Из боя в бой

- Выходит, по-твоему, я бесстрастный чиновник? - совсем тихо спросил майор.

- Нет, страсть у вас есть. Охотничья страсть... Спортивная, что ли... Выйти на след, настигнуть, взять. Вот и все. Потом чувство еще одной победы.

Тарланов покачал головой, тяжело опустился в кресло.

- Я обещал, что не накажу тебя. Счеты сводить не собираюсь. Но все-таки скажу... Ты неблагодарный человек, Джангиров. Сначала казалось - скромный парень, видимо, тут я промахнулся. Подумать только! После такого позорного провала ты еще смеешь поучать!

Теймур возразил совершенно спокойно и твердо. Только желваки заиграли под скулами.

- Не проиграл я операцию, товарищ майор! Согласен где-то ошибся. Но не проиграл. Чувствую...

- Опять чувства? - Тарланов деланно рассмеялся вслед уходящему Теймуру. Когда за младшим лейтенантом закрылась дверь, он хмуро уставился на пустой стол, мысленно спорил, доказывал свое. На телефонные звонки отвечал раздраженно и ни с того, ни с сего накричал на инспектора ГАИ.

Через несколько дней Теймура назначили начальником паспортного стола вместо женщины, которая, наконец, после долгих хлопот, переехала в другой город, к мужу.

Завершение дела "Гюльдаста-Турач" поручили Владимиру Скворцову. Однако обыск, произведенный на Банке, тоже не дал никаких результатов. В чемодане Гюльдасты не оказалось ничего, кроме подарков тетке и ее детям. Ничем не подтвердились также подозрения насчет Фахраддина.

Прошло еще два месяца. Гюльдаста не подавала никаких признаков жизни.

Но Теймура не покидало ощущение подвоха. Так бывает после большого пожара, когда вдруг хлынет ливень, прибьет пламя. Кажется, не осталось и искры. Но где-то подспудно тлеют невидимые головешки... Из его предположений складывалась довольно правдоподобная версия.

Гюльдаста, убедившись, что кольцо стягивается все туже, пошла на рискованное, отлично продуманное дело. С одной стороны, - такая неожиданная смерть раз и навсегда прекращала преследование. С другой стороны, посмертной запиской она обезвреживала самого опасного врага - Теймура.

Мнимое самоубийство было разыграно безукоризненно, вплоть до мельчайших деталей. Гюльдаста демонстративно купила билет в каюту второго класса. Теймур предполагал, что в это же время какая-то незаметная пассажирка приобрела палубный билет в соседней кассе. Скорее всего, Гюльдаста покинула теплоход еще до отплытия, вместе с провожающими. Ее неизвестная сообщница незаметно юркнула в каюту, номер которой значился в билете, купленном Гюльдастой, оставила там шаль, сумку и пальто Гюльдасты, затем вышла и заняла место в обшем зале. Воспользовавшись темнотой, она вышла на палубу и подняла тревогу. Гюльдасты во время проверки пассажиров в каюте не оказалось. Таким образом, цель была достигнута. Ее записка о причинах мнимого самоубийства вынуждала Теймура отстраниться от этого дела. Правда, никто, казалось, не придавал значения дикому вымыслу Шахсуваровой. Но записка существовала, ее подшили в дело. И Теймур помнил об этом. Гюльдаста показала прекрасное знание юриспруденции.

Десятки раз перебирая в памяти все случившееся, Теймур взвешивал, вспоминал и предостерегающие слова товарищей. "Не идеализируешь ли ты свою противницу?" В самом деле... Может, он, стараясь оправдаться в собственных глазах, невольно сгустил краски? Придумал этакую роковую женщину, хищную и сильную, поединок с которой не каждому под силу?

Анализируя, мысль, снова высвечивает каждый поступок Гюльдасты. И Теймура снова удивляет последовательная логичность всех ее действий. Нет, умная баба. Умная, прозорливая. В этом он не сомневался. Настораживало другое: если допустить, что версия его соответствует действительности, почему же тогда бандиты, прекрасно зная, кто идет по следу - не трогают его самого?..

Почему?

С кем было поделиться своими сомнениями? С Володей? Но он так откровенно сиял при встречах, что Теймуру не хотелось портить ему настроение. Все вокруг знали, - если Скворцова нет на работе, значит, он в больнице, у постели Маруси.

В середине лета все сотрудники были приглашены к нему на свадьбу. Теймур вместе со всеми кричал - "Горько!" - и посмеивался, глядя, как тянется Володя к губам Маруси, не дожидаясь "команды"...

Под шум общего веселья Теймур незаметно вышел в переднюю. Володя поймал его уже в дверях.

- Останьтесь, Теймур Аббасович. Свои же все. Отвлечься надо вам...

Теймур упрямо покрутил головой:

- Не сердись. Не могу я. Все равно - одно в голове. А за тебя я рад, Володя. Ну, иди, иди, - он подтолкнул жениха к двери и, рванув воротник гимнастерки, вышел на улицу.

Теймур стал еще более замкнутым, необщительным.

И не только на работе. Дома, случалось, за весь вечер слова не скажет. Мать замечала - сидит над книгой, будто читает, полчаса, час, а все в одну и ту же страницу смотрит. Или как потерянный бродит из угла в угол. Сердце Джаваир разрывалось от тревоги. Но каждый день она встречала Теймура приветливой, спокойной улыбкой. Всей мудростью своей понимала мать, нельзя плакать, нельзя спрашивать. Надо крепиться, ждать, пока вернется к сыну радость. Только ночью тихонько подходила она к постели сына, как много лет назад, когда мужчина еще был мальчишкой.

Нарушая неписаный закон старшинства, Сеймур все чаще стал подбадривать брата. Делал он это, как ему казалось, осторожно и тонко. Теймура трогало участие брата. Он терпеливо выслушивал его серьезные, рассудительные советы, все стараясь понять - а что он сам, Сеймур, думает о жизни? Во что верит, к чему стремится...

- Скоро ты положишь себе в карман диплом. Я это говорю к тому, что, может, тебе перейти на другую работу? Сейчас дел везде хватает. Фронтовик, член партии, юрист с высшим образованием. Можно такую жизнь наладить!

Теймур ерошил тщательно причесанные волосы доморощенного философа, легонько шлепал его по затылку. Что он там знает о жизни, этот юнец. Впрочем, где-то Сеймур, кажется, прав. С дипломом можно запросто устроиться, найти работу почище. И пропади все пропадом... Хватит, отвоевался... Живут же люди по-человечески - цветочки разводят, рыбку удят. Такие мысли приходили чаще всего по вечерам, под тоскливый шорох дождя, или вой ветра.

Но наступал новый день со множеством забот и тревог. Теймур нашел их даже на спокойном месте начальника паспортного стола. И ночные раздумья о цветоводстве, рыбалке вызывали уже только чувство неловкости, стыда. Настолько нелепой казалась ему любая другая жизнь.

XIV

Так прошло два года. Работой Теймура были довольны. Его даже повысили в звании. В положенное время в ящик письменного стола лег диплом юриста, на который Сеймур возлагал столько надежд.

Да, казалось, и в самом Теймуре поубавилось страсти разведчика. Правда, он не сделался общительнее, но людей не сторонился. Спокойнее стал относиться и к работе товарищей-оперативников, хотя еще иногда завидовал им тайно.

Как-то вдруг состарилась мать - голова ее совсем побелела, и Теймур все чаще ловил себя на смутном чувстве вины перед этой тихой, до боли родной женщиной. Еще несколько лет назад она настойчиво уговаривала его жениться, будто невзначай заводила разговор о знакомых девушках. А теперь замолчала. И молчание это было укором, безнадежным примирением с несбывшейся мечтой о внуках. Теймур понимал и другое - женитьбы его ждет и младший брат; вечерами Сеймур исчезал. Возвращаясь поздно, старался бесшумно нырнуть в постель.

Но если бы Теймур и женился. - разве приведешь молодую жену в их тесную общую квартирку из двух небольших комнат? Поразмыслив, он решил подыскать себе другое жилье. Может, это развяжет руки Сеймуру, женится брат, и мать, наконец, увидит невестку, внуков. Теймур подал заявление с просьбой выделить ему комнату в одной из новостроек. И здесь ему неожиданно помог благоприятный случай: Теймуру предложили однокомнатную квартиру, которая освободилась в связи с переездом многосемейного сотрудника.

Из дому он не взял ничего, кроме тахты и пары стульев. Обедать ездил к матери - это было обязательным условием Джаваир. Она очень дорожила этими короткими часами, когда вся их маленькая семья собиралась под родной крышей.

Однажды вечером Теймур решительно остановил брата у калитки.

- Послушай, ты не жди меня. Я о женитьбе говорю. Если кто-нибудь есть на примете... женись. Ждет ведь мать...

Сеймур отвел глаза.

- Нет, Теймур. Как ты, так и я. Вперед соваться не буду. Успеется.

Теймур разозлился:

- Брось темнить! Какая разница, кто когда женится? Женись и все! Есть у тебя девушка?

- Нет!

- Куда же ты вечерами бегаешь?

- Иногда, бывает, - срочный заказ, один на курорт опаздывает, другой в отпуск спешит, просят поскорее зубы отремонтировать. Вот и приходится по ночам...

- И все?

- Да нет, понимаешь, девушки у меня есть, но...

Сеймур замолчал: непривычно это было. Братья никогда раньше не заводили таких разговоров. Теймур нахмурился:

- Как знаешь. Я перешел отсюда, чтобы тебе было свободнее.

Сеймур ничего не ответил.

Как-то в воскресенье, спускаясь по улице Чкалова, Теймур увидел на фасаде Музея искусств транспарант "Выставка молодых художников". Трудно сказать, почему его вдруг потянуло на выставку, - к изобразительному искусству он всегда был довольно равнодушен. В залах было немноголюдно. Монотонный голос экскурсовода навевал дрему. И Теймур пошел наугад от полотна к полотну. Нет, здесь ничто не привлекало внимания, - уж очень красивыми, как на плакате, выглядели люди. В жизни, наверно, вот этой матери-героине достается немало. А с портрета улыбается, сложив руки на животе, самодовольная, слишком уж молодая женщина.

Нефтяные камни... Это интересно. Схлестнулись две встречные силы на эстакаде - люди и ветер. Люди идут, будто сдвигая плечами гигантскую тяжесть. Идет смена на вахту... Сумгаит... Мингечаур... Удивительно! Здесь, в выставочных залах, раскрывалась летопись великих перемен в судьбе Азербайджана...

"Нет, не зря позвал меня транспарант на фасаде", - думал Теймур, пробираясь к выходу.

Стой! А это что? Почему он раньше не заметил? Карандашный портрет работника милиции. Автор - Л. Ашрафзаде. Давно ли это художники стали интересоваться милицией? Да он скорее похож на философа, чем на... Задумался. Лицо сосредоточенное, угадываются воля, ум.

Ляман Ашрафзаде. Неужели та самая, что бросила тогда на прощание: "Не ищите меня"! Когда это было? Сколько лет назад? Почему он не разыскал ее тогда? Ведь это была та единственная девушка, именно та, которую ждут, ищут годами.

Художница искренне, по-своему свежо видит, рассказывает о людях. Вот портрет мальчишки: кто-то окликнул пацана, он на миг оторвался от важного дела, рассеянно вскинул брови. Девочка-подросток в костюме танцовщицы глянула в зеркало и впервые смутилась своей красоты. Молодой нефтяник с выразительными руками, - таким можно все доверить, - новорожденного и стальные трубы, хрупкую ветку и знамя.

Какой глубокий и богатый мир характеров, настроений, образов открылся Теймуру в этих портретах. И каждое лицо как бы открывало частицу души художницы, рассказывало о том, что ей дорого в людях.

Как странно они тогда познакомились. И уж совсем нелепо расстались.

"Не ищите меня..."

Через неделю, воскресным утром Теймур снова входил в Музей искусств. Странно - сегодня, вновь просматривая работы Ашрафзаде, он открывал в них то, что осталось незамеченным в первую встречу с героями молодой художницы. Как будто она доработала их, обогатила какими-то деталями, тонко подмеченными штрихами.

Вот, например, женщина, что сидит над старыми письмами. Как молодят ее мерцающие из-под тяжелых век глаза...

- Товарищ лейтенант?

Он обернулся на знакомый голос и увидел Ляман в легком летнем платье. Она улыбалась ему, удивленно вскинув брови, словно не веря своим глазам:

- Вы? На выставке?

Теймур снял фуражку, растерянно взъерошил свои жесткие, курчавые волосы. От этого его лицо стало озорным.

- Помните, я вам говорил, что наступит время, когда я приду на вашу выставку.

- Ну, и как? Вам нравится? - спросила Ляман серьезно.

- Я пришел сюда во второй раз, чтобы посмотреть на ваши работы.

- И наверно, знали, что встретите меня здесь.

- Нет, это мне и в голову не приходило.

Они помолчали, но вскоре Ляман тоном любезной хозяйки предложила гостю:

- Хотите, я прокомментирую содержание этих работ?

- Нет. Разрешите, я расскажу сам. А вы послушайте.

Брови Ляман снова удивленно вскинулись:

- Пожалуйста.

Теймур подошел к портрету мальчика.

- Этому сорванцу три-четыре года. Балкон их квартиры выходит на улицу и мать так любит посудачить, что иногда разговоры с соседкой на противоположном балконе длятся часами. Мальчонка остается один и делает все, что ему заблагорассудится. Озорник и выдумщик очень переимчив. Он хочет все знать, вечно что-то изобретает. Мне кажется, когда он попадает в гости к соседям, те не чают как избавиться от непоседливого мальчишки.

Ляман улыбнулась ему признательно, это придало смелости Теймуру, когда они перешли к следующему портрету.

- А здесь, мне сдается, изображен ваш завуч. Здесь вы стремились не столько к портретному сходству, сколько к раскрытию характера, внутреннего мира, и, по-моему, вам это удалось.

- Знаете, - тихо произнесла Ляман, - он так и не смог добиться своего. Умер. Этот рисунок... Таким он остался в моей памяти.

Они минуту помолчали, как бы отдавая долг памяти художника. Теймуру хотелось развеять набежавшую грусть. Взяв Ляман за локоть, он подвел ее к картине. - А эта девушка мне очень нравится. Может, потому, что она очень похожа на вас. Правда, она гораздо младше... Это - вы, когда были подростком. Конечно, я не специалист, но мне кажется, что в ваших портретах почти нет вымысла. Вы пишите так, как видите и чувствуете.

Ляман вдруг примолкла, как-то замкнулась. Она почему-то не могла сейчас улыбаться и шутить с Теймуром. Словно не о ее рисунках рассказывал он, а о том, что продумано и пережито за эти годы. Почему ей так неловко? Почему? Разве ей неприятны слова Теймура, то, что угадывалось за ними? И почему вдруг так сблизил их этот час, будто бы ни к чему не обязывающий разговор. Ведь он может просто сейчас сказать "до свидания" и уйти. Но он не хочет уходить. И ей, Ляман, почему-то не хочется этого.

Девушка мельком глянула на себя в одно из огромных старинных зеркал и встретилась с таким зовущим взглядом Теймура, что почти бегом кинулась из зала.

Они медленно спускались к набережной. Ляман с любопытством, искоса поглядывала на Теймура. Он был намного выше ее. Чтобы увидеть его глаза, надо было запрокинуть голову. Лицо усталое. А форма ладно сидит. О чем он думает сейчас? И вообще он совсем не такой, каким показался ей тогда. Так интересно говорил о картинах. Вернее, о людях. А сейчас молчит. Сколько можно молчать?

Вышли к морю, присели на скамью.

- Как идут ваши дела? - Ляман первой нарушила молчание. И тут же сердито подумала о банальности своего вопроса.

- Неплохо. А у вас? Помните, брат...

Ляман охотно заговорила о Наримане, - он уже кончает школу, мечтает о Политехническом институте. Пожаловалась, что очень постарел отец, а мать в последнее время стала страшной ворчуньей. Из разговора Теймур понял, что она еще не замужем.

- А вы, Ляман? Чего ждете вы? - неожиданно спросил он, обернувшись к девушке. - Закончили училище, стали зрелым художником и такая... Вы очень красивая, Ляман. Вот видите, мне даже не страшно говорить вам об этом.

Ляман откинулась на спинку скамьи, задумалась.

- Мне тоже легко говорить с вами о многом. Не знаю - почему. Хотите правду? Я ведь не очень счастлива. Иногда подруги говорят, - глупая. Любит тебя человек, ну, и выходи за него. А я... А если он мне только нравится? Если нет у нас с ним и не может быть ничего... Не могу торговаться с собственным сердцем. И это, наверное, чувствуют мужчины. Как будто даже сторонятся.

Мимо них, прихрамывая, прошел худой, светловолосый парень.

- Лютфн! - Теймур поспешно поднялся и сделал несколько шагов к нему.

Парень остановился. Его глаза, удивленные, неожиданно громадные на узком, бледном лице презрительно прищурились, дрогнули губы.

- Ты не узнал меня, Лютфи? - стараясь скрыть смущение, Теймур почти вцепился в худого и хрупкого парнишку.

- Узнал... - дрожа от возмущения, воскликнул Лютфи - Как не узнать... Ты убил Гюльдасту! Негодяй! Ты карьерист и убийца!

Теймур огляделся. К счастью, аллея была пустынной, только вдалеке сидели над детскими колясками две старушки. Что сказать этому парню? Никогда так тяжко не оскорбляли Теймура. Если бы это был не Лютфи, а другой, Теймур не стерпел бы. Но перед Лютфи он стоял, опустив голову. Многое вспомнилось сейчас и многое стало понятней. Теперь-то он знал, почему так загорались глаза Лютфи при имени Гюльдасты в первые встречи. Что он мог сказать сейчас Лютфи, потерявшему самое дорогое? Что Гюльдаста жива? Он не поверит. Он знает о записке.

Кто-то потянул Теймура за рукав. Ляман смотрела на него испуганно, тянула назад к скамье.

- Как он смел?... Почему он так? Кого вы убили? Не верю. Вы не можете! Почему же позволили этому калеке... Почему?! Ничего не понимаю но... если нельзя, не говорите, я не настаиваю.

Ляман высвободила свою руку из ладони Теймура. Теймур решился.

- Помните, я обещал когда-нибудь объяснить, почему я следил за вами в первую встречу? Мне почему-то кажется, что вам можно верить, Ляман.

...Он рассказал ей обо всем, что произошло с ним в первый день возвращения из госпиталя. Ляман слушала его внимательно, не пропуская ни одного слова. В душе она была благодарна Теймуру за доверие, когда не просят обещания сохранить чужую тайну. Чем дальше рассказывал Теймур, тем больше узнавала она его. Удивлялась, каким простоватым и неинтересным показался он ей сначала. И какой многогранный характер раскрывался в поединке с Гюльдастой.

Поздно расстались они в этот вечер; посмотрев на часы, Ляман ахнула. Вот уже шесть часов они вместе, - время пролетело как мгновение. "Не пущу", - сказал Теймур и задержал ее еще на час.

Светлой полосой вошли эти встречи в однообразную, невеселую жизнь Теймура.

Однажды они встретились вечером. Звезды переливались, как промытые самоцветы. Ляман, откинувшись на спинку скамьи, покусывала стебелек левкоя.

- Одна, две, три, четыре, пять, шесть... - вдруг начал шепотом считать Теймур.

- Ты звезды считаешь?

- Нет, твои родинки. Если бы еще одна, Большая Медведица получилась бы... Не хватает седьмой, самой крупной...

Ляман вцепилась рукой в ворот кофточки. Почувствовав прикосновение сухих горячих губ Теймура, отвела руку.

Через месяц они поженились. Хотя все было сделано не так, как мечтала Джаваир, все равно, мать была бесконечно рада.

Ляман перешла в новую квартиру мужа... Она так преобразила холостяцкую комнату, что гости неохотно покидали их дом. В этой единственной комнате одинаково приятно было и заниматься, и отдыхать, и принимать гостей. Обедали молодожены на кухне.

Теймур и Ляман были счастливы.

Впрочем, жизнь Ляман была интереснее, чем Теймура. Она чувствовала, что Теймур недоволен работой, хоть он и не жаловался никогда. Ляман, как могла, старалась рассеять изредка набегавшую хмурь. Показывала свои работы, делилась с мужем замыслами и, невольно увлекаясь, он принимал участие в ее поисках, иногда спорил, и надо отдать ему должное, спорил с хорошим чувством времени, предъявляя свой особый счет к искусству.

Нет, она никогда не могла заговорить с ним о его работе, только молча переживала, сознавая его неудовлетворенность. Теймур был очень самолюбив, хоть и сдержан. Да и кому это придется по душе, изо дня в день одно и то же - оформление паспортов, прописка. А все в человеке рвется к живому делу. К поиску. К движению. К бою. Сам Теймур старался не говорить об этом. Но болело это в нем, болело.

В свободное время они часами бродили по улицам вечернего города, особенно в Нагорной части, откуда так широко распахивалась золотая подкова бакинской бухты. В синих сумерках особенно четко вырисовывался знакомый силуэт бронзового Мироныча. А там, дальше - проткнул бродячее облако шпиль телевизонной вышки.

Хорошо стоять плечом к плечу над городом-амфитеатром и по пунктирам электрических огней угадывать улицы. Ту, по которой впервые пошли вместе. И ту, где было сказано самое главное слово...

А какие дома росли здесь, рядом! Высокие, светлые, с красивой резьбой по камню. Целый город новоселов, город молодых строителей. Не зря назвали бакинцы основную магистраль обновленного района - проспектом Строителей.

XV

Ляман была внимательной и заботливой невесткой, она часто наведывалась в Нагорную часть к старой Джаваир. Женщины быстро нашли общий язык и могли подолгу разговаривать, не ощущая недостатка в темах, отлично понимая друг друга. Теперь Джаваир сетовала на то, что Сеймур почему-то не хочет обзаводиться семьей.

Среди работ Ляман появились любовно написанные портреты Джаваир. Сблизилась с Джаваир и мать Ляман. Так как Джаваир была гораздо старше Сиддиги, болела и редко выходила из дому, новые родственницы чаще бывали у нее. Однако, Сеймур стеснялся жены брата, даже краснел, когда с ним заговаривала Ляман. И сколько ни старалась Ляман написать портрет младшего сына, так похожего на свою мать, Сеймур каждый раз находил повод увильнуть. В то же время она на каждом шагу чувствовала заботливое внимание Сеймура, который нередко баловал жену старшего брата дорогими подарками. Смотришь, смущенно вручит ей отрез на пальто или на платье. Либо незаметно оставит на туалете уникальную безделушку. Смущало Ляман и то, что Сеймур всегда спешил уйти, стоило появиться Теймуру. И всегда настороженно, уклончиво отвечал на вопросы старшего брата.

Каждый раз, раскрывая сверток или пакет, Ляман ощущала беспокойство при виде дорогих подарков. Однажды, поколебавшись, она сказала Теймуру:

- Что это такое? Сеймур, должно быть, окончательно разорился. Он просто на порог не может ступить без подарка. И все такие ценные вещи. Я не могу ему сказать, боюсь обидится... Поговори хоть ты с ним.

Теймур покачал головой:

- Ты недавно знаешь его, а я всю жизнь, как говорят военные, "иду на сближение" с ним. И тоже ни черта не получается. Он, как говорилось в старину, "держит занавес" и не хочет хотя бы немного приподнять его. Может, поэтому все так уважают его. Я бы сказал, даже почитают. И старики, и молодежь.

- Но ведь, старина потому и старина, что давно прошла. Люди иначе стали относиться друг к другу. Сейчас совсем другое время. Ближе стали мы друг другу что ли, теплее. Ведь он твой брат. Может, совет нужен, помощь? Хотя Сеймур - не мальчик. У его сверстников уже дети растут.

Теймур повернул к себе картон с новым этюдом Ляман, сказал, сосредоточенно разглядывая:

- Что ж... Я знаю людей и постарше Сеймура, а у них все еще нет детей. Таких к ответственности привлекать надо.

Ляман вспыхнула. Теймур бережно обнял жену.

- Эх ты, конспиратор! Когда? Мать ходит такая счастливая и важная... Только я один ничего не знаю. Кого же ты мне подаришь?

Ляман рассмеялась, уткнулась в плечо мужа.

Ожидание отцовства заметно изменило Теймура, в его глазах обрело особый, значительный смысл все, что бы он ни делал. Кажется, даже желание вернуться к оперативной работе, отдаться розыску постепенно охладевало в нем. Он и внешне стал степеннее, над чем частенько подсмеивалась Ляман: "Может, ты всерьез подумываешь о спокойной, солидной работе. Как и подобает отцу большого семейства?" - она очень похоже передразнила Теймура, медленно прохаживаясь вокруг стола с заложенными за спину руками.

- А что? - задумчиво отвечал Теймур.

В воскресенье Джаваир пригласила сына и невестку на пельмени. Теймур хотел было остановить такси, но Ляман решительно отказалась.

- Мне надо побольше ходить, Теймур, - объяснила она, словно оправдываясь.

Они шли не спеша, любуясь вечно живой, полной солнца и ветра панорамой города. Задержав шаг, Ляман оперлась на руку Теймура.

- Не знаю, кто как, - а я верю, - через несколько лет здесь будет самый красивый район Баку. Сюда переместится научный центр. А ведь есть еще такие, - не хотят переезжать из тесных, темных квартир сюда: "далеко"... Чудаки. А мне... Мне, знаешь, иногда кажется, крыльев не хватает. Смешно?

Теймур сжал локоть жены, незаметно коснулся губами пряди волос на виске.

Они постояли еще и двинулись дальше. До старого дома Теймура оставалось пройти еще два не снесенных переулка, когда Теймур издали узнал Шамси.

Меченый пил пиво у водяного киоска, громко перебрасываясь с ребятами солеными шутками. Заметив Теймура с женой, Шамси отставил в сторону недопитую кружку пива. Что он выкинет? Разинув рты, замерли у прилавка праздные собутыльники Шамси.

Ничего не подозревая, Ляман оживленно говорила о чем-то своем. Поровнявшись с киоском, Теймур пропустил Ляман вперед, сам чуть помедлил. Видел, как комкает, мнет край куртки тяжелая рука Меченого. Ни один звук не нарушил напряженной тишины в переулке, пока не скрылся Теймур с женой за углом тупика. Видимо, Шамси счел недостойным задеть Теймура в присутствии его жены.

- Странно, - удивился Теймур. Он слышал, что Шамси устроился поваром на одном из танкеров. Несколько дней бывает в море, а затем - в отгуле, на берегу. В такие дни, или когда танкер стоит на ремонте, Шамси пьянствует, скандалит дома. В последнее время снесли много старых домов вокруг; дружки Меченого рассыпались по отдаленным районам города, встречались теперь они редко, от случая к случаю.

- Кто это был? - почувствовав что-то неладное, спросила Ляман.

- Так... соседские ребята, - отозвался Теймур, как ни в чем не бывало.

Джаваир приготовила отменные пельмени. Радовалась, хоть на короткое время собрав под крылом своих взрослых питомцев.

После обеда братья уселись за нарды, женщины занялись на кухне посудой.

Заговорившись с Ляман, Джаваир вдруг спохватилась:

- Ты смотри, какая память у меня стала! Чайник поставила, а плиту зажечь забыла. Мальчики ждут чай... Дочка, дай мне спички.

Ляман взяла коробок, подошла к плите.

- Осторожней, прошу тебя. Там, кажется, всего две спички!

Джаваир, обняв невестку, продолжала:

- Ну, посмотрим, спалишь ты нас или нет. Это очень опасные спички. Хочешь зажечь, а сера так и прыгает на тебя...

Ляман чиркнула спичкой. Искорка, отскочив от серной головки, пролетела прямо над ухом Джаваир. Ляман рассердилась:

- Теймур, зажги нам газ, со спичками прямо беда, - позвала она мужа.

Теймур взял коробок из рук Ляман.

- Да тут всего одна осталась!

Ляман усмехнулась:

- Ну, значит, мы на необитаемом острове. Кругом - холод и тьма. У нас единственная спичка... вся наша жизнь зависит от нее.

- Тьфу, тьфу, упаси аллах, - отмахнулась Джаваир.

Теймур и Ляман расхохотались. Теймур с великими предосторожностями чиркнул спичкой по коробку. Рассыпавшись искрами, пламя тотчас погасло.

- Ну вот... Остались мы без чая, - Джаваир, накинув платок, собралась к соседям.

Ляман выглянула из кухни:

- Сеймур, у тебя есть спички?

Сеймур достал из кармана зажигалку, поджег бумагу, а затем поднес ее к плите. Газ вспыхнул голубоватым огнем.

Братья снова уселись за нарды.

- Кто кидает? - спросил Теймур.

- Кажется, твоя очередь.

Теймур взял зары и, потряхивая ими в ладони, неожиданно попросил:

- Любопытная у тебя зажигалка, а ну-ка дай.

Сеймур протянул зажигалку брату.

- Ты что, курить начал?

- Да, нет... Просто нравится.

Теймур долго вертел в руках зажигалку, любуясь тонкой отделкой - на отшлифованной рукоятке миниатюрного пистолета были выгравированы орлы.

- Откуда ты выкапываешь такие штуковины?

- На Кубинке купил. Давно. Возьми себе, возьми. Я все равно потеряю или подарю кому-нибудь.

- Ты смотри... Чего только нет на Кубинке.

- Это во время войны было, - пожал плечами Сеймур, - раненые продавали.

- Верно. Некоторые дураки привозили с собой и настоящее оружие браунинги, револьверы, парабеллумы, продавали кому попало.

Теймур кинул зары, игра разгорелась снова. Джаваир и Ляман подали чай. После чаепития Теймур надел пиджак, встал. Ляман с Джаваир расцеловались, вышли во двор.

Уже в переулке Теймур обернулся к брату. (Сеймур всегда провожал их за ворота).

- Покажи-ка мне еще раз твою зажигалку.

Сеймур похлопал себя по карманам, протянул на ладони тускло поблескивающий пистолетик.

- Я же говорю, не нужна мне она. Возьми себе.

- А мне на что?

Сеймур улыбнулся:

- Бери, раз нравится. Бери, чего уж там! Только смотри, курить не начни.

Теймур подкинул на ладони зажигалку, опустил в карман и весело простился.

Дома целый вечер он рассеянно слонялся из угла в угол, насвистывал что-то грустное, как всегда, искажая мелодию.

- Что случилось? - обняла мужа за плечи Ляман и подвела рукой по его жестким, курчавым волосам. - Я ведь знаю тебя, что-то не так...

- Ничего... О Сеймуре все думаю.

- Что же тебя тревожит? Парень как парень. Почему он не женится?

- Наверно, еще не встретил девушку по душе... Стоит ли из-за этого беспокоиться? Не грусти. В один прекрасный день, увидишь, он приведет девушку и скажет: "благослови, мама", - Ляман зевнула. - Ты не хочешь спать?

- Нет. Ты ложись, а я хочу дочитать главу. Осталосьнесколько страниц.

Заслонив от Ляман небольшую лампочку на письменном столе, Теймур раскрыл книгу. Но через несколько минут на ее страницы легла зажигалка. Та самая, подаренная Сеймуром.

Где-то здесь на крышке должна быть небольшая вмятина от пули. Ага, вот она!

Это было в последнем бою под Ростовом. Разведгруппа возвращалась с задания. На немецкого солдата наткнулись в лесу, тот ничком лежал раненный и снег облепил посиневшие губы. Они тогда отдали ему последние капли из своих фляг. Герберт - так звали немца - дал очень ценные сведения. По его словам, он шел через линию фронта, пробивался навстречу частям Советской Армии. Данные, сообщенные Гербертом, подтвердились. Гитлеровцы перешли в наступление как раз на участке, указанном немецким солдатом. На прощание Герберт подарил Теймуру зажигалку с вмятиной от пули. Теймур все время носил ее в кармане, хранил для брата. Собираясь домой, переложил в чемодан. И странно... Зажигалка действительно попала к Сеймуру.

Но каким образом?

Столько лет прошло с той памятной ночи, а он все помнил так, как будто это было вчера. Густая тьма улиц, картавый полушепот: "стукни его еще 'газ"... Тупая боль... Выхваченный чемодан.

Мог ли он заподозрить брата в чем-либо? Нелепица! Но есть что-то неубедительное в объяснении Сеймура. Не мог, не мог этой вещи купить у ворюг инвалид войны. Да и преступники едва бы рискнули продать ворованное человеку в военной форме. А может, умышленно они поступили так? Сбыли краденое руками раненого, - так менее подозрительно... Как все перепуталось! И какого черта из-за дурацкой зажигалки он ломает голову до полуночи! И при чем здесь брат!

Теймур в сердцах захлопнул книгу, выключил свет.

* * *

Разве забудешь тот день, когда впервые взял в руки теплый живой комочек; со страхом и гордостью нес по улице своего первенца, своего сына, рука которого кажется крошечным слепком твоей руки!

Первое, что услышал в своем доме маленький сын Теймура, Аббас, были звуки тара. Это играл его дед, отец Ляман. Торжественный день был пышно отпразднован в доме Джаваир, куда пришли родные Ляман, близкие друзья Теймура.

Как-то раз, выкупав ребенка, Ляман подошла к Теймуру.

- Меня попросили оформить обложку одной книги. Я сегодня была в издательстве. И подумала... Может, и тебе понравится там? Понимаешь, издательству нужен юрист. Я сказала им о тебе. Они даже обрадовались. Тебе же не очень весело там... в этом паспортном отделе...

Теймур потер сизую от бритья щеку.

- Надо подумать.

Каждый день Ляман возвращалась к этому разговору и Теймуру все убедительнее казались ее доводы. Наконец, он почти решился. Оставалось только сходить в издательство самому, познакомиться с характером работы.

Этот день был особенно теплым и солнечным. Ляман с Теймуром шли, беспечно разглядывая витрины магазинов и театральные афиши. Ляман заранее радовалась: отныне Теймур входил в мир, близкий и понятный ей. Мир, в котором не будет тревог, казарменных положений, служебных тайн и внезапных отлучек.

Неожиданно Теймур остановился. Прислонясь к стене, он пристально и настороженно смотрел куда-то, мима Ляман. По лицу его разливалась мертвенная бледность.

- Что с тобой? Тебе плохо? - испуганно спросила Ляман.

Теймур, кажется, не слышал. Грубо отстранив жену, напряженно смотрел туда, где стояла женщина в сером шерстяном костюме, с черной вуалеткой на маленькой шляпке. Вот, помешкав у витрины, она скрылась в цветочном магазине.

Ни слова не сказав Ляман, Теймур ринулся под своды театра "Вэтэн", исчез в потоке прохожих.

Обиженная, растерянная, Ляман с трудом догнала его на противоположной стороне улицы.

- Теймур!

Он не отозвался. Плотно сжатый рот, жесткое выражение глаз испугало Ляман. Она с силой тряхнула era за рукав.

- Да объясни же в конце концов!

- Ничего. Извини, Ляман. Не каждый день встречаешь привидение. Постой... Уйди в сторонку.

Ляман проследила его взгляд.

Женщина, уже с букетом хризантем, медленно приближалась к ним. Поля ее шляпы с вуалеткой закрывали верхнюю часть лица.

Но разве мог Теймур не узнать эту статную женщину с гордо вскинутой головой...

Это была Гюльдаста. Она расцвела, по-женски округлились бедра, плечи, от этого походка ее стала более плавной. Она, видимо, не узнала Теймура, да и не мудрено: время оставило свои приметы и в его облике. Она помнила молодого, скуластого лейтенанта с густыми, черными, как смоль, волосами. А сейчас у обочины тротуара о чем-то препирался с женой плотный и не очень уже молодой мужчина в макинтоше. Густая щеточка усов придавала солидность его смуглому лицу. От висков к затылку убегали седые пряди.

О чем они спорят? Наверно, жена просит его зайти в "еще один" магазин, а ему уже осточертела толкотня. Может, они хотели купить цветов? Во всяком случае, Гюльдаста ничего не заподозрила.

Теймур со всей мягкостью, на которую был способен, сейчас попросил Ляман вернуться домой. Ляман пыталась возразить, напомнила об издательстве, но Теймур уже не слышал ничего, кроме удалявшегося стука каблуков по асфальту. Ляман попыталась было догнать мужа, но вскоре потеряла его из виду.

Домой она пришла совершенно расстроенная. И когда под вечер вернулся Теймур, Ляман даже не вышла из кухни. Теймур устало присел к кухонному столу.

- Чай есть? - спросил он усталым, хрипловатым голосом.

Не ответив, Ляман нехотя поднялась, поставила чайник на огонь.

- Ляман, - Теймур долго откашливался. - Я не смогу бросить свою работу.

Забыв обиду, Ляман испуганно схватила его за плечи.

- Ну хоть что-нибудь ты мне можешь объяснить?

- Не могу... Не обижайся... Сейчас ничего не могу. Даже тебе, - он погладил ее теплую маленькую руку.

- Последний раз прошу тебя, Теймур... Ради ребенка, ради меня... Тебе не нужна такая работа. Нас ждут в издательстве. Пойдем завтра. Зачем тебе твоя работа. Теймур, она же отнимает все? Все!

- Дай чаю, горло пересохло.

Ляман налила чай мужу, села напротив. Медленно прихлебывая, Теймур думал о чем-то своем. Потом поднялся, походил по кухне, сказал тихо, но твердо:

- Я никогда не оставлю свою работу, Ляман. Ты уж как-нибудь примирись, родная.

Он ушел в комнату и выключил свет. А Ляман еще долго сидела на кухне, тихонько всхлипывая в распашонку.

Проснулся Теймур на рассвете. Первым побуждением было пойти к начальнику отделения, попросить, чтобы срочно отозвали его из отпуска, вернули на оперативную работу. Немедленно, сегодня же.

Но потом он представил себе разговор с начальником, вспомнил его привычку приподнимать грузноватые плечи, опираясь кулаками о стол... Увидел усмешливые, властные губы...

Нет. Горячку пороть нельзя. Он сам поставит себя в смешное положение. И кто это отдаст приказ о переводе его на должность оперуполномоченного? Во имя чего? Что он скажет начальнику, "Я встретил Г'юльдасту"? Тот вправе осмеять его, - с того света не возвращаются. В свое время факт самоубийства остался неопровергнутым. Мало ли похожих людей? Может, это не Гюльдаста? А если это и Гюльдаста, в чем лично он, Теймур, был уверен - она не могла "воскреснуть" под своим именем. Прежде, чем начать операцию, необходимо решить множество вопросов. Под какой фамилией и где проживает теперь Гюльдаста? Откуда у нее новые документы? Поддерживала ли она связь с бакинскими сообщниками и чем занималась эти несколько лет?

Нет, с одной интуицией и предположениями к начальнику лучше и не подступать. Слишком много белых пятен в этом воскрешении.

Но что делать? Нельзя дать ей уйти снова, нельзя - чего бы это ни стоило.

И Теймур решил. Решил действовать на свой страх и риск. Благо впереди отпуск за два года.

Несколько дней ушло на то, чтобы повидаться с начальниками паспортных столов всех отделений Баку, просмотреть документы и фотографии всех граждан, переехавших и прописавшихся в городе за последние месяцы. И только в конце недели он наткнулся на фотографию Гюльдасты. Узнать ее можно было с большим трудом; прежде прямые волосы, теперь были искусно завиты, черты лица утратили тонкость.

Теперь ее звали Сюнбюль. Сюнбюль Мадатова. Удалось установить, что она приехала в Баку из Батуми с мужем, сорокапятилетним полковником.

Теймур связался с Батуми. Оттуда сообщили, что Сюнбюль Аскерова несколько лет тому назад прибыла из Казани, причем, ввиду потери всех документов, получила новый паспорт. Потом вышла замуж и приняла фамилию мужа - Мадатова. Несколько позже ответили и из Казани: гражданка Сюнбюль Аскерова действительно проживала в Казани, выехала в неизвестном направлении.

Где была Гюльдаста до появления в Казани? Это оставалось неизвестным. Но согласно дополнительно запрошенным из Казани данным, она прибыла туда из-под Москвы и, заявив, что в дороге утеряла документы, получила паспорт на имя Сюнбюль Аскеровой. Основанием для этого послужила справка, которая была выдана Сюнбюль Аскеровой для представления во врачебную комиссию.

"Каким образом Гюльдаста заполучила эту справку?" - размышлял Теймур. Впрочем, для Гюльдасты не представляло трудности "заглянуть" в сумку любой женщины. Или еще проще - сфабриковать документ с помощью дружков.

Но эти сведения не давали никаких достаточно твердых доказательств того, что Сюнбюль Мадатова и Гюльдаста Шахсуварова - одно и то же лицо. Оставалось одно - идти по следу. Выследить, узнать все, чем живет, с кем встречается, где бывает, что замышляет.

Теймур забыл о сне и отдыхе. Напрасно Ляман до полуночи простаивала у окна и засыпала на тахте, не раздеваясь. Такая жизнь стала угнетать Ляман. Нет, ее не терзала ревнивая подозрительность, - она верила Теймуру. И все-таки, это было тяжело, казалось, совсем забыл человек о жене, о ребенке. Живет, как холостяк, - когда вздумается, уходит; когда вздумается, приходит, - весь взмыленный, сам не свой от усталости. И хоть бы слово...

XVI

На первый взгляд, в поведении Гюльдасты-Сюнбюль не было ничего подозрительного. Как многие молодые домохозяйки, в особенности жены военнослужащих, - она то целыми днями бродила по магазинам, то часами высиживала в косметических кабинетах дамских салонов, то задерживалась у портнихи, то спешила на базар

На сей раз Теймур следил за нею с большой осторожностью, стараясь не попадаться на глаза. Иногда ему удавалось приблизиться настолько, что слышно было каждое произнесенное ею слово. И каждый раз в таких случаях радостно колотилось сердце: она картавила, по-прежнему не справляясь с буквой "р". "Ты - Гюльдаста, ты - Гюльдаста!" - с торжеством, час от часу увереннее повторял он.

Однако Гюльдаста как будто почувствовала, что за нею следят. Такое точное и острое чутье вырабатывается годами, переходит в способность чувствовать чужой, враждебный взгляд спиной, в толпе, на расстоянии. Может, поэтому она старательно обходила дома, где жили ее прежние сообщники. Похоже было, что она перестраховывалась, чтоб отвести возможные подозрения. Или действительно хотела отказаться от старых связей? Но навсегда ли порвала Гюльдаста с прошлым? Ответ на этот вопрос пришел неожиданно...

Седьмого ноября муж Гюльдасты ушел из дома на рассвете. Военный парад начинался рано. Наверно, уверенность, что муж занят, придала ей смелости. Не было и девяти, когда она выскользнула из парадной. Теймур с трудом поспевал за ней, пробиваясь сквозь праздничную толчею.

На углу своей улицы Гюльдаста купила семечки, и пока старуха высыпала их ей в сумку, внимательно огляделась. Поднявшись к Баксовету, она направилась было к скрещению улиц Коммунистической и Чкалова. Но Коммунистическая была перекрыта, пришлось свернуть на улицу Буниат Сардарова и уже отсюда добираться до Лермонтовской.

Вокруг было столько народу, что даже, зная наверняка о преследовании, она не увидела бы идущего за ней Теймура.

Миновала Лермонтовскую, Сарайкина... Оттуда Гюльдаста спустилась к саду Энгельса, который по старинке бакинцы называют "Английским парком". Предварительно покружив по аллеям, Гюльдаста ловко раздвинула кусты и пошла к мужчине, сидевшему на подостланной газете.

Теймур сделал еще несколько осторожных шагов. И вдруг отпрянул, словно ужаленный. Человек, к которому с нетерпением и радостью бросилась Гюльдаста... был Сеймур.

* * *

Вторую ночь не спит Теймур, вышагивая из угла в угол, предусмотрительно обходя скрипучие половицы. Иногда Ляман слышит, как он возится с чайником, как вздыхает, чиркая подаренной братом зажигалкой. К чему бы это? Неужели курить потянуло? И что за пристрастие к старой фронтовой зажигалке?

А Теймур мял и тискал в ладони кусочек металла, высекая пламя, будто оно, такое небольшое, могло высветить все необъяснимо-тяжкое, что свалилось на его плечи.

Собственно, почему необъяснимое? А эта зажигалка? А постоянная тревога в глазах матери? А свидание Гюльдасты с Сеймуром? А Фахраддин? Несчастный малыш появился на свет, словно только для того, чтобы доказать их многолетнюю близость: он был похож и на Сеймура, и на Гюльдасту. Конечно, Теймуру, когда он впервые увидел Фахраддина, не могло прийти в голову, кто именно отец малыша. Все, как в дурном сне, как в бредовом кошмаре, когда рвется из тебя немой крик и нет сил отогнать наваждение. Как же это могло случиться? Ну, еще, понятно, когда на скользкий путь сворачивают сынки крупных деятелей. По странному совпадению в последнее время Володе Скворцову приходилось заниматься именно такими неприятными делами. Он часто бегал на совет к Теймуру. С возмущением потрясал в воздухе протоколами допросов. "Нет, нет, вы посмотрите! Отец-писатель. Дом - полная чаша. Мать не работает. Своя машина. А сын - вор. Как же можно? Я чуть ли не вчера только отца по радио слушал. Такой умный... А сегодня профессорского сына задержал за хулиганство..."

Теймур относился к этому спокойнее, он был старше и отлично видел корни зла. Да, знаменитый отец всегда на работе, на ученых советах, занят серьезными исследованиями, поисками в лаборатории; ему чаще всего не до семейно-бытовых неурядиц. Мать же терпит все капризы детей, потакает всем требованиям, вплоть до денег: "Неудобно же, сын заслуженного артиста - без карманных денег..." Постепенно шалопаи привыкают есть и пить на стороне, торопятся к такой "взрослой" жизни, о которой родные и не подозревают. И очень часто вечер, начавшийся кутежом в ресторане, кончается пьяной дракой. Нередко случалось и другое: юным прожигателям требовалось все больше и больше денег; столько, сколько не давала даже мама. И вот, такой, оказавшийся в тупике юнец, готов на все ради денег.

А кто же Сеймура толкнул на этот путь? Отец погиб на войне. Подростком остался он опорой больной матери. Жили более, чем скромно, нужда поджимала. Пришлось мальчишке зажигалки мастерить. Сеймур не мог себе позволить ничего лишнего. Когда же это началось? Видимо, давно засосало его. Иначе Теймур заметил бы что-нибудь, да заметил. Но удивительно, почему же тогда преступники, которые попадались, ни разу в своих показаниях не упомянули имя Сеймура? Что побуждало их молчать? Берегли? Во имя чего? А я? Выходит, я сам раскрывал свои планы, оповещал брата заранее о каждой готовящейся операции, - с отчаянием думал Теймур. - Я делился с Сеймуром всем, что переживал и думал. Иногда даже советовался. Но ведь нет человека ближе и роднее брата!

Смятение гнало Теймура по праздничным улицам. Живой поток то увлекал его в колонны демонстрантов, то выносил на перекрестки и площади, где реяли флаги и песни.

Куда пойти? Кому рассказать о своем страшном открытии? Матери? Знает ли она что-нибудь, или только догадывается? Почему столько затаенной боли в ее лице? "С сердцем неважно, сынок", - уклончиво отвечает она Теймуру. Никаким стетоскопам не услышишь материнское сердце, никаким рентгеном не заглянешь в него.

Нет, матери лучше не говорить. Это может убить ее.

Сеймур... Хрупкий, скромный юноша! Баловень и неженка! Деликатный, понятливый, всегда готовый беспрекословно повиноваться старшим. Что сблизило его с этой бандой хищников? Красота Гюльдасты? А вдруг действительно купил зажигалку у кого-то? Может, они познакомились с Гюльдастой недавно? И та сознательно скрыла свое замужество. Она хороша, очень хороша. Сеймур мог и влюбиться.

Теймур все бы отдал, чтоб только ошибиться. Бывает же, что люди самым нелепым образом заблуждаются, что их подводит воображение, мнительность...

Теймур едва успел отскочить от просигналившего над самым ухом автомобиля.

- Эй, сумасшедший, побереги себя.

"Побереги себя..." - несколько раз машинально повторил Теймур. Как уберечь от несчастья брата?

Сеймур и Гюльдаста... Теперь, когда судьба Сеймура переплелась с судьбой Гюльдасты, Теймур мысленно искал ей оправдание. Ведь не всегда была она такой. Кто знает, какая беда привела ее к темной тропе преступлений, кто повлиял в свое время на неопытную девчонку?

Но здравый смысл подсказывал другое: что заставляет сейчас Гюльдасту обманывать мужа; сейчас, когда у нее есть все условия для честной жизни? Когда память о той, другой Гюльдасте, сообщнице бандитов, погребена в архиве. Да и во времени.

Он вспомнил скупые, точные сведения Володи. Стоп! Что-то он говорил о Марусе... Что? Надо вспомнить.

Стайка девушек пробежала со смехом мимо Теймура, лица его коснулась охапка хвои. Высокая смуглянка оглянулась, - он ответил ей рассеянной улыбкой. Да, что рассказывал Володя? Первое свидание с Марусей. Девушка предупредила его, что Гюльдаста встречается с другим. Этот другой скорее всего и был Сеймуром.

А если прямо пойти и спросить. Открыто, в глаза? Разве он признается? Процедит - "докажи". Легко говорить - докажи...

Он решил посоветоваться с Володей Скворцовым... Намного передохнув в тенистом сквере, Теймур зашагал к Управлению. Уже вспыхивали гирлянды неоновых ламп. Толпы гуляющих заполнили звенящие песнями улицы.

Теймур вспомнил о Ляман, - как должно быть тоскливо ей сейчас дома. Но едва было бы веселее, окажись Теймур рядом. Она должна понять, должна. Потом, когда-нибудь он расскажет ей...

В этот праздничный вечер Владимир Скворцов, как и многие другие работники, дежурил. Увидев Теймура, Володя обрадованно поднялся навстречу. Он до сих пор был искренне привязан к своему учителю и, несмотря на то, что они были равны по званию, держался с ним почтительно, как младший со старшим.

- Добрый вечер, Теймур Аббасович! С праздником!

Теймур присел к столу напротив и тяжело вздохнул. Володя почувствовал, что его наставник чрезвычайно озабочен. Прикрыл дверь.

- С доброй ли вестью, Теймур Аббасович?

- Эх, Володя, добро и зло так перемешались, что теряешь голову. Ты вот что скажи, какие интересные происшествия были у нас после моего ухода в отпуск.

Володя вынул папку из ящика стола и, словно отчитываясь, начал докладывать.

- В основном затишье. Вот только... Один студент ранен...

- Кем?

- Никем. Помните, на прошлой неделе задул норд. В одном из новых домов гражданка Тарлан Махмудова утром, уходя на работу, оставила окна открытыми. Сильный ветер сорвал раму. Под окном на тротуаре играло трое детей. Этот студент кинулся к малышам и едва успел прикрыть их своим телом. Осколок стекла сильно поранил беднягу. Говорят, какая-то вена или жила повреждена. Есть опасения, что он теперь не сможет двигать шеей. Мы, вызвали Махмудову. Она плачет, убивается, "утром я натерла полы мастикой, в комнате стало душно, открыла окно, хотела проветрить. Торопилась на работу. Лучше бы это стекло свалилось на голову мне самой". Вот и все.

Володя снова зашелестел страницами.

- Домохозяйка Соня Сароян, оставила дома ребенка одного, а сама выбежала в магазин. Ребенок, балуясь, открыл вентиль газовой плиты. Сильное отравление. Хорошо, что до спичек не добрался, не то весь дом бы взлетел на воздух.

- Ребенка спасли?

- Да, - ответил Володя, не отрывая глаз от бумаг в папке. - Что же еще произошло на днях? Сейчас посмотрим... Двое пьяных... Это чепуха. Хулиганство... Да, вы помните, напротив артели, где я работал, жила дворничиха Фатьма. Она еще мальчика - Фахраддина усыновила?

Теймур встрепенулся.

- Помню. Как же...

- На прошлой неделе она умерла... Я устроил Фахраддина в интернат.

- Фатьма своею смертью умерла?

- Да. В больнице. Она давно болела. - Скворцов настороженно покосился на Теймура. - А что?

- Скажи, а до отправки в больницу в ее доме ничего не случилось? Может, к ней приходил кто-нибудь, или...

- Нет, ничего такого не было. Правда, после ее смерти пришла неизвестная женщина, спросила о ней. Узнав, что Фатьма умерла, поинтересовалась судьбой Фахраддина. Ни имени, ни адреса не оставила.

- Вы не установили ее личность?

Скворцов пожал плечами:

- Скорее всего, это была дальняя родственница Фатьмы?

Теймур резко поднялся.

- Хочешь знать, кто была эта женщина?

- Кто же?

- ... Гюльдаста!

- Кто?! - Володя подскочил. - Значит, воскресла? В огне не горит, в воде не тонет, нам не попадается. Вы уверены, что это была именно Гюльдаста?

Теймур не ответил.

- Отлично! Это же радостная весть! Гюльдаста обвиняла вас в своей смерти. А теперь все выяснится. Нет лучшего доказательства, что вы вели дело правильно. И вас обязательно вернут на оперативную работу.

Теймур сокрушенно вздохнул:

- Эх, Володя, трудно сказать, к лучшему это или нет... Лучше б она не воскресала! Пусть бы мне, как ушей своих, не видать оперативной работы, чем... Язык не поворачивается сказать тебе правду.

- Теймур Аббасович, что случилось? Да я всем, чем смогу...

Теймур подавленно молчал, пальцы его нервно обшаривали угол стола.

- Ты знаешь, с кем я видел Гюльдасту? С моим собственным братом, Сеймуром!

- А вы не ошиблись?

- Если б я ошибся, Володя! - Теймур вытер платком взмокшие ладони.

- Нет, подождите, не может быть такого! Как это... - растерянно заговорил Скворцов. - Может, это и был Сеймур, но не с Гюльдастой. Вы так много думаете о ней... Бывает, привидится... Нервы. Вы ведь и отдохнуть не успели.

- Ты сейчас и сам не веришь в то, что говоришь, Володя, - горько усмехнулся Теймур. - Я видел их, как сейчас тебя. Лучше б я ослеп!

Помолчали.

- Ну что же... - деловито заговорил Володя, стараясь не встречаться со взглядом Теймура. - Гюльдаста красива, а Сеймур парень со вкусом. Он мог просто познакомиться... Мог влюбиться, ничего не подозревая. Надо только вовремя вмешаться. Парень тут ни при чем.

Теймур покачал головой.

- Разуверь меня, разуверь, Володя!

Володя осмелел:

- Допустим, с Гюльдастой вы видели именно Сеймура. Откуда ему знать... Молодой, интересный парень встретился, может, в первый или во второй раз.

Скворцов говорил и, воодушевляясь, сам начинал верить своим утешительным предположениям.

- И потом, за последние годы не случилось ничего, подтверждающего, что шайка Гюльдасты проявляет прежнюю активность. Наверно, эта группа распалась. Одни испугались провала, другие "завязали", решив - жить честно. Гюльдаста была тогда в наших руках. Но вы ее не задерживали. Вы думаете, бандиты не сообразили... Они хорошо поняли, что вы не вслепую ведете дело. Почувствовали умного и опасного для них противника. А теперь представим на минуту, что женшина, которую вы видели, - Гюльдаста. С тех пор прошло столько лет! Если даже она за это время не совершила никакого преступления, то прекрасно знает, наказание ждет ее и за старые грехи. Навряд ли она осмелилась вернуться в Баку.

Володя, подытожив сказанное, удовлетворенно посмотрел на своего учителя. Теймур тяжело качнул головой:

- Не верю, что Гюльдаста "перевоспиталась". Если она даже захочет, дружки не оставят ее в покое. Она опытна и коварна, да к тому же все еще хороша: а это большой козырь для них. Да и откуда ты знаешь, что вся эта грязная компания присмирела? Правда, мы их тогда прижали. Но схватить не удалось... Володя, будь начеку. Прошу тебя - я должен знать о каждом подозрительном происшествии. И не только по нашему отделению. Знаешь, где-то я читал, - были такие тигры-людоеды, что свирепствовали некогда в Индии... Раз отведав человеческого мяса, эти хищники уже не могут остановиться. Гюльдаста Шахсуварова "покончила с собой", чтобы замести следы. Теперь она воскресла под новым именем, чтоб начать все сначала.

Скворцов пожал плечами:

- Ну, допустим. В чем же вина Сеймура?

- Как бы я хотел, чтобы он оказался непричастным. Убедиться, что встреча с Гюльдастой была случайной, И чтоб не мучила меня эта зажигалка! Теймур простонал, закрыв лицо руками. - Это он, Сеймур, опрокидывал наши планы раньше, чем удавалось что-нибудь сделать. Многое я ему говорил. Но, к счастью, не все. Он не дурак, Сеймур. Он о многом догадывался. Стыдно признаться, Володя... Каждый раз, когда дело срывалось, я начинал подозревать своих товарищей. Мне казалось... Теперь почти все ясно. Ты должен помочь мне, Володя. Пока ты не получишь официального разрешения, - я буду сам наблюдать за ними. Будь что будет!

Скворцов кивнул. Разве мог он отказать старшему другу. С горечью отметил черные полукружья под усталыми глазами Теймура, резче обозначившиеся морщинки у рта. Простились они молча.

Когда Теймур вышел из Управления, время близилось к полуночи. Затихало праздничное гуляние. Иногда в темноте раздавались нетрезвые голоса, всплеск смеха. За каждым освещенным окном - своя музыка, свои песни.

XVII

Беззвучно прикрыв за собой дверь, Теймур на носках прошел в коридор, снял пальто и вдруг вздрогнул.

Ляман стояла на пороге комнаты. О многом сказали Теймуру ее строгие, печальные глаза, новое платье, небрежно брошенное на стул, первомайский флажок, зажатый в ручонке, спящего сына.

Ждали. Долго ждали отца. Собирались гулять, полюбоваться иллюминированными кораблями в бухте. Вон - и золотистый шар чуть колышется в изголовье кроватки.

Ляман что-то хотела сказать, но Теймур обнял тонкие плечи, прижался щекой к ее губам. Не отпустил до тех пор, пока не почувствовал, как тихонько погладила его затылок ее рука. Они вместе прошли в комнату, постояли над кроваткой сына, который спал, посапывая, причмокивая губами.

- Подогреть тебе ужин? - вздохнув, тихо спросила Ляман.

- Нет, я хочу спать...

- Раньше ты от меня ничего не скрывал, - уже в темноте прошептала Ляман. - Я же знаю, что ты не спишь.

Теймур снова ничего не ответил. Лгать он не хотел, правды сказать не мог. Он чувствовал, что вместе с Сеймуром теряет и мать. Скрыв от Джаваир то, что произошло в первую ночь его возвращения с фронта, он должен был скрыть и то, что узнал сегодня. Что же будет потом? Если Сеймур причастен к преступлениям Гюльдасты значит, и он повинен в гибели нескольких людей, значит, и он сообщник, в определенной степени, убийца. А эти послевоенные годы... Кто может поручиться, что зарплата техника-протезиста единственный доход этого модного парня. Может, лучше уговорить его?.. Пусть искупит свою вину, пусть признается во всем, поможет задержать тех, кто, затаившись, продолжает черное дело.

Нет, с Сеймуром нельзя говорить в открытую. Если он заодно с ними и искусно скрывал это доныне, значит, он ни в чем не сознается. Наоборот, предупредит сообщников.

- Я же знаю, что ты не спишь, - снова услышал он в предрассветных сумерках голос Ляман.

Не ответил, затаил дыхание. Уткнувшись ему в плечо, Ляман не выдержала, расплакалась.

* * *

С этого дня Теймур стал особенно пристально следить за братом. Иногда удавалось незамеченным провожать его и во время прогулок по городу. Однако ничто не вызывало подозрений в поведении Сеймура. Он почти нигде не бывал, кроме дома и мастерской. Изредка ходил в кино.

Несколько раз видел его Теймур и с Гюльдастой. Правда, разговора их он не мог расслышать, но по резким жестам Сеймура, чувствовалось раздражение, неприязнь. Теймур удивился, впервые заметив, какой безвольной, безропотной может быть Гюльдаста. С каким обожанием смотрела она в лицо Сеймуру, как послушно шла прочь, стоило ему махнуть рукой.

Однажды Теймуру показалось, что Гюльдаста произнесла имя Фахраддина. Но толком он ничего не расслышал.

Так прошло полтора месяца. Он снова вернулся на прежнее место - в паспортный отдел. С Володей, который, наконец, убедил начальство в необходимости официального наблюдения за Гюльдастой, Теймур встречался ежедневно, делились малейшей деталью, подмеченной в неотступном наблюдении, Если надо, наспех перекраивали планы, разрабатывали новую тактику незримого боя.

В последние дни Гюльдаста повела себя несколько странно. Ее все чаще стали замечать в новом промтоварном магазине по проспекту Нариманова. Насторожило то, что она не только толкалась у прилавков, но и заходила "с тыла". Пересекала двор огромного здания, потом медленно прогуливалась у пустых ящиков из-под продуктов. Именно здесь, у дверей магазина, выходящих во двор, Гюльдаста доставала пудренницу и подолгу водила пуховкой по холеному, красивому лицу.

Гюльдаста явно что-то замышляла; уж очень целенаправленно вела разведку, вплоть до разглядывания замков. Делала она это не броско, всегда в часы, когда вокруг толкался народ.

Теймур строго-настрого предупредил Скворцова:

- Смотри, не вздумай поставить туда наблюдателя. Ни в коем случае! Они тотчас догадаются.

- Верно, нельзя, - согласился Володя. - Но как же нам узнать, когда они собираются совершить налет. Гюльдаста сама не придет с докладом.

Теймур усмехнулся.

- Откуда ты знаешь, а вдруг и скажет? Ты попробуй, поговори по душам. Она растрогается и выложит. Дескать, Володечка, не зевай. Не дай опередить себя. Поспешай потихоньку...

После таких шуток Володя обычно хмурился, сосредоточенно скреб макушку.

Наступило двадцать второе декабря. В этот день проводились занятия по строевой подготовке, поэтому в Управлении не было ни души. Только Теймур приводил в порядок документацию паспортного стола, да Бабаев во дворе, возле дежурки, попыхивал папироской. Заскучав, он пошел к своему старому другу, потоптался у стола Теймура, выжидающе помолчал, откашлялся.

- Еще и трех часов нет, а смотри - как потемнело.

Теймур, не поднимая головы, заметил:

- Сегодня самый короткий день и самая длинная ночь в году.

- Не завидую я тем, кто сегодня в ночной смене!

- Почему?

- Только что по радио передали, к вечеру ожидается шторм.

- Что поделаешь, такая у нас работа. Если мельником назвался, кликни пусть зерно везут!

- Кажется, мне недолго осталось ходить в мельниках.

Теймур оторвался от бумаг, удивленно посмотрел на Бабаева.

- За что? В чем ты провинился?

- Возраст. Хочешь, не хочешь, а годы берут свое. Пора уходить, "по собственному желанию". С внучатами повозиться. - Он подумал и добавил: - но не думай, в неделе семь дней, а я все девять буду здесь. На общественных началах... "Ветеран производства"... как пишут в газетах. - Он шумно высморкался, огорченно умолк... Пустынный коридор огласился отчаянным криком. Колотя костлявыми кулачками в двери, по коридору металась сухонькая старуха. Редкие седые пряди слиплись на потном лице.

- Ой, братья, ой мусульмане, помогите! Убивают! Живого места на бедной нет! Помогите! День страшного суда настал!

Теймур выбежал из кабинета навстречу ей.

- Успокойся, старая! В чем дело?

Прихрамывая на правую ногу, женщина поспешила к Теймуру.

- Ой, сынок, избавь бедняжку... Чтобы руки у него отсохли, он же убьет ее!

Вглядевшись, Теймур узнал старуху - это была мать Меченого Шамси.

Четыре месяца тому назад Меченый Шамсн женился на русской девушке Нине Казаковой. Теймур сам вписал ее в домовую книгу и сделал отметку о прописке в ее паспорте. Даже короткий официальный разговор показал, что двадцатитрехлетняя учительница начальной школы Нина Казакова женщина довольно культурная, с ровным характером.

Всего четыре месяца прошло после женитьбы, а эта хромая старуха уже в третий раз прибегала в милицию с криком о помощи.

Удивляло и то, что жена Меченого Шамси каждый раз выгораживала мужа, его так и не удавалось привлечь к ответственности за избиение. Правда, Теймур ни разу сам не ходил в дом Шамси, но сейчас, кроме него, в отделении никого не было. Бабаев же отлучиться не мог - дежурил.

Теймур остановил первую встречную машину, усадил дрожащую старуху. Через несколько минут они вышли на щербатой улице возле облупленного одноэтажного дома. Увидев работника милиции, толпа у ворот расступилась, заметно поредела. В углу двора соседки смывали кровь с жестоко избитой женщины. Платье на ее груди было разорвано в клочья. Поэтому Теймур, обойдя ее, сразу прошел на веранду. Потирая кулаки, Шамси ухмыльнулся в лицо Теймуру.

- Явился? А я знал, рано или поздно ты придешь. - Сел за стол, покрытый скатертью, и обхватил руками голову. На затылке розовела большая лысина.

"И ты постарел, - подумал Теймур. - Постарел, а человеком не стал".

Нина, прикрывая рукою грудь, неслышно вошла на веранду, бессильно прислонилась к двери и, как всегда, стала просить:

- Не трогайте его. Я сама виновата...

- Пошла отсюда! - Он побледнел, вскочил с места и кинулся на жену.

Теймур преградил ему путь.

Женщина хотела выйти, но Теймур остановил ее:

- Подождите!

Она задержалась. Это еще больше разозлило Шамси.

- Кто в этом доме хозяин? Я или ты? - недобро спросил он.

- Ты.

- Тогда идем в милицию. Распоряжайся там, а не в моем доме.

- Я пришел сюда не для того, чтобы забирать тебя. Я в гостях у тебя, а ты даже стакан чая не предложил.

- Не притворяйся! Нечего меня морочить.

- Даже врага, говорят, в этом доме умели встречать... А я пришел к тебе в гости, Шамси.

Шамси пытливо посмотрел на Теймура.

- Так... Понятно. Теперь я каждый день буду колотить жену, чтоб ты каждый день захаживал ко мне в гости.

- Ты все паясничаешь, - нахмурился Теймур. - Я вот смотрю вокруг... Все наши сверстники повзрослели, разъехались. Один ты остался.

- У меня с тобой никогда дружбы не было, сверстник... Всегда терпеть тебя не мог, сам знаешь.

- Почему, не объяснишь?

Шамси пожал плечами.

- А я знаю. Хочешь - скажу?

- Не стоит.

- Почему?

- Камень, брошенный вдогонку, попадает в пятку.

Шамси кольнул Теймура раздраженным взглядом.

- Ты что, мораль читать пришел?

- Я же сказал - в гости. Да вижу, что и вправду, незваного гостя, как говорится... Ладно...

Теймур встал, спустился с веранды во двор. Уже выходя на улицу, почувствовал тяжелую руку на своем плече.

- Погоди. - Шамси прищурил правый глаз. - Сколько лет я срываю на тебе злость, а конца ей нет. - Он помолчал и вдруг миролюбиво добавил: - Пойдем, что-что, а хороший чай в этом доме всегда найдется. Верно ты сказал, на всей улице из ровесников осталось только двое: ты да я... Говорят, скоро все дома вокруг снесут. Тогда и не придется встретиться... Пойдем...

Теймуру давно хотелось поговорить с Шамси. Но сейчас недоброе предчувствие словно сковало его. Однако отказываться было неудобно, - сам напросился. На веранде был уже аккуратно накрыт стол.

- Снимай шинель, - предложил Шамси.

Теймур снял фуражку и поискал глазами вешалку. Нина проворно приняла шинель. Бедняжка успела переодеться, умыться, но на лице явственно темнели кровоподтеки.

- Садись, пожалуйста, - пригласил Шамсн.

Гость присел напротив хозяина, но смотрел не на него, а на жену. Нина расставляла на столе закуски. Держалась она настороженно и боязливо, вздрагивала от каждого взгляда, жеста.

Теймур обернулся к Шамси и присмотрелся к нему. Кровь пока что не отлила от лица Меченого и поэтому рубец на щеке выглядел еще безобразнее.

Шамси ухмыльнулся.

- Хочешь, скажу, о чем ты думаешь?

- Давай.

- Ты думаешь, с чего бы это она вышла замуж за такого, как я. - Теймур не успел ответить, как Шамси настойчиво повторил: - Да, ты так думаешь!

Теймур не стал отпираться.

- Думаешь... Все вокруг так думают. Говорят, я должен в золоте ее держать... Молиться на нее сто раз в день. А вот видишь, гоню ее - не уходит...

Теймур слушал его, все больше поражаясь.

- Что будешь пить? - спросил Шамсн,

- Мне все равно.

Шамси, не оборачиваясь, крикнул:

- Эй, Нина, притащи-ка нам пару поллитровок! Да смотри - поживей.

Теймур хотел заметить, что хватит и одной, но промолчал. Шамси не успел и договорить, как Нина выбежала на улицу.

- Да... А теперь послушай, почему она не отстает от меня, - морща лоб, начал Шамси. - В августе наш танкер поставили на ремонт. А я, ты знаешь, летом, когда виноград поспевает, всегда на берегу. В Нардаранах, под Галагахом один родич снимает дачу. Это одно название - дача, а на самом деле - клочок земли. На скалах разбил сад, построил хибарку. В камнях вырубил колодец. Вода, как мед! Вот как-то еду в Нардаран. Жара - асфальт плывет. Лежу в тени, лень на другой бок поворачиваться. Сплошной кейф! Ты не думай, что я лодырь, ничего не делаю. По утрам ни свет ни заря иду на скалы возле рыбного промысла. Закину удочки. Там под скалами глубоко, да, кроме бычков, ничего не ловится. А закинуть подальше, так и шамайка и жерех клюет. Накупаюсь - и домой. Работы у родича хватает на участке, хлеб ем не даром.

Вот как-то в выходной накупался и прилег на песке. А на берегу народу тьма! Машина на машине, автобус на автобусе. Людей - ступить негде. Надувают камеры - и в море. Такую возню поднимают.

Утром моряна подула... А к полудню слегла. Море белое-пребелое. Жара дышать нечем. Песок горячий, подошвы обжигает. Я подался прямо под скалы, лежу, как рыба на песке. Вдруг с Галагаха налетел смерч. Тучи песка поднял. А люди-то голые. Кидаются на берег. Кто в машину, кто в автобус, кто в скалы прячется. Поднялся такой переполох!

Слышу, вроде кричат издалека. Поднялся, смотрю... Двое парней, одна девка - на камере. Ветер отшвыривает их все дальше от берега... И все трое орут, зовут на помощь. Плавать толком не умеют. Смотрю, бросили камеру и к берегу, девчонка за ними. Да только и двух гребков не сделала, пошла под воду. Вынырнула раза два, кричит. Парни, гады, и не обернулись. Я к женщинам, ты знаешь, как отношусь... Есть-хорошо, нет-тоже хорошо. Любви и прочей чепухи не признаю. А здесь сам не знаю, почему кинулся. Словом, полез. Не знаю, как добрался до того места. Нырнул раз, два... Еле разглядел, девчонка уже на песке. Хватаю за волосы, тащу верх. В общем, едва с ней выкарабкался. И вот проходит дней десять-двенадцать... Переезжаю в город. Снова ухожу в рейс. В один прекрасный день является к нам девушка, спрашивает меня. Мать удивляется, хочет выпроводить ее, но она, как приблудная кошка, остается у нас. Помогает матери, убирает в доме. Говорит, до конца жизни обязана мне. Полюбилась Нина матери. По всей улице идет слух, что мать привела домой невестку без моего ведома. Да такую еще невестку, что не ешь, не пей, любуйся ее красотой. Умная, ученая и шить может, и стряпает вкусно. Одни говорят, что девушка увидит меня - убежит. Тут они не ошибались. С тех пор, как меня разукрасило, я снимался только на паспорт да когда на работу поступал, для отдела кадров. В общем... Когда впервые увидела меня самого - здорово испугалась. А я и вовсе не узнаю ее - разве станешь разглядывать утопленницу. Значит, тоже вижу впервые. Думаю, от управдома пришла, или, может, агитаторша. А она сама выкладывает, так, мол, и так. Умерла я, - говорит, - ты воскресил меня. Ну, спрашиваю, что тебе от меня надо? Она и говорит: хочу, чтобы ты стал жить по-другому. Ты мне жизнь подарил, и я хочу тебя к новой жизни вывести. Смеюсь, говорю: "сил у тебя не хватит". А она свое: "хватит". Надоело мне. Собирай, - говорю, - свои манатки и катись... Ревет, еле выпроводил. Снова пришла, я опять выставил. Сам знаешь, какой характер у меня. Ну, в конце концов привык. А теперь ты сам видел, у кого хватает силы. Каждый день колочу.

- За что?

- Сам не знаю.

Калитка тихо стукнула. Вернулась Нина.

Теймур снова внимательно пригляделся к ней. Она была очень привлекательна - тонкие и чистые черты лица, ясная голубизна глаз. Было что-то беспомощное в ее походке, в чуть приподнятых худеньких плечах. Нина почувствовала пристальный взгляд Теймура, нахмурилась, ушла на кухню.

- Ты ее любишь, - заключил Теймур. Шамси недобро усмехнулся:

- Хороша любовь! Ты тоже колошматишь жену от любви?

- Каждый любит по-своему... Я понимаю, ты боишься, что в один прекрасный день Нина оставит тебя. Ты видишь разницу между вами. Нина намного выше тебя. И красива, и образованна. Ты не в состоянии подняться до нее. Это превосходство пугает тебя и злит. Тогда ты показываешь свою силу. А твоей силы хватает только на палку. И еще, знаешь, что я тебе скажу, Шамси, ты сам себя не любишь, сам себя ненавидишь. Ты больше всего сам на себя и злишься. Твой яд тебя же и отравляет...

Теймур подался вперед и сказал уже тише:

- Послушай, Шамси, мы никогда не говорили с тобой так, как сегодня. Выпал случай, дай я тебе выложу все. Знаю, тебе не по душе этот разговор. Но ты не останешься в убытке.

- Выкладывай, - махнул Шамси, наполнил рюмки и поднял свою.

- Стой, Шамси. Хочу, чтобы ты выслушал меня трезвым.

Шамси отставил рюмку.

- Знаешь, почему ты превратился в бурдюк с отравой? Почему с такой злобой кидаешься на людей? Потому что погибли все твои мечты. Как говорится, жизнь побила тебя.

Шамси бодро хохотнул. Но тотчас нервно закашлялся. Что-то застряло у него в горле, глаза налились кровью.

Теймур вскочил, но Нина, мгновенно была рядом. Она стукнула его пару раз по спине, Шамси пришел в себя.

Нина исчезла на кухне.

Шамси вытер слезы, улыбнулся.

- Ты прямо, как гадалка, все узнаешь.

- Может, мы отложим этот разговор?

- Чего там... Значит, жизнь побила меня...

- Да, я хотел объяснить, почему ты меня терпеть не можешь.

- Давай-давай...

- Помнишь, ты залез в сад сеида воровать алычу. Их пес чуть не растерзал тебя. Помнишь, как прыгая с забора, ты поранил проволокой лицо. А потом распустил слух, что ножом тебя полоснули. С врагами, дескать, счеты сводил. А какие враги у тринадцатилетнего Шамси? Шрам поднимал тебе цену. Уличная шпана даже уважала... Ты стал для них "своим" парнем. Так тебя и стали называть Меченый Шамси. Это нравилось тебе. Ты гордился кличкой. И все было хорошо, если бы не... я. Я-то ведь знал правду, я - один. А ты бы дорого дал, чтобы единственный свидетель сгинул, исчез. Помнишь, как ты ненавидел меня? Шли годы и ты постепенно понимал, что слава твоя дешевая. Бессмысленно атаманить, кидаться на прохожих, скандалить. Жаль только, что ты понял это поздно. Но, как говорят, лучше поздно...

- Заново учиться ходить в тридцать лет?

- Ты и полжизни не прожил!

- Нет, Теймур, ничего не переделаешь.

- Что ж... Значит, жила тонка. Боишься.

- Я? Боюсь?

- Да. Ты. Ты был трусом с детства. Тебе казалось почти геройством таскать в кармане финку и задирать прохожих. Нет! От трусости это шло, Шамси. По-настоящему сильный человек не пойдет с ножом на слабого. Если ты ничего не боишься, зачем убивать? Достойный человек делами своими хорош. Но на большие дела и сила большая требуется. А ее у тебя как раз и нет. Разве, что в кулаках. Ты пойми, человек честный и крепкий, не станет коситься на чужое добро. Он всего своими руками добьется. А людям, что подкарауливают по ночам прохожих, грош цена в базарный день. Что они могут, Шамси? "Отдай мне часы, и зарплату, и одежду, и шапку..." Ты считаешь, что это - достоинство и честь настоящего мужчины? А?

Шамси пожевал нижнюю губу, помолчал. Затем еле слышно произнес:

- Я всего дважды украл. И за оба раза получил сполна. Первый раз украл алычу - лицо мне разукрасило. А во второй раз... Пришли ребята, говорят, на нижней улице в одном дворе хорошая одежда развешена. Мы утащили ее вместе с веревкой. И за это меня посадили. Вот и все.

- А потом, Шамси?.. Почему ты потом не воровал?

- Боялся. Слава у меня, сам знаешь - недобрая, и на лице метка. Потому и пошел работать на танкер, чтобы у меня было алиби. - Меченый Шамси любил иногда щегольнуть иностранным словцом. - Да, чтобы сразу доказать, если что где своруют, меня не было в городе. А ты накалывал меня, все ждал момента. Так, или нет?

- Да, признаюсь подозревал тебя.

- Давай выпьем!

- Нет, постой, Шамси. Ты боялся, что тебя под одну гребенку с другими стриганут?

- Еше как!

- Значит, ты на самом деле не хотел связываться с ворами?

Шамси что-то почуял, подобрался.

- Во-первых, связываться не хотел. Во-вторых, и захотел бы - не смог. Откуда мне знать, кто чем дышит?

- А почему при встречах со мной ты всегда намекал на что-то?

На губах Шамси появилась деланная улыбка.

- Да так... Дразнил. Сам знаешь мой характер.

- Значит, все пустая брехня была?

Шамси помедлил с ответом.

- Как сказать...

- Я думал, с тобой, как мужчина с мужчиной можно, говори, Шамси, в открытую.

- А чего тебе? Мы никогда не были друзьями. Я никогда не считал тебя святым.

- И я. Но сегодня я пришел в твой дом, как друг. Пришел сказать тебе, чтобы ты не разрушал своей семьи. Не обижай Нину. Сколько ни спорь, я убежден - ты любишь ее и боишься, что она оставит тебя. Почему ты не веришь ей? Брось, Шамси. Неужели ты не думаешь о том, что она могла это сделать давно? Ты работаешь в море и ревнуешь жену ко всем, даже к детям, которых она учит в школе. Может, устроить тебя на работу где-нибудь в городе, на берегу? Чтобы ты каждый день видел свою жену и был спокоен.

Меченый Шамси внимательно слушал Теймура. Волнение выдавал побагровевший шрам.

- Стану работать на берегу, пришьют какое-нибудь дело - и я пропал. Как докажешь!

- Все будет в порядке, Шамси. Я сам поручусь за тебя. Знаю, уж если ты решишь... И потом, где она, прежняя компания? От воров в нашем районе и следа не осталось.

- Как знать...

- Ты к чему это плечами играешь?

- Да так. - Шамси решительно выпрямился. - Хватит, что-то разговор затянулся. Давай тяпнем немного.

Теймур отставил рюмку, встал.

- Я на службе, Шамси. Как-нибудь потом... Я на днях, как найду подходящую работу для тебя, загляну. А ты пораскинь мозгами. Не смеши народ. Человек солидный, способный... Если что надо будет, приходи ко мне.

Теймур надел шинель и фуражку, протянул на прощание руку.

- Будь здоров, Шамси.

Шамси поспешно обтер ладонь о подол рубахи. Они впервые обменялись крепким рукопожатием.

- Прошу тебя, не обижай Нину.

Шамси нахмурился, отвел глаза.

- Дай слово! Я ведь знаю, уж если ты скажешь... Обещай, что не будет больше скандалов в вашем дворе.

- Хорошо. Посмотрим, Теймур.

У калитки Теймур задержался и снова протянул руку Шамси. Тот задержал его руку в своей ладони. На лице его отразилось колебание.

- Теймур, - наконец, проговорил он, - о твоем приходе к нам уже вся улица знает.

- Ну и что ж?

- Ты добра мне хочешь. Говоришь, что веришь. Есть пословица: возьми цветок, отдай цветок. Я не хочу оставаться в долгу. На днях я с пристани зашел пивца хлебнуть. Слышу - разговор. Правда, говорили непонятно. Но кое-что я разобрал. Сегодня ночью держи при себе Сеймура. Не отпускай никуда, слышишь?

Цепкая боль схватила сердце, Теймур незаметно прислонился к воротам.

- Ты знаешь тех, кто был в пивной?

- Нет. Я порядочно выпил. Не запомнил никого. Ничего больше не знаю. Не спрашивай...

Теймур поглядел в глаза Шамси. Понял, что больше ничего не добьется.

- Спасибо, Шамси.

Уже с дороги хотелось вернуться, поговорить с Меченым откровенно до конца, упросить... Да, да упросить. Пусть расскажет все, что знает о Сеймуре и его дружках. Но он-то уж знал Шамси, - больше ни слова не выжмешь. Может, пойти в ту пивную? Нелепо. Расспросы завсегдатаев только вспугнут бандитскую компанию.

Теймур приблизительно догадывался, по намеку Меченого. Видимо, речь шла о предстоящем налете на промтоварный магазин. "Сегодня ночью не отпускай Сеймура". Значит, сегодня ночью. А Шамси не глуп... Знает цену словам. Вроде всего два-три слова обронил. Но разве не прозвучал в словах сигнал к действию. Умен Шамси, уверен, - только благополучие брата тревожит Теймура. Крепко ухватится он за конец клубка, что подбросил Шамси.

Теймур прежде всего зашел к матери, соседи сказали, что она ушла в баню.

Сеймур еще не возвращался домой. Не было его и на работе, в зубопротезной мастерской. Теймур шел по улицам, напряженно вглядываясь в лица прохожих, чем-то напоминающих брата походкой, цветом шляпы.

Он и сам не знал, что скажет Сеймуру, если вот сейчас столкнется с ним лицом к лицу. Единственная мысль билась в мозгу: надо найти. Во что бы то ни стало найти брата. Иначе случится непоправимое.

Северный ветер с воем носился по рано обезлюдевшим улицам. В сгустившейся тьме плясали мутные отсветы фонарей. Теймур пришел к Володе Скворцову уже в седьмом часу. Не снимая фуражки, устало присел к столу, выдохнул с хрипотцой:

- Сегодня ночью...

Володя внимательно слушал. Под рукой его, на чистой странице заплясали замысловатые фигурки - примета напряженного раздумья.

- Так... Значит, все сходится... Сегодня ночью... Все сходится... - Он поднял глаза и с укоризной посмотрел на Теймура. - Вы давно не были в гараже, где работали раньше?

- Давно... А что?

- Видите ли, вы очень хорошо воспитали шоферов, - улыбнулся Скворцов.

- Но почему ты вдруг вспомнил о гараже?

- Два дня назад нынешний завгар Сурен Гарибян приходил сюда, спрашивал вас. Он очень спешил. Я сказал, что мы - друзья, к тому же я оперуполномоченный. То, что он сообщил, очень любопытно: девятнадцатого числа красивая, молодая женщина остановила крытую машину "ГАЗ-51" из их гаража, познакомилась с водителем Таптыгом Новрузовым. Ну, как водится, кривлядась, намекнула, что не прочь встретиться. Новрузов, парень - не дурак, назначил ей свидание. На следующий день они встретились и пошли в кино на дневной сеанс. После кино Новрузов предложил пообедать в ресторане. И вот там, когда Таптыг Новрузов охмелел, она сделала ему необыкновенное предложение.

- Какое? - нетерпеливо перебил Теймур. Он почти не сомневался, что это была Гюльдаста: ее почерк.

- Попросила, чтобы он двадцать второго декабря, то есть, сегодня ночью, как-нибудь вывел машину из гаража.

- А он что?

- Он не сразу решился... Сказал, что это дело нелегкое. Машина - не иголка, незаметно из гаража не выведешь. Женщина принялась уговаривать. Даже пообещала, что за два часа он положит в карман немного-немало тысячу рублей. Мало того, сказала, что если он оценит их дружбу - карман его всегда будет полон. Напрасно Таптыг объяснял ей, что машину без путевки из гаража никак не вывести, да вдобавок ночью. Женщина убеждала его, что шоферы, направляясь в дальние районы, иногда выезжают ночью. Таптыг ответил, что их завод никак не связан с дальними районами. Но уж очень она старалась. И вроде уломала. Таптыг обещал найти какой-нибудь выход. На том и расстались. А шофер пришел к завгару, Сурену Гарибяну, и выложил ему все. Они решили обратиться к вам. Очень хотели повидать вас лично. Сурен Гарибян, чтобы не вызвать подозрений, не взял с собою Таптыга, приходил один.

Теймур заколебался, боялся поверить в неожиданное соответствие осторожного предупреждения Шамси и рассказа шофера.

- Может, это совершенно другое дело?

Скворцов уверенно ответил:

- Нет. Мне кажется это дело связано с тем, о чем говорил Шамси. Таптыг Новрузов ничего не придумал. К тому же, один наш сотрудник, занимающийся Гюльдастой, отметил встречу ее с неизвестным мужчиной. Мы в тот же день установили, что это был водитель Новрузов.

- А потом? Что же потом? К какому решению пришли Таптыг с Гюльдастой?

- Позавчера я искал вас. Но не мог найти. Вечером того дня вы, к сожалению, дежурили. Надо было посоветоваться. Я понимаю, вы очень заняты. Пришлось решать самому. Мы это дело обмозговали с Суреном Гарибяном. Сначала он предложил выпустить машину в назначенное время, а нам взять ее под наблюдение. Я не согласился.

- Почему?

- Потому, что им нужен не шофер, а машина. К тому же, они не любят свидетелей. Помните, что они сделали с Алладином и Мурадяном? Поэтому я предложил Таптыгу Новрузову разыграть трусливого перестраховщика. "Машину из гаража я выведу, а остальное - за вами. Главное, чтоб вернули в целости и сохранности. На всякий случай, если вас вдруг задержат, я скажу, что на минутку зашел домой. Хотел закусить перед дорогой. Вышел - увидел, что машину угнали. И шабаш!.."

Вчера они снова встретились. Таптыг сделал все, как было условлено. На этот раз Гюльдаста сказала, что ей нужно подумать. Утром Сурен Гарибян сообщил мне по телефону, что они договорились. Значит, сегодня вечером Таптыгу Новрузову выдадут путевку в Ленкорань, и он в полночь выедет из гаража. Живет он на поселке Монтина. По дороге заедет домой. Ну... на полчаса. В это время люди Гюльдасты угонят грузовик. Таптыг уже передал Гюльдасте запасной ключ. А она вручила ему задаток - двести рублей. Машину угонят в половине первого ночи. Кажется, все выглядит естественно.

Теймур слушал, подперев кулаком скулу. Скворцов видел, как нервно пульсирует голубая набрякшая жилка на виске.

- Да... Выходит, правду сказал мне Шамси.

Сколько раз слышал Володя эти слова от старшего друга... Понимал, как страстно хотелось ему уличить во лжи Шамси, как жестко схлестнулись в душе Теймура чувство долга, нетерпеливое желание разоблачить Гюльдасту и боль за брата.

Теймур поднялся, взял фуражку и направился к двери.

- Удачи, Володя! - не оборачиваясь, бросил с порога.

- А разве вы... Вы что, не будете с нами? - удивленно захлопал ресницами Володя.

- Нет, Володя, не буду. Не имею права. Брат же он мне. Родной брат...

XVIII

Ляман, как всегда, не обедала, ждала.

- Подогреть? - сдержанно спросила она.

Теймур поморщился, махнул рукой. Она засуетилась, заваривая чай. Он поймал ее за руку, посадил рядом на диван.

- Не надо ничего. Посиди. Просто посиди рядом. Не надо ничего говорить. Так хорошо...

- Если бы я знала, Теймур... Если бы я знала, что с тобой происходит... Нам обоим было бы легче. Раньше ты все говорил мне. И плохое, и хорошее. Я боюсь одного... Знаешь, бывает так... Перемолчишь... И вдруг человек становится чужим. Что-то уходит...

Он молчал. И это молчание еще больше встревожило Ляман.

- Иногда мне кажется, что ты прощаешься с кем-то...

Теймур встрепенулся, близко заглянул в широко раскрытые глаза жены, увидел в синей глубине свое отражение, заставил себя улыбнуться.

- Успокойся, родная. Просто устал я очень.

- И ничего не хочешь сказать мне?

Теймур с трудом подавил желание открыть ей все, что неимоверной тяжестью давило его эти дни. Успокоить ее, посоветоваться. Но каким-то безошибочно рассчетливым, профессиональным чутьем он понял, что нельзя сейчас этого делать.

К дивану подполз маленький Аббас. Схватив палец отца, сопя и покряхтывая, поднялся на ноги, потянулся к отцу. Что-то поблескивало в его пухлом кулачке. Теймур разжал ладонь малыша - зажигалка! Та самая... Передав ребенка матери, Теймур стремительно поднялся с дивана.

Как же так? Сеймур сам участвовал в том ограблении. Ведь он тогда уже был связан с преступниками. Из того разговора за нардами, он должен был понять, что зажигалка знакома брату, вплоть до вмятины. Почему же он сам отдал в руки Теймуру такое важное вещественное доказательство. Почему? Здесь была какая-то несуразица. Теймур, как утопающий за соломинку, схватился за эту противоречивость фактов. Он верил, - стоит разбить одно звено взаимосвязанных улик, как вся тяжелая цепь, опутавшая брата, распадется сама собой.

Нет. Все правильно. Теймур в свое время скрыл от брата неприятное происшествие, а преступники в темноте не разглядели человека, которого грабили. Если кто-нибудь впоследствии и узнал пострадавшего, то безусловно утаил это от Сеймура. Значит, дел таких на счету шайкн немало... А Сеймур не допускал мысли, что через руки бандитов прошло и нехитрое имущество брата.

Нет, не было ни малейшего просвета, оставляющего надежду на непричастность Сеймура.

Теймур снова сел на диван, взял из рук жены расшалившегося сына.

У дверей кто-то позвонил. По радостному возгласу Ляман догадался Сеймур. Он, как всегда, застенчиво топтался у стола, вежливо отвечая на вопросы Ляман о матери.

Теймур на мгновение растерялся, вспыхнул. Чтобы не выдать себя, зашел в ванную комнату. И уже оттуда весело прокричал:

- Сеймур? Садись. Что долго не приходил? Ляман, подогрей ужин!

Маленький Аббас крепко обхватил ручонками ноги дяди. Сеймур достал из кармана коробочку, перевязанную шелковой тесьмой, и вложил в ладошку мальчугана. Ляман, заметив замешательство мужа, постаралась сгладить непонятную ей неловкость.

- Теймур незадолго до тебя пришел. Ты же знаешь, он - страшный чистюля. Взял Аббаса и, наверно, вспомнил, что руки не помыл. Помчался в ванную.

Сеймур покраснел:

- У меня руки чистые...

"А совесть?" - мысленно спросил Теймур. Эта неожиданная мысль вернула ему самообладание. Он тотчас вышел и пристально посмотрел Сеймуру в глаза.

- Где ты опять пропадаешь, Сеймур? Как зимнее солнце, появишься и снова исчезнешь.

- Ну что ты устроил допрос? Мало ли какие дела у молодого, свободного человека, - снова вмешалась Ляман.

А Теймур смотрел на брата и все больше поражался. Лицо Сеймура было так спокойно, тонкие черты дышали такой искренностью. Застенчивый по природе, он краснел, как девушка, в разговоре с Ляман. Это нравилось молодой женщине, казалось ей свидетельством особой нравственной чистоты. Она была на два года моложе Сеймура, но он вел себя с ней так, будто Ляман была старше его по крайней мере лет на десять. Сеймур обратился к брату:

- Я слышал, ты был сегодня у Меченого. С чего бы это?

- Да, был. Да так, ничего особенного. Он опять побил жену, - ответил Теймур и вышел на кухню. Не мог он, не мог спокойно смотреть на брата. Лицемерие Сеймура ужасало его. Просто нетерпимо было оставаться с ним лицом к лицу, зная, что перед тобой лжец, может быть, опытный, матерый преступник. Смотреть в ясные его глаза...

"Нет, не могу, противно!"

Теймур догадался, почему брата интересует его встреча с Меченым. Значит, есть какая-то связь между ними, или же была неудачная попытка установить ее...

Сеймур пришел выведать у меня, - подумал Теймур, - не сказал ли чего о нем Шамси... Иначе не явился бы. Сегодня перед налетом на магазин забот у них предостаточно. Сеймуру важно знать, известно ли мне о его делах. Он и понятия не имеет, что я все знаю, все! Я знаю, почему срывались сложные, отлично подготовленные операции! Знаю, кто вел за руку Гюльдасту.

Как ласково возится брат с маленьким Аббасом. Удивительно, но уже с пеленок малыш знал и любил руки Сеймура. Бывало, ревмя ревет, но стоит Сеймуру взять его, мигом успокаивается. Это очень трогало Ляман, она в таких случаях не уставала повторять:

- Дети лучше взрослых чувствуют хорошего человека...

Кто научил тебя этой двойной игре? - с горечью думал Теймур, наблюдая, как возится брат с ребенком. - Задержать тебя здесь, не пустить? Ради двух слов "не причастен"... Но имя твое назовут на следствии твои же дружки. Если тебя не будет ночью рядом, они решат: ты выдал их. Что же делать?

Если бы ты сегодня пришел в милицию с повинной, положение намного облегчилось бы. Имя твое не значилось до сих пор ни в одном уголовном деле. В последние годы шайка ваша жила тихо. Ты мог бы заслужить снисхождение чистосердечным признанием. Но на это тоже нужно мужество, решимость. А ты... Если даже ты не уйдешь сегодня отсюда, над тобой тяготеет обвинение. Ты соучастник. Сообщник.

- Что ты сказал? - обернулась к нему Ляман.

Теймур вздрогнул. Еще этого не хватало - разговаривать с самим собой.

- Ничего, - резко ответил он жене.

Ляман, пожав плечами, вышла на кухню.

- Вы с ней не повздорили? - спросил Сеймур.

- С чего ты взял? - Теймур поспешил на кухню, где жена уже накрывала на стол.

- Сеймур, иди сюда, посмотри, какой фисинджан я приготовила!

Сеймур никогда раньше не ел в доме брата, но сегодня не отказался и сел за стол. Ляман с удивлением всплеснула руками.

- Откуда сегодня солнце взошло, Сеймур?

Они рассмеялись. Ляман подвинула деверю стул, взяла сына на колени.

Теймур почти не поднимал глаз от тарелки. Иногда он взглядывал на брата и жену. Сеймур ел, подзадоривая малыша, предупредительно подвигая Ляман то блюдце с манной кашей, то бутылку с теплым молоком.

Аббас с силой стукнул ложкой по пустому блюдцу. Теймур дернулся, посмотрел на часы. Без пятнадцати десять.

- Ты неважно выглядишь, брат, - заметил Сеймур. - Все-таки надо было тебе уехать, отдохнуть как следует, а не торчать здесь.

- Мне надо было... Надо было... - Теймур посмотрел в глаза брату, не договорил. Ему вдруг показалось, что Сеймур такой, каким он всегда считал его прежде - заботливый, искренний, честный. Поэтому он любит бывать у него, у Теймура, в доме, где все дышит чистотой и теплом. И ребенка любит. Узнать бы, какая злая сила сломала, подчинила Сеймура, толкнула на темный путь преступлений, опутала угрозами. Может быть, он все готов отдать, чтобы вырваться из этого проклятого болота.

Теймур поднял глаза на часы. Шел одиннадцатый час...

Ляман поставила чай. Сеймур сообщил новость - будут сносить и их дом. Ляман, как всегда, увлеклась разговором о реконструкции Нагорной части. Сеймур слушал с улыбкой ее восторженную речь, но в конце заметил, что человеку трудно расстаться с местами, в которых жил, рос, с которыми связаны дорогие воспоминания детства. И это массовое переселение жителей в другие районы кажется ему грубым вмешательством в личную жизнь, в судьбы целых семей.

Ляман стояла на своем:

- Это совсем не нужно, чтобы люди были связаны всю жизнь с привычным, старым. Что за радость жить в старых лачугах, где зимой сырость, а летом пыль? Те, кто переселяется в новые дома, быстро начинают ценить это. И до каких пор должны оставаться эти хибары в Нагорной части? Ведь это будет один из красивейших уголков города!

Сеймур не соглашался с Ляман, которая увлеченно стала рассказывать все, что знала о будущем Баку. Она вдвойне любила свой город, как бакинка и как художница.

Взгляд Теймура снова невольно задержался на часах. Без трех минут двенадцать. Он легонько коснулся плеча Ляман.

- Поздно, пора укладывать малыша.

- Ой, правда, скоро уже двенадцать, а Аббас еще не спит. - Она обернулась к деверю: - Сеймур, мама знает что ты у нас?

- Знает, - кивнул Сеймур. - Я предупредил, что приду поздно.

- Тогда другое дело, - ответила Ляман и поспешила к сыну.

Только, когда они остались наедине, Сеймур задал вопрос, который давно ждал Теймур.

- Тебе никуда идти не надо?

Теймур пожал плечами.

- Куда же в такую пору?

- Я просто подумал, может, ты - дежуришь ночью.

- Нет, сегодня я дома.

- Если не хочешь спать, поиграем в нарды?

- Что ж, давай...

Теймур принес нарды, плотно притворил за собой двери комнаты и кухни, рассеянно расставил шашки. Лихорадочно бились мысли, одна другой тревожней.

Почему он не уходит? Чего ждет? Может, готовится к разговору. Как говорить с ним? Что происходит сейчас там, где Володя... Вдруг кто-нибудь предупредил, - и, может быть, поэтому Сеймур так спокойно отсиживается.

- Ты действительно предупредил мать? - нервно спросил Теймур.

- Почему ты удивляешься? Я же не к чужим пошел!

- Удивляюсь, потому что в последнее время ты заходишь редко и то на секунду. Если мне странно, матери тем более покажется странным.

- Нет, мама не будет беспокоиться, - улыбнулся Сеймур. - Я сказал, что задержусь.

- Ты хочешь остаться на ночь у нас?

- А что, нельзя?

- Почему нельзя, пожалуйста! Мы только рады будем.

- Ну, если так, я теперь буду чаще оставаться у вас...

Теймур покачал головой, решительно отшвырнул зары.

- Нет, ты не сможешь приходить к нам, Сеймур. После этого...

- Почему? После чего? - Сеймур поднял на брата спокойные, чистые глаза.

- Потому, что тебя арестуют рано утром, или даже ночью. А у меня... У меня ты просто прячешься.

- Теймур! Что ты говоришь?

Теймур положил на стол зажигалку.

- Эта вещь тебе знакома?

- Я же сам подарил тебе...

- Да, получилось наоборот. Я с фронта вез ее в подарок тебе, а вышло, что ты мне ее подарил.

- Не понимаю...

- В ночь, когда я возвратился из госпиталя, эта зажигалка лежала у меня в чемодане.

- Ты пришел не ночью, а утром.

- Потому что всю ночь провалялся полуживым на лице. - Теймур вплотную подошел к брату. - Ты помнишь, что было у меня с головой? Меня крепко стукнули тогда. С рук на руки сдала меня бандитам Гюльдаста. Твоя любовница, что родила тебе сына - Фахраддина. Та самая Гюльдаста, что обвинила меня в своей смерти. Та самая, что якобы утопилась в море... Та самая, что околпачила простофилю полковника. И теперь изменяет ему с тобой! Ты хорошо знаешь, что я разыскивалее. Да, это Гюльдаста тогда сказала бандитам, чтобы они стукнули меня покрепче. Она очень старалась, чтобы я подох. Вы всегда прячете концы. Ради этого убили вы и Алладина, и Мурадяна. Но я уцелел. Я здоров, я жив... Да, эту зажигалку я хотел подарить тебе, а вышло наоборот.

Широко раскрытые глаза Сеймура выражали только удивление. Ничто не выдавало в нем страха или замешательства.

Теймур рванул ворот рубашки, будто ему не хватало воздуха.

- У тебя один путь к спасению. Сейчас ты пойдешь со мной и назовешь имена и адреса всех своих сообщников. Слышишь? Сейчас же...

Монотонно стучит маятник. В тишине слышен сонный голос Ляман, тихая колыбельная.

Сеймур не пошевельнулся. Только глаза его сверкнули холодно, зло. Он аккуратно, бесшумно закрыл нарды.

- Встань! - негромко приказал Теймур.

Сеймур дернулся, но продолжал сидеть.

- Через час будет уже поздно! Если тебе жалко мать... Если тебе дорога жизнь. Пойдем!

Сеймур молчал.

Теймур схватил его за плечи, тряхнул, что было силы, зашептал горячо, с мольбой:

- Я знаю. Ты все время боялся. Боялся, что и мать, и я узнаем... Надеялся как-нибудь выпутаться. Но так не бывает. Это болото засасывает. Я понимаю... Десять лет ты скрывал. Трудно сейчас. Но ты должен. Возьми себя в руки, Сеймур! Пойми, осталось меньше часа. Расскажи. Кто они? С кем грабил людей, магазины, дома? Я прошу тебя! Сеймур!

Сеймур будто окаменел. В ладони его весело подпрыгивали два костяных кубика.

Теймур отошел к окну.

- Ты думаешь, вот так молчать - мужество? Нет, это - подлость. Ты скрываешь тех, кто оставляет сиротами детей. Ты боишься, выдав их, выдать и себя. Но что я могу сделать для тебя больше? Я все сказал. Я хотел что-то сделать... И не ради тебя, а ради матери. Вот сейчас, в эту минуту шофер гаража Таптыг Новрузов остановил у своего дома "ГАЗ-51". Через несколько минут ваши люди угонят машину к промтоварному магазину. Они войдут в магазин, не подозревая, что наши уже ждут и внутри, и снаружи. Теперь ты понимаешь? Я знаю и то, что в этом налете заняты не все ваши люди. Назови хотя бы два-три имени, адреса. Ты здесь, в моем доме, значит, ты не пошел с ними. Сознательно не пошел. Ты охладел к Гюльдасте в последнее время. Да, и это мне известно. Но ты знаешь, что они будут продолжать грабеж и разбой. Говори! Стряхни то, что связывает тебя по рукам и ногам. Я прошу, Сеймур, говори! Я никогда никого так не просил. Тебя прошу. Оставь их! Раньше ты был пацаном, не понимал. Потом тебя запугали, да? Идем со мною, Сеймур!.. Что ты за человек? Я так и не могу понять тебя.

Стукнули о крышку стола брошенные зары. Сеймур медленно поднялся, привычным жестом поправил густые волосы. Теймура на мгновение обожгла надежда, он весь подался к брату.

Но как чуждо и холодно прозвучал голос Сеймура.

- И мама, и я говорили тебе: уйди с этой работы. Мы знали, ты принесешь несчастье в наш дом... Все эти годы ты разыскивал Гюльдасту. Тебе не удалось. Теперь рад, что схватил меня. Иди - донеси на брата. Может, тебе дадут повышение... За одну звездочку на погонах продать брата!.. С матерью в придачу. Так знай же - я никого не выдам. Ни при каких обстоятельствах.

Сеймур впервые посмотрел на брата с откровенной злобой.

Теймура сковал ужас. Он всего ожидал, только не этого - не глумливого цинизма, холодной неприязни.

+ Замолчи! - хрипло выкрикнул Теймур. - Ты никого не хочешь выдавать, потому что боишься. На твоей совести смерть Алладина.

Сеймур презрительно прищурился.

- Не за меня ты боишься. За свою шкуру дрожишь. Поэтому...

Звук пощечины отдался в стенах кухни и тотчас же в распахнутые двери вбежала Ляман. Она схватила за руки Теймура, старалась оттащить его от брата. Высвобождаясь, Теймур разорвал ей рукав - она не заметила, только кричала:

- Что ты делаешь? Не трогай его, Теймур! Не надо... Ряди меня!

Уняв мужа, Ляман кинулась к Сеймуру, вытерла кровь с разбитой губы.

Кажется, землетрясение поразило бы ее меньше, чем эта схватка. С недоумением и ужасом, не в силах удержать дрожи, спросила мужа:

- Как ты посмел, Теймур?

- Не погань руки, отойди от него, - крикнул Теймур, задыхаясь от гнева.

Он схватил жену за локоть и хотел оттолкнуть ее. Но в это время позвонили.

Теймур отпустил руку Ляман и сам пошел открывать.

- Поздравляю вас! - воскликнул Володя с порога.

Теймур не ответил. Прикрыв дверь, он пригласил Скворцова в комнату. Владимир прошел за ним и непонимающе спросил:

- Что с вами, Теймур Аббасович? На вас лица нет!

- Это не имеет значения, - оборвал его Теймур. - Скажи, как прошла операция?

- Почему вы так спрашиваете... Разве это дело подготовил и провел я? без улыбки сказал Скворцов.

- А кто же?

- Вы, Теймур Аббасович. Вот уже несколько лет вы идете по их следам. Все построено на основе ваших наблюдений, ваших советов, ваших доказательств. Мы действовали по вашим указаниям. Мы были только исполнителями.

- Ты всегда отличался скромностью, Володя. Но ты не ответил на мой вопрос. Как прошла операция?

Володя снял фуражку, вытер пот со лба, жадно припал к стакану с водой.

- Сначала я связался с шефом, подробно объяснил ему все. Потом встретился с Алешей Филипповым. Вы, наверно, знаете, он работает теперь инструктором в горкоме комсомола. Алеша в темпе собрал дружинников. Мне выделили пять опытных работников. Я их обстоятельно проинструктировал. Но в отделение не пошел. Думаю, у тех, за кем мы следим, свои наблюдатели тоже не спят. Это только в книжках врагов полными дураками выставляют. Было одиннадцать часов. Волнуюсь - справлюсь ли? Честно говоря, несколько раз порывался к вам. Думал, упрошу, докажу, что вы сами должны завершить начатое. И уже решил было, надел пальто. А тут звонят из министерства. Начальник отделения вызывает к себе. Этой операцией, говорит, интересуются в республиканском управлении, лично министр в курсе. Ну, у меня совсем сердце в пятки... А вдруг провалим, опозоримся! Они-то ведь действительно матерые преступники. В соседних домах и напротив магазина нашлись люди, которые согласились нам помочь. Дружинники по двое, по трое отправились к ним "в гости". На всякий случай вызвали машину скорой помощи. За полчаса до налета к водителю скорой помощи подошла красивая женщина и спросила, кого он ждет. Шофер безразлично ответил, что на пятом этаже кто-то заболел. А за шофером, внутри машины сидел Алеша Филиппов. Он сразу же узнал Гюльдасту.

Наши люди (и я сам) расположились в квартирах, где были телефоны. Все машины поддерживали радиосвязь между собою. Наконец, увидели из окон, как крытая грузовая автомашина марки ГАЗ-51 пересекла двор и остановилась у внутреннего входа в магазин. Появились и люди, их было семь человек. Одни прибыли с машиной, другие уже ждали в темноте. Один за рулем. Всего восемь. Дверь открыли очень легко, будто делали это ежедневно. Все семеро кинулись внутрь. Шофер стоял на страже. Минут десять-пятнадцать из магазина не доносилось ни звука. Потом выскочили трое с большими узлами, еле волокут. Ну тут-то их и взяли. Тихо взяли. Все трое так растерялись, что даже не пикнули. Да и не смогли бы при желании, рты мы им заткнули, оттащили в сторонку.

В магазин бросилось пятнадцать дружинников вместе с нашими людьми. Бабаев не отставал. Только тут небольшой шумок вышел, но не долго... Троих выволокли. Четвертая, Гюльдаста, шла сама. Таким образом, без потерь и жертв, были взяты все восемь.

- Девять, - поправил Теймур.

- Я не ошибся, Теймур Аббасович. Их было восемь. Семь в магазине, и один - шофер.

- А один здесь...

- Не понимаю...

На улице негромко хлопнул пистолетный выстрел. Теймур с Володей переглянулись и одновременно кинулись в коридор. Теймур распахнул дверь на кухню.

- Где Сеймур?

- Не знаю. Я ничего не знаю. Уйди... - снова расплакалась Ляман.

Выстрел раздался под окном комнаты, дверь на кухню была плотно закрыта, и Ляман в завывании ветра ничего не расслышала.

Теймур схватил ее за плечи.

- Где Сеймур?

- Не знаю... Я ничего не поняла. Он что-то пытался говорить, то твое имя называл, то жаловался на судьбу. Потом вдруг сказал, что надо повидаться с матерью. Я не хотела пускать его, я хотела помирить вас. А тут пришел Володя. Сеймур услышал его голос. Оттолкнул меня... Я не могла удержать его.

Теймур с Володей, перепрыгивая через ступеньки, бросились вниз на улицу.

Метрах в пятнадцати от подъезда, уткнувшись лицом в землю, лежал человек. Теймур рывком перевернул его на спину. Вдруг подкосились колени, рука коснулась липкого расплывшегося пятна. Теймур шарил рукой по тротуару, искал оружие.

"Он сам себя...".

Скворцов склонился рядом с ним, приподнял голову Сеймура.

- Стреляли оттуда! - он кивнул в сторону забора. Теймур тяжело, всей грудью приник к телу брата.

Рука скользнула по окоченевшим ногам, поднялась к груди, лицу, от которого отлила кровь, остановилась на простреленном затылке.

В Сеймура стреляли сзади.

Значит, его выследили и, обвинив в провале, приговорили к смерти. Значит, шайка схвачена не вся, оставался еще кто-то. Он и поспешил отомстить. Кто?

Здание напротив дома, где жил Теймур, надстраивали и поэтому часть улицы огородили. Временно движение автотранспорта здесь было запрещено. Автомобиль Володи стоял в соседнем переулке. Услышав выстрел, водитель выскочил из машины с пистолетом в руках и, не поняв толком в чем дело, решил, что со Скворцовым произошло неладное. Кинулся к дому, где жил Теймур. В соседних домах проснулись жильцы, захлопали окна, балконные двери.

Опустив труп в машину, Теймур и Володя вместе с двумя милиционерами, подоспевшими на выстрел, бросились прочесывать соседние улицы. Обшарили все дворы, площадки и скверы, но никого не обнаружили.

XIX

Теймур вернулся домой только под утро. Ляман плакала, в чем-то бессвязно обвиняя мужа, жаловалась на свою судьбу. Он безучастно и печально смотрел на пачку "Казбека", оставленную братом на столе еще три часа назад.

- Нет, нет! - нервно выкрикивала Ляман. - Я больше не могу терпеть. Не могу, не могу! Ни дня, ни ночи! Я работать не могу! Что можно ожидать от человека, если он может поднять руку на родного брата... Где ты бродишь ночами? Сколько можно не спать? Что ты сделал с Сеймуром? Ты бы посмотрел, в каком виде он ушел домой. Если мама увидит его таким, представляешь, что с нею будет!

Теймур облизал спекшиеся губы:

- Она никогда не увидит больше Сеймура...

- Чтобы ветер унес твои слова, - со слезами оборвала Ляман и, только вглядевшись в мертвенно бледное лицо Теймура, крикнула не своим голосом: Говори, что с ним?

- Он погубил себя... Сеймура больше нет...

Цепляясь руками за стену, Ляман стала медленно сползать на пол.

Когда Ляман открыла глаза, давно уже рассвело. Первое, что увидела она - потухшая папироса в искусанных губах мужа.

Погладив ей волосы, Теймур тихо сказал:

- Думаешь, сон? Нет. Все правда. Послушай. Сейчас мы не имеем права распускаться. Встань, умойся, приведи себя в порядок. И внимательно выслушай меня.

С ужасом слушала Ляман историю воскрешения Гюльдасты. А когда слуха ее коснулось имя одного из основных членов шайки, зарыдала, уткнув лицо в подушку.

- Что же нам теперь делать, Теймур?

- Поберечь жизнь матери. Это должно стать главной твоей заботой.

- А что зависит от меня?

- Ты сейчас же поедешь к маме. Вернее, перейдешь к ней на несколько дней, а может, и недель. Скажешь, что работаешь над большой картиной, в которой есть образ матери, и ты хочешь писать с нее. Она же к этому привыкла, ты много рисовала ее.

- А... Сеймур? - растерянно спросила Ляман.

- Скажешь, что Сеймур срочно выехал, куда - хорошенько не расслышала. Какая-то важная служебная командировка, Теймур, дескать, придет и все объяснит.

- Нет, она не поверит мне. Сердцем поймет.

- Не бойся, я приду и сам поговорю с ней. Ведь Сеймуру случалось и вправду несколько раз срочно выезжать в другие города.

Ляман хрустнула пальцами, заметалась по комнате.

- Значит, я целый день должна сидеть лицом к лицу с несчастной? Как я посмотрю ей в глаза? Для этого нужны стальные нервы. А жизнь с тобой издергала меня. Я не могу, Теймур!

Теймур посмотрел на сына, занятого игрушками.

- Ты будешь не одна, Ляман. Аббас, хоть и маленький, но может сделать больше тебя. Мать очень обижается, что мы редко приносим к ней внука. Ты увидишь, она обрадуется. Аббас с утра до вечера, и даже ночью, будет с бабушкой, у нее на руках... Поторопись, родная.

Нельзя было мешкать. Ляман стала лихорадочно собирать вещи, необходимые на случай, если придется надолго задержаться у свекрови.

Теймур укладывал рубашонки и игрушки сына в чемодан. Оба молчали, боясь даже словом коснуться того, от чего сердца обливались кровью.

Ляман укутала сына и сама оделась потеплее.

- Пошли? - спросил Теймур.

- Пошли, - тяжело вздохнула Ляман.

Такси остановилось в переулке, и Ляман, взяв сына на руки, вышла из машины. Теймур хотел ей помочь, но Ляман остановила его:

- Не надо, Теймур, я сама донесу чемодан. Не выходи, лучше пусть мать не видит тебя.

Теймур молча повиновался.

Тогда водитель такси сам подхватил тяжелый чемодан из рук Ляман, вошел следом за нею во двор.

Джаваир, услышав стук калитки, выглянула на веранду. Сначала она обмерла, увидев Ляман с Аббасом на руках и незнакомого мужчину с чемоданом.

- Что случилось, дочка?

Ляман заставила себя улыбнуться:

- Ты что, не рада гостям, мама?

Улыбка Ляман слегка успокоила старую Джаваир.

Она приняла у нее из рук Аббаса и, целуя его, спросила:

- Что это, или ты вздумала перейти к свекрови?

- Да, мама, хочу погостить у тебя недельку.

- А где же Теймур? - Джаваир все не могла успокоиться.

- На работе, как всегда. Надоело, одни да одни.

Шофер непонимающе захлопал глазами. Подозрительной показалась ему эта молодая женщина, так ловко обманывающая свекровь.

- Сеймур ночью у вас был? - спросила Джаваир, проводив Ляман в комнату.

Ляман старательно занялась вещами, выкладывая их из чемодана. Так ей легче было избегать пытливого взгляда свекрови.

- Да. Я угостила его фисинджаном.

- И он поел?

- Еще и пальчики облизал.

- Он ел у вас? На него это не похоже...

- Я сама удивилась. С таким аппетитом пообедал. Раньше силой не заставишь, а вчера...

- И на ночь у вас остался?

- Нет... Ночью он куда-то уехал. Кажется, на самолете вылетел. Они говорили на кухне с Теймуром. Видно, Сеймура послали в командировку, по работе. Он что-то говорил... Нужно получить специальный цемент, металл и разные новые медикаменты.

Маленький Аббас сполз с колен бабушки, Джаваир даже не заметила. Руки ее, как слепые, беспокойно шарили по гладким доскам стола.

- И куда же он поехал?

- А куда он обычно ездит?

- Не знаю. То в Ростов, то в Харьков.

- На этот раз, кажется, подальше. В Свердловск, что ли...

- А это очень далеко?

- Да, на севере.

Джаваир всплеснула руками:

- Что он, ума лишился, что ли? По такому холоду в такой одежде да еще на север!

- Не волнуйся, мама. Я ему все положила. У Теймура полно теплого белья.

- А почему мне он ничего не сказал? - недоверчиво допытывалась Джаваир. - Разве я не могла собрать его сама?

- Он говорил - я очень спешу, а вы завтра утром маме передайте.

- Я всю ночь уснуть не могла.

- Почему? Разве он не сказал, что идет к нам?

- Сказал...

- Он даже Теймура успокаивал, дескать, мама знает. Сказал ему, может, у нас останется и на ночь. А потом узнал, что есть ночной рейс. Разве он тебе не говорил, что собирается в командировку.

- Да, да... Но все это так на него не похоже...

Она зачем-то прошла на веранду, постояла там, снова вернулась в комнату, что-то шепча, покачивая головой.

Ляман облегченно вздохнула.

"Вроде поверила, - подумала она. - А что мы потом будем говорить ей? И до каких пор это может продолжаться?"

* * *

К приходу Теймура уже успели допросить пять арестованных. В коридоре, на видавшей виды скамье беспокойно ерзал верзила с глуповатым лицом. Потертые штаны были заправлены в шерстяные носки. Азиатские галоши, разорванные в нескольких местах, напоминали несуразные корабли, потерпевшие крушение. Он то и дело шмыгал носом, морщил узкий лоб и, сбычив шею, обреченно поглядывал по сторонам.

Бабаев, глянув на его галоши невероятного размера, спросил с любопытством.

- Слушай, ты столько воровал, неужели не мог себе туфли приличные купить, или хоть бы украсть, на худой конец?

- Нету, - поморщился арестованный. - На мою ногу нету ничего, нигде. Найди - куплю втридорога.

- Ну и ноги...

- Уж какие бог дал...

- Чем давать тебе такие ножищи, бог лучше бы дал тебе хоть капельку ума.

Арестованный туповато хмыкнул.

- В селении я чарыхи носил. А приехал сюда, сколько ни бьюсь, ничего подходящего не найду.

Из двери выглянул Скворцов.

- Введи арестованного.

Бабаев что-то шепнул ему на ухо.

- Хорошо, - кивнул Володя.

- Из какого, ты говоришь, района?

- Из Али-Байрамлов.

- Слушай, ты из Али-Байрамлов в Баку за туфлями приехал? - не удержался Бабаев.

- Нет, к родственникам.

- А кто твои родственники? - насторожился Скворцов.

- Сюнбюль-ханум.

- Ее фамилия?

- Как по мужу, я не знаю.

- А девичья фамилия?

Верзила беспомощно развел руками. Бабаев снова вмешался:

- Ну, и родственнички... Где проживает Сюнбюль-ханум?

- В городе, в самом центре. Да теперь и она здесь. Ночью она с нами была.

- А как настоящее имя этой ханум?

- Не знаю, - замялся арестованный.

Бабаев усмехнулся.