Иван — я, Федоровы — мы

2

В буденовке, с такими длинными усами, что их приходилось закладывать за уши, лейтенант Дымов мчался на коне по горящей степи, прыгал по гребням морских волн, парил в воздухе. Он гнался за стервятником, который уносил в когтях девушку в военной форме и точь-в-точь в таких же детских оранжевых чулках в резиночку и кирзовых сапогах с подвернутыми голенищами, как у Аньки-санинструктора…

— Лейтенант Дымов!

Этот голос Дымов узнал бы среди тысячи других. Сколько раз он будил его ночью в казарме, не давая досмотреть ни одного сна, сколько раз этот голос приказывал шагать в ночь, в обжигающий мороз. Лейтенант нехотя открыл глаза, поднял голову с вещмешка и увидел пустой вагон; через раскрытые двери в серой предрассветной мгле угадывалась бурая степь.

— На войну вас привезли или в детский сад?! — раздался снова голос капитана Богдановича.

Дымов вскочил с нар, выбежал на голос капитана, вернее вылетел, как летучая мышь, потому что, как ни страшен ему был этот голос, он окончательно глаз не продирал, надеясь, что ему все-таки удастся досмотреть сон и спасти Аньку-санинструктора.

Не успел он оправить гимнастерку, как Богданович, вытянувшись по стойке «смирно», взметнул руку к козырьку фуражки и с подковыркой доложил Дымову:

— Товарищ лейтенант! Истребительно-противотанковая часть приступила к разгрузке. Разрешите продолжать?

Дымов знал, что в таких случаях лучше молчать. Он застыл перед капитаном, готовый к разносу.

— Дайте ему сон досмотреть, — подходя, с усмешкой сказал комиссар Филин. — Ему красивая девушка приснилась.

«Ишь, черт глазастый, и внутри видит!» — поразился Дымов. Сонливость у него как рукой сняло. Одернул гимнастерку, глянул капитану прямо в глаза:

— Виноват, товарищ капитан…

— Каждый раз пушкой будить вас, что ли? — еще больше возмутился капитан. — Эшелон разбомбят, а вы будете сны смотреть? На разгрузку техники даю полчаса!

Козырнув, лейтенант четко повернулся и помчался к бойцам своего подразделения: те уже открыли борта платформ и прилаживали помост. Шоферы раскручивали железные тросы, крепившие машины. Торопились… Доносился рокот немецких самолетов, летевших на большой высоте. Сержант Кухта, заметив Дымова, хотел было дать команду «смирно», но лейтенант махнул рукой и принялся со всеми за работу.

После ухода Дымова капитан заметил Филину:

— Рановато, комиссар, мы его поставили на батарею. Молод еще. Ходить и ходить ему бы во взводных…

Филин возразил:

— Время не то — ходить долго во взводных.

Отдаленный гул самолетов становился все явственнее.

— Надо спешить с разгрузкой, — сердито сказал капитан. — Немцы проснулись. Слышишь?

— За полчаса управимся, — успокоил его комиссар. — Маршрут получили?

Капитан вытащил из планшетки карту с нанесенной обстановкой, ткнул пальцем в красный кружочек, где было отмечено место сосредоточения:

— Идем занимать оборону в центральную излучину Дона.

Филин, глядя на карту, покачал головой:

— Надо же!.. Морозовская и Суровикино уже заняты.

— Хорошо, если наши еще держатся на реке Чир, — покачал головой капитан, пряча карту в планшетку, и, прихлопнув ее, добавил, уже как отдавая приказ: — Я в голове колонны еду. Ты на замыкающей машине. Если налетят немцы, всем разъезжаться немедля.

— Товарищ капитан! — раздался голос Черношейкина. — Разрешите обратиться до вас…

— Ну, чего еще там? — обернулся Богданович.

Черношейкин и Аня подвели к ним подростка с черным, как у негритенка, лицом, на котором сверкали одни белки глаз.

— Африканца вот обнаружили… — загадочно улыбался ефрейтор.

— Что за африканец?!

— Да парнишка, что удрал от нас. Поглядите… — Черношейкин подтолкнул к капитану парня. — Он теперь маскировку принял под африканца. Вы еще думали: сорвался где под колеса. А он жив, здоров. И трогать его нельзя — иностранцу полагается полная неприкосновенность.

— Ты?! — удивился капитан. — Тот самый?

— Ага, — подтвердил парень и звонко чихнул.

— По форме товарищу капитану докладывай, — сделал замечание усач. — А то как же брать тебя на войну.

— Товарищ капитан, я есть тот самый, — вытянулся мальчишка. — Ап-чхи!

Сдерживаясь, чтобы не рассмеяться, комиссар спросил:

— На тендере ехал? В уголь зарылся?

— Как в воду глядел.

Черношейкин ткнул мальчишку в бок:

— «Товарищ комиссар» — надо говорить.

— Как в воду глядел, товарищ комиссар! — подобравшись, отчеканил парень. — Углем обложился, только щель оставил, чтоб без воздуха не сгибнуть. Меня не видят, а я всех вижу.

Капитану на этот раз понравился смекалистый мальчишка.

— Как тебя ругают? — поинтересовался он.

— Иван я, Федоровы мы. Ап-чхи!

— Находчивый ты, Федоров!

— А как же… Возьмете теперь? — Парнишка не спускал глаз с Богдановича, и столько надежды и веры было в них, что сердце «железного капитана» дрогнуло.

Однако подавил минутную слабость:

— Накормить и отправить назад!

— Чего-чего? Всю нашу деревню немцы спалили. Федоровы мы все были. Может, один я остался… Так что обратно не поеду!

— Не ершись, — посоветовал ему Черношейкин. — Раз приказывают, беги через путь в балочку, кухня там.

Голод давал знать о себе, и мальчишка побежал.

Но капитан окрикнул его:

— Федоров, назад!

Тот с невозмутимым видом вернулся и, придерживая левой рукой длинные полы шинели, козырнул правой:

— Товарищ капитан, разрешите пойти до повара, брюхо набить.

— Иди набивай, — бросил капитан с такой строгостью, словно парнишка был уже его подчиненный.

Едва не запутавшись в полах шинели, Федоров повернулся по-солдатски через левое плечо и сорвался с места.

Комиссар рассмеялся:

— Смышленый! Военными командами овладевает на лету.

Федоров уже пересек путь, как вдруг натолкнулся на Дымова.

— Ты?! — Лейтенант обрадовался, что «заяц» жив и невредим и он его сейчас представит капитану.

— Ну, я, — пытался вырваться Федоров. У него с новой силой вспыхнула неприязнь к лейтенанту, который был не так уж намного старше его, а почему-то распоряжался им — то сгонял с поезда, а теперь снова тащит куда-то. — Отпусти, говорю! Тоже мне командир…

— Получай за тебя выговор! — Дымов крепко держал парня за ворот; подойдя к Богдановичу, доложил: — Товарищ капитан! Техника подразделения разгружена за двадцать девять минут тридцать секунд.

— Сам вижу. Отпустите его и маскируйте машины.

— Убежит пацан, товарищ капитан…

— Отпустите Федорова и выполняйте, что вам сказано, — строго повторил капитан и ушел с комиссаром.

Аня, переглянувшись с Черношейкиным, прыснула.

— Косопырикова! — прикрикнул Дымов. — Когда вы прекратите свой дурацкий смех?

Вытянув руки по швам, санинструктор Косопырикова моргала выгоревшими ресницами. Встретившись с ее смешливыми глазами, Дымов отвел взгляд:

— Пилотку бы подобрали по размеру, а то она у вас, как горшок на заборе. И вот… пацану показываете пример.

— «Пацан, пацан»!.. Сам пацан! — идя вслед за лейтенантом, возмущался мальчишка.

— Не ходи за мной. Понятно? — Дымов, круто повернувшись, преградил ему дорогу: ему казалось, что тот нарочно подрывает его авторитет. Он очень гордился, что у него в подчинении солдаты намного старше его, старался выглядеть солидным.

— Чего смотришь? — выдавил сквозь зубы Федоров, глядя на него в упор. — Мне капитан тоже приказ дал. Понятно?

…На дне оврага стояла полуторка, нагруженная ящиками с консервными банками и мешками, на прицепе дымилась кухня. Сухонький, уже немолодой солдат подкладывал в топку ломкие прутья краснотала; увидев на краю оврага черную фигурку, разинул рот от удивления:

— Эй! Удовико!

Из кабины торчали ноги в ботинках и обмотках; они только дрыгнули в ответ, потом нащупали подножку и коснулись земли. После этого из кабины вывалился круглый, невысокого роста, с заспанным лицом сам повар Удовико.

— Чего, Овчинников? — спросил он. — Каша сварилась?

— Гляди, какой негра к нам пришел.

Ваня в свою очередь тоже рассматривал их сверху и рассуждал: «От капитана удрал, а от этих подавно убегу…» Запах булькающей в котле каши с бараниной щекотал в носу.

— Меня капитан прислал, — сказал Ваня и, не дожидаясь приглашения, стал спускаться в овраг.

— Смотри какой деловой, — довольно отметил Овчинников и спросил: Покормить прислали?

— А зачем еще посылают на кухню? — буркнул в ответ Федоров.

— Чего ж тебе дать? — растерялся Удовико. — Каша не готова.

— Чего хочешь, — ответил Ваня, усаживаясь на откосе оврага. — Капитан приказал — выполняй!

Удовико, очень бережливый к солдатским пайкам, постоял в нерешительности, потом сунул руку за борт машины и стал что-то шарить. Достал открытую банку тушенки, отрезал краюху хлеба. Только тут он рассмотрел парнишку и от смеха чуть не сломался пополам:

— Ха-ха-ха!.. Твоего негру, Овчинников, надо в баню!

Среди истребителей танков быстро разнеслась весть, что на кухне тот самый «заяц», за которым охотились в пути. Раньше, чем обычно появились старшины с термосами.

Федоров сидел на подножке машины, коркой хлеба вычищал консервную банку.

— Ну, парень… Не в лоб, так обходным маневром взял капитана, похвалил сержант Кухта.

Ваня подбросил банку и ловко отфутболил.

— Все одно капитан даст мне по шее отсюда…

— Не даст, если сразу не посадил на тот порожняк.

На чумазом лице губы растянулись в улыбке:

— Взаправду?

Кухта обернулся к Черношейкину, и тот уверенно подтвердил, что на войне всякое бывает. Только если уж зачислят бойцом, надо привести себя малость в порядок.

Федоров захотел сейчас же идти к речке или к колодцу.

— С холодной воды толку не будет, — покачал головой Черношейкин и пошел договариваться с поваром о кипятке.

— Да ты что?! Оставить солдат без чая?!. — Удовико и слышать об этом не хотел.

— Сам же капитан прислал тебе парня, — убеждал Черношейкин. Схватишь выговор за такой вид помощника!

Удовико скрепя сердце сдался.

Все подразделение лейтенанта Дымова отмывало Ваню. Вместо мочалки в ход пошел ерш банника для чистки оружейных стволов. Парень терпеливо переносил процедуру, хотя его тело горело, как облитое скипидаром. Он перепугался, увидев свою одежду в костре; она потрескивала, будто в нее подсыпали порох. Сержант Кухта в ответ на испуг парня только рассмеялся:

— Как ты ее наденешь? Она аж шевелится от паразитов…

Ваня успокоился, когда из груды принесенных гимнастерок, брюк, белья ему стали подбирать обмундировку. Кое-что подшили, поубавили. У одного старшины оказались ботинки подходящего размера, а кто-то из командиров даже прислал свою новую плащ-палатку. Так и передал: «Отдайте «зайцу»!» Черношейкин подстриг Федорова и позвал повара; тот ахнул — настолько преобразился «африканец». По этому случаю Удовико расщедрился и плюхнул парню в котелок вторую чумичку каши.

— Оказывается, ты уж не такой жадный! — уходя, бросил Черношейкин повару.

А по правде сказать, скупость повара Удовико шла не от его натуры. Еще в Сибири капитан ему строго наказал: «Мне — последний котелок. И чтобы как всем — не больше и не меньше. Гляди, если не хватит кому… Понятно?» — «Понятно, — отчеканил Удовико. — Действовать строго по норме». — «Вот именно, — подтвердил капитан, — тогда и мы можем требовать с бойцов строго».

Капитан всегда проверял выполнение своих приказов. И в этот день обошел разбросанные по овражкам подразделения, заглянул в котелки солдат, а потом появился на кухне. Еще издали заметил Удовико долговязую фигуру и засунул ручку черпака за голенище, — после того как он дважды потерял половник, Богданович приказал ему всегда носить его, как оружие, с собой. Сняв капитанский котелок с огня, повар доложил:

— Товарищ капитан, весь личный состав накормлен.

— А почему сегодня без чая?

— Весь кипяток ушел на обмывку тут одного…

— Какого еще одного?

— Да вы же помощника мне прислали…

Богданович пожелал взглянуть на помощника.

А Федоров с Овчинниковым вытащили сиденье и спинку из кабины и, накрывшись новой плащ-палаткой, улеглись под машиной. Оба деревенские, они сразу понравились друг другу. Овчинников до войны развозил товары по сельмагам, бочки грибов, ягод и различных солений, заготовленных кооператорами. И часто в этих поездках его спутником был сынишка, погодок Вани, с которым они, так же как с Федоровым, вытаскивали из кабины сиденье и спинку, располагались где-нибудь в дороге на короткий отдых.

Подбежав, Удовико ткнул второпях Овчинникова в бок:

— Его требует капитан, а ты спи.

Еле растолкали Ваню. Поставили на ноги, осмотрели и повели к капитану. Опрятный вид парня понравился Богдановичу.

Спросил сурово:

— Боец накормлен?

— Так точно, — подтвердил Удовико.

— Где порцию взял?

— Свою отдал, товарищ капитан. Мы, повара, больше чайком привыкли баловаться. Я и в ресторане, когда работал…

— Чтоб полностью ел солдатскую норму, — перебил капитан. — Придется пушку катить — на чайке далеко не укатишь. Понятно?

— Так точно.

— А начпроду передать: помощника повара Федорова включить в строевую на полное довольствие.