной говорила о том, что ее зовут Т. Дютцен и что она является дежурным агентом.

— Чем могу быть вам полезной, сэр? — поинтересовалась Т. Дютцен.

— Надеюсь, многим, — коротко ответил Глауен и уселся в стоящее рядом со столом кресло. — Как мне лучше всего добраться до Лунного Пути? Я хочу выехать туда, если и не прямо в данную минуту, то, во всяком случае, как можно скорее.

Девушка мило улыбнулась.

— Вы давно на Найоне?

— Только сегодня прибыл.

Т. Дютцен кивнула.

— Не пройдет и недели. Как вы совсем перестанете употреблять слова типа «спешить», «скорее», «немедленно»… Но давайте все же посмотрим, что можно сделать для вас. — Девушка включила экран дисплея. — Существует множество способов, которыми можно туда добраться, но все они недостаточно хорошо организованы. Наиболее точно придерживается расписания вечерний полуэкспресс. Но он только что отбыл. Его отправление по расписанию назначено на двадцать девять двадцать. Первую остановку он делает в порту Франк Медичи и прибывает в Лунный Путь около двенадцати. Там в это время как раз сумерки. Все это я объясняю вам для того, чтобы вы поняли разницу во времени.

— Понятно. А как еще можно туда добраться?

Т. Дютцен вновь сверилась с экраном.

— В тридцать два сорок отправляется регулярная «Голубая стрела». Но она делает шесть остановок по пути и прибывает в Лунный Путь только завтра в двадцать шесть часов.

— А что еще можете вы мне предложить?

Девушка предложила Глауену еще несколько рейсов, которые прибывали в Лунный Путь в различное еще более отдаленное время.

— Но все это, в основном, очень тихоходные аэробусы, способные перевозить всего по тридцать-сорок человек зараз. Они дешевы в эксплуатации и приносят владельцам вполне приличный доход. Однако по сути дела, они не выполняют предназначенной им роли по обеспечению сообщения со столь отдаленными районами. Зато всевозможных приключений на них с избытком, поэтому туристы не жалуются.

— Быть может, я могу взять в аренду флиттер? Мне необходимо во что бы то ни стало как можно скорее добраться до Лунного Пути.

Т. Дютцен с сомнением покачала головой.

— Прямо даже и не знаю, что бы вам посоветовать. Есть еще две частных компании — Маркс Делюкс и Небесное дуновение. Хотя я и не советовала бы вам связываться ни с тем, ни с другим. Корабли Маркса — в народе их называют просто штучками — очень ненадежны, а все эти «дуновения», пожалуй, даже и еще хуже. Владельцы компаний страшно не доверяют своим пилотам, поскольку боятся, что туристы смогут уговорить их лететь прямо над лесами Тангтинга. Впрочем, если вы настаиваете, я могу позвонить Марксу и узнать, есть ли у них что-нибудь сейчас в распоряжении.

Т. Дютцен набрала номер, и в трубке тут же раздался недовольный голос.

— Чего вам, черт побери, надо. Я только что заснул.

— Странно, — невозмутимо заметила девушка дежурный агент. — Ваша реклама заявляет: специалисты днем и ночью; мы никогда не спим!

— Это бывает лишь в тех случаях, когда у нас есть свободные суда.

— А в данный момент у вас, значит, ничего нет?

— Почему, нет? Есть, целых два судна. Но они заняты.

— А ваша реклама заявляет, что ваша компания располагает более чем десятком судов различных типов?

— Эта реклама уже устарела. Если вам действительно нужно от нас что-нибудь, звоните через пару дней.

После этих слов экран погас.

— Ничего другого я и не ожидала, — сообщила Т. Дютцен Глауену. — Но чтобы исчерпать все возможности я позвоню и в Небесное дуновение.

Девушка вновь набрала номер. Однако на сей раз даже не последовало ответа.

— Похоже Небесное дуновение на сегодня уже тоже выдохлось, — заметила дежурная. — Завтра же я непременно спрошу их о том, почему их реклама заявляет: «Основательность! Бдительность! Постоянно в работе!»

После этих задумчивых слов девушка сменила тон.

— Пожалуй, все что вам осталось, это областная почтовая служба, судно которой отправляется отсюда в одиннадцать часов. Они, конечно, тоже делают семь или восемь остановок и прибывают на место лишь в полночь.

— Неужели нет никаких других аэробусов или хотя бы просто самолетов? А как же частные яхты? А пограничные суда? Должен же кто-то летать и ночью?

— Кто-то должен, — не отрицала Т. Дютцен. — Однако в это время закрыты уже почти все конторы.

— В таком случае должно существовать какое-нибудь расписание непосредственно в портах отправления.

Т. Дютцен согласно кивнула и вновь набрала какой-то номер. Потом еще и еще. Ее отправляли от одного лица к другому, просили чего-то подождать, или перезвонить. И все это девушка терпеливо и спокойно проделывала, пока, наконец, после очередного короткого разговора не повесила трубку и не повернулась к Глауену.

— Считайте, что вам просто повезло. Из отсека № 14 Главного космопорта через полчаса отправляется грузовое судно в Лунный Путь. Я разговаривала с пилотом, он согласился прихватить вас за двадцать солов. Это вас устроит? Кстати говоря, столько же стоит и полуэкспресс.

— Цена меня устраивает. Но когда это грузовое судно прибывает в Лунный Путь?

— Через полчаса после прибытия полуэкспресса, — ответила Т. Дютцен, сделав очередной короткий звонок.

— Скажите пилоту, что я согласен.

— В таком случае прямо сейчас отправляйтесь на посадочную полосу № 14 и стойте там перед барьером. Никому не говорите о том, зачем вы туда пришли. Пилот сам найдет вас. Мне вы должны пять солов.

Глауен вернулся в гостиницу, где снова обнаружил портье на положенном месте и демонстративно откашлялся, чтобы привлечь его внимание.

— Как наши дела? — весьма развязно поинтересовался портье.

— У меня нет времени объяснять вам мои ела, но одно скажу непременно: как верно то, что Фарисс поднимается на небо каждое утро, также верно и то, что больше вы меня здесь никогда не увидите.

Забрав вещи, Глауен со всех ног помчался в космопорт, по дороге заскочив в ближайшую кантину и купив там упаковку бисквитов, сыра, соленой рыбы, а заодно и четыре бутылки импортного пива. Сотрудник ИПКЦ без труда нашел в космопорте посадочную полосу под номером 14, где стоял уже готовый к взлету грузовой корабль среднего класса. Глауен молча встал у стойки контроля.

Через пять минут высокий худой человек в синем рабочем комбинезоне подошел к стойке той свободной и быстрой походкой, которая, как правило, говорит о легком и покладистом характере. Молодой человек был примерно одного возраста с Глауеном, с коротко остриженными соломенными волосами, шалыми синими глазами и, так сказать, неопределенными чертами лица.

Остановился он точно перед Глауеном.

— Меня зовут Рак Ринч, я веду сегодня судно в Лунный Путь. У вас есть что-то для меня?

— Только деньги, — улыбнулся Глауен.

— Вполне достаточно, — Ринч задумчиво посмотрел на свой корабль. — Прыгайте в кабину и сидите тихо, как мышь.

Спустя еще пять минут корабль поднялся в воздух и, прорываясь сквозь черноту ночи, взял курс прямо на Лунный Путь. Над головой Глауена проплывали луны Найона, нежные сферы множества оттенков и размеров, порой спешащие, порой замедляющие бег, порой почти улыбающиеся, как счастливые круглые детские лица, и молодой Клаттук подумал, что под такими лунами совсем несложно стать мистиком.

Ринч непринужденно болтал и уже поведал своему пассажиру о том, что сам он уроженец города Кюпера на Сильвании.

— Никогда там не бывали? — бросил пилот косой взгляд на Глауена.

— Никогда, — признался тот. — Сильвания — это тот мир, о котором я вообще ничего не знаю, если не считать его местонахождения, кажется, где-то в созвездии Девы.

— Именно там. Место неплохое, могу вас уверить. Каждый год проходящий там фестиваль птичьих песен привлекает туда уйму туристов со всего света. И уж об этом-то фестивале вы наверняка слышали?

— Боюсь, что и о фестивале не слышал.

— Странно. На самом деле эти существа вовсе не птицы, и называются так только из вежливости. Это буйная смесь дракона, аиста и дьявола — вот что это такое! Да и ростом они никак не меньше двенадцати футов, ходят на двух ногах, поражают поначалу своими длинными головами на таких же длинных шеях. Если в детстве их хорошо воспитывали, то они по жизни существа вполне приличные, ну, а уж если нет… Впрочем, они вполне разумны. К сожалению, эти птички непригодны ни для чего, если не считать фестиваля пения да еще Больших Гонок у нас в Кюпере. Хотя всадники, которые на них гоняют, тоже люди специфические — они все принадлежат к специальной касте и исповедуют весьма странную религию, поскольку в конце гонок эти птички всех их убивают. Правда, остается один победитель; он становится настоящим героем, получает огромные деньги, но уже никогда больше в гонках не участвует.

— Наверное, это роскошное зрелище?

— Да уж. Бывает, что трех-четырех всадников птицы сбрасывают еще на дистанции и тут же принимаются заклевывать, так что суматоха бывает страшная. Туристы расходятся, можно сказать, в ужасе. А вы откуда?

— Со станции Араминта на Кадволе. Это на самом краю Персея.

— Никогда не слыхал о таком месте, — тут Глауен предложил пилоту разделить с ним его скромный ужин, но тот вежливо отказался от предложенной его пассажиром еды. — Я поел перед вылетом.

— Когда мы прибываем на место?

— Вы спешите?

— Мне хотелось бы попасть туда раньше полуэкспресса. Если, конечно, это возможно.

— Нет вопросов. Мне надо только сделать посадку в порту Кланк, чтобы выгрузить три помпы для новой водной системы. Потом придется остановиться в Желтом Цветке, а потом уж и Лунный Путь. А можно и вообще сначала рвануть в Путь, а уж потом слетать в Цветок. Это сэкономит нам часа два.

— Значит, во сколько мы будем на месте?

— Около четырнадцати. Нормально?

— Замечательно.

Ринч с удивлением посмотрел на пассажира.

— А вы, вообще, бывали там когда-нибудь?

— Нет.

— Место сказочное. Стоячие Камни когда-то были памятниками древним героям, нона самом деле они больше, чем памятники — они представляют теперь самих героев, чей дух не умирает никогда. В определенные фазы лун призрачные герои выходят на поверхность и вновь проводят свои Великие игры. Туристов, по несчастью оказавшихся между Камней в это время, убивают немедленно, хотя в остальное время люди-тени вполне спокойны. Их эмоции вообще контролируют только луны. Ну, а туристам, следует совершенно пунктуально выполнять все предписанные правила, иначе им просто-напросто перережут глотки.

Глауен чувствовал, что глаза его красны от постоянного недосыпания и, увидев за сиденьем пилота какие-то кожаные подушки, попросил разрешения пока на них устроиться. Ринч мгновение подумал и вдруг, поставив судно на автопилот, тоже устроился рядом с ним. Оба спокойно заснули, а судно тем временем продолжало нестись сквозь чернильную ночь.

Проснулся Глауен от ударов и тряски. Фарисс уже высоко стоял на небе, а корабль приземлялся на губчатую дорожку невысокого плато. На запад, север и юг расстилались такие же бесчисленные плато, поднимавшиеся над бывшим дном старинного моря. На востоке же виднелось несколько зданий, вытянутых в унылую линию, выходившую на газон, заросший какой-то неведомой растительностью.

В следующее мгновение Ринч уже стоял у борта судна, проверяя выгрузку еще вместе с тремя рабочими. Брюхо грузового корабля открылось, и оттуда с помощью маленького не то лифта, не то трака стали выползать какие-то механизмы. Глауен тоже выпрыгнул из корабля, но, переговорив на ходу с Ричем, выяснил, что это всего лишь порт Кланк.

Затем пилот снова поставил судно на автопилот, и путешествие продолжилось.

— Таков этот порт Кланк, — продолжал болтать Ринч. — Какие-то агрономы со Старой Земли, на самом деле, видно визионеры или сумасшедшие, все пытаются вырастить здесь земную растительность. Причем, на почве, которая представляет собой чистый польд. Они все ссылаются на химические анализы: что, мол, никаких токсичных металлов в почве нет, ничего другого вредного для их растительности тоже. Но дело-то в том, что почва сплошь состоит лишь из макромолекул, типичных для морфологии польдов. Так вот они пытаются использовать бактерии, чтобы уничтожить эти молекулы. Добавляют туда вирусы самого Найона и еще какие-то добавки. И не смотря ни на что утверждают, кстати, что лет через десять все эти плато станут лесистыми островками!

— Но как же быть с водой?

— Здесь много подземных вод. Я только сейчас выгрузил три очень мощные помпы. К тому же, в самом польде тоже присутствуют огромные запасы воды. Так что некоторые ученые даже поговаривают о возрождении всех этих бывших рек, озер и морей. Но, надеюсь, это произойдет не скоро. Вообще вся эта планетарная инженерия приводит меня в ужас.

День шел своим чередом. Фарисс медленно двигался к западу, а грузовое судно к востоку. В десять часов Фарисс скрылся за горизонтом, золотистые абрикосовые и сливовые тона уступили место сначала сероватым сумеркам, а потом исчезли и сумерки, сменившись почти полной чернотой ночи, разбавляемой лишь неясным сиянием лун. Сначала появились первые три, и Ринч немедленно назвал их:

— Это Лилаймель, Гарун и Сейс. Я их все знаю. Люди-тени по лунам — настоящие специалисты! Бывает, они встанут, укажут пальцем на небо — и тут же появляется очередная луна или одна луна вдруг пройдет под другой — и тогда они все зашипят, застонут, грохнутся на колени. Один раз я разгружался, и что— то случилось с этими лунами, так они вдруг ни с того, ни с сего погнались за пожилым толстым туристом, который ничего-то им и не сделал, кроме того, что стоял на крыльце гостиницы и смотрел на небо. Бедняга забежал внутрь и спрятался в номере. Тогда люди-тени заявили хозяину гостиницы ультиматум, чтобы через минуту этого толстячка не было в гостинице, а не то они разорвут его на клочки прямо в номере. Ну, тот и смотался, естественно. Потом выяснилось, что, оказывается, во время прогулки среди Стоячих Камней этот бедолага умудрился пописать за каким-то камнем. Никто этого и не видел — это показали луны.

Ночь продолжалась, на небо выплыли еще три луны: Цосмей, Мальтазар и Янац.

Глауен долго их рассматривал.

— Расслабься, — сказал ему, наконец, Ринч. — Давай хоть под конец посидим спокойно. Мне уже осточертела эта моя старая корова и, к тому же, мы уже почти на месте.

Глауен посмотрел вниз.

— Это и есть равнина Стоячих Камней?

— Еще нет. — Ринч показал на запад. — Приближается Сайгил, место, где по поверьям здешних жителей, наступит конец света, если только Сайгил обойдет Нинку. Перспектива неплохая, потому как их орбиты практически никогда не пересекаются.

Прошло еще некоторое время, и Глауен от нетерпения уже неприлично заерзал в кресле.

— Вот теперь мы над Равниной, — сообщил Ринч. — Видишь эти огни слева? Это лагеря Восточной трибы. А через минуту появится и Лунный Путь. Там, кстати, есть гостиницы. Иди лучше прямо в «Лунный Путь», она поприличней. У тебя бронь?

— Нет.

— «Путь», естественно заполняется в первую очередь, но ты все же попробуй. Ну, видишь огни?

— Послушай, а ты сам? Ты-то где остановишься?

— Мне расписание не позволяет. Надо еще слетать в Цветок, а потом немедленно дуть обратно.

— Может, увидимся еще в Танджери?

— Надеюсь. Теперь ты знаешь, как меня найти.

Самолет медленно снижался к Лунному Пути, и Ринч показал Глауену гостиницу.

— Вот это большое здание в центре. А цветные огни — это повозки бродячих артистов, тут всегда ошивается три-четыре труппы. Скачут, совершают смертельные трюки и удивляют туристов. Вполне, кстати, интересно.

Судно совершило посадку. Ринч поднял люк, и Глауен с вещами спрыгнул на землю.

— Спасибо тебе, дружище, и до встречи!

— Пока. Удачи тебе, старина.

Глауен со всех ног бросился в гостиницу, представлявшую собой массивное здание из стекла и бетона, более или менее выдержанное в архитектурных канонах Найона, отрицавших ровные поверхности и острые углы и предписывавших растягивать здания как можно больше, словно размазывая их по плоскости. Слева и справа располагались жилые блоки с номерами, а посередине, окруженная садовой террасой с буйной растительностью находилась центральная часть. Там посетители отеля обычно обедали, освещенные притушенными зеленовато-синими огнями. Недалеко от входа в отель стояли вагончики бродяг, такие же неуклюжие и размалеванные как и тот, что Глауен видел в Танджери. Рядом с ними в живописных позах сидели и сами бродяги, потягивая из непонятных и каких-то бесформенных кружек польдовое пиво. Перед ними в железных горшках, подвешенных на треножниках, варилась какая-то незамысловатая еда. Едва только Глауен попался им на глаза, как к нему подбежала стайка подростков, вероятно, по ошибке решив, что он тут занимается спортом.

— Эй! Подкинь монет! Мы побегаем с тобой взапуски!

— Нет уж, спасибо. Мне сегодня не до гонок.

— Что, боишься проиграть? Ты что, плохо бегаешь что ли?

— Да, не блестяще. Так что лучше посоревнуйтесь со своими бабушками.

— Ха-ха. Да ведь если мы у них выиграем, они нас побьют за это.

— В таком случае ваше дело дрянь, — согласился Глауен.

— Ты лучше нам выдай монет на приз, и мы будем соревноваться между собой! Или мы можем поднести твои вещи, — с этими словами один из более крупных мальчишек попытался взять у Глауена из рук чемодан.

— Не нужна мне ваша помощь, катитесь-ка лучше подальше, — и Глауен поднял чемодан над головой.

Тем не менее подростки не обратили никакого внимания на его слова. Наоборот, они окружили его еще плотнее, стали скакать вокруг него, дергать за рукава.

— А, трус! Боишься бегать с нами наперегонки!

— Небось бегает, как беременная корова!

— Да у него не ноги, а грабли!

— Ребя, да это и вообще какой-то придурок!

От одного из костров поднялся крупный усатый мужчина и подошел к подросткам.

— Ну-ка прочь отсюда, щенки. Разве не видите, господину не до вас. — Затем мужчина обратился к Глауену. — Простите за беспокойство. Дети никогда меры не знают. Правда, их не так уж и трудно успокоить, киньте им пару монет, и они никогда больше не будут обзывать вас ни придурком, ни беременной коровой.

— Не думаю, — огрызнулся Глауен. — И вообще, простите, я спешу.

Глауен направился к отелю. Бродяга пожал плечами, пнул ближайшего пацана под зад и вернулся к своей компании.

Войдя в гостиницу, Глауен попал в просторнейший холл с высоким потолком. За регистрационной стойкой восседал стройный и гибкий молодой человек, явно из местных. Бросив взгляд на запыленный чемодан Глауена, он поднял брови и даже приоткрыл от удивления рот. Голос его, однако, оказался безукоризненно бесстрастным.

— Простите, сэр, но если у вас нет здесь забронированного номера, то я ничего не смогу предложить вам. Отель заполнен до отказа. Могу лишь предложить вам попробовать устроиться в «Волшебном Жадеите» или в «Модли», хотя, скорее всего, мест и там нет.

— О номере я позабочусь позднее, — остановил его Глауен. — Первым делом я хотел бы узнать кое-что. — С этими словами он выложил на стойку один сол, на который чиновник как будто бы не обратил никакого внимания. — И, возможно, именно вы сможете мне в этом помочь.

— Буду рад оказаться вам полезным.

— В таком случае, скажите пожалуйста, сохраняются ли у вас записи входящих звонков? Меня интересуют поступавшие к вам звонки из Танджери за последние несколько дней.

— Подобных записей мы не делаем, в них нет никакого смысла.

Глауен раздраженно скривился.

— Вы дежурили около двадцати двух часов в это утро?

— Нет, я заступил только в десять часов дня.

— А кто был здесь до этого?

— Вероятно, Стенсель.

— Я хотел бы переговорить с ним и как можно скорее. У меня дело необычайной важности.

Чиновник поднял трубку телефона, перекинулся с кем-то несколькими словами и вновь обратился к Глауену.

— Господин Стенсель как раз заканчивает ужин. Если вы присядете вон на ту кушетку под часами, то в ближайшие несколько минут он к вам выйдет.

— Благодарю, — сказал Глауен и отправился на указанное место.

От нечего дело молодой человек принялся разглядывать холл гостиницы. Холл оказался приятным и весьма просторным, несмотря на довольно-таки грубую конструкцию стен. Пол устилали ковры в черную, белую, красную, синюю и зеленую полоску, а потолок, имевший около тридцати футов высоты, был расписан сюжетами из жизни предков людей-теней. Изображения дышали варварской экстравагантностью и страстью. Фреска, расположенная прямо над регистрационной стойкой, изображала все девятнадцать плывущих по небу лун.

Прошло три минуты. В дверях показался пухлый маленький человечек, одетый лишь слегка менее стандартно, чем человек, сидевший за стойкой.

— Я Стенсель. Как я понял, вы что-то хотели у меня спросить.

— Именно так. Прошу вас, присядьте.

— И чем я могу быть вам полезным? — спросил пришедший, устало усаживаясь рядом.

— Вы дежурили сегодня в двадцать восемь часов утра?

— Да, это мое обычное время.

— Помните ли вы телефонный звонок из Танджери, сделанный приблизительно в это время?

— Хм, — Стенсель несколько смутился. — Такие вещи обычно сразу же вылетают из головы.

Глауен дал чиновнику два сола, и на лице последнего засияла улыбка. — Надо же, как замечательно освежают память деньги. Да, я прекрасно помню этот звонок. Я даже знаю того, кто звонил, поскольку этот господин достаточно часто звонит сюда. Имя этого господина — Киблес.

— Все верно. Но с кем он говорил?

— С одним из наших давнишних постояльцев, господином Адрианом Монкурио, археологом. Вы, должно быть, о нем слышали, поскольку это очень известная личность.

— А вы слышали, о чем они говорили?

— Нет, сэр. У нас с этим строго. Кстати, час назад один молодой человек уже спрашивал меня об этом, и я ответил ему то же самое.

Сердце у Глауена так и упало.

— И этот молодой человек назвался вам?

— Нет.

— Но как он, по крайней мере, выглядел?

— Хорош собой, хорошо одет и крайне любезен.

Глауен положил в пухлую ладонь клерка еще два сола.

— Спасибо, вы очень помогли мне. Где я могу найти сейчас господина Монкурио?

— Он занимает апартаменты «А», которые выходят на переднюю веранду. Как выйдете из холла, так сверните направо, там в самом конце коридора и будут апартаменты «А». Хотя сейчас вы можете и не застать там господина Монкурио, поскольку при благоприятном расположении лун он всегда уходит работать в Камни. Он большой специалист во всем этом и может по положению лун определить все что угодно. В противном случае его уже давно не было бы на свете, — закончил Стенсель.

— И каково же положение лун сейчас? — полюбопытствовал Глауен.

Стенсель задумался.

— Не могу ничего определенного сказать вам по этому поводу, поскольку сам никогда не занимался такими вопросами.

— Благодарю вас.

Сразу же после этих слов Глауен встал и быстрым шагом направился к апартаментам «А». Сквозь неплотно прикрытые ставни из комнаты сочился свет. По всей видимости, кто-то там был. Сердце Глауена отчаянно заколотилось, и он нажал кнопку звонка.

Прошла минута, в которую Глауен едва мог держать себя в руках. Наконец внутри комнаты послышались медленные шаги. Дверь открылась, и на пороге появилась полная темноволосая невысокая женщина. Несмотря на то, что ей явно было уже около сорока, она все еще сохраняла свое неуловимое юношеское очарование. Густые, коротко остриженные волосы лежали именно так, как того требовали одновременно и мода и суровая необходимость.

— Я вас слушаю, — женщина спокойно смотрела на пришедшего яркими черными глазами.

— Господин Монкурио дома? — спросил Глауен, проклиная себя в душе за предательскую дрожь голоса.

Женщина отрицательно покачала головой, и Глауен побледнел.

— Он в полях, на раскопках, — с этими словами женщина слегка выглянула из комнаты и осмотрела веранду, затем вновь обратилась к Глауену. — Никак не могу понять, откуда у него столь колоссальная популярность. Всем прямо так и подавай профессора Монкурио на блюдечке. Никто не хочет подождать и минуты.

— Где я могу найти его? Это очень важно.

— Он где-то среди Камней. Луны расположены хорошо и, как мне думается, он сейчас должен быть на четырнадцатой дорожке. А вы тоже археолог?

— Нет. А есть здесь кто-нибудь, кто смог бы помочь мне найти его?

Женщина грустно рассмеялась.

— К сожалению, я не в состоянии. У меня больны ноги. Впрочем, он явно недалеко. Поскольку менее чем через два часа зайдет Шан, — с этими словами женщина указала на бледно-голубую луну. — Когда Шан садится, люди-тени впадают в ярость и всюду рыщут в поисках жертвы.

— А где находится четырнадцатая дорожка?

— Найти ее совсем несложно. Спуститесь к пятой колонне, которая находится совсем рядом отсюда, и отсчитайте от нее четырнадцать дорожек. Затем поверните налево, пройдите три-четыре колонны и сразу найдете Адриано. Если же его там нет, не вздумайте забираться дальше. Ночью Камни превращаются в настоящий лабиринт, и вы запросто заблудитесь, — тут женщина отвернулась и совсем глухим голосом добавила. — А польд уже чернеет от закипающей крови.

— Спасибо, я буду осторожен, — и Глауен бросился прочь от комнаты.

— Увидите там еще кого-нибудь, напомните и им о приближении времени, — пронесся ему вдогонку голос женщины.

Глауен быстро нашел Стоячие Камни. Они возвышались на двадцать футов выше человеческого роста, сурово сияя в призрачном лунном свете. Вот и пятая колонна. Тьма становилась все гуще, покрывая все вокруг непроглядной вуалью.

Сотрудник ИПКЦ направился в левую сторону, считая по пути дорожки. На восьмой он остановился и прислушался. Однако услышал лишь удары собственного сердца, гулко отдающиеся в ушах. Постояв несколько мгновений, молодой человек двинулся дальше, представляя собой бесплотную тень среди теней. На двенадцатой дорожке он вновь остановился, пытаясь различить хотя бы какие-то звуки.

И вдруг ему показалось, что он слышит голос. Неужели галлюцинация? А если голос и в самом деле звучал, то почему он оказался столь неуверенным и робким, словно кто-то одновременно и хотел и боялся быть услышанным?

Глауен свернул на двенадцатую дорожку и длинными прыжками помчался мимо рядов камней. Через пару минут он вновь остановился и прислушался. Тишина! Если к Монкурио намеревался присоединиться кто-либо из его товарищей, между ними неизбежно должен был происходить какой-нибудь разговор. По крайней мере, Глауену так казалось. Сделав еще несколько шагов, он вдруг снова услышал все тот же приглушенный и слабый голос. Камни рассеивали и дробили звук, поэтому Глауен никак не мог определить ни направления, ни расстояния до его источника. Поэтому молодой человек осторожно прошел вдоль девятой колонны и свернул направо. Еще две дорожки, и он окажется на четырнадцатой. Главное, не заплутаться среди этих камней! Шаг за шагом он осторожно продвигался вперед. Неожиданно что-то темное промелькнуло сзади. Глауен мгновенно обернулся, но ничего не увидел. Объяснив это игрой нервов, сотрудник ИПКЦ, тем не менее, остановился и стал внимательно осматривать все вокруг. Но напрасно он вглядывался и вслушивался в окружающую темноту. Ни звука, ни намека на движение. Однако, едва лишь молодой человек решился двинуться дальше, как совсем рядом с ним раздался неожиданный смех, а за ним то ли испуганный, то ли торжествующий рев. Потом до него донеслась целая гамма голосов и еще через несколько мгновений крик злобной ярости.

Забыв всякую осторожность, Глауен бросился туда, откуда доносились голоса. Пробежав несколько десятков метров, он остановился, пытаясь сориентироваться, как тут же услышал торопливо удаляющиеся шаги. За колонной промелькнула человеческая фигура. Затем вдруг она стала как-то изогнувшись и крадучись приближаться. Но вот неожиданно остановилась, наклонилась, всхлипнула и со всей энергией бросилась прямо на него, ударив Глауена головой прямо в грудь. Девять из девятнадцати лун осветили искаженное лицо нападавшего.

— Уэйнесс! — воскликнул потрясенный Глауен.

Нападавшая подняла на него глаза, в которых мгновенно перемешались радость и недоверие.

— Глауен! Я никак не ожидала увидеть тебя здесь! — девушка тревожно оглянулась. — Там сзади Баро. Он убийца. Он сбросил Монкурио в разрытую могилу, оставив его на растерзание людям-теням. Затем он схватил меня, но сказал, что живой я представляю для него гораздо больший интерес, и попытался изнасиловать. Но я ударила его лопатой, и он упал. Я хотела убежать, но в этих брюках бегать так неудобно. — Девушка снова оглянулась. — Нужно как можно скорее вернуться в гостиницу за помощью. Этот Баро сущий дьявол.

Однако в тот же миг Глауен заметил между камней темную фигуру, бесшумно продвигающуюся в лунном свете в их направлении. Он мгновенно опознал в этой фигуре человека, которого видел в кафе у «Кансаспары» и в аллее Криппет.

— Мы опоздали, — в отчаянии прошептала Уэйнесс.

Темная фигура остановилась в десяти футах от них. Какая-то наглая гримаса или некое другое едва уловимое сочетание черт лица вдруг отчетливо воскресили в мозгу Глауена воспоминание о том, кто этот человек.

— Да ведь это же Беньями, шпион и предатель.

Беньями расхохотался в ответ.

— Наконец-то. А ты и есть тот самый благородный чистоплюй Глауен Клаттук. Между прочим именно я засадил на Шатторак твоего папашу. Так что у тебя должен был вырасти огромный зуб на меня.

— Не бойся. Он вырос, — холодно ответил Глауен.

Беньями приблизился еще на один шаг, и Глауен обратил внимание на то, что тот что-то держит за спиной.

— Итак, наконец-то, мы сошлись один на один. И теперь мы узнаем, кто из нас круче. Положительный герой Глауен или отрицательный Бенн Барр. А крошка Уэйнес достанется тому из нас, кто победит.

Глауен мысленно быстро оценил своего противника, оказавшегося на целый дюйм выше и фунтов на двадцать тяжелее. К тому же он был в спортивной обуви, в то время как Глауен щеголял в лаковых ботиночках. Словом все преимущества противника были на лицо.

— Быстро беги в отель, — шепнул Глауен девушке. — Как только ты нас покинешь, я разберусь с этим приятелем и догоню тебя.

— Но Глауен, а что если… — однако закончить она не смогла.

— Беги. Если ты поторопишься, то мы еще сможем успеть помочь Монкурио, прежде чем Шан зайдет. А насчет Беньями не волнуйся. Я все же профессионал.

В ответ раздался наглый хохот его противника.

— Да оставайся лучше с нами. Бегай, не бегай, я тебя все равно догоню. — После этих слов Беньями приблизился еще на один шаг, и Глауен заметил в его руках саперную лопатку. — Выяснение наших отношений не займет много времени. Так что оставайся.

При последних словах он неожиданно взмахнул рукой, но Глауен успел отскочить и прижаться спиной к ближайшему камню. Однако острие лопаты все же слегка шаркнуло Глауена по шее. Беньями снова резко взмахнул рукой, но на этот раз Глауен среагировал точнее, и острие лопаты зазвенело от удара о камень. Боле того, молодой Клаттук успел схватиться за рукоятку лопаты, и началась упорная борьба за обладание этим грозным оружием. Вдруг Глауен прочел по лицу противника, что тот приготовил для него какую-то пакость. И противник в самом деле в следующее же мгновение нанес удар коленом в пах, однако колено его попало в бедро готового к подобной неожиданности Глауена, который в свою очередь, успев перехватить ступню нападавшего, рванул его столь резко, что Беньями едва не упал. Это позволило Глауену выиграть драгоценное мгновение и перехватив лопату ударить противника ее острием по плечу так, что тот аж зашипел от боли. Теперь Беньями набросился на своего противника, словно разъяренный бык и стал колотить его головой о камень. Глауену стало дурно, в глазах у него помутилось. И тут Беньями нанес ему мощный удар кулаком в скулу. Но в следующее мгновение, собрав все свои силы, Глауен двинул противника кулаком в живот, впрочем, это оказалось равнозначным тому, как если бы он ударил по дубовой доске.

Далее борьба развивалась в полном молчании, представляя собой то и дело взлетающие вверх руки, учащенное дыхание и мелькание кровоточащих лиц. И страх и боль были позабыты обоими, и каждый из них теперь думал лишь об одном, как бы уничтожить врага. Беньями опять попытался нанести удар в пах, но Глауен вновь успел перехватить его стопу и резким отчаянным движением сломать противнику лодыжку. Однако последний мгновенным рывком умудрился выбить Глауена из равновесия, и они оба упали. Беньями успел обхватить Глауена рукой за шею и стал душить его, зажав в замок. Возбужденно хрипя в предвкушении близкой победы, Беньями напряг все свои мускулы так, что глаза Глауена вылезли из орбит, и он уже совсем стал задыхаться.

Но сотрудник ИПКЦ кое-как высвободил правую руку, схватил своего противника за волосы и из последних сил рванул их. Беньями вскрикнул и попытался освободить волосы из кулака Глауена, из-за чего на мгновение ослабил хватку. Глауен тут же вывернул свою левую руку и пережал ей своему противнику сонную артерию. Хватка Беньями ослабла еще больше, и Глауен смог развернуться к нему лицом. В следующий миг, вдохнув, наконец, воздуха, он изо всех сил сомкнул пальцы на гортани своего противника и уже в следующую секунду почувствовал, как затрещали ее ломающиеся хрящи. Еще мгновение, и Беньями обмяк и стал сползать по гальке, глядя пустыми бессмысленными глазами на своего Глауена.

Все еще тяжело дыша, молодой Клаттук встал, схватил лопату и обратился к Беньями:

— А теперь вспомни о Шаттораке.

Беньями едва слышно хрипел в полубессознательном состоянии.

Тут подошла Уэйнесс и в оцепенелом ужасе уставилась на поверженного врага.

— Он мертв?

— Пока еще нет. Скорее, просто в шоке.

— Так он выживет?

— Не думаю. А если даже и так, то получит лопатой по голове. Впрочем, пожалуй, это следует сделать в любом случае.

Уэйнесс схватила его за руку.

— Нет, Глауен, не надо. То есть, я не то хотела сказать. Конечно же, его нельзя оставлять в живых, но… Но он все равно умирает и не сможет идти. А совсем скоро здесь появятся люди-тени.

— А где Монкурио?

— Там, — Уэйнесс направилась к каменной плите, прикрывавшей яму. — Он под этим камнем, мне не сдвинуть.

Действуя лопатой и прилагая все остатки своих сил, Глауен смог через некоторое время немного сдвинуть плиту.

— Монкурио, — позвал он.

— Я здесь. Помогите мне выбраться. Я боялся, что это уже люди-тени.

— Пока еще нет.

С помощью Уэйнесс Глауен отодвигал камень до тех пор, пока Монкурио не смог, наконец, выбраться наружу.

— О, воздух! О, пространство! О, свобода! Какие дивные ощущения! А я уже думал, что на этот раз мне уже отсюда не выбраться. — Монкурио начал отряхиваться, и Глауен, наконец, смог разглядеть при лунном свете мощного высокого человека с несколько излишне широковатой талией. Густые серебристые волосы хорошо гармонировали с усами такого же цвета. Густые брови, крупный нос и хорошо вылепленный подбородок придавали его лицу достоинство и значительность. Глаза же, глядевшие из-под тяжелых век, казались тяжелыми и влажными глазами спаниеля. — Это же настоящее чудо! — с чувством воскликнул Монкурио, закончив отряхиваться. — Я и в самом деле уже не надеялся. У меня перед глазами пронеслась вся моя жизнь, но вдруг явились вы, вероятно, по какой-то неведомой мне случайности.

— Отнюдь нет, — усмехнулся Глауен.

Монкурио воззрился на него с явным недоумением.

— Я пошла искать вас, — вступила в разговор Уэйнесс, — И случайно увидела, как Беньями столкнул вас в яму. Потом он напал и на меня. В общем, Глауен спас нас обоих. Беньями лежит здесь неподалеку и, возможно, уже умер.

— Туда ему и дорога, — с чувством подхватил Монкурио. — Ему нужна была информация. Я рассказал ему все, что знаю, а он в благодарность за это столкнул меня в могилу. Очень, очень невоспитанный молодой человек.

— Не сомневаюсь в этом.

Монкурио бросил взгляд на небо.

— Шан уже совсем низко, — археолог сверился с часами. — Осталось двадцать четыре минуты. — И с неожиданной энергией добавил: — Ну-с, а теперь помогите мне закрыть могилу. Иначе эти чертовы тени просто сойдут с ума и отравят вокруг всю воду.

Все трое тут же принялись за работу, результатами которой Монкурио, казалось, был вполне доволен.

— Увы! Это необходимо, поскольку Шан уже почти зашел, а Рес находится прямо под Пейданом. Люди-тени уже все знают о происходящем и буквально пьяны от гнева. До гостиницы семь минут ходу, а Шан зайдет через девять.

Все трое быстрым шагом двинулись по дорожке и неожиданно вышли на какое-то открытое пространство.

— Здесь нельзя останавливаться, — заявил Монкурио. — Шан скроется через пять минут, однако, некоторые отчаянные молодые люди могут рискнуть и в погоне за сомнительной честью прямо здесь и сейчас перерезать нам глотки.

— Весело тут у вас, — спокойно заметил Глауен.

— Вы правы во многих отношениях, — согласился Монкурио. — Но настоящий археолог не взирает на трудности. Он должен жертвовать ради науки всем. — Все трое бежали почти бегом в направлении гостиницы. — Однако смею вас уверить, ничего особо романтического и славного в нашей профессии на самом деле нет. Скажу вам даже больше, нет профессии более беспощадной. Одна ничтожная ошибка, и погублена репутация целой жизни! А денежное вознаграждение, как всегда, — минимальное.

— А по-моему, именно в отношении последнего у профессиональных грабителей могил дела обстоят не так уж и плохо, — осторожно заметила Уэйнесс.

— Все это не имеет ко мне никакого отношения, — важно ответил Монкурио.

Наконец, все трое добежали до безопасной территории, прилегавшей к отелю. Далеко на западе опустилась за край бывшего моря бледная Шан. Прошло еще несколько секунд, и со стороны камней донесся дикий торжествующий вопль.

— Они нашли Беньями, или Бенна Барра. Теперь уже не важно, как там его звали, — сказал Монкурио. — И если он еще был жив, то теперь уже точно мертв. — С этими словами археолог спокойно повернулся к своим спасителям спиной и направился к апартаментам. — Еще раз благодарю вас обоих за помощь. Возможно, мы встретимся с вами завтра и даже выпьем у меня на веранде чаю. А сейчас, спокойной ночи, — бросил он не оглядываясь, на ходу.

— Подождите минутку, — попросила его Уэйнесс. — Нам тоже нужно сказать вам несколько слов.

— Я очень устал. Не могли бы вы отложить ваши слова до завтра, — угрюмо сказал Монкурио, нехотя остановившись и оглянувшись через плечо.

— А если вы вдруг умрете этой ночью?

Монкурио мрачно рассмеялся.

— Хорошо. Будем надеяться, что этот наш разговор будет последней моей неприятностью за сегодняшний вечер.

— Мы не отнимем у вас много времени, — обрадовалась Уэйнесс. — К тому же во время нашего разговора вы вполне можете отдыхать.

— Надеюсь, я успею поговорить с вами еще до начала отдыха, — скривился Монкурио, и все трое зашли в его гостиную.

Тут из спальни донесся женский голос:

— Адриано, это ты?

— Да, дорогая. Это я, и со мной двое моих приятелей. У нас деловая беседа, так что ты можешь не выходить.

— Я могла бы подать вам чай, — донесся голос, звучавший теперь с явными нотками любопытства.

— Благодарю, дорогая, но приятели заглянули лишь на минутку.

— Как хочешь.

Монкурио вновь повернулся к своим гостям.

— Молодые люди, мы с вами находимся в несколько неравных положениях. Вы, без сомнения, знаете, что я Адриан Монкурио, социальный историк и археолог. Ваши же имена мне неведомы.

— Я Глауен Клаттук.

— А я Уэйнесс Тамм. Вероятно вам знаком мой дядя, Пири Тамм, который живет неподалеку от Шиллави в «Волшебных Ветрах».

Монкурио на мгновение даже смешался, он понял, что дело обретает совершенно иной оборот. Археолог быстро окинул взглядом девушку, словно желая проверить истинность ее слов.

— Разумеется, я отлично помню Пири Тамма! Но о чем хотели говорить со мной вы?

— Вы вчера разговаривали с Мелвишем Киблесом? — спросил Глауен.

— Зачем вам это? — нахмурился Монкурио.

— Он мог говорить вам что-то о Беньями или Бенне Барре, или как там его еще зовут.

Монкурио криво усмехнулся.

— Да, он звонил и оставил звуковое письмо для меня. Но я был очень занят на равнине. А когда я отзвонился ему, там уже никто не брал трубку. — Монкурио буквально упал в кресло и с наслаждением вытянул ноги. — Может быть, вы все лучше сразу же скажете мне прямо, что все это значит?

— Разумеется, так мы и сделаем. Некоторое время назад Киблес продал вам комплект документов Общества натуралистов. И он сказал, что, скорее всего, они все еще находятся у вас.

Роскошные седые брови Монкурио медленно поползли вверх.

— Киблес ошибается. Я продал все бумаги Ксантифу в Триест.

— А вы хотя бы просмотрели их перед тем как продать.

— Естественно, я человек любопытный.

— И ничего не оставили для себя?

— Не более чем одну единственную рваную фотографию.

— А Киблес тоже ничего не оставил у себя?

— Это не являлось его специализацией, — отрицательно покачал головой Монкурио. — Он просто получил эти бумаги в качестве обмена от покойного Флойда Сванера. А Сванер, в свою очередь, приобрел комплект амулетов-«путанок», — Монкурио достал с ближайшей полки жадеитовый амулет и любовно погладил его. — Вот чем предки людей-теней подтверждали славу своих побед. Теперь эти штучки имеют огромную ценность среди коллекционеров. — Археолог положил «путанку» на полку. — К несчастью, с каждым годом их становится все труднее и труднее находить.

— Но как же документы Общества натуралистов? Неужели вы совсем ничего не знаете о них? Хотя бы то, где они находятся теперь?

— Ничего, кроме того, что уже сказал вам.

Уэйнесс с трудом подавила тяжелый вздох.

— С каким упорством карабкалась я по этой лестнице вниз. Ступенька за ступенькой. Галерея Гохун, музей Фьюнасти, Мирки Пород, Триест, Каса Лукаста и, наконец, Лунный Путь.

— А я карабкался по этой лестнице вверх. От Айдола в Больших Прериях через Дивизионный город до Танджери. И вот мы здесь.

— И Лунный Путь оказался той самой средней ступенькой, где мы надеялись найти, наконец, то, что так упорно искали. Но и она оказалась пустой.

— А что собственно вы ищите? — прищурив свои большие глаза, спросил Монкурио. — Неужели Грант и хартию Кадвола?

Уэйнесс только печально кивнула.

— Они неожиданно стали чрезвычайно важны. От того, найдем мы их или нет, зависит, останется ли Кадвол Консервацией.

— Так вы знаете, что они пропали? — удивленно спросил Глауен.

— Я обратил на это внимание еще тогда, когда впервые просматривал бумаги Общества натуралистов. Их там не было! Так что Киблес даже не видел ни Хартии, ни гранта. В этом вы можете быть абсолютно уверены. Соответственно, он не получал их и от Флойда Сванера.

— Это явно дело рук Смонни Клаттук, — вмешался Глауен. — Она грабила сарай Чилка неоднократно. Перерыла все бумаги. Хотя, с другой стороны, судя по всему, она тоже ничего не нашла.

— Итак, что же могло произойти с Хартией и грантом? — подвел итого Монкурио.

— Именно эту загадку мы и пытаемся решить, — сказала Уэйнесс.

— Дед Сванер все завещал своему внуку Эустасу, — пояснил Глауен. — И Смонни пыталась завладеть его наследством любым путем, включая даже женитьбу, от которой Чилк, естественно отказался, заметив при этом, что жизнь и так слишком коротка. И теперь, похоже, никто — ни Чилк, ни Смонни, ни я, ни вы — не знает, что же произошло с Хартией и грантом.

— Интересно, интересно, — промычал Монкурио. — К сожалению, я даже не могу предложить вам никакого решения. — Он погладил усы и бросил взгляд на слегка приоткрытую дверь спальни. Затем тихо встал, прикрыл дверь поплотнее и столь же бесшумно вернулся на прежнее место. — Не стоит волновать нашим разговором Карлотту. Да. Хм… Похоже, во время всех этих поисков у вас были большие неприятности, — тут археолог бросил короткий взгляд на Уэйнесс. — Кажется вы упомянули Каса Лукаста?

— Да, это так.

— Любопытно, любопытно. Итак, мы сейчас говорим о Каса Лукаста, которая находится в городе… простите, название как-то вылетело из головы, — Монкурио говорил медленно и с большой осторожностью.

— Помбареалес.

— Ах, да, конечно. Ну и что, как ныне идут дела в этом прелестном уголке Старой Земли?

— У патагонцев хорошая память, — слегка усмехнулась Уэйнесс. — Они все еще разыскивают некоего археолога по имени профессор Соломон.

— Вот как? — несколько неестественно засмеялся Монкурио. — Все дело в том, что некогда там возникла идея построить огромный туристский комплекс. Но в последнюю минуту инвестор вдруг куда-то исчез, и мне пришлось расхлебывать всю эту кашу в одиночку. Это старая-старая история, из которой я, к сожалению, вышел настоящим циником.

— Туристский комплекс в пампасах, где дуют бесконечные ветры, от которых нигде невозможно укрыться? — удивленно воскликнула Уэйнесс.

Монкурио невозмутимо кивнул.

— Я и сам был против этой безумной затеи. Однако, когда все рухнуло, оказался крайним. Можете себе представить, они обвинили меня в краже, мошенничестве, подкупе и крючкотворстве, короче — во всех смертных грехах. Слава Богу, что я все же успел унести оттуда ноги.

— Да-да, именно так там все и считают, — подтвердила девушка.

Монкурио проигнорировал последнее замечание.

— Вы заходили в Каса Лукаста?

— И довольно часто.

— Как там Ирена?

— Она мертва.

Лицо Монкурио на мгновение помрачнело.

— Что с ней случилось?

— Она покончила с собой. А перед этим пыталась убить детей.

Монкурио вздрогнул.

— Но дети… живы?

— Живы. И в безопасности. Мадам Клара сказала мне, что вы с Иреной постоянно глушили их наркотиками.

— Это чудовищная ложь! Я, можно сказать, спас этих детей, забрав их из Джангрила. Ведь на Найоне жизнь человека не стоит и ломаного гроша.

— Но зачем же было пичкать их наркотиками на Старой Земле? Это бессмысленно.

— Это делалось для всеобщего блага. Я запросто могу все это объяснить, вот только вряд ли вы захотите понять меня. Но все же послушайте. Я немного знаком с наркотиками джангрилов. Они способны усиливать одни функции мозга и подавлять другие. Одной из способностей, которую они особенно ярко проявляют, является ясновидение. Но далее. Учтите, я археолог с безупречной репутацией, — при этих словах лицо Монкурио стало серьезным и значительным. — Моя основная цель — наука! И ради нее я готов на все. Однако время от времени я вынужден заниматься поиском спрятанных сокровищ, что позволяет мне самостоятельно финансировать все свои исследования.

— Дядя Пири представил вас, как профессионального грабителя могил.

— Не очень-то любезно с его стороны, — криво усмехнулся Монкурио. — Однако, я человек практичный, и не собираюсь стыдиться этого. Герои предков людей-теней погребались вместе с такими вот амулетами. Один набор таких амулетов стоит сейчас целое состояние. Но на сегодня остается еще не проверенной только шестая часть всех могил, причем, только сотая часть из них является могилами героев. Да и таковую раскапывать утомительно и небезопасно; я постоянно хожу по лезвию ножа. И если бы какой-нибудь ясновидящий смог указать мне, в какой именно могиле находится наиболее ценный комплект амулетов, то через год я смог бы, наконец, покинуть навсегда Лунный Путь и спокойно доживать остаток жизни, ни в чем не нуждаясь. Вот вам и вся тайна Ирены, наркотиков и детей-двойняшек. Ирена больше всего на свете любила деньги, поэтому в ее фанатичной преданности я мог быть абсолютно уверен…

Неожиданно резко распахнулась дверь спальни и в гостиную бурно ворвалась Карлотта.

— Довольно, я уже сполна наслушалась! Ты что же, думаешь, что я совсем слепая, глухая и немая?! Я не джангрилка, не гробокопатель и не фанатичка! Мне отвратительно слышать все то, что ты говоришь. Но… ладно, все остальное я скажу тебе после, когда мы останемся одни.

— Карлотта, дорогая, нужно быть терпимее.

— Я достаточно терпима, поскольку пока еще не называла тебя мерзавцем, подонком и шакалом. Однако любое терпение не беспредельно. Завтра же я пришлю за своими вещами, — с этими словами Карлотта каменной поступью вышла из апартаментов.

Монкурио зашагал взад-вперед по комнате с опущенной головой и сцепленными за спиной руками.

— Черт побери! Все погибло! Все псу под хвост! После стольких усилий, терпения, трат все мое предприятие разбилось вдребезги! — Археолог с подозрением уставился на Уэйнесс. — Кто дал вам мой адрес? Клара? Я никогда не доверял этой женщине!

— Ваш адрес мне дал Мирон.

— Мирон? — у Монкурио отвисла челюсть. — Но откуда мой адрес узнал он?

— Он ведь ясновидящий, — пожала плечами девушка.

Монкурио резко остановился.

Глауен и Уэйнесс тут же встали и вышли вслед за Карлоттой.

Задержавшись у перил веранды, они посмотрели на призрачные ряды стоящих вдали камней.

— Я все еще немножко боюсь, — прошептала Уэйнесс. — Я была просто уверена, что меня, в конце концов, убьют.

— К этому все и шло. И теперь я больше не отпущу тебя одну.

Они крепко обнялись.

— А что теперь? — осторожно спросила Уэйнесс.

— В настоящее время, к сожалению, я не могу думать ни о чем романтическом. У меня просто кругом идет голова. Хотя больше всего на свете я хотел бы сейчас оказаться с тобой вдвоем за прекрасным столом с бутылочкой хорошего вина. Я уже несколько дней не ел нормальной пищи, не считая жалкого куска хлеба с сыром. Здесь кругом один только польд. А если еще учесть и то, что у меня нет даже комнаты…

— Это ничего, — вздохнула Уэйнесс. — Зато у меня здесь есть прекрасная комната.