По-видимому, с этой поездкой связаны воспоминания царя о том, как И. И. Кубенской вечером после всенощной стал требовать угощения у монастырских старцев. Старцы как бы согласились нарушить устав, но далее получилось так, что князь «сидячи у поставца с конца ест, а они с другово конца отсылают. Да хватился хлебнуть испити, ано и капельки не осталося, все отнесено на погреб».
Описание игры в «покойника», сохранившееся в записях XIX века, позволяет конкретнее судить о характере таких развлечений. Игра представляла собой пародию на обряд церковных похорон — установка в избе фоба с мнимым покойником и отпевание, «состоящее из самой отборной, что называется „острожной“ брани... По окончании отпевания девок заставляют прощаться с покойником и насильно принуждают их целовать его открытый рот, набитый тыквенными зубами». (Максимов С. В. Нечистая, неведомая и крестная сила. СПб., 1903. С. 300—301). Судя по летописной записи, в роли мнимого покойника выступал сам великий князь.
«Толко бы вы у меня не отняли юницы моее, ино бы Кроновы жертвы не было». Если принять во внимание, что греческого бога Крона, отца Зевса, царь считал богом ненависти и вражды, то по смыслу его слов умерщвление царицы следует считать главной причиной казней «жертв», принесенных царем на алтарь Крона.
В записи официальной летописи об отъезде Курбского князь также был назван «богоотступником», который побуждает короля и его раду «на многое кровопролитие крестианское».
Некоторые исследователи считают Ивана IV автором тропаря Никите Переяславскому на покрове, вышитом царицей Анастасией на гробницу этого святого. Характер отношений царской семьи к мученику Никите делает это предположение очень вероятным.
Как видим, составляя «Синодик опальных» и организовывая заупокойные службы по казненным, царь не нашел нужным освободить людей, заключенных по его приказу в тюрьмы, — еще одно доказательство того, что царь вовсе не считал избранную им политику неправильной, а наказанных им подданных — невиновными.