История Германии. Том 2. От создания Германской империи до начала XXI века

Возникновение германского вопроса и рассмотрение его сути антигитлеровской коалицией (1939-1944)

О сути германского вопроса всегда было много споров: когда он возник, в связи с чем, как видоизменялся? Одну из самых известных дефиниций германского вопроса, как «вопроса о государственном существовании Германии и ее статусе в Европе» дал в 1982 г. западногерманский историк Вильфрид Лот.

За отправную точку его возникновения некоторые авторы берут итоги Первой мировой войны, некоторые же уходят еще дальше — к временам объединения Германии «железом и кровью». Весьма распространенной является точка зрения, согласно которой германский вопрос возникает в 1945 г., после поражения Германии в войне, в связи с решениями, принятыми Потсдамской конференцией. Однако большинство историков сегодня полагают, что германский вопрос возник с началом Второй мировой войны, и что первопричиной его возникновения стала агрессивная внешняя политика Германии и антигуманный характер нацистского режима.

Противники Германии начали обсуждать судьбу ее послевоенного устройства фактически сразу после начала Второй мировой войны. Но в самом начале войны ни Англия, ни Франция, конечно, еще не имели определенных представлений о том, как поступить с Германией в случае победы над ней.

Суть германского вопроса в представлениях политических деятелей Англии (да и США) в 1940-1941 гг. была наиболее ярко выражена известным британским дипломатом Робертом Ванситтартом (1881-1957). Лорд Ванситтарт резко осуждал гитлеровскую политику и полагал, что она выражает немецкий национальный характер. Ванситтарт называл немцев «подонками человечества», то есть не видел особого различия между «немцами» и «нацистами». Он отрицал наличие демократических сил в немецком народе и выступал за кардинальное решение германского вопроса в виде длительной англосаксонской опеки над Германией после победы.

Атлантическая хартия, которую премьер-министр Англии Уинстон Черчилль и президент США Франклин Рузвельт подписали 14 августа 1941 г., носила декларативный характер, поскольку США официально еще не участвовали в войне, а планы по отношению к Германии были сформулированы предельно расплывчато.

В ходе Лондонской Межсоюзной конференции (24 сентября 1941 г.) была оглашена декларация советского правительства, в которой выражалось согласие с принципами Атлантической хартии и говорилось о необходимости «разгрома гитлеровской агрессии и уничтожения ига нацизма...». Каких-то более конкретных заявлений по отношению к будущему Германии не последовало ни в ходе Московской конференции представителей СССР, США и Англии (29 сентября — 1 октября 1941 г.), ни после вступления в декабре 1941 г. во Вторую мировую войну США. Таким образом, в 1939-1941 гг. союзники по формирующейся антигитлеровской коалиции еще не выработали согласованной точки зрения на будущее послевоенной Германии.

1 января 1942 г. в Вашингтоне представители США, СССР, Англии и еще 23 государств подписали «Декларацию объединенных наций», в которой правительства, занятые «общей борьбой против диких и зверских сил, стремящихся покорить мир...», брали на себя обязательства употребить все свои военные и экономические ресурсы для достижения победы над Германией и ее союзниками.

26 мая 1942 г. был подписан договор между СССР и Великобританией о союзе в войне, о сотрудничестве и взаимной помощи после войны. 11 июня 1942 г. между правительствами США и СССР было подписано соглашение о принципах, применимых к взаимной помощи в ведении войны против агрессии. Однако и в этих документах, подписанием которых завершилось юридическое оформление антигитлеровской коалиции, суть германского вопроса не была официально сформулирована даже в общих чертах.

Политика по отношению к Германии разрабатывалась в глубокой тайне. Отчасти это видно из секретной переписки, которая велась в годы войны между И. В. Сталиным, У. Черчиллем и Ф. Рузвельтом. В беседах с советским полпредом в Англии И. М. Майским 27 ноября и 7 декабря 1941 г. У. Черчилль впервые открыто поставил вопрос о расчленении Германии после победы, сделав акцент на отделении Пруссии от остальных ее частей.

В январе 1942 г. по распоряжению Ф. Рузвельта была создана «Консультативная комиссия по послевоенным проблемам», которая вскоре представила на рассмотрение американского правительства несколько планов послевоенного раздела Германии: на три, пять и семь частей. Открытые в середине 90-х г. архивные документы позволяют с уверенностью говорить о том, что аналогичные планы разрабатывались также и руководством СССР.

Официальная же точка зрения советского правительства по германскому вопросу была сформулирована Сталиным в 1942 г. и была широко известна как в СССР, так и за рубежом: «Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское — остается».

Впервые три главных союзника по антигитлеровской коалиции обсудили вопрос о будущем Германии на Московской конференции министров иностранных дел, которая проходила с 19 по 30 октября 1943 г. Государственный секретарь США Корделл Хэлл (1871-1955) и министр иностранных дел Великобритании Антони Иден (1897-1977) прямо заявили о необходимости расчленения Германии. Нарком иностранных дел СССР В. М. Молотов уклонился от высказывания советской позиции по поводу послевоенного устройства Германии, заявив, что «вопрос находится в процессе изучения».

Действительно, вопрос тогда тщательно изучался: недавно рассекреченные архивные документы показывают, что известные советские экономисты — научные сотрудники Института мирового хозяйства и мировой политики — уже за месяц до московской конференции представили «Варианты расчленения Германии и их экономические и военные последствия», где предполагалось три варианта расчленения: на три, четыре или семь государств.

Конференция приняла «Декларацию об ответственности гитлеровцев за совершенные зверства», в которой говорилось, что военных преступников ждет суровое наказание, что они будут судимы на месте народами, над которыми совершали насилия.

Решение германского вопроса было тесно связано с решением других европейских вопросов, поэтому конференция учредила Европейскую Консультативную Комиссию (ЕКК) из представителей СССР, США и Англии.

Таким образом, к моменту первой встречи «Большой тройки» (И. В. Сталина, Ф. Д. Рузвельта и У. Черчилля) в Тегеране, германский вопрос находился уже в стадии детальной проработки. Тегеранская конференция проходила с 28 ноября по 1 декабря 1943 г. И хотя основное внимание ее участников было сосредоточено на военных проблемах, прежде всего на проблеме второго фронта, германский вопрос затрагивался при обсуждении почти всех проблем. Настоящая же дискуссия развернулась между главами трех держав в последний день работы конференции — 1 декабря.

Рузвельт предложил план расчленения Германии на пять независимых государств, причем, по его мнению: «...Пруссия должна быть максимально ослаблена и уменьшена в своих размерах». Черчилль заявил, что надо изолировать Пруссию от остальной Германии, а ее южные провинции включить в «дунайскую конфедерацию». Сталин отверг идею объединения дунайских государств и сказал, что «план Рузвельта об ослаблении Германии может быть рассмотрен...». Сейчас трудно сказать, почему Сталин уклонился от изложения имевшихся «в портфеле» советской делегации планов, один из которых предусматривал разделение Германии на семь государств. Три лидера согласились передать изучение германского вопроса в ЕКК.

Германский вопрос в Тегеране приобрел новый оттенок и в связи с тем, что Сталин, обсуждая предложения Черчилля о границах Польши, которые должны были быть расширены за счет Германии, неожиданно потребовал передать Советскому Союзу незамерзающие порты Кенигсберг и Мемель, и соответствующую часть Восточной Пруссии.

В 1944 г. союзники продолжали разрабатывать проекты условий капитуляции Германии, уточнение границ будущих оккупационных зон и размеров репараций, а также разработку планов послевоенного устройства Германии. Среди них были и весьма экстравагантные — типа высылки всех немцев в Сибирь. Но особую известность получил «план Моргентау», названный по имени разработавшего его (по поручению президента Ф. Рузвельта) министра финансов США Генри Моргентау.

Он состоял из 14 пунктов и заключался в «пасторализации» Германии, то есть в превращении ее в «страну полей и пастбищ». План предусматривал передачу Франции Саара и ряда прилегающих к нему территорий; превращение Рура, Рейнской области и района Кильского канала в «международную зону»; расчленение остальной Германии на два «автономных государства»; уничтожение ее крупной промышленности и стимулирование лишенных работы немцев к эмиграции. По сути, Германия должна была в итоге перестать быть конкурентом западных стран, превратиться в сырьевой придаток США и Англии, в поставщика дешевой рабочей силы.

С планом в принципе согласился и У Черчилль. Когда же о плане стало известно в Германии, геббельсовская пропаганда использовала его на 100 %, убеждая население Германии в том, что «евреи Моргентау поет такую же песню, как и евреи в Кремле»; что готовится чудовищная оккупация Германии, которая приведет к изгнанию 40 млн немцев, к смерти от голода и изнурительного труда; что враги немецкого народа готовят невиданное в истории его массовое уничтожение.

План Моргентау встретил мощное противодействие части американской политической элиты, поэтому он не стал официальным документом американской политики по отношению к Германии. Но здесь надо подчеркнуть, что державшиеся в строгом секрете планы, которые разрабатывались в 1944-1945 гг. в Москве В. Г. Деканозовым, А. Я. Вышинским, К. Е. Ворошиловым и др., были не намного мягче, чем план Моргентау. Ни о каком едином германском государстве не было и речи, фигурировали только планы безусловного расчленения Германии на 5-7 государств, ее «индустриального разоружения», изменения границ, взимание репараций в течение длительного срока (не менее 10 лет), в том числе «репараций трудом» — то есть «изъятия из германского народного хозяйства нескольких миллионов рабочих единиц ежегодно» и т. д.

В советской историографии практически ничего не писалось и еще об одном авторе идеи расчленения Германии — французском генерале Шарле де Голле, который после освобождения Франции в 1944 г. возглавил ее временное правительство. А между тем, де Голль уже летом 1944 г. энергично выступал за федерализацию Германии; за разделение ее на автономные части; за проведение западной границы Германии по Рейну; за передачу Саара Франции; за установление международного контроля над Руром. Таким образом, идея расчленения Германии активно разрабатывалась в столицах всех четырех держав, которые будут ее оккупировать.

Если суммировать все то, что было сказано союзниками по антигитлеровской коалиции о Германии, то решение германского вопроса (несмотря на имевшиеся между ними большие разногласия) представлялось к концу 1944 г. следующим образом. Достижение военной победы. Полная и безоговорочная капитуляция немецкой армии. Ликвидация гитлеровского режима, демократическое переустройство Германии. Необходимость ее оккупации на какой-то определенный срок. Наказание военных преступников. Непризнание аншлюса Австрии (она должна была стать самостоятельным государством) и всех последующих военных захватов. Изменение границ Германии в пользу Польши и СССР. Расчленение Германии во имя того, чтобы обезопасить себя и непосредственных соседей Германии от новой возможной агрессии. Необходимость возмещения Германией нанесенного ущерба путем взимания с нее репараций.

Обращает на себя внимание тот факт, что в этих планах отсутствуют представители немецких политических кругов. Союзники по антигитлеровской коалиции не хотели тогда считаться с ними, а германский вопрос изначально предполагалось решать извне, без участия или с минимальным участием немцев.

Решения по германскому вопросу, принятые в Ялте и Потсдаме

К началу февраля 1945 г. советские войска вышли на Одер и находились в 60 км от Берлина. Было ясно, что до конца войны в Европе остается несколько месяцев. В этих условиях была необходима новая встреча лидеров антигитлеровской коалиции. Такая встреча И. В. Сталина, У. Черчилля и Ф. Рузвельта состоялась 4-11 февраля 1945 г. в Крыму, во дворце Ливадия близ Ялты и получила название Крымской (Ялтинской) конференции.

Участники «Большой тройки» хорошо понимали, что именно эта конференция должна заложить основы послевоенного устройства. Поэтому германский вопрос стал главным вопросом для обсуждения. Более года (с декабря 1943 г.) выработкой рекомендаций по его решению занималась ЕКК в Лондоне. Комиссия работала плодотворно, она подготовила к началу Крымской конференции несколько вариантов документа о безоговорочной капитуляции Германии, Декларации о поражении Германии и взятии на себя верховной власти союзниками, Соглашения о зонах оккупации и т. д.

Главы делегаций по итогам Крымской конференции сделали небольшое публичное Заявление, объемом в 9 страниц, в котором преобладали общие фразы, составленные в нарочито обтекаемой форме. Там говорилось о планах принудительного осуществления условий безоговорочной капитуляции после полного разгромаГермании; об уничтожении германского милитаризма; о ликвидации или взятии под контроль всей промышленности, которая могла бы быть использована для военного производства; о необходимости стереть с лица земли нацизм; о взимании репараций в максимально возможной мере; о существенном приращении территории Польши за счет немецких земель; наконец, о готовности принять совместно также другие меры (выделено нами. — Авт.) в Германии, которые могут оказаться необходимыми для будущего мира.

Такую информацию получила мировая общественность о Крымской конференции сразу после ее окончания. Именно эта информация (с соответствующими комментариями и искажениями нацистской пропаганды) стала также достоянием немцев. Хотя в Заявлении и говорилось о том, что в цели союзников не входит уничтожение германского народа, ведомство доктора Геббельса, делая акцент на угрожающих словах (уничтожить, ликвидировать, стереть с лица земли и т. д.), на недосказанностях («и другие меры») этого документа, постаралось убедить солдат, офицеров и рядовых бюргеров в том, что враги Германии в Ялте придумали нечто такое страшное, что боятся об этом сказать прямо, и что немцам остается только сражаться до конца и надеяться на гений фюрера.

Много времени на Крымской конференции заняло обсуждение репарационной проблемы. Было решено создать специальную репарационную комиссию, но в принципе договорились о том, что Германия обязана возместить ущерб, причиненный ею в ходе войны другим государствам. За основу для расчета была взята сумма в 20 млрд долларов и договоренность, что 50 % этой суммы пойдет Советскому Союзу.

Проблему расчленения Германии первым в Ялте поднял Сталин, и это до сегодняшнего дня предмет спора историков: почему именно советский руководитель был в феврале 1945 г. наиболее настойчив в вопросе о расчленении? Ни один из лидеров «Большой тройки» не высказывался против расчленения Германии, дальнейшая дискуссия в принципе свелась к тому, чтобы, как сказал Рузвельт: «...уже здесь, в Крыму, следует договориться о том, скажем ли мы немцам, что Германия будет расчленена». Немцам об этом не сказали, но в итоге дискуссии для изучения процедуры расчленения Германии была создана специальная комиссия из трех человек: министра иностранных дел Великобритании А. Идена (председатель), послов США и СССР в Лондоне Дж. Вайнанта и Ф. Т. Гусева.

Союзники согласовали планы окончательного разгрома Германии и утвердили Соглашение о зонах оккупации. Им предусматривалось, что американские войска займут юго-запад Германии, английские — северо-запад, советские — восток. Было также решено, что за счет английской и американской зон небольшую зону оккупации в Германии получит Франция. Новым в оккупационной проблеме стал и вопрос о «Большом Берлине», который должен был войти в советскую зону. Но поскольку он был избран местом пребывания Контрольного Совета по Германии, было решено, что Берлин будет управляться межсоюзнической комендатурой, и будет занят войсками всех оккупирующих Германию держав.

Таким образом, за 3 месяца до окончания войны в Европе и капитуляции Германии союзники по антигитлеровской коалиции были полностью готовы применить для решения германского вопроса самые суровые меры, вплоть до лишения Германии значительных территории, до насильственного переселения миллионов немцев, и даже до расчленения страны.

Но когда комиссия по расчленению начала в марте 1945 г. свою работу, советский представитель, посол СССР в Великобритании Ф. Т. Гусев, фактически отказался от идеи расчленения, на которой так настаивали Сталин и Молотов в Ялте. Гусев передал председателю комиссии Идену письмо, где говорилось, что советское правительство понимает решение Крымской конференции о расчленении Германии «не как обязательный план расчленения», а как возможное средство «для нажима» на нее, «если другие средства окажутся недостаточными».

Член комиссии от США Вайнант срочно телеграфировал в Вашингтон о столь радикальном изменении позиции СССР и получил указание также уклоняться от принятия окончательных решений. Таким образом, вопрос о расчленении Германии был фактически снят с повестки дня комиссии. Потом, в апреле — начале мая 1945 г., именно советские представители в ЕКК выступили и за то, чтобы изъять положение о расчленении из документа о безоговорочной капитуляции Германии и из Декларации о поражении Германии. Таким образом, термин «расчленение» исчез и из этих документов. Подобные «маневры» советской дипломатии до сих пор не получили однозначного объяснения.

Официальная же точка зрения советского правительства по поводу расчленения Германии была высказана Сталиным 9 мая 1945 г. В обращении к советскому народу по случаю дня Победы он заявил: «Германия разбита наголову. Германские войска капитулируют. Советский Союз торжествует победу, хотя он и не собирается ни расчленять, ни уничтожать Германию».

7 мая в Реймсе, а 8 мая в восточной части Берлина — Карлсхорсте — были подписаны акты о безоговорочной капитуляции германской армии. Вторая мировая война, которая была начата Германией, которая велась с жестокостью, не знающей примеров, а на Востоке была вообще «войной на уничтожение», закончилась для Германии полным крахом.

Третий рейх перестал существовать. Победа далась ценой страшных, невиданных ранее жертв и разрушений. Преступления, совершенные нацистами (и которым народы Европы вели счет), были настолько ужасны, что решения, которые должны были принять победители по отношению к Германии, должны были быть адекватны этим жертвам и преступлениям.

Первая из задач по разрешению германской проблемы — военный разгром Германии — была решена. Для решения остальных задач, которые были сформулированы в документах антигитлеровской коалиции, нужны были иные методы. Все точки над i должна была расставить новая конференция, подготовка к которой осуществлялась с середины мая.

Берлинская (Потсдамская) конференция проходила с 17 июля по 2 августа 1945 г. В третий раз за одним столом переговоров встретились И. В. Сталин и У. Черчилль. Американскую делегацию возглавлял новый президент США Гарри Трумэн (1884-1972). Но в Англии 5 июля состоялись парламентские выборы, победу одержала лейбористская партия, и с 28 июля английскую делегацию возглавил в качестве премьер-министра лидер лейбористов Клемент Эттли (1883-1967).

Ситуация середины июля 1945 г. существенно отличалась от ситуации середины февраля, когда принимались ялтинские решения. Военные действия в Европе окончились. Начался период оккупации Германии и ее бывших сателлитов. Ф. Рузвельта, который надеялся на установление долгого и прочного мира, базирующегося на послевоенном сотрудничестве великих держав — участников антигитлеровской коалиции, на посту президента США сменил лидер правого крыла демократической партии, ярый антисоветчик Г. Трумэн.

И Трумэн, и Черчилль на исходе Второй мировой войны рассматривали СССР как потенциального противника. Примерно так же смотрел на союзников по антигитлеровской коалиции и Сталин. Поэтому лидеры «Большой тройки» ехали в Потсдам с другими настроениями, нежели в Ялту. Причем Трумэн находился в преддверии испытания атомной бомбы (оно было произведено 16 июля 1945 г.), на которую возлагались очень большие надежды. Все это прямо повлияло и на ход конференции, и на ее решения.

Потсдамская конференция, в отличие от Версальской, не была «мирной». На ней не предполагалось выработки условий мирного договора с Германией и ее союзниками, она должна была или подтвердить и конкретизировать ялтинские договоренности, или отвергнуть их. И дискуссия по германскому вопросу, которая развернулась в Потсдаме, отличалась от той, которая проходила в Ялте. Ее главное отличие заключалось в том, что основные политические, территориальные, административные, экономические проблемы были уже обговорены и отчасти согласованы в Крыму. В Потсдаме должны были быть выработаны общие принципы проведения координированной политики союзников и механизм их реализации. Решения Потсдамской конференции (в отличие от решений, принятых в Ялте) должны были быть доведены до населения Германии.

Единственным документом, принятым по итогам двухнедельных дебатов, был «Протокол Берлинской конференции трех великих держав». Он был подписан 1 августа, но был обнародован позднее. Достоянием же мировой общественности стало «Сообщение о Берлинской конференции трех держав», опубликованное уже 3 августа 1945 г. Миллионы немцев внимательно, со страхом и надеждой, еще и еще раз читали раздел III этого Сообщения, названный «О Германии»: «...Германский народ начал искупать ужасные преступления, совершенные под руководством тех, кому, во время их успехов, он открыто выражал свое одобрение и слепо повиновался...

Германский милитаризм и нацизм будут искоренены, и союзники, в согласии друг с другом, сейчас и в будущем, примут и другие меры, необходимые для того, чтобы Германия никогда больше не угрожала своим соседям или сохранению мира во всем мире...».

Далее в Сообщении о конференции был полностью приведен текст Соглашения «Политические и экономические принципы, которыми необходимо руководствоваться при обращении с Германией в начальный контрольный период»; разделы Протокола конференции «Репарации с Германии», «Город Кенигсберг и прилегающий к нему район», «О военных преступниках», «Упорядоченное перемещение германского населения» и др.

Таким образом, немцы уже 3 августа 1945 г. получили возможность изучить и оценить главные решения, принятые в Потсдаме, причем оценки изначально были диаметрально противоположными. Принципиальные решения конференции относительно будущего Германии касались сути оккупационной политики, проблем границ и репараций.

Оккупация была признана необходимой мерой, носящей временный (но не оговоренный конкретными сроками) характер. Ее главными целями провозглашались: полное разоружение и демилитаризация Германии; уничтожение нацистской партии, ее филиалов и подконтрольных организаций, отмена нацистских законов, запрет пропаганды нацизма и милитаризма; подготовка реконструкции германской политической жизни на демократической основе (разрешение деятельности демократических партий и профсоюзов, создание органов местного самоуправления, разрешение свободы слова, печати и деятельности религиозных учреждений); децентрализация экономики.

То есть были сформулированы принципы и задачи, которые позже получили название политики «четырех Д»: «демилитаризация», «денацификация», «демократизация» и «декартелизация». Это были колоссальные задачи, которые никогда не ставили перед собой победители всех предыдущих войн. Само понятие «оккупация» приобрело качественно новое содержание.

Верховная власть в Германии должна была осуществляться главнокомандующими вооруженных сил СССР, США, Англии и Франции. Причем в своей зоне оккупации каждый главнокомандующий действовал по инструкциям своего правительства. Вопросы, затрагивающие Германию в целом, должны были обсуждаться совместно. Для этого было предусмотрено создание из 4 главнокомандующих специального органа — Союзного Контрольного Совета (СКС).

Надо подчеркнуть, что советская делегация внесла проект о создании центральной германской администрации, которая должна была действовать под руководством СКС. Но после дискуссии по этому вопросу было решено: «Пока не будет учреждено никакого центрального германского правительства». Некоторые историки считают такое решение «роковым» с точки зрения дальнейшего развития событий, полагая, что именно оно во многом предопределило раскол Германии.

Однако союзники прекрасно понимали, что, опираясь только на оккупационные войска, без помощи самих немцев, они не смогут решить ни одну из задач политики «четырех Д». Поэтому в ряде пунктов Протокола Потсдамской конференции говорилось о том, что будет «создан германский административный аппарат... будут учреждены некоторые существенно важные центральные германские административные департаменты... в частности, в областях финансов, транспорта, коммуникаций, внешней торговли и промышленности». То есть в Протоколе был, в общем-то, обозначен путь формирования центрального, демократического по своей сути, германского правительства, с которым можно будет подписать мирный договор.

В Потсдаме с новой остротой встал вопрос о Польше и ее границах, а стало быть, и о границах Германии. По восточной границе дискуссий больше не было. Но Ялтинская формула о «существенном приращении территории Польши на севере и на западе» была весьма расплывчатой. Поэтому 20 июля 1945 г. В. М. Молотов вручил своим коллегам А. Идену и Джеймсу Френсису Бирнсу (1879-1972) «Предложение делегации СССР о западной границе Польши», в котором предлагалась следующая линия границы (с севера на юг): «западнее Свинемюнде до реки Одер с оставлением г. Штеттина на стороне Польши, далее вверх по течению реки Одер до устья реки Зап. Нейсе и отсюда по реке Зап. Нейсе до чехословацкой границы».

Это предложение вызвало бурную дискуссию. У. Черчилль и Г. Трумэн не хотели соглашаться с такими границами, когда Германия должна была потерять четверть всех обрабатываемых сельхозугодий (в границах 1937 г.), и где жило до войны около 8 млн немцев; когда Германия теряла, а Польша получала исторические немецкие территории, включая старинный город Бреслау.

Однако с 28 июля английскую делегацию возглавил новый премьер-министр Англии — К. Эттли, и на заседании глав правительств 31 июля западные союзники уступили нажиму Сталина, они фактически согласились с точкой зрения советской стороны о западных границах Польши. У. Черчилль потом говорил, что это была непростительная уступка, и что если бы он остался в Потсдаме, он устроил бы Сталину «скандал», но не допустил бы такой формулировки Протокола конференции.

Границы Германии серьезно менялись и в результате передачи Советскому Союзу г. Кенигсберга с прилегающим районом (ныне это г. Калининград и Калининградская область РФ). Это также было одним из «спорных» решений конференции. СССР получал территорию площадью 15,1 тыс. кв. кмв. Притязания Сталина на то, что это исконно русские земли, звучали малоубедительно: в любом довоенном советском географическом словаре писалось о Кенигсберге, как о «старинном немецком городе, основанном в 1255 г.».

В историографии и в политике было много споров о том, справедливы или нет решения о границах, принятые в Потсдаме. Споры ушли в прошлое, ибо Договорами 1970 и 1990 гг. границы признаны нерушимыми. Но тогда, в 1945 г., Германия теряла (по сравнению с границами 1937 г.) примерно 25 % сельскохозяйственных угодий, 17 % каменноугольных месторождений и 6,4 % промышленных сооружений. Причем было решено, что старинная земля Пруссия должна быть ликвидирована «как источник войн и агрессии в прошлом».

Вопрос о границах был тесно связан с вопросом о насильственном выселении немцев. Согласно Протоколу Потсдамской конференции они подлежали выселению из Польши, Венгрии и Чехословакии. Судьба немцев в отдаваемом Советскому Союзу Кенигсберге и прилегающем районе вообще официально не оговаривалась. Но было очевидно, что и их ждет депортация. Западные союзники не могли не понимать, что с территорий, оккупированных Советской Армией, депортация будет осуществлена самым безжалостным способом, но, тем не менее, дали свое согласие. Правда, были сделаны оговорки о том, что выселение немцев должно осуществляться как можно более «гуманно». Но именно эти жестоко изгнанные немцы (точного, общепризнанного числа нет, данные колеблются от 7,8 млн до 12 млн человек, причем из Кенигсберга многие поехали не на Запад, а в Сибирь) стали первыми жертвами одного из «спорных» решений Потсдамской конференции.

Проблема репараций оказалась в Потсдаме самой дискуссионной. Казалось бы, в Ялте было согласовано почти все, была создана специальная союзническая комиссия для разработки конкретного плана взимания репараций. Однако в Потсдаме западные делегации совершают поворот на 180 градусов, убеждая Сталина в том, что сумма в 20 млрд долларов чрезмерна, так как Германия теряет большие земли, а разрушения германской промышленности слишком велики.

Советская делегация выказала готовность к снижению общей суммы репараций, выдвигались различные компромиссные варианты. В конечном счете, была принята формула, предложенная госсекретарем США Дж. Бирнсом: общая сумма репараций не оговаривается; изъятия производятся из собственных зон оккупации; СССР в дополнение получит из западных зон примерно 25 % демонтированного там оборудования; репарации же для Англии, США, Франции и др. стран, которые имели на это право, будут взиматься из западных зон и соответствующих германских вложений за границей.

Оценивая решения, принятые в Потсдаме по проблеме репараций, их выгодность или невыгодность для победителей и побежденных, надо учесть тот факт, что Сталин за столом переговоров в Потсдаме после всех претензий и дебатов о суммах, формах и сроках репараций, вдруг заявил о том, что отказывается от золота, от германских инвестиций по всему миру и согласен на репарационные изъятия только из Восточной Германии.

Этому факту долго не было внятного объяснения. Лишь в начале 1990-х г. российскому исследователю П. Н. Кнышевскому удалось найти и опубликовать ранее строго засекреченные документы, из которых стало очевидно, что пока «Большая тройка» заседала в Потсдаме, репарационные поставки из Восточной Германии уже шли в СССР полным ходом. И если в первые месяцы оккупации царила большая неразбериха и преобладала стихия, то на второе полугодие 1945 г. уже был установлен жесткий план по вывозу немецкого оборудования и материалов: не менее 3 млн 600 тыс. т по железной дороге, и не менее 1 млн 200 тыс. т морским путем.

В многолетнем споре историков об оценке выгодности для Советского Союза взимания репараций так, как это было решено в Потсдаме, видимо, более прав П. Н. Кнышевский, который считает, что для сталинского режима бесконтрольный вывоз из своей зоны оккупации был наиболее приемлемым вариантом. Ведь трофейные команды, созданные еще в 1941 г., в апреле 1943 г. были преобразованы в Трофейные войска. Их численность в 1945 г. составляла 34 тыс. человек, было создано еще 5 специальных эвакопоездов с командами по тысяче человек. Таким образом, это была целая правительственная армия.

Что касается немцев, то они, при всех больших потерях от репараций, благодаря такому способу их взимания (демонтаж), смогли через несколько лет после войны модернизировать свою промышленность и сельское хозяйство, а вывезенное в СССР оборудование еще долго работало, будучи давно морально устаревшим.

Проблема мирного договора с Германией детально в Потсдаме не обсуждалась. Она была возложена на Совет министров иностранных дел (СМИД), который учреждался по настоянию американской стороны вместо Европейской консультативной комиссии для подготовки мирных договоров с бывшими вражескими европейскими государствами. В состав СМИД должны были войти представители пяти великих держав — постоянных членов Совета Безопасности ООН: США, Англии, Франции, СССР и Китая.

Много споров вызвала проблема контроля над Руром. Он был средоточием германской угольной и металлургической промышленности (до войны там добывалось 82 % немецкого угля, производилось около 70 % чугуна и стали). Рур оказался в английской зоне оккупации, а его роль, с учетом того, что Силезия переходила к Польше, возрастала многократно. Но советское предложение о передаче Рура под совместный контроль США, Великобритании, СССР и Франции натолкнулось на упорное сопротивление министра иностранных дел Англии Эрнеста Бевина (1881-1951). В конечном итоге Сталин и Трумэн согласились передать вопрос на рассмотрение в Совет министров иностранных дел. Это была одна из немногих позиций, по которым Сталин уступил своим западным партнерам. Не удалось добиться установления четырехстороннего контроля над Руром и впоследствии.

На протяжении всей конференции обсуждался вопрос о судьбе германского флота, поскольку в его решении были заинтересованы все, и прежде всего — СССР, который потерял очень много военных и других кораблей. Относительно флота, как и относительно контроля над Руром, западные державы в Потсдаме «переиграли» Сталина: все конкретные вопросы должна была подготовить специальная военно-морская комиссия из представителей трех держав, причем из своей доли СССР должен был выделить часть судов для Польши. Но в целом вопрос был решен в духе представлений союзников о демилитаризации Германии: у нее оставались только суда, плавающие внутри страны и суда берегового плавания. Германский флот впоследствии был разделен следующим образом. Военные надводные корабли: Англии — 148, США — 149, СССР — 155. Из сохранившихся 195 подлодок 165 были уничтожены союзниками, а 30 разделены поровну. Из сохранившихся 1339 вспомогательных судов Англии было передано 397, США — 441 и СССР — 501.

Вопрос о главных военных преступниках в принципе был для союзников ясен: они должны предстать перед судом народов. В Лондоне с 28 июня 1945 г. шли переговоры между представителями Англии, США, СССР и Франции о преследовании и наказании главных военных преступников. В итоге переговоров 8 августа 1945 г. было подписано соглашение, в соответствии с которым учреждался Международный военный трибунал.

Таковы были основные решения Потсдамской конференции по германскому вопросу. Сразу после окончания конференции, ее основные решения были направлены в Париж, совместно с предложением к Франции присоединиться к ним. Французское правительство 7 августа 1945 г. дало на эти решения свое принципиальное согласие, с рядом оговорок. Но уже 28 июля 1946 г. премьер-министр Франции Жорж Бидо (1899-1983) заявил о том, что Франция якобы не присоединялась к решениям, принятым в Потсдаме, а лишь согласилась с положениями об основных целях оккупации.

Однако суть германского вопроса победителями не была сформулирована; его четкой, общепризнанной дефиниции так никогда и не возникло. В Потсдаме победители договорились лишь о принципах, которыми они должны были руководствоваться в отношении Германии в начальный период оккупации. Предполагалось, что эти принципы лягут в основу мирного договора или будут заменены новыми четырехсторонними соглашениями.

Здесь трудно не согласиться с мнением выдающегося американского политолога и историка, бывшего госсекретаря США Г. Киссинджера, который писал в книге «Дипломатия» о том, что «Потсдам почти ничего не решил... Многое осталось недоделанным и в подвешенном состоянии, и, как это часто бывает, когда главы государств неспособны договориться, наиболее жгучие проблемы были переданы министрам иностранных дел для дальнейшего обсуждения».

С 1945 г. в историографии идет спор о справедливости решений, принятых по отношению к Германии в Ялте и Потсдаме. Но, прежде чем спорить о справедливости, надо помнить о том, что развязанная нацистами война длилась 6 лет и унесла около 60 млн жизней. В концлагерях и других местах массового уничтожения было уничтожено около 12 млн человек, из них в ходе Холокоста — б млн евреев (треть всего еврейского народа). Около 14 млн граждан европейских стран (в том числе — более 4 млн советских) были насильственно угнаны в Германию, где они занимались принудительным, по сути рабским, трудом.

Беспрецедентный размах преступлений (для которых не было тогда — нет и сегодня — ни оправданий, ни рациональных объяснений), в которых было замешано большинство взрослых немцев, требовал беспрецедентных решений от победителей. Они и были приняты в Потсдаме. Надо подчеркнуть, что по отношению к главным союзникам Германии — Италии и Японии — характер принятых решений был совершенно иным.

Период оккупации, который начался весной 1945 г. и условно закончился с конституированием ФРГ и ГДР осенью 1949 г., — едва ли не самый сложный в послевоенной немецкой истории. Причем работа трех западных верховных комиссаров и советской контрольной комиссии продолжалась до середины 1950-х гг., а рудименты оккупационного режима сохранились и после объединения Германии в 1990 г. (нахождение российских войск до 1994 г., сохранение американских военных баз).

Германия в «час ноль»

Трудно точно определить хронологические рамки метафорического выражения «час ноль». Чаще всего имеется в виду короткий период от конца апреля — начала мая 1945 г. (самоубийство Гитлера и Геббельса, формальная передача власти Дёницу, подписание акта о безоговорочной капитуляции) до 5 июня 1945 г., когда победители объявили о взятии на себя верховной власти в отношении Германии.

До конца 1944 г. война шла за пределами границ Германии и, если не считать бомбардировок городов, которые сопровождались большими жертвами, немецкое население плохо представляло себе, что такое боевые действия. Первым крупным немецким городом, который в Октябре 1944 г. заняли американские войска, был Аахен. Наступление Советской Армии в январе 1945 г. и опережавшая его волна чудовищных слухов привели к паническому бегству миллионов людей из Восточной Германии. Много беженцев погибло во время боевых действий, а также от холода, голода в царившем хаосе. Страх перед Советской Армией был чрезвычайно велик: тут большую роль сыграла геббельсовская пропаганда, которая 12 лет активно создавала из советского человека «образ врага». Многие старались бежать на Запад, а немецкие солдаты стремились попасть в плен к американцам и англичанам.

Были ли для этого основания? Тут необходимо подчеркнуть следующее. Советская Армия при наступлении повсюду наталкивалась на следы чудовищных преступлений нацистской «войны на уничтожение». Это формировало у солдат чувство мести за совершенные немцами на советской земле злодеяния. К тому же, советские солдаты видели, что немецкий народ жил гораздо богаче, чем они. Поэтому в последние месяцы войны советскими солдатами нередко совершались грабежи, поджоги, изнасилования, было немало ничем не оправданных убийств и других преступлений. Таким образом, в первые дни оккупации созданный нацистами «образ врага» получил определенное подтверждение. Правда, советское командование сразу попыталось пресечь эти бесчинства, но ситуация стала улучшаться лишь в мае, после окончания войны.

Тогда, в «час ноль», только очень небольшая часть немцев — бывшие политзаключенные, противники национал-социализма из числа коммунистов и социал-демократов — рассматривала военное поражение Германии как «освобождение». Подавляющее же большинство населения воспринимало все происходившее как катастрофу. Ситуация действительно была катастрофической. Страна не просто потерпела поражение в войне. Рухнул государственный строй, который регламентировал жизнь. Не было правительства, парламента, политических партий, местных органов власти. Рухнули и все мифы нацистской пропаганды о превосходстве арийской расы, о непобедимости немецкой армии, о «чудо-оружии» и т. д.

В Германии тогда насчитывалось по разным данным от 1,5 до 2,5 млн вдов войны, около 2,5 млн инвалидов и от 4,5 до 6 млн пострадавших от бомбардировок. В 1946 г. женщин было на 7 млн 283 тыс. больше, чем мужчин. Из 57 мостов, которые соединяли берега Майна, Везера и Рейна, уцелел лишь один. Парк паровозов и вагонов составлял 50 % от довоенного уровня, парк грузовых машин еще меньше — 25 %. Но в целом, благодаря рассредоточению, германская промышленность от бомбардировок союзников в период войны пострадала не так уж сильно. Промышленный потенциал Германии, сосредоточенный в основном на западе страны, сократился в результате боевых действий лишь на 10-15 % и был формально выше довоенного. Но большинство предприятий стояло, так как не было сырья и электроэнергии.

От бомбардировок и боевых действий было сильно разрушено 162 города, прежде всего крупные, такие как Гамбург, Кёльн. В немецкой историографии в последние годы развернулась дискуссия о том, что с военной точки зрения большинство этих бомбардировок были неоправданными. Ведь разрушались в основном не военные объекты, а памятники архитектуры и жилые дома (всего около 2,5 млн); погибали при этом не немецкие солдаты, а старики, женщины и дети. Особенно бессмысленным в этом плане представляется налет англо-американской авиации на город Дрезден в феврале 1945 г. «Флоренция на Эльбе», где практически не было военных объектов, подверглась страшным разрушениям, под бомбами за несколько часов погибли тысячи мирных жителей.

Итак, многие немецкие города лежали в руинах, большинство их жителей были вынуждены ютиться в подвалах или в полуразрушенных домах. Попытки переселиться в деревни были безуспешными: крестьяне едва могли прокормить лишь себя. За марки почти ничего нельзя было купить. Бушевал черный рынок, на котором самой твердой валютой были сигареты, лекарства и спиртное.

Миллионы людей бежали из Восточной Германии и соседних государств еще до запланированного насильственного выселения оттуда немецкого населения. Дороги были заполнены беженцами, освобожденными узниками концлагерей, иностранными рабочими, осиротевшими детьми. Налицо был экономический, политический, морально-психологический хаос. Полная депрессия, постоянное чувство голода и страх перед будущим — это было ежедневным состоянием подавляющего большинства немцев.

Солдаты возвращались с фронта и из плена. К концу войны в плену у союзников находилось от 10 до 11 млн немецких солдат и офицеров. И если американцы и англичане стремились побыстрее отправить пленных домой, то Франция, а особенно СССР, старались как можно дольше использовать их в качестве бесплатной рабочей силы. В советский плен попало более 3 млн немецких солдат и офицеров. Никто из них не знал о продолжительности плена и о своих шансах на возвращение домой. В плену умер примерно каждый третий. С 1945 г. началось возвращение. Через пересыльный лагерь Фридлянд на демаркационной линии между британской и советской зонами в 1945 г. на Запад прошло 8104 вернувшихся из советского плена, в 1946 г. — 40 375, в 1947 г. — 65 245, в 1948 г. — 114 602, в 1949 г. — 133 958. Но последние вернулись только в 1955 г.

До сегодняшнего дня нет достоверных цифр о количестве насильственно переселенных немцев и числе погибших при этом переселении. Обычно исследователи пишут о 12 млн депортированных немцев, которые оставили за собой около 100 тыс. свежих могил.

Нет точных данных и о так называемых «перемещенных лицах». В западных зонах их называли "Displaced Persons" или сокращенно DP (в советской зоне этот термин вообще не использовался), — то есть об эмигрантах и об угнанных за годы войны из оккупированных стран миллионах французов, голландцев, русских и т. д., которые были узниками нацистских концлагерей или работали на заводах и в сельском хозяйстве.

Только в западных зонах оккупации в 1945 г. насчитывалось от 6,5 до 7 млн DP. Этих людей нужно было накормить, обеспечить одеждой и дать возможность выехать на родину или за океан — в США, Канаду, Аргентину. Из них около 1,3 млн были французы, а более 4 млн — насильственно угнанные в Германию советские граждане, которые по межсоюзническим соглашениям должны были быть принудительно возвращены в СССР, где многие из них попали в ГУЛАГ.

Холод, голод и нужда первых послевоенных лет ограничивали для большинства немцев жизненную перспективу и сводили ее к индивидуальной борьбе за выживание. Память о прошедшей войне связывалась, как правило, со скорбью о мужьях, отцах, сыновьях, павших на фронте, или с неизвестностью о судьбе пропавших без вести. Собственные страдания делали большинство людей неспособными к восприятию как преступлений немцев, так и к осознанию собственной вины. В первые послевоенные годы было еще много людей, которые не чувствовали себя виновными в преступлениях Третьего рейха; находились даже и такие, кто продолжал верить в величие фюрера, «подло преданного» своими соратниками, в то, что национал-социализм был «истинным путем» германского народа.

Отец западногерманского «экономического чуда» Людвиг Эрхард много лет спустя рассказывал журналистам о тяготах первых послевоенных лет: «Это было время, когда мы в Германии занимались вычислениями, согласно которым на душу населения приходилось раз в пять лет — по одной тарелке; раз в двенадцать лет — по паре ботинок; раз в пятьдесят лет — по одному костюму. Мы вычисляли, что только один из пяти младенцев может быть завернут в пеленки, и что только один из трех немцев мог надеяться на то, что будет похоронен в собственном гробу». На разбитых стенах рейхстага, где было много надписей, сделанных советскими солдатами, написал и кто-то из немцев: «Счастливы те, кто умерли. По крайней мере, им не холодно».

В этот первый месяц, полный хаоса и неопределенности, главными задачами оккупационных властей было разоружить капитулировавший многомиллионный вермахт, начать поиск и аресты нацистских преступников, не допустить массовых беспорядков, эпидемий, голода, обеспечить население Германии хотя бы минимумом продовольствия. Надо сказать, что в целом оккупационные власти с решением этих гигантских задач справились. Симптоматично, что приказ № 01 первого начальника гарнизона Берлина генерала Николая Эрастовича Берзарина (1904-1945) от 2 мая 1945 г. назывался «О восстановлении органов здравоохранения в Берлине».

В условиях политического вакуума определенную роль сыграли так называемые «Антифа»: антифашистские группы, советы, комитеты и т. п., которые стихийно возникали на освобождаемых весной 1945 г. от нацистов территориях. По разным данным их было от 137 до 500. Руководили ими, как правило, коммунисты и социал-демократы. «Антифа» располагали реальной властью в Ганновере, Бремене, Хемнице, Штутгарте и др. городах, активно занимались вопросами жизнеобеспечения, начали осуществлять поиск бывших активных нацистов.

Но как у западных союзников, так и у СССР, были иные планы денацификации и демократизации Германии, поэтому «Антифа» вскоре во всех зонах оккупации были распущены, а их члены в большинстве своем вошли в новые органы управления, создаваемые оккупационными властями.

Осуществление верховной власти союзниками. Союзный Контрольный совет, его структура и деятельность

С момента подписания акта о безоговорочной капитуляции 8 мая 1945 г. и до осени 1949 г. на территории Германии не существовало государства. Вся полнота власти была в руках военных администраций США, Великобритании, Франции и СССР. 5 июня 1945 г. в Берлине было созвано первое заседание Контрольного совета по Германии (таким было его официальное название, но в литературе его чаще всего называют «Союзным Контрольным советом» или СКС) в составе четырех главнокомандующих оккупационными войсками. В 17 часов этого же дня главнокомандующие подписали «Декларацию о поражении Германии и взятии на себя верховной власти в отношении Германии» правительствами СССР, Англии, США и временным правительством Франции. 6 июня 1945 г. Декларация была опубликована в газетах, оглашена по радио. В ее основе были пункты документа о безоговорочной капитуляции, согласованные в Ялте. Таким образом, только почти через месяц после капитуляции миллионы немцев впервые узнали ее суровые условия. В тот же день в кратком изложении были опубликованы соглашения о зонах оккупации и о контрольном механизме реализации верховной власти союзниками.

СКС был универсальным органом: он принял сотни директив, инструкций, обращений, издал десятки приказов и законов, касающихся всех сфер жизни, которые распространялись на все четыре оккупационные зоны и были обязательными для исполнения всеми. Прежде всего надо назвать законы 1945 г.: № 1 от 20 сентября — об отмене нацистских законов; № 2 от 10 октября — о роспуске и ликвидации НСДАП и ее «дочерних организаций»; № 8 от 30 ноября — о мерах по демилитаризации Германии; № 10 от 20 декабря — о наказании лиц, совершивших военные преступления или преступления против мира и человечности и др. 25 февраля 1947 г. СКС принял закон № 46 о ликвидации Прусского государства. Территории, входившие в его состав, или получили статус земель, или вошли в другие земли.

По менее значительным проблемам принимались директивы, например: директива № 41 от 17 октября 1946 г. «Об увеличении заработной платы рабочим угольной промышленности» и др. В Потсдаме было решено, что во время оккупации Германия будет рассматриваться как единое экономическое целое, поэтому СКС занимался и регулированием кредитно-банковской системы, и юридическими, и многими другими вопросами.

У СКС было довольно много полномочий, чтобы проводить в жизнь решения, принятые в Потсдаме. Но самой уязвимой стороной его деятельности было то, что главнокомандующие, из которых он состоял, подчинялись не Совету, а своим правительствам, руководствовались их указаниями, а не заботой о совместном решении общегерманских проблем. Поэтому сфера разногласий все время увеличивалась. Когда согласия достигнуть не удавалось, военные губернаторы в западных зонах и советский главком действовали, исходя из собственных представлений о демократии, демонтаже, наказании нацистских преступников и т. д. К тому же все решения в СКС принимались на основе консенсуса, действовало и право вето. Им и воспользовался представитель Франции при обсуждении вопроса о создании центральных немецких департаментов.

По мере нарастания «холодной войны» расхождения в СКС между представителями западных держав и СССР становились все более значительными. Реальная власть все более сосредоточивалась в руках зональных военных администраций. В западных зонах оккупационные администрации возглавлялись военными губернаторами. Во главе американской администрации в 1945 г. стоял генерал армии (впоследствии президент США) Дуайт Эйзенхауэр. После него наиболее яркой личностью на этом посту с марта 1947 г. был генерал ЛюциусД. Клей (1897-1978). В английской администрации такими яркими фигурами были до апреля 1946 г. фельдмаршал Бернард Л. Монтгомери (1887-1976) и в 1947-1949 гг. генерал Брайян Робертсон (1896-1974). Во главе оккупационных войск и зональной администрации французской зоны был генерал Пьер Кёниг (1898-1970).

Советскую военную администрацию в Германии (СВАГ) возглавлял главноначальствующий, в роли которого выступал главнокомандующий советскими оккупационными войсками. Первым главноначальствующим СВАГ был назначен маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Его сменил в марте 1946 г. маршал Василий Даниилович Соколовский (1897-1968). В апреле 1948 г. на этот пост был назначен генерал армии В. И. Чуйков. Роль СКС постепенно уменьшалась и 20 марта 1948 г. состоялось его последнее заседание.

Зоны оккупации. Политика «четырех Д»

Границы оккупационных зон были определены на Крымской конференции и уточнены в Потсдаме.

«Большой Берлин», который находился в центре советской зоны оккупации, был также разделен на 4 сектора, причем советский был самым большим, он занимал 8 восточных районов города (примерно 46 % его территории и более 30 % населения).

Она была самой большой из всех четырех как по численности населения, так и по промышленному потенциалу. В ее состав входила Рурская область — индустриальное сердце Германии.

Британская военная администрация пыталась использовать накопленный веками колониальный опыт «косвенного правления». Ставка тут делалась на формирование лояльного управленческого персонала из самих немцев. Однако подлинного «косвенного правления» не получилось, ибо собственный управленческий персонал рос, как на дрожжах: если в 1945 г. в зоне было около 10 тыс. английских служащих, то в 1948 г. — уже около 60 тыс.

В ранней фазе их оккупации англичане следовали так называемой «краткосрочной политике». Ее суть сводилась к тому, что, во-первых, британские офицеры, вступив на немецкую землю, должны были помнить, прежде всего, об интересах Британии; во-вторых, эта политика была направлена на решение самых неотложных задач — разбор руин, организацию мирной жизни, снабжение населения и т. п.

Главной проблемой в 1945-1947 гг. была проблема снабжения — продовольствием, углем, одеждой, лекарствами. В целом в британской зоне, как и в других зонах оккупации, налицо была картина большой нужды немецкого населения.

«Долгосрочная политика» начала осуществляться с ноября 1945 г. Речь теперь шла о внутреннем обновлении Германии; о том, что демократизация должна проводиться при строгом учете немецкого национального характера, истории и современного политического развития Германии; о том, что новая немецкая демократия должна соответствовать основным стандартам демократии западной.

Поскольку в Потсдаме было принято решение о ликвидации Пруссии, в 1946-1947 гг. англичане осуществили в своей зоне, состоявшей в основном из прусских провинций, административную реформу. Были образованы новые земли: Северный Рейн — Вестфалия, Нижняя Саксония, Шлезвиг-Гольштейн; а также возрождены права старинных вольных городов-государств Гамбурга и Бремена.

В Англии находилось у власти лейбористское правительство, которое ставило «социалистический эксперимент». Но британская политика в Германии была вполне консервативной и не ознаменовалась серьезными преобразованиями ни в экономике, ни в политике зоны. Б. Робертсон признался в 1950 г., что целью британской политики в Германии было не «второе издание Версаля», а «духовная интеграция» Германии со странами Запада.

Она включала примерно 30 % территории Германии, была менее значимой в промышленном отношении, чем английская, хотя там и располагались предприятия «ИГ Фарбениндустри» и других концернов, а также ряд крупных банков. Зато здесь было сосредоточено самое крупное в стране поголовье скота и около трети сельхозугодий. Немного позже к американской зоне, у которой не было выхода к морю, для лучшего снабжения территории, расположенной на юге Германии, была присоединена часть британской зоны, включавшая город Бремен.

Военный губернатор генерал Л. Клей представлял те круги большого бизнеса США, которые считали «план Моргентау» глубоко ошибочным. Поэтому Клей сделал очень много, чтобы сохранить промышленный потенциал Германии и германские монополии. Причем, в отличие от военных губернаторов английской и французской зон, а тем более в отличие от главноначальствующего СВАГ, Клей имел гораздо более широкие полномочия, его в шутку называли «американским проконсулом» в Германии.

В США еще в 1944 г. начал разрабатываться очень подробный документ, который должен был четко определить задачи оккупационных войск в Германии. Это была секретная правительственная «директива JCS 1067». Она была подписана Г. Трумэном 10 мая 1945 г., ее полное название: «Оккупация Германии. Директива главнокомандующему американскими силами оккупации относительно военного правительства в Германии».

Эта директива оказала воздействие на подготовку Потсдамского Протокола, ибо, как главная, в ней была сформулирована цель: «Германия никогда больше не должна угрожать миру». В качестве важнейших шагов для достижения этой цели провозглашались принципы политики «четырех Д». В директиве был даже радикальный пункт о необходимости запрещения в Германии всех частнопредпринимательских объединений.

Однако руководители оккупационной администрации и стоявшие за ними силы в Вашингтоне, выступили противниками директивы и начали негласный, но упорный саботаж намеченных в ней мероприятий. Директива оставалась в силе до июля 1947 г. и была заменена новой — «JCS 1779», которая предоставляла теперь самые широкие полномочия военному губернатору и рекомендовала «дать немецкому народу возможность ознакомиться с принципами и преимуществами свободной экономики», то есть, по сути, воздерживаться от декартелизации.

Американская оккупационная политика отличалась большими колебаниями между крайностями. В первые месяцы оккупации американцы не хотели видеть различий между немцами и нацистами и считали, что никакое наказание за их чудовищные преступления не может быть достаточно строгим. Но очень быстро проявилась другая крайность — преувеличенные надежды на быструю демократизацию немцев путем их «перевоспитания» и «переориентации» с помощью культуры и системы образования. Причем американцы свято верили в то, что именно их образец демократии является наилучшим.

Она была самой маленькой по площади — примерно 15 % территории послевоенной Германии, где проживало около 12 % населения. Но в состав зоны входила индустриальная Саарская область, которая по уровню промышленного производства лишь немногим уступала Рурской области.

В первые годы оккупации на французскую политику в отношении Германии очень сильный отпечаток наложило прошлое, прежде всего — три войны с немцами на протяжении жизни последних двух поколений. У большинства французов были очень сильны антинемецкие настроения, опять возродился лозунг 1919 г.: «За все должны заплатить боши». Поэтому генерал Ш. де Голль и правящая элита Франции считали, что решать германскую проблему надо исходя, прежде всего, из интересов Франции, а именно: отделить от Германии Саар, поставить под международный контроль (преимущественно французский) Рур и Рейнскую область.

Глава оккупационной администрации П. Кёниг был откровенным германофобом: он запретил употреблять в официальных документах слово «рейх». Везде, где оно употреблялось в качестве прилагательного, его заменили словом «дойч»: «Дойче банк», «Дойче пост» и т. д. На заседаниях СКС он всегда занимал особую позицию, подчеркивая, что Франция не давала согласия на Потсдамские решения. В целом ее оккупационная политика была плохо скоординирована с политикой трех других держав.

Генерал Ш. де Голль не был приглашен участвовать в Потсдамской конференции, и правящая элита Франции чувствовала себя униженной и обделенной. Реванш был взят тем, что Французское временное правительство не признало обязательными для себя ряд пунктов Потсдамского протокола, особенно о создании центральных германских административных органов.

Она занимала 30 % территории Германии, там проживало примерно 28 % населения страны. До войны этот район давал более 30 % промышленной продукции, 35 % возделываемых сельхозугодий послевоенной Германии также были сосредоточены в советской зоне.

Сотрудникам СВАГ приходилось работать в гораздо более трудных условиях, чем работникам западных оккупационных администраций. Во-первых, пропаганда антикоммунизма и антисоветизма, которая велась в Германии с октября 1917 г., а в годы нацизма усилилась многократно, принесла свои плоды: ненависть к СССР, к русским, смешанная со страхом, была очень большой.

Во-вторых, в отличие от военных администраций западных зон, в СВАГ (как в центральном аппарате, так и во всех подразделениях) были политотделы, созданные Центральным Комитетом ВКП(б). Парторги, назначенные ЦК, играли очень большую роль; все принципиальные вопросы решались в Москве. Особая роль принадлежала службе безопасности, управлению пропаганды, подразделениям НКВД. Так что доля самостоятельности в принятии решений у работников СВАГ была гораздо меньшей, чем у работников западных оккупационных властей. Очевидно, что через СВАГ жестко проводилась сталинская политика в решении германского вопроса.

С точки зрения немцев время оккупации было суровым, но не в одинаковой степени. По воспоминаниям современников наиболее жестокой представлялась советская оккупация; менее жестокой (но все равно суровой) — французская; и самыми терпимыми — американская и английская.

В оккупационной политике западных держав можно увидеть определенный дуализм. С одной стороны, они добивались ослабления Германии как военного, экономического и политического соперника. С другой стороны, Германия была им нужна как важный партнер в рыночной экономике и как возможный стратегический союзник в борьбе против угрозы мирового большевизма.

Но все же в оккупационной политике США, Англии и Франции было больше того, что их объединяло, чем разъединяло. Не в последнюю очередь — ценности демократического общества. Поэтому они ориентировались на умеренные политические партии, организации Германии и на соответствующих политиков. У западных оккупационных держав одинаково негативным было отношение к коммунистам и активистам-антифашистам. Причем в антифашизме они часто были склонны видеть прототип (или аналог) коммунизма.

Пожалуй, труднее всего дать однозначную оценку советской оккупационной политике в Германии. С одной стороны, она была обусловлена соображениями национальной безопасности (ведь Германия за предшествовавшие 30 лет два раза нападала на Россию); с другой — она, конечно же, была тесно связана с общей экспансионистской политикой Сталина в Восточной Европе. Многие документы СВАГ до сих пор не опубликованы, поэтому сложнее всего понять взаимосвязь между постоянными публичными высказываниями кремлевских лидеров за сохранение единой Германии и реальной (часто закулисной) политикой СССР, которая объективно вела к расколу страны.

После сокрушения военной машины гитлеровского государства, безоговорочной капитуляции Германии и Потсдамской конференции, главным в деле решения германского вопроса стало осуществление политики «четырех Д». Демократизация, денацификация, демилитаризация и декартелизация Германии были неразрывно связаны между собой. В случае последовательного и синхронного осуществления они должны были привести к созданию нового, миролюбивого демократического немецкого государства, с которым можно было бы подписать мирный договор. После безоговорочной капитуляции в этом теперь и заключалась суть германского вопроса. Эти мероприятия осуществлялись почти одновременно, но с рядом различий по зонам оккупации.

Проблемы ликвидации нацизма, влияния нацистской идеологии, отмены законов Третьего рейха, удаления неноминальных нацистов с общественных должностей, из школ, университетов и т. д. в первые годы оккупации были самыми актуальными. В НСДАП к концу войны насчитывалось около 8,5 млн членов, плюс в 61 ее «дочерней» и «примыкавшей» организации состояло примерно 10 млн немцев.

СКС с первых дней своей деятельности занимался проблемой денацификации, но процесс принятия специальных документов затянулся на полгода, что привело не только к достаточно вольному толкованию принципов денацификации в разных зонах, но и к разным методам ее осуществления. Только 10 декабря 1945 г. СКС принял закон № 2, который запрещал НСДАП и все ее организации; только 12 января 1946 г. — директиву № 24 «Об устранении нацистов и других лиц, враждебных союзным целям, из учреждений и с ответственных постов»; и лишь 12 октября 1946 г. была принята директива № 38 «Арест и наказание военных преступников, национал-социалистов, милитаристов и интернирование, контроль и наблюдение за возможно опасными нацистами». В каждой зоне в дополнение к этим общим директивам оккупационные власти издавали и свои инструкции.

Пожалуй, наиболее сложный механизм денацификации был создан в английской зоне. Ею занимались как спецотделы военной администрации, так и сформированные в январе 1946 г. из немцев «советы», «жюри» и «комитеты» по денацификации. Каждый взрослый немец должен был заполнить огромную анкету из 133 пунктов (всего их было заполнено 12 млн). Правильность заполнения анкеты должны были удостоверить своей подписью еще несколько человек, знавших анкетируемого.

Затем специальные комитеты по денацификации — и британские, и немецкие — работали с анкетами, определяя, к какой из пяти категорий отнести человека, проходившего денацификацию: главных виновников, прямо не виновных, частично виновных, номинальных нацистов или оправданных. Все очевидцы вспоминают об этой процедуре как о большой неразберихе.

С октября 1947 г. администрация британской зоны передала дело денацификации ландтагам и правительствам земель. Всего ими к 1949 г. были рассмотрены дела более 2 млн человек, из которых 1 191 930 человек, то есть 60 %, было реабилитировано. Общий итог денацификации в английской зоне: 75 % подвергшихся проверке, отделались денежными штрафами (в обесцененных марках); 20 % были отстранены со своих постов и лишь 0,1 % были признаны виновными.

Не менее громоздкой была процедура денацификации и в американской зоне. Там тоже едва ли не всему взрослому населению было роздано около 13 млн пухлых анкет (почти одинаковых с английскими) из 131 вопроса. Создавалось впечатление грандиозного мероприятия. По заданию конгресса США осенью 1945 г. оккупационная администрация американской зоны составила список крупнейших немецких военных преступников из мира бизнеса, где фигурировало 1800 промышленников и банкиров, но в официальной публикации этот список сократился всего до 42 человек.

Тогда же, осенью 1945 г., в американской зоне был издан закон о денацификации экономики, после чего было арестовано несколько десятков немецких магнатов (Г. Стиннес-младший, управляющий заводами Маннесмана В. Цанген, стальной магнат Э. Пенсген и др.). Но очень скоро, отсидев всего несколько месяцев, они вернулись из тюремных камер в свои рабочие кабинеты как «незаменимые специалисты». До марта 1946 г. из 1 390 000 поступивших анкет, были оценены 1 260 000. В итоге, в американской зоне с общественных должностей было отстранено 139 996 человек, из торговли и бизнеса — 68 568 человек, то есть 16,5 % проанкетированных.

С марта 1946 г. военная администрация американской зоны передала основную работу по денацификации в руки самих немцев. Всего было создано 545 судов по денацификации со штатом 22 тыс. человек. Каждый немец, достигший 18-летнего возраста, должен был, как и в английской зоне, заполнить анкету и попасть в итоге в одну из пяти упомянутых выше категорий. Если виновность была доказана, то суд мог вынести приговор: от денежного штрафа до десяти лет трудовых лагерей.

Суды по денацификации буквально утопали в тоннах анкет — возможности проверить данные по каждой из них попросту не было. Вдобавок ко всему прочему, в качестве свидетелей часто вызывались соседи, друзья или начальники подозреваемого, которые давали ему хорошую характеристику, а затем, когда эти начальники сами проходили проверку, их прежние подчиненные оказывали им подобную же услугу. Процветали доносы, сплетни, интриги. При такой системе крупные преступники довольно легко уходили от наказания.

В результате только в Баварии из 163 тыс. активных нацистов лишь 49 понесли серьезные наказания, а из 12 тыс. уволенных учителей-нацистов в 1949 г. 11 тыс. уже вновь работали в школах.

В интервью газете «Нью-Йорк Тайме» 6 ноября 1946 г. генерал Л. Клей признался, что закон о денацификации в американской зоне был «в большей степени приспособлен для того, чтобы вернуть как можно большее число людей на занимаемые ими ранее посты, нежели для того, чтобы наказать виновных». Опасность политики «мягкой денацификации» заключалась в том, что американская зона могла стать убежищем для военных преступников. Но, с другой стороны, прагматичные американцы, привлекая бывших «виртшафтсфюреров» к работе и используя их знания, создавали условия для более быстрого восстановления экономики и решения наиболее острых социальных проблем.

Ответственность за проведение денацификации в оккупированных Советской армией частях Германии была возложена с января 1945 г. на «фронтовых уполномоченных» НКВД СССР. Их функцией было брать под арест любых людей, которые могут представлять опасность для Советской армии, а также всех прочих подозрительных лиц. Спустя месяц эти меры были расширены. Было приказано отправлять на работу в СССР всех, способных выполнять физическую работу и носить оружие немецких мужчин в возрасте от 17 до 50 лет.

Тут советская политика денацификации явно была связана с подготовкой переселения немцев из областей восточнее Одера и Нейсе. До середины апреля 1945 г., по мере продвижения Советской армии, в восточных областях Германии было арестовано 138 200 немцев и еще 97 500 мобилизовано в качестве рабочей силы. Это значительно больше, чем было интернировано в советской зоне оккупации органами безопасности в течение следующих четырех лет.

В советской зоне, по разным данным число активных и номинальных нацистов составляло до 20 % населения. Формально денацификацию осуществляли специальные комиссии в землях и провинциях во главе с вице-президентом, с участием известных антифашистов. Всего было создано 262 комиссии, в них было занято более 1,5 тыс. человек. Причем она была в основном завершена еще до издания директивы № 24 СКС, хотя комиссии по денацификации были распущены только в феврале 1948 г., как «выполнившие свои задачи». Очевидно, что под их прикрытием проводилась капитальная «чистка» немецкого общества не только от активных нацистов, но и от всех «неблагонадежных» антифашистов, которые осмеливались критиковать политику СВАГ.

Денацификация в советской зоне была проведена предельно жестко, не в последнюю очередь потому, что проводилась под контролем органов НКВД. Многие бывшие члены и функционеры НСДАП подвергались автоматическому аресту и помещению в спецлагеря НКВД (всего их было создано 10), в качестве мест заключения использовались бывшие нацистские лагеря (Бухенвальд, Заксенхаузен) и тюрьмы (Баутцен). Интернированию по новым данным было подвергнуто 150 тыс. немцев, из которых 17 тыс. было осуждено советскими военными трибуналами (СВТ). Из числа интернированных погибло 44 тыс. человек, депортировано в СССР и Польшу — около 25 тыс. Спецлагеря НКВД были закрыты в феврале 1950 г. Обращает на себя внимание тот факт, что СВТ осуждали только активных «врагов» советской оккупационной власти (часто это были очень молодые люди, которые являлись членами других — не КПГ/СЕПГ — партий), а интернированные нацисты остались без судебных процессов и приговоров.

В ходе денацификации в советской зоне только в 1945-1946 годах от занимаемых должностей в области управления государством и экономикой было отстранено 390 478 человек — больше, чем в любой другой оккупационной зоне Германии. Всего же в ее результате было удалено со своих постов на предприятиях и в организациях около 520 тыс. человек. Собственность бывших видных нацистов была конфискована и передана немецким органам управления.

Как видно, в западных зонах денацификация была проведена гораздо более либеральными методами, чем в советской, что дает основания ряду авторов и сегодня писать о ней, как о «революции на бумаге», о ее «срыве» или даже о превращении ее в «фарс». Процедуру денацификации прошли миллионы немцев, аресту во всех трех зонах было подвергнуто около 245 тыс. человек, но 100 тыс. из них после проверки личных дел уже в 1947 г. вышли на свободу. И только 9 тыс. бывших активных нацистов были приговорены к тюремному заключению, обычно кратковременному. Это не вызывает большого удивления, ведь примерно 60 % судей и 76 % прокуроров в судах по денацификации западных зон сами были в прошлом членами НСДАП.

Большинство из осужденных, отбывших свой срок наказания (или выпущенных досрочно), вновь вернулись в руководство экономикой, в систему государственного управления, образования и юстиции. Так, руководителем всей экономики английской зоны стал текстильный магнат А. Фровейн, который был приближенным нацистского министра вооружений А. Шпеера; крупнейший банкир Г. Абс, приговоренный в 1945 г. за соучастие в нацистских преступлениях к 15 годам, просидел в тюрьме всего 3 месяца и был назначен советником британской оккупационной администрации по финансовой политике и т. д.

К Нюрнбергским процессам против главных военных преступников многие немцы отнеслись с определенным пониманием, хотя при господствующих тогда голоде и нищете оставались довольно равнодушными к обнародованию нацистских зверств. Но когда началось осуждение сотен тысяч мелких и средних нацистов «комиссиями по денацификации», укомплектованными преимущественно немцами, это вызвало протест и непонимание. А осужденные этими «комиссиями» люди в большинстве своем считали, что с ними поступили несправедливо и отнюдь не становились благодаря этому демократами.

Несправедливость заключалась и в том, что тяжкие преступления стали рассматриваться гораздо позднее мелких, а это вело к тому, что более крупным нацистам или удалось бежать (в Испанию, Португалию, Латинскую Америку), или получить гораздо более мягкий приговор, чем осужденные ранее мелкие нацисты.

В итоге такой денацификации у многих немцев (да и за рубежом) складывалось впечатление, что национал-социализм был делом рук только фюрера и его ближайшего окружения, а отнюдь не миллионов «добровольных подручных» Гитлера — людей, которые не только следовали за ним, но и были соучастниками больших и малых преступлений. Здесь надо подчеркнуть, что если при проведении персональной денацификации было много путаницы, неразберихи, несправедливых приговоров и т. д., то государственная денацификация — ликвидация НСДАП, нацистских организаций и ведомств, нацистских законов и т. д. — была проведена во всех трех западных зонах практически одновременно и в духе решений, принятых в Потсдаме.

В отличие от западных зон, где «мягкая денацификация» не позволила провести четкую разделительную черту с прошлым и где при формировании немецких органов власти много бывших членов НСДАП снова сумели занять свои прежние должности, в советской зоне чистка была проведена гораздо глубже и первоначальное «преодоление прошлого» оказалось более однозначным. СВАГ серьезно подошла к полному устранению национал-социалистов из политической и общественной жизни. Побочная же цель этих чисток заключалась в том, чтобы поставить на важные посты в органах управления, особенно в полиции и юстиции, коммунистов или левых социал-демократов.

У СВАГ были и прагматические соображения: в случае надобности она привлекала на службу бывших специалистов нацистской Германии. Надо отметить, что немало бывших членов НСДАП смогли доказать свою лояльность к коммунистической системе и занять впоследствии в ГДР высокие государственные и партийные посты, а правящую в ГДР Социалистическую единую партию Германии стали называть втихомолку «партией мелких нацистов».

Большую роль в деле денацификации и демократизации Германии должен был сыграть Нюрнбергский процесс над главными военными нацистскими преступниками. Согласно договоренности в Потсдаме, государства — участники антигитлеровской коалиции подписали соглашение об учреждении Международного военного трибунала (МВТ) для суда над главными гитлеровскими военными преступниками. Местом проведения суда был избран город Нюрнберг.

Заседания МВТ открылись 20 ноября 1945 г. Во вступительной речи главного обвинителя от США Роберта Хауэта Джексона (1892-1954) было сказано: «Преступления, которые мы стремимся осудить и наказать, столь преднамеренны, злостны и имеют столь разрушительные последствия, что цивилизация не может потерпеть, чтобы их игнорировали, так как она погибнет, если они повторятся». Главный обвинитель от СССР Роман Андреевич Руденко (1907-1981) завершил свою речь знаменательными словами: «Пусть же свершится правосудие!»

Заседания трибунала продолжались до 1 октября 1946 г. Суду были преданы 24 оставшиеся в живых нацистских главаря: Г. Геринг, Р. Гесс, И. фон Риббентроп, Р. Лей, В. Кейтель, Э. Кальтенбруннер, А. Розенберг, X. Франк, В. Фрик, Ю. Штрайхер, В. Функ, Я. Шахт, Г. Крупп, К. Дёниц, Э. Редер, Б. фон Ширах, Ф. Заукель, А. Йодль, Ф. Папен, А. Зейсс-Инкварт, А. Шпеер, К. фон Нейрат, X. Фриче и М. Борман (заочно). Фактически на скамье подсудимых оказался 21 человек, так как Лей покончил жизнь самоубийством, дело Круппа из-за его болезни было приостановлено, а Бормана не удалось арестовать.

Всего состоялось 403 открытых судебных заседания МВТ. Было допрошено 116 свидетелей и 19 подсудимых. Суд изучил несколько тысяч документов, большинство из которых было в свое время составлено или подписано самими подсудимыми. Стенографический отчет процесса составил 16 тыс. страниц. Перед трибуналом вновь прошла омерзительная история национал-социализма от его зарождения до краха. Все собранные факты и свидетельские показания неопровержимо доказывали вину подсудимых.

Согласно обвинительному заключению, им вменялось в вину совершение преступлений против мира путем подготовки и ведения агрессивных войн, военных преступлений и преступлений против человечности. По настоянию советских обвинителей на рассмотрение трибунала был вынесен вопрос о преступности таких организаций Третьего рейха, как имперский кабинет (правительство), руководящий состав нацистской партии, СС, СА, СД, гестапо, генеральный штаб, верховное командование и др. Но представители западных стран полностью с этим списком не согласились.

От имени всего человечества Международный военный трибунал, основываясь на неопровержимых доказательствах, на тысячах документов, на потрясающих свидетельствах, объявил гестапо, СС, СД и руководящий состав нацистской партии преступными организациями. Советский судья в особом мнении заявил несогласие с тем, что суд не квалифицировал подобным же образом деятельность германского имперского правительства, верховного военного командования и генерального штаба.

Международный военный трибунал в Нюрнберге признал преступными не только нацистских главарей, но и методы, которые использовались нацистами: применение рабского труда, злодеяния концлагерей. Трибунал приговорил к смертной казни через повешение 12 человек: Геринга, Риббентропа, Кейтеля, Кальтенбруннера, Розенберга, Франка, Фрика, Штрайхера, Заукеля, Йодля, Зейс-Инкварта и Бормана (заочно). 3 человека были приговорены к пожизненному заключению: Гесс, Функ и Редер. 2 подсудимых — Ширах и Шпеер — были приговорены к 20 годам; Нейрат — к 15 и Дёниц — к 10 годам тюремного заключения. Суд оправдал (несмотря на протесты советского судьи) главу рейхсбанка Шахта, видного нацистского дипломата фон Папена и ближайшего сотрудника Геббельса Фриче.

Нюрнбергский процесс был первым в истории международным судом над группой преступников, завладевших целым государством и сделавших самое государство орудием чудовищных преступлений. Это был первый в истории человечества суд над агрессорами, над военными преступниками. Он стал важным прецедентом международного права.

Исследователи Нюрнберга отмечают, во-первых, что суд был продиктован не столько местью, сколько помыслами о политическом и нравственном здоровье немецкой нации, ибо через национальное покаяние суд способствовал и национальному примирению немцев. Зло было названо злом, и в Германии стали восстанавливаться разрушенные нацизмом критерии истины и лжи, добра и зла. Во-вторых, суд (как часть политики денацификации и демократизации) способствовал возвращению Германии в сферу европейских демократических традиций. В-третьих, при подготовке и проведении процесса возник ряд коллизий, которые вызвали споры как относительно правомочности четырех держав-победительниц устраивать такой суд, так и о справедливости его приговора. Здесь называются такие, например, факты:

• устав суда был утвержден 8 августа 1945 г. — через два дня после атомной бомбардировки американцами Хиросимы (75 ттыс. мирных жителей погибли мгновенно). Не случайно Герингу даже не предъявили обвинения в бомбардировках Варшавы, Белграда, Роттердама, Лондона и Ковентри;

• довольно кощунственно выглядело то, что люди, ответственные за ГУЛАГ, судили тех, кто был обвинен в ужасах Освенцима, а работу советских представителей в Нюрнберге инспектировал А. Я. Вышинский — кровавый обвинитель на Московских процессах 1930-х гг.;

• на момент свершения преступлений, в которых обвинялись подсудимые (против мира, человечности и т. п.) отсутствовал закон, предусматривавший наказание за них, а СССР к тому времени не признал международных конвенций, на которые сослался суд;

• наконец, суд проходил в городе, где американские и английские бомбы почти полностью разрушили церкви, школы, больницы, жилые дома, где голодные люди ютились в подвалах, а под руинами еще лежали трупы погибших.

Но в целом это был справедливый процесс: подсудимых не ограничивали в свободе высказываний, у них были немецкие адвокаты (из их числа каждый четвертый был членом НСДАП), неподтвержденные пункты обвинения снимались с повестки дня. И главное: при вынесении приговоров суд принимал во внимание только те преступления, которые были наказуемы в соответствии с германским уголовным кодексом, а в нем была предусмотрена смертная казнь. Нюрнбергский процесс стал одной из последних и ярких страниц истории антигитлеровской коалиции.

Аналогичные процессы прошли и в других зонах оккупации. Наиболее важное значение имели 12 процессов, проведенных американцами в Нюрнберге в 1946-1948 гг. над руководителями фирм «ИГ Фарбениндустри», Круппа и Флика; над министрами гитлеровского правительства, генералами вермахта, эсэсовцами, врачами концлагерей, нацистскими дипломатами и юристами. Из 177 обвиняемых 36 были приговорены к смертной казни, 35 оправданы; остальные были осуждены к различным (преимущественно небольшим) срокам.

В целом денацификация все-таки стала успехом, потому что главные преступники действительно были исключены из общественной жизни, арестованы и осуждены. Но, как справедливо подчеркивают современные немецкие исследователи (Б. Бонвеч и др.), в смысле внедрения в сознание немцев чувства «соответственности» за преступления и злодеяния Третьего рейха, денацификация не имела такого успеха ни в западных, ни в советской зоне оккупации, хотя «антифашизм» и был там официальной политикой.

Союзники рассматривали демилитаризацию как широкий комплекс мер: роспуск всех немецких военных формирований и демобилизация солдат и офицеров; ликвидация всех военных сооружений; демонтаж предприятий военной промышленности; запрет на изготовление оружия и боеприпасов, на строительство самолетов и морских судов; ограничение производства металлов, химикатов, продукции машиностроения; искоренение милитаристских традиций и т. д.

По предложению СССР на Московской сессии Совета министров иностранных дел (март-апрель 1947 г.) было рассмотрено положение дел с демилитаризацией Германии. Министры западных держав признали, что разрушение военных сооружений и демонтаж военных заводов в их зонах производятся медленно. Союзному Контрольному совету была дана директива завершить работы по демилитаризации в кратчайшие сроки.

Но эта директива не была претворена в жизнь. В докладах главнокомандующих четырех зон Контрольному совету о положении дел на 1 декабря 1947 г. подчеркивалось, что в американской зоне из 186 подземных военных заводов, складов и мастерских сохранялось 161. Неразрушенными оставались 162 долговременных фортификационных сооружения. В английской зоне не были уничтожены 158 зенитных установок и 860 долговременных фортификационных сооружений.

В том же докладе отмечалось, что в советской зоне работы по уничтожению немецких военных сооружений, объектов и материалов полностью закончены; что 99,1 % военных объектов, сооружений и материалов уничтожены; что все военные и полувоенные организации распущены, хотя там секретно и сохранялись некоторые подземные военные объекты.

В западных зонах несвоевременно были выполнены и Потсдамские решения, касающиеся запрещения всех видов милитаристской деятельности и организаций. Поэтому на заседаниях СКС, сессиях СМИД советские представители постоянно говорили о фактах «саботажа» согласованных мероприятий по демилитаризации со стороны правительств США, Англии и Франции.

Так, 26 ноября 1945 г. на заседании СКС советский представитель огласил меморандум, в котором сообщалось, что в английской зоне из частей гитлеровского вермахта была сформирована армейская группа «Норд» численностью свыше 100 тыс. человек; что на территории земли Шлезвиг-Гольштейн находилось около миллиона немецких солдат и офицеров, не переведенных на положение военнопленных, и даже занимавшихся военной подготовкой. Английские представители не отрицали этих фактов и обещали Контрольному совету распустить названные части к 31 января 1946 г.

В американской зоне крупные формирования из немецких военнослужащих насчитывали 580 тыс. человек; во французской — до 35 тыс. человек. Западные оккупационные власти продолжали сохранять немецкие военные соединения под видом «промышленной полиции», «рабочих батальонов», «рот охраны», «немецких служебных групп» и т. п. По официальным американским и английским данным численность только «служебных групп» и «рабочих батальонов» в их зонах превышала в середине 1946 г. 150 тыс. человек. Такая политика была продиктована логикой все сильнее разворачивавшейся «холодной войны».

Директива СКС № 39 от 2 октября 1946 г. требовала ликвидации военного потенциала Германии. В советской зоне до 1948 г. было демонтировано более 3 тыс. предприятий. Но в американской и английской зонах было полностью ликвидировано только 7 % военных предприятий, а во французской — лишь 6 %. Большинство оставшихся в целости заводов было переведено на выпуск мирной продукции. Они и легли через несколько лет в основу экономического взлета Западной Германии.

Осуществлялось и научно-техническое разоружение Германии. Американцы в 1946 г. осуществили массовый вывоз ведущих немецких ученых и конструкторов в области атомной физики, самолето- и ракетостроения, химической индустрии, машиностроения, а также ноу-хау немецкой индустрии. Немецкие специалисты получили в лабораториях научных центров и на предприятиях США хорошие должности с хорошими окладами. Этот «принцип пылесоса» для получения немецкого знания в области индустрии и науки использовало и советское руководство: из Восточной Германии в СССР за период 1945-1947 гг. были тайно и насильственно вывезены сотни немецких специалистов, имевших отношение к области вооружений, а также большое количество научного оборудования. Многие из этих специалистов до 1954-1955 гг. работали в секретных центрах под Сухуми, Челябинском и др. над осуществлением атомных проектов СССР.

Критика западных союзников за «саботаж» демилитаризации не мешала советскому руководству тайно использовать немецкий военный потенциал для производства оружия, в том числе атомного: до начала 1950-х г. строго засекреченный комбинат «Висмут», находившийся в советской зоне, был крупнейшим европейским производителем урана.

Но все же главным итогом политики демилитаризации стало то, что Германия к моменту ее раскола в 1949 г. была абсолютно мирной страной — без армии, авиации и флота, без военной промышленности и военных сооружений.

Ей подлежали: концерны с числом занятых 10 тыс. человек и больше; крупные банки и предприятия, принадлежавшие военным преступникам. Но в западных зонах принятые СКС акты по декартелизации фактически не были выполнены. Монополистические объединения, распущенные в первые годы оккупации, скоро вновь начали функционировать, иногда даже под прежними названиями. К 1949 г. в Бизоний их насчитывалось около 200. Постепенно были восстановлены и такие одиозные концерны, запятнавшие себя сотрудничеством с нацистами, как концерны Круппа, Маннесмана, Тиссена и др. Возобновили свою работу и крупнейшие банки, которые финансировали преступную политику Гитлера — «Дойче банк», «Коммерц банк» и др.

Решение о декартелизации в западных зонах осталось фактически на бумаге. Дальше некоторой организационной перестройки ряда концернов дело не пошло. Особый комитет министерства обороны США, который изучал итоги декартелизации в Западной Германии, 15 апреля 1949 г. констатировал что «ни одно из гигантских монополистических объединений Германии не пострадало». Ключевые позиции в экономике по-прежнему остались в руках старых немецких хозяев, а в Западную Германию с каждым годом все более широким потоком стал вливаться американский и британский капитал.

Декартелизация подразумевала разукрупнение немецких монополий. Но СВАГ пошла гораздо дальше этого, превратив декартелизацию в национализацию. В 1946 г. в советской зоне был проведен народный референдум, в результате которого был принят закон «О передаче предприятий нацистских преступников народу». Согласно ему «в руки народа» передавалось 9281 предприятие. В их числе были шахты и заводы, принадлежавшие военному преступнику Флику, заводы концерна «ИГ Фарбениндустри» и др. Таким образом, в советской зоне под видом декартелизации было национализировано большинство крупных предприятий, банков и страховых обществ.

В западных зонах, благодаря усилиям коммунистов и социал-демократов, идеи «социализации» и даже «национализации» тоже оказались достаточно популярными. В результате всенародного референдума в земле Гессен в январе 1946 г. 71,9 % принявших участие в голосовании высказались за социализацию основных отраслей тяжелой промышленности. В декабре 1946 г. ландтаг земли Нижняя Саксония проголосовал большинством голосов за национализацию нефтеперерабатывающей промышленности. В августе 1947 г. ландтаг земли Шлезвиг-Гольштейн принял закон о передаче в общественную собственность основных отраслей тяжелой индустрии. Ландтаг земли Северный Рейн — Вестфалия в августе 1948 г. принял закон о национализации угольной промышленности Рура. Но военные губернаторы западных зон проигнорировали эти законы. Ключевые позиции в экономике по-прежнему остались в руках крупного бизнеса.

Ее осуществление было очень сложной задачей. 12 лет нацистского господства сделали свое дело: сознание многих немцев было отравлено расовой идеологией, целое поколение немецкой молодежи было воспитано на принципах «фюрерства».

Весной 1945 г. руководители американских и английских оккупационных войск не верили в готовность немцев к демократическим преобразованиям. Были запрещены все политические партии, все возникшие стихийно антифашистские комитеты. Оккупационные власти назначали бургомистров и достаточно строго следили за их работой. Американцы распустили даже созданный бывшими узниками Дахау комитет «Свободная Германия» и объявили «политический карантин». В политике демократизации, которую проводили западные оккупационные власти, существенные изменения начали происходить лишь осенью 1945 г. Они отчасти были вызваны влиянием советской зоны оккупации, где деятельность антифашистских партий была разрешена еще в июне.

Процедура лицензирования политических партий и объединений была обставлена многими рогатками; далеко не все из них получили право деятельности. Так, в американской зоне не получили лицензии радикальные партии переселенцев и монархистов. Следующим этапом демократизации стали выборы всех уровней власти, они проводились в первой половине 1946 г. Во второй половине 1946 г. последовал этап принятия ландтагами конституций земель (правда, тексты конституций утверждались оккупационными властями). Таким образом, в западных зонах процесс передачи управленческих функций от оккупационных администраций к немецким органам власти шел поэтапно.

Особое место в планах по демократизации занимали главные церковные конфессии Германии — католическая и протестантская. Активная деятельность церкви должна была, по мнению оккупационных властей, способствовать отходу немцев от идеологии нацизма. Не менее важную роль в демократизации Германии должны были сыграть радио, кино и пресса. В кинотеатрах демонстрировались антифашистские фильмы, антивоенная и антифашистская тематика доминировала в радиопередачах, а также на страницах газет и журналов.

После прохождения денацификации в политическую жизнь западных зон возвращаются бывшие гитлеровские юристы, дипломаты. Сложность ситуации заключалась в том, что после провала заговора 20 июля 1944 г/ консервативная и либеральная оппозиция была почти полностью уничтожена. Опираться же на активных антифашистов оккупационные власти западных держав не хотели. И на авансцену политической жизни в западных оккупационных зонах стали выдвигаться политики, которые в 1933-1945 гг. отсиделись на своих виллах.

Среди них практически сразу ключевой фигурой стал бывший обер-бургомистр Кёльна, бывший «рейнский сепаратист» доктор Конрад Аденауэр (1876-1967). Другой видной фигурой стал профессор Вильгельм Репке (1899-1966), который считал ориентацию на Запад главным условием «разумной немецкой политики». В 1947 г. он провозгласил Западную Германию границей «западноатлантического мира», а раскол Германии в условиях холодной войны считал неизбежным.

Демократизация в советской зоне оккупации осуществлялась в соответствии с представлениями Сталина и его окружения о демократии. Еще 20 апреля 1945 г. Сталин подписал директиву Ставки командующим 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами с указанием «создавать немецкие администрации, а в городах ставить бургомистров-немцев». Одним из первых мероприятий стало образование магистратов. Берлинский магистрат был образован 14 мая 1945 г.

Представители групп КПГ были тайно доставлены в советскую оккупационную зону из Москвы, чтобы вместе с Советской Армией формировать немецкие органы управления. Главную роль играла берлинская группа во главе с Вальтером Ульбрихтом (1893-1973); она фактически исполняла функции центрального руководства партии в Германии. Подобные группы были направлены также в Мекленбург и Тюрингию. Эти группы сыграли значительную роль в установлении и укреплении коммунистического господства в советской оккупационной зоне.

В мае-июле 1945 г. во всех городах и селах Восточной Германии были образованы органы местного самоуправления, а осенью уже была сформирована и администрация земель, которая могла (конечно, только по согласованию со СВАГ) издавать распоряжения, имеющие силу закона.

Естественно, что на ключевые посты в органах управления земель и провинций, в чьих руках сосредоточивалось руководство полицией, денацификацией, подбор кадров, а позднее и аграрная реформа, подбирались самые «испытанные антифашисты» — члены КПГ. Но все же ряд органов управления, созданных в июле 1945 г., возглавляли и социал-демократы, и либералы. Например, в Тюрингии из 11 обер-бургомистров двое были коммунистами, трое — социал-демократами, двое — членами либерально-демократической партии, а четверо — беспартийными.

СВАГ уже 10 июня 1945 г. приказом № 2 разрешила деятельность политических партий, организаций и профсоюзов. В западных зонах это произошло несколькими месяцами позже. Возникает вопрос, на который и сегодня нет однозначного ответа: почему торопилась Москва и не торопился Запад? Но в любом случае очевидно, что коммунисты во главе с Вильгельмом Пиком хорошо знали о готовящемся приказе № 2, так как на следующий же день, 11 июня 1945 г., КПГ обратилась с развернутым и хорошо продуманным воззванием (оно было подготовлено за несколько дней до этого в Москве) к немецкому народу. Этим воззванием КПГ конституировалась в качестве первой немецкой партии.

15 июня 1945 г. о своем воссоздании заявила и Социал-демократическая партия Германии. Инициаторами ее возрождения выступило несколько групп берлинских подпольщиков, которые еще в мае 1945 г. установили между собой контакт и основали учредительный орган, конституировавшийся теперь как Центральный комитет СДПГ. В него вошли функционеры — Отто Гротеволь (1894-1964), Макс Фехнер (1892-1973) и др., — которые не принадлежали до 1933 г. к высшей партийной иерархии.

В последующие недели в советской зоне организовались Христианско-демократический союз (ХДС) и Либерально-демократиче ская партия Германии (ЛДПГ). Они выступили в качестве подчеркнуто буржуазных партий. Было создано и Объединение свободных немецких профсоюзов. Их деятельность изначально находилась под гласным и негласным контролем СВАГ.

В течение месяца СВАГ готовила объединение всех партий советской зоны в «антифашистско-демократический блок». Он был создан 14 июля 1945 г. и в учредительном заявлении сформулировал важнейшую задачу своей деятельности: «обеспечение широкого сотрудничества в деле искоренения остатков фашизма и восстановления страны на антифашистско-демократических основах».

Создание этого блока имело решающее значение для дальнейшего развития партийной системы в советской зоне. Он функционировал с помощью составленного на паритетных началах комитета, который должен был разрабатывать совместную политику и действовать на базе единогласия. Но, поскольку КПГ пользовалась абсолютной поддержкой со стороны СВАГ, коммунистам, несмотря на паритетный состав этого комитета, легко удалось захватить в нем власть.

И хотя КПГ и СВАГ всегда заявляли, что стремятся не к введению советской системы, а к установлению «антифашистско-демократического строя», созданию парламентарно-демократической республики со всеми правами и свободами для народа, уже в самом начале оккупационного режима в советской зоне были созданы условия для установления (за фасадом равноправия всех партий) политического господства коммунистов и формирования новой структуры власти.

Таким образом, уже на начальном этапе осуществления политики «четырех Д» наметились серьезные разногласия между тремя западными оккупирующими державами и СССР. Причины этого коренились в несовершенстве подписанных в Потсдаме документов, в различном понимании этих терминов, но главное — в различных целях, которые преследовали бывшие союзники по антигитлеровской коалиции в решении германского вопроса.

После крушения Третьего рейха, с его централизованной и до предела милитаризованной экономикой, естественно, встала проблема поиска таких путей экономического развития, которые позволили бы как можно быстрее восстановить хозяйство. Во всех зонах оккупации господствовало мнение, что это можно сделать лишь с помощью мер государственного регулирования. Идеи социализации присутствовали в программах почти всех политических партий.

Предложения преобразовать экономику с помощью свободного рынка не находили в первые послевоенные годы понимания и широкой поддержки. Но дилемма: или национализация, планирование хозяйства, государственный контроль, или же свободная конкуренция, рыночная экономика с элементами государственного регулирования стояла только в западных зонах оккупации. У советских оккупационных властей, поддержанных немецкими коммунистами и частью социал-демократов, сомнений не было: однозначный выбор был сделан в пользу первого варианта.

Восстановление экономики в западных зонах

Экономическая ситуация в 1945-1947 гг. была очень тяжелой. В 1946 г. объем промышленного производства по сравнению с довоенным уровнем составлял в западных зонах одну треть, выплавка стали сократилась в 7 раз, добыча каменного угля — в 2,2 раза. Значительных размеров (по некоторым данным — до 500 тыс. человек) достигла безработица.

Зато количество денег, которые находились в обращении, было в 5 раз больше, чем до войны. Карточная система и контроль над ценами не могли справиться с ситуацией, бушевал «черный рынок», процветал бартер. Весной-осенью 1946 г. официальный ежедневный рацион питания в западных зонах чуть превышал 1 тыс. калорий (примерно треть от нормы), а практически выдавалось еще меньше.

Больше всего страдали горожане, не имевшие родственников или хороших знакомых в деревне. Многие люди голодали, резко подскочила детская смертность и заболеваемость туберкулезом. Взрослый мужчина в американской зоне весил в 1946 г. в среднем 51 кг. Оккупационные власти были вынуждены ежегодно завозить в западные зоны продукты питания и самые необходимые предметы потребления на сумму около 1 млрд долларов. Голод был физиологическим, политическим и культурным феноменом.

Главных причин для такого катастрофического положения со снабжением продовольствием было две: подрыв сельскохозяйственного производства в результате войны и приток 12 млн переселенцев. Многие из них надеялись на получение земли. Но эти надежды не оправдались, ибо «аграрная реформа», проведенная в 1946-1948 гг. в западных зонах, привела лишь к раздроблению наиболее крупных латифундий, не ликвидировав крупного помещичьего землевладения и не наделив землей всех нуждающихся.

Коммунисты западных зон в своей пропаганде доказывали: голод вызывается социальными и политическими причинами; буржуазия, гроссбауэры и оккупанты сознательно организуют его; их расчет заключается в стремлении парализовать голодом волю масс к борьбе, внушить им мысль, что спасение может дать только богатая и «щедрая» Америка, а не «сомнительные социальные эксперименты». В пропаганде, которую вели правые партии, утверждалось, что виновник всех бедствий — Советский Союз, который непомерными репарациями разоряет Германию, обрекает людей на холод, голод и нищету, пытаясь тем самым склонить их к мысли, что выход из кризиса — только на пути «коммунистических преобразований».

Противоречия между западными державами и СССР в 1946 г. постепенно обострялись. 30 июня 1946 г. была возведена «первая германская стена». Дело было в том, что в условиях черного рынка, всеобщего дефицита и разницы в ценах (в советской зоне многое было дешевле) тем жителям западных зон, которые получали стабильную зарплату, выгоднее было покупать более дешевые товары и продукты в советской зоне. Тогда СКС ввел режим строгого контроля за движением людей и товаров между советской и западными зонами оккупации.

Осенью 1946 г. США и Англия стали готовить, с привлечением к этому делу немецких органов, объединение своих зон в Бизонию, чтобы таким путем покончить с бедственным экономическим положением. Соответствующее соглашение было подписано 2 декабря 1946 г. В экономической политике, которая стала проводиться в Бизоний с 1947 г., все возрастающую роль стали играть немецкие административные органы, в том числе Экономический совет. В 1949 г. к Бизоний присоединилась французская зона оккупации и была создана, таким образом, Тризония.

Надо сказать, что у командования оккупационными войсками не было в проведении экономических мероприятий ни единства, ни четкого плана. Но западные державы не считали необходимым изменять структуру собственности в своих зонах. Коренные реформы германской экономики не отвечали их интересам, прежде всего американцев, которые свято верили в могучую силу свободного рыночного хозяйства. Поэтому в западных зонах уже в 1945 г. начинают возрождаться предпринимательские организации, на которых лежала немалая доля ответственности за преступления нацизма. В американской зоне их восстановление было разрешено распоряжением генерала Эйзенхауэра от 17 октября 1945 г.

Замедленные темпы восстановления экономики Западной Германии определялись политикой союзников, цель которой заключалась в значительном сокращении немецких производственных мощностей и придании приоритетного значения развитию сельского хозяйства. Чтобы перекрыть Германии любую возможность возобновления производства вооружений, страны-победительницы запретили изготовление многих видов стратегической продукции (алюминий, синтетический каучук, бензин и др.). Германии предписывалось сократить производство ее металлургической промышленности до 50 % по отношению к уровню 1929 г. Все ставшее в результате этого решения избыточным — заводское оборудование демонтировалось перед его вывозом в страны-победительницы.

Бедственное положение населения и активные выступления рабочих (см. ниже) заставило оккупационные власти западных держав в 1947 г. отказаться от демонтажа предприятий в счет репараций. Отказываются западные союзники и от широкомасштабного изъятия товаров. По сути они были демпинговыми для «перегретой» и без того экономики США. Поэтому акцент был перенесен на вывоз сырья и уникального оборудования.

В послевоенное время в воздухе витала идея национализации если не всей экономики, то, по крайней мере, тяжелой промышленности и банков. В Великобритании у руля управления государством встали лейбористы, во Франции были также очень сильны левые силы, которые осуществляли национализацию ряда отраслей экономики. В западных зонах идея национализации («социализации») тоже была очень популярной, но все-таки для политической и хозяйственной элиты во главе с К. Аденауэром наиболее привлекательной оказалась модель «социального рыночного хозяйства», разработанная доктором экономики, профессором Людвигом Эрхардом (1897-1977).

Основную цель реформ Л. Эрхард видел в том, чтобы повысить покупательную способность всех слоев населения и сосредоточить все усилия народного хозяйства на увеличении государственного дохода. Главными рычагами экономического возрождения он считал частную инициативу и свободную конкуренцию в сочетании с активной ролью государства (гибкая кредитная и налоговая политика, ставка на средний и мелкий бизнес и т. д.).

Но прежде чем приступить к реформам, надо было убрать руины, восстановить те предприятия, которые еще подлежали восстановлению и не попали в разряд демонтируемых. Поэтому, прежде чем говорить о больших заслугах теоретиков западногерманского «экономического чуда», надо в первую очередь отметить трудовые усилия тех миллионов рядовых немцев, которые занимались восстановлением хозяйства, созданием нормальной жизни; тех, кого назвали тогда «женщины и мужчины развалин».

В Вашингтоне было принято решение распространить на Тризонию действие «плана Маршалла» (см. ниже), по которому только денежные поступления в Западную Германию должны были составить полтора миллиарда долларов. Все это и позволило начать создание «социального рыночного хозяйства». Первой стала денежная реформа 1948 г.

Денежная реформа. Сепаратная денежная реформа, носившая конфискационный характер, была проведена очень быстро: 20-21 июня 1948 г. Методы ее проведения были предельно жесткими, направленными на полную санацию финансовой системы Тризонии перед распространением на нее «плана Маршалла».

По курсу 1:1 каждый немец мог обменять сразу только 40 наличных рейхсмарок. Остальные имевшиеся деньги зачислялись на «блокированные счета» и пересчитывались по курсу 100:10, но на руки можно было получить не более 5 % новых «западных» марок. Затем налоговые органы проверяли происхождение доходов и их можно было получить в два приема: 20 % и 10 %. Остальные 65 % доходов аннулировались.

Таким образом, около 23 млн мелких вкладчиков были вмиг разорены, ибо фактический обменный курс составил 100:6,5. Однако заработная плата, различные пособия и пенсии были пересчитаны в соотношении 1:1. Было отменено централизованное планирование и разрешено свободное ценообразование. Сохранился лишь контроль цен на жилье, основные продукты питания, транспортные и почтовые услуги. На несколько месяцев «замораживалась» зарплата. Число безработных через полгода выросло вдвое, достигнув отметки 1 млн человек.

Но владельцы материальных ценностей оказались в большом выигрыше, ибо стоимость земли, недвижимости, сырья и продуктов резко возросла. Практически сразу исчез черный рынок, прилавки магазинов, как по мановению волшебной палочки, наполнились товарами, деньги вновь стали деньгами. И хотя цены на продовольствие и товары первой необходимости сразу подскочили на 20-25 %, реформа привела к быстрому оживлению всех отраслей народного хозяйства.

Большую роль в восстановлении, а затем и быстром развитии экономики Западной Германии сыграли кредиты и займы США и Англии, которые составили в сумме более 5, 5 млрд долларов. Уже в 1949 г. был достигнут (в сопоставимых границах) довоенный уровень производства.

Восстановление экономики в советской зоне

Прежде чем говорить о восстановлении, необходимо сказать о том, что вступление советских войск в Германию ознаменовалось массовыми «реквизициями». Вернувшись из Ялты, где союзники договорились лишь о создании межсоюзнической комиссии по репарациям, 21 февраля 1945 г. Сталин подписал под грифом «совершенно секретно» постановление Государственного Комитета Обороны № 7563 о порядке вывоза промышленного оборудования и материалов с территории Германии. Согласно ему было создано 5 специальных «демонтажных батальонов» по тысяче человек в каждом, 10 рабочих батальонов по 500 человек, 5 отдельных автобатальонов с тракторными взводами и т. д.

В качестве бесплатной рабочей силы использовались тысячи бывших граждан СССР, угнанных нацистами на принудительные работы в Германию, а теперь подлежащих репатриации. Освободившись от фашистской неволи, они попали на тяжелую подневольную работу по демонтажу, с полуголодным существованием, где подвергались многочисленным унижениям, а женщины — изнасилованиям. Всего к концу ноября 1945 г. на демонтаже в Германии и Австрии было занято свыше 300 тыс. советских граждан.

То есть СССР начал взимание репараций, по сути, в одностороннем порядке, еще до окончания войны, без согласования с союзниками, и в очень широких масштабах: только за 1945 г. трофейные войска отправили в СССР более 400 тыс. железнодорожных вагонов, груженных оборудованием, продовольствием, одеждой и т. д.

Восстановление экономики шло параллельно с радикальными социально-экономическими реформами. Так, уже в мае-июне 1945 г. в советской зоне были закрыты частные банки, распущены нацистские предпринимательские союзы и хозяйственные организации, а с 1 июля 1945 г. началась конфискация имущества активных нацистов. Уже осенью 1945 г. была конфискована вся государственная собственность бывшего Третьего рейха и собственность военных преступников типа концерна «Герман Геринг». С осени 1945 г. было начато и проведение радикальной аграрной реформы под лозунгом «Землю юнкеров — крестьянам!». Однако была учтена приверженность немецких крестьян к частной собственности на землю, поэтому в ходе реформы ее национализация не осуществлялась.

Безвозмездной конфискации подлежала земельная собственность размером свыше 100 га, а также владения военных преступников и активных нацистов. При распределении земли за основу был принят размер хозяйства в 5 га. Наделение землей проводилось, по сути, даром, с предоставлением кредитов, да еще в рассрочку до 20 лет.

Столь быстрое осуществление аграрной реформы, конечно, было невозможно без активного участия СВАГ. В основном реформа была завершена уже к январю 1946 г. Всего в ее ходе было конфисковано 3,3 млн га земли, из них 2,2 млн га были поделены между 330 тыс. новых хозяйств переселенцев и батраков или прирезаны к почти такому же числу старых крестьянских дворов. Остаток конфискованной земли примерно в 1 млн га был объявлен «общенародной собственностью», там создавались «народные имения», а позднее (с 1949 г.) и МПС — машинопрокатные станции. Юнкерство перестало существовать, главной фигурой на селе стал крестьянин-середняк. Таким образом, аграрная реформа коренным образом изменила социальное лицо деревни в Восточной Германии.

Восстановление промышленности сильно осложнялось четырьмя факторами: во-первых, она была сильно разрушена в ходе боевых действий (примерно на 45%); во-вторых, бесконтрольными репарационными изъятиями со стороны СССР; в-третьих, отсутствием опыта у новоиспеченных коммунистических управленцев; в-четвертых, восстановление промышленности шло параллельно с демонтажем и национализацией.

СВАГ стремилась форсировать национализацию, и 30 июня 1946 г. в наиболее промышленно развитой земле Саксонии был проведен референдум по вопросу об «экспроприации собственности военных преступников». 77,6% населения, имеющего право голоса, высказалиось за безвозмездную экспроприацию предприятий, которые принадлежали военным преступникам и активным нацистам.

На основе саксонского референдума ландтагами других земель советской зоны были приняты соответствующие законы, и всего к весне 1948 г. было экспроприировано 9281 предприятие. Они переходили в собственность земли, на которой были расположены. В государственном секторе к этому времени было уже 97 % горной промышленности, более 60 % энергетики и около 47 % предприятий машиностроения; две трети оптовой торговли тоже было государственной.

Аналогичной была и судьба банков: в июле 1945 г. началась их национализация, а с 4 августа 1945 г. начинают создаваться «народные» финансово-кредитные учреждения. Из двухсот бывших военных предприятий, первоначально занесенных в списки на демонтаж, в 1946 г. были образованы «Советские акционерные общества» (САО). Они были перепрофилированы на выпуск мирной продукции, на них под руководством советских директоров работали немецкие рабочие. В 1954 г. последние САО, кроме «Висмута», были переданы ГДР.

Таким образом, с господством в экономике крупных предпринимателей, банкиров и юнкеров в Восточной Германии было быстро покончено. Но экономика продолжала оставаться смешанной, и это дает основания некоторым авторам писать о том, что СВАГ использовала (и отчасти повторила) опыт советского НЭПа начала 1920-х гг.

Если в 1947 г. объем валовой продукции промышленности в советской зоне по сравнению с 1936 г. составлял 53,7 %, то в 1949 г. — 87,2 %, а к лету 1950 г. — уже 100 %. Причем, в советской историографии и историографии ГДР всегда особо подчеркивалось, что восстановление разрушенного войной хозяйства и становление плановой экономики в Восточной Германии шло под непосредственным руководством со стороны СВАГ и при значительной помощи со стороны СССР.

В качестве иллюстрации этой помощи обычно приводились цифры о том, что за 1948-1949 гг. было ввезено из СССР более 200 тыс. т минеральных удобрений, почти 140 тыс. т зерна, более 230 тыс. т проката, более т1000 тракторов и 500 грузовых автомобилей. Но никогда не приводились цифры: а сколько же было вывезено из Германии в Советский Союз за тот же период аналогичной продукции в качестве репараций? Относительный свет на это могут пролить сведения из отчета Главного Трофейного управления Советской Армии в период войны, которые до начала 1990-х гг. хранились в фондах Центрального архива Министерства обороны (ЦАМО, ф. 67, оп. 12020, д. 9) под грифом «Совершенно секретно». В Советский Союз по распоряжениям ГКО и Совнаркома за 1945 г. трофейными войсками было отправлено:

• 73 493 вагона строительных материалов и «квартирного имущества», в том числе: 60 149 роялей, пианино и фисгармоний, 458 612 радиоприемников, 188 071 ковер, 941 605 предметов мебели, 264 441 штука настенных и настольных часов;

• 3 338 348 пар различной гражданской обуви, 1 203 169 женских и мужских пальто, 2 546 919 платьев, 4 618 631 предмет белья, 1 052 503 головных убора; 154 вагона мехов, тканей и шерсти;

• 18 217 вагонов с сельскохозяйственным оборудованием в количестве 260 068 единиц;

• зернопродуктов — 2259 тыс. т, мясопродуктов — 430 тыс. т рыбопродуктов — 10 тыс. т, жиров — 30 тыс. т, сахара — 390 тыс. т, картофеля и овощей — 988 тыс. т.

П. Н. Кнышевский, который впервые обнародовал эти цифры, задается закономерным вопросом о том, как же оценивать известный из учебников факт спасения от голода победителями населения Берлина, Дрездена, Праги и др. городов? Было ли это высшим проявлением гуманности или такого не было вообще? Он отвечает на этот вопрос очень категорично: «Было, но весьма своеобразное. Сначала все продовольственные ресурсы на оккупированной территории Красная Армия изъяла, затем начался дележ. Ничтожный карточный минимум своих же запасов немцы получили в виде так называемой помощи, которой поделились с чехословаками и поляками». Очевидно, что здесь нужны дополнительные исследования.

В 1947 г. СВАГ официально объявила, что демонтаж промышленных предприятий полностью прекращен. На самом деле, до весны 1948 г. последовали еще две волны демонтажей. В целом демонтаж был произведен на 3474 «объектах» и по некоторым оценкам привел к сокращению экономического потенциала на 25 % от довоенного уровня.

В феврале 1948 г. в советской зоне создается Немецкая экономическая комиссия как высший центральный орган руководства экономикой. А в июне 1948 г. принимается первый (двухлетний, рассчитанный на 1949-1950 гг.) план развития народного хозяйства. Таким образом, к осени 1949 г. в западных зонах была сохранена и отчасти модернизирована социально-экономическая система капитализма. В советской же зоне оккупации социально-экономические основы жизни были во многом кардинально преобразованы.

Политическая жизнь в западных зонах

«Карантин», объявленный оккупационными властями, почти не мешал политической самоорганизации немецкой элиты. Еще до капитуляции Германии при посредничестве церкви началась разработка «стратегии выживания» в послевоенное время. Бывшие лидеры партий Веймарской республики понимали, что восстановление прежней партийной структуры невозможно. Много споров о будущем Германии было в рядах Сопротивления, в основных центрах эмиграции — Мехико, Лондоне, Москве.

Оккупационные власти английской и американской зон разрешили деятельность партий и профсоюзов в конце августа — начале сентября, а французской — только в последних числах декабря 1945 г. Но их деятельность первоначально была разрешена не в зональных масштабах, как это было в Восточной Германии, а лишь на уровне округов.

Некоторые лидеры католического Центра взяли курс на создание биконфессиональной партии (Христианско-демократического союза — ХДС), то есть с участием протестантов. Новая партия мыслилась как «народная», способная сплотить людей на основе христианской этики и создать мощную электоральную базу. Центром ее рождения стали Рейнланд и Вестфалия. Еще до снятия карантина в Кёльне был создан первый христианский «кружок», началась разработка партийной программы. Из этих «кружков» в феврале 1946 г. возникает ХДС британской зоны, который возглавил К. Аденауэр.

В феврале 1947 г., под влиянием левого, профсоюзного крыла в г. Алене была принята так называемая «Аленская программа» ХДС британской зоны. Программа требовала «социализации» горнодобывающей и металлургической промышленности, контроля над крупными предприятиями, соучастия рабочих в управлении предприятиями и экономикой в целом. Капиталистическая система хозяйства объявлялась в программе «не соответствующей государственным и социальным интересам немецкого народа». «Аленская программа» способствовала росту влияния партии, ведь рабочие в 1945-1948 гг. составляли около трети ее членов. Но, принятая под влиянием очень популярных после войны лозунгов, она никогда не признавалась правым крылом ХДС как обязательный документ, а в 1949 г. К. Аденауэр официально от нее отказался.

Родственная ХДС партия в Баварии приняла название Христианско-социальный союз (ХСС). Она уже в 1946 г. установила «союз содружества» с христианскими демократами, а после конституирования ФРГ обе партии подписывают «парламентскую унию». С тех пор аббревиатура ХДС/ХСС стала постоянной, но она относится только к их единой фракции в бундестаге. Очень большую роль в образовании этих партий сыграла церковь, особенно католическая, а также поддержка оккупационных властей.

Либералы эпохи Веймара создали свою — Свободную демократическую партию (СвДП) — лишь в декабре 1948 г. Председателем партии был избран Теодор Хойс (1884-1963), в прошлом деятель Демократической партии, депутат рейхстага. По своему социальному составу СвДП с самого начала выступила как партия, стремящаяся сплотить крупных предпринимателей, средних и мелких буржуа, интеллигенцию. В ее программном заявлении говорилось, что СвДП — это «антимарксистская, антиклерикальная и антиавторитарная партия».

В отличие от правых и либеральных партий эпохи Веймарской республики, коммунисты и социал-демократы попросту возобновили свою деятельность, так и оставшись, по сути, на прежних идеологических позициях, не простив друг другу прошлых обид, не примирившись и не найдя дороги к объединению.

Коммунистическая партия Германии (КПГ) в западных зонах к весне 1946 г. насчитывала 205 тыс членов, в 1947 г. — уже 324 тыс. (это было больше, чем в соответствующих округах до 1933 г.). Во главе КПГ западных зон стоял Макс Рейман (1898-1977), член партии со «спартаковским» стажем, активный деятель антифашистского подполья и узник Заксенхаузека.

СДПГ была воссоздана в июне 1945 г. в Берлине, возглавлялась Отто Гротеволем и рассматривала себя как общегерманскую партию. Но еще в мае 1945 г. в Ганновере возникло так называемое «бюро Шумахера». Бывший депутат рейхстага Курт Шумахер (1895-1952) был инвалидом Первой мировой войны и имел репутацию мученика, проведшего 11 лет в нацистских концлагерях. Он и его соратники не признали полномочия созданного Гротеволем в Берлине ЦК. Окончательное конституирование СДПГ западных зон произошло на съезде в Ганновере в апреле 1946 г., где было объявлено, что в партии состоит более 700 тысяч человек.

В 1945-1948 гг. в западных зонах оккупации был создан еще ряд политических партий и организаций, однако большинство из них быстро сошло с политической сцены. Но в целом процесс возрождения партий был немецким процессом, оккупационные власти лишь контролировали его.

С осени 1945 г. в западных зонах начинается восстановление традиционных профсоюзов. 16 из них объединятся в 1949 г. в Объединение немецких профсоюзов (ОНП), и это было серьезнейшим извлечением уроков из прошлого. 18 остальных сохранят свою самостоятельность. Всего западногерманские профсоюзы объединили примерно треть наемных работников.

В трудные послевоенные годы профсоюзы Западной Германии и предприниматели часто находили общий язык, выступая, например, против демонтажа промышленных предприятий; приходили (без забастовок) к компромиссам в вопросах создания рабочих мест, уровня зарплаты. С лета 1945 г. повсеместно из числа рабочих и служащих начинают создаваться «производственные советы» («советы предприятий») с очень широкими правами. Они стали реализовывать право на участие наемных работников в делах предприятий и фирм. Принцип соучастия станет одной из важнейших опор общественного строя Западной Германии. Именно тогда зарождается реальное социальное партнерство, без которого будет невозможно осуществить экономическое чудо.

Здесь надо сказать хотя бы несколько слов о забастовочном движении в западных зонах. В советской зоне оно было практически невозможно. Главным организатором забастовок выступала, как правило, КПГ, а главными участниками забастовок были рабочие, не входившие в профсоюзы. Наиболее крупной забастовкой 1946 г. стала забастовка металлистов ганноверской фирмы «Боде-Панцер», которая продолжалась более трех недель. В феврале — мае 1947 г. забастовки в крупных городах Западной Германии продолжались почти непрерывно, а в Дуйсбурге, Вуппертале и Дюссельдорфе приняли характер всеобщих. В их ходе, впервые со времен Веймарской республики, прошли мощные (до 100 тыс. участников) демонстрации под лозунгами: «Спекулянты пируют, а мы голодаем!», «Дайте хлеба! Спасите умирающих детей!».

Забастовки продолжались и в 1948 г. Начало им положила всеобщая забастовка в Баварии, которая прошла 23 января 1948 г. и в которой участвовало около 1 млн человек. Закончился же год всеобщей забастовкой 12 ноября, когда бастовало почти 95 % предприятий. Забастовщики требовали не только повышения зарплаты и улучшения условий труда, но и соучастия в управлении предприятиями. Однако в условиях начавшегося экономического чуда, нормализации жизни, стремления лидеров профсоюзов к социальному партнерству, в 1949 г. забастовочное движение пошло на убыль.

Важными событиями политической жизни стали выборы в ландтаги в 1946 г., а затем — разработка и принятие ландтагами конституций земель. Здесь уже развернулась острая политическая борьба. Наиболее показательными в этом плане стали выборы в ландтаг земли Гессен, где из 90 депутатских мест 49 оказались у левых партий — СДПГ (42 мандата) и КПГ (7 мандатов). По их инициативе статья 41-я проекта конституции предусматривала социализацию железнодорожного транспорта, металлургической, горной, энергетической промышленности, а также установление государственного контроля над банками.

1 декабря 1946 г. проект конституции земли Гессен был вынесен на референдум, причем голосование по статье 41-й было проведено отдельно. Результаты референдума для американских оккупационных властей были малоприятными: 72 % имевших право голоса одобрило эту статью. Законы о «социализации» были приняты ландтагами ряда других земель, почти во всех земельных конституциях было записано право рабочих на «соуправление». Но законы о «социализации» не удалось реализовать. Военные губернаторы или налагали на них вето, или делали все, чтобы они остались на бумаге.

От отмены «политического карантина» до образования ФРГ прошло четыре года. За это время в западных зонах удалось сформировать плюралистическую партийную систему; создать демократическую систему властных структур от местного самоуправления до ландтагов; посредством референдумов принять демократические конституции земель.

Политическая жизнь в советской зоне

Ее главной интригой конца 1945 — начала 1946 г. стало объединение КПГ и СДПГ. С благословения Сталина СВАГ начинает форсировать этот процесс, стремясь решить главную задачу: раз нельзя официально запретить или ликвидировать социал-демократию, надо ее нейтрализовать, растворив в «единой рабочей партии». Многие исследователи сегодня сходятся во мнении, что для большинства членов СДПГ объединение было принудительным.

Объединительный съезд, на котором была рождена Социалистическая единая партия Германии (СЕПГ), состоялся в Берлине 21-22 апреля 1946 г. Председателями партии делегаты избрали Вильгельма Пика от КПГ и Отто Гротеволя от СДПГ. Единство было скреплено их символическим дружеским рукопожатием, которое стало эмблемой СЕПГ. Хотя правление, и другие органы новой партии были сформированы на паритетной основе из коммунистов и социал-демократов, главенствующую роль в партии играли коммунисты.

КПГ видела свою опору в профсоюзах, поэтому с помощью СВАГ форсировала их быстрый рост. К своему I конгрессу, который прошел в феврале 1946 г., Союз свободных немецких профсоюзов (ССНП) насчитывал уже 1,6 млн членов. В феврале-апреле 1946 г. создается и «немецкий комсомол» — Союз свободной немецкой молодежи (ССНМ). Его ряды составили 230 тыс. юношей и девушек.

В сентябре-октябре 1946 г. в советской зоне были проведены выборы в общинные, районные и земельные «собрания народных представителей». Выборы проводились по пропорциональной системе и были «первой пробой пера» для СЕПГ. Несмотря на мощнейшую поддержку СВАГ, СЕПГ получила только 47,8 % голосов избирателей, ХДС — 26,5 %, ЛДПГ — 22,7 %. Результаты выборов были объявлены официальной пропагандой как большой успех Социалистической единой партии Германии, но показали, что СЕПГ еще далеко не так влиятельна. Поэтому в 1947-1948 гг. наблюдается превращение СЕПГ в «партию нового типа»: создается Центральная комиссия партийного контроля, начинается чистка рядов, разворачивается кампания борьбы с «антисоветизмом» и другими «измами».

Для сохранения хотя бы видимости демократии в 1948 г. по инициативе СВАГ и под опекой СЕПГ были созданы еще две «мелкобуржуазные демократические» партии, как конкуренты ХДС и ЛДПГ: Национально-демократическая партия Германии (НДПГ) и Демократическая крестьянская партия Германии (ДКПГ), куда вошло немало бывших нацистов. Но ни ХДС, ни ЛДПГ, ни вновь образованные партии не могли вести сколько-нибудь серьезной собственной политической линии, поскольку входили в «антифашистско-демократический блок», где господствующее положение занимала СЕПГ.

Этот процесс объединения (по сути — подчинения) партий под руководством СЕПГ был завершен 4 октября 1949 г., когда было объявлено о создании «Национального фронта». В него вошли не только все партии, но и все массовые организации (ССНП, ССНМ и др.). Таким образом, к моменту провозглашения ГДР в Восточной Германии складывалась политическая модель, кардинально отличавшаяся от той, которая формировалась на западе страны.

Курс на раскол

Германский вопрос был на протяжении более чем полувека одним из самых главных в мировой политике. Суть его после войны сводилась к поиску мирного урегулирования, приемлемого как для победителей, так и для побежденной Германии. Главными дискуссионными проблемами периода от мая 1945 г. до октября 1949 г. являются следующие: была ли альтернатива расколу Германии; кто виноват в этом расколе; был ли раскол Германии в тех конкретно-исторических условиях «абсолютным злом» или хотя бы «относительным благом»?

Старые штампы советской историографии и историографии ГДР можно свести к трем тезисам.

1. Империалистические круги Запада, нарушив Потсдамское соглашение и опираясь на «реакционную клику Аденауэра», раскололи Германию.

2. Советский Союз неукоснительно соблюдал решения, принятые в Потсдаме, и стремился до последней возможности сохранить единство Германии.

3. Решение об образовании ГДР было «вынужденным ответом» на создание ФРГ.

Не менее старые штампы западной историографии сводились к ответному обвинению СССР в раскольнической деятельности, которую он проводил во имя установления в Восточной Германии советского строя и дальнейшей экспансии коммунизма на Запад, хотя всегда были и другие голоса известных историков, таких как Р. Штайнингер и др.

Как отмечалось выше, в 1945 г. планы раскола Германии имелись в столицах всех оккупирующих держав, но они не предавались огласке. Молчание было нарушено в 1946 г. И. В. Сталин произнес в феврале речь, которую на Западе назвали кремлевской доктриной «двух миров»: «Причины прошедшей войны, — заявил Сталин, — кроются в интересах капиталистическо-империалистических монополий. Эти силы продолжают править бал в капиталистических странах. Ввиду этого мирные отношения с ними невозможны. Советский Союз должен быть готов к любому развитию событий».

Отметим три речи У. Черчилля. С первой, самой знаменитой, он выступил в марте 1946 г. в американском городке Фултоне, в присутствии президента США Трумэна. Суть фултонских рассуждений Черчилля сводилась к тому, что Запад не для того боролся с одним видом тоталитаризма (немецким), чтобы дать свободу действий другому (советскому). В двух речах, произнесенных в ноябре 1946 г., Черчилль призвал Францию «заключить мир с Германией» и вновь повторил, казалось бы, забытые лозунги о необходимости создания «Соединенных Штатов Европы», «Объединенной Европы» с включением в нее Германии.

В сентябре 1946 г. в г. Штутгарте (американская зона оккупации) перед американскими офицерами, министрами немецких земель и высокопоставленными чиновниками выступил госсекретарь США Джеймс Ф. Бирнс. Эта речь стала поворотным пунктом американской политики в отношении Германии. Охарактеризовав политику СССР как экспансионистскую, а границы Польши как «временные», Бирнс подчеркнул, что американцы останутся в Германии до тех пор, пока требуется присутствие оккупационных войск других стран.

По его мнению, в Германии теперь должна измениться суть военного присутствия западных союзников: на смену оккупационной и контрольной власти должна прийти «защитная». «Мягкая» репарационная политика должна удержать немцев от рецидивов национал-социализма и реваншизма, она будет поощрять их к сотрудничеству с Западом. Речь Бирнса знаменовала собой переход к «западному» решению германского вопроса, — то есть курсу на постепенное отделение западной части Германии от восточной.

И, наконец, в октябре 1946 г. министр иностранных дел Англии Э. Бевин заявил, что «британское правительство находится в почти полном согласии с тем, что сказал американский министр иностранных дел Бирнс в Штутгарте». Это было объявление друг другу «холодной войны» (термин был пущен в оборот в том же 1946 г. американским политическим обозревателем Уолтером Липпманом, 1889-1974). А судьба Германии (ее целостность или раскол, ее принадлежность к западному или советскому миру) в этой ситуации становилась разменной картой в руках двух сверхдержав.

Практические шаги последовали за этими речами 1946 г. почти незамедлительно. В условиях политики ускоренной советизации Восточной Германии и продолжавшегося экономического хаоса западные державы сделали все, чтобы изъять свои зоны оккупации из-под четырехстороннего контроля. США еще в ноябре 1945 г. внесли в СКС предложение о создании центральных административных департаментов для трех или двух зон, но советский представитель высказался резко против. В июле 1946 г. США вновь выступают с подобной инициативой, но СССР и Франция это предложение отклонили. Тогда США и Англия начинают активные переговоры об экономическом слиянии своих зон оккупации, и 2 декабря 1946 г. подписали соглашение о создании объединенной зоны — Бизоний.

С 1 января 1947 г. США и Англия осуществили перевод расчетов по торговле между Бизонией и остальными зонами с марок на доллары, что было равнозначно замене режима внутригерманской торговли на режим торговли межгосударственной. Это вызвало резкие протесты в СКС не только со стороны СССР, но и Франции. Параллельно в Бизоний создавался немецкий административный аппарат для двух зон.

Вообще 1947 г. стал переломным для судеб Германии, Европы и мира. Конфронтация между СССР и США стремительно нарастала. Во всех странах Восточной Европы устанавливаются коммунистические, просоветские режимы (кроме Чехословакии, там это случится в феврале 1948 г.). Угроза установления коммунистической диктатуры нависла и над охваченной гражданской войной Грецией. 12 марта 1947 г. президент США Г. Трумэн изложил обеим палатам американского конгресса свою доктрину «сдерживания коммунистической опасности». 5 июня 1947 г. госсекретарь США Джордж Маршалл (1880-1959) объявил о начале осуществления программы экономического возрождения разрушенной войной Европы, которая станет известной как «план Маршалла».

В его орбиту попали только 16 стран Западной и Центральной Европы. Они и получили в течение 4 лет различной помощи из США на сумму 13,3 млрд долларов. Причем правящая элита США и не делала особого секрета из того, что в рамках «плана Маршалла» Западной Германии отводится особая роль, что на нее делается особая ставка как на проводника американского влияния в Европе.

Фактически запретив восточно-европейским правительствам участие в «плане Маршалла», Москва сделала ответный и не менее решительный шаг. В сентябре 1947 г. ВКП(6), шесть компартий стран Восточной Европы и две самые многочисленные компартии Запада — итальянская и французская — создают «Информационное бюро», что на Западе было расценено как возрождение «штаба мировой революции» — Коминтерна, а по аналогии с ним новое бюро стали называть Коминформом.

Для этого были определенные основания, ибо человек из ближайшего окружения Сталина — Андрей Александрович Жданов (1896-1948) — при создании Коминформа произнес речь, где говорилось, что в мире теперь образовалось «два лагеря» — империалистический (агрессивный, антидемократический во главе с США), и антиимпериалистический (демократический, прогрессивный во главе с СССР); что борьба между ними неизбежна; что «вчерашние агрессоры — капиталистические магнаты Германии и Японии — подготовляются Америкой к новой роли — стать орудием империалистической политики США...».

В Вашингтоне, Лондоне, Париже и других западных столицах создание Коминформа и речь Жданова были расценены как объявление войны западной цивилизации. Именно в 1947 г. на Западе начала вызревать идея скорейшего образования западногерманского государства, которое могло бы стать альтернативой советской экспансии в Европе и коммунистическому эксперименту в советской зоне оккупации.

Первым практическим шагом к расколу Германии стало совещание военных губернаторов американской и английской зон с участием премьер-министров земель Бизоний. На этом совещании, которое прошло 7-8 января 1948 г. во Франкфурте-на-Майне, Л. Клей огласил план создания правительства Западной Германии. План предполагал расширение полномочий Экономического совета Бизоний (право принимать законы, утверждать бюджет и др.), который, по сути, превращался в подобие нижней палаты парламента; образование Совета земель (по сути — второй палаты парламента, сформированной по принципу федерализма); и создание Административного совета, который фактически выполнял бы роль кабинета министров. План Клея в принципе совпадал с пожеланиями политической и предпринимательской элиты Западной Германии, поэтому совещание одобрило американскую программу, а управленческий аппарат Бизоний приобрел полугосударственный статус.

Следующим реальным шагом к расколу стала Лондонская конференция по германскому вопросу министров иностранных дел США, Англии и Франции. Она проходила с 23 февраля по 1 июня 1948 г., причем советский министр туда приглашен не был, зато участвовали министры иностранных дел Бельгии, Нидерландов и Люксембурга, а также К. Аденауэр и К. Шумахер.

Главноначальствующий СВАГ маршал В. Д. Соколовский потребовал в СКС от своих коллег разъяснений и предоставления информации о ходе Лондонской конференции, но представители западных держав отказались это сделать. Тогда 20 марта 1948 г. Соколовский от имени советского правительства сделал заявление, в котором обвинил США, Англию и Францию в сепаратных действиях; в том, что они «взорвали» союзнический контрольный механизм; что теперь Контрольного Совета, как органа верховной власти в Германии, «фактически уже не существует», и в качестве председательствующего распустил заседание. Союзный Контрольный Совет более не собирался.

В Лондоне же было решено:

• созвать в ближайшее время учредительное собрание, которое разработает конституцию для западногерманского государства;

• распространить на три западные оккупационные зоны Германии действие «плана Маршалла»; создать особый орган по контролю над Руром из представителей участвовавших в конференции государств (без СССР, а это было одним из главных требований советской дипломатии!);

• принять согласие Франции на присоединение своей зоны к Бизоний (объединение трех зон впоследствии получило название «Тризония»).

На конференции в Лондоне было принято также секретное решение — провести в Тризонии денежную реформу. Таким образом, западные державы договорились между собой о создании сепаратного западногерманского государства со своей конституцией, парламентом, правительством и валютой. Но решение подобных вопросов по Германии, согласно Ялтинско-Потсдамским договоренностям, должно было входить или в компетенцию Совета министров иностранных дел четырех держав, или Союзного Контрольного Совета. Созыв конференции по этим вопросам без представителей СССР и приглашение на него стран, не входящих в СМИД, было воспринято в Москве как вызов, как разрыв западными державами четырехсторонних соглашений по Германии В качестве ответной меры 23-24 июня 1948 г. в Варшаве было созвано совещание министров иностранных дел СССР и стран «народной демократии». В итоговом документе министры иностранных дел семи восточноевропейских государств обвинили страны Запада в раскольнической деятельности и заявили, что не признают за сепаратными решениями, принятыми в Лондоне, «законную силу и моральный авторитет». Конфронтация нарастала и разразилась Берлинским кризисом.

Берлинский кризис

Кризис назревал давно, со времени разделения Берлина на 4 сектора. Непосредственным прологом к нему стало проведение западными державами в своих оккупационных зонах сепаратной денежной реформы. Реформа была нужна, так как Германия была завалена абсолютно обесценившимися рейхсмарками. СССР выступал за проведение реформы во всех зонах одновременно, путем создания общегерманского финансового департамента и центрального эмиссионного немецкого банка.

Как пишет в своих мемуарах Л. Клей, с октября 1947 г. в США начали тайно печататься новые немецкие марки и к концу того же года 30 вагонов новых денежных знаков были в условиях большой секретности доставлены в Западную Германию. Готовились к проведению денежной реформы и в советской зоне, но американцы сработали оперативнее. Сепаратная денежная реформа в западных зонах и распространение ее 23 июня 1948 г. на западные секторы Берлина резко обострили обстановку в Германии. Поток обесцененной валюты грозил хлынуть в советскую зону, вызвать инфляцию и дезорганизацию экономики. В качестве защитной меры СВАГ объявила о запрещении ввоза в советскую зону, а соответственно, и в Берлин, как старых, так и новых «западных» марок. В советской зоне была срочно введена своя марка.

В ночь с 23 на 24 июня 1948 г. советские войска начинают блокаду Западного Берлина, отрезав связывавшие его с Западной Германией железнодорожные, водные и автомобильные пути. Прекратилось снабжение города электроэнергией и продовольственными товарами из советской зоны. Маршал Соколовский открыто заявил, что эти «технические трудности» будут иметь место до тех пор, пока США, Англия и Франция не откажутся от своего проекта создания «трех-зонного правительства». Оккупационные власти Тризонии ответили контрмерами, запретив западногерманским фирмам торговлю с советской зоной.

Итак, в Германии появились две валюты, сложились «двойные» цены, разрушались основы свободного передвижения населения и товаров, разрывались традиционные экономические связи. Сталин посчитал введение в обращение немецкой марки в западных секторах Берлина удобным поводом для блокады, а затем и для присоединения западной части города к советской зоне оккупации. Ведь Западный Берлин был анклавом внутри советской зоны, отстоявшим от ближайшей точки английской зоны на 260 км. Но одним из основных мотивов блокады (как в дальнейшем, и при возведении стены в 1961 г.) стали прозападные настроения многих восточных немцев.

Пропаганда стран Запада начала массированную атаку против «агрессивных намерений» СССР. В правящей элите США нашлись люди, которые выдвинули лозунг «Берлин стоит войны!». В штабе генерала Л. Клея строились планы прорыва блокады с помощью танков. По указанию министра обороны США Дж. Форрестола в Англию были срочно переброшены 90 бомбардировщиков дальнего радиуса действия. Им же была вынесена на рассмотрение действующим президентом США Г. Трумэном инициатива по использованию атомного оружия для разрешения Берлинского кризиса. Трумэн не поддался атомному психозу, но 20 июля 1948 г. он твердо заявил, что союзникам нельзя отказываться ни от Западного Берлина, ни от создания западногерманского государства.

Конфронтационное мышление тогдашних лидеров — Сталина и Трумэна, а также их союзников — толкало всех на поиск военных путей разрешения конфликта. На блокаду Западного Берлина советскими войсками Запад ответил неординарно — созданием «воздушного моста». На протяжении 318 дней, до 12 мая 1949 г., снабжение Западного Берлина обеспечивалось по воздушному мосту, организованному США и Англией. Это была эффективно действующая Система, по которой транспортными самолетами в Западный Берлин было переброшено около 1,5 млн т продовольствия, медикаментов, стройматериалов, угля и много другого.

Всего было осуществлено 195 тыс. рейсов. В среднем через каждые 3 минуты в Западном Берлине приземлялся самолет западных союзников. На Пасху 15-16 апреля 1949 г. был устроен демонстративный «пасхальный парад», когда американские и английские самолеты взлетали беспрерывно. В течение 24 часов они совершили 1344 рейса и доставили в Западный Берлин 12 тыс. т грузов.

Конечно же, западноберлинцы с нетерпением ждали эти рейсы. Однако преодоление блокады с помощью воздушного моста в историографии часто изображается односторонне — как успешная и героическая акция, которая спасла жителей Западного Берлина от голода, то есть как моральная победа Запада. Весьма распространена и точка зрения, согласно которой именно советская блокада развеяла последние сомнения западных стран относительно необходимости создания западногерманского государства.

Однако здесь возникает ряд вопросов: кто больше виноват в Берлинском кризисе 1948 г. — СССР или Запад? Почему ни советскими, ни западными политиками не были использованы более адекватные в той ситуации меры? В результате блокады Берлин оказался в центре мировых интересов, проблемой начал заниматься Совет Безопасности ООН. 12 мая 1949 г. по приказу советского руководства блокада была снята. Но до сих пор неизвестна ее настоящая цель: или принуждение союзников к общей политике в германском вопросе или — как сказал Сталин своим собеседникам Пику и Гротеволю — изгнание союзников из Берлина.

Но Берлинский кризис обострил до предела международную ситуацию, стал одним из первых крупных кризисов холодной войны. Он ясно показал, что США и их союзники не могут изменить политику СССР в Восточной Германии, а СССР не может повлиять на политику, проводимую США и их союзниками в Западной Германии. Возник тупик, и последними логическими шагами, которые предопределили раскол Германии, стали создание СССР и его союзниками Совета экономической взаимопомощи (СЭВ) в январе 1949 г., а в апреле 1949 г. Организации Североатлантического договора (НАТО) под эгидой США.

Таким образом, одной из главных предпосылок раскола Германии стала «холодная война». Хотя формально союзники и не отменяли решений, принятых в Потсдаме, но на деле в каждой зоне проводилась политика, отвечавшая геополитическим интересам Вашингтона, Лондона, Парижа и Москвы.

Определенную роль в расколе Германии сыграла и формирующаяся немецкая политическая элита западной и восточной зон оккупации. И та, и другая прекрасно понимали, что вывода оккупационных войск и свободных демократических выборов в обозримом будущем не будет. Обе хорошо осознавали, что они «не поместятся» на одном политическом пространстве единой Германии. Так, в общем-то, и произойдет в 1990-м г., ну а в конце 1940-х гг. одна часть политической элиты западных зон начинает ориентироваться на идеи «Объединенной Европы»; другая — на идеи возрождения рейнского сепаратизма. Приверженцами «европеизма» были известные ученые и политики: философ Карл Ясперс (1883-1969), историк Ханс Ротфепьс (1891-1976), лидер ХДС Конрад Аденауэр, один из лидеров социал-демократии Карло Шмид (1896-1979)и др.

Еще в мае 1945 г. крупный немецкий промышленник Ф. Тиссен и некоторые другие «рейнские политики» опять выдвинули идею создать из части Западной Германии небольшое «независимое Рейнское государство» под покровительством Франции. Надо сказать, что К. Аденауэр от этого «второго рождения» рейнского сепаратизма сразу дистанцировался. Свою прозападную и федералистскую позицию, которой он придерживался до конца, Аденауэр сформулировал уже 5 октября 1945 г., заявив в одном из интервью, что лучше всего было бы как можно быстрее образовать из трех западных зон федеративное государство и тесно связать его с экономикой Франции и Бельгии.

Опять заявил о себе и баварский сепаратизм. Так, в программе Баварской партии, которая была принята в июне 1949 г., фигурировало требование создания «самостоятельного, жизнеспособного баварского государства». В 1947-1948 гг. обсуждалась и идея «нейтрализации Германии» под эгидой ООН.

Немецкая политическая элита советской зоны в массе своей была воспитана в правоверном коммунистическом духе, мыслила категориями мировой революции, находилась в постоянном страхе перед сталинскими репрессиями и единую Германию могла представлять только «советской социалистической республикой». Но, поскольку в условиях оккупации западной части страны англо-американо-французскими войсками это было невозможно, видела свою номенклатурную выгоду в создании на востоке Германии «первого немецкого государства рабочих и крестьян».

Германский вопрос на сессиях СМИД

Война закончилась для Германии без заключения мирного договора, и не все страны-победительницы были заинтересованы в его скорейшем подписании. Как показал ход событий, эта ситуация «правового вакуума» более всего устраивала Запад.

Совет министров иностранных дел, учрежденный по решению Потсдамской конференции, собрался на свои сессии в 1945-1949 гг. всего 6 раз, но на них обсуждались десятки вопросов и одним из основных всегда был германский. Главной заслугой СМИД была выработка проектов мирных договоров с бывшими союзниками Германии — Италией, Болгарией, Венгрией, Румынией и Финляндией, которые были подписаны 10 февраля 1947 г. в Париже. Однако СМИД не решил главной проблемы — проблемы германского урегулирования, так как слишком серьезными были разногласия между СССР и западными державами. Они проявились уже на первой сессии СМИД (Лондон, сентябрь-октябрь 1945 г.) и нарастали по восходящей.

На второй сессии в Париже (апрель — май и июнь — июль 1946 г.) СССР выступил с предложением создать общегерманское правительство, которое взяло бы на себя ответственность за заключение мирного договора и обеспечило выполнение обязательств Германии по этому договору. В качестве переходной меры предлагалось создать в кратчайшие сроки центральную немецкую администрацию. Но против этого категорически возражали Франция и Англия. Французский министр иностранных дел Жорж Бидо потребовал отторжения от Германии Рейнской области, Рура и Саара, и раздробления остальной Германии на несколько самостоятельных государств. Советская делегация резко выступила против этих планов.

На третьей сессии (Нью-Йорк, ноябрь-декабрь 1946 г.) главным было обсуждение текстов мирных договоров с Италией, Болгарией, Румынией, Венгрией и Финляндией. На четвертой сессии (март-апрель 1947 г., Москва) советская делегация призвала западные державы отказаться от сепаратных, раскольнических действий. Она предложила немедленно начать подготовку к созданию правительства для всей Германии: учредить общегерманские административные департаменты, разработать временную демократическую конституцию и в соответствии с ней провести во всех зонах свободные выборы. По их результатам и должно было быть сформировано временное общегерманское правительство.

Но одновременно СССР потребовал от США и Англии аннулировать соглашение об образовании Бизоний и установить четырехсторонний контроль над Руром. В ответ на это американская и английская делегации подняли вопрос о восточных границах Германии и высказались в пользу передачи Саара Франции. Советская делегация продолжала настаивать на создании общегерманского правительства, западные делегации категорически возражали. Отрицательное отношение Запада вызвало также советское предложение предоставить решение вопроса о государственном устройстве Германии самим немцам.

На пятой сессии СМИД (ноябрь — декабрь 1947 г., Лондон) СССР предлагал созвать мирную конференцию с приглашением стран, участвовавших в войне против Германии, и подготовить в двухмесячный срок проект основ мирного договора с Германией. Но министры иностранных дел США, Англии и Франции не могли согласиться с этим, поскольку их правительствами к концу 1947 г. уже был определен курс на создание сепаратного западногерманского государства.

Шестая, последняя сессия СМИД для обсуждения германского вопроса, открылась 23 мая 1949 г. в Париже. Но всего за несколько часов до начала первых заседаний вступил в силу Основной закон западногерманского государства. Раскол Германии стал реальностью. Парижская сессия закончилась 20 июня 1949 г. фактически ничем. По логике «холодной войны» СМИД был уже не нужен, и больше ни разу не собирался.

Конституирование ФРГ

Началом конституирования ФРГ обычно считают создание в 1946 г. Бизоний. 25 июня 1947 г. там был учрежден «Экономический совет» из 52 человек с местом пребывания во Франкфурте-на-Майне. Следующим шагом стало упомянутое выше совещание 7-8 января 1948 г. военных губернаторов американской и английской зон с участием премьер-министров западногерманских земель. Согласно его решениям с 1948 г. состав «Экономического совета» был увеличен до 104 человек. Он состоял преимущественно из политических деятелей эпохи Веймарской республики, но там было и несколько молодых политиков возраста Франца-Йозефа Штрауса (1915-1988), которому в 1947 г. исполнилось 32 года.

Президентом «Экономического совета» был избран представитель ХДС Эрих Кёдер (1892-1958), и этот орган стал прообразом бизонального парламента. Прообразом же правительства стал «Административный совет», председателем которого был избран один из руководителей ХДС Герман Пюндер (1888-1976). Параллельно были созданы также Верховный суд и эмиссионный банк. Так обрисовались контуры нового западногерманского государства.

Следующим шагом к конституированию ФРГ стало образование Тризонии. Затем, 1 июля 1948 г. премьер-министры всех 11 западногерманских земель вновь были приглашены во Франкфурт-на-Майне, где им были вручены три документа (так называемые «Франкфуртские документы»). По первому из них главам земельных правительств были даны полномочия созвать до 1 сентября 1948 г. Учредительное собрание для выработки «демократической конституции федералистского типа». Другие документы касались нового деления на земли (немецкие политики этим предложением не воспользовались) и основных положений Оккупационного статута.

С одной стороны, западногерманские политики были заинтересованы в получении автономии и возможно больших полномочий. Все партии, которые действовали в Западной Германии (кроме КПГ), выступали за объединение западных зон в новое государство. Но, с другой стороны, эти политики, как немцы, не хотели брать на себя историческую ответственность за раскол страны.

В этой ситуации премьер-министры земель заявили трем военным губернаторам, что проект конституции должно выработать не «Учредительное национальное собрание» (это было бы претензией на выражение воли всех немцев и было чревато серьезным конфликтом с СССР), а «Парламентский совет», который надо сформировать из депутатов ландтагов. Он должен разработать не конституцию, а Основной закон. Несмотря на возмущение Л. Клея такой нерешительностью немецких политиков, западные союзники согласились с их позицией.

Ландтаги земель летом 1948 г. избрали из числа своих депутатов Парламентский совет в составе 65 человек, где преобладали юристы. Среди них были и те, кто разрабатывал Веймарскую конституцию. Председателем Парламентского совета был избран доктор Конрад Аденауэр. Многие исследователи отмечают выдающуюся роль, которую тот сыграл в Парламентском совете, борясь за отстаивание «демократического духа» многих статей Основного закона. Именно он был активным сторонником федеративного устройства государства и выступал за предоставление как можно более широких прав землям, за соблюдение баланса интересов между землями и федерацией.

Парламентский совет заседал с 1 сентября 1948 г. в Бонне без участия прессы. За основу для обсуждения был взят проект Основного закона, разработанный группой юристов в августе 1948 г. Обсуждение шло довольно быстро, и 8 мая 1949 г., ровно через четыре года после капитуляции Германии, Парламентский совет (53 голоса — «за», 12 — «против») принял Основной закон. 12 мая 1949 г. военные губернаторы выразили свое согласие с его текстом. В последующие недели он был утвержден ландтагами всех земель, кроме Баварии, где большинство депутатов решило, что в нем мало учтены интересы федерации, но все же обязались его признавать. 23 мая 1949 г. Основной закон был провозглашен официально.

«Отцы-основатели» ФРГ стремились создать такую систему, где было бы невозможно повторение ситуации 1933 г., когда Гитлер пришел к власти легальным путем. Поэтому в Основном законе был зафиксирован принцип строгого разделения законодательной, исполнительной и судебной властей; правительство становилось подотчетным парламенту; четко прописывались права и обязанности политических партий; устранялись и такие слабости Веймарской конституции, как легкость отставки правительства, завышенные полномочия президента, плебисцитарность и т. п.

Творцы Основного закона стремились усилить гарантии индивидуальных прав граждан. Они сознательно сформулировали их в первых 19 статьях: равенство перед законом, право на свободное развитие личности, свобода печати, собраний, объединений, мировоззрения и политических взглядов. Учитывая горькие уроки Веймарских времен, они были также озабочены и тем, чтобы защитить рождающуюся новую демократию от поползновений потенциальных врагов. Статья 20 запрещала ликвидацию демократического, федеративного, правового, социального и государственного устройства.

Основной закон предусматривал, что законодательная власть будет сосредоточена в двухпалатном парламенте. Члены верхней палаты — бундесрата — назначаются правительствами земель из своего состава. Бундесрат — так сказать, «вечный орган», он не имеет легислатурного срока, его состав частично обновляется в зависимости от результатов земельных выборов. В бундесрате нет фракций политических партий, главная задача этой палаты — отстаивать интересы земель. До объединения с ГДР в 1990 г. в бундесрате заседали 45 делегатов от десяти западногерманских земель, а также наблюдатели из Западного Берлина, которые не участвовали в голосовании. Количество делегатов от земли (минимум — 3, максимум — 6) зависит от числа ее жителей.

Депутаты нижней палаты — бундестага — избираются гражданами, достигшими 18 лет, на четыре года и занимаются в основном законотворчеством. Они избирают также главу исполнительной власти — федерального канцлера и контролируют деятельность правительства. Бундестаг является органом представительства всего немецкого народа. До объединения Германии в бундестаг избиралось 520 депутатов.

Главой государства Основной закон ФРГ провозглашает федерального президента, который избирается на 5 лет специальным «федеральным собранием», которое создается только для этой цели из депутатов бундестага и равного им числа выборщиков от ландтагов. Полномочия президента ФРГ довольно скромны, он выполняет в основном представительские функции. Федеральный президент считается первым гражданином республики, он «стоит над партиями»; назначает и увольняет федеральных судей, высших чиновников и офицеров; скрепляет своей подписью законы (его в шутку называют «главным нотариусом государства»); лично поздравляет граждан по случаю их 100-летия, а супружеские пары — с 65, 70 и 75-летием их союза; осуществляет право помилования преступников и т. д.

Зато власть федерального канцлера, избираемого бундестагом по результатам общенациональных парламентских выборов, исключительно велика. Основной закон предписывает ему единолично определять главные направления внутренней и внешней политики, назначать и увольнять министров. Его отставка весьма затруднена и может произойти только в результате так называемого «конструктивного вотума недоверия», когда бундестаг должен предложить на пост канцлера альтернативную кандидатуру. Это ограничение Основного закона тоже было данью памяти многочисленной череде отставок канцлеров Веймарской республики и вводилось с целью сохранения политической стабильности. Только один раз (в 1982 г.) канцлер будет смещен таким образом.

В качестве высшей судебной инстанции выступает федеральный конституционный суд. Срок полномочий его членов — 12 лет, что обеспечивает ему высокую степень независимости.

Принцип федерализма был реализован в Основном законе так, что земли получили широкие права самостоятельных государственных образований: собственная конституция, земельный парламент (ландтаг) и свое правительство. Федерация взяла на себя функции управления в таких сферах как вопросы обороны, таможня; в ведение же земель частично отданы проблемы охраны общественного порядка и окружающей среды; полностью — развитие народного образования и культуры.

Основной закон допускал возможность национализации отдельных отраслей экономики. Он закреплял право профсоюзов на заключение коллективных договоров и декларировал, что «трудящиеся находятся под особым покровительством закона». Дань недавним урокам истории была отдана статьей 26, в которой объявлялись антиконституционными любые действия, «могущие нарушить мирную совместную жизнь народов или направленные на подготовку к агрессивной войне».

В начале апреля 1949 г. министры иностранных дел США, Англии и Франции одобрили и передали Парламентскому совету текст Оккупационного статута. В нем определялись отношения между будущими органами государственной власти ФРГ и оккупационными властями. Предусматривалось, что последние и впредь, на неопределенный срок, сохраняют за собой все основные права, которыми пользовались ранее (контроль над внешней политикой ФРГ, над Руром, над соблюдением Основного закона). К тому же, военные губернаторы получали право в любой момент приостанавливать его действие, отстранять от управления немецкие органы и вводить свой неограниченный контроль. За соблюдением Оккупационного статута должна была наблюдать Верховная союзническая комиссия.

Что касается государственной символики нового государства, то 22 статья Основного закона определяла только вопрос о государственном флаге ФРГ: возвращался черно-красно-золотой триколор Веймарской республики. Вопросы же о гербе и гимне были отнесены к компетенции бундеспрезидента. Но Т. Хойс только в 1950 г. объявил об утверждении герба ФРГ — им стал орел Веймарской республики. Вопрос о гимне был решен только в 1952 г. — им вновь стала «Песнь немцев» на музыку Й. Гайдна и стихи X. фон Фаллерслебена. После принятия Основного закона Парламентский совет принял решение провозгласить столицей ФРГ город Бонн — тогда вполне провинциальный город на Рейне с числом жителей около 150 тыс. человек.

На Основной закон ФРГ сразу же обрушилась критика: как слева, со стороны КПГ — в антидемократизме (за запрет политических стачек), в консерватизме (за устранение из нее плебисцитарных принципов) и даже реваншизме (за 23-ю статью, в соответствии с которой произойдет объединение Германии в 1990 г.); так и справа, со стороны правоконсервативных и неонацистских сил — в чрезмерном демократизме; но он показал свою жизнестойкость, сохранившись и после объединения Германии в 1990 г.

Предвыборная кампания по выборам первого бундестага развернулась летом 1949 г. и стала достаточно острой. Победу 14 августа 1949 г. одержал блок ХДС/ХСС — 31 % голосов, СДПГ — 29,2 % голосов, СвДП — 11,9 %, КПГ — 5,6 %. Мелкие партии (Центра, Немецкая партия, Баварская партия) и др. остались далеко позади. Первое заседание бундестага открылось 7 сентября 1949 г. в Бонне.

12 сентября 1949 г. бундестаг избрал первого президента ФРГ. Им стал представитель СвДП Теодор Хойс. Многие к этому времени постарались забыть, что Хойс, будучи депутатом рейхстага, голосовал в 1933 г. за предоставление чрезвычайных полномочий Гитлеру. Через три дня — 15 сентября, первым федеральным канцлером был избран большинством в один, свой собственный голос, (202 из 402) К. Аденауэр, который сформировал коалиционное правительство из представителей трех партий: 8 — от ХДС/ХСС, 3 — от СвДП и 2 — от Немецкой партии. Из первой же декларации нового кабинета стало ясно, что в области внутренней политики правительство будет придерживаться принципов социальной рыночной экономики, а в области внешней — прозападной ориентации.

21 сентября 1949 г. вступил в силу Оккупационный статут, а Верховная союзническая комиссия официально приступила к выполнению своих полномочий. Так, с серьезными ограничениями своего суверенитета конституировалась Федеративная Республика Германия. Она занимала территорию в 248,2 тыс. кв. км. Население ФРГ в 1950 г. составило 48,7 млн человек.

Конституирование ГДР

СЕПГ и все входящие в «антифашистско-демократический блок» партии и организации сначала делали упор на достижение государственного единства Германии. Они обвиняли западные державы и сотрудничавших с ними немецких политиков в нарушении Потсдамских решений и проведении курса на раскол Германии. Для демонстрации своего стремления к восстановлению единства страны (при активной поддержке СВАГ) СЕПГ призвала провести 6-7 декабря 1947 г. в Берлине Немецкий народный конгресс под лозунгом борьбы «За единство Германии и справедливый мир».

А ровно через 100 лет после начала первой немецкой революции (17—18 марта 1948 г.) в Восточном Берлине прошел второй такой конгресс. На нем был избран «Немецкий народный совет» из 400 человек, легитимность которого была весьма сомнительна. Но именно ему было поручено на основе конституционного проекта, представленного СЕПГ еще осенью 1946 г., разработать «Основной закон Германской демократической республики» как единого немецкого государства. Таким образом, конституция ГДР начала разрабатываться за несколько месяцев до Основного закона ФРГ. Ее проект был опубликован во всех газетах и вынесен на всенародное обсуждение.

В конституционный комитет Немецкого народного совета во главе с бывшим социал-демократом Отто Гротеволем входили представители всех партий. Комитет получил около 15 тыс. резолюций различных собраний и писем с предложениями по тексту конституции. То есть, в отличие от Основного закона ФРГ, проект конституции ГДР хотя бы формально разрабатывался при достаточно широком народном участии. В процессе доработки в проект было внесено более 500 дополнений и изменений. Официальная пропаганда основной упор сделала на том, что впервые за многовековую историю Германии народ «сам творит свои законы». 19 марта 1949 г. (до принятия Основного закона ФРГ) проект конституции был одобрен Немецким народным советом.

Для ее большей легитимизации 29-30 мая 1949 г. в Восточном Берлине был проведен третий Немецкий народный конгресс, который принял конституцию Германской демократической республики. Во многом это была копия конституции Веймарской республики (хотя некоторые статьи были очень схожи со статьями Основного закона ФРГ), причем сознательно сохранялся ее общегерманский характер. Так, в статье первой говорилось: «Германия является неделимой демократической республикой». Но в мае 1949 г. уже всем было понятно, что эта конституция будет действовать только в Восточной Германии.

В конституции ГДР провозглашались широкие демократические права и свободы граждан: слова, собраний, совести, объединений, неприкосновенности жилья и т. п.; говорилось о том, что «сохранение дружественных отношений со всеми народами является обязанностью государственной власти»; запрещались военная и расовая пропаганда, разжигание вражды против демократических организаций. Народный сектор экономики и плановый характер хозяйства были отнесены к числу важнейших основ государства. Но одновременно гарантировалось право мелкой частной собственности на средства производства.

Творцы конституции ГДР, работавшие под контролем СВАГ, отказались (в отличие от творцов Основного закона ФРГ) от принципа разделения властей. Высшим органом объявлялась Народная палата, которая избиралась на четыре года путем всеобщих (с 18 лет), равных и прямых выборов при тайном голосовании. Ей были даны весьма широкие полномочия: формировать основные направления политики правительства, контролировать его деятельность и даже смещать; пользоваться исключительным правом законодательства; принимать решения о народно-хозяйственном плане, государственном бюджете и т. д.

Интересы каждой земли должны были отстаивать депутаты Палаты земель. Они избирались ландтагами, имели право законодательной инициативы и отклонения законопроектов, принятых Народной палатой. Главой республики объявлялся президент, но его власть была ограниченной, а функции — представительскими. Зато широкими полномочиями наделялся премьер-министр.

Любопытно, что, как и в Основном законе ФРГ, цветами государственного флага ГДР конституция объявляла черный, красный и золотой, и десять лет обе немецкие республики имели одинаковые государственные флаги. Гербом ГДР стал молот в окружении колосьев пшеницы. В 1952 г. молот был соединен с циркулем, а в 1959 г. этот герб был помещен и на флаг. В качестве гимна ГДР в ноябре 1949 г. Совет министров утвердил песню «Восставшая из руин» на слова Йоханнеса Роберта Бехера (1891-1958) и музыку Ханса Айслера (1898-1962).

Конституция ГДР была по форме одной из самых демократических конституций того времени. Но формально демократическая конституция, как показал опыт ряда государств в XX в. (и не в последнюю очередь СССР и ГДР), вполне может сочетаться с реальной тоталитарной или авторитарной властью. А этой властью в Восточной Германии располагала СЕПГ. Дискуссионной в историографии является только проблема сроков установления «диктатуры СЕПГ» — возникла она в 1949 г. или позже?

После завершения конституирования ФРГ правительство СССР направило 1 октября 1949 г. правительствам США, Англии и Франции ноту протеста в связи с их политикой в Германии. В этой ноте ответственность за раскол Германии однозначно возлагалась на страны Запада, но за кулисами советской внешней политики скрывалась подготовка к скорейшему провозглашению ГДР.

Когда существование Федеративной Республики Германии стало фактом, 4 октября 1949 г. Правление СЕПГ обратилось ко всем немцам с призывом сплотиться в «Национальном фронте демократической Германии», который будет бороться за восстановление единства страны, заключение справедливого мирного договора и последующий вывод оккупационных войск. 5 октября 1949 г. средства массовой информации в советской зоне объявили, что, опираясь на «волю трудящихся», Немецкий народный совет преобразован в парламент — во Временную Народную палату. Таким образом, СЕПГ и СВАГ проигнорировали естественное желание немцев сформировать парламент путем всеобщих выборов.

Утром 7 октября 1949 г. Немецкий народный совет единогласно принял манифест о создании Германской Демократической Республики и закон о вступлении в силу конституции ГДР. Вечером его заседание было проведено уже под вывеской Временной Народной палаты. Фракция СЕПГ выдвинула на пост премьер-министра кандидатуру О. Гротеволя, которому и было поручено формирование правительства.

Провозглашение Германской Демократической Республики было, естественно, согласовано со СВАГ, правительством СССР и со Сталиным. Но если первым мероприятием западных государств после образования ФРГ было введение в силу Оккупационного статута и сосредоточение верховной власти в руках Верховной союзнической комиссии, то первым демонстративным шагом правительства СССР была передача 10 октября 1949 г. правительству ГДР всех административных функций СВАГ. Последняя преобразовывалась в Советскую контрольную комиссию, ее целью объявлялось «наблюдение» за выполнением Потсдамских и других четырехсторонних решений.

11 октября 1949 г. из представителей пяти земель советской зоны была создана Временная Палата земель. В тот же день состоялось совместное заседание двух палат конституировавшегося парламента ГДР. Президентом республики единогласно был избран коммунист Вильгельм Пик — ветеран немецкого и международного рабочего движения, который в своем первом же выступлении претенциозно заявил о том, что правительство ГДР уполномочено говорить «от имени всего немецкого народа».

12 октября Народная палата утвердила состав кабинета, сформированного О. Гротеволем. И хотя в него вошли представители всех партий «Национального фронта»: восемь — от СЕПГ, четыре — от ХДС, три — от ЛДПГ, по одному — от ДКПГ и НДПГ, а также один беспартийный, но важнейшие министерские посты получили представители СЕПГ.

Федеральный канцлер ФРГ К. Аденауэр, выступая 21 октября 1949 г. перед депутатами бундестага в Бонне, в ответ на заявление В. Пика от 11 октября сказал, что Немецкие народные конгрессы не были сформированы в результате свободных выборов, которые предусмотрены в конституции ГДР; что ГДР возникла нелегитимно; что правительство ФРГ не будет признавать решений ее правительства как обязательных для немецкого народа и «будет чувствовать себя ответственным также за участь 18 млн немцев, которые живут в советской зоне». Так впервые была сформулирована претензия Западной Германии на единоличное представительство всех немцев.

Советская же пропаганда сразу назвала образование Германской Демократической Республики «поворотным пунктом в истории Европы». СССР и ГДР уже 15 октября 1949 г. обменялись дипломатическими миссиями. Так конституировалась, как формально суверенная, но фактически оккупированная советскими войсками и сильно зависимая от СССР в проведении своей внешней и внутренней политики, Германская Демократическая Республика. Она занимала территорию в 108,2 тыс. кв. км. Население ГДР в 1950 г. составило 18,4 млн человек. Столицей являлся Восточный Берлин.