История Гражданской войны

В. И. Ленин Все на борьбу с Деникиным! (Письмо ЦК РКП (большевиков) к организациям партии)

Товарищи! Наступил один из самых критических, по всей вероятности, даже самый критический момент социалистической революции. Защитники эксплуататоров, помещиков и капиталистов, русские и иностранные (в первую голову английские и французские) делают отчаянную попытку восстановить власть грабителей народного труда, помещиков и эксплуататоров в России, чтобы укрепить падающую их власть во всем мире. Английские и французские капиталисты провалились со своим планом завоевать Украину своими собственными войсками; они провалились со своей поддержкой Колчака в Сибири; Красная армия, геройски продвигаясь на Урале при помощи восстающих поголовно уральских рабочих, приближается к Сибири для освобождения ее от неслыханного ига и зверства тамошних владык, капиталистов. Английские и французские империалисты провалились, наконец, и со своим планом захватить Петроград посредством контрреволюционного заговора, в котором участвовали русские монархисты, кадеты, меньшевики и эсеры, не исключая и левых эсеров.

Теперь заграничные капиталисты делают отчаянную попытку восстановить иго капитала посредством нашествия Деникина, которому они, как некогда и Колчаку, оказали помощь офицерами, снабжением, снарядами, танками и т. д. и т. п.

Все силы рабочих и крестьян, все силы Советской республики должны быть напряжены, чтобы отразить нашествие Деникина и победить его, не останавливая победного наступления Красной армии на Урал и на Сибирь. В этом состоит

Основная задача момента

Все коммунисты прежде всего и больше всего, все сочувствующие им, все честные рабочие и крестьяне, все советские работники Должны подтянуться по-военному, переведя максимум своей работы, своих усилии и забот на непосредственные задачи войны, на быстрое отражение нашествия Деникина, сокращая и перестраивая, в подчинение этой задаче, всю свою остальную деятельность.

Советская республика осаждена врагом. Она должна быть единым военным лагерем не на словах, а на деле.

Всю работу всех учреждений приспособить к войне и перестроить по-военному!

Коллегиальность необходима для решения дел государства рабочих и крестьян. Но всякое раздувание коллегиальности, всякое извращение ее, ведущее к волоките, к безответственности, всякое превращение коллегиальных учреждений в говорильни является величайшим злом, и с этим злом надо покончить во что бы то ни стало, как можно скорее, не останавливаясь ни перед чем.

Дальше абсолютно необходимого минимума коллегиальность не должна идти ни в отношении числа членов коллегий, ни в отношении делового ведения работы, воспрещения «речей», наибольшей быстроты обмена мнений, сведения его к осведомлению и к точным практическим предложениям.

Всякий раз, когда к тому представляется хотя бы малейшая возможность, коллегиальность должна быть сведена к самому краткому обсуждению только самых важных вопросов в наименее широкой коллегии, а практическое распоряжение учреждением, предприятиям, делом, задачей должно быть поручаемо одному товарищу, известному своей твердостью, решительностью, смелостью, уменьем вести практическое дело, пользующемуся наибольшим доверием. Во всяком случае и при всех без исключения обстоятельствах коллегиальность должна сопровождаться самым точным установлением личной ответственности каждого лица за точно определенное дело. Безответственность, прикрываемая ссылками на коллегиальность, есть самое опасное зло, которое грозит всем, не имеющим очень большого опыта в деловой коллегиальной работе, и которое в военном деле сплошь и рядом ведет неизбежно к катастрофе, хаосу, панике, многовластию, поражению.

Не менее опасным злом является организационная суетливость или организационное прожектерство. Перестройка работы, необходимая для войны, ни в коем случае не должна вести к перестройке учреждений, тем менее к созданию наспех новых учреждений. Это безусловно недопустимо, это ведет только к хаосу. Перестройка работы должна состоять в приостановке на время тех учреждений, кои не абсолютно необходимы, или в их сокращении до известной меры. Но вся работа помощи войне должна вестись всецело и исключительно через существующие уже военные учреждения, путем их исправления, укрепления, расширения, поддержки. Создание особых «комитетов обороны» или «ревкомов» (революционных или военнореволюционных комитетов) допустимо лишь в виде исключения, во-первых; во-вторых, не иначе, как с утверждения подлежащей военной власти или высшей Советской власти; в-третьих, с обязательным выполнением указанного условия.

Разъяснение народу правды о Колчаке и Деникине

Колчак и Деникин – главные и единственно серьезные враги Советской республики. Не будь помощи им со стороны Антанты (Англия, Франция, Америка), они бы давно развалились. Только помощь Антанты делает их силой. Но они вынуждены все же обманывать народ, прикидываться от времени до времени сторонниками «демократии», «Учредительного собрания», «народовластия» и т. п. Меньшевики и эсеры охотно дают себя обмануть.

Теперь правда о Колчаке (а Деникин – его двойник) раскрыта вполне. Расстрелы десятков тысяч рабочих. Расстрелы даже меньшевиков и эсеров. Порка крестьян целыми уездами. Публичная порка женщин. Полный разгул власти офицеров, помещичьих сынков. Грабеж без конца. Такова правда о Колчаке и Деникине. Даже среди меньшевиков и эсеров, которые сами были предателями рабочих, были на стороне Колчака и Деникина, все больше находится людей, которые вынуждены признать эту правду.

Надо во главу угла всей агитации и пропаганды поставить осведомление народа об этом. Надо разъяснить, что либо Колчак с Деникиным, либо советская власть, власть (диктатура) рабочих; середины нет; середины быть не может. Надо особенно использовать свидетельские показания не большевиков: меньшевиков, эсеров, беспартийных, побывавших у Колчака или у Деникина. Пусть знает всякий рабочий и крестьянин, из-за чего идет борьба, что ждет его в случае победы Колчака или Деникина.

Работа среди мобилизуемых

Одним из главных предметов заботы должна стать теперь работа среди мобилизуемых, для помощи мобилизации, среди мобилизованных. Коммунисты и сочувствующие им во всех местах, где сосредоточены мобилизованные, или где есть гарнизоны и в особенности запасные батальоны и т. п., должны быть поголовно поставлены на ноги. Без исключения все они должны объединиться и работать, одни ежедневно, другие, скажем, 4 или 8 часов еженедельно, на помощь мобилизации и среди мобилизованных, среди солдат местного гарнизона, разумеется, строго организованно, при назначении каждого на соответственную работу местной партийной организацией и военной властью.

Население беспартийное или принадлежащее к некоммунистической партии, конечно, не в состоянии идейно работать против Деникина или Колчака. Но избавлять его на таком основании от всякой работы не позволительно. Надо изыскивать всяческие средства, чтобы все население поголовно (а в первую голову более имущие как в городе, так и в деревне) было обязываемо внести свою лепту в том или ином виде, на помощь мобилизации или мобилизованным.

Особой категорией мер помощи должно быть содействие быстрейшему и наилучшему обучению мобилизованных. Советская власть призывает всех бывших офицеров, унтер-офицеров и т. д. Коммунистическая партия, а за нею все сочувствующие и все рабочие должны прийти на помощь рабоче-крестьянскому государству, во-первых, всячески содействуя вылавливанию уклоняющихся от явки бывших офицеров, унтер-офицеров и т. д., во-вторых, организуя под контролем партийной организации и при ней группы тех, кто теоретически или практически (напр., участвуя в империалистической войне) обучался военному делу и в состоянии принести свою долю пользы.

Работа среди дезертиров

В последнее время явно наступил перелом в борьбе с дезертирством. В ряде губерний дезертир стал возвращаться в армию массами, дезертир, без преувеличения, повалил в Красную армию. Причина, во-первых, более умелая и более систематичная работа партийных товарищей; во-вторых, растущее сознание крестьян, что Колчак и Деникин несут восстановление порядков хуже, чем царские, восстановление рабства рабочих и крестьян, порки, грабежа, надругательства офицеров и дворянчиков.

Налечь на работу среди дезертиров и для возврата дезертиров в армию надо поэтому повсюду и изо всех сил. Это одно из первейших и насущнейших дел.

Между прочим. Возможность воздействовать на дезертиров убеждением и успех такого воздействия показывает совсем особые отношения к крестьянству со стороны рабочего государства, в отличие от помещичьего и капиталистического государства. Гнет палки или гнет голода – вот единственный источник дисциплины для двух этих последних видов государства. Для рабочего государства или для диктатуры пролетариата возможен иной источник дисциплины: убеждение крестьян рабочими, товарищеский союз их. Когда послушаешь рассказы очевидцев о том, что в такой-то губернии (напр., Рязанской) возвращаются добровольно тысячи и тысячи дезертиров, что на митингах обращение к «товарищам-дезертирам» имеет иногда не поддающийся описанию успех, тогда начинаешь представлять себе, сколько еще неиспользованной нами силы заключается в этом товарищеском союзе рабочих и крестьян. У крестьянина есть предрассудок, ведущий его за капиталистом, за эсером, за «свободой торговли», но у него есть и рассудок, все больше приводящий его к союзу с рабочим.

Прямая помощь армии

Больше всего нуждается наша армия в снабжении: в одежде, обуви, оружии, снарядах. В разоренной стране приходится употреблять громадные усилия, чтобы покрывать эту потребность армии, и помощь разбойников – капиталистов Англии, Франции, Америки, которую они оказывают щедро Колчаку и Деникину, одна только спасает их от неизбежного краха из-за недостатка снабжения.

Как ни разорена Россия, но все же в ней еще очень и очень не мало ресурсов, коих мы еще не использовали, часто не сумели использовать. Есть еще много не разысканных или непроверенных складов военного имущества, много производственных возможностей, упускаемых частью вследствие сознательного саботажа чиновников, частью вследствие волокиты, канцелярщины, бестолочи и безрукости – всех этих «грехов прошлого», которые с такой неизбежностью и такой жестокостью тяготеют над всякой революцией, совершающей «прыжок» к новому общественному строю.

Прямая помощь армии в этом отношении особенно важна. Учреждения, которые ею ведают, особенно нуждаются в «освежении», в содействии со стороны, в добровольном, энергичном, героическом почине рабочих и крестьян на местах.

Надо призвать как можно шире к этому почину всех сознательных рабочих и крестьян, всех советских деятелей, надо испробовать в различных местностях и в различных областях работы разнообразные формы помощи армии в этом отношении. «Работа по-революционному» ведется здесь гораздо меньше, чем в других областях, а нужда в «работе по-революционному» здесь гораздо сильнее.

Сбор оружия у населения есть одна из составных частей этой работы. Что в стране, пережившей 4 года империалистской войны, затем две народные революции, очень много оружия попрятано у крестьян и у буржуазии, это естественно, это выросло неизбежно. Но бороться с этим теперь, при грозном нашествии Деникина, надо изо всех сил. Кто прячет или помогает прятать оружие, есть величайший преступник против рабочих и крестьян, тот заслуживает расстрела, ибо он виновник гибели тысяч и тысяч лучших красноармейцев, гибнущих нередко только из-за недостатка оружия на фронтах.

Питерские товарищи сумели найти тысячи и тысячи винтовок, когда произвели – строго организованно – массовые обыски. Надо, чтобы остальная Россия не отстала от Питера, а во что бы то ни стало догнала и перегнала его.

С другой стороны, нет сомнения, что больше всего винтовок прячется крестьянами и зачастую без всякой злой воли, а просто из-за закоренелого недоверия ко всякой «государственности» и т. п. Если мы сумели многое и очень многое (в наилучших губерниях) сделать убеждением, умелой агитацией, целесообразным подходом к делу для добровольного возвращения в Красную армию дезертиров, то нет сомнения, что так же много, если не еще больше, можно и должно сделать для добровольного возвращения оружия.

Рабочие и крестьяне! Разыскивайте спрятанные винтовки и доставляйте их в армию! Этим вы спасете себя от избиения, расстрелов, массовой порки и ограбления Колчаком и Деникиным!

Сокращение невоенной работы

Для выполнения даже части тех работ, которые кратко намечены в предыдущем, нужны новые и новые работники, притом из самых надежных, преданных, энергичных коммунистов. А где же взять их при всеобщих жалобах на недостаток таких работников и на переутомление их?

Нет сомнения, что эти жалобы во многом справедливы. Если бы кто-либо подсчитал с точностью, какой тонкий слой передовых рабочих и коммунистов, пользуясь поддержкой и сочувствием рабочей и крестьянской массы, управлял Россией в течение последних 20 месяцев, то это показалось бы прямо невероятным. А управляли мы с громадным успехом, создавая социализм, преодолевая неслыханные трудности, побеждая поднимающихся отовсюду врагов, прямо или косвенно связанных с буржуазией. И мы уже победили всех врагов, кроме одного: кроме Антанты, кроме всемирно-могущественной империалистской буржуазии Англии, Франции, Америки, причем и у этого врага мы сломали уже одну его руку – Колчака; нам грозит лишь другая его рука – Деникин.

Новые рабочие силы для управления государством, для осуществления задач диктатуры пролетариата, подрастают быстро в лице той рабочей и крестьянской молодежи, которая всего более искренно, горячо, беззаветно учится, переваривает новые впечатления от нового строя, сбрасывает с себя скорлупу старых, капиталистических и буржуазно-демократических предубеждений, выковывает из себя еще более твердых коммунистов, чем старое их поколение.

Но, как ни быстро подрастает этот новый слой, как ни быстро он учится и созревает в огне гражданской войны и бешеного сопротивления буржуазии, все же для ближайших месяцев он не может дать нам готовых работников по управлению государством. Дело же идет именно о ближайших месяцах, о лете и осени 1919 года, ибо решение борьбы с Деникиным требуется и предстоит немедленно.

Чтобы получить для усиления военной работы большое число готовых работников, надо сократить целый ряд областей и учреждений невоенной, или, вернее, не непосредственно военной, советской работы, надо перестроить в этом направлении (т. е. в направлении сокращения) все учреждения и предприятия, кои не безусловно необходимы.

Возьмем для примера научно-технический отдел Высшего Совета Народного Хозяйства. Это полезнейшее учреждение, необходимое для полного строительства социализма, для правильного учета и распределения всех научно-технических сил. Но безусловно ли необходимо такое учреждение? Конечно, нет. Отдавать ему людей, которые могут и должны быть немедленно употреблены на насущную и до зареза необходимую коммунистическую работу в армии и непосредственно для армии, было бы в настоящий момент прямо преступно.

Такого рода учреждений и отделов учреждений у нас, в центре и на местах, очень не мало. Стремясь к полному осуществлению социализма, мы не могли не начать сразу постройку подобных учреждений. Но мы будем глупцами или преступниками, если перед грозным нашествием Деникина не сумеем перестроить рядов так, чтобы все, не безусловно необходимое, приостановить и сократить.

Не поддаваясь панике и не впадая в организационную суетню, мы не должны никаких учреждений ни перестраивать, ни закрывать вовсе, ни – что особенно вредно при работе наспех – начинать строить новые учреждения. Мы должны приостановить на три, четыре, пять месяцев все не безусловно необходимые учреждения и отделы учреждений, в центре и на местах, или, если нельзя приостановить их вовсе, сократить их на такое (приблизительно) время, сократить в наибольших возможных размерах, т. е. оставить лишь минимум работы, безусловно необходимой.

Так как главная наша цель – получить сразу большое число готовых, опытных, преданных, испытанных коммунистов или сочувствующих социализму для военной работы, то мы можем идти на такой риск, чтобы многие из сильно сокращаемых учреждений (или отделов учреждений) оставлять на время без единого коммуниста, сдавать их на руки работников исключительно буржуазных. Этот риск не велик, ибо речь идет только об учреждениях, не безусловно необходимых, ущерб от ослабления их (наполовину приостановленной) деятельности будет, но он будет не велик, он нас ни в коем случае не погубит. А недостаток энергии для усиления военной работы, усиления немедленного и значительного, нас погубить может. Это надо ясно понять и сделать отсюда все выводы.

Если каждый руководитель ведомства или ведомственного отдела в губернии, уезде и т. п., каждая ячейка коммунистов, не теряя ни минуты, поставят перед собой вопрос: безусловно ли необходимо такое-то учреждение? Такой-то отдел? Погибнем ли мы, если приостановим его, или сократим на 9/10 его работу, оставив его вовсе без коммунистов? – Если за постановкой такого вопроса последует быстрое и решительное сокращение работы и изъятие коммунистов (с их безусловно надежными помощниками из сочувствующих или беспартийных), тогда мы сможем в самое короткое время получить сотни и сотни для работы в политотделах армии, на должностях комиссаров и проч. И тогда мы имеем серьезные шансы Деникина победить так же, как мы победили более сильного Колчака.

Работа в прифронтовой полосе

Прифронтовая полоса в Российской Социалистической Федеративной Советской Республике за последние недели страшно разрослась и необыкновенно быстро изменилась. Это – предвестник или спутник решительного момента войны, приближения ее развязки.

С одной стороны, громадная прифронтовая полоса в Приуральи и на Урале стала нашей прифронтовой полосой в силу побед Красной армии и разложения Колчака, роста революции в Колчакии. С другой стороны, еще большая прифронтовая полоса стала прифронтовой под Питером и на юге, в силу наших потерь, в силу громадного приближения врага к Питеру и нашествия с юга на Украину и на центр России.

Работав прифронтовой полосе получает особо важное значение.

В Приуральи, где Красная армия быстро идет вперед, у работников в армии, комиссаров, членов политотдела и т. д., а затем у местных рабочих и крестьян, является естественное желание осесть в новозавоеванной местности для творческой советской работы, желание тем более естественное, чем сильнее усталость от войны, чем тяжелее картина разрушения, произведенного Колчаком. Но нет ничего опаснее, как исполнение этого желания. Это грозит ослаблением наступления, заминкой его, увеличением шансов на то, что Колчак еще оправится. Это было бы с нашей стороны прямо преступлением перед революцией.

Ни в коем случае ни одного лишнего работника из восточной армии для местной работы не брать! (Без крайней надобности не брать их вообще, а переводить из центральных губерний!) Ни в коем случае наступления не ослаблять! Единственный шанс на полную победу – поголовное участие приуральского и уральского населения, испытавшего ужасы колчаковской «демократии», продолжение наступления на Сибирь до полной победы революции в Сибири.

Пусть строительство в Приуральи и на Урале запоздает, пусть оно пойдет слабее при чисто местных, молодых, неопытных, слабых силах. От этого мы не погибнем. От ослабления наступления на Урал и на Сибирь мы погибнем, мы должны усилить это наступление силами восстающих на Урале рабочих, силами приуральских крестьян, на своей шкуре познавших теперь, что значат «учредительские» посулы меньшевика Майского и эсера Чернова и что значит действительное содержание этих посулов, то есть Колчак.

Ослаблять наступление на Урал и на Сибирь значило бы быть изменником революции, изменником делу освобождения рабочих и крестьян от ига Колчака.

Надо помнить при работе в прифронтовой, только что освобожденной полосе, что основная задача там – это завоевать доверие не только рабочих, но и крестьян к Советской власти, разъяснить им на деле существо Советской власти, как власти рабочих и крестьян, сразу взять правильный курс, усвоенный партией на основании учета 20-месячной работы. Мы не должны на Урале повторять ошибок, которые были иногда допущены в Великороссии и от которых мы быстро отучаемся.

В прифронтовой полосе под Питером и в той громадной прифронтовой полосе, которая так быстро и так грозно разрослась на Украине и на юге, надо все и вся перевести на военное положение, целиком подчинить всю работу, все усилия, все помыслы войне и только войне. Иначе отразить нашествие Деникина нельзя. Это ясно. И это надо ясно понять и целиком провести в жизнь.

Между прочим. Особенностью деникинской армии является обилие офицерства и казачества. Это тот элемент, который, не имея за собой массовой силы, чрезвычайно способен на быстрые налеты, на авантюры, на отчаянные предприятия, в целях сеяния паники, в целях разрушения ради разрушения.

В борьбе против такого врага необходима военная дисциплина и военная бдительность, доведенные до высших пределов. Прозевать или растеряться – значит потерять все. Каждый ответственный партийный или советский работник должен учесть это. Военная дисциплина в военном и во всяком деле! Военная бдительность и строгость, неуклонность в принятии всех мер предосторожности!

Отношение к военным специалистам («военспецам»)

Громадный заговор, который прорвался в Красной Горке и имел своей целью сдачу Петрограда, с особенной настоятельностью поставил вновь вопрос о военспецах и о борьбе с контрреволюцией в тылу. Нет сомнения, что обострение продовольственного и военного положения с неизбежностью вызывает и будет вызывать в ближайшем будущем усиление попыток контрреволюционеров (в питерском заговоре участвовал «Союз возрождения», и к.-д., и меньшевики, и правые эсеры; отдельно участвовали, но все же участвовали, и левые эсеры). Так же несомненно, что военспецы дадут в ближайшее время повышенный процент изменников, подобно кулакам, буржуазным интеллигентам, меньшевикам, эсерам.

Но было бы непоправимой ошибкой и непростительной бесхарактерностью возбуждать из-за этого вопрос о перемене основ нашей военной политики. Нам изменяют и будут изменять сотни и сотни военспецов, мы будем их вылавливать и расстреливать, но у нас работают систематически и подолгу тысячи и десятки тысяч военспецов, без коих не могла бы создаться та Красная армия, которая выросла из проклятой памяти партизанщины и сумела одержать блестящие победы на Востоке. Люди опытные и стоящие во главе нашего военного ведомства справедливо указывают на то, что там, где строже всего проведена партийная политика насчет военспецов и насчет искоренения партизанщины, там, где тверже всего дисциплина, где наиболее заботливо проводится политработа в войсках и работа комиссаров, – там меньше всего, в общем и целом, является охотников изменять среди военспецов, там меньше всего возможности для таких охотников осуществить свое намерение, там нет расхлябанности в армии, там лучше ее строй и ее дух, там больше побед. Партизанщина, ее следы, ее остатки, ее пережитки причинили и нашей армии и украинской неизмеримо больше бедствий, распада, поражений, катастроф, потери людей и потери военного имущества, чем все измены военспецов.

Наша партийная программа как по общему вопросу о буржуазных специалистах, так и по частному вопросу об одной из их разновидностей, о военспецах, с полной точностью определила политику коммунистической партии. Наша партия борется и будет "беспощадно бороться с мнимо-радикальным, на самом же деле невежественным самомнением, будто трудящиеся в состоянии преодолеть капитализм и буржуазный строй, не учась у буржуазных специалистов, не используя их, не проделывая долгой школы работы рядом с ними".

Разумеется, наряду с этим партия не дает «ни малейшей политической уступки данному буржуазному строю», партия подавляет и будет «беспощадно подавлять всякое контрреволюционное его поползновение». Естественно, что, когда подобное «поползновение» наступает или обрисовывается с большей или меньшей степенью вероятности, то «беспощадное подавление» его требует иных качеств, чем медленность, осторожность настроения учащегося, которых требует «долгая школа» и которые она воспитываете людях. Противоречие между настроением людей, занятых «долгой школой работы рядом» с военспецами, и настроением людей, увлеченных непосредственной задачей «беспощадно подавить контрреволюционное поползновение» военспецов, легко может привести и приводит к трениям и конфликтам. То же относится к необходимым личным перемещениям, иногда передвижениям большою числа военспецов, которое вызывается тем или иным случаем контрреволюционных «поползновений», а тем более больших заговоров.

Эти трения и конфликты мы разрешаем и будем разрешать партийным путем, требуя того же от всех организаций партии и настаивая на том, чтобы ни малейшего ущерба практической работе, ни малейшей проволочки в принятии необходимых мер, ни тени колебания в проведении установленных основ нашей военной политики допускаемо не было.

Если некоторые партийные органы берут неверный тон по отношению к военспецам (как это было недавно в Петрограде), или если в отдельных случаях «критика» военспецов вырождается в прямую помеху систематической и упорной работе по их использованию, партия исправляет тотчас и будет исправлять эти ошибки.

Главное и основное средство их исправления – усиление политработы в армии и среди мобилизуемых, подтягивание работы комиссаров в армии, улучшение их состава, повышение их уровня, осуществление ими на деле того, чего партийная программа требует и что слишком часто выполняется далеко недостаточно, именно: "сосредоточения всестороннего контроля за командным составом (армии) в руках рабочего класса". Критика военспецов со стороны, попытки исправить дело «налетом» – вещь слишком легкая и потому безнадежная и вредная. Все, кто сознает свою политическую ответственность, кто болеет недостатками нашей армии, пусть идут в ряды и в шеренги красноармейцами или командирами, политработниками или комиссарами, пусть работает каждый – место найдет себе любой член партии по своим способностям – внутри военной организации для ее улучшения.

Советская власть давно обратила наибольшее внимание на то, чтобы рабочие, а затем крестьяне, коммунисты же в особенности, могли серьезно учиться военному делу. Это делается в ряде заведений, учреждений, курсов, но это делается еще далеко, далеко недостаточно. Личная инициатива, личная энергия тут многое должны еще сделать. В особенности должны коммунисты усердно обучаться пулеметному, артиллерийскому, броневому делу и т. п., ибо здесь наша отсталость более чувствительна, здесь превосходство противника с большим числом офицеров значительнее, здесь возможно причинение крупного вреда ненадежным военспецом, здесь роль коммуниста в высшей степени велика.

Борьба с контрреволюцией в тылу

Как и в июле прошлого года, контрреволюция в тылу у нас, среди нас, поднимает голову.

Контрреволюция побеждена, но далеко не уничтожена и, понятно, пользуется победами Деникина и обострением продовольственной нужды. А за прямой и открытой контрреволюцией, за черной сотней и кадетами, которые сильны своим капиталом, своей прямой связью с империализмом Антанты, своим пониманием неизбежности диктатуры и способностью осуществлять ее (по колчаковски), – за ними плетутся, как всегда, колеблющиеся, бесхарактерные, словами прикрашивающие свои дела, меньшевики, правые эсеры и левые эсеры!

Никаких иллюзий на этот счет! Мы знаем «питательную среду», порождающую контрреволюционные предприятия, вспышки, заговоры и прочее, знаем очень хорошо. Это среда буржуазии, буржуазной интеллигенции, в деревнях – кулаков, повсюду – «беспартийной» публики, затем эсеров и меньшевиков. Надо утроить и удесятерить надзор за этой средой.

Надо удесятерить бдительность, ибо контрреволюционные поползновения с этой стороны абсолютно неизбежны в настоящий именно момент и в ближайшем будущем. На этой почве естественны также повторные попытки взрыва мостов, устройства стачек, шпионских проделок всякого рода и т. п. Все меры предосторожности, самые усиленные, систематичные, повторные, массовые и внезапные, необходимы во всех без исключения центрах, где хоть какую-либо возможность «ютиться» имеет «питательная среда» контрреволюционеров.

Относительно меньшевиков, правых и левых эсеров надо учесть последний опыт. Среди их «периферии», среди тяготеющей к ним публики, несомненно, есть сдвиг от Колчака и от Деникина в сторону сближения с Советской властью. Мы этот сдвиг учли, и каждый раз, когда он хоть в чем-нибудь реальном проявляется, делали известный шаг навстречу с своей стороны. Этой своей политики мы ни в коем случае не изменим, и число «перелетов» от меньшевизма и эсеровщины, тянущих к Колчаку и Деникину, на сторону меньшевизма и эсеровщины, тянущих к Советской власти, несомненно, будет, вообще говоря, расти.

Но в данный момент мелко-буржуазная демократия с эсерами и меньшевиками во главе, бесхарактерная и колеблющаяся, как всегда, держит нос по ветру и колеблется в сторону победителя Деникина. Особенно это верно по отношению к «политическим вождям» левых эсеров, меньшевиков (вроде Мартова и K°), правых эсеров (вроде Чернова и K°), и вообще их «литературных групп», члены которых, помимо твоего прочего, сугубо обижены их полным политическим крахом и поэтому имеют едва ли искоренимое «влечение» к авантюрам против Советской власти.

Не надо давать себя в обман словам и идеологии их вожаков, их личной честности или лицемерию. Эго важно для биографии каждого из них. Это не важно с точки зрения политики, т. е. отношения между классами, отношения между миллионами людей. Мартов и K° «от имени ЦК» торжественно осуждают своих «активистов» и грозят (вечно грозят!) исключить их из партии. От этого нисколько не исчезает тот факт, что «активисты» сильнее всех среди меньшевиков, прячутся за них и ведут свою колчаковско-деникинскую работу. Вольский и K° осуждает Авксентьева, Чернова и K°, но это нисколько не мешает этим последним быть сильнее Вольского, не мешает Чернову говорить: «Если не нам, и если не теперь, то кому же и когда сбросить большевиков». Левые эсеры могут «работать» «самостоятельно», вне всякого сговора с реакцией, с Черновым, но на деле они такие же союзники Деникина и пешки в его игре, как покойный левый эсер Муравьев, бывший главнокомандующий, по «партийным» мотивам открывающий фронт чехо-словакам и Колчаку.

Мартов, Вольский и K° мнят себя «выше» обеих борющихся сторон, мнят себя способными создать «третью сторону».

Это желание, будь оно даже искренне, остается иллюзией мелкобуржуазного демократа, который и теперь еще, 70 лет спустя после 1848 года, не научился азбуке, именно, что в капиталистической среде возможна либо диктатура буржуазии, либо диктатура пролетариата и невозможно существовать ничему третьему. Мартовы и K°, видимо, умрут с этой иллюзией. Это их дело. А наше дело помнить, что на практике неизбежны колебания подобной публики, сегодня к Деникину, завтра к большевикам. И сегодня надо делать дело сего дня.

Наше дело – ставить вопрос прямо. Что лучше? Выловить ли и посадить в тюрьму, иногда даже расстрелять сотни изменников из кадетов, беспартийных, меньшевиков, эсеров, «выступающих» (кто с оружием, кто с заговором, кто с агитацией против мобилизации, как печатники или железнодорожники из меньшевиков и т. п.) против Советской власти, то есть за Деникина? Или довести дело до того, чтобы позволить Колчаку и Деникину перебить, перестрелять, перепороть до смерти десятки тысяч рабочих и крестьян? Выбор не труден.

Вопрос стоит так и только так.

Кто этого до сих пор не понял, кто способен хныкать по поводу «несправедливости» такого решения, на того надо махнуть рукой, того надо предать публичному осмеянию и опозорению.

Поголовная мобилизация населения для войны

Советская республика есть осажденная всемирным капиталом крепость. Право пользоваться ею, как убежищем от Колчака, и вообще право жительства в ней мы можем признать только за тем, кто активно участвует в войне и всемерно помогает нам. Отсюда вытекает наше право и наша обязанность поголовно мобилизовать население для войны, кого на военную работу в прямом смысле, кого на всякого рода подсобную для войны деятельность.

Полное осуществление этого требует идеальной организации. А так как наша государственная организация весьма далека от совершенства (что совершенно неудивительно, имея в виду ее молодость, новизну и исключительные трудности ее развития), то браться в широком размере, сразу за осуществление в этой области чего-либо полного, или даже хотя бы чего-либо очень широкого было бы вреднейшим организационным прожектерством.

Но многое частичное для приближения к идеалу в, этом отношении сделать можно, и «почин» наших партийных деятелей, наших советских работников в этом отношении далеко и далеко недостаточен.

Здесь достаточно поставить этот вопрос и обратить на него внимание товарищей. Давать какие-либо конкретные указания или предположения нет надобности.

Отметим только, что наиболее близкие к Советской власти мелкобуржуазные демократы, называющие себя, как водится, социалистами, например, некоторые из «левых» меньшевиков и т. п. особенно любят возмущаться «варварским», по их мнению, приемом брать заложников.

Пусть себе возмущаются, но войны без этого вести нельзя, и при обострении опасности употребление этого средства необходимо, во всех смыслах, расширять и учащать. Нередко, например, меньшевистские или желтые печатники, железнодорожники из «управленцев» и тайных спекулянтов, кулаки, имущая часть городского (и сельского) населения и тому подобные элементы относятся к делу защиты от Колчака и от Деникина с бесконечно преступным и бесконечно наглым равнодушием, переходящим в саботаж. Надо составлять списки подобных групп (или принуждать их самих составлять группы с круговой порукой) и не только ставить их на окопные работы, как это иногда практикуется, но и возлагать на них самую разнообразную и всестороннюю материальную помощь Красной армии.

Поля красноармейцев будут лучше обработаны, снабжение красноармейцев пищей, махоркой и другими необходимыми предметами будет лучше поставлено, опасность гибели тысяч и тысяч рабочих и крестьян из-за отдельного заговора и т. п. будет значительно уменьшена, если мы более широко, более разносторонне и более умело будем применять этот прием.

«Работа по-революционному»

Сводя вместе сказанное выше, мы получаем простой итог: от всех коммунистов, от всех сознательных рабочих и крестьян, от каждого, кто не хочет допустить победы Колчака и Деникина, требуется немедленно и в течение ближайших месяцев необычный подъем энергии, требуется «работа по-революционному».

Если голодные, усталые и измученные московские железнодорожники, как специалисты рабочие, так и чернорабочие, могли во имя победы над Колчаком и вплоть до полной над ним победы завести «коммунистические субботники», работать бесплатно по нескольку часов в неделю и развивать при этом невиданную, во много раз более высокую, чем обычно, производительность труда, то это доказывает, что многое и многое еще можно сделать.

И мы должны это многое сделать.

Тогда мы победим.

Ц.K. Р. К. П. (большевиков)

Письмо ЦК РКП (большевиков) к организациям партии – «Все на борьбу с Деникиным!» написано Лениным в июле 1919 г., напечатано в № 4 "Известий ЦК РКП (б) " от 9 июля 1919 г. и перепечатано в «Правде» № 21 от 21 января 1933 г. Авторство Ленина было установлено Институтом Маркса – Энгельса – Ленина в процессе работы по изучению трудов Ленина за 1919 г. Письмо печатается по тексту «Правды».

И. Сталин К военному положению на юге

I. Неудавшиеся планы Антанты

Весной 1919 года против Советской России был задуман комбинированный поход Колчака – Деникина – Юденича. Главный удар должен был нанести Колчак, с которым Деникин надеялся соединиться в Саратове для совместного наступления на Москву с востока. Юденичу был предоставлен вспомогательный удар по Петрограду.

Цель похода была формулирована в докладе Гучкова Деникину:

«задушить большевизм одним ударом, лишив его основных жизненных центров – Москвы и Петрограда».

Самый же план похода был набросан в письме Деникина Колчаку, перехваченном нами со штабом Гришина – Алмазова весной 1919 года. «Главное – не останавливаться на Волге, – писал Деникин Колчаку-, – а бить дальше на сердце большевизма, на Москву. Я надеюсь встретиться с вами в Саратове… Поляки будут делать свое дело, что же касается Юденича, он готов и не замедлит ударить на Петроград…»

Так писал Деникин весной, когда наступление Колчака на Волгу шло в полном разгаре.

Однако, план этот не удался: Колчак был отброшен за Урал; Деникин был остановлен на линии: река Сейм – Лиски – Балашов; Юденич оттеснен за Ямбург.

Советская Россия осталась цела и невредима.

Но людоеды Антанты не унывали. К осени 1919 года был задуман новый план сокрушительного похода. Колчак, естественно, был снят со счета. Центр тяжести был перенесен с востока на юг, откуда Деникин должен был нанести главный удар. Юденичу был предоставлен, как весной, вспомогательный удар – новый поход на Петроград. Бывший командующий добровольческой армией ген. Май-Маевский в своей речи на другой день по взятии Орла говорил, что он имеет быть в Москве со своими войсками «не позже конца декабря, к Рождеству» 19 года.

Самоуверенность деникинцев дошла до того, что донецкие капиталисты объявили еще в октябре миллионный приз (николаевскими деньгами) тому из полков добровольческой армии, который первый вступит в Москву…

Но судьбе было угодно, чтобы и этот план провалился. Войска Деникина отброшены за Полтаву – Купянск – Чертково; Юденич разгромлен и выброшен за Нарву. Что же касается Колчака, то после разгрома под Ново-Николаевском от его армии осталось одно лишь воспоминание.

Россия и на этот раз осталась цела и невредима. Провал контрреволюции на этот раз был до того неожидан и внезапен, что победители империалистической Германии, старые волки Антанты, вынуждены были объявить во всеуслышание: «большевизм нельзя победить силой оружия». А растерянность факиров империализма дошла до того, что они, потеряв способность открыть действительные причины поражения контрреволюции, стали сравнивать Россию то с «сыпучими песками», куда неминуемо должен провалиться «самый лучший полководец», то с «необъятной пустыней», где обязательно уготована смерть любым «лучшим войскам».

II. О причинах поражения контрреволюции

Каковы причины поражения контрреволюции и прежде всего Деникина?

А) Непрочность тыла контрреволюционных войск. Ни одна армия в мире не может победить без устойчивого тыла, ну, а тыл Деникина (а также Колчака) совершенно неустойчив. Этот факт непрочности тыла контрреволюционных войск объясняется социальным характером правительства Деникина – Колчака, создавшего эти войска. Деникин и Колчак несут с собой не только ярмо помещика и капиталиста, но и ярмо англо-французского капитала, победа Деникина – Колчака есть потеря самостоятельности России, превращение России в дойную корову англо-французских денежных мешков. В этом смысле правительство Деникина – Колчака есть самое антинародное, самое анти-национальное правительство. В этом смысле советское правительство есть единственно народное и единственно национальное в лучшем смысле этого слова правительство, ибо оно несет с собой не только освобождение трудящихся от капитала, но и освобождение всей России от ига мирового империализма, превращение России из колонии в самостоятельную свободную страну.

Разве не ясно, что правительство Деникина – Колчака и его войска не могут пользоваться ни уважением, ни поддержкой широких слоев русского населения?

Разве не ясно, что в войсках Деникина – Колчака не может быть того страстного желания победить и того одушевления, без коих вообще невозможна победа?

Тыл Деникина – Колчака трещит, подрывая устои фронта, потому что правительство Деникина – Колчака есть правительство кабалы русского народа, правительство, вызывающее максимальное недоверие широких слоев населения.

Тыл советских войск крепнет, питая своими соками красный фронт потому, что советское правительство есть правительство освобождения русского народа, правительство, пользующееся максимальным доверием широких слоев населения.

Б) Окраинное положение контрреволюции. Еще в начале Октябрьского переворота наметилось некоторое географическое размежевание между революцией и контрреволюцией. В ходе дальнейшего развития гражданской войны районы революции и контрреволюции определились окончательно. Внутренняя Россия с ее промышленными и культурно-политическими центрами – Москва и Петроград, с однородным в национальном отношении населением, по преимуществу русским, – превратилась в базу революции. Окраины же России, главным образом, южная и восточная окраины, без важных промышленных и культурно-политических центров, с населением в высокой степени разнообразным в национальном отношении, состоящем из привилегированных казаков-колонизаторов, с одной стороны, и неполноправных татар, башкир, киргиз (на востоке), украинцев, чеченцев, ингушей и других мусульманских народов, с другой стороны, – превратились в базу контрреволюции.

Нетрудно понять, что в таком географическом распределении борющихся сил России нет ничего неестественного. В самом деле: кому же еще быть базой советского правительства, как не петроградско-московскому пролетариату? Кто же другой мог быть оплотом деникинско-колчаковской контрреволюции, как не исконное орудие русского империализма, пользующееся привилегиями и организованное в военное сословие – казачество, издавна эксплуатирующее нерусские народы на окраинах?

Разве не ясно, что никакого другого «географического распределения» и не могло быть?

Но это обстоятельство имело (и продолжает иметь) своим последствием целый ряд роковых неизбежных минусов для контрреволюции и столько же неизбежных плюсов для революции.

Для успеха войск, действующих в эпоху ожесточенной гражданской войны, абсолютно необходимо единство, спаянность той живой людской среды, элементами которой питаются и соками которой поддерживают себя эти войска, причем единство это может быть национальным (особенно в начале гражданской войны), или классовым (особенно при развитой гражданской войне). Без такого единства немыслимы длительные военные успехи. Но в том-то и дело, что окраины России (восточная и южная) не представляют и не могут представлять для войск Деникина и Колчака ни в национальном, ни в классовом отношении даже того минимума единства живой среды, без которого (как я говорил выше) невозможна серьезная победа.

В самом деле, какое национальное единство может быть между национальными стремлениями татар, башкир, киргиз (на востоке), калмыков, чеченцев, ингушей, украинцев (на юге), с одной стороны, и истинно-русскими самодержавными управлениями Колчака – Деникина, с другой стороны?

Или еще; какое классовое единство может быть между привилегированным казачеством Урала, Оренбурга, Дона, Кубани, с одной стороны, и всем остальным населением окраин, не исключая русских «иногородних», искони угнетаемых и эксплуатируемых соседними казаками?

Разве не ясно, что войска, составленные из таких разнородных элементов, неминуемо должны распасться при первом серьезном ударе со стороны советских армий, что каждый такой удар неминуемо должен усиливать тягу неказачьих элементов окраин России к советскому правительству, в корне отрицающему великодержавные вожделения и охотно идущему навстречу их национальным стремлениям.

В противоположность окраинам внутренняя Россия открывает совершенно иную картину. Во-первых, в национальном отношении она едина и спаяна, ибо девять десятых ее населения состоит из великороссов. Во-вторых, достижение классового единства живой среды, питающей фронт и непосредственный тыл советских войск, облегчается наличием в ней популярного среди крестьянства петроградско-московского пролетариата, тесно сплачивающего его вокруг советского правительства.

Этим, между прочим, и объясняется тот поразительный контакт между тылом и фронтом Советской России, которым никогда не блистало правительство Колчака – Деникина: достаточно советскому правительству кликнуть клич о помощи фронту, чтобы Россия мигом выставила целый хоровод новых полков.

В этом же нужно искать источник той поразительной силы и беспримерной упругости, которую обычно проявляет Советская Россия в критические минуты.

Здесь же следует искать объяснения того, непонятного для просвещенных шаманов Антанты, факта, что «контрреволюционные войска, дойдя до известных пределов (до пределов внутренней России!), неминуемо терпят катастрофу…»

Но кроме указанных выше глубоких причин поражения контрреволюции и, прежде всего, Деникина, существуют еще другие ближайшие причины (мы имеем в виду главным образом южный фронт).

Таковы:

1) Улучшение дела резервов и пополнений на советском южном фронте.

2) Улучшение дела снабжения.

3) Наплыв на фронт коммунистов-рабочих из Питера, Москвы, Твери, Иваново-Вознесенска, вошедших в наши южные полки и совершенно преобразивших последние.

4) Налажение аппаратов управления, совершенно расстроенных раньше набегами Мамонтова.

5) Умелое применение командованием южфронта системы фланговых ударов при наступлении.

6) Методичность самого наступления.

III. Настоящее положение на южном фронте

Из всех частей Деникина наиболее серьезной силой следует считать добровольческую армию (пехота), как наиболее квалифицированную с большим резервом кадровых офицеров при полках, и кавалерийские корпуса Шкуро – Мамонтова (конница). Добровольческая армия имела своей задачей взятие Москвы, конница же Шкуро и Мамонтова – прорывы и разрушение тылов наших южных армий.

Первые решительные успехи нашей пехоты обозначились в боях под Орлом, в районе Кром – Дмитровска. Здесь нашей пехотой был разбит первый корпус (лучший корпус) добровольческой армии, корпус генерала Кутепова с корниловской, дроздовской, марковской и алексеевской дивизиями.

Первые же решительные успехи нашей конницы обозначились в боях под Воронежем, в районе рек Икорец, Усмань, Воронеж и Дон. Здесь наша конная группа т. Буденного впервые встретилась грудь с грудью с соединенными корпусами Шкуро – Мамонтова и, встретившись с ней, опрокинула ее.

Нашими успехами под Орлом и Воронежем был заложен фундамент всему дальнейшему продвижению наших армий на юг. Успехи под Киевом, Харьковом, Купянском и Лисками являются лишь следствием и развитием основных успехов под Орлом и Воронежем.

Ныне добровольческая армия беспорядочно отступает перед нашими частями, потеряв связь и управление, потеряв убитыми, ранеными и пленными не менее половины своего старого состава. Можно с уверенностью сказать, что без отвода в тыл и серьезного ремонта она вскоре потеряет всякую боеспособность.

Что касается конной группы Шкуро – Мамонтова, то, несмотря на ее усиление двумя новыми кубанскими корпусами (корпуса генералов Улагая – Науменко) и сводной уланской дивизией ген. Чеснокова, она все же не может представлять серьезную угрозу для нашей конницы. Доказательством служат недавние бои под Лисичанском, где усиленная группа Шкуро – Мамонтова была на голову разбита нашей конницей, оставив на месте семнадцать орудий, восемьдесят пулеметов и более тысячи зарубленных.

Конечно нельзя сказать, что армии Деникина уже разгромлены. Разложение армий Деникина еще не дошло до степени разложения армий Колчака. Деникин пока еще способен на некоторые тактические, а может быть и стратегические каверзы. Не следует также забывать, что за десять недель мы успели у Деникина отобрать всего лишь около 150 орудий, 600 пулеметов, 14 бронепоездов, 150 паровозов, 10 000 вагонов, тысяч 16 пленных. Но одно все же несомненно: армии Деникина неудержимо катятся под уклон по стопам армий Колчака, между тем как наши армии изо дня в день усиливаются качественно и количественно.

В этом порука окончательного разгрома Деникина.

Серпухов, 26 дек. 1919 г.

Р. S. Статья эта была написана до прорыва нашими войсками деникинского фронта под Таганрогом. Этим собственно и объясняется ее осторожный характер. Но теперь, после прорыва фронта Деникина, когда добровольческие армии отрезаны от донской и кавказской армий Деникина, когда за два дня боев на подступах Таганрога (1–2 января) наши войска отобрали у противника свыше двухсот орудий, семь бронепоездов, четыре танка и массу других трофеев, когда наши войска, освободив Таганрог, осаждают очаги контрреволюции – Новочеркасск и Ростов, – теперь можно с уверенностью сказать, что разгром деникинских армий идет на всех парах.

Еще удар, – и полная победа будет обеспечена.

Курск, 7 января 1920 г.

«Революционный фронт» № 1 от 15 февраля 1920 г., стр. 46.

Настоящая статья т. Сталина полностью, за исключением постскриптума, была напечатана также в «Правде» № 203 от 28 декабря 1919 г.

И. Сталин Новый поход Антанты на Россию

Не подлежит сомнению, что поход панской Польши против рабоче-крестьянской России есть, по существу, поход Антанты. Дело не только в том, что Лига наций, руководителем которой является Антанта и членом которой состоит Польша, одобрила, очевидно, поход. Польши на Россию. Дело, прежде всего, в том, что без поддержки Антанты Польша не могла бы организовать своего нападения на Россию, что Франция, прежде всего, а потом и Англия с Америкой всячески поддерживают наступление Польши оружием, обмундированием, деньгами, инструкторами. Разногласия внутри Антанты по польскому вопросу не меняют дела, ибо они касаются лишь форм поддержки Польши, а не самой поддержки вообще. Не меняют дела также дипломатическая переписка Керзона с товарищем Чичериным и широковещательные статьи английской прессы против интервенции, ибо вся эта шумиха преследует лишь одну цель: засорить глаза наивным политикам и прикрыть фразой о мире с Россией черное дело действительной интервенции, организованной Антантой.

1. Общая обстановка

Нынешний поход Антанты является по числу третьим.

Первый поход был предпринят весной 1919 года. Поход этот был комбинированный, ибо он предполагал совместное нападение Колчака, Деникина, Польши, Юденича и смешанных англо-русских отрядов в Туркестане и в Архангельске, причем центр тяжести похода лежал в районе Колчака.

В этот период Антанта, единая и сплоченная, стоит на точке зрения открытой интервенции: слабость рабочего движения на Западе, многочисленность врагов Советской России и полная уверенность в победе над Россией позволяли заправилам Антанты практиковать наглую политику неприкрытой интервенции.

В этот период Россия переживала критическую минуту, ибо она, отрезанная от хлебных районов (Сибирь, Украина, Северный Кавказ) и от топлива (Донецкий бассейн, Грозный, Баку), вынуждена была бороться на шести фронтах. Антанта видит это и предвкушает победу. «Таймс» бьет в литавры.

Тем не менее, Россия прошла этот кризис благополучно, и самый сильный враг, Колчак, был выведен из строя. Дело в том, что тыл России, а, значит, и армия России оказались устойчивее и гибче, чем тыл и армии ее противников.

Второй поход Антанты был предпринят осенью 1919 года. Поход этот был также комбинированный, ибо он предполагал совместное нападение Деникина, Польши, Юденича (Колчак был сброшен со счета). Центр тяжести похода лежит на этот раз на юге, в районе Деникина.

В этот период Антанта впервые начинает переживать внутренние разногласия, она впервые начинает умерять свой наглый тон, пробует высказаться против открытой интервенции, провозглашает допустимость переговоров с Россией, приступает к уводу своих войск с севера: быстрый рост революционного движения на Западе и поражение Колчака, очевидно, сделали для Антанты небезопасной прежнюю политику открытой интервенции, Антанта уже не смеет открыто говорить о неприкрытой интервенции.

Россия в этот период вновь переживает критическую минуту, несмотря на победу над Колчаком и возвращение одного из хлебных районов (Сибири), ибо главный враг, Деникин, стоит у ворот Тулы, главного источника снабжения нашей армии патронами, винтовками, пулеметами.

Тем не менее, Россия вновь выходит из кризиса невредимой. Причина та же: большая устойчивость и большая гибкость нашего тыла, а, значит, и нашей армии.

Третий поход Антанты открывается при совершенно новой обстановке. Начать с того, что, в отличие от предыдущих походов, этот поход не может быть назван комбинированным, ибо не только отпали старые союзники (Колчак, Деникин, Юденич), но и новые союзники (если есть таковые) еще не примкнули, если не считать смехотворного Петлюру с «его» смехотворными «войсками». Польша стоит против России пока что одна, без серьезных боевых союзников.

Далее, пресловутая блокада прорвана не только морально и практически, но и формально. Антанта вынуждена мириться с необходимостью дипломатических сношений с Россией и терпеть официальных представителей последней на Западе. Массовое революционное движение в государствах Европы, усваивающее лозунги III Интернационала, и новые успехи советских войск на востоке усиливают раскол внутри Антанты, подымают престиж России в нейтральных и окраинных государствах, делают антантовскую политику изоляции России утопической. Эстляндия, «прирожденная» союзница Польши, нейтрализована. Латвия и Литва, вчерашние боевые союзницы Польши, сегодня ведут с Россией мирные переговоры. То же самое можно сказать о Финляндии.

Наконец, внутреннее положение России к моменту третьего похода Антанты нужно считать в корне изменившимся к лучшему. Россия не только открыла дорогу к хлебным и топливным районам (Сибирь, Украина, Северный Кавказ, Донецкий бассейн, Грозный, Баку), но и сократила количество фронтов с шести до двух, получив тем самым возможность сосредоточить войска на Западе.

К сказанному надо добавить тот большой важности факт, что Польша является нападающей стороной, отвергшей мирные предложения России, а Россия – обороняющейся, что создает громадный неоценимый моральный плюс на стороне России.

Все эти обстоятельства создают новую обстановку, новые шансы на победу России, не имевшие места в предыдущие периоды первого и второго походов Антанты на Россию.

Этим, главным образом, и нужно объяснить уныло-скептический тон империалистической прессы на Западе в деле оценки успехов польских войск.

2. Тыл. Район удара

Ни одна армия в мире не может победить (речь идет, конечно, о длительной и прочной победе) без устойчивого тыла. Тыл для фронта – первое дело, ибо он, и только он, питает фронт не только всеми видами довольствия, но и людьми-бойцами, настроениями и идеями. Неустойчивый, а еще больше враждебный тыл обязательно превращает в неустойчивую и рыхлую массу самую лучшую, самую сплоченную армию. Слабость Колчака и Деникина объяснялась тем, что у них не было «своего» тыла, что они, проникнутые истинно русскими, великодержавными стремлениями, вынуждены были строить фронт, снабжать и пополнять его в значительной степени за счет нерусских элементов, враждебных к таким стремлениям, вынуждены были действовать в районах, заведомо чуждых для их войск. Естественно, что войска, лишенные внутренней, национальной и, тем более, классовой спайки, окруженные враждебной атмосферой, разваливались при первом сильном ударе со стороны советских войск.

Тыл польских войск в этом отношении значительно отличается от тыла Колчака и Деникина к большей выгоде для Польши. В отличие от тыла Колчака и Деникина, тыл польских войск является однородным и национально спаянным. Отсюда его единство и стойкость. Его преобладающее настроение – «чувство отчизны» – передается по многочисленным нитям польскому фронту, создавая в частях национальную спайку и твердость. Отсюда стойкость польских войск. Конечно, тыл Польши не однороден (и не может быть однородным!) в классовом отношении, но классовые конфликты еще не достигли такой силы, чтобы прорвать чувство национального единства и заразить противоречиями разнородный в классовом отношении фронт. Если бы польские войска действовали в районе собственно Польши, с ними, без сомнения, трудно было бы бороться.

Но Польша не хочет ограничиться своим собственным районом, она двигает войска дальше, покоряя Литву и Белоруссию, вторгаясь в глубь России и Украины. Это обстоятельство меняет положение в корне к большей невыгоде для устойчивости польских войск.

Выдвигаясь за пределы Польши и углубляясь в прилегающие к Польше районы, польские войска удаляются от своего тыла, ослабляют связь с ним, попадают в чуждую им и большей частью враждебную национальную среду. Хуже того. Враждебность эта усугубляется тем обстоятельством, что громадное большинство населения прилегающих к Польше районов (Белоруссия, Литва, Россия, Украина) состоит из непольских крестьян, терпящих гнет польских помещиков, что крестьяне эти рассматривают наступление польских войск, как войну за власть польских панов, как войну против угнетенных непольских крестьян. Этим собственно и объясняется, что лозунг советских войск: «Долой польских панов!» находит мощный отклик среди большинства населения указанных районов, что крестьяне этих районов встречают советские войска, как освободителей от помещичьего ярма, что они в ожидании советских войск восстают при первом удобном случае, нанося польским войскам удар с тылу. Этим же нужно объяснить беспримерный подъем духа в советских войсках, констатируемый всеми нашими военными и политическими работниками.

Все это не может не создавать внутри польских войск атмосферы неуверенности и необеспеченности, не может не разрушать в них стойкость духа, веру в правоту своего дела, веру в победу, не может не превратить национальную спайку польских войск из фактора положительного в фактор отрицательный.

И чем дальше они будут продвигаться (если вообще они будут продвигаться), тем сильнее скажутся эти отрицательные стороны польского похода.

Может ли Польша развить при таких условиях сильное, мощное, обещающее длительные успехи наступление?

Не попадут ли войска Польши при таких условиях в обстановку, аналогичную той, в какую попали оторванные от своего тыла германские войска на Украине в 1918 г.?

Здесь мы подходим к вопросу о районе удара. В войне вообще, в гражданской войне в особенности, успех, решительная победа зависят нередко от удачного выбора района удара, от удачного выбора того района, откуда вы намерены нанести противнику и развить дальше главный удар. Одна из крупных ошибок Деникина состояла в том, что он избрал районом главного удара полосу Донецкий бассейн – Харьков – Воронеж – Курск, т. е. район, заведомо неблагонадежный для Деникина, район, враждебный Деникину, район, где Деникин не мог создать ни прочного тыла, ни благоприятной обстановки для продвижения войск. Успехи советских войск на деникинском фронте объясняются, между прочим, тем, что советское командование своевременно перенесло свой основной удар из района Царицына (район неблагоприятный) в район Донецкого бассейна (район, высоко благоприятный), где население встречало советские войска с энтузиазмом и откуда легче всего можно было пробить деникинский фронт, расколоть его на две части и продвигаться дальше, вплоть до Ростова.

Этот момент, нередко упускаемый из виду старыми военными, имеет часто в гражданской войне решающее значение.

Следует отметить, что дела Польши в этом отношении, в отношении района главного удара, обстоят из рук вон плохо. Дело в том, что по причинам, изложенным выше, ни один из прилегающих к Польше районов не может быть признан для польских войск, благоприятным ни в смысле района удара, ни в смысле дальнейшего развития этого удара: куда бы ни двинулись вперед польские войска, они везде будут встречать противодействие со стороны украинского, русского, белорусского мужика, ждущего освобождения от польских помещиков со стороны советских войск.

И, наоборот, положение советских войск в этом отношении вполне благоприятно: для них все районы, так сказать, «подходящи», ибо советские войска, двигаясь вперед, не укрепляют, а свергают власть польских панов, освобождают крестьян от кабалы.

3. Перспективы

Польша воюет с Россией пока что одна. Но было бы наивно думать, что она остается одинокой. Мы имеем здесь в виду не только всестороннюю поддержку, которую, несомненно, оказывает Польше Антанта, но и тех боевых союзников Польши, которые отчасти уже найдены Антантой (например, остатки деникинских войск), отчасти же будут, по всей вероятности, найдены во благо европейской «цивилизации». Это не случайность, что польское наступление началось во время конференции в Сан-Ремо, куда не были допущены представители России. Не случайность и то, что Румыния замяла вопрос о мирных переговорах с Россией… При этом вполне возможно, что польское наступление, кажущееся на первый взгляд авантюрой, предполагает на самом деле широко задуманный план комбинированного похода, осуществляемого исподволь.

И все-таки нужно сказать, что если Антанта, организуя третий поход на Россию, рассчитывала победить последнюю, то она просчиталась, ибо шансов на поражение России в 1920 году меньше, гораздо меньше, чем в 1919 году.

Выше мы говорили о шансах на победу России, о том, что шансы эти растут и будут расти, но это не значит, конечно, что мы тем самым уже имеем победу в кармане. Выставленные выше шансы на победу могут иметь реальное значение лишь при прочих равных условиях, т. е. при условии, что мы теперь так же напряжем свои силы, как и раньше, при наступлении Деникина, что наши войска будут снабжаться и пополняться аккуратно и регулярно, что наши агитаторы будут просвещать красноармейцев и окружающее их население с утроенной энергией, что наш тыл будет очищаться от скверны и укрепляться всеми силами, всеми средствами.

Только при этих условиях можно считать победу обеспеченной.

Настоящая статья т. Сталина была напечатана в "Правде №№ 111 и 112 от 25 и 26 мая 1920 г., а также в журнале «Революционный фронт» № 5 от 15 июня 1920 г.

Беседа с т. Сталиным о положении на фронте

Приехавший недавно из района юго-западного фронта т. Сталин в беседе с нашим сотрудником сказал следующее:

1. Май – июнь

Два последних месяца, май и июнь, представляют две совершенно различные картины положения на фронте.

Май – это месяц исключительных успехов польских войск. На правом своем фланге поляки с успехом продвигаются за линию Киев – Жмеринка, угрожая Одессе; на левом фланге с успехом ликвидируют наступательные действия наших войск в направлении на Молодечно – Минск; в центре, закрепив за собою Мозырь и заняв Речицу, польские войска угрожают Гомелю.

Июнь, наоборот, – месяц быстрой и решительной ликвидации майских успехов польских войск. Продвижение поляков на Украину уже ликвидировано, ибо поляки не только изгнаны из Киева, но и отброшены за линию Ровно – Проскуров – Могилев; продвижение поляков в сторону Гомеля также ликвидировано, ибо польские войска отброшены за Мозырь; что касается левого фланга поляков, наиболее устойчивого, по отзывам польской печати, то нужно сказать, что обозначившийся за последние дни в этом районе мощный удар наших войск в направлении на Молодечно не оставляет сомнения в том, что поляки будут обращены вспять и в этом районе.

Июль открывает картину решительного перелома на фронте в пользу России с явным перевесом на стороне советских войск.

2. Житомирский прорыв

Не подлежит сомнению, что прорыв нашей конницы в районе Житомира сыграл решающую роль в переломе на фронте.

Многие сравнивают этот прорыв с прорывом и рейдом Мамонтова и находят их тождественными. Но это неверно. Прорыв Мамонтова имел характер эпизода, не связанного прямо с наступательными операциями Деникина. Прорыв Буденного, наоборот, представляет необходимое звено в неразрывной цепи наших наступательных операций, ставящее себе целью не только разрушение тылов противника, но и прямое выполнение известной стратегической задачи.

Самый прорыв начался 5 июня, на рассвете. В этот день наши конные части, свернувшись в кулак и стянув обозы в центре кулака, прорвали расположение противника в районе Попельня – Казатин, прошли рейдом район Бердичева и 7 июня заняли Житомир. Ввиду отчаянного сопротивления поляков, нашей коннице пришлось буквально пробивать себе дорогу, в результате чего поляки оставили на месте ранеными, убитыми от пуль и зарубленными, по свидетельству Ревсовета конной армии, не менее восьми тысяч бойцов.

3. Результаты прорыва

До житомирского прорыва поляки, в отличие от Деникина, покрыв важнейшие пункты фронта рядами окопов и проволочных заграждений, с успехом комбинировали маневренную войну с войной траншейной. Тем самым они значительно затрудняли наше продвижение вперед. Житомирский прорыв опрокинул расчеты поляков, доводя ценность комбинированной войны до минимума. В этом первый положительный результат прорыва.

Далее, прорыв поставил под непосредственную угрозу тылы, коммуникацию, связь противника. В результате этого: а) третья польская армия (район Киева), боясь окружения, начала стремительный отход, перешедший потом и в повальное бегство; б) вторая польская армия (район Бердичева), испытавшая основной удар конной армии, перешла в поспешное отступление; в) шестая польская армия (район Жмеринки), потерявшая опору на левом фланге, начала правильный отход на запад; г) наши армии открыли стремительное наступление по всему фронту. Таков второй положительный результат житомирского прорыва.

Наконец прорыв сбил у поляков спесь, подорвал у них веру в свои силы, расшатал стойкость духа. До прорыва польские части относились к нашим войскам, особенно же к нашей коннице, с полным пренебрежением, дрались отчаянно, не сдавались в плен. Только после прорыва начались среди поляков сдачa в плен целыми группами и массовое дезертирство – первый признак разрушения стойкости польских частей. Тов. Буденный так и пишет Ревсовету фронта: «раны научились уважать нашу конницу».

4. Опасность с юга

Наши успехи на антипольских фронтах несомненны. Несомненно и то, что успехи эти будут развиваться. Но было бы недостойным бахвальством думать, что с поляками в основе уже покончено, что нам остается лишь проделать «марш на Варшаву».

Это бахвальство, подрывающее энергию наших работников и развивающее вредное для дела самодовольство, неуместно не только потому, что у Польши имеются резервы, которые она несомненно бросит на фронт, что Польша не одинока, что за Польшей стоит Антанта, всецело поддерживающая ее против России, но и прежде всего потому, что в тылу наших войск появился новый союзник Польши – Врангель, который грозит взорвать с тылу плоды наших побед над поляками.

Не следует утешать себя надеждой в том, что Врангель не споется с поляками: Врангель уже спелся с ними и действует заодно с ними. Вот что пишет вдохновительница врангелевцев – выходящая в Севастополе газета Шульгина «Великая Россия» в одном из июньских номеров: «Нет сомнения, что мы своим наступлением поддерживаем поляков, ибо оттягиваем на себя часть большевистских сил, предназначенных для польского фронта. Также несомненно, что поляки своими операциями существенно поддерживают нас. Не, нужно ни симпатии к полякам, ни антипатии; мы должны руководствоваться лишь холодным политическим расчетом. Сегодня нам выгоден союз с поляками против общего врага, а завтра… завтра будет видно».

Очевидно врангелевский фронт является продолжением польского фронта, с той однако разницей, что Врангель действует в тылу наших войск, ведущих борьбу с поляками, т. е. в самом опасном для нас пункте.

Смешно поэтому говорить о «марше на Варшаву» и вообще о прочности наших успехов, пока врангелевская опасность не ликвидирована. Между тем Врангель усиливается, и не видно, чтобы мы предпринимали что-либо особенное, серьезное против растущей опасности с юга.

5. Перспективы. Помните о Врангеле

В результате наших наступательных операций против поляков линия нашего фронта принимает вид дуги с вогнутой стороной, обращенной на запад, и с концами, идущими вперед, из коих южный конец лежит в районе Ровно, северный – в районе Молодечно. Это называется охватывающим положением по отношению к польским войскам, т. е. положением, наиболее угрожающим для последних. Несомненно, что это обстоятельство учитывается Антантой, которая всячески старается вовлечь Румынию в войну с Россией, лихорадочно ищет новых союзников для Польши, всячески поддерживает Врангеля и вообще старается выручить поляков. Вполне возможно, что Антанте удастся найти для Польши новых союзников. Нет оснований сомневаться в том, что Россия найдет в себе силы для отпора и новым противникам. Но об одном все же нужно помнить: пока Врангель цел, пока Врангель имеет возможность угрожать нашим тылам, наши фронты будут хромать на обе ноги, наши успехи на антипольских фронтах не могут быть прочными. Только с ликвидацией Врангеля можно будет считать нашу победу над польскими панами обеспеченной. Поэтому партия должна начертать на своем знамени новый очередной лозунг: «Помните о Врангеле», «Смерть Врангелю».

Настоящая беседа с т. Сталиным была напечатана в «Правде» № 151 от 11 июля 1920 г.