История одной истерии

Глава четвертая

– Изыди, исчезни, испарись! – кричала я в открытое окно своего форда уже через двадцать минут после описанных выше событий.

Настасья корчилась от хохота на пассажирском сиденье, а неуемная Тигра и не думала реагировать на мои просьбы. Кажется, обе девочки считали, что я возмущаюсь не всерьез. В самом деле, кому может прийти в голову, что общество существа может для кого-то оказаться нежеланным! С поистине героическим спокойствием существо выслушивало очередной поток слов, свидетельствующий о том, что в данный момент помощь мне не нужна, дегенеративно хихикало, указывая, что считает все сказанное забавной шуткой, и упорно продолжало преследовать меня на… ядовито-зеленом мотороллере. Да, да! В час пик древние улочки центра становились особенно узкими, и старине форду было попросту негде разогнаться. От пробки до пробки, от светофора до светофора, от очередного открытого люка до взявшего управление перекрестком в свои руки регулировщика я добиралась, оторвавшись от преследовательницы. Но жуткий мотороллер вновь и вновь догонял меня во время вынужденных остановок.

Ох уж мне эти типичные представители нового поколения! Такое понятие, как «доброжелательность», для них является чем-то неимоверно устаревшим. Друг с другом они разговаривают исключительно в задиристо-язвительной манере, что считается признаком остроумия и уверенности в себе. Я собственными ушами слышала, как один тинейджер с пафосом сгорающего от избытка страсти Ромео признавался своей подруге в самых сокровенных чувствах словами: «Машка, дрянь ты эдакая, ведь я же люблю тебя!» И ничего, пассия ничуть не обиделась. Напротив. Ответила что-то вроде: «Ну наконец-то ты, козел драный, мне это сказал». Как следствие – этих деток совершенно невозможно обидеть и отшить. Любые гневные слова для них являются обычной шутливой формой общения.

А отшить Тигру очень хотелось. Девочка, к Настасьиному восторгу и моему негодованию, вбила себе в голову, что обязана сопровождать меня. Якобы ее, Тигрина, помощь может сыграть решающую роль как в поисках пропавших актрис, так и в убеждении председателя родительского комитета нанять меня для расследования. Услышав, что я направляюсь на «смотрины», Тигра понимающе закивала, небрежно бросила что-то вроде: «А! Ну, этого типа я беру на себя», – и уселась на свой мотороллер. С той минуты я пыталась убедить ее, что «брать на себя» никаких типов не стоит. А стоит как раз не брать на себя слишком много и оставить меня в покое.

Когда Зинаида Максимовна, закончив с подробностями дела, сообщила, кто именно является спонсором расследования, я сначала очень удивилась, потом подумала хорошенько и ужасно расстроилась. Шумилов Эдуард Семенович. Человек, основавший и издающий самый популярный в стране литературный журнал, печатающий произведения начинающих авторов. На какие только ухищрения ни шли мои бывшие коллеги-журналисты, дабы встретиться с этим человеком! Нет, нет, охотились они отнюдь не из соображений взять у него интервью или как-то по-другому проиллюстрировать широкой общественности жизнь издателя известного журнала. Поговорить с Шумиловым мечтали совсем о другом. О сокровенном: о заветной рукописи, о планируемом литературном шедевре, о писательских гонорарах и о возможности напечататься. Всю молодость я тоже мечтала показать кому-то из этого журнала начало моей Настоящей Книги. Как и у всякого бывшего студента-филолога, у меня таковая, естественно, имелась еще с первого курса. И, конечно же, руки так и не дошли до написания продолжения.

«Вот если б Шумилов заинтересовался моим творчеством, – закатывая тогда еще наивные глазки, мечтала я в юности, – если б сказал: “Ах, Катерина, вы обязаны довести это замечательное творение до конца!..” – тогда, понятно, я бы разорвала беспредельную вереницу текущих дел и без остатка отдалась бы творчеству». Насколько я понимаю, о подобном в определенном возрасте грезили все мои более или менее творческие соотечественники.

Увы, те из них, у которых хватало азарта и смекалки все-таки добиться встречи с Шумиловым, особо счастливыми себя после этого не чувствовали. Эдуард Семенович всякий раз отсылал авторов на переговоры с редакторами, отказываясь давать какие-либо личные рекомендации.

В общем, Шумилов слыл человеком до занудства принципиальным, суровым и даже циничным. Действующим всегда наверняка и никогда не отступающим от единожды установленных им же правил и канонов. Надлежало признаться себе, что убедить в моей детективной профпригодности такого скептика, как Эдуард Шумилов, шансов было мало. Жорика, что ли, к нему отправить?

Думая о предстоящей встрече, с каждой минутой я все больше раздражалась.

«Ну что за жизнь такая! Мало им того, что не они сами нанесли визит детективу, а вызвали меня, так сказать, на дом. Так еще и повернули ситуацию так, будто это нужно мне, а не им. Одно слово – театралы! А я теперь доказывай Шумилову, что я не верблюд. Ну уж нет!» – Я злилась, но все равно ехала на встречу с потенциальным спонсором.

С тех пор как литературные бредни юности покинули мою голову, г-н Шумилов перестал представлять для меня какой-либо интерес. Встречаться с этим занудой сейчас, а тем более очаровывать его мне не хотелось совершенно.

«Будь что будет! Никаких улыбочек, – торжественно поклялась я себе, – никаких попыток произвести впечатление. Или примет меня такой, какая я есть, или пусть сам перевоплощается в детектива и ищет пропавших актрис».

С другой стороны, исчезнувших девочек было очень жаль. Убедить Георгия явиться с визитом к Шумилову я, как ни обсыпала трубку сотового телефона мольбами и угрозами, так и не смогла. Мой же внешний вид, представляющий общественному вниманию легкомысленную особу слабого пола и возраста, вряд ли смог бы внушить привередливому старикашке-издателю должное доверие. Отчего-то я была уверена, что Шумилову должно быть примерно лет сто. Видимо, как и всякая женщина, связавшая жизнь с мужчиной среднего достатка, я подсознательно утешала себя, полагая, что все богатые джентльмены – сплошь старики и страшилища.

Определиться, какую манеру поведения избрать, попав в кабинет учредителя журнала, я так и не смогла. Без умолку тараторящая о чем-то незначительном сестрица и неуклонно догоняющий нас на светофорах зеленый мотороллер никак не давали сосредоточиться.

Парковка стоила мне массу растраченных нервов. С трудом я втиснулась в небольшое пространство в квартале от нужного здания и вышла из форда. Существо при этом и не думало отставать. Тигра кружила на своем зеленом жеребце вокруг меня и не переставала хохотать.

– Исчезни! Испарись! – вяло взмолилась я, потеряв всякую надежду на ответную реакцию.

– Послушайте, всему есть предел! – вдруг произнесла Тигра, остановившись передо мной и даже перестав улыбаться. – Я понимаю, что при вашем имидже и вашей профессии полагается быть крутой. Но ведь только для дегенератов крутизна измеряется степенью грубости, правда?

Признаться, я слегка оторопела. Где-то с полминуты ушло на осознание того факта, что существо может изъясняться столь изысканными словесными конструкциями, а потом еще столько же времени – на переваривание смысла сказанного.

«Вот тебе и двух слов связать не может, вот тебе и язвительная манера…» – мягко прошелестела в моем мозгу догадка о собственном несправедливом отношении. Конечно, я прогнала Тигру, отказавшись ее слушать. Исключения лишь подтверждают правила. Может, у существа случилось временное помутнение рассудка и от этого оно вдруг научилось разговаривать.

– Видишь ли, – неуверенно начала я, понимая, что стоит все-таки что-то ответить, – я не… не то имела в…

Тьфу! Ну вот. Может, это вирус? Точно! Существо стало нормально формулировать мысли, а я – мямлить. Заразный вирус.

Тигра вместе с Настасьей звонко хохотали, когда я пыталась объяснить им свою теорию. Похоже, даже обернись я сейчас хладным трупом, происходящее показалось бы им остроумной шуткой. Относиться ко мне всерьез эти особы не собирались. Пришлось прибегнуть к некоторым ухищрениям.

– Значит так! – очень серьезным тоном молвила я. – Игры в сторону! Хотите помогать, отправляйтесь ко мне домой, точнее, в офис, точнее, в дом, который днем служит офисом, точнее… Впрочем, не важно. Разыщите Георгия. Он там наверняка где-то в пределах холодильника. Настасья знает, о ком речь. И расскажите ему все, что знаете об этом деле.

– Но я могла бы помочь в разговоре с Шумиловым, – начала Тигра.

– Исключено! – почти закричала я.

– Что ж… – Существо обиженно пожало плечами, надуло большой жвачный пузырь и шумно втянуло его обратно внутрь себя. – Тогда я пас. Пойду на свои четыре стороны. Все, что могла, я уже рассказала Кроне.

– Кому?

– Ну… вашей сестре.

Тигра с удовольствием надула еще один жвачный пузырь и не прощаясь уехала прочь.

Где-то на периферии сознания появилось чувство, что я обидела девочку, но раз только таким способом можно было избавиться от ее навязчивого присутствия, то результат стоил того.

– Как она тебя назвала? – по возможности сильнее сдвинув к переносице брови, строго глянула я на сестрицу, вспомнив про загадочную «Крону».

Настасья мило улыбнулась, привычным жестом нащупала что-то в своем рюкзачке и извлекла это наружу.

– Вот!

В моих руках было слабое подобие визитки. На обскубанном маникюрными ножницами куске белого картона темно-синим фломастером было выведено вычурным шрифтом:

Ниже следовали мобильный, домашний и рабочий номера телефонов. Сообщив, что визитки были изготовлены на бегу во время выхода из ДК и розданы актерам театра «Сюр» на случай, если вспомнят что-то важное, Настасья стребовала с меня похвалу и радостно захлопала в ладоши.

– Видишь, какая я полезная! – радостно пищала она, когда, огибая кишащее людьми импортное здание «Макдоналдса», мы спускались по узенькому переулку, чтобы попасть на нужную улицу. Но, только лишь знакомое здание предстало перед нашими глазами, начался дождь.

– Ты зонт брала? – больше из вредности, нежели надеясь на положительный ответ, спросила я.

– Не-а.

– Зря. Взяла бы – дождя бы не было. Впредь всегда таскай его с собой.

– Эх, валенки я тоже дома оставила. Будем теперь снега ждать.

Подобный диалог скрашивал нам бездеятельное топтание на одном месте под ветхой кроной какого-то дерева. Дождь все усиливался, и я откровенно нервничала – до назначенного Шумиловым времени оставалось еще полчаса, а прилизанные сосульки мокрых прядей, в которые превратятся мои волосы, если дождь усилится еще хоть на чуть-чуть, никак нельзя будет назвать прической приличной женщины. Настасья, напротив, пребывала в наилучшем расположении духа.

– Мы с тобой как настоящие английские сыщики! – романтично вздыхая, проговорила сестрица. – Напряженно думаем о страшно запутанном деле, глядя на беспрерывные потоки дождя. Еще и повод зайти в «Макдоналдс» так кстати подвернулся! Возвращаемся?

Ничуть не щадя мою нервную систему, кто-то еще больше усилил дождь и включил ветер. Сухими мы могли добраться разве что до козырька ближайшего подъезда. И тут я заметила на двери бронзовую табличку, подсвеченную зловеще-тусклой лампочкой:

Несколько раз протерев глаза, я решила, что передо мной просто-напросто опечатка.

– Думаю, здесь хотели написать «вход», – как можно более безразлично бросила я Настасье, дабы сразу укротить ее наверняка уже разыгравшиеся фантазии.

– Ну Катюшенька, ну миленькая… – заканючила сестрица, – ну давай зайдем! Все равно ведь ливень пережидать. А тут такое прекрасное укрытие от дождя. А я взамен обещаю весь завтрашний день сидеть в офисе и тебе не мешать.

Отказаться от такой «манны небесной» я не могла. И потом, действительно ведь интересно. Прямо в центре родного города располагается никому не ведомый литературный музей, а мы его, значит, игнорируем. Нехорошо.

Я позвонила в домофон, и мне тут же открыли, даже не поинтересовавшись, что надо. Со средневековым скрипом на первом этаже отворилась тяжелая дверь.

– Рад приветствовать. – В ограниченном цепочкой проеме двери показался невысокий степенный джентльмен с внимательными темными глазами. – Вы к кому?

– Мы в музей, – ответила Настасья. – Скажите, сколько стоит экскурсия?

– В музей?! – Джентльмен невероятно оживился, спустил дверь с цепи и жестом пригласил нас войти. – Ну надо же! Признаться, вы наши первые посетители за эту неделю. Я уже и не рассчитывал, что кому-то в этом городе может быть интересно… Экскурсия совершенно бесплатна. Платить придется только за выход.

Молниеносным жестом я схватила сестрицу за плечи и выдернула ее из странного помещения. Сначала надлежало разобраться в ситуации, потом уже заходить.

– А вдруг мы откажемся платить? Согласитесь, вы в нашем уходе заинтересованы не меньше нас…

– Откажетесь платить? – Джентльмен явно растерялся. – Признаться, такая мысль как-то не приходила мне в голову. Ну… тогда вам придется остаться у нас и… стать экспонатами музея.

Последние слова джентльмен произнес настолько серьезно, что сомнений больше не оставалось – он шутил. Просто-напросто очередной разыгрывающий публику театрал. И где их столько взялось на мою голову?

– Сколько стоит выход? – Я приняла правила абсурдной игры и теперь тоже говорила очень серьезно. – И, скажите, положена ли скидка за опт, если мы выйдем несколько раз?

Джентльмен на миг оторопел от столь активного ответного маразма, но быстро взял себя в руки.

– Конечно, скидки есть. Выйдя, скажем, несколько раз, вы сможете сэкономить. – По выражению лица говорящего было понятно, что он импровизирует. – Каждый третий выход у нас бесплатный. Но скидка персональная и… одномоментная. На следующий ваш визит она уже не распространится.

– Ух ты! – Настасье явно нравилось подобное безумие.

– Ну хорошо. – Я решила перейти к более важным вещам. Если антураж встречи соответствует внутреннему содержанию экспозиции, то музей, конечно, стоило посетить. – А не расскажете ли вы более предметно, чему посвящен ваш музей? В двух словах. Для затравки.

– Видите ли, – джентльмен моментально принял глубоко официальный вид, – в этой квартире все пропитано духом выдающегося литератора Хомутова Пи Эс. Тут вы сможете увидеть личные вещи писателя, фотографии из семейного альбома, его любимые книги… Экспозиция музея полностью воссоздает атмосферу жизни писателя. Ощущение, что вы попадаете в настоящую жилую квартиру, не покидает вас ни на минуту…

Я мельком глянула на сестрицу и, мягко дотронувшись до ее подбородка, вернула на место отвисшую челюсть впечатлительного ребенка.

– Простите, а кто такой Хомутов Пи Эс? – чувствуя себя персонажем, кричащим заветное «А король-то голый!», поинтересовалась я. – Что он написал?

– Как?! – джентльмен всплеснул пухлыми руками. – Вы до сих пор не знаете, кто такой Хомутов? Впрочем, конечно… Откуда? В газетах про него не пишут, интернеты молчат, телевидение к нам не заходит. Собственно, и современные издатели тоже обходят творчество Хомутова вниманием. Это парадокс наших дней: чтобы тебя издавали, нужно быть раскрученной личностью, чтобы раскрутиться – нужно, чтобы тебя издавали. Потому и создан этот музей, чтобы читатель получил возможность познакомиться с жизнью и творчеством Хомутова Пи Эс и мог рассказать о нем всем своим знакомым. Литература скажет вам спасибо! Кстати, здесь вы можете получить в подарок книгу нашего литератора. С дарственной подписью, разумеется. С именной дарственной подписью.

Я невольно поежилась.

– Вы что, умеете вызывать духов? Или ваш литератор был столь предусмотрителен, что оставил книги с набором дарственных подписей на любые имена?

Джентльмен тоже поежился, насторожившись даже больше, чем я.

– Простите, почему «был»? Он и сейчас есть. И книг у него дома ровно сто три штуки лежит. Нужно распространять. Дарственную подпись он вам сделает с удовольствием.

– Он что, живой? – не поверила я своим ушам.

– А вы тоже из тех, кто считает, что автор тем талантливее, чем мертвее? – грустно скривился джентльмен. – Конечно живой. И слава богу, что живой! На покойников в египетские музеи ходите глазеть – масса мумий, и все чем-то знамениты. А у нас тут предоставляется уникальная возможность посмотреть, как живет нормальный, дееспособный литератор. И, между прочим, недорого. Должен же он чем-то за квартиру платить, правда? Эх вы! Я вам книжку с подписью – а вы… Вам и таким, как вы, только свидетельство о смерти подавай!

Я никак не могла понять, шутит мой собеседник или нет, поэтому, вместо того чтоб возражать, стояла и глупо смотрела на говорящего. В этот момент подъездная дверь скрипнула и к нам с Настасьей направился здоровенный взрослый детина с детским лицом и восторженной улыбкой совершенно больного человека. Одет он был в измазанный мазутом рабочий комбинезон.

– Простите, там все еще дождь? – имела глупость спросить я.

Детина мой вопрос абсолютно проигнорировал и вопросительно глянул на хозяина музея.

– А, Петрович. – Сбросив официальную личину, джентльмен широко заулыбался, поднялся на цыпочки, чтобы покровительственно похлопать гостя по плечу, и жестом пригласил детину пройти в прихожую.

– Я спросила что-то не то? – поинтересовалась я у работника музея.

– Он вас не слышал, – охотно разъяснил тот. – Он ничего не слышит с самого рождения и почти ничего не говорит. Зато мастер на все руки. Весь дом к нему за помощью обращается. Петрович никому не отказывает. И, кстати, Хомутова читает. С удовольствием. Так вы заходить будете или как?

Честно говоря, после всего услышанного мне действительно захотелось попасть внутрь. Но времени на удовлетворение любопытства уже не оставалось. Я, извинившись, распрощалась, получив, к собственному немалому удивлению, приглашение заходить, когда будет время. Не в музей. Просто на чашечку чая. Совершенно бесплатно. И даже заварку с собой приносить не надо. Просто, как оказалось, джентльмену было приятно со мной пообщаться.

– Странные они все какие-то, – вздохнула Настасья, когда мы вышли из подъезда. – Удивительно, что нас оттуда невредимыми выпустили. Когда этот здоровяк появился, мне вдруг как-то не по себе стало. От него жутью повеяло и сумасшествием.

Я промолчала. К тому, что мне всегда интересно общаться с теми, с кем нормальным людям становится «не по себе», я уже давно привыкла. Сестрица опасливо оглянулась и застыла с гримасой ужаса на лице. Одним шагом преодолевая сразу несколько луж, многозначительно размахивая руками и мыча, за нами гнался Петрович. В его отчаянной жестикуляции и впрямь было нечто пугающее. Я невольно попятилась. Настасья тут же попыталась спрятаться за моей спиной. Дудки! Прошли времена, когда она легко могла сделать это. Платформы на сникерсах делали сестрицу даже несколько выше меня.

Бежать было глупо. С замиранием сердца мы обе следили за стремительно приближающейся громадной фигурой. В метре от нас Петрович вдруг остановился и, глядя излучающими болезненный восторг глазами куда-то внутрь себя, попытался выхватить нечто из-за пазухи.

Мне этот его жест абсолютно не понравился.