Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 2. 1934-1953

1943 год Александр Василевский

16 февраля 1943 года опубликован указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Маршал Советского Союза Василевскому Александру Михайловичу. Для Василевского этот указ крайне неожиданный. Всего лишь месяцем ранее он получил звание генерала армии. Производство Василевского в маршалы происходит через 13 дней после ликвидации под Сталинградом группировки Паулюса и завершения Сталинградской битвы. Жуков стал маршалом на месяц раньше Василевского.

После войны, после смерти Сталина, уже при Хрущеве, вечером в машине едут два маршала — Жуков и Василевский. Жуков — министр обороны СССР. Василевский — его первый заместитель. Жуков говорит Василевскому: "Как, Саша, не думаешь ли ты, что тебе нужно заняться историей войны?" Василевский понял вопрос. "Что, Георгий, как это понять? Понять так, что надо уходить в отставку? Пора уходить?" Жуков ответил: "Да. Было обсуждение этого вопроса, и Хрущев настаивает на твоем уходе в отставку".

Василевский подает в отставку. Ему сохраняют все — полный оклад, адъютанта, машину. Вскоре у него случается первый инсульт. Когда он поправится, Жуков уже будет снят с должности министра. Василевский вернется из отставки на службу в группу инспекторов Министерства обороны, так называемую "райскую группу". В прошлом у Василевского после войны должность министра обороны. Во время войны, с 1942 года, он — глава Генерального штаба. Василевский в своих воспоминаниях пишет: "Сталин неоднократно обращался ко мне от имени Ставки Верховного Главнокомандующего с предложениями принять на себя обязанности начальника Генерального штаба. Я всякий раз при подобных разговорах просил этого не делать. Несмотря на все мои настойчивые и убедительные просьбы, 26 июня 1942 года приказом Ставки я был утвержден в должности начальника Генерального штаба".

Через месяц, 23 июля 1942 года, Василевский прибывает на Сталинградский фронт.

В тот день, 23 июля, оборону на правом берегу Дона держит командир 33-й гвардейской дивизии полковник Утвенко.

Из рассказа полковника Утвенко, записанного Константином Симоновым вскоре после боев:

"Нас бы немцы быстро съели, если бы мы не зарылись в чистом поле в землю выше головы. Все меньше боеприпасов и продовольствия. Раненых ночами на верблюдах отправляли в тыл. Немцы тоже несли большие потери. Мы контратаковали. Убитые немцы оставались в глубине нашей обороны. Нечем было дышать, смрад. Бьемся в окружении. Потом приказ прорываться на восток. Мы прорвались, потеряв около трехсот человек. А немцы ночью прошли еще восточнее и опять закрыли кольцо. Секли нас из автоматов. Несколько командиров застрелилось. Убито до тысячи человек. Я стрелял из последней пушки. Немцы подскочили к орудию. Я прыгнул с обрыва в болото. Потом нашел еще четверых. Потом собралось нас двадцать. За воду ходили драться. Бросали гранаты, чтобы котелок воды отбить у немца, а жрать было нечего. Потом нас собралось сто двадцать человек с оружием. Переплыли Дон. Утонуло восемь человек. Адъютант у меня был фельдшер-акушер. Но он больше немцев убил, чем наших вылечил. Он Дон переплыл без штанов, но с автоматом. После переправы нас собралось человек шестьсот. Потом мы дрались под Сталинградом. От дивизии осталось 160 человек. Я сам себя не знал до боев, каков я".

Вот так, с такими боями отходили к Сталинграду. И встали там. Сталинград — предел отступления.

Василевский в воспоминаниях пишет: "Значительная часть жителей отказывалась от эвакуации". Трудно сказать, знал ли Василевский, как ситуация выглядела на самом деле.

20 июля ночью Сталин проводит беседу с секретарем Сталинградского обкома Чуяновым. Сталин требует: раз — обеспечить высокие темпы работы промышленности города, два — запретить эвакуацию гражданского населения из зоны предстоящих боев. Сталинская директива от 20 июля опережает его же знаменитый приказ № 227 от 28 июля, известный как "Ни шагу назад". Апробация этого приказа проходит на гражданском населении Сталинграда — на стариках, женщинах и детях. Они не имеют права покидать город его, Сталина, имени.

Весной 1942-го в Сталинград были вывезены дети Ленинграда, пережившие первую блокадную зиму. Теперь в Сталинграде они делят участь всех остальных, запертых сталинским приказом. В Сталинграде не будет даже блокадных хлебных норм. Люди брошены на произвол судьбы. В городе 500 тысяч собственного населения, не считая беженцев с Украины, эвакуированных из центральных районов и раненых во множестве госпиталей. Немцами будет занят весь город за исключением Кировского района и частично Краснооктябрьского района. Из докладной записки Управления НКВД Сталинградской области после освобождения города: "Без Кировского района учтено гражданского населения 7655 человек". Из более, чем 500 тысяч. Столько осталось в городе женщин и детей после того, как Сталин лично запретил эвакуацию.

Эвакуация гражданского населения из Сталинграда. Июль 1942 года

23 августа начинается самая сильная бомбежка Сталинграда. Василевский в этот день в Сталинграде. Это не город, а гигантский пылающий костер. Воздушную тревогу уже не объявляют. Бомбежка с интервалом в три минуты. Дома рушатся и хоронят тех, кто прячется в подвалах. В подвалах домов стоит сплошной детский крик. Подвалы уже не защищают, и люди выбираются наверх, в ад.

Бывшая жительница Сталинграда Ольга Козырева вспоминает: "Толпы женщин с детьми бежали к Волге, сбивая с ног и затаптывая друг друга, теряя детей. Кругом попадались одинокие детки, многие из них были ранены".

Особенно жестоко немцы бомбят набережную и переправы, куда свозят раненых. Весь берег объят огнем. Переправа продолжается под бомбежкой. Баркасы с людьми гибнут на середине Волги. Во время бомбардировки 23 августа погибнет 42 тысячи человек. 23 августа немцы выходят к Волге.

В разгар страшной немецкой бомбардировки в ночь на 24 августа Василевский получает директиву из Ставки: "Мобилизуйте бронепоезда и пустите их по круговой железной дороге Сталинграда. Деритесь с противником не только днем, но и ночью. Пользуйтесь дымами в изобилии, чтобы запугать врага". Директива свидетельствует: Сталин не имеет представления о том, что творится в Сталинграде. В это время полыхают уже и город, и Волга.

Немецкий штурм города начинается 13 сентября. И это начало беспримерной по упорству борьбы за город, которая будет продолжаться до 2 февраля 1943 года. Внутри города оборону держат 62-я армия генерала Чуйкова и 64-я армия генерала Шумилова. Чуйков назначен командующим армией накануне немецкого наступления, 12 сентября. Генерал Василий Чуйков — главная фигура в Сталинграде, противостоящая генералу Фридриху Паулюсу. Чуйков — человек, оказавшийся в нужное время в нужном месте, если так вообще можно сказать об уличной войне в разрушенном городе. Чуйков — жесткий, решительный, независимый и лично бесстрашный командир. Он — командир в гуще сражения. Выпавшее ему сражение идет за каждый дом, за заводской цех, за железнодорожную насыпь, за стену, наконец, просто за кучу развалин. Это постоянный ближний бой. Немцы уже на Мамаевом кургане, уже захватили тракторный завод. В ночь на 18 октября командный пункт Чуйкова в который раз перебазируется. Теперь он — под открытым небом прямо на берегу Волги.

Командующий 62-й армией генерал В. И. Чуйков

Остатки 62-й армии удерживают узкую прибрежную полосу на западном берегу Волги. Но это означает, что они, несмотря на бомбежку, могут получать с другого берега подкрепление, боеприпасы, продовольствие, а значит, создавать угрозу контратак. Дивизии, переправлявшиеся на помощь Чуйкову, ложатся практически целиком. Это дивизии под командованием Родимцева, Людникова, Батюка, Жолудева, Сологуба. Но, зацепившись за берег Волги, Чуйков выигрывает битву за город. Немцы завязли в городе. Немецкое командование отдает приказ о переходе к обороне.

Василевский в воспоминаниях едва упоминает Чуйкова. Этому есть объяснение. Чуйков обороняет Сталинград. Мысли же Василевского — и стратега, и позже мемуариста — заняты другим. 12 сентября, то есть накануне того дня, когда начинается немецкий штурм Сталинграда, Василевский и Жуков выходят к Сталину с предложением о контрнаступлении. Василевский пишет: "Такое решение было принято в середине сентября после обмена мнениями между Сталиным, Жуковым и мною. Сталин ввел режим строжайшей секретности на всю подготовку операции". Подготовка с постоянными выездами Василевского и Жукова в район Сталинграда идет до начала ноября. Василевский пишет: "На меня Ставка возложила координирование всех трех фронтов Сталинградского направления при проведении контрнаступления".

Начальник Генштаба генерал А. М. Василевский

Связка Василевский-Жуков сложилась неформально и быстро. Это блестящая связка, ставшая, по сути, руководящим центром во вторую половину войны. Жуков, не терпящий преград в реализации замыслов и приказаний, и дотошный, предусмотрительный Василевский. Василевский корректен с подчиненными. Он нехарактерный или старомодный военный. С виноватыми он говорит в следующих формулировках: "Надеюсь, мои замечания не останутся без последствий. Извольте впредь быть аккуратнее". В 1942-м — начале 1943-го Василевский имел звание на одну ступень ниже Жукова. Василевский — генерал-полковник, Жуков — генерал армии. Когда Жуков в январе 1943-го получает маршала, а Василевский — генерала армии, ситуация усугубляется давление со стороны Жукова усиливается. Вот тут Сталин и дает Василевскому маршала фактически без паузы после присвоения предыдущего звания. Тандем Василевский-Жуков — невероятная удача для Сталина. Он жизненно необходим Сталину. И он, раздавая звезды на погоны, лелеет и бережет его.

Василевскому в воспоминаниях трудно со Сталиным. Василевский был близок к Сталину во время войны, он представитель Ставки, он начальник Генштаба, он со Сталиным в постоянном контакте. За время войны он встречается с ним более 200 раз. Жуков — 126.

Но Василевский — генштабист, он ценит факты, и его профессиональная трезвость перевешивает его пиетет к Сталину.

Василевский впервые встретился со Сталиным во время финской войны. Тогдашний начальник Генштаба Шапошников был вызван для обсуждения плана войны. Василевский по должности явился вместе с ним.

Маршал А. М. Василевский во время поездки по линии фронта

Василевский рассказывал об этом во время бесед с Константином Симоновым: "Шапошников назвал все силы и средства, которые необходимы для войны с Финляндией. Сталин поднял его на смех. Сказал что-то вроде того, что, дескать, вы, чтобы управиться с этой самой… Финляндией, требуете таких огромных сил. Нет в них никакой необходимости". Потом Сталин принял решение: "Генеральному штабу Финляндией не заниматься, заниматься другими делами".

То есть он отключил Генеральный штаб. Более того, он сказал Шапошникову, что ему надо отдохнуть, дал ему дачу в Сочи и отправил на отдых. Сотрудники Генштаба тоже были разогнаны кто куда, в разные инспекционные поездки.

"Что произошло дальше — известно, — говорит Василевский. — Финская война была для нас большим срамом". Он оценивает ее без политики, а просто как военный.

Василевский продолжает: "В начале Отечественной войны Генеральный штаб был растащен. Все, кто составлял головку Генштаба, были отправлены на разные фронты, что не способствовало нормальной работе. Сталин в начале войны разогнал Генеральный штаб. А если хотите знать, несмотря на все наши настояния до войны, нам не было разрешено даже организовать подземный командный пункт. Только в первый день войны во дворе 1-го Дома Наркомата обороны начали ковырять землю, рыть убежище. Смешно сказать, оперативный отдел Генштаба работал до августа в вещевом складе. И только в августе было оборудовано помещение на станции метро "Кировская" и в здании рядом, где потом, в войну, размещался Генштаб. Вот как обстояло дело в действительности".

Василевский вспоминает май 1942-го, трагическую попытку освободить Харьков. Генштаб считал операцию неподготовленной, рискованной и предложил от нее воздержаться. Сталин не прислушался. Сталин дал добро на Харьковскую операцию, но не дал необходимых дополнительных сил, велел справляться наличными силами, а Генштабу приказал не вмешиваться. Наступление захлебнулось через пять дней. В критической ситуации Василевский дважды за один день 17 мая докладывает Сталину о необходимости прекратить наступление. Василевский сразу же оценил всю меру возникшей опасности для наших войск. Но Сталин говорит: будем продолжать наступление. И на следующий день, 18 мая, он требует наступления, делая неизбежным окружение наших войск. Немцы оправдывают худший прогноз Василевского. 19 мая катастрофическое по масштабам окружение наших войск становится фактом. В тот же день приказ о прекращении наступления на свой страх и риск отдает командующий Юго-Западным фронтом Тимошенко. Сталин утвердит это решение на фоне свершившегося окружения.

Василевский говорит: "В результате провала под Харьковом и обстановка, и соотношение сил на юге изменились в пользу противника. Это обеспечило ему прорыв к Сталинграду и на Кавказ".

Позиция Василевского в ситуации с Харьковом" затем Сталинград, Курск и последующие операции создают ему репутацию человека расчетливого и даже осторожного. На это Василевский в воспоминаниях отвечает: "Что касается моей расчетливости и осторожности, то, по моему мнению, в них нет ничего плохого. У военачальника такая работа, что он несет ответственность за жизнь тысяч и десятков тысяч воинов и его долг — каждое свое решение взвешивать. Расчетливость и осторожность являются не отрицательными, а положительными качествами командира".

Сталинградская операция не только впервые за всю войну тщательно продумана, но и осуществлена уверенно и грамотно. Контрнаступление начинается после отступления длиною в год. Страх неудачи крайне силен и в войсках, и в руководстве войсками, За два дня до операции срывается командир 4-го механизированного корпуса, то есть главного ударного соединения, Вольский. Он пишет Сталину, что наступление обречено на провал, что от операции следует отказаться. За день до наступления Сталин по поводу письма Вольского вызывает в Москву Василевского. Василевский заявляет, что не видит никаких оснований для отмены операции. Сталин связывается по телефону с Вольским. Вольский дает слово выполнить поставленную задачу.

Перед наступлением письмо матери пишет военнослужащий Коваленко: "Я жив. А через секунду, может быть, убьют. Потому что здесь жизнь секундная. Хотя вы и пишите "не думать о смерти", но я не думаю, чтобы остался жив. Потому что очень сильные бои. Много народу перебито. Трупы лежат на земле. Немцы и наши лежат, бедняки, гниют. Хотя бы похоронили, а то валяются как снопы. Танки ездят по людям как по дровам".

18 ноября Василевский возвращается под Сталинград.

19 ноября в 7:30 утра начинается наше контрнаступление под Сталинградом.

23 ноября войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов встречаются в районе города Калач и завершают окружение 6-й армии Паулюса.

Попытку прорвать советское кольцо снаружи предпринимает мощное соединение под руководством Манштейна. Угроза серьезная. Резервов нет.

Василевский пытается связаться со Сталиным. Не удается. Василевский, не дожидаясь связи, самостоятельно предлагает командующему 2-й гвардейской армией Малиновскому выступить против Манштейна. Малиновский приступает к решению задачи. Войска приходят в движение. Наконец Василевский связывается со Сталиным. Обращается с просьбой по поводу 2-й гвардейской армии, которая уже приведена в движение. Жуков категорически против. У него свои планы на 2-ю гвардейскую. Сталин соглашается с Жуковым. И резко отказывает Василевскому. Говорит, что вопрос будет рассмотрен Государственным Комитетом обороны. Василевский ждет ответа двое суток. Отрицательный ответ будет означать трибунал. В воспоминаниях Василевский сухо пишет: "С большим волнением ожидал я решения Ставки". Только 14 декабря в 22:30 он получает "добро" от Сталина. Манштейн остановлен под Новый, 1943-й год.

До Рождества 1942-го в окруженной 6-й армии Паулюса дневной рацион хлеба на одного человека составлял 100 граммов. После Рождества — 50. Кроме того, суп с костями лошадей, выкопанных из земли. Мороз 30–35 градусов. Немецкие солдаты спускаются в подвалы руин. Здесь в холодных и темных помещениях находятся вместе больные, сошедшие с ума, умирающие или уже мертвые. Из письма: "Скоро мы передохнем все". В немецких информационных сводках о Сталинграде не говорится ни слова.

Советские ультиматумы о сдаче следуют 8,17 и 25 января 1943 года. Паулюс запрашивает Берлин. Гитлер отвечает: "Капитуляция неприемлема". 30 января Паулюс произведен в фельдмаршалы. 31 числа наши части окружают здание универмага, где размещается штаб 6-й армии. Фельдмаршал Паулюс сдается 22-летнему старшему лейтенанту-танкисту Федору Ильченко. Ильченко вспоминает: "На кровати сидел очень пожилой, небритый мужик в свитере непонятного цвета. Мундир висел на стуле. Рядом стоял классный аккордеон. Паулюс поднялся с кровати и выдавил через силу: "Это конец!" "Значит, конец", — сказал я. И фельдмаршал кивнул мне, старлею, головой".

Потом едут в Бекетовку, где Паулюса встречает командующий 64-й армией Шумилов. Вокруг фоторепортеры. Перед ними исключительный по ассортименту буфет. Паулюс требует, чтобы были накормлены его люди. Ему обещают. Все идут к столу. Генерал Шумилов поднимает стакан: "Ваше здоровье". Формально командование 6-й армии не объявило о капитуляции. В 1943 году Паулюс отказался подписать приказ, предписывающий его солдатам сложить оружие, мотивируя это тем, что он находится в положении военнопленного.

В середине 70-х Василевский читает повесть, в которой фигурирует Паулюс. Отзыв Василевского на повесть: "Откровенно скажу, главное, что Паулюс изображен не каким-то недоумком, а грамотным военачальником. В окружении он энергично действует, душой болеет за подчиненных. Ведь как у нас показывают вражескую сторону? Гитлер — бесноватый ефрейтор, Манштейн — дуб из дубов. Тогда с кем мы так тяжело воевали?"

Генерал-фельдмаршал Ф. Паулюс

Паулюса в 1943-м привозят в Красногорский оперативный пересыльный лагерь НКВД № 27. В июле 1943-го здесь создан Национальный комитет "Свободная Германия". Затем антифашистская организация "Союз немецких офицеров", в основном из числа сталинградских пленных. Паулюс называет это государственной изменой. Подписывает протест. Паулюса переводят из одного генеральского лагеря в другой. В 1944-м он ставит свою подпись под обращением к немецким солдатам и к немецкому народу: "Считаю своим долгом заявить, что Германия должна устранить Адольфа Гитлера и установить новое государственное руководство". Он выступает по радио, подписывает листовки. В Германии арестован его сын. Его жена, отказавшаяся отречься от мужа, дочь, невестка и внук отправлены в концлагерь Дахау. Их освободят в апреле 1945 года. Паулюса после войны возят лечиться в Крым. В 1946-м Василевский встретится с ним на спецобъекте в Томилино. Будут вспоминать Сталинград. Потом фельдмаршал обратится к Василевскому с просьбой о возвращении в Германию. Василевский передаст просьбу Паулюса Сталину. Сталин скажет: "Рано". И добавит: "Вы, Василевский, не политик".

Василевский никогда и не стремился в политику. Он закончил Костромскую духовную семинарию. Мечтал года три поработать учителем в сельской школе, а потом, скопив денег, пойти учиться на агронома либо в Московский межевой институт. После начала Первой мировой войны планы резко меняются. Василевский пишет: "После объявления войны меня обуревали патриотические чувства. Лозунги о защите отечества захватили меня". В феврале 1915 года он оказывается в Москве, в Алексеевском военном училище. Из училища выходит прапорщиком. В феврале 1917-го — штабс-капитан. В декабре 1917-го демобилизован. До апреля 1919 года он не участвует в Гражданской войне. Работает учителем в Тульской губернии. А вот в апреле 1919-го призывается в Красную армию. С этого начинается его карьера. В 1927 году Васи-левский — командир полка в Твери. Оттуда — в Генштаб. В партию Василевский вступает в 1938 году. В разгар Большого террора.

В своих воспоминаниях под названием "Дело всей жизни" Василевский пишет о советских военачальниках Уборевиче, Егорове, Якире, Тухачевском. Дает им характеристики, наиболее лестную — Уборевичу. Но ни слова не говорит о том, что они расстреляны. Василевский в воспоминаниях вообще не говорит о репрессиях в армии. Другим, гораздо более откровенным он был в разговорах с Константином Симоновым в 1967 году. "Что сказать о последствиях для армии 37-го — 38-го годов? Без 37-го года, возможно, и не было бы вообще войны в 1941 году. В том, что Гитлер решился начать войну в 1941 году, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, который у нас произошел. Да что говорить, когда в 39-м был ряд дивизий, которыми командовали капитаны, потому что все, кто был выше, были поголовно арестованы. В 1941 году Сталин хорошо знал, что армия не готова к войне, и всеми правдами и неправдами стремился оттянуть войну".

В этом разговоре с Симоновым Александр Михайлович Василевский дважды откровенен. Во-первых, он говорит о том, что репрессии в нашей армии и кошмарное начало войны связаны напрямую. Во-вторых, четкий генштабист Василевский обнаруживает некое иррациональное отношение к Сталину. Репрессии как безымянный рок, Сталин будто ни при чем: репрессии — отдельно, Сталин — отдельно.

Зимой 1940 года Василевский был приглашен на обед к Сталину в Кремль. Один из тостов Сталин поднимает за здоровье Василевского. Василевский в это время всего лишь заместитель начальника Оперативного управления Генштаба. Потом Сталин прилюдно говорит: "Скажите, пожалуйста, почему вы, да и ваши братья, совершенно не помогаете материально отцу?"

Отец Василевского — священник. Василевский в воспоминаниях пишет: "Я ответил, что с 1926 года порвал всякую связь с родителями. Во всех анкетах указывается, что я связи с родителями не имею. Иначе я не состоял бы в рядах нашей партии и едва ли служил бы в рядах Рабоче-Крестьянской Красной Армии и тем более в системе Генерального Штаба. И когда я получил от отца письмо, я немедленно доложил об этом секретарю парторганизации, и он потребовал от меня, чтобы я и впредь не поддерживал отношений с родителями. Сталин в присутствии членов Политбюро, сидевших на обеде, сказал, чтобы я немедленно установил с родителями связь и оказывал бы им систематическую материальную помощь. Я чувствовал, что ко мне Сталин относился с каким-то внутренним уважением. Может, это было связано с моим духовным сословием. Ведь Сталин тоже окончил духовную семинарию".

Сталин прав: Василевский не политик. И это не последняя причина, по которой Сталин ценил Василевского.

В 1943 году 15 февраля наши войска освобождают Харьков. Ровно через месяц после шести суток тяжелейших боев немцы под руководством все того же Манштейна второй раз берут Харьков. В городе говорят: "Пришли вторые немцы". Это части СС. Вешают прямо на балконах. Лютуют полицаи. Расстреливают прямо на улицах. В людных местах, на Благовещенском базаре — облавы. Людей берут в кольцо, кольцо сжимается. Потом немцы разрывают кольцо с одной стороны и пускают овчарок. Они гонят обезумевших людей в нужном направлении. К черным машинам-душегубкам. Машины набивают людьми, закрывают и пускают внутрь выхлопные газы. Пока машина едет до окраины города, люди в ней задыхаются.

Харьков вторично освободят 23 августа 1943 года. Освобождение Харькова — это финал знаменитой Курской битвы. Разработчики Курской операции — Василевский и Жуков.

Гитлер 15 апреля 1943 года о грядущем наступлении под Курском: "Я решил, как только позволят условия погоды, провести наступление. Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира".

Мы ждем начала немецкого наступления. В соответствии с данными разведки еще в мае Генштаб дважды предупреждает фронты Курского направления о возможности немецкого наступления в ближайшие дни. Немцы наступления не начинают. Генштаб называет новую дату — 26 мая. На немецкой стороне движения нет. Военный совет Воронежского фронта просит Сталина разрешить нанести противнику упреждающий удар. Василевский пишет: "Сталин очень серьезно заинтересовался этим предложением, и нам — Жукову и мне — стоило некоторых усилий, чтобы убедить его не делать этого". Немцы не начинают наступление до середины июня. "Но нам от всех видов разведки точно уже было известно, что фашисты изготовились к наступлению", — вспоминает Василевский. Нетерпение начинает проявлять командующий Воронежским фронтом Ватутин. Он пытается убедить Василевского: "Александр Михайлович, проспим мы, упустим момент. Давайте начнем первыми".

Ватутин звонит Сталину, предлагает наступать первыми. Сталин говорит Василевскому, что предложение Ватутина заслуживает серьезнейшего внимания. Василевский говорит Сталину, что для нас было бы гораздо выгоднее, чтобы враг первым начал наступление. 2 июля Василевский получает информацию о неизбежности немецкого наступления до 6 июля. Он сообщает об этом Сталину, просит разрешения предупредить фронты, он зачитывает Сталину подготовленный проект директивы для фронтов. Сталин утверждает текст директивы.

4 июля в плен захвачен немец 168-й пехотной дивизии. Он сообщает, что войскам розданы на руки сухой паек и порции водки и что наступление начнется 5-го. 5 июля немецкое наступление начинается. Оно идет меньше недели и заканчивается провалом. Провал — это поражение в танковом сражении под Прохоровкой. Василевский в воспоминаниях сухо напишет: "Мне довелось быть свидетелем этого титанического поединка двух стальных армад". Плюс приведет текст письменного донесения Сталину о ходе танкового сражения. Этот документ заканчивается словами: "Донесение задержал в связи с поздним прибытием с фронта. 2 часа 47 минут. 14.07.43. Из 5-й гвардейской танковой армии".

Потом будет первый салют за Орел и за Белгород. И московским детям, сохранившим ужас перед бомбежкой, дома будут объяснять, что это просто салют, а они еще долго не будут в это верить.

В декабре в Харькове, освобожденном в результате Курской операции, начнется судебный процесс над тремя эсэсовцами и одним русским, занимавшимися умерщвлением людей при помощи специально оборудованной машины. Казалось бы, те, кого судят, — всего лишь мелкие чины в огромной системе уничтожения. Главный обвиняемый — некий капитан Вильгельм Лангхельд, остальные в еще меньших чинах. Русский — не начальник полиции, а шофер душегубки. Но это первый процесс за войну. Те, кого судят, стараются добросовестно отвечать на вопросы. Но никак не могут вспомнить, сколько убито по их приказу. 200 человек, 300 или несколько тысяч. Русский обвиняемый испытывает уважение к газовой технике, говорит: "Я считал, что эта казнь гуманная". Они рассказывают, что они расстреливали 450 душевнобольных и оттуда, из толпы расстреливаемых, раздался крик: "Сумасшедшие, что вы делаете!" Константин Симонов, бывший на процессе, пишет: "Они спокойно говорят про себя: "я убил", "я застрелил", "я затолкнул их и запер", "я нажал на педаль газа". И в этом "я", "я", "я", повторявшемся день за днем в зале суда, было что-то неправдоподобное даже после того, что я видел на войне".

Всех четверых приговорили к публичному повешению. Симонов пошел на площадь. Он пишет: "Немцы до последней секунды силились держать себя в руках. Шофер душегубки Буланов падал на землю, вывалившись из рук державших его людей, и был повешен как бесформенный мешок с дерьмом. Толпа на площади, пока шла казнь, сосредоточенно молчала. Я ни тогда, ни потом не раскаивался, что пришел туда, на площадь. Говорю только о себе, потому что такие вещи каждый решает сам для себя".

1 декабря 1943 года Сталин прилетает в Баку из Тегерана со встречи с Черчиллем и Рузвельтом. В Баку он пересаживается в поезд. Поезд, идущий в Москву, остановится на станции Сталинград. Сталин совершит поездку по городу, точнее, по тому, что осталось от города. В декабре 1943-го Сталинград для Сталина — это не город, разрушенный до основания. Сталинград — это поворот, крутой поворот, после которого стал возможен тот разговор, который состоялся у него, Сталина, с Рузвельтом и Черчиллем в Тегеране. Конечно, прежде всего с Рузвельтом. Им обоим импонирует система послевоенного регулирования международных отношений, в которой США и СССР отводится главная роль. Черчилль не слишком верит в сотрудничество с СССР после войны. Когда обсуждалась перспектива открытия второго фронта, Черчилль выступил за высадку союзных войск на Балканах.

Черчилль рассчитывал преградить путь советским войскам в Юго-Восточную Европу и таким образом предотвратить разрастание советского влияния. Но Рузвельт и Сталин настаивают на том, что второй фронт должен быть открыт на севере Франции. То есть союзные войска пойдут не наперерез, а навстречу советской армии.

И эта договоренность в Тегеране достигнута: второй фронт будет открыт на севере Франции в мае 1944-го. Поддержка Сталина Рузвельтом объяснима. Сталин обещает Рузвельту после капитуляции Германии вступить в войну против Японии. Хотя это будет нарушением пакта о нейтралитете с Японией, который СССР подписал в апреле 1941-го и который спас СССР от нападения на Дальнем Востоке. Блестящую операцию против миллионной японской Квантунской армии в 1945-м спланирует и осуществит Василевский.

Встреча в Тегеране. И. Сталин, Ф. Рузвельт и У. Черчилль

Сталин уже завершает поездку по Сталинграду. Вокруг — куски стен, пустые коробки домов, кучи щебня, в которых копошатся одинокие черные фигурки людей. Итак, в Тегеране достигнуто соглашение по Польше. Восточная граница Польши останется там, где она проведена по договоренности с Гитлером в 1939-м. А западная польская граница отодвигается до Одера, теперь уже по согласованию с Англией и США. СССР в 1943-м уже разорвал отношения с польским правительством в эмиграции и создает на территории СССР "Союз польских патриотов", формирует польскую дивизию. Это начало пути к установлению в Польше нового просоветского строя. Договоренность в Тегеране с союзниками об увеличении польских земель на Западе означает расширение территории будущего влияния СССР в Европе.

О разделе Германии пока не договорились. Сталин садится в поезд на сталинградском вокзале и едет в Москву. В Сталинграде он был в простой шинели и фуражке без знаков отличия. В Тегеране — в горчичного цвета военной форме, которая блистала благодаря только что введенным в Красной армии погонам.

Погоны, от которых Красная армия отказалась после революции, введены вновь в январе 1943-го. 17 января 1943 года газета "Известия" публикует приказ народного комиссара обороны И. В. Сталина № 25 "О введении новых знаков различий и изменениях в форме одежды Красной Армии". Почти вся вторая полоса газеты — это фотографии новых шинелей, кителей, мундиров и фуражек. Василевский пишет: "Когда принималось решение о введении погон, Сталин попросил начальника тыла генерала Хрулева показать погоны старой русской армии. Разглядывая их, Сталин обратился ко мне: "Товарищ Василевский, покажите, какие погоны вы носили в старое время"".

Погоны, царские мундиры реабилитированы в 1943-м. Правда, в форму со стоячим воротником впервые с послереволюционных времен были одеты солдаты, выстроенные перед прилетевшим в Москву Черчиллем еще в августе 1942-го. Но до Сталинградской битвы это носило разовый характер. В 1943-м извлеченные на свет погоны и мундиры для Сталина — это атрибуты возрождающейся империи, его империи. И не единственные атрибуты. Василевский пишет: "Должен, к слову, заметить, что и ордена Суворова, Кутузова, Александра Невского, Нахимова учреждены также по предложению Сталина. В его кабинете в годы войны висели портреты Суворова и Кутузова". В 1943-м Сталин отказывается от старого гимна — "Интернационала". "Интернационал" создавался в 1888 году как международный революционный гимн пролетариата. Впоследствии стал гимном СССР. Летом 1943-го Сталин заказывает новый национальный гимн. Текст редактирует лично.

Тогда же в 1943-м Сталин совершает разворот в отношении Православной церкви.

Вечером 4 сентября Сталин обменивается мнениями с Берией и Маленковым по вопросу, следует ли ему принимать митрополитов Сергия, Алексия и Николая. Все сходятся на том, что следует. Звонят патриаршему местоблюстителю митрополиту Сергию. После 25 лет большевистского террора в отношении церкви митрополиты впервые приезжают в Кремль, где их принимает Сталин в присутствии Молотова. Сталин благодарит церковь за патриотическую работу в годы войны.

Маршал А. М. Василевский

Сталин интересуется, какие основные проблемы стоят перед церковью. Митрополит Сергий отвечает: "Главная проблема — выборы патриарха, но в условиях войны собрать Поместный собор трудно, понадобится время".

Сталин спрашивает: "А нельзя ли проявить большевистские темпы?" И отдает распоряжение о привлечении авиации для транспортировки участников Поместного собора.

Митрополит Алексий поднимает вопрос об освобождении некоторых архиереев, находящихся в лагерях и тюрьмах.

Сталин говорит: "Представьте список, рассмотрим". Когда список рассмотрят, выяснится, что в живых осталось только двое.

Сталин говорит, что церковь может рассчитывать на всестороннюю поддержку правительства. Потом обращается к митрополитам: "Вот мне доложили, что вы очень плохо живете: квартирка тесная, покупаете продукты на рынке, нет у вас никакого транспорта. Правительство хотело бы знать, какие у вас нужды". Сталин продолжает: "Правительство вам предоставит завтра же трехэтажный особняк в Чистом переулке, который ранее занимал немецкий посол Шуленбург". Через несколько минут митрополитам принесли план особняка с садом и подворными постройками.

Сталин добавляет: "На рынке покупать вам неудобно и дорого. Поэтому государство обеспечит вас продуктами по государственным ценам. И еще. Мы предоставим вам две-три легковые автомашины с горючим". Сталин провожает митрополитов до дверей.

Затем дает указание о создании Совета по делам Русской православной церкви. Его возглавит начальник 4-го отдела III Управления НКВД Георгий Карпов, который ранее организовывал слежку за церковными иерархами. Сталин говорит Карпову: "Своей деятельностью больше подчеркивайте самостоятельность церкви". Потом Сталин обращается в Молотову: "Надо сообщить населению о встрече с митрополитами".

Поместный собор, несмотря на указание Сталина о большевистских темпах, собрать не удалось. 8 сентября открыли Архиерейский собор. Если переводить на партийный язык, Архиерейский собор по сравнению с Поместным это как пленум ЦК в сравнении со съездом. Патриархом избран митрополит Сергий. Патриарх Сергий, а после его смерти патриарх Алексий называли Сталина "богоданным вождем".

Еще до встречи с церковными иерархами Сталин принимает решение о роспуске Коминтерна — международной коммунистической организации, созданной для пропаганды и экспорта мировой революции. Сталину больше неинтересна мировая революция. Он начинает строить большевистскую империю с сильным великодержавным акцентом и соответствующей внешней политикой. Война, в которой уже очевиден поворот к победе, — отличное для этого время. Сталин чувствует его безошибочно.

После войны, когда Василевский станет министром обороны, у него будут очень сложные отношения со Сталиным. Старший сын Василевского, Юрий, вспоминает: "Отец позвал меня и сказал: "Если со мной что-то случится, ты будешь за старшего. Не подведи"". Ситуация усугубляется тем, что сын Василевского женится на дочери Жукова Эре. Сталин после войны крайне противится дружеским отношениям между главными полководцами прошедшей войны. Семейные связи вообще негласно запрещены.

Младший сын маршала стал архитектором.

Маршал Василевский иногда, представляясь, говорил: "Я — отец известного архитектора Василевского".