Историческая география Золотой Орды в XIII—XIV вв.

После почти пятилетнего опустошения (с осени 1236 по весну 1241 г.) земель Волжской Булгарии, Руси и половецких кочевий полчища монгольских завоевателей удалились в Западную Европу, где прошли территории Польши, Чехии, Венгрии, и весной 1242 г. вышли к Адриатическому побережью. Именно отсюда началось отступление их армий на восток, в причерноморско-каспийские степи. Причины ухода монгольских войск из Западной Европы до настоящего момента служат предметом споров в исторической науке. Все исследователи довольно единодушно считают, что определенную роль в этом сыграла смерть каана («великого хана») Угедея, последовавшая в декабре 1241 г. в Монголии.[70] Многие западноевропейские и русские историки предполагали, что смерть Угедея была не поводом, а непосредственной причиной монгольского отступления, так как находившиеся в армии царевичи-чингизиды обязательно должны были принимать участие в курилтае по выборам нового каана, для участия в котором они и поспешили вернуться в Монголию.[71] Рассматривая этот вопрос, советские исследователи справедливо обращают внимание на то, что монгольские войска понесли значительные потери при завоевании Руси.[72] Это, конечно, не могло не сказаться на общем ослаблении армии завоевателей. Однако нельзя не учитывать и того факта, что на протяжении всего времени пребывания монголов в Западной Европе они не потерпели ни одного поражения.[73] Такие значительные по силам армии, как объединенная польско-немецко-моравская в сражении у Легницы или 60-тысячная венгерская в битве на р. Шайо,[74] были разбиты монгольскими войсками, выступавшими в этих битвах даже не в полном составе. Всё это наводит на размышления о том, что продвигавшиеся в глубь Европы завоеватели пополняли свои таявшие в бесчисленных сражениях тьмы насильно привлекаемым покоренным населением. Именно такая тактика применялась монголами во время походов на Китай и государство хорезмшаха.

Усложнило положение войска Бату в Европе и то, что Угедей приказал вернуться из действующей армии в Монголию своему сыну Гуюку и племяннику Мунке (тюркский вариант его имени — Менгу). Рашид ад-Дин сообщает, что они покинули армию Бату и в 1241 г. пришли в Монголию, где «расположились [26] в своих ордах».[75] Несомненно, что они ушли в сопровождении своих отрядов, воины которых составляли их личный улус и были лишь на время приданы в помощь Бату. Такой приказ каана может свидетельствовать о том, что на курилтае 1235 г. не планировался поход в Западную Европу и Бату предпринял его по собственной инициативе. Эту мысль подтверждает и сообщение Рашид ад-Дина о том, что объединенная армия под командованием Бату была послана для завоевания территорий Сибири, Волжской Булгарии, Дешт-и-Кипчака, Башкирии, Руси и Черкесии до Дербента.[76]

Известие о смерти Угедея Бату получил лишь в марте 1242 г., когда передовые отряды монголов безуспешно штурмовали укрепленные города на побережье Адриатики. Новость эта, безусловно, усугубила трения между царевичами-чингизидами, всегда болезненно воспринимавшими любые вопросы, связанные с престолонаследием. О существовании в этот период крупных разногласий в сфере высшего командования монгольской армии, связанных с ее общим и значительным ослаблением, сообщает Карпини.[77] В связи с этим Бату, воспользовавшись смертью каана в качестве подходящего предлога для прекращения похода, начал отступление на восток. Уход монгольских армий не был поспешным — по территории Западной Европы завоеватели шли к причерноморским степям более полугода. Лишь зимой 1242 г. монгольские отряды сосредоточились в низовьх Дуная[78] и отсюда ушли в причерноморские степи. Медленный отход армий Бату лишний раз подтверждает, что у него и в мыслях не было торопиться на выборы нового каана в Монголию. Изрядно потрепанные и ослабевшие в многолетних войнах, войска были просто не в состоянии продолжать затянувшийся поход.

В конце 1242 и в самом начале 1243 г. вернувшиеся из Западной Европы монголы во главе с Бату расположились в причерноморских и прикаспийских степях, известных у восточных авторов под названием Дешт-и-Кыпчак. Это событие отмечено в Ипатьевской летописи, где под 1243 г. сообщается, что Бату «воротилъся есть изо Оугоръ».[79] И именно в 1243 г. великий князь Ярослав впервые и первым из русских князей поехал в ставку монгольского хана за ярлыком на княжение.[80] Все эти факты позволяют считать, что возникновение нового государства, получившего впоследствии название Золотая Орда, можно отнести к началу 1243 г.

Территория и границы государства в XIII в.

На протяжении всего XIII в. территория Золотой Орды не претерпевала особых изменений в сторону расширения или сокращения, и границы государства в этот период были достаточно стабильными. Это отнюдь не свидетельствует о том, что монголы отказались от традиционной экспансионистской политики; [27] войска их постоянно совершали набеги на соседей. Но походы эти ограничивались исключительно грабительскими целями и не ставили своей задачей завоевание каких-то новых областей. Происшедшие в это время отдельные, незначительные по сравнению со всей территорией государства, земельные приращения не оказывают особого влияния на общую картину золотоордынских владений в Европе и Азии.

Большая часть источников, приводящих общегеографические сведения о Золотой Орде, относится к XIV в. В основной массе это известия арабских и персидских историков и путешественников. Сообщаемые ими данные общего характера о размерах государства и основных его составляющих частях могут быть без всякой натяжки отнесены и к XIII в., ибо значительные изменения золотоордынской территории зафиксированы лишь со второй половины XIV в.

Наиболее ранние сведения, суммарно очерчивающие территорию Золотой Орды, принадлежат Плано Карпини и Гильому Рубруку.[81]

Данные Карпини о территории Золотой Орды довольно отрывочны и не позволяют создать целостной картины земель государства. Он приводит суммарный список народов, в самых различных походах покоренных монголами и в разное время обитавших на обширных пространствах Европы и Азии.[82] Из конкретных исторических областей, подвластных золотоордынским ханам, Карпини упоминает лишь «страну команов» с четырьмя реками: Днепром, Доном, Волгой и Яиком.[83] Сведения же, относящиеся к азиатской части пути, не позволяют точно определить, где кончаются земли подвластные Бату, хотя путешественник называет районы кочевок двух других сыновей Джучи — Орды и Шейбана. В целом данные Карпини могут служить хорошей иллюстрацией того административно-политического единства империи монголов, которое она представляла в самом начальном периоде своего существования. Различные части империи в это время еще находились в стадии формирования собственных внутригосударственных структур и во многих вопросах политического и экономического характера подчинялись центральному правительству в Каракоруме.

В описании Рубрука можно найти более подробные сведения относительно территории Золотой Орды начального периода ее истории. Довольно конкретно им обрисованы западные окраины государства, о которых говорится: «От устья Танаида к западу, до Дуная, всё принадлежит им; так же и за Дунаем, в направлении к Константинополю, Валахия, земля, принадлежащая Ассану, и малая Булгария до Склавонии, все платят им дань».[84] Судя по этому сообщению, государственная территория Золотой Орды упиралась в Дунай, не переходя на его правобережье. Такая локализация западных пределов государства полностью подтверждается археологическими материалами, что будет рассмотрено ниже. Крым, через который Рубрук въехал [28] в государство, также был одной из его провинций. Однако в XIII в. монголы занимали лишь его степные пространства, не претендуя на горную часть и южное побережье. О последнем можно судить по замечанию Рубрука, что правители Солдайи (Судака) платили дань монголам, для чего сам правитель города отправился в ставку Бату.[85]

Из описания дальнейшего пути можно понять, что подвластные Бату территории простирались вплоть до современного Южного Казахстана и Рубрук покинул их, лишь находясь в шести днях пути восточнее г. Таласа[86] (ныне Джамбул), где начались владения каана Мунке.

Приведенные сообщения Карпини и Рубрука не обрисовывают всей территории Золотой Орды, однако дают ценные сведения о западных пределах государства, хотя и в общих чертах. Тем не менее важность этих данных очевидна, так как они относятся к самому начальному периоду золотоордынской истории и позволяют суммарно определить западные географические рубежи, на которых монголы остановились после отступления 1242 г. В ландшафтном отношении эти территории ограничивались, как правило, степными пространствами, представлявшими особый интерес для кочевого способа ведения хозяйства.

Арабские и персидские историки черпали свои сведения о Золотой Орде чаще всего из различных современных им письменных источников или из рассказов торговавших там купцов. В связи с этим в их сочинениях довольно часто встречаются во многом сходные географические описания территории государства. Наиболее краткая и безликая формула оценки общей территории владений золотоордынских ханов с небольшими вариациями кочует по страницам сочинений целого ряда мусульманских авторов. Одни из них писали, что длина государства простирается на 8, а ширина на 6 месяцев пути;[87] другие сокращали его размеры до 6 месяцев пути в длину и 4 месяцев в ширину;[88] третьи констатировали, что оно занимает пространство «от моря Константинопольского до р. Иртыша, в длину на 800 фарсахов, а в ширину от Бабелебваба (Дербента) до г. Булгара, т. е. приблизительно на 600 фарсахов».[89] Подобные сведения, безусловно, подчеркивают масштабы созданного Бату государства, что поражало воображение современников, но мало что дает для историко-географического исследования.

Одно из наиболее подробных описаний пределов Золотой Орды принадлежит автору первой половины XIV в. ал-Омари, которое он составил на основании расспросов побывавших в ней купцов и дипломатов. Описывая в целом территорию государства, ал-Омари приводит названия наиболее известных его городов и провинций. Среди них он называет Хорезм, Сыгнак, Сайрам, Яркенд, Дженд, Сарай, Маджар, Азак, Акчакерман, Кафу, Судак, Саксин, Укек, Булгар, Дербент, а также области Сибирь и Ибирь, Башкырд и Чулыман.[90] В качестве [29] дополнительной характеристики общей площади государства приводятся названия текущих здесь рек: Сейхун (Сырдарья), Джейхун (Амударья), Дунай, Итиль (Волга), Яик (Урал), Дон, Торлу (Днестр). Перечисленные ал-Омари города разбросаны по всей территории Золотой Орды — от пределов современного Казахстана и Средней Азии до западного Причерноморья. Самой восточной окраиной государства в этом перечне названа область Чулыман, находившаяся в Сибири, которая соприкасалась с границами владений каана. Крайняя западная область золотоордынских владений в описании не названа, однако вместо нее фигурирует р. Дунай, что полностью совпадает с вышеприведенным сообщением Рубрука. В качестве северного предела государства названы г. Булгар и область Башкырд (Башкирия); южный рубеж отмечен Железными Воротами, т. е. г. Дербентом. В другом месте своего труда ал-Омари сообщает со слов побывавшего в Золотой Орде путешественника, что на западе это государство граничит со страной Немедж, которая находится между землями русских и франков.[91] Под этим названием автор имел в виду скорее всего Венгрию, соприкасавшуюся с владениями монголов.

Более детального перечисления территорий, входивших в состав Золотой Орды, в восточных источниках не приводится; в сочинениях других авторов встречаются либо изложения данных ал-Омари, либо совсем краткий перечень отдельных, наиболее известных, областей государства.

Земли, составившие в XIII в. территорию улуса Джучи, или Золотой Орды, в ландшафтном отношении были довольно однородны. Ядро их образовывали причерноморские, прикаспийские и североказахстанские степи вплоть до сибирской реки Чулыман. Все разоренные монголами северо-восточные и юго-западные русские княжества не были включены в собственно Золотую Орду, оставшись на положении полузависимых, облагаемых данью территорий.

Покрытые густыми лесами районы расселения мордовских племен от реки Мокши к востоку, до берегов Волги, также не вызвали особого интереса кочевников. Однако мордовские племена находились в полной политической зависимости от ордынских ханов и постоянно выступали в тесном союзе с ними. Государство Волжская Булгария, основные владения которого располагались южнее р. Камы, прекратило свое самостоятельное существование, превратившись в один из золотоордынских улусов. Такая же участь постигла живших восточнее башкир. Юго-Восточные территории улуса Джучи включали пространства между оз. Балхаш и р. Сырдарьей и часть древней территории Хорезма с г. Ургенчем (или Хорезмом) вплоть до восточного берега Каспийского моря. Степные пространства Северного Кавказа и Крымский полуостров также были захвачены монголами. Однако здесь, в горных районах, некоторые племена остались независимыми, и во второй половине XIII в. золотоордынские [30] ханы продолжали вести с ними вооруженную борьбу.

По общей площади территории Золотая Орда, безусловно, была крупнейшим государством средневековья. Её военная мощь позволяла сохранять стабильность всех границ на протяжении XIII в. и первой половины следующего столетия вплоть до внутреннего взрыва феодальных усобиц в 60—70-х годах XIV в. Кроме того, фактически единственной силой, противостоявшей монголам в Европе в этот период, была крайне ослабленная после разгрома Русь. Длительное время она в одиночку сдерживала постоянный натиск монголов и даже в значительной мере сковывала их дальнейшую экспансию, неся при этом немалые потери. До середины XIV в. на земли Северо-Восточной и Юго-Западной Руси было совершено более 20 военных нападений различных по численности золотоордынских отрядов.

Рассмотрение и конкретное установление границ Золотой Орды сопряжено с целым рядом трудностей, по большей части вызванных явной недостаточностью сведений о них в письменных источниках. Привлечение археологических данных для решения этого вопроса позволяет в отдельных случаях очертить с большей или меньшей точностью окраинные районы государства без четкого проведения пограничных линий. Специфичным является и то, что окружавшие Золотую Орду народы довольно длительное время старались селиться как можно дальше от районов обитания монголов. Это вызвало появление «пустых мест», или нейтральных пространств, располагавшихся по периметру золотоордынских кочевий и, как правило, связанных с переходными лесостепными ландшафтами. Такие нейтральные полосы время от времени использовались то одной, то другой стороной для определенных хозяйственных нужд (чаще всего охоты или выпаса скота). Именно поэтому в ряде случаев можно говорить лишь о порубежных владениях или окраинных районах государства. Само понятие «граница» в глазах кочевников-монголов связывалось в первую очередь с землями, неудобными или не приспособленными для ведения кочевого хозяйства. Естественной помехой в таких случаях служили леса и горы. Наличие нейтральных, незаселенных оседлым населением пространств вдоль границы Золотой Орды особенно характерно для XIII в. — периода наибольшей военной активности монголов в направлении северных и северо-западных рубежей.

Сохранившиеся западноевропейские карты XIV–XV вв. служат первоклассным источником для решения вопросов внутригосударственной географии Золотой Орды. Но при уточнении границ их данные являются слишком общими и позволяют на основании наличия населенных пунктов очерчивать лишь порубежные районы без конкретизации пограничной линии. [31]

Определённые сведения о расширении или сокращении золотоордынских владений дает изучение богатого нумизматического материала. Ареал интенсивного обращения монет в ряде случаев позволяет конкретизировать время утраты государством ряда окраинных районов.

Неоднократно отмеченная исследователями бедность письменных источников, освещающих историко-географические аспекты существования Золотой Орды, предопределила появление различных спорных вопросов, связанных не только с конкретными участками границ, но и с распространением власти монголов на некоторые обширные районы. Для решения подобных проблем приходится привлекать самые различные источники, что позволяет не только дополнить, но и проверить почерпнутые из них факты.

Конкретное рассмотрение границ Золотой Орды в XIII в. можно начать с самых западных ее владений. Цитированные выше источники наиболее отдаленным районом распространения власти монголов называют области, прилегавшие к нижнему течению Дуная. Через эти земли монгольские войска отходили осенью и зимой 1242 г. на восток. Нижнедунайская низменность в этот год стала местом концентрации и довольно длительного пребывания всех монгольских отрядов, действовавших на территории Европы. В результате левобережье Дуная подверглось затяжному разграблению, что долгое время ощутимо сказывалось на его дальнейшем экономическом и политическом развитии. Покинув Нижнедунайскую низменность, арьергардные отряды монголов остановились в Пруто-Днестровском междуречье и обосновались здесь. Источники ничего не сообщают о самой начальной фазе развития нового государства, а именно об организационном периоде, связанном с распределением ханом земельных владений крупнейшим представителям кочевой феодальной аристократии. У монголов существовал специальный юридический акт, связанный с раздачей инвеститур, описанный в «Тайной истории монголов», где Чингисхан наделяет своих родственников и прочих феодалов правами на владение определенными ленами и связанным с ними населением.[92] О том, что в истории Золотой Орды этот важный вопрос также решался на специальном курилтае, можно судить лишь по более позднему сообщению Карпини, в котором зафиксированы уже реальные границы кочевий, установленные в результате такого раздела.[93] Определённая неполнота сведений Карпини привела к возникновению различных точек зрения на местонахождение западной границы Золотой Орды в начальный период ее существования.

Один из взглядов на этот вопрос высказал П. Ф. Параска, со ссылкой на Карпини доказывающий, что владения Коренцы, кочевавшего по правому берегу Днепра, составляли в это время самую западную область распространения власти Золотой Орды.[94] При этом он выдвигает предположение, что «наиболее [32] эффективная власть татаро-монголов начиналась со владений Сартака».[95] Если учесть, что местонахождение улуса Сартака хорошо известно (правобережье нижнего течения Волги[96]), то реальная власть монголов и территория самого государства очень значительно и необоснованно сокращаются. Попытка представить улус Коренцы самой западной областью золото-ордынских владений связана с тем, что Карпини ничего не упоминает о принадлежности кому-либо земель за Южным Бугом и Днестром. Однако это объясняется тем, что путешественник описывал лишь районы, лежавшие на его пути, почему он так хорошо и был осведомлен об именах владельцев всех улусов между Днепром и Яиком. Через земли, лежащие западнее Днепра, Карпини не проезжал, потому и не упоминает о них. Умолчание Карпини о Пруто-Днестровском междуречье и низовьях Дуная не может свидетельствовать в пользу того, что этот район не находился под властью Золотой Орды. В этом вопросе нет никаких оснований подвергать сомнению сообщение Рубрука, прямо писавшего, что владения Бату простираются до Дуная.[97] Исходя из этих сведений, можно с большой долей уверенности утверждать, что Пруто-Днестровское междуречье с самого начала существования Золотой Орды входило в ее территорию. В источниках не содержится сведений относительно того, кому конкретно принадлежал этот улус в 40—50-х годах XIII в. Позднее, с середины 60-х годов, здесь обосновался крупный монгольский феодал — темник Ногай. Его появление на западной окраине государства можно связать с порученной ему ханом Берке организацией похода на Константинополь в 1264 г. для освобождения сельджукского султана Изаэддина. Проведя удачный поход и захватив в Византии и Болгарии богатую добычу, а также множество пленных,[98] Ногай обосновался на постоянное жительство в этом районе. Арабские авторы сообщают, что становища Ногая находились на Дунае в районе г. Исакчи.[99] Это же подтверждают византийские историки, сообщая, что Ногай «имел местопребывание по ту сторону Истра»,[100] т. е. по отношению к Византии — севернее Дуная. Ядром его владений было Пруто-Днестровское междуречье, которое стало плацдармом для осуществления далеко идущих экспансионистских планов дальновидного темника. К 90-м годам XIII в. Ногай не только расширил собственные кочевья, но и обложил данью соседние государства и княжества, умело воспользовавшись отсутствием у них внутренней консолидации.

Располагавшиеся юго-восточнее Карпат земли до монгольского нашествия были населены половцами, бродниками и русинами, обитавшими вдоль левого берега Дуная и на юге Пруто-Днестровского междуречья. Значительная часть этой территории в то время принадлежала Венгрии.[101] После монгольского нашествия Венгерское королевство потеряло власть над этим обширным районом, который полностью попал под контроль [33] монголов.[102] Источники сообщают о значительных опустошениях, произведенных здесь армиями Бату, что привело к резкому сокращению населения.[103] Такая ситуация во многом способствовала распространению власти Ногая. Без особого труда ему удалось в 60—70-е годы XIII в. значительно расширить границы своих владений к западу вдоль левого берега Дуная. В результате монгольские кочевья распространились на Бэрэганскую степь, располагавшуюся за р. Сирет, и далее к западу, на бассейн левого притока Дуная — Олта.[104] Для сдерживания дальнейшего проникновения монголов венгры восстановили на левом берегу Дуная крепость Турну-Северин, занимавшую выгодное положение между рекой и южными отрогами Карпат, запирая выход на запад из Нижнедунайской низменности.[105] В результате столь значительного продвижения на запад Ногай получил возможность оказывать непосредственное давление и влияние на соседние государства. Этого удалось избежать лишь защищенной Карпатами Венгрии, хотя монголы во второй половине XIII в. совершили на нее несколько походов. Зато государствам, располагавшимся южнее Дуная, пришлось признать зависимость от Ногая. В первую очередь это относится к Болгарии, неоднократно подвергавшейся нападениям объединенных сил Византии и Золотой Орды.[106] Если в 1264 г. византийский историк отмечал, что болгары имеют самостоятельное управление, «так как не совсем пока подчинил их себе Ногай»,[107] то в начале 80-х годов положение резко меняется. Зависимость от Ногая со всеми вытекающими отсюда политическими и экономическими последствиями признают Тырновское царство, а затем Видинское и Браничевское княжества.[108] Значительное расширение границ Золотой Орды вдоль левобережья Дуная на запад позволило оказывать давление и на Сербию. В результате король Сербии около 1292 г. вынужден был признать себя вассалом Ногая и отослать к нему в качестве заложников своего сына и видных бояр.[109]

В 70-е годы XIII в. владения Ногая, представлявшие собой самый западный улус Золотой Орды, простирались вдоль левого берега Дуная от венгерской крепости Турну-Северин до Днестра. Южная граница собственно ордынских земель проходила по Дунаю, северная была ограничена предгорьями Карпат. Местное валашско-молдавское население в это время под давлением монголов расселилось в трудно доступные для кочевников горные районы Карпат, где укрепилось в редких населенных пунктах.[110] О малочисленности местного населения в XIII в. можно судить по результатам поездки папского легата в 1279 г. в бывшую Милковскую епископию, располагавшуюся в восточном Прикарпатье. Посол, прибывший «в пределы татар» нашел городок Милков (западнее р. Сирет) разрушенным, за прошедшие после монгольского нашествия 37 лет здесь не было проведено никаких восстановительных работ. Католическое же население в нём полностью отсутствовало.[111] [34]

В настоящее время нет каких-либо веских данных, позволяющих отнести к золотоордынской территории и находившуюся за Дунаем Добруджу,[112] как это предполагают Г. Б. Федоров и Л. Л. Полевой. Болгария действительно была вынуждена платить монголам дань и довольно часто подвергалась их нападениям, чему в немалой степени способствовала политика Византии. Однако конкретных и бесспорных сведений о том, что владения Золотой Орды распространялись и на правый берег Дуная, принадлежавший болгарам, в письменных источниках не содержится. Известные к настоящему времени нумизматические материалы также не подтверждают этого.[113] Отдельные редкие находки золотоордынских монет, встречающиеся вдоль правого берега Дуная, например при раскопках Исакчи (древнего Новиодунума),[114] являются обычными для приграничной полосы двух государств.

Политическая ситуация, существовавшая во второй половине XIII в. на юго-западных рубежах Золотой Орды, способствовала стабильной безопасности этих границ. Внутреннее состояние Болгарии характеризуется не затихавшей борьбой за власть различных феодальных группировок и мощными народными восстаниями.[115] Венгерское королевство также испытывало крупные внутренние потрясения, связанные с сепаратизмом феодалов, расколовших государство на несколько независимых владений.[116] Отсутствие в регионе достаточно сильного противника, способного дать отпор грабительским устремлениям монголов, делало их полными хозяевами в этой части Европы. Такое положение способствовало усилению экспансионистской и сепаратистской политики крупного золотоордынского феодала Ногая, обосновавшегося здесь. Явная тяга Ногая к политическому отделению от Золотой Орды позволила выдвинуть предположение о расколе государства на две части: восточную — под властью хана и западную — его всесильного темника.[117] Фактически это действительно так и было; больше того — Ногай оказывал очень сильное влияние на самих ханов и их политику. Однако юридического отделения его улуса от остальной территории государства не произошло, каких-либо границ в связи с этим установлено не было и между обеими частями существовали постоянные, хотя и довольно напряженные связи. Формально улус Ногая на всём протяжении его существования оставался частью государственной территории Золотой Орды, где проводилась самостоятельная внутренняя и внешняя политика, часто шедшая вразрез с действиями сарайских ханов.

Определение северных рубежей владений Ногая в районе Сирето-Днестровского междуречья связано с трудностями, вызванными отсутствием сведений в источниках. Летописи, рассказывающие о возникновении Молдавского княжества в XIV в. в восточном Прикарпатье, туманно сообщают о пустынных местах «во край татарьских кочевнищь».[118] Судя по дальнейшему тексту,[119] эти окраины находились западнее верхнего и среднего [35] течения р. Сирет, которая в этом районе служила рубежом золотоордынских владений. Гористые местности к западу от этой реки были неудобными для кочевников и не представляли для них интереса в отличие от ее низовий, занимавших окраину Бэрэганской степи. Северная часть Пруто-Днестровского междуречья, включающая верхнее течение Реута, также оставалась за пределами владений монголов. Выявленные к настоящему времени золотоордынские поселения сосредоточены в основном в южной и центральной частях современной Молдавии и не заходят далеко к северу.[120]

Выше уже говорилось о том, что степные пространства между Днестром и Днепром в XIII в. с самого образования Золотой Орды входили в ее состав. В бассейне Южного Буга монгольские кочевья распространялись к северу, захватывая нижнее течение его левого притока — Синюхи. Они, видимо, доходили до южных границ современных Винницкой и Черкасской областей, т. е. до среднего течения Южного Буга.[121] Выше золотоордынская территория не распространялась.

Особое положение сложилось в 50-е годы XIII в. в некоторых районах и городах верховьев Южного Буга и среднего течения Днестра. Непосредственно в золотоордынскую территорию эти области не входили, но, судя по сообщениям летописей, их административно-политическое положение было своеобразным, отличаясь от сопредельных владений галицких князей. В первую очередь это относится к г. Бакоте,[122] несколько ранее игравшему роль центра галицкого Понизья.[123] По сообщению Ипатьевской летописи, в середине 50-х годов сюда «приехаша татаре», которые местного правителя Милея с полного его согласия сделали баскаком,[124] в результате чего Бакота, по-видимому с определенным сельским округом, перестала непосредственно подчиняться галицким князьям, чего и добивался ее правитель Милей. Попытка князя Даниила и его сына Льва воздействовать на Милея имела временный и непродолжительный успех, после чего последний вновь предпочел служить монголам.[125] В результате Бакота на какое-то время сделалась административным центром баскачества с русским населением, представляя собой своеобразную буферную зону между галицкими и золотоордынскими владениями, в политическом отношении подчинявшуюся монголам. О длительности существования такой ситуации судить трудно, так как дальнейшая судьба Бакоты на страницах летописи не отражена. Можно лишь предположить, что энергичный Даниил при первом же удобном случае постарался восстановить здесь свою власть.

Находившаяся в верховьях Южного Буга Болоховская земля также не входила непосредственно в состав территории Золотой Орды. Однако летопись сообщает о живших здесь «людях [36] татарских» и городах «сидящих за татары».[126] В данном случае это свидетельствует не о распространении золотоордынской территории так далеко на север, а о существовании на русской территории особого анклава, в административном и политическом отношении полностью подчинявшегося монголам. Это было вызвано скорее всего попыткой болоховских князей сохранить свои небольшие владения от посягательств со стороны Галицко-Волынского княжества. Летописи и археологические исследования показывают, что ориентация на поддержку монголов не дала желаемых результатов и Болоховская земля как автономная политическая единица прекратила свое существование в 60-х годах XIII в.[127]

Изложенный материал с очевидностью свидетельствует, что в 50-60-х годах XIII в. в описываемом регионе находились по крайней мере две особые буферные зоны с русским населением и на русской территории, но возглавлявшиеся администрацией, полностью зависимой от Золотой Орды.

Проведение пограничной линии Золотой Орды с Русью в бассейне Днепра может быть сделано на основании сообщений Плано Карпини, проехавшего вниз по реке в феврале 1246 г. Выехав из Киева, он прибыл «к некоему селению по имени Канов, которое было под непосредственной властью татар».[128] По единодушному мнению всех исследователей, это селение отождествляется с современным городом Каневом, находящимся на Днепре в 120 км южнее Киева. Далее путешественники отправились к другому селению, «начальником коего был алан по имени Михей».[129] 19 февраля Михей с Карпини выехали вниз по льду замерзшего Днепра, и к вечеру 23 февраля они достигли первой монгольской заставы в открытой степи.[130] В этом рассказе в первую очередь обращает на себя внимание то, что между Киевом и монгольскими кочевьями, с которых и начиналась территория Золотой Орды, существовала особая полоса, находившаяся «под непосредственной властью татар», но всё же не включавшаяся в границы их государства. Протяжённость ее с севера на юг была довольно значительной, так как путешественники ехали по ней минимум 6 дней, что может составить около 200 км. К тому же само селение Канов вряд ли было северной границей этой полосы, скорее всего, она проходила несколько выше по Днепру. Об этнической принадлежности обитавшего здесь населения Карпини не упоминает, но, учитывая, что сами монголы впервые встретились на его пути значительно южнее селения Михея, можно не сомневаться в его русском происхождении. Очевидно, это была особая, буферная зона, тянувшаяся вдоль пограничной полосы между русскими и золотоордынскими владениями. Характерную черту ее составляло отсутствие русской княжеской администрации, замененной ордынскими баскаками или откупщиками сбора дани. Замечание Карпини о непосредственной власти монголов, распространявшейся на эту территорию, в значительной степени [37] напоминает и соответствует русскому летописному сообщению о городах, «сидящих за татары».[131]

Наличие подобных буферных зон в сопредельных районах, видимо, было характерным явлением для русско-ордынского пограничья второй половины XIII в., в особенности же для его лесостепных пространств. Основные причины, вызвавшие их появление, можно свести к резкому сокращению здесь населения после монгольских походов 1237–1240 гг., частично уничтоженного или угнанного в плен, а частично переселившегося в северные, более спокойные области. Владевшие такими уделами русские князья в результате оказались, с одной стороны, в опасном соседстве с монголами, что было чревато не только полной политической зависимостью, но и постоянной угрозой полного хозяйственного разорения. С другой стороны, экономическая основа жизни этих районов была не просто подорвана, а требовала огромных усилий для ее возрождения, что явно не соответствовало численности оставшегося здесь населения. В результате некоторые князья оставляют свои уделы, предпочитая служить у более крупных феодалов. Примером в этом отношении может стать князь Юрий Поросьский, находившийся на службе у Владимира, а затем Мстислава.[132] Владения же его в бассейне правого притока Днепра — р. Рось перешли в ведение золотоордынской администрации. Территориально они размещались ниже Канева, т. е. в полном соответствии с данными Карпини, позволяющими очертить границы буферной зоны между Русью и Золотой Ордой в этом регионе. Данные Лаврентьевской летописи дают возможность конкретизировать и несколько расширить к северу пределы рассматриваемой буферной зоны, включив в нее находившийся на левобережье Днепра Переяславль. Основанием для такого вывода служит сообщение о поездке в 1250 г. князя Даниила к Бату. Выехав «в лодьи» из Киева, он достиг Переяславля, где его «стретоша татарове».[133] Предположение о том, что монголы находились здесь лишь временно, совершая свои обычные кочевые передвижения в поисках хороших пастбищ, вряд ли будет правомерным. Согласно сообщению Карпини, они в летние месяцы поднимались вверх по течению Днепра, Дона и других рек, а к осени уходили на юг, к морю.[134] Поездка же Даниила началась в день св. Дмитрия (26 октября), т. е. в Переяславле он мог быть глубокой осенью, в начале ноября, когда все монгольские стада уже откочевали в южные широты. Отсюда можно предположить, что Даниил встретился в Переяславле с каким-то стационарным контингентом монгольской администрации, постоянно пребывавшей в городе. Включение Переяславля именно в буферную русско-золотоордынскую зону подтверждается и тем, что улус Куремсы, куда затем направился Даниил, располагался на каком-то расстоянии от этого города («оттоуда же еха к Коуремесе»[135]). [38]

Вышеприведённый рассказ Карпини позволяет установить и северную границу золотоордынских владений. Поездка от селения Михея до первой монгольской заставы в степи заняла дать дней (19–23 февраля),[136] за это время путешественники могли проделать около 150 км. К сожалению, со слов Карпини нельзя локализовать местонахождение поселка, из которого он выехал, так как в рассказе не сообщается, сколько дней до него ехали от Канова. В результате район расположения первой монгольской заставы может быть определен лишь с относительной точностью. Допуская, что селение Михея находилось в 2–3 днях пути к югу от Канова, можно вычислить, что первая встреча Карпини с монголами произошла в междуречье Псёла и Ворсклы. Такой вывод подтверждается и тем, что северная граница степной зоны совпадает с нижним течением р. Псёл. Степь занимает междуречье Псёла и Ворсклы лишь в их нижнем течении, далее же к северо-востоку земли вдоль этих рек не представляли интереса для кочевников. Природные особенности среднего течения Ворсклы способствовали тому, что она была прекрасным естественным рубежом, издавна отделявшим русские земли от владений кочевников.[137] Опираясь на сведения Карпини и ландшафтно-растительную ситуацию региона, северную границу собственно золотоордынской территории на левобережье Днепра можно провести по нижнему течению р. Псёл с последующим отступлением ее к югу в среднем течении р. Ворсклы и далее на восток вдоль ее левого берега. Район современных городов Полтавы и Харькова еще в XVII в. был покрыт непроходимыми лесами, являвшимися «верною защитою от татар».[138] Наличие здесь значительных площадей, занятых густыми лесами, может служить определенным указанием (при отсутствии других источников) на то, что границу Золотой Орды можно провести несколько южнее Харькова.

Широко известный летописный рассказ о конфликте между курскими князьями и баскаком Ахматом в 1283–1284 гг. позволяет судить не только о южных окраинах русских земель в этом регионе, но и о попытках монголов распространить на них свою власть. В данном случае откупщик Ахмат попытался создать на территории Курского княжества такую же буферную зону, как и в районе южнее Киева, не подчинявшуюся русской администрации. Для этого Ахмат основал две слободы «в отчине Олга, князя Рыльскаго и Ворголскаго»,[139] куда довольно быстро стеклось окрестное русское население, привлеченное, видимо, определенными экономическими выгодами. Обе слободы, располагавшиеся непосредственно под Курском, локализованы Ю. А. Александровым-Липкингом на основе находок золотоордынской поливной керамики.

Одна из них находилась в 18 км восточнее Курска на правом берегу р. Рати (Бесединское городище). Остатки другой обнаружены у с. Лебяжьего на правом берегу Сейма под Курском.[140] Русские князья Олег и Святослав не могли примириться [39] с отливом населения из их владений и приняли меры к его возвращению и уничтожению слобод. В рассказе о дальнейшем течении обострившегося и затянувшегося конфликта особый интерес представляет упоминание о «Вороножьскых лесех»,[141] относимых летописцем к русским владениям. Мнение о том, что эти леса находились в бассейне р. Воронеж,[142] представляется маловероятным: во-первых, из-за значительной отдаленности от Курска (более 200 км); во-вторых, отнесение района р. Воронеж к русской территории не только в XIII в., но даже и в XIV в., не подтверждается никакими источниками. Скорее всего, Вороножские леса находились севернее Курска, где начинался обширный лесной массив, тянувшийся в направлении Брянска.

Летописный рассказ об Ахматовых слободах показывает, что буферная зона с монгольской администрацией вдоль русско-ордынских границ не представляла собой непрерывной полосы, а существовала лишь в отдельных порубежных районах. Заинтересованность в создании и сохранении таких зон проявляла не золотоордынская кочевая аристократия, владевшая обширными степными улусами, отвечавшими всем требованиям скотоводческого хозяйства, а определенная чиновничья прослойка, действовавшая в сфере откупов и сбора дани. В связи с этим нельзя не обратить внимание на то, что упомянутые в источниках откупщики и высшие административные чиновники, находившиеся на собственно русской или буферной территории, были немонгольского происхождения. Карпини сообщает о начальнике селения алане Михее;[143] русская летопись характеризует откупщика Ахмата как «бесерменина».[144] Имя его указывает на то, что он был мусульманином, скорее всего хорезмийского происхождения (в Золотой Орде мусульманство стало государственной религией лишь в XIV в., во время правления Узбека).

Неудачная попытка создать буферную русско-ордынскую зону на территории Курского княжения показывает, что в этом районе северная граница Золотой Орды проходила значительно южнее Курска, в пределах современной Белгородской обл. В таких случаях земли русских княжеств не отделялись от территории Золотой Орды четко обозначенной пограничной линией. Между русскими и монгольскими владениями обычно находилась своеобразная нейтральная полоса, использовавшаяся поочередно в хозяйственном отношении. Такое состояние пограничной полосы нашло отражение в более поздних документах XVI–XVII вв., когда русское население, осваивавшее пристепное пространство, получало в пользование обширные земельные участки, называвшиеся «юртами».[145] Этот термин, явно унаследованный от монголов, стал обозначать особый тип угодий, предназначенных не для земледелия, а исключительно для охоты, рыболовства, бортничества и запаса кормов. [40]

Вопрос о проведении русско-ордынской границы XIII в. в бассейне верхнего течения Дона приобретает особую сложность из-за недостаточности сведений в письменных источниках этого времени. Однако пограничную ситуацию рассматриваемого региона в значительной степени можно реконструировать путем экстраполяции данных XIV в. Правомерность такого приема основывается на отмечаемой всеми исследователями стабильности русско-ордынского пограничья в XIII–XIV вв. Определенные изменения и расширение территории в пользу русских княжеств источники фиксируют лишь в конце XIV–XV в., что позволяет более поздние сведения использовать при реконструкции границы XIII в. Наиболее важные и интересные факты по рассматриваемому вопросу нашли отражение в ряде духовных и договорных грамот великих и удельных князей XIV–XV вв.

В духовной грамоте Ивана Даниловича Калиты в специально выделенном пункте подчеркивается, что монголы имеют определенные права на какие-то русские волости, которые они могут отторгнуть от владений великого князя («ци имуть искати татарове которых волостии, а отоимуться…»[146]). Конкретное перечисление этих волостей приводится в более поздней (ок. 1358) духовной грамоте великого князя Ивана Ивановича. Как о вполне реальной возможности здесь говорится, что могут «искати из Орды Коломны, Лопастеньских местъ или отменьных местъ рязанских», причем допускается даже изъятие этих территорий из-под власти московского князя («а по грехом, ци отимется которое место)…»[147]). Приведенные тексты показывают, что в XIV в. на русской территории имелись районы, принадлежность которых московским князьям с правовой точки зрения того времени оспаривалась Золотой Ордой. Такая ситуация могла сложиться лишь в том случае, если в недалеком прошлом они находились под непосредственной властью монголов. Это предположение подтверждается и упоминанием в грамоте 1390 г. особого коломенского посла, «коли еси был в своей очине».[148] Прямое название Коломны «очиной» посла указывает на то, что город находился под монгольской юрисдикцией еще в XIII в. и, видимо, до времени правления Ивана Калиты передавался в качестве наследственного владения крупной феодальной золотоордынской семьи, наделенной баскаческими функциями.

Непосредственное отношение к разбираемому вопросу имеет и упоминающаяся в ряде документов Тула. Этот город фигурирует исключительно в договорах, заключавшихся московскими князьями с рязанскими, причем каждый раз оговариваются его особое положение и отказ обоих княжеств от притязаний на Тулу.[149] Впервые особое положение Тулы оговорено в договоре Дмитрия Ивановича с князем рязанским Олегом Ивановичем, заключенном в 1382 г. В нём подтверждается оставление за городом того же статута, который был при жене Джанибека [41] Тайдуле, когда Тулой ведали баскаки.[150] Судя по тексту договора, московские и рязанские владения не находились в непосредственной близости с самой Тулой, оставляя вокруг нее значительный район, соединявшийся на юге со степными монгольскими кочевьями. Ссылка в тексте договора на Тайдулу содержит определенный намек на то, что после ее убийства в 1360 г.[151] на территории тульского баскачества произошли изменения, приведшие к заметному ослаблению здесь власти золотоордынских чиновников. А это в свою очередь вызвало столкновение интересов Москвы и Рязани, претендовавших на тульские земли. В связи с этим нужно отметить, что в ряде договоров московских князей с серпуховским Владимиром Андреевичем обязательно фигурирует статья, в которой упоминаются «наши ординци и делюи».[152] Постоянное включение такой статьи в договоры именно с серпуховским князем не случайно и указывает на то, что эта категория населения проживала по соседству с его владениями. Причём ордынцы и делюи не принадлежали исключительно серпуховским князьям (ибо постоянно характеризуются как «наши», т. е. обеих договаривающихся сторон), а в равной степени и московским. Это может свидетельствовать в пользу того, что они размещались на землях, не подлежавших серпуховской юрисдикции. Если же учесть, что термин «делюи» обозначал специальный контингент тяглых людей, выделявшихся для обслуживания золотоордынских послов,[153] то можно допустить, что они жили в пределах тульского баскачества, имевшего общую границу с серпуховскими землями в районе Оки.

Сведения духовных грамот и княжеских договоров XIV в. прямо указывают на существование на русской территории особой буферной зоны в районе верхнего бассейна Дона и среднего течения Оки, подобной той, которая была зафиксирована на Днепре при разборе путешествия Карпини. Отнесение ее появления к более раннему времени (второй половине XIII в.) не противоречит имеющимся источникам, а полностью подтверждается ими. Это вытекает из опасений Ивана Даниловича Калиты и его сына за сохранность явно недавно приобретенных земель вдоль левого берега Оки, из упоминаний Коломны в качестве баскакской «очины» и из присутствия баскаков в Туле. Проживавшее здесь русское население находилось под управлением золотоордынской администрации. Судя по приведенным источникам, наиболее северным пунктом этого анклава была Коломна, где пребывал особый баскак, или «посол», власть которого не распространялась на тульские пределы. К коломенскому баскачеству, видимо, относились и упомянутые в духовной грамоте великого князя Ивана Ивановича «Лопастеньские места»,[154] располагавшиеся неподалеку, у левого притока Оки — Лопасни.[155] Конец монгольского управления этими землями связан с деятельностью Ивана Даниловича Калиты или — самое позднее — его преемника Ивана Ивановича.[156] С юга к [42] коломенскому баскачеству примыкало тульское, занимавшее район, ограниченный с запада и севера верхним и средним течением Оки, а с востока — рязанскими пределами. Выделение его в особую территориальную единицу, имевшую собственную администрацию, подтверждается документальным сообщением о тульских баскаках.[157] Юридически этот район на протяжении всего XIV в. считался подвластным Золотой Орде, о чём косвенно можно судить по договору московского и рязанского князей 1402 г.[158] Однако практическая власть монголов здесь после событий «великой замятни» в Орде и Куликовской битвы была сведена к минимуму.

Выяснение границы Золотой Орды в районе соприкосновения ее с Рязанским княжеством для XIII в. представляется крайне затруднительным из-за полного отсутствия источников. Можно лишь с большой долей уверенности утверждать, что на юго-западе рязанские земли в это время достигали верховьев Дона, не распространяясь на его правобережье, т. е. территорию тульского баскачества. Южная часть рязанских владений после разгрома 1237 г. не достигала верховий Воронежа, ограничиваясь междуречьем Прони и Рановы.[159] Судя по источникам XIV в., земли междуречья Дона и Воронежа еще длительное время не заселялись, представляя собой пустынную нейтральную полосу между русскими и монгольскими владениями. Попытки более точного выяснения золотоордынских пределов в XIII в. путем анализа митрополичьих грамот середины XIV в. о разграничении сфер влияния Сарайской и Рязанской епархий не могут быть признаны обоснованными, так как в данном регионе историко-географическая ситуация всё же несколько изменилась. Об этом свидетельствуют, в частности, тексты духовных и договорных княжеских грамот, что будет рассмотрено ниже.

Территорию Рязанского княжества с востока ограничивали р. Мокша и ее приток Цна, за которыми находились пространства, заселенные мордовскими племенами. Они размещались в обширном лесном массиве, тянувшемся к востоку от Мокши на 700 км, вплоть до Волги, ширина которого с севера на юг составляла около 300 км.[160] До настоящего времени на территории Мордовии сохранилось значительное число населенных пунктов с названием Потьма, что значит «далекое место в лесу», «глушь».[161] Освоение подобных территорий монголов не интересовало, но проживавшее здесь мордовское население на протяжении всей истории Золотой Орды, несомненно, находилось под полным политическим влиянием и контролем монголов. Особенно ярко об этом свидетельствуют события XIV в. Мордовские феодалы постоянно выступали в союзе с монголами, принимая участие в крупных военных акциях против Руси. Согласно сообщению Плано Карпини, мордовские племена были покорены монголами окончательно только после их возвращения из похода в Западную Европу.[162] С этого момента все земли, заселенные [43] мордвой, вошли в состав золотоордынского государства. Известные в настоящее время археологические памятники мордвы XIII–XIV вв. (городища, селища, могильники) позволяют довольно полно обрисовать территорию ее обитания в это время. Западный район расселения мордовских племен включал бассейны рек Цны, Мокши, Вада;[163] восточный ограничивался левобережьем Суры — бассейны Алатыря и Пьяны.[164] Северные земли включали южную часть современной Горьковской обл.[165] Административным центром этого обширного района стал основанный монголами город Мохши, остатки которого сохранились у современного Наровчата (Пензенская обл.).[166]

Северная граница Золотой Орды в этом регионе в XIII в., скорее всего, не имела четких очертаний. Этому способствовали протяженные лесные массивы, об этом же говорит постепенное, но неуклонное продвижение русских вглубь земель правобережной Оки. Оно началось еще до монгольского завоевания, но несколько сдерживалось противодействием волжских булгар.[167] Труднодоступная лесистая область правобережья Оки, в XIII в. представлявшая собой нейтральную пограничную полосу между Русью и Золотой Ордой, превращается во второй половине XIV в. в хорошо освоенные в хозяйственном отношении русские владения. На северо-востоке эта нейтральная полоса упиралась в Волгу в междуречье Оки и Суры. С конца XIII в. и на протяжении всего XIV в. она постепенно отодвигается на восток, приближаясь к левому берегу Суры. Эти изменения пограничной полосы связаны с интенсивным освоением ее и ростом владений Нижегородского княжества.

Обширный район восточнее Суры (современная Чувашия) в XIII в. находился полностью под властью монголов.[168] Исследованные здесь археологические памятники свидетельствуют о присутствии среди местного населения золотоордынской администрации с XIII в.[169]

Государство волжских булгар дважды подвергалось разгрому монгольских войск: первый раз в 1236 г. и затем после возвращения армий Бату из Западной Европы, когда была жестоко подавлена попытка булгар освободиться от гнета захватчиков.[170] В результате все бывшие владения булгар превратились в составную часть Золотой Орды без каких-либо намеков на автономию. Более того, в первые годы существования основанного Бату государства ханы использовали г. Великий Булгар в качестве временной своей резиденции[171] вплоть до появления новой столицы в Нижнем Поволжье. Все восточные источники единодушно включают территорию Волжской Булгарии в границы монгольских владений.[172] Северные рубежи их в этом регионе для XIII в. проходили в районах правобережья Камы.[173]

Проживавшие восточнее булгар башкиры также были покорены монголами, причем произошло это, по сообщению Карпини, уже после возвращения завоевателей из похода на Западную Европу.[174] В результате всё Предуралье к югу от р. Белой [44] и Южный Урал также были включены в территорию Золотой Орды. Северную линию границы этой части ее владений более точно определить невозможно из-за полного отсутствия каких-либо указаний в источниках.

Нет в источниках конкретных сведений и о северной границе Золотой Орды на территории Сибири. С большой долей достоверности можно предположить, что здесь ее не было ни в XIII, ни в XIV в. Скорее всего, районы кочевок монголов в этом регионе ограничивались чисто природными условиями, т. е. возможностью пасти скот. Согласно традиционным сообщениям арабских и персидских авторов, крайние северо-восточные пределы Золотой Орды включали области Сибирь и Ибирь.[175] Восточной границей их называются обычно реки Иртыш и Чулыман,[176] за которыми уже начинались владения метрополии, зависимые от правительства Каракорума. Основываясь на этом, можно утверждать, что крайнее восточное владение Золотой Орды составляли современные Барабинские и Кулундинские степи. Отсюда граница поворачивала к югу, проходя через предгорья Алтая в направлении к оз. Балхаш. Согласно сообщению Карпини, в районе этого озера находилась ставка брата Бату Орда-Ичена, владения которого также составляли часть улуса Джучи. Восточнее Балхаша начиналась территория, принадлежавшая великому хану.[177]

Южная граница государства на территории Средней Азии определяется суммарно по перечислению приводимых источниками крупных городов, располагавшихся в порубежных владениях Золотой Орды. К ним относились Отрар, Сыгнак, Дженд, Сайрам, Хорезм.[178] Согласно этому перечислению, пограничную линию можно провести от Балхаша на запад к южной оконечности хребта Каратау. Далее граница тянулась через район среднего течения Сырдарьи южнее Аральского моря в направлении Хорезма. В пределах Хорезма граница проходила в районе между его главным городом Ургенчем (ныне Куня-Ургенч) и Хивой. Последняя уже не принадлежала Золотой Орде. С севера к Хорезму примыкали обширные пространства плато Устюрт и п-ова Мангышлак.

На западном берегу Каспийского моря южным пограничным городом Золотой Орды был Дербент, или, как называют его восточные источники, Железные Ворота (Демиркапу).[179] От Дербента граница тянулась вдоль отрогов Кавказского хребта к побережью Черного моря. В XIII в. северокавказские степи полностью находились во власти Золотой Орды, чего нельзя сказать о предгорьях Кавказа. Отдельные горские племена в XIII в. продолжали оказывать завоевателям упорное сопротивление. Рубрук особо упоминает о том, что черкесы и аланы в 50-е годы XIII в. еще не были подчинены монголами.[180] Более того, кавказские народы, в том числе аланы и легзины, в это время совершали нападения на близлежащие золотоордынские улусы, что вынудило монголов установить особые караулы у [45] выходов из ущелий.[181] О длительности этой борьбы, не позволявшей Золотой Орде распространить свою власть вглубь предгорий, свидетельствует поход Менгу-Тимура 1277 г. на ясов (аланов).[182] Таманский полуостров в XIII в. был частью Золотой Орды, однако пределы государства в это время не могли, распространяться далеко на юг по берегу Черного моря из-за борьбы с непокоренными черкесами. Владения обитавших по побережью независимых белых черкесов простирались до окрестностей современного города Туапсе.[183]

Крымский полуостров с первых лет существования золотоордынского государства вошел в его состав. Наиболее надежным свидетельством этого служит сообщение Рубрука,[184] пересекшего его в апреле 1253 г. с юга на север. Судя по наблюдениям путешественника, сами монголы расположились в степных районах полуострова, обложив обитателей горной части данью. Южное побережье Крыма и его горный район в XIII в. представляли собой целый ряд обособленных, полузависимых от монголов владений. В первую очередь нужно назвать г. Кафу, где с 60-х годов XIII в. утвердилась генуэзская торговая колония.[185] Расцвет ее относится к следующему столетию. Западнее Кафы находилась Солдайя (Сурож, Судак), где в 1253 г. побывал Рубрук.[186] Судя по его сообщению, город в то время пользовался определенной автономией, за что приходилось платить дань хану Бату. В юго-западной горной части Крыма существовало небольшое княжество Феодоро, имевшее выход к морю.[187] Несколько севернее располагался также не подчиненный монголам город Кырк-Ер (совр. Чуфут-Кале),[188] у которого, по-видимому, имелась небольшая сельская округа. Все эти карликовые владения итальянцев и местных феодалов находились в полузависимом состоянии от власти золотоордынских ханов и неоднократно подвергались нападениям монгольских армий. Тем не менее они существовали довольно длительное время, и в XIV в. некоторые из них пережили короткую, но бурную пору расцвета. Связано это было с оживлением внешней и транзитной торговли с Западной Европой и Востоком, в которой Золотая Орда была крайне заинтересована. Границы этих небольших владений окончательно сформировались в XIV в., для более раннего времени упоминания о них в источниках носят в основном общий характер.

На протяжении всего XIII в. Золотая Орда представляла собой одно из мощнейших государств Европы и Азии. Политическая обстановка, сложившаяся после завоеваний чингизидов первой половины XIII в., в первую очередь характеризуется отсутствием на обоих континентах сильных противников, способных вести длительную борьбу с монголами. Сами же золотоордынские феодалы во главе с ханами продолжали экспансионистскую политику, постоянно организуя кратковременные военные походы в пределы Руси, Литвы, Польши, Венгрии, Болгарии и даже Византии. Эти экспедиции носили характер [46] кратковременных набегов с чисто грабительскими или карательными целями. Они не приводили к приращению территории государства и изменению его границ. Исключением из этого правила были военные действия в районе Кавказа. Вражда между наследниками Бату и хулагуидским Ираном, разгоревшаяся при хане Берке, превратилась в затяжную войну, в результате которой золотоордынские войска на короткое время захватывали Азербайджан и опустошали отдельные районы Грузии. Однако в конечном итоге они так и не сумели в XIII в. удержать за собой эти области. Небольшое увеличение золотоордынской территории произошло лишь на Северном Кавказе после похода Менгу-Тимура 1277 г., когда были разгромлены аланы и, по-видимому, некоторые другие горские народы. В целом же территория и границы государства в XIII в. оставались неизменными. При этом внутри самого Улуса Джучи всё с большей силой начали проявляться сепаратистские тенденции феодальных группировок, способствовавшие первым крупным земельным потерям. К концу XIII в. Золотой Орде внешне удалось сохранить государственное территориальное единство, избежав активного закрепления политического и экономического раскола, вызванного действиями беклярибека Ногая.[189] Вся его политика в последней четверти XIII в. вела к полному обособлению от власти сарайских ханов и созданию собственного независимого государства. Разгром армии Ногая ханом Токтой и гибель самого беклярибека не только ликвидировали опасность раскола, но и способствовали сокращению владений Золотой Орды.

Территория и границы государства в XIV в.

В первой половине XIV в. Золотая Орда достигла вершины политического могущества и экономического расцвета. Правление Узбека (1312–1342 гг.) характеризуется разносторонними дипломатическими связями и бурным расцветом внешней торговли со странами Востока и Запада. Введение мусульманства благотворно отразилось на общем уровне культурной жизни, способствовало развитию городов и увеличению их числа. Однако попытки Узбека расширить территорию государства особого успеха не имели. Это удалось осуществить, да и то на короткое время, лишь правившему после него Джанибеку (1342–1357 гг.). Дальнейшее течение золотоордынской истории принимает столь резкий поворот, что государство оказывается на грани полного политического краха и территориального развала. Спасли его от этого лишь щедрая помощь Тимура и энергичные действия Тохтамыша, занявшего престол в 1380 г. Новый хан предпринимал отчаянные усилия для воссоздания былой военной мощи и политического влияния Золотой Орды на международной арене. В определенной мере и на небольшой срок эти попытки привели к военным и дипломатическим [47] успехам. Необратимые качественные изменения, приведшие к окончательному развалу некогда грозной державы, произошли в последнее десятилетие XIV в. в результате двух походов Тимура. Дальнейшие попытки возрождения государства захлестнула междоусобная борьба феодальных группировок, закономерно приведшая к образованию нескольких независимых ханств.

Самое начало XIV в. ознаменовалось для Золотой Орды некоторым сокращением территории на западных границах, что явилось прямым следствием победы Токты над Ногаем в 1300 г.[190] Гибель самого Ногая и разгром его армии резко изменили соотношение сил монголов и местного населения, проживавшего на южных склонах Карпат и в районах левобережья Дуная. В результате самая западная часть бывшего улуса Ногая — Северинский Банат — в 1307 г. оказалась во власти Венгерского королевства.[191] Области между Карпатами и левобережьем Дуная вплоть до р. Сирет на востоке начали осваивать волохи, положившие начало Мунтянскому княжеству.[192] В результате западные границы Золотой Орды переместились в междуречье Прута и Сирета. Это хорошо подтверждается и иллюстрируется нумизматическим материалом. Ареал интенсивного обращения серебряных и медных золотоордынских монет в XIV в. на западной окраине государства ограничивается Пруто-Днестровским междуречьем.[193] Находки джучидских монет в районах западнее Прута до предгорий Карпат единичны.[194] Крайне небольшое количество их известно на территории современной Румынии, вдоль левого берега Дуная, где изредка встречаются только серебряные монеты. Характерное отсутствие медных монет также свидетельствует о том, что местная мелкая торговля была вне сферы влияния Золотой Орды.[195] Археологические раскопки и разведки выявили в бассейнах рек Днестра, Прута и Сирета многочисленные оседлые поселения с характерными чертами золотоордынской синкретической культуры.[196] Подавляющее большинство их располагается между Днестром и Прутом, но несколько золотоордынских населенных пунктов открыты и в междуречье Прута и Сирета. По всей видимости, р. Сирет и была тем рубежом, далее которого к западу собственно золотоордынских поселений не существовало. Район к западу от Сирета, непосредственно соприкасавшийся с золотоордынскими владениями, являл собой характерный пример нейтральной пограничной полосы, хозяйственное освоение которой велось крайне медленно из-за опасной близости монголов.[197] Частые военные нападения монголов, предпринимавшиеся с грабительскими целями, привели к концентрации местного населения в труднодоступных горных и лесных районах. Западные соседи Золотой Орды постоянно руководствовались принципами осторожности и нежеланием иметь близко соприкасавшиеся с монгольскими владениями границы.[198] [48]

Южная граница Золотой Орды в этом регионе, так же как и в XIII в., проходила по нижнему течению Дуная, за которым находилась раздробленная на отдельные княжества Болгария.[199] Территориальные утраты в начале XIV в. на западных рубежах не вызвали со стороны сарайских ханов каких-либо особых действий, направленных на возвращение левобережья Дуная и Бэрэганской степи. Поставленный в начале XIV в. правителем бывшего улуса Ногая сын хана Токты Тукулбуга[200] удовлетворился землями Пруто-Днестровского междуречья. В источниках нет сведений о том, что он пытался вернуть потерянные районы Нижнедунайской низменности. В первую очередь это свидетельствует об активизации волошского населения, начавшего активное освоение этих районов.[201] Косвенно это может указывать также и на то, что территории вдоль Дуная к западу от Сирета были захвачены и освоены самим Ногаем в 60—70-е годы XIII в., действовавшим с основного плацдарма, находившегося в Пруто-Днестровском междуречье. В таком случае они могли расцениваться центральным правительством как собственное (личное) приобретение владельца улуса, а не как принадлежащие хану земли государства, вошедшие в его состав сразу же после окончания похода 1242 г. Скорее всего, сарайские ханы именно поэтому и не предприняли никаких мер для их возвращения.

Описанное выше сокращение владений Золотой Орды на западе было единственной крупной территориальной потерей начала XIV в. Что же касается остальной территории и границ государства, то на протяжении всей первой половины XIV в. они не претерпевают каких-либо заметных изменений в сторону увеличения или сокращения. Северные районы, пограничные с русскими землями, в этот период сохраняются в обрисованных пределах XIII в. При этом, однако, нельзя говорить о полной стабильности русско-золотоордынского пограничья. Именно в эти годы, характеризующиеся значительным по сравнению с предыдущим временем уменьшением военной активности монголов в северном направлении, отмечается постепенное хозяйственное освоение русскими порубежных районов. Процесс этот менее заметен (и, видимо, был менее интенсивен) на линии соприкосновения степей и лесостепей, где в летний период постоянно находились монгольские кочевья. В отличие от них сравнительно быстрыми темпами шло освоение русским населением лесистых пространств, где монголы появлялись только в силу особой необходимости. Наиболее ярким примером в этом отношении могут служить земли на правобережье нижнего течения Оки, примыкавшие к владениям Нижегородского княжества. К сожалению, имеющиеся в источниках данные не позволяют проследить этот процесс поэтапно, так как фиксируют лишь его конечный результат.

В районах Волжской Булгарии и Приуралья на протяжении первой половины XIV в. также не отмечается значительных [49] территориальных изменений. Основные пограничные рубежи сохраняются здесь в пределах, зафиксированных в XIII в. Судя по сообщениям арабских географов и историков, помещающих восточные пределы государства в районе рек Иртыша и Чулымана,[202] эти границы в рассматриваемый период также не претерпели изменений. Отрезок границы, проходившей по территории Средней Азии, также не подвергся особым изменениям. Озеро Балхаш отделяло государство от находившегося южнее Могулистана.[203] Район среднего и нижнего течения Сырдарьи с городами Отрар, Сайрам, Сыгнак, Дженд составлял главную часть владений ханов Кок-Орды.[204] Одним из важных в культурном и хозяйственном отношении был улус Хорезм, до 60-х годов XIV в. являвшийся составной частью Золотой Орды.[205] На Кавказе восточным опорным пунктом границы продолжал оставаться Дербент. Захваты Узбеком и Джанибеком Азербайджана и северного Ирана носили кратковременный характер, поэтому граница большую часть времени их правления проходила через Дербент и Северный Кавказ. Крым на протяжении всего XIV в. находился под властью Золотой Орды, но здесь продолжали существовать небольшие самостоятельные анклавы с итальянским и греческим населением.

С самого образования Золотой Орды и до конца 50-х годов XIV в. территория и границы государства претерпели минимальные изменения. Немаловажную роль в сохранении такой стабильности сыграли внешнеполитические факторы: феодальная раздробленность и отсутствие сильных соперников-соседей. При этом нельзя забывать, что экономическое и политическое развитие последних во многом сдерживалось специально на это направленной золотоордынской политикой. Сама Золотая Орда в первой половине XIV в. достигла зенита могущества и расцвета при ярко выраженном усилении центральной власти ханов. Однако к концу 50-х годов положение в самом государстве резко изменилось. На первый план выступают внутренние проблемы, связанные с сепаратизмом крупных феодалов.[206] Наступивший период сумятицы и междоусобной борьбы привел к развалу государства и крупным территориальным потерям. В течение 20 лет (60—70-е годы XIV в.) золотоордынские феодалы полностью были поглощены внутренней борьбой за власть в государстве, не уделяя внимания отдаленным окраинным улусам. Сложившейся ситуацией воспользовались ближайшие соседи монголов, предприняв энергичное наступление на окраинные районы государства.

В 60-е годы XIV в. произошли крупные территориальные изменения в западных районах Золотой Орды, имевшие необратимый характер. Первое из них тесно связано с образованием в восточном Прикарпатье около 1359 г. новой политической единицы — Молдавского княжества.[207] Ко времени его возникновения Пруто-Днестровское междуречье представляло собой окраинный западный улус Золотой Орды, хорошо освоенный в [50] хозяйственном отношении.[208] В южной, степной, части этого района располагались кочевья, в северной — жило оседлое население, размещавшееся в основном в небольших поселках.[209] Археологическое обследование показало, что золотоордынские поселения были довольно густо распределены между Днестром и Прутом, а также к западу от Прута, до рек Бырлад и Сирет.[210] Молодое Молдавское княжество, удачно использовав внутригосударственную сумятицу в Золотой Орде, предприняло наступление на восток, закончившееся полным выдворением монголов за Днестр. Материалы раскопок показывают, что все золотоордынские населенные пункты (поселки, деревни и города) были уничтожены на этой территории в результате военных действий в 60-е годы XIV в.[211] Вынужденное отступление монголов за Днестр подтверждают и данные нумизматики: золотоордынские монеты на территории Молдавии исчезают в 60-х годах XIV в.[212] Потеря Золотой Орды самого западного улуса привела к крутому изменению политической ситуации в данном регионе, открыв широкие возможности для политического развития местных народов.

Несколько восточнее описанного региона, в междуречье Днепра и Днестра, в это же время монголам был нанесен еще один ощутимый удар. В 1363 г. объединенная армия местных феодалов была разгромлена литовским князем Ольгердом в битве у речки Синие Воды (ныне Синюха), левом притоке Южного Буга.[213] Одним из последствий сражения явилось освобождение подольских земель от уплаты дани Золотой Орде. Судя по сообщению летописи, Ольгерд не удовольствовался победой в одном сражении, а предпринял рейд вглубь степей, преследуя разрозненные монгольские отряды. В результате его войска достигли района Белобережья, располагавшегося между днепровскими порогами и устьем Днепра.[214] Краткость летописного сообщения не позволяет категорично утверждать, что после этого похода междуречье Днепра и Днестра было полностью освобождено от монголов. Однако несомненно, что военные успехи Ольгерда крайне осложнили их положение в этом районе, по меньшей мере значительно оттеснив кочевья к побережью моря. Об утверждении литовского влияния на этой территории свидетельствует и тот факт, что несколько позднее Витовт поселил здесь бежавшего к нему Тохтамыша с его окружением.[215]

События 60-х годов XIV в. привели к резкому сокращению территории Золотой Орды на западе. Письменные источники в конкретной форме не фиксируют земельных утрат Золотой Орды в этом регионе, ограничиваясь констатацией самых основных фактов политической истории. Однако археологические данные (в первую очередь раскопки в Молдавии) со всей очевидностью свидетельствуют о том, что монголы вынуждены были после ряда крупных военных столкновений навсегда отказаться от обладания западными улусами. После 60-годов XIV в. [51] нет каких-либо летописных указаний на то, что их владения простирались к западу от Днепра. Конечно, процесс вытеснения золотоордынских феодалов с этой обширной территории нельзя изображать мгновенным событием или следствием одного крупного военного поражения. Скорее всего, он подразделялся на несколько последовательных этапов, хронологически укладывавшихся в рамки 60-х годов XIV в.

К востоку от Днепра северная граница Золотой Орды в XIV в. совпадала с распространением степной и лесостепной полос. Русское население в это время не пыталось сколько-нибудь активно осваивать открытые пространства, что было вызвано не только соображениями безопасности, но и устоявшимися традициями ведения хозяйства. В определенной степени на стабильность русско-золотоордынского пограничья влияло и заметное сокращение монгольской военной экспансии на север. Летопись сообщает, что при Иване Даниловиче Московском наступила «тишина велика на 40 лет, и престаша погании воевати Русскую землю».[216] Такая благоприятная для Руси обстановка не могла не сказаться на изменении отдельных, сравнительно небольших участков границы. Особенно это относится к районам верховьев Дона и Волго-Окского междуречья.

На протяжении всего XIV в. не изменилось положение Тулы и окружающих ее земель. Московский и рязанский князья давали друг другу обязательства не занимать этот район. Договоры между ними 1382 и 1402 гг. трактуют статус Тулы и ее округи как нейтральный.[217] Можно не сомневаться, что конкретная золотоордынская власть над районом Тулы в конце XIV в. (особенно после Куликовской битвы) выражалась лишь формальным пережитком недавнего прошлого. Основа же сохранения нейтралитета Тулы покоилась на желании и Москвы и Рязани присоединить ее к своим владениям.

Русским князьям удалось использовать период золотоордынской «великой замятни» для некоторых территориальных приобретений, что несколько изменило границы северных улусов. Об этом можно судить по княжеским договорным грамотам, в которых упоминаются «татарские места», отнятые Дмитрием Московским и Олегом Рязанским.[218] Судя по контексту грамот, территории эти находились на правобережье Оки, в бассейне рек Мокши и Цны.[219] Они не могли быть очень большими по площади и затрагивали в основном места расселения мордовских племен.

Для определения границ Золотой Орды с Рязанским княжеством неоднократно привлекались грамоты митрополитов о пределах Рязанской и Сарайской епархий.[220] Само появление таких грамот может служить свидетельством того, что четкая пограничная межгосударственная линия в этом районе отсутствовала. Однако в данном случае обращает на себя внимание то, что пограничный вопрос решался не политическими, а религиозными деятелями. На основании этого можно считать, что [52] проблема состояла не в уточнении границы между государствами, а в разделении сфер влияния двух крупных религиозных общин. Основная суть ее состояла в том, какая из епархий вправе получать «церковную пошлину»[221] с прихожан, живших в пределах Червлёного Яра[222] вплоть до р. Великой Вороны, протекающей по территориям современных Пензенской, Тамбовской и Воронежской областей. В государственном отношении все эти обширные пространства никак не могли принадлежать Рязанскому княжеству, так как даже самые верховья Дона считались уже территорией Золотой Орды. Это вытекает из летописного сообщения о том, что Куликовская битва происходила на «ординских землях»;[223] об этом же свидетельствует наличие золотоордынских населенных пунктов на территории нынешней Воронежской области.[224] Косвенно это подтверждается и расположением улуса с центром в г. Мохши, находившемся значительно севернее Червлёного Яра.[225] Следовательно, в данном случае границы епархий не совпадали с государственными, с чем не хотел примириться Сарайский митрополит. Распространение же власти рязанской епархии основывалось на ряде грамот митрополитов и особом решении по этому вопросу, принятом на соборе в Костроме.[226] Обращает на себя внимание особое упоминание в грамоте митрополита Алексея «полоняников»,[227] что лишний раз свидетельствует о территориальной принадлежности Червлёного Яра Золотой Орде.

Судя по описанию путешествия Пимена,[228] земли в верхнем и среднем течении Дона в конце XIV в., использовались в Золотой Орде только для летних кочевок. Русские путешественники, проехавшие по всему Дону в апреле 1389 г., впервые столкнулись с золотоордынским населением лишь в районе Перевоза, или Переволоки,[229] т. е. в том месте, где Дон ближе всего подходит к Волге. Сезонные передвижения со стадами скота, когда всё кочевое население в летние месяцы поднималось к северу, упоминались еще Карпини.[230] Рассматривавший этот вопрос А. Н. Насонов отмечал, что монгольские кочевья в XIV в. доходили до верховьев Дона.[231] Что же касается отсутствия в описании путешествия Пимена сведений о золотоордынских населенных пунктах, то они в этом регионе хорошо известны по археологическим исследованиям и средневековым картам. Возможно лишь предположить, что в годы «великой замятни» часть из них прекратила свое существование, а часть находилась не на Дону, а по его притокам, что будет показано ниже. Это свидетельствует об определенном сокращении территории постоянного обитания населения Золотой Орды в последней четверти XIV в. Такая ситуация позволила русским начать освоение отдельных районов на правобережье Дона, где к этому времени уже существовало Елецкое княжество.[232]

Юго-восточнее рязанских земель, за р. Цной, находился значительный по размерам северный улус Золотой Орды с центром в г. Мохши. С севера улус соприкасался с обширными лесными [53] пространствами, населенными мордовскими племенами, находившимися в полной зависимости от Золотой Орды. Судя по археологическим данным, они занимали лесные районы к юго-востоку от Оки в бассейнах рек Вада, Мокши, Алатыря, Пьяны.[233] На протяжении первой половины XIV в. Нижегородское княжество расширило свои пределы к востоку и к югу, где оно вошло в соприкосновение с мордвой.[234] В результате наиболее северная граница Золотой Орды в этом регионе проходила в. бассейне Пьяны. Причем в первой половине 70-х годов XIV в. русские освоили не только левый берег реки, но и Запьянье. После набега 1375 г. рати из «Мамаевы Орды», которая в Запьянье «все пограбиша и пусто сотвориша и людей посекоша, а иных в полон поведоша»,[235] можно было бы предположить, что этот район запустел. Однако под тем же годом летопись сообщает о другом набеге на Запьянье, во время которого золотоордынские войска «волости повоевали, а заставу Нижняго Новагорода побили, а иныхъ множество людии потопло…».[236] Но даже и вторичный погром не заставил нижегородцев отказаться от продолжения хозяйственного освоения Запьянья. Судя по описанию побоища 1377 г., в Запьянье оставались «зажития»,[237] т. е. специально устроенные заимки, или лабазы, служившие для складирования собранных с окружающих угодий сельскохозяйственных продуктов. Освоенная нижегородцами территория в это время, скорее всего, ограничивалась районом Межпьянья; в верхнем течении Пьяны, судя по археологическим памятникам, проживало мордовское население.[238]

От Пьяны к северу рубеж между русскими и золотоордынскими владениями проходил по р. Суре. Археологические данные свидетельствуют, что левобережье Суры в XIV в. было заселено русскими.[239] На правобережье этой реки выявлены остатки поселений с хорошо выраженными булгарскими чертами материальной культуры, что говорит в пользу принадлежности территории Золотой Орде.[240] При этом не исключено, что какие-то участки правобережья Суры во второй половине XIV в. были освоены русскими, на что указывают летописные сведения о разграблении Засурья в 1377 г. Арапшой.[241] Правда, в летописи не содержится разъяснений об этнической принадлежности населения, пострадавшего от этого нападения.

В Заволжье, на территории бывшей Волжской Булгарии, во второй половине XIV в. происходит заметное перемещение населения на правобережье Камы, где осваиваются глухие лесистые районы.[242] В результате северная граница золотоордынских владений отодвигается за р. Казанку. Причина таких перемен коренилась в многолетних феодальных усобицах, основным местом действия которых служило левобережье Камы.

Далее к востоку границы государства в XIV в. определяются по письменным источникам лишь суммарно. Арабские и персидские авторы относят к владениям Золотой Орды Башкирию, Сибирь и Ибирь. Крайним восточным пределом у разных [54] авторов называются реки Иртыш и Чулыман,[243] откуда граница поворачивала к югу, спускаясь к оз. Балхаш. Оно отделяло владения Джучидов от возникшего на развалинах улуса Джагатая Могулистана.[244] От оз. Балхаш южная граница тянулась к среднему течению Сырдарьи, от низовий которой она поворачивала на запад, проходя южнее Аральского моря и захватывая территорию Хорезма.[245] Здесь она проходила в районе между главным городом Хорезма Ургенчем и Хивой, находившейся во второй половине XIV в. во владениях Тимура. Плато Устюрт и п-ов Мангышлак также составляли владения Золотой Орды.

На западном берегу Каспийского моря важной пограничной крепостью, отделявшей владения Золотой Орды от территории Хулагуидов, длительное время оставался Дербент.[246] Постоянные столкновения с южным соседом заставили джучидских ханов держать здесь значительный военный гарнизон.[247] Борьба эта долго не приносила перевеса ни одной стороне, но во второй половине XIV в. Золотой Орде дважды удалось расширить свою территорию, завоевав Азербайджан и частично северный Иран. Впервые это произошло во время правления Джанибека в 1357 г. В результате удачного похода Золотая Орда присоединила к своим владениям Азербайджан и довольно обширную область южнее Куры с городами Ардебиль, Тебриз, Маранд.[248] Однако вновь приобретенные земли оставались во власти сарайских ханов всего лишь около полугода, после чего граница вновь отодвинулась к Дербенту. Вторично Азербайджан и северный Иран были захвачены Тохтамышем в 1385 г.[249] На этот раз вновь присоединенные области золотоордынскому хану, судя по монетам, удалось удерживать около двух лет.[250] Расширение территории Золотой Орды за счет земель Азербайджана и северного Ирана было последним крупным увеличением владений сарайских ханов. Вся политика более поздних ханов была направлена уже не на приращение владений, а на сохранение их от окончательного распада.

Предкавказские степи в XIV в. полностью принадлежали монголам, чего нельзя категорично утверждать о районах предгорий. Населявшие их горские племена оказывали длительное и упорное сопротивление завоевателям. В XIV в. монголам удалось подчинить своей власти некоторые горные районы, о чём свидетельствуют археологические, эпиграфические и нарративные источники. Борьба за важный в стратегическом отношении район побережья Каспия и Дербент длилась еще много лет после основания Золотой Орды, о чём можно судить по сообщению Рубрука.[251] Однако в XIV в. власть монголов распространилась и в некоторые глубинные районы Кавказских гор.[252] Судя по сообщениям письменных источников, более напряженная обстановка в XIV в. оставалась у черноморского побережья, где расселялись черкесы. Часть их, проживавшую на Таманском полуострове и вдоль Кубани, удалось подчинить еще в XIII в. Но жившие по черноморскому побережью до современного района [55] Туапсе так называемые белые черкесы не были подчинены даже в XIV в.[253] Восточные источники свидетельствуют, что хан Узбек в конце 20-х годов XIV в. всё еще вел с ними войны.[254] Противодействие черкесов не позволяло Золотой Орде распространить свои владения далеко на юг вдоль берега Черного моря.

Крымский полуостров в XIV в. был одним из улусов Золотой Орды, однако сами монголы предпочитали располагаться только в его степных районах. Горная часть и южное побережье полуострова находились на особом положении. Во второй половине XIV в. южный берег Крыма на всём его протяжении был занят генуэзскими городами-колониями, административным центром которых служила Кафа (Феодосия). Большинство населенных пунктов южного побережья представляли собой небольшие замки с располагавшимися неподалеку деревнями.[255] Естественной границей, отделявшей политически автономные владения генуэзцев от золотоордынских степей, был горный хребет. На западе полуострова на протяжении всего XIV в. существовала еще одна автономная в политическом отношении единица — княжество Феодоро, одноименная столица которого находилась на горе Мангуп.[256] В первой половине XIV в. это княжество занимало юго-западную часть Крымского полуострова. На севере граница его владений проходила в районе р. Качи, за которой находились золотоордынские кочевья. На западном побережье Феодоро принадлежал порт Каламита (Инкерман) и Гераклейский полуостров, где находился потерявший свое былое значение Херсон. На южном побережье важным портом феодоритов был Чембало (Балаклава). К востоку территория княжества включала ряд небольших крепостей и деревень, тянувшихся до Алустона (Алушты).[257] Географические особенности расположения княжества нашли отражение в титуле его правителей, именовавшихся «владетелями города Феодоро и берега». Во второй половине XIV в. территория княжества довольно значительно сократилась в результате военных действий генуэзцев. В 1357 г. они захватили важный в торговом отношении порт Чембало,[258] а затем подчинили своей власти и всё более мелкие населенные пункты, располагавшиеся вдоль берега к востоку вплоть до Кафы.[259] В результате у Феодоро сохранился единственный выход к морю в районе Каламиты, которую генуэзцы также подвергли разрушению, пытаясь окончательно отрезать от морских дорог своего торгового конкурента.

В XIV в. Золотая Орда претерпела не только крупные территориальные утраты, приведшие к значительным сокращениям ее владений и изменению пограничных линий. Отпадение окраинных улусов было закономерным явлением, вызванным внутригосударственными процессами. В середине XIV в. внутреннее [56] положение в Золотой Орде заметно и резко изменилось. Ханская власть лишь прикрывала, но уже не могла сдержать происходившие в недрах общества процессы неуклонного возрастания экономической мощи отдельных представителей знати. Этому способствовали грабительские войны и дань с подчиненных народов, выгоды от внутренней и внешней торговли и тарханство (освобождение от налогов). Нельзя также забывать и того, что любой из улусов фактически представлял собой самостоятельную в экономическом отношении единицу, удовлетворявшую собственными силами все жизненно важные потребности. Характерным примером в этом отношении являлся Хорезм, улусбек которого Кутлуг-Тимур благодаря полной экономической независимости и удаленности от Сарая именовал себя чрезвычайно пышным титулом, в котором слово «царь» было самым скромным.[260] Этим влиятельный улусбек хотел подчеркнуть и утвердить свою политическую автономию, считая себя не правителем одного из улусов Золотой Орды, а главой государства, находящегося в вассальной зависимости от хана. Темники, стоявшие на социальной лестнице несколько ниже улусбеков, также располагали огромными материальными ресурсами и значительной судебной и административной властью в границах своих владении. Источники сообщают, что каждый из крупных золотоордынских феодалов получал со своих земельных владений огромные доходы: 100–200 тысяч динаров в год, что в переводе на имевшие хождение в Золотой Орде серебряные монеты составляло 600-1200 тыс. диргемов.[261]

Политическая власть феодалов опиралась и на собственные значительные военные силы. Так, у пяти эмиров было 30 тысяч хорошо вооруженных всадников.[262] Военная и экономическая мощь отдельных аристократов становилась грозной силой в случае объединения нескольких представителей знати. Крупные феодалы, управлявшие городами, превращали их в свои оплоты, выжимая максимальный доход из городской и транзитной торговли, ремесленного производства и сбора общегосударственных налогов. Центральная власть, не имевшая возможности и не решавшаяся пресекать подобные действия крупной аристократии, быстро теряла авторитет в глазах городского населения. С приходом к власти в 1357 г. Бирдибека резко сократилась внешнеполитическая активность Золотой Орды — дипломатическая и военная. Это привело к потере обширных и богатых областей Азербайджана и северного Ирана, завоеванных Джанибеком. Фактическое прекращение войн, бывших одним из основных источников обогащения кочевой аристократии, настраивало ее против ханской власти, пробуждая в этой среде сильные сепаратистские устремления. Интересы феодальной верхушки вступили в конфликт с центральной властью. Причем конфликт этот явился показателем не каких-то коренных расхождений, а отразил внутреннюю непрочность всего государства, разобщенность отдельных его частей и резко возросшую роль феодалов [57] во всех сферах политической жизни Золотой Орды. Одновременно характерная черта этого периода золотоордынской истории состояла в том, что борьба шла и внутри самого класса феодалов. Крупнейшие его представители яростно боролись между собой за право оказывать влияние на внутреннюю и внешнюю политику государства. Созданию такой внутриполитической ситуации во многом способствовала структура самой золотоордынской государственности, при которой экономическая мощь аристократии, базирующаяся на собственных улусе и юрте, усиливалась политической мощью, основанной на крупных государственных должностях. В результате феодалы выступают против ханской власти не единым фронтом, а образуя отдельные, соперничающие между собой группировки, стремившиеся к достижению одной и той же цели — максимальному расширению своей власти в политическом и территориальном аспектах. Наличие многих коалиций феодалов подчеркивает не случайность их выступлений, обусловленную выгодным стечением обстоятельств, а историческую закономерность процессов, происходивших в золотоордынском обществе и приведших к разжиганию междоусобной двадцатилетней борьбы. Феодалы борются за захват ключевых государственных постов, за возможность оказывать давление на хана в решении государственных дел, а в случае неудачи в этом — за возведение на ханский престол во всём послушной марионетки.

Логическим продолжением процессов, происходивших в золотоордынском обществе в 50-е годы XIV в., явилась всеобщая междоусобная война 60—70-х годов, во время которой Золотая Орда перестала существовать как единый государственный организм, развалившись на несколько враждовавших между собой частей. Правители каждой из них старались проводить собственную политику, направленную на упрочение своей внутренней власти, увеличение контролируемой территории и обеспечение безопасности от посягательств более сильных соседей. Политическая борьба отдельных феодальных группировок наиболее наглядное отражение получила в историко-географическом аспекте, позволяющем проследить все этапы дробления государства.

Один из основных поводов развязывания междоусобной войны появился после смерти в 1359 г. хана Бирдибека. Он сводился к тому, что в государстве не осталось ни одного представителя ветви Джучидов, ведущих свое родство по прямой линии от хана Бату.[263] В связи с этим на сарайский престол предъявляют претензии Джучиды кок-ордынской ветви, ведущие свое происхождение от старшего брата Бату — Орда-Ичена. Местная сарайская аристократия, не желавшая примириться с этим, пытается захватить власть в свои руки, выдвигая на престол явных самозванцев, не состоящих в родстве с Джучидами. Именно в этой сложной обстановке весной 1361 г. на политической арене Золотой Орды появляется фигура Мамая. При [58] Бирдибеке он занимал должность беклярибека — высшую в государстве, да к тому же был женат на дочери хана.[264] Однако сам Мамай, не принадлежа к роду Чингизидов, не спешил провозгласить себя ханом, ибо законными правителями в Золотой Орде и других монгольских государствах считались лишь те лица, которые по прямой линии родства восходили к Чингисхану. В связи с этим он предпочел, не вызывая излишних страстей вокруг вопроса о престолонаследии, укрыться за спиной марионетки, не имевшей никакой фактической власти. Первым марионеточным ханом при всесильном беклярибеке стал Абдуллах (1361–1369 гг.). Прикрываясь его именем, Мамай весной 1361 г. выступает против Тимур-ходжи, захватившего сарайский престол. После убийства Тимур-ходжи[265] Мамай со своей ордой и Абдуллахом переправился на правый берег Волги[266] и ушел в принадлежавший ему улус Крым.[267] Именно там он рассчитывал пополнить свои войска, после чего, вернувшись, вновь вступить в борьбу за сарайский трон. Пока Мамай в Крыму готовил силы для решительной схватки, на сарайском престоле сменились три хана: Ордумелик, Кильдибек и Мюрид. Причем последний, разбив войска Кильдибека и уничтожив его самого летом 1362 г.,[268] готов был торжествовать полную победу в борьбе за верховную власть в государстве. Помешало ему неожиданное появление Мамая из Крыма, явно нацеливавшегося на захват Сарая ал-Джедид. Возвращение армии Мамая и Абдуллаха к Волге в Рогожском летописце отнесено к 1362 г.[269]

Изложенные исторические события имеют прямое отношение к географии Золотой Орды, так как они вплотную подводят к рассмотрению важного вопроса о расколе государства в 60-х годах XIV в. Одновременное существование в государстве на протяжении почти двадцатилетнего периода двух ханов (одного — сидевшего на престоле в Сарае ал-Джедид и другого — находившегося при Мамае) свидетельствует о возникновении противостоящих друг другу крупных политических группировок. Каждая из них контролировала какую-то определенную территорию, предпринимая попытки расширения ее за счет соперника. Разграничение владений Мамая и сарайских ханов можно установить путем анализа нумизматических данных. Кильдибек, включившийся в борьбу за верховную власть в самом конце лета или в начале осени 1361 г., начал чеканить монеты со своим именем в 762 г. х. (с 11.11.1360 по 30.10.1361 г.) в Сарае ал-Джедид и Азаке.[270] Это свидетельствует о том, что его власть признавалась как на правом, так и на левом берегу Волги. Правившие после него Мюрид, Хайр-Пулад, Пулад-ходжа, Азиз-шейх, Пулад-Тимур, Джанибек II, Тулунбек, Черкес, Каганбек, Тохтамыш и Арабшах выпускали монеты в городах, расположенных исключительно на левом берегу Волги (чаще всего в Сарае ал-Джедид и Гюлистане).[271] Что же касается монет с именами ханов, находившихся при Мамае (Абдуллах и [59] Мухаммед-Булак), то они чеканились в городах, находившихся на правом берегу Волги.[272]

Такое резкое разграничение центров монетных чеканок разных ханов, находившихся одновременно у власти, является веским доказательством того, что в результате мятежа Мамая Золотая Орда в 1362 г. раскололась на две враждующие части, границей между которыми стала Волга. Районы между Волгой, Доном и Днепром, Северный Кавказ и Крым находились под властью Мамая и его марионеточных ханов. Левобережье Волги со столицей государства Сараем ал-Джедид и прилегающими к нему районами составляли противовес Мамаю, основную роль в котором играла столичная аристократия, от прихотей которой зависели довольно часто сменявшиеся сарайские ханы. Проходивший по Волге рубеж, расколовший государство, довольно устойчиво существовал вплоть до 1380 г. Правда, Мамаю, предпочитавшему более действенную наступательную политику, удавалось захватывать Сарай ал-Джедид в 1363, 1368 и 1372 гг. Об этом свидетельствуют монеты с именами Абдуллаха и Мухаммед-Булака, выпускавшиеся в эти годы в столице.[273] Однако все три захвата левобережных районов Волги Мамаем были очень кратковременными и не ликвидировали раскола государства.

Раскол государства на два враждебных лагеря, проводивших самостоятельную внутреннюю и внешнюю политику, — основное, но не единственное последствие феодальных усобиц начала 1360-х годов. Им далеко не исчерпывается характеристика внутреннего состояния Золотой Орды в это время. Сложность положения дополнительно усиливалась сумятицей в политической жизни расколотого государства, так как борьба велась не только между Мамаем и сарайскими ханами. Она постоянно вспыхивала и внутри этих крупных группировок. Кроме того, в различных частях государства то и дело появлялись отдельные феодалы, в большей или меньшей степени проявлявшие сепаратистские наклонности и пытавшиеся быть независимыми и от Мамая и от сарайских ханов.

В 1361 г. от Золотой Орды откололся улус Хорезм, издавна бывший носителем сепаратистских тенденций. Произошло это во время правления хана Хызра или сразу же после его убийства. Во всяком случае, имена золотоордынских ханов, правивших в годы «великой замятни», не встречаются на монетах Хорезма после 762 г. х., когда они чеканились от имени Хызра.[274] Власть правивших перед ним ханов Кульны и Ноуруза, судя по монетам, признавалась здесь.[275] Но в 1361 г. в Хорезме выпускаются новые монеты, без имени какого-либо правителя,[276] что было равносильно объявлению независимости от власти золотоордынских ханов. Превращение Хорезма в самостоятельную политическую единицу связано с выдвижением здесь местной династии — Суфи. Отделение Хорезма, несомненно, нанесло крупный — не только политический, но и экономический — урон Золотой Орде. [60]

В международной караванной торговле того времени Хорезм занимал ключевую позицию на пути из Европы на Восток. Потеря этого развитого в хозяйственном и культурном отношениях улуса заметно ослабила позиции сарайских ханов, лишив их важной опоры в борьбе против Мамая.

На левобережье Волги, оплоте сарайских ханов, положение осложнялось постоянными распрями между крупными феодалами. Одни из них стремились стать независимыми от ханской власти, другие сами надеялись занять престол. Трудно точно очертить размеры территории, которая находилась под контролем хана, сидевшего в Сарае ал-Джедид, но то, что она в разное время была более или менее ограничена, не подлежит сомнению. Арабские источники сообщают, что несколько крупных эмиров, перессорившись, самостоятельно управляли своими владениями в окрестностях Сарая ал-Джедид.[277] Хаджитарханом (Астрахань) с прилегающими районами завладел некий Хаджи-Черкес. Ещё два крупных феодала — Урусхан и Айбек-хан — управляли в этом регионе своими уделами.[278] В крупном городе Сарайчике (на р. Урал), занимавшем ключевую позицию в начале торгового пути из Золотой Орды в Хорезм, Иран, Монголию, Китай и Индию, шла борьба между Ильбаном и Алп-ходжой, которые в 1373–1374 гг. чеканили здесь монеты.[279] Во второй половине 70-х годов правителю Хаджитархана Черкесу на короткий срок удалось объединить под своей властью левобережные районы Нижнего Поволжья. Он изгнал Мамая из Сарая ал-Джедид (в третий раз захватившего столицу),[280] что произошло, скорее всего, в 1374 г., так как Черкес, судя по монетам, правил в Хаджитархане в 1374–1375 гг.[281] В результате под его властью оказалось всё левобережье — от Хаджитархана до Сарая ал-Джедид. А. Н. Насонов предполагал, что владения Черкеса были более обширны, включая в них еще два улуса — Мохши и Хорезм. При этом в качестве доказательства он приводил сведения (без ссылки на источник) о монетах с именем Черкеса, чеканенных в этих центрах.[282] На основании таких данных А. Н. Насонов сделал вывод о том, что владения Черкеса врезались клином между русскими княжествами и ордой Мамая, отделяя их друг от друга и одновременно отрезая сообщение последнего с территорией бывшей Волжской Булгарии.[283] По мысли А. Н. Насонова, отделение русских земель от территории Мамая полосой владений соперничавшего с ним сарайского хана придало московскому правительству решимости в борьбе против южного соседа. Именно из такой ситуации А. Н. Насонов выводил причину крутого поворота русской политики, принявшей в этот период открытую и острую антимамаевскую направленность.[284] Однако подобные построения нельзя считать правильными, так как [61] данные А. Н. Насонова о монетах Черкеса, выпускавшихся в Мохши и Хорезме, не подтверждаются никакими источниками. Кроме того, сарайские ханы придерживались исключительно пассивной оборонительной позиции и даже не пытались организовать нападение на подвластное Мамаю правобережье Волги. К этому можно добавить, что положение самого Черкеса было чрезвычайно сложным и не позволяло ему даже помышлять о захвате находившихся за сотни километров от Сарая улусов. Что касается Хорезма, то выше уже говорилось о том, что здесь в эти годы правила династия Суфи.

На правом берегу Волги, во владениях Мамая, обстановка была несколько иной. Ему удалось удержать под своей властью Крым, степные пространства между Днепром и Волгой и предкавказские степи. Феодалы, пытавшиеся объявить независимыми свои владения, находившиеся на этой территории, быстро поняли, что им не устоять против Мамая и нашли выход из создавшегося положения. Они бросили свои улусы, расположенные в степных, центральных районах Золотой Орды, и отправились к ее окраинам, захватив там обширные владения и укрепившись в них. Характерным примером в этом отношении являлся Тагай, правитель Бельджамена (русск. Бездеж), находившегося на правом берегу Волги, в месте ее наибольшего сближения с Доном. Археологическое обследование остатков этого города выявило недостроенный земляной вал со рвом.[285] Возможно, что эти укрепления начал возводить именно Тагай в начале 1360-х годов, но, оценив обстановку (явное преобладание сил Мамая, двигавшегося из Крыма), он оставил незаконченные укрепления и ушел на север, в район Мохши, где, по сообщению русской летописи, «Наручадь ту страну отнял себе, ту живяше и пребываше».[286] Здесь, вдали от Мамая чувствуя себя в безопасности (по крайней мере какое-то время), он начал чеканить собственную монету[287] и предпринимать нападения на близлежавшие русские княжества. Мамай в это время был целиком поглощен борьбой за Сарай ал-Джедид, поэтому Тагаю удалось продержаться в Мохши довольно долго. Летопись сообщает, что «Тагай из Наручади» в 1365 г. напал на Рязанское княжество, взял Переяславль, но был разбит.[288] После этого поражения имя Тагая больше не упоминается в источниках. Скорее всего, воспользовавшись выгодным моментом, власть в районе Мохши захватили местные мордовские князья, в дальнейшем ставшие верными вассалами Мамая. Несколько восточнее Тагая, в районе южнее р. Пьяны, обосновался некий Секиз-бей.[289] Причем он постарался обезопасить себя крепостными сооружениями, видимо опасаясь не только близости русских, но и окружавших его мордовских феодалов, а также своего соседа Тагая. Краткость летописных сообщений не позволяет конкретно обрисовать территории, подчинявшиеся Тагаю и Секиз-бею. Можно лишь предположить, что она не была большой и не имела четких границ. [62]

Еще один крупный золотоордынский феодал — Булак-Тимур — захватил город Булгар и «отнял бо Волжьскы путь».[290] Удерживать за собой Булгар ему удавалось вплоть до 1367 г., когда он был разбит русскими войсками и бежал на Нижнюю Волгу, где и был убит ханом Азизом.[291] После гибели Булак-Тимура власть в Булгаре захватил местный князь Хасан, также не подчинявшийся Мамаю. Ему удалось сохранить свою автономию до 1370 г., когда при прямой помощи русских войск Мамаю удалось посадить здесь своего ставленника Мухаммед-Султана.[292] Хасан предпочел мирно уступить власть и использовать тактический прием, широко применявшийся феодалами в годы «великой замятни», — уйти в окраинные районы. Он покинул исконно булгарские земли, переправился на малозаселенное правобережье Камы и утвердился здесь, основав в 70-х годах новый город — Казань.[293] С установлением власти Мамая на территории бывшей Волжской Булгарии ему удалось надежно изолировать Сарай ал-Джедид территориально от русских княжеств, где теперь мятежный беклярибек выступал в роли единственного главы Золотой Орды. С этого времени в русских летописях прекращаются какие-либо упоминания о сарайских ханах вплоть до 1380 г., когда на Нижней Волге появился Тохтамыш.

В результате развившихся центробежных устремлений территория Золотой Орды в 60—70-х годах XIV в. являла собой значительное число сравнительно мелких и более крупных владений отдельных феодалов, находившихся в состоянии постоянных междоусобиц. Эта борьба, несомненно, меняла соотношение сил феодальных группировок и территориального распространения их влияния. Судя по источникам, Мамай действовал в отношении конкурентов, находившихся на правобережье Волги, более энергично. В летописных статьях 70-х годов отсутствуют сведения о каких-либо крупных феодалах на этой территории, не подчинявшихся власти беклярибека. Постепенно ему удалось подавить сепаратистские устремления аристократии и в 70-е годы объединить под своей властью всю территорию Золотой Орды западнее Волги вплоть до Днепра. В отдаленной от центральных районов Волжской Булгарии Мамай посадил в 1370 г. своего ставленника Мухаммед-Султана. Это была единственная область левобережья Волги, признававшая власть временщика.

Двадцать лет непрерывной, изнурительной для обеих сторон борьбы не принесли явной победы ни сарайским ханам, ни Мамаю. К 1380 г. основная территория государства оставалась расколотой на два противостоящих лагеря, разделенных Волгой. В этой обстановке Мамай резко меняет основную линию своей политики, откладывая дальнейшие бесплодные попытки захвата столичных областей волжского левобережья. Укрепление своего явно поблёкшего среди соплеменников авторитета и получение новых материальных ресурсов для продолжения [63] борьбы с сарайскими ханами он решает осуществить путем организации нового крупного ограбления русских земель. Последовавший за этим полный разгром армии Мамая на Куликовом поле резко изменил соотношение сил в группировках, претендовавших на установление единой верховной власти в Золотой Орде. Военная мощь и политическая власть мятежного беклярибека были фактически сведены к минимуму, что объективно способствовало облегчению задачи Тохтамыша по восстановлению единства государства. Он включился активно в борьбу за сарайский трон еще в 1376 г., появившись на берегах Волги из района Кок-Орды. При поддержке Тимура ему удалось тогда захватить Сарай ал-Джедид и удерживать его около двух лет. Основанием для такого утверждения служат чеканившиеся здесь в 777–779 гг. х. (с 2.6.1375 по 29.4.1378 г.) монеты с именем Тохтамыша.[294] Однако окончательно укрепиться в столице Золотой Орды ему не удалось, и он был вынужден на какое-то время уступить власть Араб-шаху. Монеты последнего известны лишь от 779 г. х. (с 10.5.1377 по 29.4.1378 г.) и в небольшом количестве.[295] Временно отступивший Тохтамыш на протяжении 1379 г. собирал силы для нового удара, который последовал весной или летом 1380 г. На этот раз он окончательно захватил не только Сарай ал-Джедид, но и первую золотоордынскую столицу Сарай (известную также под именем Сарай-Бату или Старый Сарай), а также Сарайчик и Хаджи-тархан, т. е. практически все области, располагавшиеся восточнее Волги. Явно руководствуясь достижением определенных внутриполитических выгод, среди которых не последняя роль отводилась укреплению собственной власти, новый хан организовал во всех этих городах чеканку монет от своего имени, на которых стоит дата 782 г. х.[296] (с 7.4.1380 по 27.3.1381 г.). За многие годы это был первый хан, юридические права которого на сарайский престол были неоспоримы, ибо он являлся настоящим Чингизидом. Кочевое и оседлое население присарайских областей, измотанное бесконечными усобицами, отнеслось к нему явно благосклонно. Притом за спиной Тохтамыша стоял Тимур, считавший в это время честью для себя оказать помощь настоящему Чингизиду.

Несколько иная точка зрения на события, происходившие в районе левобережья Волги в конце 70-х годов, высказана Ю. К. Бегуновым.[297] По его мнению, Тохтамыш захватил Сарай ал-Джедид лишь весной 1381 г. При обосновании этой даты Ю. К. Бегунов некритически подошел к сообщениям некоторых восточных источников, использовал во многом устаревшие зарубежные исследования и не привлек данных нумизматики. Публикации многочисленных монет Тохтамыша не оставляют сомнений, что его вторичное появление на Волге относится к весне или лету 1380 г. На эту же дату утверждения Тохтамыша на золотоордынском престоле косвенно указывает сообщение IV Новгородской летописи. Под 1382 г. здесь говорится: «Бысть [64] в 3-ее лето царства Тахтамышева, царствущоу емоу в Орде в Сараи»,[298] т. е. первым годом правления Тохтамыша летописец явно считал 1380. Наконец, восточные источники сообщают, что зиму 1379/80 г. Тохтамыш провел в столице Кок-Орды Сыгнаке на р. Сырдарье и, «когда наступила весна, привел в порядок войско и завоевал государство и область Мамака».[299] К осени 1380 г. Тохтамыш завладел уже всем левобережьем Волги. Опираясь на этот плацдарм, он переправился на правый берег во владения Мамая и встретился с его отрядом на р. Калке. Сражение, видимо, не состоялось, так как соратники Мамая «сшедше с коней своих и биша челом царю Тохтамышу, и даша ему правду по своей вере, и пиша к нему роту (присягу. — В. Е.), и яшася за него, а Мамая оставиша».[300]

Имеющиеся источники не содержат каких-либо подробностей, проливающих свет на действия Тохтамыша, связанные с утверждением его власти во всех частях Золотой Орды и объединением ее в единое государство. Можно лишь предполагать, что процесс этот был не мгновенным и вызвал определенное противодействие со стороны какой-то части сепаратистски настроенных феодалов. Однако, судя по тому, что в 1385 г. Тохтамыш начал проводить активную агрессивную политику против своего недавнего союзника и благодетеля Тимура,[301] можно с уверенностью утверждать, что объединение государства к этому времени было закончено.

Территория, находившаяся под властью Тохтамыша, рисуется в следующих пределах. Западные районы государства были ограничены течением Днепра. Заднепровские области находились под контролем Литвы,[302] хотя здесь в какой-то мере осталось кочевое население, располагавшееся вдоль черноморского побережья. Крымский полуостров также составлял часть владений Тохтамыша. Эта картина полностью согласуется с замечанием восточного хрониста о том, что Тохтамыш «овладел властью во всём улусе от границы Либка (Литвы. — В. Е.), крайнего населенного места на севере, до пределов Кафы и сделал своей столицей Сарай султана Берке».[303] Степные пространства между Днепром, Доном, Волгой и Уралом, как и прежде, составляли ядро государства. Районы бывшей Волжской Булгарии и Башкирии также признали власть нового хана, о чём свидетельствует описание его похода 1382 г. на Москву.[304] Территория Кок-Орды, послужившая Тохтамышу плацдармом для завоевания сарайского престола, с самого начала правления составила часть его владений.[305] Вопрос о политической зависимости левого крыла улуса Джучи, находившегося на территории нынешнего Северо-Восточного, Центрального и Южного Казахстана (Кок-Орда), путано и неверно изложен в «Истории Казахской ССР».[306] Авторы соответствующих разделов этой работы сначала утверждают, что левое крыло улуса Джучи «в XIV в. окончательно обособилось от Золотой Орды»[307] и правившие здесь ханы «окончательно порвали даже с номинальной [65] зависимостью от Золотой Орды».[308] А несколько ниже признают, что власть Тохтамыша распространялась на оба крыла улуса Джучи — Ак-Орду и Кок-Орду.[309]

Известные в настоящее время письменные источники со всей категоричностью опровергают тезис о политической независимости Кок-Орды и правивших в ней потомков Орда-Ичена от сарайских ханов. Согласно их сообщениям, на протяжении XIV в. сидевшие в Сыгнаке ханы всегда признавали верховную власть наследников Бату, царствовавших в Сарае. Это говорится о хане Сасы-Буке, который «по-прежнему соблюдал правила подчинения и повиновения. Он правил 30 лет и за это время совершенно не сходил с большой дороги службы Тугрул-хану и Узбек-хану и не уклонялся ни от одного вызова и курилтая».[310] То же самое сказано о его преемнике Эрзене, который сделался ханом по указу Узбека и, несмотря на то что «степень его положения стала близкой к величию Узбек-хана, он таким же образом проявлял повиновение и подчинение».[311] Наследовавший Узбеку Джанибек также сохранил и применял право утверждать на престоле ханов Кок-Орды из ветви Орда-Ичена.[312] Все эти факты никак не могут свидетельствовать об «окончательном» освобождении от «номинальной зависимости» ханов левого крыла Золотой Орды по отношению к сарайским правителям. Речь в данном случае может идти лишь о полной экономической независимости. Что же касается политической самостоятельности Кок-Орды, то она действительно существовала лишь в годы «великой замятни», когда сменявшиеся один за другим на сарайском престоле ханы не имели никакой конкретной власти. Однако этой самостоятельности пришел конец в 1380 г. с воцарением Тохтамыша, вновь объединившего обе части государства.

Тохтамышу удалось также полностью подчинить Хорезм, о чём свидетельствуют выпускавшиеся здесь монеты с его именем.[313] Что касается восточных границ Золотой Орды при этом хане, то определенных сообщений о их прохождении в источниках нет. Однако, учитывая более поздние события, связанные с бегством Тохтамыша после разгрома его армий в Сибирь, можно утверждать, что они находились в районе Иртыша и Оби.[314]

В таких границах Золотая Орда пережила кратковременный последний подъём, во время которого Тохтамыш даже предпринял усилия по расширению своих владений. Ему удалось захватить Азербайджан с частью северного Ирана и удерживать их, судя по чеканившимся здесь монетам, около двух лет.[315] Однако в борьбе с Тимуром он потерял Хорезм в 1388 г.[316]

Последнее десятилетие XIV в. связано с полным крахом Золотой Орды как государства. После двух походов Тимура (1391 и 1395 гг.) внутренняя административно-политическая структура государства была полностью разрушена: исчезли многие города, прекратилась международная караванная торговля, резко упало ремесленное производство, перестали функционировать [66] важные в социальном отношении институты. Территориально золотоордынские владения в это время занимали степные пространства от Днепра до Урала. Едигей присоединил к ним в 1406 г. область Хорезма,[317] что удалось осуществить в связи со смертью Тимура. В то же время некоторые окраинные районы государства проявляют полное неповиновение ханской власти. Об этом свидетельствует, например, позиция владетеля Дербента,[318] отказавшегося подчиняться приказам золотоордынского правительства.

Расщепление и сокращение территории Золотой Орды, приведшее к изменению ее рубежей, нельзя связывать только с конкретными событиями военно-политической истории. Отдельные сражения и даже крупные военные кампании, в которых Золотая Орда терпела поражения, представляли собой лишь заключительные этапы сложных и длительных процессов, происходивших как в самом государстве, так и на международной арене. В XIII в. стабильности золотоордынских границ способствовала не только мощь созданного ханом Бату государства, но и та внешнеполитическая ситуация, которая во многом явилась следствием опустошительных походов монгольских армий 1236–1242 гг. С особенной яркостью это можно видеть при сопоставлении положения земель Северо-Восточной и Юго-Западной Руси во второй половине XIII в. Северо-восточные княжества подверглись наиболее жесткому, длительному, планомерному и неоднократному разгрому, надолго подорвавшему их экономический потенциал и лишившему сил для решительного продолжения борьбы. Юго-западные районы не испытали столь опустошительного нашествия и, несмотря на установление политической зависимости от Золотой Орды, во многом успешно сопротивлялись его притязаниям. Об этом можно судить по прямому противодействию князя Даниила попыткам монголов установить свою власть на русских территориях (в Бакоте и Болоховской земле[319]). Наконец, летопись конкретно свидетельствует о том, что Даниил «держаше рать с Коуремьсою и николи же не бояся Коуремьсе».[320] В результате хан Берке для обеспечения безопасности своих границ и удержания в подчинении Юго-Западной Руси вынужден был прислать на смену Куремсе Бурундая, который пришел «со множеством полков» и «в силе тяжьце».[321] Этот факт недвусмысленно указывает на то, что при столкновении с сильным противником Золотой Орде приходилось прибегать к значительным усилиям для поддержания своего господства и сохранения государственных рубежей.

На протяжении следующего столетия произошли крупные изменения не только в международной ситуации, но и внутри самой джучидской державы, что немедленно сказалось на ее территориальной целостности. В это время в Восточной Европе с особой силой начинают проявляться тенденции территориального формирования и активного включения в сферы международной и антиордынской политики Московского, Литовского и [67] Молдавского княжеств. Молодое Молдавское княжество и усилившаяся Литва, удачно воспользовавшись взрывом давно подспудно назревавших внутрифеодальных усобиц, разгромили оказавшихся без поддержки владетелей западных улусов Золотой Орды, навсегда лишив ее этих земель. Это лишний раз подтвердило искусственность и слабую взаимосвязь отдельных, особенно окраинных, улусов монгольского государства. Победа на Куликовом поле во многом способствовала постепенному, но неуклонному продвижению русских княжеств на территории нейтральных или контролировавшихся Золотой Ордой областей. В первую очередь началось освоение земель на правобережье Оки и в верховьях Дона. В целом тенденции развития окружавших Золотую Орду государств географически сводились к вытеснению ее в чисто степные пространства. Это был один из начальных, но важных аспектов освобождения от ее политической власти.

Определённую, хотя далеко не первостепенную роль в сохранении значительного и постоянного основного ядра Золотой Орды сыграли природные, или физико-географические, условия, характерные для территории этого государства. Обладание обширными степями на протяжении еще довольно длительного периода после фактического распада Золотой Орды и полного краха ее государственности создавало у их обитателей иллюзию политической мощи, которая питалась воспоминаниями о былом величии. Абсурдность таких претензий со всей ясностью проявилась в 1480 г. во время стояния на Угре.