История Киликийского армянского государства и права (XI - XIV вв.)

§ 1. Экономическое развитие

Киликия располагала благоприятными условиями для развития как сельского хозяйства, так и промышленности, и торговли, и с давних времен играла важную роль в развитии экономических и культурных связей между странами Запада и Востока. Страна была окружена с трех сторон горами, а с юга морем и делилась на горные, каменистые и равнинные области.

Равнинная часть страны представляла собой один из плодороднейших уголков мира. Здесь снимали по два урожая в год, выращивали маслины, цитрусовые растения, хлопок, виноград, рис, пшеницу, ячмень и т.д. При этом пшеница и хлопок выращивались не только для внутреннего потребления, но и для вывоза. Это свидетельствует о существовании развитого земледелия.

Горные районы страны были покрыты тогда богатыми пастбищами и лесами, а недра хранили многочисленные полезные ископаемые. Здесь развивалось животноводство, а также горнорудное дело. Достоверные источники свидетельствуют о добыче в Киликийской Армении в XII – XIV вв. различных руд: железа, золота, серебра, меди, свинца, соли, соды, купороса, серы, слюды и др. При этом свинец вывозился в Европу.

Наряду с горным делом в Киликии развивалось и ремесленное производство, которое в основном отделилось от сельского хозяйства и сосредоточилось, как правило, в городах. Многочисленные города страны и среди них: особенно Айас, Корикос, Тарс, Маместия и Адана стали центрами в первую очередь промышленного производства: чеканки серебряной и медной посуды, ювелирного, оружейного, гончарного дела, изготовления стекла, обработки кож, тканья ковров, приготовления пергамента высшего качества. Ремесленники вырабатывали шерстяные, льняные и хлопчатобумажные ткани. В большом количестве производился камелот, т.е. материя из верблюжьей шерсти. Армянские ковры очень ценились в Европе, армянское слово «карпет» (ковер) вошло в словарный фонд ряда европейских языков.

Следует отметить, что хотя ремесленное производство в Киликии находилось под влиянием купеческого капитала, однако еще не очень сильно зависело от него. По ряду причин экономическое развитие Киликии в XIV в. еще не дошло до уровня мануфактурного производства. Поэтому следует признать необоснованным высказанное историком Лео мнение о том, что Киликийская Армения вступила, якобы, в век капитализма и что «дворянское землевладение растворялось в денежном хозяйстве»[90]. Вместе с тем следует констатировать, что ремесленное производство было рассчитано на рынок.

В экономике Киликийской Армении важную роль играли не только сельское хозяйство и ремесленное производство, но и торговля-как внутренняя, так и внешняя, и транзитная. Внутри страны были довольно развиты товарно-денежные отношения и денежное обращение. Предметами купли-продажи служили многочисленные товары, изготовленные на месте или же импортированные из-за рубежа.

Киликийская Армения играла значительную роль в международной торговле. Она поддерживала широкие торговые связи со странами Западной Европы, в частности с Италией (Венецией, Генуей), а также с Крымом, Ираном, Индией и другими странами. Она была связана с этими странами как сухопутными, так и морскими дорогами. Морские границы страны простирались на 500 километров, на которых имелось 26 морских портов, среди них крупнейшими были Айас и Корикос. На близком расстоянии от моря или в устьях рек находились также крупнейшие торгово-промышленные центры страны – Аназарба, Адана, Тарс и Маместия. Последние два города стояли на путях международной караванной торговли.

Киликийская Армения располагала собственным военно-торговым флотом, в котором служили армяне-моряки. Армянские купцы были также и судовладельцами, занимались мореплаванием и заморской торговлей. В стране развивалось также кораблестроение.

Участие Киликии в международной торговле выражалось в том, что она вывозила вьючных животных, крупный и мелкий рогатый скот, пшеницу, хлопок, кожу, шерсть и многочисленные ремесленные изделия, а ввозила предметы широкого потребления и роскоши. Росту внутренней торговли, а также импорта и экспорта содействовали мероприятия государства, особенно начиная с царствования Левона II, направленные на ликвидацию самостоятельных княжеств и отмены таможенных преград внутри страны. В результате этих мероприятий купцы получили возможность свободно разъезжать по всей стране, как по домену, так и по вассальным владениям, не уплачивая пошлины в пользу отдельных феодалов.

Развитию внутренней торговли способствовала и политика государства в отношении иностранных купцов и компаний. Жалованные грамоты армянских царей предоставляли торговые привилегии генуэзцам, венецианцам, сицилийцам, флорентийцам и другим, о чем свидетельствуют дошедшие до нас многочисленные документы, датированные между 1201 и 1335 годами. Развитие товарного производства и внутренней торговли было обусловлено также дальнейшим отделением ремесла от сельского хозяйства и концентрацией ремесленного производства в городах. Это обстоятельство, в свою очередь, углубило товарообмен между городом и деревней.

Киликия играла особенно важную роль в транзитной торговле. Если раньше в роли посредников между Европой и Азией выступали торговцы Венеции и Генуи, то в XIII – XIV вв. в такой же роли выступают также и армянские купцы Киликии, Малой Азии и коренной Армении. Киликия стала мостом между восточными и западными странами в первый же период крестовых походов. Однако ее значение в транзитной торговле особенно возросло в связи с образованием государства ильханов. Это объясняется тем, что монголам был закрыт путь к Средиземному морю через Сирию, находившуюся в руках их соперников-мамелюков, и выходом к морю стала для них служить Киликия, которая, таким образом, представляла собой важнейшее звено в торговле Передней Азии с Западом через Средиземное море. Торговый путь, связывавший страны Востока со Средиземным морем через владения ильханов, проходил следующие узловые пункты: Тавриз (столица ильханов) – Хой – Эчмиадзин (10-ая станция) – Эрзерум (16-ая станция) – Ерзингиян (22-ая станция) – Сивас – Кесария – Айас (33-я станция). Значение Киликийской Армении и особенно ее морского порта Айас еще более возросло с падением Латинской империи на Востоке в 1261 г. и с потерей крестоносцами последних опорных пунктов в Сирии. Порт Айас был связан не только со странами Запада (через Среднеземное море), но и с Крымом (через Трапезунт и Синоп), причем в течение целого столетия он конкурировал с Александрией и с Трапезунтом по вывозу товаров из Индии в Европу.

Города Киликии, по образцу итальянских городов-государств, становились крупными центрами торговли и ремесленного производства. Хотя Армения с давних времен являлась важным звеном в торговой системе Ближнего Востока, в ней не было одновременно столько городов, как в маленькой Киликии. Города Киликии вели оживленную торговлю вплоть до середины XV в., до завоевания турками Константинополя. Города Айас, Сис, Тарс, Александрией, Сабалия, Адана, Мараш, Аназарба, Миссис и другие имели торговые сношения с Генуей, Венецией, Пизой, Сицилией, Провансом, Каталонией, Марсилией, Критом, Кипром и другими городами, и странами и являлись посредниками между ними и странами Востока-Ираном, Индией и др. В Киликии армянский торговый капитал впервые получил возможность выйти на международную арену в большом масштабе. Именно здесь впервые армянские торговцы очутились на орбите более гибкого и жизнеспособного капитала итальянских городов средневековья. Итальянский торговый капитал не только эксплуатировал Киликию, но и сделал её горожан искусными торговцами. Под его натиском капитулировали замки армянских баронов, которые нередко становились в первые ряды торговцев. Бароны постепенно превращались в «паронов» («господ» в буржуазном смысле). Торгово-денежные отношения приобретали, таким образом, большое значение не только для горожан, но и для баронов, которые еще беспощаднее стали эксплуатировать крепостное крестьянство и наживать большие деньги на торговле рабами.

Армянские князья, а затем цари, предоставляя большие льготы итальянским городам, одновременно обращали большое внимание и на развитие ремесла, промышленности и судоходства в самой Киликии. Чтобы способствовать развитию внутреннего рынка, они взимали большие пошлины – 4% стоимости вывозимых и ввозимых товаров. Лишь генуэзцы, венецианцы и, впоследствии, сицилийцы платили 2 и 1%. Но зато Киликийское государство выделило ряд товаров широкого потребления и взимало особо высокие пошлины со всех торговцев этими товарами. Такими товарами были вино, растительные и животные масла, лес, железо, меха, кожа, шерсть, шерстяные изделия, слитки золота и серебра. Особые налоги взимались за осмотр тюков, чемоданов и вещей пассажиров, за проверку привезенных в тюках материй, за посредничество (куртаж или маклерство). Для нормального учета перевозимых товаров и их сохранности были установлены «таможенные» пункты в горных проходах и устьях рек. Главные конторы этих таможен находились в Тарсе и Айасе, под управлением проксимоса (барона по сану).

Каждый иностранный корабль, который бросал якорь у устья реки или в гавани, должен был платить налог, называемый арборагиум. Кроме того, иностранные купцы должны были платить еще за «проход» через царские и баронские земли, особенно за «проход» через опасные места. Обнаружив при обыске похищенное путем грабежа имущество, государство взимало с торговца 1/3 его цены. Выброшенные на берег при кораблекрушении люди и имущество принадлежали в силу «берегового права» барону – владельцу земли. Исключение составляли торговцы из Генуи и Венеции. Имущество всех иностранцев, умерших в Киликии, также переходило к казне, однако имущество генуэзцев и венецианцев оставалось за их законными наследниками и находилось у архиепископа столицы до тех пор, пока соответствующие власти не истребовали его для наследников.

Эти особые привилегии и льготы, которыми пользовались генуэзцы и венецианцы, объяснялись не только тем, что за их спиной стояли сильные в то время государства, но и тем, что они во многом способствовали развитию внутреннего рынка и ремесленного производства в самой Киликии. Они не только вывозили и ввозили товары, но и имели «концессии» в Киликии: генуэзцы-преимущественно в области земледелия и садоводства, а венецианцы-в области ремесленного производства. Так, например, генуэзцы сажали и выращивали хлопок, финиковые пальмы и тутовые деревья, а венецианцы имели предприятия для выделки кожи, тканей, железных изделий, а также большую сеть гостиниц и харчевен. В Киликию ввозились: пшеница, ячмень, вино, сахарный песок, растительные масла, пряности, мыло, лекарства, хлопок, свечи, воск, шелковые и шерстяные ткани, черные и цветные металлы, зеркала, оружие и т.д. Вывозились: мелкий и крупный рогатый скот, вьючные животные, соль, семена, лес, руда и т.д. Перечень вывозимых и ввозимых товаров свидетельствует о широте интересов итальянских и других купцов в Киликии и армянских князей в торговле.

Торговля в Киликии сосредотачивалась в таких крупных городах, как Тарс, Аназарба, Адана, Айас, Маместия и Сис. Это были многолюдные города; здесь имелись особые кварталы для купцов и ремесленников. В ряде городов иностранцы имели свои кварталы – «колонии» – с автономными правами.

Торговые связи киликийских купцов с Западной Европой не прекращались и после XIV в., т.е. после падения армянского государства. Эти купцы приобретали фактории, т.е. основывали «колонии» в Венеции и других государствах Европы. Однако за то, чтобы армянские купцы могли выйти на широкую торговую арену, их менторы-иностранные купцы получали разные привилегии.

Армянские купцы Киликии не только сами торговали с европейскими городами, но также посредничали между западными и восточными купцами. Кроме того, Киликия стала важным транзитным звеном для итальянской торговли с Ираном и Индией.

Стратегическое положение и экономический подъем Киликии превратили её в одну из развитых стран Передней Азии. В результате всестороннего и высокого развития экономики страны развивались также наука и культура. Были открыты многочисленные школы, в которых преподавали не только армянский, но и многие иностранные языки, а также рисование, зодчество, музыку, литературу, лингвистику, медицину, фармацевтику. Выше уже отмечалось, что в Киликии была высоко развита обработка кожи животных под пергамент. Здесь производили также бумагу. Киликия стала очагом развития армянской культуры вообще. Именно здесь на пергаменте и бумаге многочисленными переписчиками составлялись рукописи, которые отправлялись в Армению[91].

§ 2. Общественный строй

Население Киликии было разношерстным по своему этническому составу. В средние века в этой стране проживали греки, сирийцы, евреи, итальянцы, французы, немцы, и представители других народностей. Армяне поселились здесь очень давно, возможно еще до нашей эры, когда часть Киликии была завоевана Тиграном Вторым. В последующие века армянское население Киликии все время увеличивалось. Однако армяне составили большинство населения этой страны лишь с XI в., когда туда переселились из Армении несколько сот тысяч человек. В XI – XIV вв. население Киликии доходило, вероятно, до одного миллиона человек, подавляющее большинство которых составляли армяне, как об этом свидетельствуют средневековые армянские, а также латинские и другие иностранные хронисты.

Общественный строй Киликии XI – XIV вв. был феодальным. Общественные отношения здесь развивались под воздействием византийского и западноевропейского феодального права. Представители различных народностей приносили с собой в страну свои обычаи, взаимно влияли друг на друга.

Однако феодальный строй Киликии представлял собой продолжение в новых условиях развитого феодализма, сложившегося еще в коренной Армении в эпоху Багратидов. Византийское и западноевропейское влияние и обычаи только осложнили развитые феодальные отношения страны, внесли в них новые формы, но коренным образом не изменили самобытной сущности феодальной системы Киликийского армянского государства.

Говоря об уровне развития феодализма в Киликии, следует отметить, что хотя товарно-денежные отношения начали проникать в деревню, однако процесс разложения феодальных отношений в XIII – XIV вв. находился лишь в начальной стадии и не вызывал коренных изменений в городе и деревне. Основой экономики в Киликии в XI – XIV вв. продолжали оставаться крупное феодальное землевладение, мелкое хозяйство крестьян и ремесленное производство.

Киликийское общество делилось на две большие группы-на «азатов» (свободных) и «аназатов» (несвободных). В основу такого деления легло не только экономическое неравенство людей, но, главным образом, их политическое неравноправие. Поэтому под «азатами» следует понимать людей политически свободных, привилегированных, лично свободных от платежей налогов. В эту группу в средние века входил только класс светских и духовных феодалов. «Аназатами» же назывались люди политически несвободные и непривилегированные, «подданные», т.е., люди, платившие «дань», налоги – «тягловые» люди. В эту группу входили крестьяне и городские люди.

Каждая из этих двух больших групп, в свою очередь, делилась на сословия, разряды, состояния. Господствующим классом общества был класс светских и духовных феодалов, которые вместе с купцами эксплуатировали крестьян, ремесленников и рабов.

Основное средство производства-земля принадлежала классу феодалов, причем владения киликийских феодалов являлись, как правило, феодами и вотчинами, а частично-также бенефициями. Крупные феодальные владения существовали в Киликии еще до образования государства Рубенидов. Еще при господстве Византии в Киликии динаты[92]захватили земельные наделы стратиотов, а также общинные земли и, таким образом, превратились в крупных феодалов, против которых византийские императоры вели постоянную, но безуспешную борьбу с целью ликвидации центробежных устремлений динатов. В XI – XII вв. место динатов заняли армянские пароны (бароны), владения которых с самого начала представляли собой вотчины. Впоследствии эти владения увеличивались за счет царских пожалований (бенефициев). До образования армянского государства крупные армянские феодалы Киликии, вассалы византийских императоров, титуловались как себасты, а наиболее крупные – пансебасты.

В Киликии все сословия, в том числе и дворянство, распадались на разряды. К феодалам высшего разряда относились: царь, бароны I ранга, или «бароны баронов», т.е. великие князья, бароны II ранга, или князья. В группу феодалов низшего разряда входили: «дзиаворы», т.е. конники или рыцари первого класса, и «хецелворы», т.е. всадники или рыцари низшего класса. Бароны как вассалы царя несли военную и административную службу в центре и на местах. Дзиаворы и хецелворы составляли основное ядро войска (Судебник Смбата, § 60).

Крупнейшим феодалом страны был царь. Ему принадлежали, кроме земельных владений, также города и многие крепости страны. Домен царской династии имел огромные размеры. Достаточно сказать, что в его состав входили такие крупные города, как Сис (столица государства), Тарс, Аназарба, Адана, Маместия, Айас и др.

Вассалами царя являлись крупнейшие феодалы, которые составляли знать. В Киликии существовало свыше 70 крупных феодальных владений. Крупные феодалы в памятниках средневековья известны как «ишханы» (князья), «тэры» (сеньоры), «пароны» (бароны) и «бердатеры» (владетели крепостей). Все эти термины, как правило, употреблялись для обозначения одних и тех же лиц. Крупным считался тот феодал, непосредственный вассал царя, который обладал замком и обширными владениями. Это значит, что пароны были крупные сеньоры, владетели вассальных княжеств. Четвертую часть вассалов царя составляли феодалы иностранного происхождения-греки и «франки» (немцы, французы и др.), остальные были армяне. Царские вассалы греческого происхождения именовались «кирами», т.е. сеньорами.

Среди вассалов царя выделялись четыре крупнейших феодала, которые управляли пограничными областями, где имелись таможни. Эти феодалы, подобно древнеармянским бдешхам, наделялись большими административными, финансовыми и военными полномочиями и имели большую самостоятельность, чем другие вассалы. Безопасность и защита границ во многом зависели от верности этих феодалов, поэтому они требовали большего почета со стороны сюзерена-царя по отношению к ним. Однако следует отметить, что еще при Левоне II самостоятельность вассалов была в значительной мере ограничена. Достаточно сказать, что вассалам запрещалось держать в своих владениях таможни и взимать пошлину. При приемниках Левона II право этих феодалов взимать пошлину в свою пользу было отменено.

Владения крупных феодалов, как отмечалось выше, состояли главным образом и в первую очередь из «аллода» и «феода»[93], т.е. из вотчины и наследственного владения. Неприкосновенность вотчины зависела от соотношения сил между сюзереном-царем и вассалом. В истории Киликийского армянского государства были случаи, когда царь отбирал вотчину у непокорного или неугодного ему вассала. Однако по закону вотчина считалась неприкосновенной, наследственной собственностью феодала, основой его политической самостоятельности. В этой связи следует еще раз указать, что вотчинное землевладение существовало и до образования государства Рубенидов, когда армянские феодалы были вассалами византийских императоров. Зависимость феодалов была обусловлена не тем, что царь жаловал своим вассалам условные земли, а тем, что и царь, и вотчинники-вассалы нуждались друг в друге.

Относительно сущности и форм землевладения в Армении и Киликии до сих пор ряд историков повторяют ошибочное на наш взгляд мнение проф. X. Самуэляна о том, что «айреник» (вотчина) будто соответствует не аллоду, а феоду. Проф. X. Самуэлян и другие полагают, что так как вообще на Востоке будто не было частной собственности на землю, то и в Армении земля принадлежала верховному сюзерену, а феодалы имели лишь право пользования землей. Проф. X. Самуэлян проводит через всю древнюю и среднюю историю Армении принцип верховного права царей над всеми землями страны и пытается доказать это на основе судебников Гоша и Смбата. Царские регалии, исключительные права царей на постройку крепостей, мостов и т.д. он объясняет тем, что цари являлись собственниками территории всей Армении. Такой же порядок, с некоторой оговоркой, он видит и в Киликии. Он говорит: «Тот же принцип земельного права мы видим в Судебнике Смбата гундстабля, который действовал в Киликийском армянском царстве. Однако здесь намечается то маленькое различие, что земельное право феодальных князей до некоторой степени расширено и, наоборот, сужена верховная компетенция царя по отношению к землям, находившимся под владением вассальных князей. Это явление нужно объяснить местными особенностями Киликийского армянского государства и в особенности свойством его государственного строя. Армянский феодальный строй Киликии в значительной степени находился под влиянием принципа западноевропейского феодализма»[94].

Однако, вся история Киликийского государства и нормы Судебника Смбата показывают, что с мнением проф. X. Самуэляна согласиться нельзя. Правда, царь в Киликии имел некоторые регальные права, а феодалы подчинялись ему как вассалы, но из этого вовсе не вытекает, что царь был верховным собственником всех земель, а феодалы обладали лишь правом условного владения. Наоборот, Судебник Смбата резко подчеркивает вотчинные права феодалов, охраняя их законом против насильственных действий царя (§ 2). Это право собственности на земли армянские князья не заимствовали от западных феодалов, а унаследовали от своих предков-непокорных нахараров древней Армении. Достаточно в подтверждение привести интересный эпизод из жизни самого автора Судебника, Смбата гундстабля.

Князь Константин оставил свою наследственную вотчину, крепость Паперон, своему старшему сыну Смбату гундстаблю, а приобретенную войной крепость Корикос-младшему сыну Ошину. Смбат обиделся: он был старшим сыном и по тогдашнему армянскому обычному праву должен был наследовать все отцовские земли. На этой почве возник серьезный конфликт между сыном и отцом, за разрешением которого они обратились к графу Иоанну Иплею, составителю «Ассизов Иерусалима». Этот арбитр вынес такое решение: так как крепость Корикос являлась не наследственной вотчиной, а лишь военной добычей, то Константин был вправе оставить её кому угодно, наследственную же вотчину – лишь старшему сыну[95].

Таким образом, в Киликии различались родовые вотчины и приобретенные иными способами наследственные земли (захваченные, купленные и т.д.). Следовательно, на поставленный выше вопрос о том, кому принадлежали земли в Киликии, с большим основанием можно ответить, что армянские князья являлись исконными собственниками, господами своих наследственных земель. Если для древней Армении можно допустить (и то как чистую абстракцию) верховное право царя над всеми землями (как это пытается доказать X. Самуэлян), то это никак нельзя распространять на Киликию: армянские князья до того, как Рубениды создали армянское государство в Киликии, были вотчинниками-землевладельцами и вассалами императора; поэтому, когда Рубениды пришли к власти, они нашли вокруг себя равных себе князей, обладавших такими же безусловными правами на земельную собственность, как и они сами. Об этом свидетельствует и Судебник Смбата, в котором всюду сказывается вотчинное право крепостников, причем это право не было результатом какой-либо рецепции: армянские феодалы Киликии стали вотчинниками не под влиянием западноевропейского феодального права, а согласно исконным традициям древнего нахарарского права.

Феодализм в Армении, как доказал Н. Адонц в работе «Армения в эпоху Юстиниана», в общих его чертах совпадал с западноевропейским (особенно французским) феодализмом. Общим между армянским и западным феодализмом было то, что оба они имели одну и ту же характерную для всякого феодального общества основу-эксплуатацию крепостного труда при натуральном хозяйстве. Как на Западе, так и в Киликии имелось крупное землевладение-сеньории, соединявшие в руках феодалов право собственности на землю со значительной долей политической власти. Там и тут землевладелец-феодал являлся одновременно и судьей, и господином подвластного населения. Киликии также были присущи вассальные, договорные отношения. Здесь мы находим ту же феодальную лестницу.

То, что было присуще нахарарствам, – нераздельное имущество данного феодального дома, право старшинства и т.д., мы находим и в Киликии. Здесь мы имеем ту же иерархию, как и в нахарарском строе, иерархия примерно в таком виде, в каком она сложилась во Франции в XI в. (duches, baronnies, vicomtes, chatelliens и мелкие сеньории).

Как при нахарарском строе в Армении, так и в Киликии каждая барония, или княжество, являлась собственностью данного княжеского «туна» – (дома), во главе которого стоял «танутер» или «нахапет», являвшийся хозяином всех нераздельных земель и имуществ княжеского дома и одновременно самостоятельным господином в управлении баронством; ему подчинялись остальные члены княжеского дома и всё подвластное население, над которым он имел административно-судебную власть.

Баронство наследовал старший член рода (в древней Армении – «аваг сепух»). Хотя царь и утверждал нового «танутера», это утверждение носило формальный характер.

В Киликии имелось свыше 70 баронств, больших и малых, каждое из которых имело свои крепости, своё войско и знамена. По отношению к царю они были в вассальной зависимости, но в своих владениях являлись полноправными властителями.

Основными формами феодального землевладения в Киликии были «айреник» (вотчина) и «паргеваканк» (поместье). «Айреник» соответствовал аллоду и представлял собой наследственную, нераздельную, безусловную земельную собственность данного рода. Что же касается «паргеваканка», то он соответствовал и феоду, и бенефицию[96]. Если преемники вассала продолжали службу, то они продолжали владеть также полученной их предком землей, таким образом, «паргеваканк» (пожалование) становился феодом, т.е. наследственным держанием и приближался к «айренику» (вотчине). Если же вассал служил временно (хотя бы до конца жизни), то полученный им «паргеваканк» также носил временный, притом условный характер. В этой связи следует отметить, что в судебниках Гоша и Смбата наблюдается слияние бенефиция с феодом. Это особенно характерно для землевладения баронов, несших службу наследственно. Держателями бенефициев в собственном смысле были средние и мелкие феодалы – «дзиаворы» (рыцари), которые несли временную службу как у царя, так и у баронов.

Независимо от форм землевладения, все феодалы несли службу. Среди баронов были такие, которые владели крепостями с округом на праве наследственной собственности (вотчины, аллода). Они служили царю по принципу вассалитета без лена. Другие владели крепостями и иными землями, пожалованными царями, на праве наследственного держания (феода) по принципу вассалитета с леном. Наконец, были землевладельцы-вассалы, получившие пожалования на праве временного и условного держания (бенефиция). Вассалы могли владеть одновременно и вотчиной, и феодом, и бенефицием.

Другое сословие господствующего феодального класса-духовенство-также распадалось на разряды. Оно делилось на «черное» и «белое» духовенство. Черное духовенство являлось наиболее привилегированной частью этого сословия. В его состав входили католикос-патриарх, архиепископы, епископы и вардапеты (монахи). Низший разряд духовенства составляло белое духовенство-приходские священники, диаконы, пономари и другие служители культа. Духовенство в целом обладало большими земельными и иными богатствами. Церковь владела землей на правах вотчины. Земельные участки раздавались служителям культа с правом пользования ими. Огромные доходы духовенства состояли, как правило, из доходов церковных (поступления и пошлины с прихожан) и доходов феодальных (эксплуатация полузависимых и крепостных крестьян).

Духовенство считалось сословием «азатов», т.е., как и дворянство, свободным от налогов. Еще с IV в. духовенство получало в качестве поместий определенные наделы земли в каждом местечке (деревне) и селе. По отношению к этим землям оно имело лишь право пользования (dominium utile). Эти земли церковь постепенно превратила в свою собственность и в свою очередь раздала их на поместном праве духовным лицам. Это же самое мы видим и в Киликии, где священники прикрепляются к определенному приходу и вместе с тем получают определенный участок земли. Черное же духовенство живет в монастырях, в «братстве», и пользуется благами монастырских земель, которые обрабатывали крепостные крестьяне и рабы.

Таким образом, церковь была таким же вотчинником, как и другие феодалы; но, в то время как то одни, то другие княжеские дома постепенно разорялись, церковь, наоборот, постоянно богатела. Кроме доходов от своих земель, церковь получала пошлины от всех верующих- десятину и прочие налоги, сохраняя нераздельными свои земельные владения и пользуясь всеми феодальными привилегиями.

Духовные лица могли владеть как вотчинами, так и феодами, и бенефициями. Как правильно отмечено Б. Арутюняном[97], каноническое право выработало специальные термины, обозначающие формы землевладения церковников, а именно: «жарангутюн» и «шнорх». Термин «жарангутюн» дословно означает наследство. Под ним подразумевалось также наследственное держание (феод). Шнорх (благодать, дар, даяние) соответствовал бенефицию, т.е. временному и условному пожалованию. Причем жарангутюн и шнорх включали не только недвижимость, но и льготы и выгоды, которыми пользовались духовные лица за свою церковную службу.

Об экономической мощи духовенства свидетельствуют официальные источники того времени[98]. Как сообщает в своем «послании» сам католикос Нерсес Шнорали (1166 – 1173): «Многие из духовного сана...стали обладателями огромной собственности в монастырях и разбогатели приобретением имущества...». Настоятели за счет монастырского имущества приобретали личную собственность. По словам католикоса, священники «полюбили слепоту невежества», не заботятся о своем образовании, с утра до вечера занимаются торговлей на городских рынках, спорят и дерутся, чтобы иметь больше прихожан, которых притесняют поборами, занимаются конным спортом, военными делами, творят многие беззакония. В художественной литературе этого периода разоблачается безнравственная жизнь духовенства.

Многие из среды духовных лиц, особенно крупные церковные власти, стремились превратить свою должность в наследственную, накопить богатства для себя и членов своего рода. До VII в. армянские духовные феодалы передавали как духовный сан, так и вотчины своим наследникам. И. Карст[99]и другие исследователи неправильно считали, что эту наследственность духовного сана и имущества духовенства армяне заимствовали из еврейского права. Напротив, Н. Адонц[100]и акад. А. Манандян[101]правильно отмечают, что эта наследственность среди армянского духовенства была не следствием иноземной рецепции, а обычаем, существовавшим в Армении еще с языческого периода. Лишь в VII в. собор 692 г. осудил этот обычай. Ст. 16 Судебника Смбата считает подобное поведение нарушением закона. Как сообщает архиепископ Нерсес Ламбронаци (1152 – 1198): «епископы свои епархии, настоятели свои монастыри, священники свои церкви начали считать своей наследственной собственностью, а из-за этого лица духовного звания стали ополчаться друг против друга»[102]. Ламбронаци вел борьбу против этого обычая. Он считал, что ни в светской администрации, ни в церкви не должно быть наследственных должностей. Более того, вопреки армянскому церковному праву, в течение длительного времени патриарший престол преемственно, занимали представители из княжеского рода Пахлавуни. Ст. 62 «Судебника» Смбата запрещает духовным чинам присваивать имущество церкви.

Церковно-монастырский земельный фонд имел огромные размеры. Он постоянно пополнялся за счет пожалований. Об этом хроник Михаил Сириец писал, что Левон II «увеличил доходы церкви, наполнил свою страну монастырями и церквами, наделив их обильно частью земель страны, принося все это в дар богу посредством дарительных грамот и ненарушимых завещаний»[103]. При монастырях были открыты школы, которые, как правило, содержались за счет государства.

Следует отметить, что не только католикос, но и многие архиепископы, епископы и настоятели монастырей происходили из княжеских и дворянских родов. Поэтому высшее духовенство было влиятельной группой не только в среде духовного сословия, но и в государстве вообще. Как в коренной Армении, так и в Киликии, церковь пользовалась материальной и политической поддержкой царей.

Городское население по своему этническому составу было пестрым. Большинство городского населения составляли армяне. Значительное число составляли греки, сирийцы, арабы, евреи, а после крестовых походов- также итальянцы, немцы и другие выходцы из Западной Европы. В Киликии существовало много городов, среди которых крупнейшими были Тарс, Сис, Маместия, Селевкия, Адана и Аназарба. Города Киликии особого развития достигли в XI – XIV вв., когда они стали центрами ремесла и торговли. В связи с этим население этих городов значительно возросло. Так, например, подавляющее большинство населения города Тарса составляли ремесленники и торговцы. О значении городов Тарса и Айас как торгово-ремесленных центров свидетельствует то, что порты и гавани этих городов ежегодно принимали тысячи торговых суден.

Прежде чем говорить о сословии горожан и отдельных его группах из местного населения, остановимся на правовом положении горожан иностранного происхождения. Значительное число среди иностранцев составляли выходцы из Европы, особенно итальянцы, которые еще с XI в. имели торговые связи с Киликией. С XIII в. итальянские купцы и ремесленники селились в Киликии. Этому содействовали армянские цари, которые создавали нормальные и даже льготные условия для них. Итальянцам разрешалось проживать в особых кварталах, иметь свои церкви и кладбища, строить мастерские, гостиные дворы, бани, школы, иметь свой суд, заниматься торговлей. О таких льготах, предоставленных венецианцам, генуэзцам, пизанцам, сицилийцам, флорентийцам и др., свидетельствуют дошедшие до нас жалованные грамоты армянских царей, а также торговые договоры армянского государства с иностранцами в XIII – XIV вв.

Согласно договорам, с отдельными, иностранными торговыми компаниями, им предоставлялись льготы по платежу пошлин, а именно: вместо обычных 4% они платили пошлину в размере 1% стоимости ввозимых товаров. Далее, имущество умершего в Киликии иностранца не конфисковалось в пользу казны, а возвращалось его наследникам. Возвращалось также имущество, которое оказывалось в Киликии вследствие кораблекрушения. Более того, армянское государство компенсировало ущерб, понесенный иностранцем, от рук разбойников в пределах Киликии.

Примером подобных договоров, заключенных между армянским государством и иностранцами, может служить хрисовул Левона II, жалованный послу Генуи в марте месяце 1201 г., в котором перечислены привилегии генуэзцев. В этом документе Левон II писал: «...с согласия моей царской курии даю свободу въезда и выезда по суше и морю, купли и продажи, захода в порт и выхода из порта». Как видно, царь предоставлял генуэзцам право свободного передвижения и торговли. Далее, царь обещал предоставить льготные условия торговли, охранять безопасность генуэзцев и целостность их имущества на всей территории Киликии, как в царском домене, так и на землях паронов, т.е. баронов, вассалов царя. Генуэзцы могли «свободно и спокойно продавать и покупать без всякого принуждения, притеснения, поборов, налогов, подорожных сборов и повинностей». Наконец, хрисовул гарантировал право собственности на имущество, которое поступало во владение армянского государства вследствие кораблекрушения, но возвращалось собственнику. Государство брало на себя обязанность возвращать или возмещать похищенное у генуэзцев имущество в пределах Киликии. В городах Сис, Маместия и Тарс генуэзцам отводились земельные участки для постройки на них гостиных дворов, церквей, судилищ и жилых домов. Генуэзцам предоставлялись льготы и в области юрисдикции, хотя они не пользовались правом экстерриториальности.

Торговые привилегии были предоставлены не только генуэзцам, но и венецианцам, о чем свидетельствует аналогичный хрисовул Левона II от декабря месяца 1201 г., пожалованный послу венецианского дожа. Кроме привилегий, перечисленных выше, в этой грамоте Левона II венецианцам предоставлялось также право на транзит через Киликию в страны, с которыми армянское государство находилось в мире.

Изучение вышеупомянутых, а также других документов показывает, что итальянцы, и среди них особенно генуэзцы, пользовались многочисленными льготами экономического и политического характера, имели не только право вести торговлю в Киликии и через нее с другими странами, но и обосноваться в самой Киликии и заниматься ремеслами.

Кроме итальянцев, за которыми признавались особые льготы, преимуществами пользовались также выходцы из других европейских стран. Подобная политика армянских царей в отношении европейцев диктовалась интересами развития товарно-денежных отношений Киликии.

Проживавшие в Киликии купцы и ремесленники иноземного происхождения хотя и пользовались привилегиями, однако входили в общую сословную систему армянского общества, имели общие интересы с представителями «своего сословия». Как отмечалось выше, они не пользовались правом экстерриториальности.

В Киликии чем дальше, тем больше усиливался удельный вес горожан в феодальном обществе. Это объясняется ростом товарно-денежных отношений в деревне и в городе, расширением сферы деятельности купеческого и ростовщического капитала.

Однако наличие натурального хозяйства, сравнительно слабое развитие внутреннего рынка, преобладание транзитной торговли над вывозной, сильная конкуренция иностранных купцов, опустошительные вторжения мамелюков и общий упадок в странах Передней Азии, вызванный монгольским игом, тормозили нормальное развитие армянских городов. При таких условиях армянская городская буржуазия XI – XIV вв. не могла сложиться, как влиятельная общественная сила в отличие от бюргерства эпохи позднего европейского средневековья.

Верхушку городского населения составляли крупные торговцы -гости, связанные с внешней торговлей, а также крупные ростовщики. Основную массу городских людей составляли мелкие купцы и ремесленники. В ремесленном производстве, а также в ряде отраслей сельского хозяйства применялся и наемный труд людей, лишенных средств производства, как об этом свидетельствуют ст. ст. 141 и 149 Судебника Смбата[104]. Согласно ст. 4, 141, 147, 149 и др. этого Судебника существовали три категории наемных работников. Это были: «мшаки» (батраки), труд которых применялся, как правило, в сельском хозяйстве; «вардзворы» (наемные люди), возможно, строительные рабочие и вообще люди ремесленного труда; «хрокворы» -поденщики, чернорабочие. Можно полагать, что «хрокворы» были наемными рабочими, которые работали за поденную или сдельную плату. В первоисточниках термин «хроквор» употребляется в двойном смысле: он означал воина, получавшего жалование или довольствие, а также человека, работавшего по найму.

Кроме перечисленных категорий наемных работников, были также ремесленники, которые выполняли заказ из материала заказчика или же прилагали свой труд, применяя орудия труда хозяина. Таких ремесленников можно считать средневековыми рабочими.

Приведенные данные о применении наемного труда в сельском хозяйстве и в ремесленном деле свидетельствуют о разорении части мелких производителей-крестьян и ремесленников. Для обозначения бедных людей, разорившихся ремесленников и крестьян «Судебник» Смбата употребляет термины «тарапиалк» (страдники) и «каротиалк» (убогие, нуждающиеся).

Как торговцы, так и ремесленники жили в особых кварталах (рядах), соответственно своей профессии. Торговцы и ремесленники одной и той же профессии организовывали свои союзы – «братства». Подавляющее большинство городского населения составляли ремесленники, которые не зависели от феодалов ни экономически, ни лично. Они были мелкими собственниками, имели свое хозяйство и свои средства производства. Личной свободой пользовались, конечно, и купцы. Однако и те, и другие были лишены политических прав, входили в состав аназатов, должны были платить налоги. При этом, если город находился в пределах феодальных владений, горожане обязаны были платить налоги как государству, так и данному помещику. Эти обстоятельства вызывали и обостряли противоречие между дворянством и сословием горожан.

Городское население, как и крестьянство, облагалось залогами в пользу государства. Трудно точно установить, какими именно налогами облагались горожане и в каком размере. Вопрос о налогах и вообще финансовое право является одной из наименее разработанных частей государственного права Армении. Хотя этим вопросом занимались Алишан, Н. Адонц, акад. Марр, А. Манандян, проф. С. Егиазаров и другие, но пока еще нет согласованности даже в объяснении терминов, касающихся податей, повинностей и различных налогов.

Правовые отношения горожан между собой, между ними и государством и землевладельцами нашли отражение в Судебнике Смбата и будут разобраны нами в дальнейшем изложении.

Среди «аназатов» наиболее многочисленное сословие составляли крестьяне, которые делились на два главных разряда: «парикосы»[105]и «шинаканы». Парикосы бесспорно были крепостными крестьянами, вопрос же о шинаканах остается пока не полностью выясненным.

По мнению акад. Манандяна, шинаканы находились в полузависимом положении; они были полукрепостными, платили налоги и несли прочие повинности. Почти такого же мнения придерживался и проф. С. А. Егиазаров[106], который считал, что зависимость крестьянина была экономической, а не личной. Но вместе с тем, он склонялся к тому, что в Армении существовало крепостное право и феодалы имели право распоряжаться личностью крестьянина. Наконец проф. И. Карст высказывался за то, что «шинаканы» – это Horige, зависимые, полукрепостные крестьяне[107].

Иной точки зрения придерживался проф. X. Самуэлян. Он считал, что шинакан-это крепостной крестьянин и предполагал, что шинакан был прикреплен. к земле, которую он обрабатывал, и его продавали вместе с этой же землёй. Это мнение находит подтверждение в соответствующих главах судебников Гоша и Смбата. Так, у Гоша (II кн. гл. 3), родившийся на земле господина считался его крепостным крестьянином.

Шинаканы действительно были зависимыми крестьянами, постепенно терявшими свою свободу, были прикреплены к земле и во многом лично зависели от своего господина. Но при часто противоречащих друг другу данных об их положении трудно точно установить, когда и каким путем развивалась их зависимость.

Шинакан мог быть хозяином всех средств производства, кроме земли, принадлежавшей царю, баронам, азатам и духовенству. За пользование господскими землями шинаканы платили земельную ренту-деньгами, натурой или барщиной. Все три вида земельной ренты известны в Армении с давних пор. Хотя в средние века, особенно в Киликии, рента взималась преимущественно деньгами, но применялись и другие виды ренты. В Киликии рента имела следующие формы:

1) «кор» и «бекар», барщина (Corvee, Frohndienst); этот первоначальный вид земельной ренты продолжал существовать в течение всего периода феодализма в Армении;

2) «шариат» или «бахра» – налог, в данном случае натуральная рента, существовавшая в Армении еще при Ксенофонте; этот вид ренты был господствующим до арабского завоевания, но и после он продолжал действовать наряду с денежным

3) денежная рента, нашедшая твердую почву только после арабского нашествия, в связи с развитием товарно-денежных отношений, но существовавшая и в эпоху Ахеменидов.

Шинаканы, как и все эксплуатируемые слои города и деревни, платили налоги и земельную ренту (tributum capitis и tributum soli). Хотя Судебник Смбата (§ 1) предостерегал господ, чтобы не угнетали крестьян непосильными налогами, однако другие нормы Судебника показывают до какой степени были обременены крестьяне. На их шее сидели как свои бароны и азаты, так и царский двор, и церковь. Кроме своих обязанностей по отношению к государству и землевладельцам, все без исключения крестьяне платили еще духовенству и церкви «мутк» (новины в пользу священников) и «дзитагин» (дословно-стоимость масла светильников в церквах). За пользование землей они облагались «кором», т.е. земельной рентой в пользу землевладельца. «Кор» буквально значит-пара рабочего скота, запряженного в соху, телегу или молотильную доску. «Кор» – это синоним армянского термина «лудз» и римского «jugum», что означает ярмо. У татар соха называлась «джуб», т.е. парой. Поэтому «кор» одновременно означал и пару, и сбор, взимаемый с пары. Им облагалась основная рабочая сила хозяйства -крестьянин, а также рабочий скот. Значит, «кор» падал на крестьянина, имевшего пару волов или буйволов, запрягаемых в соху («воски», «вецки»), телегу («сайл») и молотильную доску («кам»). § 1 Судебника Смбата устанавливал, что крепостные крестьяне должны 12 раз в году бесплатно отрабатывать барщину со своим живым и мертвым инвентарем.

Проф. Карст полагает, что армяне институт барщины взяли у византийцев. Акад. Манандян считает это мнение неправильным, так как бесплатная работа на господина существовала еще в древней Армении, до того, как в Византии образовались феодальные отношения.

Наконец, крестьяне платили деньгами, продуктами и личным трудом, «бердахарк», т.е. налог для постройки крепостей.

Крепостные крестьяне владели господской землей как члены общины. Община делила землю между общинниками по числу рабочих рук в семье. Крестьянский надел назывался «виджак», т.е. жребий («sors» – в Lex Salica, «loos» – в германских странах, «Kleros» в эллинских странах).

Община, с одной стороны, являлась удобной формой организации отношений господина и государства с крестьянами, ибо она своей системой круговой поруки ко многом облегчала господствующему классу феодалов подчинение крепостного крестьянства. Но, с другой стороны, сельская община помогала защищать жалкие права шинаканов против произвола феодалов. Крестьяне поддерживали связь с феодалами через своих «дасапетов» или «райсов», т.е. сельских старост. Эти старосты, известные еще со времен Ксенофонта, собирали налоги и разрешали мелкие крестьянские споры. Крепостные общинники имели право собственности на свой дом, орудия труда, животных и т.д., которые они могли передавать по наследству. Их брачно-семейные отношения регулировались преимущественно церковью по каноническому праву.

Угнетенное положение крестьян определенно зафиксировано в Книге Канонов и в судебниках Гоша и Смбата.

Закон устанавливал размеры обложения и виды крестьянских повинностей. Так, согласно § 1 Судебника Смбата, бароны-землевладельцы имели право взимать 1/5 всего того, «что бог даст подданному», т.е. 1/5 часть урожая с орошаемой земли и 1/10 с неорошаемой. Отметим, что, как и в других странах Ближнего Востока, земля и вода являются понятиями, неотделимыми друг от друга. Вода считается собственностью того, кому принадлежит земля. Поэтому при орошаемой земле пользующийся ею крестьянин платил за землю и воду; если же земля не требовала орошения, плата шла лишь за пользование землей.

Кроме уплаты ренты в размере 15/ или 1/10 урожая, крепостные обязаны были 1 день в неделю работать бесплатно на господина в его хозяйстве. Сверх того, они были обязаны во время всех больших праздников, т.е. 12 раз в году, отдавать своих вьючных животных: для выполнения разных услуг господину и вдобавок четыре раза в год возить для него хлеб и соль в крепость. У Гоша эта сверхурочная служба носит неопределенный характер: «отслужить по мере возможности». Смбат же определенно устанавливает: «возить 2 раза хлеб и 2 раза соль». Так как этого в Судебнике Гоша не имеется, то П. Ташян и И. Карст считают, что это место взято из западнофранкского права. Однако едва ли это является заимствованием, ибо и в Армении крепостные бесплатно выполняли указанную повинность. Судебник же Смбата устанавливает лишь определенный порядок.

Таким образом, в год на барщину приходилось 68 дней. В действительности количество дней всегда увеличивалось, так как церковные праздники, на время которых отдавались вьючные животные, (а с ними, конечно, ходили и их владельцы), почти всегда длились по нескольку дней, перевозка хлеба и соли не ограничивалась четырьмя днями в году. Поэтому можно считать, что крепостной, кроме земельной ренты в размере 1/5 или 1/10 урожая, должен был отслужить оброком около 3 месяцев в году.

Кроме земельной ренты и оброка, крепостной должен был платить следующие налоги за своих домашних животных:

а) литр масла с коровы,

б) одного из 10 родившихся ягнят.

Остальные животные дополнительно не облагались, т. к. быки считались основным живым инвентарем крепостного крестьянина, и обложение их входило в основную ренту, а мул, лошадь и осел 16 дней в году использовались крепостным на работах для господина.

Выше было сказано, что в Киликии главную группу крепостных составляли «парикосы» (paroikos). Каково было их правовое положение? Смбат говорит о них в разделе, посвященном рабам (§ 118). И действительно, это были или рабы, посаженные на землю и попавшие в положение крепостных, или же шинаканы, насильственно прикрепленные к земле. Они работали как на господина, так и на себя, подобно «страдным холопам» древней Руси, но de jure принадлежали господину. Таким образом, можно считать, что парикосы находились на переходной ступени от рабства к крепостничеству. X. Самуэлян считает, что из § 118 Судебника Смбата «надо сделать тот вывод, что парикос был не рабом в точном смысле и не шинаканом, а по своему социальному значению занимал середину между ними»[108]. Так как Гош не упоминает об этой категории, то проф. Карст считает, что этот институт киликийцы взяли из Крита, где рабы прикреплялись к земле (paroikos, Grundsklaven). Но Карст, очевидно, не знал, что этот институт был известен еще в древней Армении и, можно полагать, существовал и в средние века. Киликийские армяне рецепировали термин paroikos, который точно соответствовал имеющемуся институту полураба-полукрепостного, нашедшему благоприятную почву также в Киликии, где раб являлся не только товаром, но и непосредственным производителем. Поэтому-то киликийцами и был заимствован не самый институт, а лишь термин.

Итак, можно сделать вывод, что шинакан первоначально был свободным крестьянином, а затем превратился в крепостного, а парикос был рабом, постепенно поднявшимся до положения крепостного. Бывший свободный шинакан и раб оказались в положении крепостного: шинакан, несший «кор» (барщину) вначале как общинную повинность, стал выполнять принудительную «службу» господину, а раб, посаженный на землю, стал парикосом, т.е. постепенно переходил на положение крестьянина.

Крепостные в Киликии находились в личной зависимости от своего господина, их могла освободить лишь смерть. Тройное бремя лежало на крепостных – они несли разные трудовые и натуральные повинности господину, платили налог государству и десятину «богу» (церкви). Крепостное право в Киликии прямо устанавливалось законом: § 118 Судебника Смбата запрещал уход крепостного-парикоса от своего господина.

Можно полагать, что крепостное право существовало и в Великой Армении. В этой связи необходимо остановиться на соответствующей статье Судебника Гоша (часть II, § 3), на наш взгляд, неправильно истолкованной Карстом и Паповяном. Гош говорит: «Человеческая природа сотворена создателем свободной; зависимость же от господ возникла по нужде в земле и воде»[109]. Далее Гош указывает, что крестьянин может оставить господина и уйти куда угодно, но господин имеет право заставить ушедшего возвратиться. В случае, если ушедший умрет на чужбине, его дети, родившиеся там, получают status libertatis.

Основываясь на этом, Карст считает, что шинакан Гоша-это не крепостной крестьянин, а колон, полузависимый, подвластный, подчиненный крестьянин – Horig. Формально подходя к словам Гоша, что шинакан имеет право ухода от господина, Карст делает вывод, что е Армении не существовало крепостного права в том виде, в каком оно было в Киликии. Карст считает, что либеральный подход Гоша к шинакану носит субъективный характер; но так как он признает, что в Великой Армении не было крепостного права, то из этого логически вытекает, что Гош выражал и объективную действительность. Мы считаем мнение Карста неправильным. Как мы старались показать выше, крепостное право существовало в Киликии, где социально-экономическое положение крестьян существенно не отличалось от положения крестьян Великой Армении, где издавна существовали крепостнические отношения. Выше было сказано, что шинакан – это бывший свободный: крестьянин, превращенный в крепостного, а парикос- это раб, посаженный на земле и переведенный на положение крестьянина. Гош не знает института парикоса, потому что раб в Великой Армении давно уступил место крепостному, вернее растворился в крестьянской массе; во всяком случае, рабы там не имели такого значения в качестве непосредственных производителей, как в Киликии. А. Паповян считает, что Гош в указанной статье провозглашает принцип личной свободы шинакана, что его догма отличается широкой демократичностью[110]. Можно ли считать, что Гош здесь (Судебник, § 3, ч. II) «провозглашает принцип личной свободы шинакана», как думает А. Паповян? Во-первых, что за свобода для крестьянина без земли и без воды? Эта как раз. зависимость шинакана от первого попавшегося господина, или, в лучшем случае, от господина, поселиться на земле которого было более выгодным. Для: средневекового шинакана не было свободы именно потому, что у него не было земли, а сам он был придатком к земле того или другого господина. Во-вторых, из этой статьи нельзя делать вывод, который делает А. Паповян, будто Гош, обуреваемый демократическими устремлениями, провозглашает принцип личной свободы шинакана, т.е. крепостного крестьянина. Гош не мог ополчиться против феодализма и крепостного права. Нет сомнения в том, что Гош был великим мыслителем, высказавшим передовые взгляды. Гуманистическое мышление Гоша нашло свое отражение во многих статьях составленного им Судебника, но не в § 3, как ошибочно считают некоторые. Крепостной статус части шинаканов, фактически существовавший в Армении при Гоше, нашел свое нормативное закрепление в его Судебнике (II ч. § 3).

Смбат, будучи идеологом крупных магнатов-баронов, не мог, однако, игнорировать основную массу феодалов-мелких землевладельцев «дзиаворов» (рыцарей и «хецелворов» (всадников), которые были кровно заинтересованы в закреплении их прав над крепостным крестьянством законодательным порядком. Это и делается в § 118, где нет и следа того, что «человеческая природа сотворена создателем свободной». Такая фраза не была бы в интересах дзиаворов Киликии. Дело не меняется и от того, что § 3 II части Судебника Гоша говорит о шинаканах, а соответствующий ему § 118 Судебника Смбата – о парикосах. Как мы уже указали, шинаканы и парикосы отличались лишь по социальному происхождению, но имели то же самое социальное положение: шинаканы-бывшие свободные крестьяне, а парикосы-бывшие рабы, и те и другие – превращены в крепостных крестьян.

По правовым памятникам периода феодализма чрезвычайно трудно, если не сказать невозможно, точно выяснить формы зависимости и все разряды крестьян, эксплуатируемых государством, церковью и помещиками. В правовых памятниках нет даже точной терминологии для обозначения основных разрядов крестьян. Так, у Гоша шинаканы-это подчиненные азатам (II ч., § 1, стр. 148). У Смбата (§ 1, стр. 20) шинаканы-это податные и подвластные люди. Гош называет крестьянина, работавшего на князя и господина, человеком, попавшим «в зависимость» (дословно: попавшим «под рукой») (II ч., § 1, стр. 148). Противопоставляя крестьян горожанам, Гош называет их сельчанами (гехджуками). Для обозначения вообще крестьян Гош (II ч., § 114, стр. 212) и Смбат (§ 70, стр. 76) употребляют термин «шинакан». Для обозначения крепостных крестьян Гош (II ч., § 3, стр. 150), также пользуется термином «шинаканы», а Смбат соответственно (№ 117) – «парикосы».

Таким образом, в Судебнике Гоша шинакан – это крестьянин, подчиненный или царю, или церкви, или помещику. В Судебнике Смбата крестьянин – это податный, покорный, подчиненный, парикос.

По приведенным данным, можно сделать вывод, что шинаканы делились на три главных разряда:

1) государственных,

2) зависимых крестьян,

3) парикосов.

Государственные крестьяне считались лично свободными, а за пользование землей должны были вносить в казну поземельный налог-оброк в размере 1/5 или 1/10 урожая, а также выполнять разного рода трудовые повинности (Судебник, § 1). Они подчинялись царским управителям и пользовались большей личной свободой, чем зависимые крестьяне. При передаче части домена в виде поместья какому-нибудь феодалу передавались и крестьяне, которые должны были платить оброк новому господину. Экономическая зависимость крестьян домена и шинаканов была почти одинаковой, так как они платили оброк в одном и том же размере.

Зависимые крестьяне, называемые в источниках подданными, подчиненными, еще не были полностью прикреплены к земле, имели известную личную свободу, но находились под экономическим и внеэкономическим: принуждением светских и церковных феодалов. Они обязаны были платить оброк и нести барщину, причем формы и масштабы зависимости крестьян этой категории были различны. По закону (ст. 1 Судебника Смбата) зависимые крестьяне должны были платить господину (светскому или духовному феодалу) оброк в размере 1/5 или 1/10 урожая, работать на него один день в неделю, давать ему «литр» масла с каждой коровы, одного ягненка с десяти окотившихся овец, десятую долю урожая с садов и т.д., выполнять подводную и другие повинности. Однако феодалы, в нарушение закона, часто увеличивали повинности крестьян. Это объясняется тем, что в XIII – XIV вв. рост населения городов и увеличение вывоза продуктов сельского хозяйства толкали феодалов на усиление эксплуатации крестьян. Положение крестьян и городских низов ухудшалось еще и потому, что им приходилось нести всю тяжесть бесконечных контрибуций, которыми египетские султаны облагали Киликию в период 1266 – 1375 годов.

Как государственные крестьяне, так и шинаканы имели свои земельные участки на праве пользования, своих животных и свой инвентарь. Среди крестьян существовала небольшая группа «свободных крестьян», которые пользовались не только личной свободой, но и владели своими земельными участками на праве собственности, как об этом свидетельствует § 1 Судебника Смбата.

По данному вопросу у Гоша установлена определенная норма, а именно: «если они (шинаканы) восстановят руины или очистят землю от леса, то эти постройки и очищенная земля после их смерти должны неизменно переходить к их детям в наследственное имущество» (§ I, ч. II). У Смбата же соответственно установлено: «князья должны оберегать (собственность) своих податных и подвластных...» (§ 1, стр. 20).

Самый многочисленный разряд среди крестьян составляли парикосы-крепостные, которые несли тяжелую барщину и платили высокие налоги. Среди парикосов были даже такие, которые не имели своего жилья и своего хозяйства, жили в замке господина и работали в его личном хозяйстве. Подобные крепостные известны как «дарпасаин джортер» (дворовые крепостные). Парикосы были прикреплены к земле, не имели права перехода, о чем свидетельствует § 118 Судебника Смбата. Закон давал господину право в принудительном порядке вернуть бежавшего от него крепостного. При этом господин имел право разыскивать бежавшего парикоса, пока последний «будет жив».

Рабство, как особый институт, существовало в древней Армении и в средние века, как указывают акад. А. Манандян и проф. X. Самуэлян[111]. Но особенно сильное развитие этот институт получил в Киликии, где торговля рабами достигла больших размеров, причем армянские короли нередко предоставляли монополию этой торговли генуэзцам. Рабы продавались на рынках Багдада, Византии, Генуи, Венеции, Александрии и т.д., где в то время в разных отраслях хозяйства еще применялся рабский труд.

Рабы не только продавались за море, но использовались и в самой Киликии. Раб был не только производителем, но и говорящим орудием производства (instrumentum vocale); он был в то же время вещью, предметом частной собственности и не удивительно, что судебники этого периода защищали права собственника-рабовладельца от всяких посягательств.

Источниками рабства, по судебникам, являлись:

а) пленение на войне (§ 1 Судебника Смбата);

б) рождение от раба в доме господина (§ 115 того же Судебника, § 130 Сирийско-римского судебника), внебрачное происхождение и сиротство;

в) осуждение шинакана по приговору суда за преступление; однако азата нельзя было превратить в раба; преступницу-женщину заставляли работать в больницах для прокаженных;

г) купля-продажа; рабы продавались и покупались как всякий товар; отец имел право продавать своих детей в рабство (§ 116 Судебника Смбата);

д) несостоятельность должника, превращавшая его в раба до выкупа (§ 116 Судебника Смбата).

Способы освобождения от рабства:

а) выкуп или срочная служба (по истечении семи лет);

б) принятие сана священника с согласия своего господина и светских властей;

в) причинение увечья; нанесенное рабу необоснованное, незаслуженное увечье освобождало раба-нехристианина от половины выкупа, а христианина от всего выкупа; исходя из этого факта, проф. И. Карст считает, что полными рабами могли быть лишь нехристиане, христиане же были полурабами; различие между рабами христианами и нехристианами проводится и в судебниках;

г) побег раба от господина-нехристианина;

д) отпуск; хотя в Судебнике Смбата нет прямого указания на это, но исходя из Сирийско-римского Судебника Ламбрунского (§ 23), можно полагать, что институт отпуска существовал.

Правового положения рабов касается ряд постановлений церковных соборов и судебников Гоша и Смбата. Ими регулировались отношения между рабами и их хозяевами. Гош и Смбат, почти современники (XM – XNI вв.), совершенно расходятся в вопросе о рабах. Различие точек зрения объясняется в первую очередь тем, что институт рабства в Киликийском армянском государстве играл большую роль, как доходная статья и государства, и отдельных баронов, и работорговцев, в собственно же Армении в XII – XIII вв. он лишился своих первоначальных источников и утратил свое значение. Поэтому Гош более либерален в этом вопросе, чем Смбат, считавший раба, главным образом, предметом торговли. Гош решает этот вопрос исходя из отношений, существовавших в северо-восточной Армении, Смбат же исходит из отношений, существовавших в бассейне Средиземного моря, и руководствуется принципами греко-римского (византийского) и частично местно-феодального права. Судебник Смбата резко отличает раба от господина[112].

В приданом выходившей замуж девушки среди других вещей упоминаются и рабыни. Раб рассматривался как вещь, объект права и как таковой защищался государством от посягательств со стороны несобственников.

По Судебнику Смбата (§§ 18, 115) раб не мог быть наследником свободного, если на это специально не дали своего согласия барон и церковь. Без их согласия нельзя было также возвести раба в сан священника. Купленный раб-христианин должен был отслужить семь лет, если не освобождался раньше путем выкупа. Если он становился рабом вместе с женой, то они освобождались вместе со своими детьми; если же господин сам женил такого временного раба и от него рождались дети в доме господина, то они принадлежали господину. Раб, не желавший разлучаться с женой и детьми, превращался в вечного раба.

Раб-нехристианин (по Судебнику – «таджик», мусульманин) оставался вечным рабом. Он мог освобождаться лишь в случае принятия христианской веры и вдобавок при уплате выкупа господину.

Рабыня-христианка, согласно § 116 Судебника Смбата, не могла быть продана нехристианину. Господин имел право вступить с рабыней в законный брак или выдать ее замуж за своего сына, родственника или крепостного.

§ 117 Судебника гласит, что наказать раба по закону или приговорить его к смерти мог лишь барон; если же господин раба сам убивал его, то он должен был отвечать перед судом как за убийство-штрафом. По-видимому, это положение относилось ко всякому рабу- как христианину, так и нехристианину. Однако господин освобождался от ответственности, если раб умирал через два дня после нанесения удара, а по Гошу, он в этих случаях приговаривался к покаянию. Как указывалось, выше, если господин наносил рабу необоснованное увечье (выкалывал ему глаза, или повреждал зубы), он должен был освободить раба-христианина без выкупа, нехристианина-с половинным выкупом.

Нельзя было выдавать раба, если тот бежал от господина-нехристианина; бежавший же от господина-христианина подлежал возврату, как об этом сказано в § 117 Судебника. В вопросе о выдаче раба Гош исходил из Моисеева закона, воспрещавшего выдачу.

Эксплуатация крестьян, рабов и других тягловых усиливалась по мере роста крупного землевладения, дальнейшего развития товарно-денежных отношений, развития городской жизни и возрастания потребностей феодалов и крупных торговцев в деньгах. Из правовых памятников средневековья видно, какие именно формы принимала эксплуатация крестьян и трудовых слоев города, какие налоги и пошлины они обязаны были вносить в пользу феодалов и государства «по закону». Но эксплуататоры не довольствовались этим и подвергали людей труда разного рода притеснениям. Об этом свидетельствует дошедшая до нас «энциклика» (послание) католикоса Нерсеса Шнорали (1166 – 1173). В этом послании, обращенном ко всем слоям армянского общества, говорится о насилии и произволе феодалов в отношении трудового народа[113]. Обращаясь к феодалам с наставлением, католикос писал: «...не обращайтесь несправедливо с подчиненными, не угнетайте их тяжелыми и непосильными налогами, которых они не в состоянии выплачивать, но взыскивайте только законом предусмотренные подати..., не обездоливайте, не притеняйте бедняков и разорившихся, чтобы они не жаловались на нас богу и не проклинали нас, не назначайте несправедливых правителей; начальников, которые занимаются лихоимством, воровством и угнетают народ налогами в большей мере, чем определено приказами...Не принуждайте самовластно ваших подчиненных много работать, не обременяйте их, как бессловесных животных, тяжелым и непосильным трудом, не урезывайте платы трудящимся...» В послании порицается и чрезмерное сребролюбие духовенства, притеснение духовными лицами прихожан. Во всем послании чувствуется страх главы церкви перед народным гневом. Отсюда и его призыв к светским и духовным феодалам и к купцам: «довольствуйтесь тем, что от их труда вы богатеете и сверх меры жиреете и пусть никто из вас, оправдываясь, не говорит, что если не будем захватывать и притеснять, то наша власть не будет прочной». Представитель крупных феодалов и глава церкви озабочен тем, что чрезмерные притеснения ослабят власть феодалов. Он увещевает феодалов и купцов умерять свою алчность, не доводить трудящихся до такого состояния, чтобы они «проклинали» господ, восставали против них.

О притеснениях народных масс говорится также в передовой художественной литературе XII – XIV вв., в частности, в баснях Мхитара Гоша и Вардана Айгекци, в поэзии Фрика. Здесь много страниц, обличающих корыстолюбие феодалов, купцов и ростовщиков.

Усиление эксплуатации крестьян и ремесленников обостряло классовую борьбу. Из дошедших до нас литературных и исторических памятников мы достоверно знаем об одной из форм классовой борьбы, а именно, об её идеологической форме, выразившейся в ереси[114]. Еретическое движение охватывало как горожан, так и крестьян. Антифеодальное движение крестьян и горожан Киликии уходило своими корнями в собственно Армению, где возникло идейное течение павликиан и тондракийцев. Эмигрировавшие из Армении в Киликию крестьяне, а также часть городских людей были уже заражены антифеодальными, антицерковными идеями.

Сущность этих идей выражалась в том, что еретики Киликии, как и других районов Передней Азии, населенных армянами, отрицали существование ада и страшного суда. Они не верили в существование рая, отвергали церковную организацию, обряды, таинства, загробную жизнь. Они отвергали сословный строй общества, проповедовали экономическое и политическое равноправие между людьми. Еретическое движение как в Армении, так и в Киликии было по форме религиозным, а по содержанию социальным движением, направленным против феодального строя. Поэтому жестокому преследованию подвергались не только прямые восстания против церковных и светских властей, но также еретические идеи и их носители. Об этом свидетельствуют соответствующие нормы судебников Гоша и Смбата[115].

Классовая борьба крестьян и горожан против духовных и светских феодалов переплеталась с борьбой армянского народа как против чужеземных захватчиков, так и против экспансионистской политики папства и западных государств, стремившихся подчинить себе Киликию, превратить ее в свой плацдарм в борьбе за господство в Передней Азии. Если трудовой армянский народ своей самоотверженной борьбой стремился отстоять самостоятельное политическое существование своей страны, то господствующие классы, определявшие внешнюю политику государства, связывали самостоятельность Киликии с помощью извне, ориентировались то на западные, то на восточные государства. Их неумение правильно оценить сложившуюся обстановку приводило к ошибкам, имевшим порою роковые последствия для судеб страны, о чем говорилось в первой главе.