Из книги игрушек

ПЕРВОЕ РАЗОЧАРОВАНИЕ

Мицура надела папины кожаные перчатки, влезла в его ботинки, напялила его шляпу, поля которой свисают у неё до плеч. И вот по нашему садику расхаживает чудовищный карлик с огромными лапами. Девочка хочет во что бы то ни стало нагнать страху на всех.

«Куда ползёт это безголовое пугало с огромными лапами пеликана?» — чирикают воробьи, подскакивая серыми мячиками.

«Что это за горбун тащится по саду?» — гогочут, таращась, гуси.

Котёнок считает, что это расфуфыренный индюк, а собаки, держась чуть поодаль, недоумевают, навострив одно ухо и мирно опустив другое.

Чтобы игра была интересней, папа пускается наутёк, мама за ним следом, и так же прячутся, дрожа от страха, все остальные взрослые. Правду знает только Баруцу. Он уверяет, что ему хорошо знакомо это существо, ковыляющее ощупью по саду, спотыкающееся в громадных башмаках и ничего не видящее из-под шляпы.

— Я знаю, это Мицура, но никому не скажу, — твердит мальчик.

Но кто ему поверит?

Мицура взяла в руки толстую трость и энергично на неё опирается, стараясь держать её прямо.

— Подойди тихонько и сбрось с неё шляпу, — подговаривает Баруцу папу. Ему самому хочется подойти поближе, но он опасается: вдруг этот странный зверь в перчатках не Мицура?

— Я боюсь, Баруцу. Он кусается, — говорит папа.

— Н-е-е, не кусается, — неуверенно отвечает Баруцу.

— Кусается, дерётся тростью, брыкается и отвешивает оплеухи своими большими перчатками.

— Даааа? — удивляется Баруцу.

От его уверенности не осталось и следа. Правда, он видел собственными глазами, как Мицура обувала папины ботинки, напяливала шляпу и вооружалась тростью. Он твёрдо знал, что это она, но сейчас не уверен. А вдруг Мицура каким-то чудом выскользнула из одежды и теперь ботинки, шляпа, трость и перчатки расхаживают сами по себе?

— Я хочу тебя поцеловать! — взволнованно говорит Баруцу папе.

Мальчик ищет надёжное убежище.

Тем временем нелепое страшилище, созданное Мицурой, старается изо всех сил. Ботинки то приплясывают, то еле-еле двигаются, будто преследуют ползущую по земле змею. Трость то и дело взвивается вверх, и тогда чучело едва не теряет равновесия.

Вот Мицура засеменила за свиньёй с поросятами, и они стремглав улепётывают от неё. Баруцу начисто забывает, кто это страшное чудище, и, видя, как свинья с поросятами обратилась в бегство, испуганно жмётся к отцу.

— Папа, у меня ножки болят…

Баруцу просится на руки. Очутившись у отца на плече, на порядочном расстоянии от страшилища с надвинутой на глаза шляпой, мальчик облегчённо вздыхает.

Пора его успокоить.

— Браво, Мицура! — аплодируют все, выходя из своих убежищ.

Мицура снимает шляпу и отвешивает низкие, до земли, поклоны.

— Видишь, это Мицура, а ты боялся.

— Дааа? — в полной растерянности снова удивляется Баруцу.

Успех сестры больно задел его. Баруцу решает тоже сыграть роль чучела. Мы пытаемся ему втолковать, что подражать можно только один-единственный раз, а уж подражать подражанию — это двойное обезьянничанье. После такого не аплодируют, а освистывают.

Но Баруцу не хочет ничего слышать. Он неумело обувает ботинки, нахлобучивает шляпу и засовывает руки в перчатки.

Он с трудом протягивает вперёд трость, поднимает руку, задирает ногу и тут же шлёпается в таз с водой. Шляпа соскакивает с головы, трость отлетает в сторону. Баруцу ошеломленно таращится на нас и, убедившись, что нам не смешно, пускается в рёв.

Его поднимают, успокаивают, очищают от грязи и куриного помёта, и мальчик, подумав, утешает сам себя:

— Я ещё маленький.