История Вовы и Светы

И, всё с большим напряжением исполняя обязанности. я стал роптать. А Светка лишь смеялась и говорила, что так всё и должно быть, что пока я был неопытным, она специально подбирала мне клиенток получше, а теперь, дескать, пора делать и черную работу, которая зато выше оплачивается.

Я тогда высказал пожелание, чтобы чёрная работа хотя бы чередовалась с белой, моя ведьма пообещала учесть пожелание, но дальше обещания дело не пошло. И однажды мой профессионализм разом пропал, я подумал - просто сбой, вернул полученные вперед деньги, извинился, но сбой повторился, я не на шутку перепугался, но старая мымра, при которой это случилось, вместо того, чтобы пожалеть мальчика, с которым вышел конфуз, побила меня шваброй и голым выставила за порог. И, притащившись посреди ночи домой, к счастью, у Светки был тогда выходной, я взмолился:

- Не могу больше - хоть режь меня!

- Ладно уж, так и быть, - неожиданно легко согласилась она. - иди ко мне - соскучилась.

И я пошел, надеясь, что вот сейчас с помощью моей колдуньи избавлюсь от комплекса, нажитого в процессе хищнической эксплуатации самого себя. Но - где там! И второй раз в жизни я увидел в глазах этой фантастической женщины нечто, похожее на страх. А мою душу обуял просто ужас...

Помнится, она тогда всю ночь гладила меня по голове, напоминая этим покойную маму, шептала ласковые, утешительные слова, и горячие капли изредка капали мне на макушку. Скорей всего, это были слёзы - что же еще, - но уверенности полной так и нет. Потому что Светкиных слёз не видел ни разу в жизни, если не считать тех, что она пролила на похоронах отца.

В общем, впредь она меня на работу не посылала. Более того, когда я, потихоньку оклемавшись, почти что заскучал о работе, она меня на неё со всей решительностью не пустила. А чтобы не скучал, ещё и припугнула, мол, хочешь сделаться неизлечимым импотентом в двадцать лет - иди, но имей в виду, импотента я в доме держать не стану.

«Любит, - подумал я, - всё таки любит!» И пережил очень редкое в моей жизни ощущение полновесного счастья. Очень редкое...

Однако денег на жизнь катастрофически не хватало. «БМВ», весьма к тому времени потрёпанный, пришлось таки продать, денег за него дали мало, и они кончились в один момент...

И тогда же примерно у Светланы начало развиваться явное психическое расстройство. Скажете, оно всегда у нее было? Вероятно. Но, значит, оно было не явным. Для меня, по крайней мере.

Словом, в те дни, когда не было денег даже на курево, Светлане начали приходить в голову различные финансовые проекты насчёт того, как нам сразу и навсегда разбогатеть. Проекты, едва родившись, ею же самой отвергались, но один имел далеко идущие последствия. Эго когда она решила принять участие и победить в конкурсе «Мисс - «чёрная дыра»».

Тут уж любому дураку и даже мне было очевидно: это - глюк. Хронический глюк. Светка отродясь не имела форм, соответствующих стандарту. Но это ещё бы ладно. Стандарт и красота - вещи часто несовместные. Однако резко снизились Светкины заработки, что явственней всего напоминало о возрастном характере профессии. Да и просто - разве победу в подобных конкурсах гарантируют даже самые феерические внешние данные?

Но Светка зациклилась на этом прожекте. И мой язык был малоспособным к произнесению настолько суровой правды...

Для достижения недостижимого был использован наш последний ресурс - мы загнали Светкину родовую хрущобу, купили умопомрачительные по нашим деньгам туалеты, косметику, ещё какую-то фигню. И остались не только без денег, но также и крыши над головой.

Зато когда моя «мисс» напялила дорогой наряд и накрасилась эксклюзивной косметикой, то преобразилась настолько, что я даже на момент усомнился в факте нашего знакомства. Ей-богу, это не метафора. Возможно, тут опять не обошлось без колдовства, да точно не обошлось - Светланка превратилась в настоящую королеву, и примет бурной, беспорядочной жизни как не бывало!

И легко прошла первый отборочный тур, потом второй, третий. А дальше уж было то, о чём теперь уж все, наверное, знают. То есть пошли в ход неспортивные, так сказать, приёмчики. Поскольку организаторы такого рода затей не то чтобы Божьего Промысла не признают, но и каких-либо ухмылок Фортуны нипочем не допустят.

И мне пришлось наблюдать очередное некрасивое, печальное зрелище - впрочем, некрасивые, печальные зрелища я в основном наблюдаю всю жизнь, - как мою Светочку силком утаскивали с подиума два дюжих «security», а она хотела остаться, дабы продемонстрировать публике ещё что-то, совершенно невиданное, неслыханное. Нет, я не ведаю что, многие, так сказать, «домашние заготовки» она держала в тайне даже от меня, однако вряд ли она рвалась выскочить голышом, ибо этим и тогда уже никого нельзя было потрясти, скорей всего, она хотела изобразить нечто исключительно своё, ведьмовское.

Светку волокли с подиума, она отчаянно сопротивлялась, кусалась, царапалась, ругалась матом, а я сидел в зале и сгорал от стыда. Хотя прежде мне казалось, что стыд я давно растерял весь. Или даже не было его у меня никогда....

Чуть позже я, как мог, утешал мою несостоявшуюся королеву красоты в каком-то закутке.

- Ты - моя королева! - повёл я страстный монолог, нажимая на слово «моя». - Ты на десять порядков лучше их всех, то подтвердит всякий, не имеющий отношения к этому грязному бизнесу. Но пойми, девочка, ведь тут кто подвизается? Ведь они - лишь с виду «крутые мэны» и стопроцентные мужики, а на самом-то деле импотенты неизлечимые, гомики да извращенцы! И вкус у них соответствующий, а потому шествуют бесконечным строем по всем подиумам мира кривоногие, вульгарные плоскодонки, с которыми истинно стопроцентный мужчина, которому на блудливую моду наплевать, ляжет в постель только за большие деньги да и то с содроганием!

И тут, как будто бы нарочно для подтверждения моих слов, протиснулся в наш закуток рыжий ражий детина, при виде которого мгновенно перестала реветь и материться несостоявшаяся «мисс-«чёрная дыра»».

- Как хорошо, что я нашёл-таки вас, Светочка! Я ведь обшарил весь этот идиотский «palace», а вы - вон где! Плюньте действительно на этих козлов, ваш сутенёр... О, exuse me? я хотел сказать муж, почти во всём прав, а не прав лишь в том, что нет в show-business настоящих мужиков, потому что я, ей-богу, -настоящий! И являюсь российским представителем журнала «Play Boy». Надеюсь, уровень нашего журнала сомнений у вас не вызывает?

Моим-то первым желанием было послать рыжего в известное место, но у Светки глаза враз вспыхнули зелёным огнём, тоски, тоски, переполнявшей их, как не бывало, она выскользнула у меня из подмышки и прямо-таки вцепилась в «представителя».

- Я готова на любые условия, я с детства мечтала попасть к вам в журнал, я, несмотря ни на что, всегда верила, что однажды/// Но где же вы так долго были?!

- Планета велика - улыбнулся он настоящей американской улыбкой и вздохнул, будто только что совершил пешком путешествие по этой самой планете. - Россия тоже не маленькая страна, зеленоглазых ведьмочек в ней не так много, конечно, однако и не мало, отыскиваем их, как иголку в стоге сена.

- And you speak Rushing good, - выдал я рыжему как-бы комплимент на своём кошмарном английском, с которым тем не менее намеревался жить и учиться в Англии совсем недавно, вот кретин, да? Однако данным «комплиментом» я надеялся уличить этого самодовольного «плейбоя» - во-первых, фраза, которую я насилу состроил, наверняка была безграмотной, и он просто обязан меня в этом уличить; а во-вторых, если он такой же американец, как я англичанин, то должен что-то отвечать, и тогда я его уличу...

- Так и должно быть, - ответил «представитель» с неожиданно доброй русской улыбкой. - я ж с Рязанской области родом, и зовут меня Степаном. Но. если угодно, можно - сэр продюсер Стив.

Этим он меня и разоружил. А Светка попросту сомлела.

- Сти-и в, - почти пропела она, жмурясь, - продюсер

- Однако ближе к делу. - Стёпка фамильярно потрепал Светку по заду, но, возможно, этот жест у них считается чисто дружеским, - знаете ведь нашу американскую деловитость. Вот моя визитка. Завтра к девяти ноль-ноль вам надлежит явиться по указанному в ней адресу. При себе иметь документы, личные вещи и сухой паёк на трое суток...

Последние слова меня вновь вооружили, я уже открыл было рот, чтобы вывести жулика на чистую воду, но рыжий продюсер вмиг исчез. Я за ним даже кинулся, но он, видать, направился в противоположную сторону.

Конечно, я очень старался Светку вразумить, ведь всё так очевидно, но она, всегда такая умная и порой коварная даже, ничего слушать не хотела. Будто на сей раз она угодила под действие чужих злых чар.

То есть клюнула моя Светланка, выражаясь близким вам языком, на пустой крючок. И я, кретин, помог собрать ей пожитки, безропотно позволил забрать последние копейки. Да и попробовал бы я не позволить...

И мы явились в указанное время по указанному адресу, а там даже таблички самой незамысловатой на двери не было. Нам открыл дверь какой то хрен в синей униформе охранника, увидев визитку, молча отступил в сторону немного, я хотел тоже проскользнуть внутрь, но, увы.

- Света, Светочка! - крикнул я в отчаянии.

- Я напишу тебе или позвоню - бросила она, даже не обернувшись на прощанье.

И массивная дверь бесшумно и наглухо затворилась. И остался я один посреди глухого неприбранного дворика, где если убьют, то даже труп недели две никто не обнаружит. И казался я себе единственным или последним человеком посреди необитаемой планеты. А в сущности, ведь так оно и было, потому что к этому моменту я не имел ни друзей - впрочем, я их никогда не имел, какой из меня друг - ни родственников, ни даже знакомых, которые бы со мной просто здоровались

Нет, я, конечно, и тогда помнил, что где-то в недостижимо далёком захолустном Челябинске живёт папин брат Лев Семёнович, мой родной дядя, а в Виннице - мамина семидесятилетняя, но, по рассказам, весьма энергичная тётушка Хася Лазаревна, но я даже не представлял, что могут однажды такие ветры подуть, которые занесут меня на Урал, тем более к самостийникам.

Все трое суток я и проторчал возле запертой двери, надеясь неизвестно на что. Время от времени я в эту дверь что есть силы колотил, но оттуда больше никто не выходил. Даже затем, чтобы дать мне по морде. Словно от этой двери вёл прямой подземный ход в Америку.

А видать, теплилась во мне крохотная сумасшедшая надежда, что в какой-то миг моя бедненькая ведьма как применит свою колдовскую силу, и всё пойдёт так, как ей и хотелось: трое суток изнурительных съёмок, еда всухомятку и не ощущая вкуса, но вот кончаются съестные припасы, кончается у фотографов вся плёнка, и дверь в огромный мир широко распахивается, и Светка выходит в него чертовски уставшая, но богатая, знаменитая и соскучившаяся по мне до смерти.

Спустя трое суток я вдруг обнаружил, что неприступная прежде дверь не заперта. Я спокойно вошёл в нее и увидел самый обыкновенный обшарпанный подъезд, самые обычные железные, а кое-где и по старинке обитые дерматином квартирные двери. Я позвонил в одну из них, и мне открыл какой-то заспанный дедок в майке. Разумеется, ничего толкового сказать он мне не мог, лишь при звуке «Play Boy» плотоядно ощерился малозубым ртом.

Так что всё в оконцовке оказалось предельно глупо, пошло, реалистично. Нас даже не сочли нужным одурачить как-нибудь красиво, с фантазией. С нами, русскими, всегда, очевидно, будут обращаться только так...

Совершенно не помню, как и где я прожил три недели, пока не было от Светки никаких вестей. Без существенного преувеличения можно сказать, что двадцать дней я был астральным телом. И хоть убейте, не помню, каким образом меня нашло её письмо без адреса, без марки, сложенное треугольником, как это делалось в незапамятные да притом военные времена. Вполне возможно, что несчастная возлюбленная моя самостоятельно заново открыла такой способ упаковки крика души...

Из этого послания я узнал, что там, где моя возлюбленная очутилась, когда продуктов, взятых в дорогу, уже не было дней пять, запрещены всякие контакты с внешним миром. Светлану вместе с другими русскими дурочками числом до полусотни поместили в какой-то полуподвал, единственное окно которого, забранное решёткой, выходило на пустырь, заросший высоченным бурьяном, на который, казалось, не ступала нога человека. Во всяком случае, ни одного случайного прохожего криком привлечь не удалось, зато, чтобы впредь было орать неповадно, Светку охранник так отметелил, что она, смертельно голодная, ещё два дня ничего в рот взять не могла.

Но, представьте, ей удалось как-то раздобыть бумагу, стержень и написать. И выбросить письмо в бурьян. И я его получил. Притом достаточно скоро. Уж не такому ли фантастическому стечению обстоятельств обязана жизнь своему появлению на Земле?...

И, не помня себя, я рванул в это мрачное «тридесятое царство» выручать мою «Светлану Прекрасную да Премудрую». Как Иван-Царевич. А скорее - Дурак... И как всегда в таких случаях - «скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается». Но я уже был не тот недотёпа и тем более маменькин сынок. Нет, к чему-то общественно полезному по-прежнему способен не был, зато по части иного... Да человеческие джунгли уже были для меня домом родным, хотя до настоящего хищника я, конечно, не дорос, однако до существа, напоминающего хитрого, злобного, трусливого, но упрямого хорька - вполне, полагаю.

Я добыл некоторое количество денег самым простым для меня способом - разыскал одну свою бывшую клиентку, наврал ей с три короба, мол, не могу забыть, извёлся вконец, чуть дистрофиком на почве любви не стал, бедняжка клюнула, приютила, надеясь откормить, отмыть да и в хозяйстве своём использовать. А я, ни единого разу не пригодившись, улучил момент да и вынес из квартиры всё более-менее ценное, вплоть до алюминиевой утвари. Правда, этого хватило лишь на первые шаги по пути за «тридевять земель».

Добрался я до того города, где томилась в чёрной неволе моя Светлана Прекрасная, а её и след простыл. Ну, точнее, почти простыл. Покатилась она по белу светику дальше, уж не обессудьте, может, злоупотребляю русским фольклором, не имея на него никаких прав, как Колобок, только, в отличие от фольклорного Колобка, от неё, бедняжки, откусывали по кусочку все желающие. Хотя, казалось бы, ей самой палец в рот не клади.

Что мне оставалось - я покатился по следу, то теряя его, то чудом вновь находя. И продолжалась эта гонка без малого шесть лет. Где я только не побывал, чего только не натворил!

Впрочем, не пугайтесь - никого не убил, банки не грабил. Интерпол меня не ищет. За свои проделки, а это некрупные кражи, мелкое мошенничество, лёгкое вымогательство, проституция - я сполна отсидел в разных тюрьмах мира. Слава богу, сроки у них за пустяковые преступления тоже пустяковые.

Несколько раз я почти настигал мою возлюбленную. И настиг бы, если б она знала, если б чувствовала, что я совсем близко, что ищу её. Но знать это она не могла, чувства колдовские да и просто человеческие умерли от невыносимого существования. Хотя она обо мне вспоминала часто как о самом светлом в своей далеко не светлой жизни, вспоминала и думала, что я давно погиб, гоняясь за ней по свету. Но о том, что разлюбил и живу в свое удовольствие с кем-нибудь где-нибудь, Светка не думала ни разу....

Представляете, за шесть лет мы с нею совершили почти полное кругосветное путешествие! Извилистое, как сама наша жизнь. Вижу, что время нас поджимает, поэтому не стану расписывать его в подробностях И я настиг её - где б вы думали - в одном из заброшенных посёлков БАМа. Нашёл в полуразвалившейся котельной, возле которой, однако, лежала в достатке отличного угля, и можно было запросто зимовать, не опасаясь замерзнуть.

Любовь моя лежала под грудой грязного тряпья, умирая от ста болезней одновременно, главной из которых был неумолимый - недаром же его обозначают прописными буквами - СПИД. И окружавшие Светку бомжи да бомжихи уже прикидывали, как бы поскорей от нее избавиться, пока она всех не перезаражала.

Светочку мою было почти невозможно узнать, однако я узнал её сразу. И наша встреча была трогательной, как в кино. Мы плакали, целовались, по очереди кусали от плохо пропечённой чёрной буханки, сбивчиво рассказывали друг дружке о наших злоключениях, а присутствовавшие здесь же бывшие люди глядели на нас голодными злыми глазами, но не решались на открытую коллективную агрессию. Потому что у меня был пистолет.

Наевшись хлеба и попив водички, Света сделалась озабоченно-деловитой. Даже - возвышенно-деловитой. Она сказала:

- Милый Вовочка, я завтра, самое позднее - послезавтра, помру. Не возражай, я это чувствую и жду конца как избавления от моей отвратительной жизни. Но у меня есть последнее желание. Именно - желание. Однако если ты намереваешься жить на свете без меня - можешь его не исполнять. Я ничуть не обижусь...

- Нет! - вскричал я страстно, ни на мгновенье не усомнившись в правильности скорого выбора. - Я и туда последую за тобой!

И мы безоглядно отдались последней нашей страсти прямо в присутствии угрюмых соглядатаев, и это присутствие нас только дополнительно распаляло...

Да-да, именно так, вы всё правильно поняли. Я обречён, и мне уже немного осталось. По вашим глазам я вижу, что вам не по себе, но вы мужественный и великодушный человек. Должен сказать, что я не много таких встречал. И встречал только в России...

Не бойтесь, я не сделал сегодня ничего такого, чтобы вам навредить. Я за этим строго слежу. И ещё - каплю терпения, ибо я почти закончил...

Когда моя возлюбленная умерла, я засунул её переполненное грехом, но ставшее почти невесомым тело в топку и сжёг без особого труда. Кожа да кости - хорошее топливо. Потом я положил немного пепла в баночку от кофе, пистолет бросил в топку, чтобы им никто никогда не смог пользоваться, и ушел в ту сторону, где садилось солнце.

И вот я здесь. И мне осталась последняя сотня километров. Там, в Челябинске, я приду к дяде Льву Семёновичу, и он, не сомневаюсь, с радостью от меня откупится. Ведь я попрошу немного. Лишь бы одеться по-человечески и улететь на более-менее законных основаниях. Куда б вы думали?

В Землю Обетованную, вот куда. Я решил, что должен умереть там, в центре мира, где сходятся в точку все человеческие страдания и упования за тысячи лет.

Я там умру, и прах моей возлюбленной смешают с моим прахом. Не смейтесь, может быть, я тем самым увеличу число вечных символов человечества..

Между тем почти рассвело. Порядочные рыбаки уже давно занимаются делом. А я лежу, укутавшись в покрытый обильной росой полушубок, и как-то не слишком сожалею с пропавшей рыбалке, словно не ради нее притащился сюда за сто с лишком километров

Я жду, что непостижимый Вова Брегман скажет ещё что-то, но он молчит и молчит. И я начинаю осознавать, что его фантастическая история действительно окончена...

- Володя, а где банка?

- Вот она, - он достаёт из-за пазухи жестянку из-под паршивенького «Пеле». Таких полно на любой помойке и в любом киоске.

Но, разумеется, у меня не поворачивается язык попросить предъявить содержимое. Да и что бы это доказывало.

- Как же ты - до Челябинска?

- Подумаешь - сто кэмэ

- А а Израиль? Тебя же не пустят со СПИДом.

- Как-нибудь извернусь. С моим-то опытом...

- И то...

Мы одновременно поднимаемся, я подбрасываю в костёр хворост и ставлю чайник, но на моё предложение попить напоследок чайку следует вежливый, но твёрдый отказ. Спешить парню, конечно, особо некуда, у него ж вечность впереди, но если всё до последнего славо сказано, так что ж...

И мы расстаёмся. Без традиционного в подобных случаях рукопожатия. Это получается как то само собой, но ведь я старше и должен был бы, по идее, первым...

Впрочем, неловкость мучает меня недолго. Пора завтракать, но прежде надо как следует и с мылом сполоснуть в озере руки...

Разумеется, похожую историю доводилось мне читать. Не исключено, что Вовке Брегману - тоже. А люди с причудливой судьбой горазды на фантастические россказни...

Да ещё одна хорошая знакомая, «еврейский вопрос» изучавшая не по учебникам, уверяла, что евреи к безрассудной любви не склонны, чем, в частности, и спасаются уже не одну тысячу лет. Но всё же, полагаю, - услышанное-таки заслуживает быть преданным бумаге вне зависимости от степени достоверности. Не затем, чтобы, как говорится, «раздвинуть горизонты», а затем, чтобы просто напомнить...