История нелегкой победы

Собственноручная докладная записка ген[ерал]-лейт[енанта] Н. Н. Обручева от 1 октября 1876 г.[9]

Цель войны. Вырвать из власти турок ту христианскую страну (Болгарию), в которой они совершили столько злодейств.

Эта страна громадна; она заключает три части: Придунайскую Болгарию с Рущуком и Трновом, Забалканскую — с Софией и Македонскую — с Монастырем (или Битолем). Фактически занять часть Болгарии легко, но нельзя ручаться, чтобы это занятие побудило турок выполнить наши требования относительно всей страны; разбрасываться же самим по всей стране невозможно. Поэтому, решаясь занимать часть Болгарии с долиной Мари-цы и Адрианополем включительно, надо быть готовым и к следующей, еще более энергичной мере побуждения турок, т. е. к удару на самый Константинополь.

По всей вероятности, мы встретим здесь англичан, и если они не согласятся исполнить наши требования, а будут упорствовать в поддержке турок, нам придется биться и с англичанами. Как ни грозно это столкновение, но таков естественный ход событий; надо его предвидеть и быть к нему готовым. Нам во всяком случае не избегнуть столкновения с Англией, и лучше встретить ее в Константинополе, чем биться с ней у наших берегов. Если счастье поблагоприятствует нам взять Константинополь, тогда раз навсегда отделаемся и от Турции, и от Англии. Было бы большой ошибкой излишне опасаться брать Константинополь и заранее намечать пределы развитию успехов армии. Напротив, благоразумнее и предусмотрительнее, начиная дело с занятия Болгарии, быть вместе с тем готовым к достижению самых решительных результатов войны. Пожертвования для нее принесутся громадные, они должны окупиться. Надо думать, что если мы, взяв Константинополь, признаем его международным городом, то Европа не только не будет против нас, но будет даже рада, что нескончаемый, всех пугающий восточный вопрос наконец решен.

Общий характер действий. Наши операции должны быть ведены с чрезвычайною быстротою. Только при этом условии мы спасем то христианское население, за которое вступаемся: не дадим туркам времени организовать при помощи Англии новые силы — и не дадим времени развиться против обширной европейской коалиции. Еще важнее то обстоятельство, что при медленности действий наша армия будет страшно таять от болезней, а средства России будут быстро истощаться.

Наученные горьким опытом прежних войн, мы не должны ни медлить с переправой через Дунай, ни втягиваться в бедственную крепостную войну. Напротив, мы должны перейти Дунай, так сказать, мгновенно, затем разом очутиться за Балканами, а из укрепленных пунктов брать только то, что безусловно необходимо для ограждения нашего тыла. Поэтому перед тем, чтобы начинать поход, в руках главнокомандующего должны быть: а) готовьте средства для быстрой переправы, как-то: понтонные парки с надлежащей длины мостом, подводные мины и 24-фунтовые пушки для бомбардирования Дуная против турецких речных броненосцев и б) достаточные бомбардировочные средства для быстрого уничтожения неприятельских укрепленных пунктов, вообще скудных казематированными помещениями и потому неспособных устоять против энергической артиллерийской атаки.

Состав армии. Для быстрого и более или менее разбросанного занятия страны нужна достаточно многочисленная кавалерия; по скудости же страны и суровому времени года, в кавалерии должны преобладать казаки, которые все вынесут. Для перво-предположенных действий армия должна быть небольшая[10], чтобы продовольствовать и содержать ее было легче. Но вместе с тем надо обеспечить ей безостановочное, правильное положение, чтобы она находилась всегда в количестве. Казалось бы, что на первый раз в Дунайскую армию следовало бы назначить: 4 пехотные дивизии с их артиллерией. За ними еще 1 пех[отную] дивизию в виде ближайшего резерва.

2 кавалер[ийские] дивизии в полном составе.

10 казачьих полков, частью с полевой, частью с горною артиллерией.

1 саперную бригаду с 4 понтонными парками (400 саж[ен] моста), полевым инженерным парком и запасом мин и 1 осадный артиллерийский парк.

Затем, если бы события заставляли нас идти на Константинополь, Дунайская армия должна быть усилена 2, 3 или еще большим числом дивизий с таким расчетом, чтобы дать ей безусловный перевес над англо-турецкими силами, которые мы можем встретить на Босфоре.

Операционный путь. В прежние войны, при господстве на Черном море, мы обыкновенно держались нижнего Дуная и восточной, приморской части Болгарии. Теперь это направление для нас неудобно: у нас нет флота, море в чужих руках, чем мы далее от него, тем безопаснее; приморская часть Болгарии (за исключением Бабадага, вся Добруджа и вся возвышенность Странжей) крайне скудна всеми средствами и даже водой; местность хотя и не представляет больших гор, по зато в высшей степени пересечена; наконец, здесь мы натыкаемся на самую сильную турецкую позицию с тремя крепостями: Силистрией, Шумлой, Варной и с преобладающим турецким, а частью и черкесским населением, способным к упорной обороне.

В этих обстоятельствах на нижнем Дунае нам дорого укрепиться только в самом Галацком изгибе, чтобы дать опору для действий второстепенного отряда и оградить себя от всяких случайностей с моря; главные же операции нам несравненно выгоднее вести через средний Дунай и Среднюю Болгарию. Здесь Дунай наиболее вдается в пределы самой Турции, поэтому расстояние до главной цели в неприятельской стране значительно сокращается; край сравнительно достаточный, населенный преимущественно коренными болгарами; пути затруднительны только на самом перевале через Балканы, т. е. на 2, много на 3 переходах; главное же в этом случае обходятся все турецкие крепости, за исключением весьма слабого Рущука, который не может выдержать сколько-нибудь энергической бомбардировки.

Движение на Систово — Рущук через Среднюю Болгарию наиболее отвечает и самой цели задания. Держась центрального направления, наша армия будет иметь возможность быстро подавать помощь населению во все стороны, а понадобится, может легко связать свои действия и с сербскою армией и с черногорскою.

Расстояние главнейших пунктов по среднему направлению следующее:

От Бендер до Галаца ……… 200 верст

От Галаца до Букарешта ……… 208

От Букарешта до Систова — Рущука ……… 110–165

            __________
          

Итого до Дуная 518–473 вер[ст]

От Дуная (т. е. Систова и Рущука)

Балканы до Казанлыка — Сливно ……… 135–175 вер[ст]

Далее до Адрианополя ……… 165–125

Наконец до Константинополя ……… 209

Итого весь путь около 1000 верст, из коих только 509 верст в пределах самой Турции.

Почти по всему этому пути можно пользоваться железной дорогой. Ее нет только через горный участок, который между Разградом и Ямбольской дорогой против Сливно имеет 115 верст протяжения. Однако и этот участок может быть еще несколько сокращен, если мы сами проложим легко устраиваемые ветви: от Разграда до Ески-Джумы и от Сливна до Ямбольской дороги. Затем по горной дороге, надлежаще разработанной, быть может, удастся с пользою применить тягу полевых локомотивов.

Турецкие дороги, даже шоссейные, плохи, часто скверны и будут требовать многочисленных рабочих отрядов (иногда даже с динамитом). Но общее состояние путей в Болгарии теперь все же гораздо лучше, чем в прежние наши войны.

Расчет времени похода. Если бы разрыв с Турцией мог последовать в благоприятное время года, то, по приблизительному расчету, ход кампании представлялся бы следующий:

Мобилизация ……… 14 дней

Сосредоточение к границе ……… 7—10

Движенце к среднему Дунаю:

а) походным маршем ……… 35

б) при помощи Румынск[ой] ж. д ……… 24 дня[11]

Переправа через Дунай ……… 3

Переход за Балканы

а) отрядов кавалерии ……… 3

б) пехоты ……… 7—10 дней

Отдых и устройство тыла, 

а также взятие Рущука[12] ……… 7

Движение к Адрианополю ……… 8

            __________
          

Итого: 70–80 дней

Буде понадобится поход к Константинополю ……… 14

Всего же от 3 до 4 месяцев.

Но если разрыв последует в позднее время года, все эти расчеты, естественно, опрокинутся. Начиная с мобилизации и сосредоточения войск все будет подвержено бесчисленным случайностям. Наши железнодорожные маршруты основаны на движении, применимом до 8 ноября; позже же сего срока, с первыми снегами и метелями, нельзя уже ручаться ни за один поезд. Состояние здоровья людей при зимней перевозке также будет уже менее надежно.

Участие Кавказской армии. По отдаленности Кавказа от решительной цели действий, т. е. Константинополя, от Кавказской армии нельзя ожидать решительного влияния на турок. Занятие ближайшей к нам страны их ни к чему не побудит, идти же далеко вглубь — и дорого, и нерасчетливо. Лучше всего ограничиться только захватом Батума и Карса[13], которыми обеспечится наша собственная оборона.

Сообразно второстепенной роли Кавказской армии на нее не следует затрачивать ни одного лишнего солдата. Напротив, в ней следует скорее искать средство для усиления наших европейских войск, так как именно со стороны Европы нам грозят самые опасные случайности. Успехи Кавказской армии мало двинут дело вперед, неудача же на Европейском театре может иметь самые гибельные для нас последствия.

Меры предосторожности против Австрии. Вступая в Турцию, хотя бы совместно с Австрией, мы тем не менее должны быть настороже против ее измены или отступничества. Она внезапно может примкнуть к английской политике и сильно нам напортить. Благоразумие требует не трогать тех дивизий Киевского округа, которые стоят близ австрийской границы, или же в случае вступления тотчас же заменить их другими.

Мало того, надо немедленно же составить все расчеты для образования на случай надобности Галицийской армии и подготовить ее средства.

Или Арзрума, что должно быть предоставлено главнокомандующему[14].

Записка военного министра Д. А. Милютина от 7 февраля 1877 г., составленная Н. Н. Обручевым[15]

Наше политическое положение в настоящее время

Внутреннее и экономическое перерождение России находится в таком фазисе, что всякая внешняя ему помеха может повести к весьма продолжительному расстройству государственного организма.

Ни одно из предпринятых преобразований еще не закончено. Экономические и нравственные силы государства далеко еще не приведены в равновесие с его потребностями. По всем отраслям государственного развития сделаны или еще делаются громадные затраты, от которых плоды ожидаются лишь в будущем. Словом, вся жизнь государства поставлена на новые основы, только еще начинающие пускать первые корни.

Война в подобных обстоятельствах была бы поистине великим для нас бедствием. Страшное внутреннее расходование сил усугубилось бы еще внешним напряжением; вся полезная работа парализировалась бы, и непомерные пожертвования могли бы быстро привести государство к полному истощению.

Крайне неблагоприятное для войны внутреннее положение России нисколько не облегчается и с внешней стороны. У нас нет ни одного союзника, на помощь которого мы могли бы безусловно рассчитывать.

Австрия ведет двойную, даже тройную игру и с трудом сдерживает мадьяр, которые ищут решительного с ними разрыва. Германия покровительствует всем видам Австрии и не решается открыто оказать нам сколько-нибудь энергическую поддержку. Италия же и Франция не могут входить с нами ни в какую интимную связь до тех пор, пока мы отделены от них призраком союза трех императоров. По-видимому, мы находимся со всеми в самых дружественных отношениях. Однако во всей Европе нет пи одного государства, которое искренно сочувствовало бы решению восточного вопроса в желаемом нами направлении. Напротив, все державы по мере возможности стараются противодействовать малейшему нашему успеху, все одинаково опасаются хотя бы только нравственного нашего усиления на Балканском полуострове. Эти опасения, безмолвно связывающие против нас всю Европу, заставляющие наших друзей опускать свои руки, а на-щих врагов — создавать нам на каждом шагу всевозможные препятствия, могут поставить Россию в случае войны в самое критическое положение.

Даже при благоприятных обстоятельствах Россия может оказаться вполне уединенной; при неблагоприятных же — она может вдруг подвергнуться ударам громадной европейской коалиции. Таким образом, как внутреннее наше положение, так и внешняя наша обстановка одинаково указывают, что нам не только нельзя желать войны, а, напротив, следует всемерно стараться ее избегать.

Для. сохранения столь необходимого России мира государь император предначертал; возможно теснее связать свою политику в восточном вопросе с политикой прочих государств, идти в общем согласии, с Европой и избегать всяких поводов к уединению России.

Эти предначертания были до сих пор строго выполнены. Россия? пережила целый год дипломатических сношений, выдержала даже конференцию и ни с кем, кроме Турции, не разошлась. Но можно ли сказать, что мы действительно достигли мира, можно ли надеяться, что мы этим путем кончим когда-нибудь наши недоразумения с Партой?

Исход Константинопольской конференции положительно указал, что совокупное материальное воздействие Европы на Турцию немыслимо, что пассивное европейское согласие готово принести судьбу балканских христиан в жертву турецкому варварству, наконец, что Европа из. зависти к нам готова поступиться даже собственным достоинством, в полном убеждении, что всякий успех, всякое возвышение Порты, есть прежде всего удар нам, удар нашей традиционной политике.

Кучук-Кайнарджишжим, Ясским, Букарештским и Адрианопольским миром мы вырвали от Турции свободу княжеств, независимость Греции и покровительство над балканскими христианами. Парижский мир сократил наши исключительные права, но все-таки создал Хатихюмаюн и оградил вассалов и христианских подданных Порты коллективной европейской гарантией. Последняя же Константинопольская конференция, руководимая Англией, не оставила по себе ничего; напротив, она дозволила освободиться от всяких уз, от всяких формальных обязательств перед Европой и стать к своим беззащитным подданным лицом к лицу во всеоружии своего варварства.

Не следует скрывать от себя всей важности и опасности такого положения. Фактическое бессилие применения коллективного европейского права может ободрить Турцию к самой безрассудной политике и с помощью тайных друзей обратить это слабое государство в страшное против нас орудие. В то время как Европа будет наслаждаться миром, нам одним придется жить в постоянной тревоге, непрерывно задеваемыми как в нашем достоинстве, так и в материальных наших интересах, до тех пор, быть может, пока не сгладятся и последние следы нашего влияния на Балканском полуострове.

Поэтому-то, если разошедшаяся с конференции Европа может теперь же, даже с выгодою для себя отдаться полному бездействию, то нам подобное бездействие могло бы быть только гибелью.

Мы не можем допустить, чтобы настоящее положение обратилось в хронический для нас недуг. Нам нужно быстрое установление действительного мира, мира почетного, прочного, который сохранил бы во всей неприкосновенности наше достоинство, поставил бы Порту на подлежащее ей место и фактически оградил бы существование балканских христиан от всяких зверств и насилий.

Другие государства могут колебаться и медлить в приискании решений для турецких недоразумений. Нам же колебаться нельзя: мы связаны и перед Россией, и перед христианами, и перед всей Европой словами государя императора, мы выставили на границу мобилизованную, сильную армию, которая в глазах всего мира подняла меч на защиту нашей чести.

Отступиться от слов государя императора — значило бы то же, что отступиться от русской истории, поколебать уверенность русского народа в самого себя и в руководящий им принцип. Вера в святость слова царя не должна ничем помрачиться.

Распустить приготовившуюся к бою армию без почетного, вполне удовлетворяющего мира — значило бы испортить армию, подорвать и внутри, и вне доверие к нашим военным силам, дать повод государству тяготиться всеми теми пожертвованиями, которые оно несет для ограждения своей чести и своих интересов. Подобный роспуск армии, без всяких достигнутых результатов, почти соответствовал бы второй проигранной Крымской кампании и во внешних наших отношениях мог бы иметь самые серьезные последствия.

Напрасно скрывать от себя, что восточный вопрос в том виде, как он стоит, преимущественно русский и что формула общей европейской за него ответственности мало к нам приложима. Он гораздо менее близок Англии, однако с каким упорством она является в нем защитницей своих интересов. И история, и совершившиеся факты безусловно оставляют за нами главную роль в решении возникших недоразумений, и мы горько поплатились бы, если бы отклонили от себя эту задачу.

Мы никак не ищем войны, но очевидно, что армия не может быть демобилизована, пока мы не добьемся почетного мира; напротив, она-то теперь и должна дать вес нашему голосу, дать нам опору, чтобы скорее его достигнуть.

На чем же мы можем помириться?

Одни ли или вместе с Европой мы не можем требовать от Турции менее того, что требовала конференция.

Существеннейшие части этих требований заключаются в том: 1) чтобы христианские области получили выработанный для них административный статут; 2) чтобы управление сими областями было вверено христианским губернаторам, назначаемым на определенный срок, не иначе как с одобрения держав; 3) чтобы безопасность жителей была ограждена достаточно многочисленной и хорошо устроенной земской стражей, непременно заключающей христианский элемент, — по крайней мере пропорциональный численности христианского населения, наконец, 4) чтобы Европа имела осязательные гарантии в действительном исполнении предначертанных ею реформ. Сверх сего, конференция указала Порте основания для замирения с Сербией и Черногорией.

Если бы Порта, действуя по собственному почину, быстро замирилась с Сербией и Черногорией и неотлагательно осуществила первые три требования приведенной выше программы, тогда к четвертому (т. е. к гарантии) Европа могла бы относиться уже несколько с большим снисхождением и удовольствоваться теми средствами контроля, которыми ныне располагает. Но дабы новый порядок вещей получил надлежащую прочность, Порта во всяком случае должна санкционировать его особым международным актом, который служил бы торжественным ей обязательством перед Европой в ненарушимости реформ и дал бы снова право Турецкой империи занять соответственное место в общем европейском концерте.

Только подобный торжественный акт может восполнить пустоту, образованную в трактате 1856 г. отказом Порты на предложения конференции, и вместе с тем послужит как залогом сколько-нибудь надежного мира, так и удовлетворением достоинству всей Европы, а вместе с ней и России.

Так как восточный вопрос составляет еще дипломатически общеевропейское дело, то и попытку к указанному мирному исходу мы прежде всего должны сделать в согласии со всей Европой.

Но если бы наши предложения встретили мало сочувствия, если бы дипломатические переговоры грозили опять затянуться на неопределенное время или, наконец, если бы сама Турция ни-сколько и не искала скорее удовлетворить мирным желаниям Европы, тогда нам ничего не оставалось бы, как добиваться восстановления мира самостоятельным действием.

Требования, которым следовало бы исходить от лица Европы, должны бы были обратиться тогда в наш ультиматум, не допускающий никаких колебаний ни с нашей, ни с противной стороны.

Есть много шансов, что предложенный с твердостью, поддержанный готовой армией, наш ультиматум будет принят Портой. Тогда война будет избегнута, мы быстро возвратим государству все благодеяния мира.

Если же ультиматум будет отвергнут — мы в тот же день должны перейти границу и искать мира и восстановления нашего достоинства путем войны.

Как в жизни частного человека встречаются случаи, которых решение возможно только оружием, так и в исторических судьбах государств неизбежно представляются фазисы, перед вызовом которых даже самое миролюбивое государство не может отказаться от войны.

Россия подходит к такому фазису, и слова государя императора порукой, что она встретит опасность с такой же неустрашимостью и готовностью ко всем пожертвованиям, с какими уже 1000 лет отзывалась на все вызовы, затрагивающие ее честь и достоинство.

Нам нужен мир, но мир не во что бы то ни стало, а мир почетный, хотя бы его и пришлось добывать войной.

Как ни страшна война, но теперь есть еще шансы привести ее довольно скоро к желаемому результату. Армия наша готова и так устроена, как никогда. Союз трех императоров, по крайней мере на первое время, может обеспечить наш тыл; Франция и Италия склонны воздержаться от прямого участия; даже сама Англия торжественно заявила, что не намерена действовать ни против, ни за Турцию. В этом положении Европы много фальши, но отчасти от нас самих зависит не дать этой фальши всецело развиться против нас. Быстрый, решительный успех нашей армии может сильно повлиять на мнение Европы и вызвать ее на такие уступки, о которых теперь нельзя и думать.

Допустив же мысль мира во чтобы то ни стало и дав противникам хотя малейший повод подозревать нас в слабости, мы можем через несколько же месяцев быть втянуты в решительную войну, — но уже при совершенно других, неизмеримо худших обстоятельствах,

Соображения[16] на случай войны с Турцией весной 1877 года[17]

В настоящее время обстоятельства совершенно изменились против осени.

В течение зимы турки успели значительно развить свои силы, стянули все, что можно, на Дунайский театр, увеличили число судов на Дунае, усовершенствовали крепости, дополнили их вооружение. Вместе с тем пыл в славянах ослабел, сербы совершенно сошли с поля, а румыны, рвавшиеся осенью идти в авангарде нашей армии, чуть что не отказываются от всякого участия в войне.

Со стороны Австрии мы чувствуем себя более обеспеченными, зато выяснилось, что со стороны Англии мы должны ожидать лишь самых коварных действий, которыми она, быть может, сначала и попридержится, но только для того, чтобы выбрать для них наиболее выгодную минуту.

Очевидно, что тот план наших действий, который был намечен среди осенней обстановки, требует теперь уже значительных дополнений и изменений.

Цель войны. Цель войны, раз нас вынудили ее начать, теперь уже не может быть иная, как полное, бесповоротное решение восточного вопроса, как безусловное уничтожение владычества турок на Балканском полуострове.

Сама сила событий указывает, что надо наконец раз и навсегда разделаться с этим призраком, который периодически истощает Россию и служит одной из главных помех к развитию ее благосостояния.

Цель действий. Но чтобы достигнуть решительных результатов, целью наших стратегических действий более, чем когда-нибудь, должен быть самый Константинополь. Только на берегах Босфора можно действительно сломить владычество турок и получить прочный мир, раз навсегда решающий наш спор с ними из-за балканских христиан.

Занятие только Болгарии никак не даст этих результатов. До тех пор, пока турки будут владеть Константинопольским полуостровом и господствовать на Черном море, они ни за что не признают себя побежденными, а будут тянуть переговоры, питая твердую надежду, пользуясь разногласием Европы, вернуть все потерянное. Факт занятия Болгарии будет представляться им только временным, нисколько для них не унизительным, так как достаточным эквивалентом ему они будут выставлять занятие Черного моря. Европейская дипломатия, если ей только удастся задержать нас в этом фазисе войны, не преминет пристать к турецкому воззрению и за очищение турками Черного моря начнет вымогать у нас такие уступки, которые все наше дело приведут опять к нулю. В положительном выигрыше останется, вероятно, только Австрия, которой Европа поспешит присудить Боснию и Герцеговину и которая, конечно, останется в них, несмотря ни на какие секретные с нами конвенции.

Овладение в военном смысле Константинополем и Босфором составляет, таким образом, безусловную необходимость. Остановиться перед ним мы можем только в том случае, если и Порта, и Европа дадут нам мир совершенно такой же, как если бы мы уже были в самом Константинополе. Без этого же условия остановка на пути к Царьграду была бы нашею гибелью, и дипломатия в сем случае ни коим образом не должна сбивать нас с толку и впутываться в дело с какими бы то ни было компромиссами.

Трудности достижения этой цели. Сознавая безусловную необходимость овладения Константинополем (или Босфором), надо, однако, сознавать и все трудности выполнения этой задачи.

Чтобы достигнуть Константинополя, надо пройти обширную страну, защищенную Дунаем, Балканами, крепостями и многочисленною армией.

Затем в самом Константинополе мы можем встретить нафанатизированную мусульманскую массу, решившуюся на беспардонный отпор; мало того, мы можем встретить и англичан. Если они возьмут дело в свои руки, заблаговременно укрепят Константинополь, снабдят его сильною артиллерией и поддержат его оборону с Мраморного и Черного морей всем своим флотом, то столица Востока может обратиться в такую твердыню, о которую, как и о Севастополь, могут разбиться усилия даже самой могущественной армии.

Тут невольно является сомнение: не будет ли все предприятие на Константинополь просто невозможностью, абсурдом?

Если все предполагаемое действительно совершится, то взятие Константинополя окажется в самом деле едва возможным. Но достоверно одно, что пока этого еще ничего нет и от нас самих зависит, чтобы многого никогда не было.

До настоящей минуты Константинополь стоит еще открытый, беззащитный. Позиция, которая выбрана для его укрепления (между Чпфтолой и Кучук-Чекменже), удалена от Золотого Рога на 15 верст и имеет до 28 верст протяжения. Для создания и вооружения этой позиции нужно значительное время, а для обороны — значительные силы. Для прибытия англичан и приготовления их к бою нужно также время, которое, по достоверным источникам, можно определить в 8-10 недель[18] от начала мобилизации. Англичан во всяком случае прибудет не грозная армия, а максимум 50–60 тыс. Чем решительнее будут паши первые успехи, тем менее будет вероятно, чтоб эти 50 тыс. поспешили подставить за турок свою спину. Те же успехи, несомненно, сломят и фанатизм самих турок.

Таким образом, при решительности и быстроте действий взятие Константинополя никак не представляется абсурдом, а, напротив, весьма вероятно. Поэтому и отказаться от этой единственной решительной цели ради только предполагаемых и возможных, но еще не существующих препятствий было бы величайшей стратегической и политической ошибкой. Ведь, по всеобщему сознанию, если бы союзники не преувеличили оборонительной силы Севастополя и не настращали сами себя несуществующими страхами, они могли бы овладеть им с первого же удара (12–13 сентября) и избавились бы от необходимости годовой осады. Так же должен бы был пасть и Карс (весной 1855 г.).

Для всех подобных случаев есть только одно правило — не медлить, не зевать.

Средства для достижения цели. Так как за истекшую зиму турецкие силы значительно возросли и так как наши успехи главным, если не единственным образом зависят от быстроты, с какою мы достигнем Константинополя, то те средства, которые мы изготовили для войны осенью, окажутся теперь недостаточными.

Осенью, пока Балканский театр был совершенно беззащитен, пока вся турецкая армия была отвлечена на запад, можно было даже с небольшими регулярными силами достигнуть самых решительных результатов.

Имея под рукой 4 корпуса и румынскую армию, можно было почти сразу же перебросить 4 пехотные дивизии с массой кавалерии прямо за Балканы.

Теперь совсем не то. 4 наших корпуса встретят на Дунае и в Придунайской Болгарии такой отпор, что если и в состоянии будут сразу выделить за Балканы какие-нибудь силы, то только весьма незначительные, с которыми далеко не уйдешь. Пока же армия сладит со всеми препятствиями и турецкими войсками в Придунайской Болгарии и сделается сама свободной для дальнейшего движения, пройдет столько времени, что взятие Константинополя, а следовательно, и решение вопроса, сделается для нее, пожалуй, непосильным.

Очевидно, что нам следует значительно развить свои силы, так как только при более обширных средствах мы можем опять выиграть время и быстроту похода. Необходимо, чтобы армия, двигающаяся в Турцию, могла бы сразу выделить за Балканы не слабый отряд, а вполне достаточные силы для безостановочного движения и взятия Константинополя., Иными словами, нам теперь нужно подготовить уже не одну, а, можно сказать, две армии, из коих одна приняла бы на себя всю борьбу в Придунайской Болгарии, а другая, тотчас по переправе, двигалась бы прямо в Константинополь, видела бы перед собой только 500 верст пути и стремилась бы пройти их возможно скорее, в 5 или, возможно, в 4 недели, не отвлекаясь от этой цели никакими побочными операциями, ни ограждением своего тыла, ни атакой крепостей, ни даже сторонними сражениями. Для нее решение идти на Константинополь должно быть столь же безусловно, как принятое в 1814 г. императором Александром, когда, оценив всю важность цели, он пошел прямо на Париж, оставив у себя в тылу Наполеона.

Расчет силы. Положение турецких сил к 15 марта сего года представляется на Дунайско-Балканском театре в следующем виде:

Бабадаг

8б.[19] 12э.[20], 6 ор.[21] 

6825

Видин

4б., 30э., 90 ор.

53100

Рахово 

2б.

1300

Нико[поль] — Систов

11б.

7150

Рущук 

14б. 6э., 18 ор. 

10000

Силистрия

21б., 24 ор.

13890

Берковац

1б., 5э.

1150

Ниш 

8б, 12 ор.

5400

Ловча — Трново 

Габрово 

7б.

4550

Шумла 

14б., 6э., 60 ор.

10 900 

Варна

16б. 30 ор.

 10 900

София 

9б., 18 ор.

6150

Филиппополь 

 9б.

 5850 

Адрианополь

13б.

8450

Константинополь

16б., 18э., 18 ор.

12 500

Таким образом, турки имеют:

На двух противоположных оконечностях Дуная (Видин—

Бабадаг) ……… 59 925

На всем течении Дуная от Рахова до Силистрии ……… 32340

Во второй линии от Ниша до Варны ……… 32 900

В третьей линии от Софий До Адрианополя ……… 20 450 

В Константинополе ……… 12 500

__________ 

А всего: 158115

Увеличить эту силу еще какими-нибудь регулярными войсками Турция не может, но ей остается еще формирование новых пеших и конных милиций, помощь Египта, а под конец, быть может, и англичан, в числительности от 50 до 60 тыс.

Сообразно этим силам примерный расчет наших войск может определиться на следующих основаниях:

1. Чтобы удар на Константинополь был обеспечен даже в случае прибытия англичан, необходимо сразу от Дуная выделить за Балканы армию не менее как в 110–120 тыс, со всеми средствами, необходимыми для энергической атаки сильно укрепленной позиции.

В эту армию должны быть назначены примерно три корпуса или

6 пехотных дивизий с их артиллерией;

1 стрелковая бригада;

3 кавалерийские дивизии (из них 1 казачья);

1 саперная бригада, без понтонов, но с полевым парком;

1 железнодорожный батальон;

1 телеграфный парк;

парк тяжелых осадных орудий числом от 220 до 250;

20—25 военновременных госпиталей

и интендантский транспорт, способный поднять разом 10-дпевный запас провианта и фуража на всю армию, что, по приблизительному расчету, потребует 5 тыс. пароконных повозок[22].

Боевой состав этой армии будет представлять 76 пет. батальонов, 60 эскадронов и сотен и 324 пол[ковых] орудия численностью без парков и госпиталей в 114 тыс. чел[овек] и 24 тыс. лош[адей], а общею на довольствии около 130 тыс. чел[овек] и до 40 тыс. лош[адей].

2. Затем, для определения состава войск, на котором лежит весь труд борьбы с турками в Придунайской Болгарии и обеспечение тыла первой армии, надо не упускать из виду, что им одновременно придется:

а) владеть нижним Дунаем и Бабадагом, производя поиски в Добруджу и Делиорман, на что, не считая местных (или румынских) войск, потребуется

……… 1 п[ехотная] див[изия], 1 кав[алерийская] див[изия]

б) брать Рущук и обеспечивать главную

дунайскую переправу ……… 2, 1/2

в) противодействовать войскам, которые

турки соберут в Шумле

или вообще к востоку от Рущука ……… 2, 1

г) противодействовать войскам, которые турки имеют

на западе от Рущука до Видина ……… 2, 1

д) владеть Габровскими и Сливенскими проходами

и вместе с тем производить постоянные поиски

в долины Тунджи и Марицы

и в тыл Шумле и Варне ……… масса казаков

е) иметь хотя какую-нибудь часть в общем резерве:

див[изия], 1/2 кав[алерийской] див[изии], 1 п[ехотная]

Итого: 8 пех[отных] див[изий], 4 кав[алерийские] див[изии]

и 10–12 каз[ацких] п[олков].

Таким образом, для действий на Дунае и в Придунайской Болгарии понадобятся на первое время почти все те силы, которые ныне входят в состав действующей Южной армии. Только когда она справится с Рущуком, прочно установит наше сообщение через Дунай и побьет хотя часть турецких войск, которые будут подвертываться ей под руку, у нее явится некоторая свобода действий и возможность, смотря по обстоятельствам, направиться: или против турецких войск, которые будут еще держаться в Придунайской Болгарии, или за Балканы в помощь нашей Константинопольской армии.

Весьма вероятно, что вслед за Рущуком мы должны будем брать Шумлу, чтобы покончить с турецкой армией. Хотя ввязываться в крепостную войну совершенно для нас невыгодно, но если неприятель уйдет в крепость, то делать нечего, придется бить его и в крепости. В 1828 г., по взятии Браилова, мы разом предприняли атаку трех крепостей и, наткнувшись на них, так сказать, всем своим фронтом (правым флангом на Силистрию, центром на Шумлу, левым флангом на Варну), оказались везде слабы и потеряли целую кампанию. В предстоящих действиях этого не должно случиться, во-первых, потому, что начиная от Рущука мы будем бить оборонительную линию турок во фланг, последовательно напирая на нее достаточной (если не главной) массой наших сил, и, во-вторых, потому, что Рущук-Варнская железная дорога может теперь значительно облегчить передвижение осадных тяжестей не только под Шумлу, но, если бы затем понадобилось, и под Варну.

Изложенное соображение, указывающее на возможность направления действий нашей Дунайской армии не за Балканы, а против Шумлы (если в ней соберутся главные силы турок), еще более подтверждает необходимость иметь для похода на Константинополь самостоятельную армию.

3, Наконец, необходимы еще войска для охранения княжеств. Если мы примем на себя всю эту задачу, то к вышеисчисленным войскам потребуется еще значительная прибавка. Однако в этом нет надобности. Собственно, для нашей действующей армии важно лишь обеспечение железного и шоссейного путей от Галаца до Рущука. Наибольшей опасности эти пути подвержены в районе Галац-Браиловском и в окрестностях Букарешта, вся же средняя их часть удалена от Дуная и, кроме того, отчасти прикрыта маловодною Бараганскою степью. Для образования этапов по этому пути предназначаются 10 резервных батальонов, и так как нап> более опасные в нем районы будут уже обеспечены, с одной стороны, Бабадагским отрядом, а с другой — Рущукским корпусом, то затем, для противодействия прорыву шаек против средней части, достаточно иметь лишь легкие конные отряды, которые выделятся из общего числа войск действующей армии.

Затем весь край к западу от р. Веде следует предоставить румынским войскам. Пусть защищают его, нам же совершенно нерасчетливо было бы на него истощаться. Мы можем оказать румынам помощь лишь в том случае, если турки предпримут из Видина решительное наступление и будут грозить самому Букарешту. Этот случай маловероятен, ибо без организованного обоза турки не могут далеко уйти; но если бы случай действительно представился, тогда необходимо было бы им воспользоваться, чтобы нанести туркам решительное поражение[23]. Для этого, однако, опять не нужно новых войск, ибо они могут быть взяты частью из тех, которые уже определены для этой цели (пункт г), частью из имеющихся под Рущуком и в общем резерве (пункты б и д).

Вывод из расчета сил. Таким образом, оказывается, что для решительного ведения войны на Европейскоту редком театре в теперешней обстановке к тем силам, которые уже включены в состав действующей армии (100 бат[альонов], 153 эск[адрона], 450 ор[удий] числительностью без парков в 133 тыс чел[овек] и 39 тыс. лошадей, а на довольствии 163 тыс. чел[овек1 и 51 тыс лошад[ей]) или предназначены для ее тыловых надобностей (10 резервных батальонов в 10 тыс. чел[овек]), необходимо еще добавить весь состав армии, исчисленный для действий за Балканами (76 бат[альонов], 60 эскадр [онов], 324 орудия общею числительностью до 130 тыс. челов[ек] и 40 тыс. лош[адей1), что все вместе образует массу в 186 бат[альонов], 213 эскадр[онов], 774 орудия, 303 тыс. чел[овек] и 91 тыс. лошадей.

Действия на Кавказе. Ввиду значительного усиления турок на Азиатском театре, достигшего за зиму до 70–75 тыс человек], представляется вопрос и об увеличении наших закавказских войск.

Возникает предположение, не следует ли тут сделать то же самое, что и на Европейском театре, т. е., увеличив Закавказскую армию почти вдвое, дать ей возможность самого решительного наступления не только к Карсу и Арзеруму, но даже к Сивасу и Токату — в самое сердце турецкого мусульманского царства.

Но подобное предположение было бы вполне основательно только в том случае, если бы мы не могли достигнуть решительной цели более коротким, удобным, безопасным и несравненно более дешевым путем на Европейском театре. До тех же пор, пока этот театр нам открыт, всякую помощь следует оказывать прежде всего ему, а не отдаленной Азии. От среднего Дуная до Босфора 500 верст, от Кавказской же границы 1400 верст. На первом театре кампания может быть кончена в несколько месяцев, если не недель, на Азиатском — она может затянуться на 2 или 3 года и все-таки остаться безрезультатной, служа лишь, по желанию англичан, к нашему истощению.

Поэтому казалось бы правильным ограничить роль Кавказской армии прежними предположениями, т. е. второстепенными наступательными действиями, потребными для ограждения нашей собственной безопасности и отвлечения сил противника, и усилить состав армии лишь в той мере, в какой это определится соображениями его высочества наместника для выполнения указанной цели.

Затем, если бы впоследствии оказалось, что Константинополь с европейской стороны для нас недоступен и что для заключения мира нам остается только одно сродство — полное разрушение сухопутных владений Турции в Европе и Азии, так чтобы от этой державы ничего не осталось, кроме кое-каких обломков, привязанных к английскому флоту, тогда, конечно, и Закавказскую армию придется развить почти до двойных размеров, если только на это достанет у нас финансовых средств.

Действия на море. Хотя наш Черноморский флот сравнительно с турецким так слаб, что ни о каких серьезных морских действиях не может быть речи, тем не менее не следует упускать из виду, что могут представиться благоприятные случаи, в которых даже и из слабых морских средств мы в состоянии будем извлечь значительную пользу.

Если английский флот не присоединится сразу к турецкому, то наблюдение за Черным морем одними турецкими судами не может быть действительно. Примеры Критского восстания свидетельствуют, что турки плохие крейсеры. Следовательно, если нам удастся по вступлении армии в Болгарию открыть легкими отрядами сообщение с некоторыми портами Черного моря, то через них при посредстве наших пароходов мог бы быть организован довольно деятельный подвоз запасов к армии, что значительно облегчило бы ее существование и сократило бы трудную сухопутную доставку.

Может представиться случай еще более важный. С приближением наших к Константинополю турецкий флот может быть отозван в Босфор для непосредственной его обороны. Он может туда попасть и вследствие бури, которая встреплет его суда в море и заставит их уйти для починки. В том и другом случае, а может быть, и еще в нескольких случаях Черное море может оказаться временно для нас открытым, свободным. Следует быть заранее готовым к подобной благоприятной случайности; она может помочь нам перекинуть через Черное море не только уже какой-нибудь транспорт запасов, но целый военный отряд. Если высадка его удачно совпадет с движениями Константинопольской армии, результаты могут быть громадные. Поэтому как 13-я пехотная дивизия, так и части войск Одесского прибрежья должны тщательно ознакомиться с десантными операциями и быть всегда начеку, а суда Черноморского флота и Общества пароходства должны быть распределены так, чтобы ими ежеминутно можно было воспользоваться.

Условия перемирия между императорскими российскими войсками и их союзниками и императорскими турецкими войсками[24]

Вследствие предложения блистательной Порты и заявленного ее уполномоченными их превосходительствами Сервер-пашою и На-миком-пашою согласия принять предъявленные Россией основания для заключения мира между воюющими сторонами главнокомандующий российской императорской действующей армии изъявил согласие прекратить военные действия.

Для заключения перемирия назначены уполномоченными: со стороны его императорского высочества главнокомандующего его высокопревосходительство начальник штаба действующей армии генерал-адъютант генерал-от-инфантерии Непокойчццкий и помощник его свиты его величества генерал-майор Левицкий и со стороны уполномоченных блистательной Порты их превосходительства генерального штаба дивизионный генерал Неджиб-паша и бригадный генерал Осман-паша.

Лица эти, по предоставленным им полномочиям, согласились на следующие условия для перемия.

1. Перемирие заключается между русскими, сербскими и румынскими, с одной стороны, и между турецкими вооруженными силами — с другой, на все время ведения переговоров о мире, впредь до благоприятного их окончания или до их перерыва.

В последнем случае о возобновлении военных действий каждая из сторон обязана предупредить другую за трое суток с обозначением числа и часа открытия враждебных действий. Трехдневный срок будет считаться с того времени, когда одна из сторон сообщит другой, на месте, приказание высшего начальства по этому поводу.

Императорское российское правительство предложит Черногории прекратить военные действия и примкнуть к условиям перемирия между Россией и Турцией, а блистательная Порта, в свою очередь, прекратит военные действия против Черногории.

2. Перемирие вступает в свою силу в минуту подписания этих условий, и войска той или другой стороны, переступившие после этого срока указанную ниже демаркационную линию, должны возвратиться назад, равно возвратить захваченную при этом добычу.

3. Императорские турецкие войска, кроме очищения крепостей Рущука и Силистрии, оставляют Белградчик, Разград, Хаджи-Оглу-Базарджик, и на этом основании между императорскими российскими, румынскими и сербскими войсками, с одной стороны, и императорскими турецкими войсками — с другой, устанавливается следующая демаркационная линия.

Демаркационная линия направится от Бальчика и Хаджи-Оглу-Базарджика по прямому направлению на Разград с нейтральной полосой шириной 5 км впереди этой линии; далее линия продолжится от Разграда прямо на Ески-Джуму; от Ески-Джумы на Осман-Базар и Котел (Казан), которые занимаются российскими императорскими войсками, и нейтральная проходит на 5 км впереди этой линии; затем демаркационная линия пролегает по рекам Медван, Деликамчик, Богаз-дере и через селение Оглаккей и Хаджидере до Месемврии, причем нейтральная полоса, 5 км шириной, пролегает по обе стороны этих рек, достигает Черного моря и доходит вдоль берега до Деркосского озера. Однако русские войска занимают на берегу Черного моря лишь Бургас и Мидию для облегчения доставки продовольствия войскам, за исключением военной контрабанды. Далее демаркационная линия проходит от Деркосского озера, от с. Чешмеджик через Карджали по прямому направлению, пересекая железную дорогу на правом берегу Карасу, вдоль течения которого она спускается до Мраморного моря. Турецкие войска очищают линию укреплений, точно так же как и Деркос, Хадемкей и Буюк-Чекмедже. Демаркационная линия оттоманских войск проходит от Кучюк-Чекмедже по прямому направлению через св. Георгия и Акбунар (на берегу Черного моря). Пространство между русской и турецкой линиями составит нейтральную полосу, где нельзя будет ни возводить, ни усиливать, ни исправлять укреплений во все время продолжения перемирия. От Мраморного моря демаркационная линия проходит перешейком Галлипольского полуострова, по линии Шаркиой-Урша. Далее берегом Эгейского моря до Деде-Агачи и Макри включительно, затем водоразделом между притоками реки Марицы, в том числе и Арды и реками, впадающими в Егейское море, до Джумы, затем по линии на Кюстендиль, Вранья, Планина-Голяк, дер. Меслину, Планина-Грапапшица и дер. Любче до границы Ново-Базарского санджака и по ней до границ Сербии, до места, называемого Капаоник-Планина. Джума, Кюстендиль и Вранья занимаются русскими или сербскими войсками, Приштина — турецкими войсками.

Установление демаркационной линии между турецкими императорскими и черногорскими войсками должно быть произведено особой комиссией из уполномоченных Турции и Черногории, при участии уполномоченного от России.

Определение на месте границ демаркационной полосы между войсками императорскими русскими и турецкими должно быть произведено безотлагательно, тотчас после подписания этих условий, посредством комиссий из уполномоченных офицеров ближайших корпусов и отрядов обеих армий; там же, где войск вблизи не будет, демаркационная полоса будет проходить по указанным выше естественным рубежам, о которых объявляется для сведения в обеих армиях.

Демаркационная полоса от Джумы через Вранью до границ Ново-Базарского санджака определяется на месте комиссией из уполномоченных от императорских турецких и сербских войск при участии русского уполномоченного.

4. Войска обеих враждующих сторон, которые ко времени подписания этого условия будут находиться вне означенной линии, должны быть немедленно отведены назад и исполнить это отнюдь не позже трехдневного срока.

5. Императорские турецкие войска, оставляющие указанные в § 3 укрепленные пункты, отходят с оружием, всем боевым снаряжением и всем имуществом, которое может быть увезено, по следующим направлениям.

Из Видина и Белградчика, через проход св. Николая, на Ан-Паланку. Ниш, Лесковац и далее через Приштину или Вранью, для ближайшего выхода на железную дорогу.

Из Рущука, Силистрии, Хаджи-Оглу-Базарджика и Разграда — на Варну или Шумлу, по усмотрению турецкого военного начальства.

Военное и боевое имущество крепостей и военные суда со всем имуществом могут быть увезены или оставлены по описи.

В двойном экземпляре за подписью военных начальников обеих сторон на попечение русского военного начальства, которое примет меры для сохранения его впредь до заключения мира. Что же касается до провианта, подверженного порче, то он может быть или продан или уступлен русскому военному начальству за вознаграждение по взаимному соглашению.

Частное имущество остается неприкосновенным.

Оставление названных крепостей и укрепленных пунктов должно быть исполнено не позже семидневного срока со времени получения приказания о том местным начальством.

6. Турецкие императорские войска и военные суда оставляют в трехдневный срок и Сулину, если лед не будет тому препятствовать. Русское же военное начальство, в свою очередь, снимет на Дунае все заграждения и по нему откроет свободное плавание, но под надзором русского военного начальства.

7. В провинциях, занимаемых русскими иди союзными войсками, в которых во время подписания этих условий будут находиться турецкие административные власти, они должны остаться при исполнении своих обязанностей для охранения спокойствия и порядка в населении. Они будут исполнять по мере возможности требования русских военных властей.

8. Железнодорожные линии, которые отойдут в район расположения русских войск, остаются неприкосновенными, как всякая частная собственность, и по ним дозволяется свободное движение на протяжении всех линий.

Для сего оттоманское правительство разрешает компаниям свободное движение их подвижного состава по всей линии, занятой как императорскими турецкими, так и русскими войсками.

В движении частных лиц и грузов допускается полная свобода, только со следующими ограничениями:

провоз предметов военных потребностей и войск через демаркационную линию воспрещается;

движение в расположении каждой воюющей стороны производится под надзором ее военных агентов.

9. Блистательная Порта на все время перемирия снимет блокаду с портов Черного моря и не будет препятствовать свободному к ним подходу судов.

10. Больные и раненые, принадлежащие турецкой императорской армии, которые останутся в районе расположения русских, сербских и черногорских войск, принимаются на попечение русского и союзного военного начальства, но при турецком медицинском персонале, если таковой окажется на месте. Они не считаются военнопленным^ но не имеют права без особого разрешения русского и союзного военного начальства на свободный переезд в другие пункты.

11. Начало перемирия считается с семи часов пополудни 19–31 января 1878 г. Что же касается до других сроков, они обозначены в самом тексте перемирия.

Для Азиатского театра войны определение подробностей перемирия имеет быть произведено уполномоченными от главнокомандующего российской императорской азиатской действующей армией и от Оттоманского правительства.

О сроке начала перемирия на Европейском театре войны управление русской европейской действующей армии сообщит по телеграфу таковому же управлению азиатской армии.