История русского народа и российского государства. С древнейших времен до начала ХХ века. Том I

3.1. «Каждый да держит отчину свою»

Просуществовав как более или менее единое образование полтора века, Киевская Русь в конце XI – начале XII века рассыпается на множество отдельных княжеств и земель. Начинается период «удельной Руси» (то есть Руси, состоящей из ряда автономных образований), подобный периоду «феодальной раздробленности» в Западной Европе IX–XIV веков. Казалось бы, в Киевской державе существовало единство веры, единство княжеского рода, появились общие писанные законы («Русская правда»), чеканка монеты (пусть лишь в целях поддержания престижа)… Что же послужило причиной распада огромного древнерусского государства, каковы были последствия этого процесса и когда он начался?

По поводу последнего вопроса (как, впрочем, и по поводу остальных) мнения историков несколько расходятся. Одни предлагают считать отправной точкой существования удельной Руси 1054 год – дату смерти Ярослава Мудрого, разделившего страну между пятью сыновьями. Другие считают такой вехой 1125 или 1132 годы – даты смерти соответственно князей Владимира Мономаха и его старшего сына Мстислава Великого – последних правителей, при которых Киевская Русь ненадолго вновь объединилась перед окончательным распадом.

Что касается причин дробления страны, то их можно назвать несколько.

Во-первых, существенным фактором стало угасание внешней – днепровско-черноморской – торговли, которая была основой возникновения и единства Киевской державы.

Половцы, пришедшие в южные степи всерьёз и надолго, существенно затруднили контакты Киева с Византией. Да и сама Византийская империя в это время приходит в упадок и затем надолго гибнет под ударами крестоносцев (и по наущению своих конкурентов – венецианцев). Торговые связи между Европой и Азией, ранее осуществлявшиеся по пути «из варягов в греки», теперь, в эпоху крестовых походов (XI–XII вв.) находят новый, более прямой и короткий путь – через восточное Средиземноморье. Итальянские города (Генуя и Венеция) занимают в европейской торговле место Киева и Константинополя.

Во-вторых, характерное для этой эпохи натуральное хозяйство вело к самообеспечению каждого региона всем необходимым и делало излишними тесные контакты между ними. Парадоксальным образом, в Киевской Руси внешняя торговля явно доминировала над внутренней. Ведь сама страна возникла на транзитном торговом пути. Бурно развиваясь, отдельные территории и города перестали нуждаться во власти Киева и, соответственно, перестали поддерживать его деньгами и людскими ресурсами.

В-третьих, Киевская Русь изначально была непрочным образованием, распадавшимся и вновь «собиравшимся» при каждой смене князя. Наличие двух противостоящих центров: Киева на юге и Новгорода на севере – также способствовало распаду древнерусского государства.

В-четвертых, несмотря на рост центростремительных тенденций, сохранялась значительная специфика союзов племён восточных славян (в социальных связях, обычаях, быте, языке). И поэтому возникшие на развалинах Киевской Руси удельные княжества нередко по своим границам совпадали с границами старых догосударственных образований и протоэтносов (например, Полоцкое княжество соответствует землям кривичей, Черниговское – землям северян и т. д.).

В-пятых, бояре и дружинники, которые на ранних этапах становления Киевской Руси были заинтересованы в сильной центральной княжеской власти (ибо она давала им добычу в ходе военных набегов и защищала от кочевников) со временем стали переориентироваться на местных князей. Знатные люди получали вотчины, оседали на земле, сменяя психологию авантюристов-конкистадоров на психологию домохозяев-«крепких хозяйственнков». На время (после походов в степь Владимира Мономаха) прекратились и набеги половцев. Теперь бояре предпочитали не ехать в далёкий Киев и не посылать туда дань, а ориентироваться на местного князя.

Наконец, шестой, последней по значению, и непосредственной причиной распада Руси была борьба за лидерство между князьями из дома Рюриковичей. Существующее «в теории» «лествичное право» наследования «столов» было громоздким и запутанным. Стремительный рост числа членов княжеского дома, которых надо было обеспечить «уделами», и нежелание многих из них дожидаться своей очереди, привели к ожесточённой борьбе за власть. Военные столкновения, распри, ослепления и насильственные пострижения в монахи соперников (ибо после убийства и канонизации Бориса и Глеба на братоубийство было наложено религиозное табу, а ослепления и пострижения были органической частью византийской политической культуры, быстро усвоенной на Руси), привод на Русь иноземцев (половцев, поляков, венгров) стали обычным делом для Руси конца XI–XII веков. Летописцы и церковные деятели тех лет постоянно с осуждением говорят о «ссорах и которах» между князьями. По словам русского эмигрантского историка середины XX века С.Г. Пушкарёва: «с каждым новым поколением Ярославичей родовые отношения становились все более сложными и запутанными, родственные чувства между различными ветвями княжеского рода исчезали, некоторые крупные области разделялись на несколько более мелких княжеств, а потому споры и столкновения между князьями, наконец, открытая вооруженная борьба за власть стали хроническою болезнью Киевской Руси». Однако, очень важно подчеркнуть, что, по словам В.О. Ключевского: «Местное неслужилое население обыкновенно довольно равнодушно относилось к княжеским распрям. Боролись собственно князья и их дружины, а не земли, не целые областные общества, боролись Мономаховичи с Ольговичами, а не Киевская или Волынская земля с Черниговской». Столкновения небольших княжеских отрядов редко приводили к опустошению земель и к взаимному ожесточению между их жителями. Поэтому, несмотря на княжескую борьбу и политическое разделение Руси, единство населения в это время лишь укреплялось.

Если на первом этапе этой борьбы (во второй половине XI века) все соперники стремились отнять друг у друга Киева и стать «великими князьями», контролирующими всю страну, то затем (по мере ослабления Киева и стремительного подъема региональных центров), наступает признание борющимися сторонами друг за другом определенных постоянных территорий. Теперь князья из временных «находников», стремительно перемещающихся со «стола» на «стол», начинают осознавать себя стабильными правителями определённых земель, желающими лишь укрепить свою власть на этих землях и, по возможности, отхватить кусок земли у своего соседа.

Современному нам человеку, привыкшему к развитой юридической системе, унификации и регламентации общественной жизни, трудно понять это общество (Русь XII века) – с его принципиальной пестротой, качественным многообразием, динамизмом, постоянной сменой ситуаций, огромной ролью неформальных связей и традиции. Вся жизнь древнерусского общества тогда строилась не на формальной и всеобъемлющей регламентации (как в современном обществе – на Конституции), а на личных связях, прецедентах, разнообразных и меняющихся раскладах сил, множестве различных прав и интересов – взаимодействующих, но никогда не сводимых к «единому знаменателю». Так, не было формальных писанных законов, связывающих князя с его дружиной, но существовали устные договоры верности и службы, причём дружина могла отказать князю в повиновении. Не существовало писанных законов, ограничивающих власть князя, однако вече легко могло указать ему «на дверь», сказав: «пойди, княже, прочь, не хотим тебя» и пригласить другого, сказав: «приди, княже, хотим тебя». Не существовало формальных законов, решающих все вопросы наследования власти на Руси – однако, существовала традиция «лествичного права» (опирающаяся на обычай и общественное мнение), в которую, в свою очередь, вносили поправку решения веча, восстания, военная сила, межкняжеские договоры, позиция бояр. Какой-нибудь «законный» князь мог быть слаб и непопулярен у веча или дружины и – терять «стол» (особенно, потерпев поражение на войне), а другой – удачливый на войне, любимый в народе, поддержанный боярами, садился на его место. Всё это общество находилось в постоянной динамике, многообразии, борьбе сил. Например, считалось, что решения веча большого города обязательны для его «пригородов» (то есть окрестных городов и территорий), однако на деле они вполне могли и не послушаться его решения, – например, принять к себе на «стол» князя, изгнанного из столичного города или не послать своё ополчение в общее войско. Вехами в борьбе за власть на Руси стали межкняжеские съезды: 1097 года в Любече, 1100 года в Витичеве и 1103 года в Долобске. На них князья делили земли, договаривались о перемириях, обсуждали проекты совместных походов против половцев. Так, в 1097 году на съезде в Любече, устав от кровопролитной и безуспешной борьбы за Киев, переходящий из рук в руки, князья постановили: «Каждый да держит отчину свою». Это решение было призвано прекратить внутренние войны, сохранить за Рюриковичами удерживаемые ими земли и констатировать общий отказ от претензий на Киевское княжение, а также частично ограничить «лествичное право» допущением прямого наследования сыном княжества отца («отчины»). Однако далеко не все эти положения на деле соблюдались. Сразу же после съезда в Любече один из князей захватил и ослепил другого князя. Вновь закипала борьба за Киев, вновь братья садились на «стол» в обход дядей…

В 1169 году Киев был разгромлен, опустошён и разграблен армией суздальского князя Андрея Боголюбского. Три дня воины, ворвавшиеся в город, грабили и убивали жителей, разоряли храмы и монастыри, забирали из церквей иконы и колокола. Однако, взяв и разорив Киев, Андрей Боголюбский не остался в нем, а вернулся в свои владения. Многозначительное событие, показывающее, что обладание Киевом перестало означать власть над Русью! Значение «матери городов русских» стремительно уменьшалось, и Киевское княжество, многократно опустошённое и утратившее экономическую опору в виде днепровской торговли, пришло в полный упадок.