Итоги № 35 (2013)

Жил-был я / Искусство и культура / Exclusive

Жил-был я

/ Искусство и культура / Exclusive

Александр Градский: «На музыкальном языке вести спор со мной сложно, я всегда держу в запасе парочку железных аргументов...»

Первого сентября вечерний прайм-тайм на Первом канале отдали под summary программы «Голос». На бис повторили the best лучшего музыкального телешоу прошлого сезона. А в ближайшую пятницу зрители начнут болеть уже за новых голосистых и талантливых, чью судьбу, как и прежде, будет вершить четверка судей-наставников — Александр Градский, Леонид Агутин, Дима Билан и Пелагея. В этом квартете Александр Борисович — самый авторитетный, можно даже сказать, матерый. К тому же единственный среди всех народный артист России. Ему и ответ держать, почему одна из многочисленных музыкальных передач вдруг вызвала неподдельный интерес телеаудитории.

— Легко ли вам, Александр Борисович, на сердце от песни веселой?

— Опять начинаются журналистские штучки… Нет, никакой особенной легкости не испытываю. Да и песен веселых почти не осталось. По крайней мере, в последнее время не испытываю желания их писать. В лучшем случае присутствует изрядная примесь иронии и сарказма. От этого хочется не смеяться, а плакать. Если говорить о чужих песнях, сейчас модно не веселиться — стебаться. Молодежная субкультура замешана на вышучивании кого-то или чего-то, но чтобы было забавно, нужен достойный предмет для стеба. А с этим напряженка… Зачастую творчески несостоятельные люди пытаются хоть как-то заявить о себе, получается второсортный, низкокачественный продукт, о котором и говорить скучно.

— Поэтому ваш последний сольный альбом и называется «Неформат»? Не вписываетесь в местные реалии?

— Никогда не стремился к этому. У меня своя дорога. Что касается «Неформата», думаю, диску еще долго оставаться последним. Сомневаюсь, что в обозримом будущем соберусь записать новый. Уж больно много времени и сил потратил. При этом не скажу, будто в творческом отношении выжат как лимон. После паузы написал за год тринадцать или четырнадцать стихотворений. Их нельзя положить на музыку и петь, это совершенно исключено, вот и пишу пока в стол. Может, позже издам, если наберется на полноценный сборник. В любом случае постараюсь обойтись без сторонней помощи. Сам закажу тираж и напечатаю.

— За собственные деньги?

— Ну конечно. Зачем мне что-то доказывать редакторам и издателям, объяснять, на кого рассчитана моя книга, гадать из-за тиража?

— Но сейчас, после «Голоса», интерес к вашей персоне вырос?

— В этом есть и плюсы, и минусы. Да, вокруг моих концертов возник дополнительный ажиотаж. Так у меня и раньше не возникало проблем с продажей билетов. Теперь они раскупаются быстрее, только и всего.

— Цену подняли?

— Оставили прежней. Она зависит не от популярности артиста, а от платежеспособности людей. Впрочем, вопрос в ином. Залы-то резиновыми не станут, чтобы вместить желающих увидеть Градского. На реализации в музыкальных магазинах моих дисков и прочих релизов повышенное внимание со стороны телезрителей не сказалось. Кто покупал их прежде, тот берет и сейчас. Главный же минус, что ко мне на концерты всегда ходила моя публика, знающая, подготовленная, а теперь попадаются люди, не вполне понимающие, чего ждать от человека на сцене. Услышали из телешоу «Голос» о Градском, вот и пришли за компанию. Наверное, кто-то разочаровывается, но я не могу ориентироваться именно на эту часть аудитории. Привык работать так, чтобы после двухчасового выступления зал вставал и аплодировал. Кстати, почти всегда прошу оставить общий свет, чтобы видеть реакцию людей. Для меня это очень важно.

— Гастролировать больше стали?

— Намного.

— Чес?

— Практически. Главная проблема — репертуар, он труден для любого исполнителя. Включая меня. Чтобы два часа петь живьем, используя диапазон в три октавы, надо иметь луженую глотку. Пока справляюсь. Но я во многом себе отказываю. Не пью спиртного — ни до концерта, ни после. С начала года позволил лишь пару бокалов красного крепленого крымского вина, которое очень люблю. «Бастардо». Курить, правда, пока не бросил, но это вроде бы не слишком мешает. Несколько администраторов выстраивают график поездок, рвут меня на части… Могу отработать три-четыре концерта в неделю, а недавно дал шесть сольников за семь рабочих дней. Хотя однажды в молодости в славном граде Киеве за четыре дня я двенадцать раз собрал полный Дворец спорта… Недавно была другая история. С интервалом в сутки выступал в двух волжских городах. Авиационного сообщения между ними нет, возвращаться из пункта А в Москву, чтобы потом лететь в пункт Б, я не успевал. Было решено ехать по железной дороге. Расстояние между точками — 420 километров. Поезд шел — внимание! — двенадцать с половиной часов. Я ехал и думал: мыслимое ли дело? И это в двадцать первом веке! Посему предпочитаю летать, где можно. На осень запланировано тридцать концертов, и почти все билеты уже проданы. Как говорится, есть пока еще порох в пороховницах и ягоды в ягодицах…

— Надо отстегивать процент Первому каналу, Александр Борисович!

— Ну вот, вы опять... Думаю, у нас получился взаимовыгодный альянс, и никто не остался внакладе. Каналу — рейтинг, мне — семнадцать прайм-таймов за три месяца. Никогда ничего подобного в моей жизни не было. Максимум — два показа в год.

— А как вы вообще попали в проект?

— По звонку. Точнее, по двум. Первый поступил от Аксюты, второй — от Эрнста. Обоих знаю очень давно. Юру еще по «Европе Плюс», Константина задолго до того, как он пришел на телевидение.

— Где пересеклись пути-дорожки?

— Случайность! Костя жил на Ленинском проспекте неподалеку от моего товарища Андрея Макаревича, приятельствовал с ним, приходил в гости, и мы там общались.

— С тех пор на ты?

— Ну конечно. Правда, я обращаюсь по имени, при посторонних — с отчеством, а в ответ слышу Борисыч, поскольку все-таки постарше. Но панибратства в наших отношениях нет, я уважаю позицию Эрнста и понимаю, в каких обстоятельствах ему приходится работать.

— Признавайтесь: кочевряжились, прежде чем согласиться на участие в шоу?

— Было дело... Считаю себя человеком предусмотрительным и представляю, что обычно происходит на телевидении, поэтому поставил только одно условие, точнее, высказал пожелание: чтобы без грязи, всяких звонков и настоятельных рекомендаций. Дескать, дай тому певцу пройти дальше, а этого попридержи. Или режиссер с редакторами могут так хитроумно сработать, что выступление конкурсанта изменится до неузнаваемости. У меня хороший нюх, подобные фокусы прекрасно чую. Константин Львович пообещал, что все будет честно и чисто, а я ему верю. Эрнст сдержал слово, надеюсь, так произойдет и в этот раз.

— Ожидали, что «Голос» столь мощно прорежется?

— Предполагал. Не знал лишь, насколько это окажется интересно именно в телевизионном варианте. Я-то оценивал с позиций музыканта, а как зритель объективным быть не мог. Думаю, публика почувствовала: здесь не обманывают.

— Позиция четверки судей важна.

— Скажу лишь, что обсуждал с Аксютой, кого еще приглашать… Юру почему-то интересовало мое мнение.

— Иными словами, вас первого позвали?

— Так и есть. Думаю, в результате подобрался оптимальный состав наставников: каждый из нас занимает свою нишу на эстраде, спектр получился широкий.

— Вас ведь, Александр Борисович, телевидение прежде не слишком баловало вниманием.

— Оно и сейчас не слишком привечает. Точнее, теперь ко мне пристают с разных каналов, но я отказываю. Зачем мне сниматься в каких-то кулинарных шоу? Давным-давно приходил к Андрюше Макаревичу в «Смак», получилось весело и забавно. Еще по разу был у Володи Соловьева, Владимира Познера, «На ночь глядя» у Бермана с Жандаревым и у Диброва в пилотном выпуске «Временно доступен». Вполне достаточно. Участвовать в программах, где пятнадцать человек одновременно кричат в микрофоны, пытаясь переорать друг друга, не буду.

— Снимаетесь редко, но смотрите ТВ, видимо, часто, иначе не устанавливали бы в домашнем кабинете огромную плазму…

— В основном включаю спортивные каналы, когда показывают футбол. Люблю эту игру, с пяти лет болею за московский «Спартак». Плюс смотрю крупные международные соревнования типа Олимпиад или чемпионата мира по легкой атлетике. Ну еще новости по федеральным каналам. Часто телевизор работает у меня, что называется, в фоновом режиме. Шуршит себе потихоньку — и ладно…

— В начинающемся сезоне он заголосит. В буквальном смысле. На разных каналах запускается сразу несколько музыкальных шоу, участники которых запоют.

— Например?

— На «России-1» стартует «Хит». Валерия, Ани Лорак, Николай Басков, Олег Газманов и прочие профи исполнят песни самодеятельных композиторов, которые отберет и обработает Виктор Дробыш…

— Понятно. Не хочу комментировать.

— Но это не все. Еще будет программа «Наш выход!», где петь собираются целые семьи, а наставлять их на путь истинный — та же Валерия, Игорь Саруханов, Стас Пьеха... Есть и другие проекты.

— Короче говоря, телевизионщики почувствовали тренд и пытаются придумать что-то милое и теплое. Желаю всем творческих успехов!

— Откуда мода?

— Стремление угадать время. Этим и должно заниматься ТВ. Оно отражает настроение людей.

— Полагаете, сейчас все рвутся петь да танцевать?

— По-моему, это никогда не исчезало. Наш народ всегда любил песни и пляски. Почему бы нет? Главное, чтобы передачи были сделаны качественно, но это уже вопрос не ко мне. Я по другому ведомству. Что касается «Голоса», все получилось удачно. Сужу об этом хотя бы по тому факту, что мои хорошие знакомые, по многу лет обходившие телевизор стороной, при встрече вдруг начинали обсуждать подробности нашего шоу. Сперва я искренне удивлялся: «Погодите, вы, значит, смотрите?» Речь об артистах, режиссерах, писателях, музыкантах, которых «Голос» вернул к экрану. Их почему-то зацепило, и это здорово. Важно ведь не только количество зрителей, но и их качество.

— Хочу заметить, сегодня вы подозрительно мирный, Александр Борисович.

— Давно такой. Это вы, журналисты, пытаетесь сделать из меня боевого коня, а я перестал воевать с ветряными мельницами.

— Сдались?

— Нисколько. Имеет смысл вести бой с равным противником, глупо бороться с тем, кто тебя не стоит. А достойного оппонента найти мне не так легко, уж простите за нескромность. Посему лучше сидеть в сторонке в башне из слоновой кости. Я всегда это и делал, лет с двадцати пяти. Находился над схваткой, не влезал в активный процесс ни на одной, ни на другой стороне. Оказалось, так очень удобно, поэтому не выбираюсь из башни до сих пор. И на Первый канал принес ее с собой. Я не актерствую, не участвую в чужих играх, остаюсь тем, кто есть. Думаю, это заметно.

— Но вами ведь можно манипулировать и помимо желания.

— Сомневаюсь. Каким образом?

— Участвуя в шоу и, как вы сами говорите, повышая его рейтинг, вы вольно или невольно уводите внимание зрителей в сторону.

— От чего? От решения проблем мироздания? Полная бредятина! Претензии не по адресу. Я не несу ответственность за все ошибки цивилизации. И телевидение по большому счету тоже. Да, это инструмент влияния власти, но нелепо ставить задачу каждой программой решать острые вопросы современности. Иногда полезно и расслабиться.

— Впечатление, что ТВ только тем и занимается.

— Если вам так уж хочется обострить — пожалуйста. Считаю, программа «Голос» подала пример качественного музыкального вещания в противовес низкопробной продукции, которую в избытке можно встретить на различных телеканалах. Как когда-то и на Первом. В декабре прошлого года мы с Эрнстом обсуждали результаты первого «Голоса». Константин Львович был в диком восторге, а я сказал: «Костя, ты сделал замечательное шоу, но трахнул им свой же канал!» Это героический поступок, говорю абсолютно серьезно. Эрнст ведь понимал, на что подписывается. Планка поднята, и опускать ее нельзя. Оказалось, девочка из Татарстана, внешне напоминающая соседку по подъезду из дома-многоэтажки, поет гораздо лучше раскрученных артистов и сильнее трогает сердца людей, чем некий вечно навязываемый эстрадный персонаж. Я знал это всегда, но не был уверен, что именно сейчас и в этой программе все выйдет наружу.

— Тем не менее замещения старой гвардии новобранцами ведь так и не произошло.

— Это верно… Предлагал Эрнсту создать что-то вроде продюсерского центра при Первом канале, чтобы полностью заменить вчерашнюю обойму исполнителей на завтрашнюю. Искать свежие песни, записывать их, чаще пускать в эфир новых певцов, чтобы прежние почувствовали конкуренцию и зашевелились. Среди них ведь тоже есть хорошие профессиональные артисты, но они давно расслабились, разленились, привыкли халтурить. Может, ощутив, что наступают на пятки, мэтры немножко взбодрились бы, перестали ехать на старых телегах. Эрнст не поддержал мою идею, решив, что правильнее потихоньку подпускать новичков, разбавлять ими старичков, но это его право.

— Без поддержки извне матерые ветераны сожрут молодых и даже не крякнут.

— Кто знает? Ребята, которые были у меня в команде, работают, не затерялись.

— Тянете их за собой прицепными вагончиками?

— Нет, они сами, без меня. За год у нас была, может, пара совместных неконцертных выступлений. Что-то вроде заказников. Просили, чтобы я спел вместе с подопечными, скажем так. К чему об этом заговорил? Может, кому-то мои слова покажутся излишне меркантильными, а творцу положено витать в облаках по образу и подобию, рассуждая лишь о высоких материях, но я рад, что ребята стали получать адекватную материальную компенсацию за свой труд и талант.

— Недавно я делал интервью с Игорем Крутым и спрашивал о «Голосе»…

— Знаю его мнение. Он отрицательно относится к шоу, считает, что у нас поют ресторанную музыку. Абсолютно неверный, на мой взгляд, посыл, о чем я говорил Игорю лично. Мы ведь с ним давно в приятельских отношениях.

— Крутой даже каким-то макаром уговорил вас спеть на открытии Универсиады песню собственного сочинения, чем очень гордится, утверждая, что с Градским такого не было лет сто. Якобы чужую мелодию в последний раз вы брали от Пахмутовой.

— Во-первых, текст песни, исполненной в Казани, почти полностью написал я, и она не совсем мне чужая. Во-вторых, Игорь кое в чем неточен. После исполнения «Как молоды мы были» Александры Николаевны я пел песни Эдуарда Колмановского, Жени Крылатова, Юры Саульского… Но дело не в этом. Когда Крутой говорит о ресторанном репертуаре, важно помнить, что там звучит мировая классика, проверенные временем шлягеры. Иначе никто не стал бы слушать эту музыку, в том числе и в застолье. Значит, на «Голосе» мы использовали лучшее из созданного на эстраде. В конце концов, и бесконечно мною любимого Юру Антонова пели по всем точкам общепита Советского Союза, но никто же не рискнет назвать его ресторанным композитором, правда?

— Игорь Яковлевич говорил о другом: перепеть шлягер — невелика заслуга. Вот в Юрмале на «Новой волне» конкурсанты выступают с оригинальным номером.

— Проблема в том, что при всем желании сейчас не наберется столько новых песен. Думаю, в России нет и десятка авторов, способных написать что-то внятное и удобоваримое. Тут и обсуждать нечего.

— Но эфир на FM-станциях забит сутки напролет.

— И дальше? Песни, которые там крутят, становятся популярными, приносят доход? Боюсь, что нет.

— Посему единственный выход — эксплуатировать уже раскрученное?

— Пока да. Это шанс показать свое умение. Кстати, и Иосиф Кобзон, которого я приглашал на «Голос», поначалу скептически оценивал проект, потом послушал, как поют ребята, и в корне изменил отношение. Я привык мыслить как музыкант. Возьмем любой конкурс оперных и камерных вокалистов. Участники исполняют классику: Чайковский, Глинка, Верди, Шуберт… При этом никому в голову не приходит сказать, мол, они тоже поют кавера, пользуясь чужой популярностью в корыстных целях. Почему же нам нельзя брать эстрадную нетленку? Поймите, на музыкальном языке вести спор со мной сложно, я всегда держу в запасе парочку железных аргументов, против которых не сможет возразить ни Крутой, ни кто-то другой. Давайте тогда будем последовательны и перестанем петь Чайковского, поскольку раньше это сделали Лемешев и Козловский… Глупая история, согласитесь.

— Я о другом. Если бы цель была не нагнать рейтинг каналу, а открыть новых ярких певцов, их, по идее, и дальше вели бы.

— А почему обязательно противопоставлять? Можно решать задачи параллельно. Мы с коллегами занимались поиском талантливых ребят, при этом получился качественный телепродукт. Замечательно!

— Помнится, в 1974 году малоизвестному автору позволили написать музыку к фильму «Романс о влюбленных». Вы знаете этого выпускника Гнесинки, Александр Борисович. Градский его фамилия. Кто-то ведь поверил в молодого да раннего, поддержал.

— Не всем так везет. Я сам умею сочинять музыку.

— Но и Кончаловский ведь рисковал, доверяя работу 24-летнему дебютанту.

— В чем-то наверняка. По сей день я остаюсь самым молодым композитором в истории советского кино, с которым заключили договор на написание музыки к двухсерийной кинокартине. Следующий по возрасту после меня — Марк Минков, его позвали в двадцать девять лет. Правда, он к тому моменту уже состоял в Союзе композиторов, а я нет. Кончаловского ко мне привел Аркадий Петров, известный музыковед и джазмен. Мы встретились в Доме звукозаписи на улице Качалова. Я показывал Андрею Сергеевичу отрывки мелодий, крутившиеся в моей голове, а он вел себя, как покупатель на рынке: «Вот это возьму... И это… А то не надо…» Музыка к фильму была набрана таким способом. Но к «Голосу» и его участникам это не имеет никакого отношения. Они поют чужое, а не сочиняют свое.

— Вдруг у вас завалялись музыкальные отрывочки для бывших и будущих подопечных?

— Нет, пока ничего нет. Очень многое использовал в последней рок-опере «Мастер и Маргарита», которую закончил в 2009 году. Все, что накопилось в загашниках за тридцать лет, пустил в дело.

— Но назвать кого-то из десятки композиторов, которые способны, на ваш взгляд, творить сегодня, можете?

— Зачем? Есть представители старшего поколения — Пахмутова, Тухманов. Их люблю. Минков, увы, ушел из жизни. С Паулсом мы почти не знакомы, но считаю его замечательным мелодистом. Это люди в возрасте, а среди тех, кто помоложе… Не пойду же я к Константину Меладзе или к тому же Игорю Крутому с просьбой написать что-то для ребят, участвовавших в «Голосе». С моей стороны это было бы неправильно. Если бы захотели, сами предложили бы.

— А вторая любовь может стать такой же сильной, как первая?

— Не окажется ли новый сезон «Голоса» хуже дебютного? Думал над этим. Не скрою, опасался. Сиквел редко превосходит оригинал. Поэтому «Крестный отец-2», хоть и является прекрасным фильмом, все же, на мой вкус, уступает первой части. И каждый следующий «Крепкий орешек» слабее, чем предыдущий.

— Как говорят в Одессе, вчерашняя хохма сегодня не хохма.

— Ну да. И с «Голосом» есть определенный риск, но цель настолько благородна, что отказ от проекта был бы ошибкой. По крайней мере, и спустя год продолжаю общаться с ребятами из первой команды. Не теряю связь даже с теми, кто отсеялся на ранних этапах отбора. Все знают, что в любой момент могут прийти ко мне за советом. Паша Пушкин серьезно поработал над собой и изменился в лучшую сторону. Артур Васильев недавно был с нами в поездке и прекрасно выступил. Для меня важно, чтобы никто не думал, будто поражение в конкурсе — трагедия и крест на будущем.

— Но обиженные есть?

— Не на меня. Скорее на судьбу.

— Ошибки у вас случались? Когда не на ту лошадь ставили?

— Была случайная история с монеткой. Я заранее сказал Методие Бужору и Евгению Кунгурову, что брошу между ними жребий, если оба споют чисто и без ошибок. Ни один не сфальшивил, а слепой выбор пал на Женю. Конечно, у проигравшего остается чувство досады… Больше так делать не стану, даже если ситуация повторится. А вообще конкурс добавил мне позитива. Всегда утверждал, что у нас очень много талантливых людей, теперь это наглядно продемонстрировано, и мое мужское самолюбие удовлетворено. «Говорил же вам, а вы не слушали!»

— Ну а если бы кто-то из клиентов Агутина или Пелагеи победил вашу Дину Гарипову?

— Ни капли не переживал бы. Нет, я делал что мог ради выигрыша кого-то из моих, но в высшем смысле было совершенно не важно, чей именно воспитанник станет лучшим. Их всех показали в прайм-тайм по ТВ, за шоу следили пятьдесят миллионов человек… О чем тут говорить?

— Участие Гариповой в «Евровидении» — прокол?

— Скорее неточность. Если бы решение зависело от меня, не отправлял бы Дину на этот странный конкурс.

— Вы не имели права голоса?

— В том конкретном случае — нет. Первый канал предложил, компания Universal Music, которой принадлежали контрактные права на артистку, поддержала. Дина поехала в Швецию. Мое дело заключалось в том, чтобы правильно ее настроить. Гарипова не должна была слишком огорчиться, если не окажется первой или второй. Думаю, вместе с мамой Дины мы справились с поставленной задачей.

— А как вам конкурс в целом?

— Ну, это очень дурно! Очень! Окончательно разочаровался, когда слетал в Мальме и своими глазами вблизи увидел всю нечестную игру. Да, она построена изящно, без хамства, но для меня нет секрета, за счет чего достигается нужный результат: камера на том, кого решено потопить, идет не так, а сяк, музыка не звучит, как надо… Отдельная история — подсчет голосов. Мухлеж неприкрытый! В отличие от нашего шоу, где, извините, ничего не накрутишь даже при большом желании.

— Но если вдруг что-то пойдет сикось-накось?

— Встану и уйду из студии. Эрнста я предупреждал, он знает. Но, уверен, этого не случится, все будет хорошо. Уже сейчас, после слепых отборов «Голоса-2», прошедших на минувшей неделе, могу утверждать: телеаудиторию ждет настоящий шок, настолько новые участники сильнее во всех отношениях…

— Осталось вам с коллегами-судьями хором спеть «Как прекрасен этот мир». Кажется, так назывался первый альбом, в записи которого вы принимали участие, Александр Борисович?

— Верно, это дебютный диск Давида Тухманова, его выпустили в 1972 году. Правда, о прекрасном мире пел другой, а мне досталась очень грустная песня на пронзительные стихи Семена Кирсанова:

Жил-был — я.

(Стоит ли об этом?)

Шторм бил в мол.

(Молод был и мил...)

В порт плыл флот.

(С выигрышным билетом

жил-был я.)

Помнится, что жил…

Это к вопросу о песне веселой, который вы задавали в начале разговора. У меня за сорок лет ничего не изменилось…