История села Мотовилово. Тетрадь 16. 1930-1932

Собрание о колхозе. Ершов и колхоз

Наступила зима, пора подсчёта рентабельности хозяйства каждого крестьянина и свободное время для раздумывания вступить в колхоз или остаться единоличником. Власти не спали, партию и правительство не удовлетворял тот мизерный процент сельских хозяйств, преимущественно бедняцких, которые добровольно вступили в колхоз. Настало время и поднажать на середняка, применив жёсткую налоговую политику, чтобы он почувствуя бремя пошёл в колхоз. Всю зиму, наряду с постановками спектаклей, и демонстрации кинофильмов, в избе читальне проводились собрания, а тема одна, насчёт коллективизации собрания проводились с участием представителей из Арзамаса, и в президиум к ним избирались и активные люди села, особенно из молодого поколения. Старики предпочитали отсиживаться где-нибудь в заду зала, слушать, а иногда и ввернуть слово. На одном из таких собраний по самонавязчивости Алёши Крестьянинова, его избрали в президиум, и он, сидя на сцене среди районного начальства чувствовал себя на седьмом небе. Он, то и знай вертел своей подбритой головой и не сдерживая себя, вклинивал свои фигуральные словечки, иногда прерывая выступающих со словом, в прениях. Он, подобно петуху, во время разгребания ногами кучи мусора, гордо и высоко держал свою вертлявую голову, склоняясь иногда, то к представителю из Арзамаса, то к председателю Федосееву. На это собрание, Николай Ершов явился всей семьёй. Он с собой жену свою Ефросинью захватил и не велел ей оставлять дома малолетнего сынишку Гришутку. А когда Николая спросили зачем всей семьёй, он не задумываясь ответил:

– Ведь всем нам придётся в одном котле кипеть-то, так что пускай моя вся семья познает колхоз сейчас же, и слушает что бают на собрании, в счёт колхозу-то.

– Он и зыбку-то сюда велел мне захватить, да я уж от него отбоярилась! – улыбаясь во всё лицо пожаловалась на мужа Ефросинья, а вон Гришутка-то и без зыбки тово гляди заснёт, – с наивностью добавила она.

– Ну и Олешка тут! – с удивлением проговорил Николай, когда, усевшись на скамье он попристальней стал всматриваться на сцену, где за столом уже заняли места члены президиума.

– Горда свинья тем, что чесалась о начальниково крыльцо, – заметил поблизости сидящий Яков Комаров.

Собрание шло бурно. Многие выступали за колхоз, многие и против. Алёша нет, нет да и выскажется за то, чтобы мужики-односельчане, без всяких размышлений вступали в колхоз.

– Ты Олёшк, больно болтать-то горазд, и в любую дыру без мыла влезешь! – не выдержав оборвал Алёшу Николай Ершов.

А Алёша, как и не слыша, что сказал Николай, так и чешет, так и чешет своим болтливым языком. Артистически изгибаясь всем станом, то направо, то налево.

– Ты там, Николай Сергеич, вроде чего-то сказал, – закончив свою речь обратился он к Николаю.

– Я говорю, твоим-то языком только бы мёд лизать! – вот чего я сказал под весёлый смех мужиков заметил ему Николай.

Потом встав с места, чтобы все его видели, и чтобы все слышали, Николай дополнительно высказался:

– Ты Олёшк, как моя покойная ружьё-шомполка – полуцентрального боя! Когда не нужно – она стреляет, а однажды хотел я в зайца выпалить, так она в осечку!

– Это к делу не относится, я не пойму, к чему это ты привёл такой пример, – спросил его сконфуженный Алёша.

– Вот именно, этот пример, как раз к делу и он к колхозу имеет прямое отношение.

– Ты вот Алексей Фёдорович, всех агитируешь за колхоз, а почему не сагитируешь в него своего отца Фёдора Васильевича? – под общий дружеский вздох, спросил Николай Алёшу.

– Так я живу от него отдельно, он мне, как хочет, а я лично сейчас же вот здесь на собрании публично вступаю в колхоз! – горделиво заявил Алёша.

С места встал председатель колхоза Федосеев:

– Ну, здесь пререкания и в перебранку вести нам некогда, мы сюда собрались по важному делу, а не для перепалки. Одним словом, Алексей Фёдорович, поступил очень активно, что прямо публично вступает в колхоз, мы просим следовать его примеру, или же не здесь, так завтра же прийти в правление колхоза с заявлениями, кто же будет сопротивляться и агитировать против колхоза, мы на того найдём управу!

– Вот бегемот! – нечаянно и в полголоса вырвалось у Николая, из-за чего в президиуме его слов не слышали, и раздражённо став во весь рост, он во всеуслышанье выкрикнул: – Отсель да брюхом! Нас нахрапом не взять. Мы, мужики, то есть себе цену знаем и за какой-то Щербатый пятиалтынный с опугой нас не купишь? – вспылил и раскипятился Николай, когда заслышал из президиума слова угроз и запугивания. – Если добром не хотите, как уговорить, чтобы мы вступили в колхоз, то силком нас не взять! – для пущей ясности добавил Николай в адрес президиума.

– Нет, нет! Зачем же силком, кто говорит, что силком? – вступил в дело представитель из Арзамаса. Колхоз дело добровольное. Сами знаете, что в единоличном хозяйстве доходы не важные, едва сводите концы с концами, урожаи низкие, земля распластована на узенькие полоски, одни межи, культурные хлеба заполоняют сорные травы, полынь и лебеда, а в колхозе вся земля общая, межей нет, лошади исправные да плюс мы вам обещаем тракторишко дать, так что сами глядите, где рассвет, а где тьма и бедность. Я считаю, есть расчёт идти в колхоз! – ярко и доходчиво произнёс свою речь представитель из Арзамаса.

– Эх мать честная! Приятные слова приятно и слушать! – весело улыбаясь проговорил Николай. – Только вот у меня к вам большая просьба встать с места, – заявил он. – Чтобы эти добрые пожелания превратились в полезные действия и ещё одно. Не плохо было бы послать делегацию в какой-нибудь старый колхоз, который уже существует так годика с два, поучиться у него и поглядеть, как там живут люди! – предложил Николай.

С его мнением президиум согласился.

– Да бишь ещё вот что, разрешите мне здесь перед мужиками рассказать, какой мне сон нынче ночью приснился.

Зал весело загудел, послышались сдержанный смех и задорный хохот.

– Ты, наверное, надолго развезёшь свой рассказ? – заметил ему Федосеев добродушно улыбаясь.

– Нет, нет, всего минуты три на это потрачу время.

– Ну, давай!

– Уж больно занятный сон мне нынче привиделся! Будто-бы я пребывая в своём хозяйстве, любовался своим домом. Не дом, а полная чаша. В избе будто бы полный достаток, уют и роскошь, всего изобилия. Во двор вышел, тоже всего полно, скотины полон двор, и она сыта и упитана, как лось. Я от радости и восторга ног под собой не чуял. Вот только жаль меня, вот Ефросинья, на самом интересном месте разбудила.

– А ты не всё рассказывай! – бойко толкнула Николая жена рукой в спину.

– Дай досказать-то! – огрызнулся на неё Николай. – Так вот значит, разбудила-то она меня, повторяю, на самом-то захватывающим дух месте, не дала мне она доглядеть, а интересно было-бы узнать, чем бы это обернулось. А корень-то этого моего сна вот в чём. Проснувшись, я поспешил выйти во двор, посмотреть, а не на самом ли это деле ни наяву ли, что у меня скотины полон двор и во всём полный достаток, тогда бы я хрен стал вступать в колхоз, а хвать у меня на дворе-то, как было хоть шаром покати, так и осталось. А раз так, то я сейчас вам со всей ответственностью заявляю – была не была! Надо в колхоз втискиваться. Пишите меня вместе, вот с бабой и с ребятишками в колхоз. Сейчас же!

Зал от неожиданности загудел, послышался закатистый смех и гоготанье.

– Вот давно бы так! – поприветствовал Ершова Федосеев со сцены, даже позволив себе похлопать в ладоши.

– Нет, а мы подождём, со стороны посмотрим, пока в колхоз не будем вступать, – высказался Яков Комаров.

– Поглядим, что весна покажет! – в поддержку Комарова, выкрикнул в зал и Василий Ефимович Савельев.

Заканчивая собрание, решили избрать делегацию для посылки в старый колхоз.