Из гея в натуралы (СИ)

21. Расставание

Недавно в больнице появился новый пациент, мальчик лет четырнадцати со сломанной рукой. И больница наводнилась контингентом, внушающим Алексу то ли жалость, то ли омерзение, что конкретно, он ещё не определился.

Неопрятные мальчики — от прыщавых школьников с нарисованными гелиевой ручкой татуировками до патлатых парней постарше Алекса, производящих впечатление лоботрясов и тунеядцев; непонятного возраста девочки с окрашенными в дикие цвета волосами, кучей значков и порезами на венах — вся эта орда шарахалась возле больницы, на первом этаже больницы, где проходили свиданки с ходячими больными, и, разумеется, в туалетах. Обилие нецензурной брани и доносящийся из дешёвых наушников рок по-видимому, были теми составляющими, которые позволяли каждому из членов этой братии именоваться неформалом, или «нефером».

Вот и сегодня, зайдя в больницу, Алекс первым делом узрел сидящих на лавочке возле регистратуры «неферов». Тот, кого все они пришли посетить стоял возле лавочки, демонстрируя сломанную правую руку.

— Правая! Так чем же ты теперь лысого… — конец фразы утонул в гоготе и радостном визге.

— Гляди, гляди, чего творит, — белобрысая девчонка фотографировала сидящего у неё на коленях патлатого парня. И, глядя как этот патлатый небритый юноша примеряет на голову синий бахил, Алекс вспомнил, как когда-то ходил на бокс, и почувствовал непреодолимое желание вмазать ему по челюсти.

Как же сложно в этой стране оставаться либеральным!

Лица Алины и Анны сразу бросались в глаза неестественной для лета бледностью, соперничая в ней лишь с больничным постельным бельём. Анна счастливо улыбалась, глядя, как шевелится палец на её босой ноге, сиротливо торчащей из-под одеяла. Алина была зла и ехидна.

— Здравствуй, бэбик, — насмешливо протянула она, приподнявшись с подушки. — А меня скоро выпишут. Доктор говорит, всё равно ходить я не уже никогда не буду, так какой смысл мне тут валяться.

— По-моему, это здорово, — с энтузиазмом сказал Алекс, присев на край Алининой постели. — Дома будет куда интереснее, чем в этой зашкварной больничке.

— Возможно.

Похожая на студентку-практикантку молоденькая медсестра, суетящаяся у постели Анны, что-то поправляла, чем-то позвякивала, и каждое её движение, каждый издаваемый ею звук отражался на Алинином лице гримасой раздражения.

— Нельзя там потише как-нибудь? Бесишь уже, — сварливо выдала Алина, не глядя на медсестру.

— Я выполняю свою работу. Если вас что-то не устраивает — отправляйтесь домой, — не поворачиваясь к Алине, ответила медсестра.

У Алекса сложилось впечатление, что Алина не впервые выносит ей мозг.

— А ты мне не хами, скажу главврачу — вылетишь отсюда, — Алина выговаривала каждое слово с нескрываемым удовольствием, вкладывая в слова всю бессильную злобу на парализованные ноги и больничную палату, в которой пришлось застрять на целый месяц.

— Когда дойдёте до кабинета главврача — обязательно расскажите, — усмехнулась медсестра, и продолжила уже более ласковым тоном, обращаясь к Анне: «Доктор говорит, есть надежда. Так что держитесь, разрабатывайте пока ваш пальчик, а там, глядишь — за пальчиком и ногу почувствуете».

— Забей, не надо, — предупредил Алекс попытку Алины сказать ещё какую-нибудь гадость.

— Отчего же не надо? — недоумённо приподняла бровки Алина. — И да, интересно, почему ты защищаешь грудастую медсестричку, намекающую на мою неполноценность, а не меня. А-а, у меня же сисек нет, совсем забыла, — Алина оттянула бесформенную футболку где-то в районе груди.

— При чём тут это, — поморщился Алекс. — Что с тобой вообще сегодня такое?

— Со мной? Да ничего, — Алина развела руками, опрокинув правой стоящий на тумбочке стакан с водой. Стакан упал на пол, разбившись на крупные и мелкие осколки. — Просто мне двадцать лет, я валяюсь в этой мерзкой больничке, чтобы я справила нужду, под меня подсовывают судно, ещё я никогда не буду ходить, а так ничего. Всё круто, бэбик. Не забудь осколки собрать, ты же стал таким заботливым. Прямо мать-Тереза в обтягивающих джинсиках!

— Какая же ты дурында, — Алекс погладил Алину по голове, и принялся собирать то, что осталось от стакана. — Я не буду говорить, что кому-то хуже, чем тебе, или что у тебя куча возможностей. Скажу только, что у тебя есть я. И я никуда не денусь.

— Для довершения картины тебе нужно уронить скупую слезу, — хмыкнула Алина. — Я тоже заплачу, мы обнимемся, и ты скажешь, что мы будем вместе навсегда.

— Было бы неплохо.

Демонстративно не глядя на в Алинину сторону, медсестра вышла из палаты, захлопнув дверь чуть сильнее, чем следовало. Алекс собрал осколки, бросил в стоящее в углу палаты мусорное ведро. Сел на стул, вытащил из кармана айфон и, не обращая внимания на ехидство Алины, стал просматривать новые посты каналов, на которые был подписан. Одно из названий сразу привлекло внимание — «Прогулки с геем. Записки очевидца». Да это же канал Алины! Пробежав по диагонали материал, Алекс уловил нечто знакомое.

«…Быстро смекнув, что искать себе пару в школе глупо и опасно, смышлёный школьник зарегистрировался на сайте гей-знакомств, и уже через несколько дней в безлюдном осеннем парке состоялось его соитие с каким-то опытным двадцатитрёхлетним. Школьнику понравилось, и соития с разными симпатичными парнями цвета неба стали происходить регулярно».

«…ещё в детстве, глядя западные и американские фильмы, будущий гей знал, что жизнь должна быть именно такой — яркой, насыщенной, свободной от заскорузлого ханжества и бабушкиных предрассудков. Преклоняясь перед режиссёрскими работами Романа Полански, Михаэля Ханеке и Ларса фон Триера, молодой гей сожалел, что его страна не в состоянии дать миру хотя бы нечто отдалённо напоминающее гений этих великих режиссёров».

«…глядя на аппетитные попки проходящих мимо парнишек, молодой гей чувствовал приятное возбуждение и лёгкое сожаление о том, что скорее всего, эти попки принадлежат грубым ограниченным натуралам. Которые даже представить боятся себя в крепких мужских объятьях».

Всё это было о нём, об Алексе. По кусочкам собрано из того, что он в разное время рассказывал Алине.

— Алин, что это за хрень? — возмущённо привстал с кровати Алекс.

— Тебе не нравится? — приподняла бровки Алина. — По-моему, я неплохо написала.

— К чему тут это вообще? Кто тебе давал право писать о моей частной жизни?

— Ну А-алекс, сам подумай, у тебя же такой типаж, я не могла его не использовать. К тому же, все отношения должны приносить какую-то выгоду. Начав отношения с тобой, я подумала, что смогу рассказать о тебе моим подписчикам.

— То есть, всё это время ты мной просто пользовалась?

— Фи, как грубо. Ну конечно же. Все мы друг другом пользуемся, и это совершенно нормально. Ты ведь тоже меня использовал — не верю, что, рассказывая мне о своих потрахульках с парнями, ты не получал морального удовлетворения.

— Дело совсем не в парнях, — Алекс сел на стул возле Алининой постели. — Мне нравишься ты.

— Надеюсь, тебе это только кажется.

— Не кажется. Вдруг мы и правда могли бы быть вместе? Жить вместе? Вместе состариться?

— В другой жизни, бэбик. В которой я смогу ходить, бегать, танцевать и трахаться с хорошенькими мальчиками. — Алексу показалось, что в невесёлых Алининых глазах блеснули слёзы. — Давно, кстати, хотела уже тебя послать. Всё, иди отсюда.

— Дура психованная! — пинком раскрыв дверь, Алекс выбежал из палаты.

Слетел на первый этаж, хлопнул дверью больницы, и, наконец, оказался на улице. Впереди маячила знакомая компания. Радостно визжали девки с яркими волосами, мальчик с школьным портфелем ловил мальчика без портфеля, кто-то успел наступить Алексу на ногу, когда он предпринял попытку обогнать эту дикую орду. Аура первобытного незамысловатого веселья царила вокруг. Алекс представил, что и Алина здесь, среди этих парней и девчонок — визжит, бегает, радуется жизни.

— А может, поменяетесь? — саркастично хмыкнул Алекс, глядя, как белобрысая девчонка тащит на закорках патлатого парня.

— Это Россия, чувак — весело крикнула девчонка, и шумная компания скрылась за поворотом.

Сидя в ненавистном, душном пазике, Алекс представлял, как в большой чёрный ящик заколачивает чувства к девчонке, достаточно сильной, чтобы послать его к чёрту, но не настолько, чтобы принять сочувствие и заботу.

Вернулся намного раньше обычного — солнце ещё даже не начинало свой путь за горизонт, продолжая накалять крыши, асфальт, припаркованные неподалёку машины соседей Алекса.

Не раздеваясь, встал под холодный душ, запрокинул голову, ловя губами ломящие зубы струи. Стоял, не думая не о чём, ничего не чувствуя, стараясь заменить боль утраты ощущением физического дискомфорта от липнущей к телу мокрой одежды и холода, от которого немели пальцы ног.

Слипшиеся сосульками волосы падали на глаза, потемневшие джинсы отяжелели, отвис карман, в который Алекс обычно клал айфон. Плохо гнущимися пальцами Алекс расстегнул пуговицу, нащупал наверняка уже вышедший из строя от соприкосновения с водой аппарат, бросил под ноги, туда, где прощально булькая, уходила из ванны в трубу вода. Придется у бати денег на новый просить.

— Интересно, паралич наступает сразу, или как от холода — сначала пальцы, потом холод поднимается выше, выше, обездвиживая всю конечность? — подумал Алекс, и вместе с водопроводной водой на него хлынуло отчаяние, которое холод уже был не в силах перебить.

— Какая же ты дура, — беззвучно прошептал Алекс, и прижался лбом к покрытой голубым кафелем стене.