Из мастерской маэстро

Для поклонников того или иного литературного мэтра нет ничего более желанного, чем открыть новое произведение своего любимца. Жюль Верн и через девять десятилетий после смерти все еще доставляет своим почитателям подобные удовольствия. И с каждым появлением спрятанной во мгле времен, в тишине хранилищ рукописи мы знакомимся с новыми чертами творческой биографии замечательного художника, по-новому оцениваем, казалось бы, давно известные факты, еще на шаг приближаемся к подлинному постижению любимой творческой личности.

В этом томе сочинений Жюля Верна вниманию читателя предлагаются произведения, не публиковавшиеся при жизни их создателя. Они долгие годы хранились в архивах и предстали перед почитателями знаменитого писателя только в последнем десятилетии. Разумеется, к вершинам верновского творчества они не относятся, однако каждое из публикуемых здесь произведений отражает определенный важный этап в судьбе их автора. Именно знакомство с этими недавно явленными миру вещами значительно расширяет наши представления о Жюле Верне, в новом свете показывает его отношение к литературному творчеству и к жизни вообще и в какой-то степени ведет к переоценке его наследия.

Работу над романом «Город будущего» Жюль Верн начал сразу же после триумфального успеха «Пяти недель на воздушном шаре». На этот раз все еще ищущий свою дорогу писатель решил попробовать силы в жанре футурологического произведения. Он намерен предвосхитить эволюцию нации. Тайна этого так и не напечатанного при жизни автора романа почти целый век будет волновать литературоведов. Впервые критики и читающая публика узнали о его существовании из послания сына писателя Мишеля журналисту Эмилю Берру от 30 апреля 1905 года, к которому автор письма приложил список неизданных произведений недавно умершего отца. Этот список перепечатали многотиражные «Фигаро», «Тан», многие другие газеты и журналы. О немедленной публикации футурологического прогноза знаменитого писателя речь и не шла — в распоряжении Мишеля оказались более интересные наработки отца, включая полностью законченные приключенческие романы. А потом рукопись затерялась, и верновский роман о будущем перешел в категорию мифов. Но в середине восьмидесятых затерянная рукопись была обнаружена, и в 1994 году появилось ее первое издание. Книгу выпустило парижское издательство «Ашетт». Теперь о ней сможет судить и русский читатель.

На мой взгляд, с этим произведением непременно должен познакомиться каждый поклонник Жюля Верна хотя бы потому, что оно, по меткому замечанию вице-президента общества имени Жюля Верна Пьеро Гондоло делла Ривы, является подлинной энциклопедией мыслей автора в ранний период его творчества. Другой литературовед, Вероника Беден, считает, что это сказание о будущем дает читателю весьма ценную информацию о веке XIX, являясь, в сущности, самым актуальным для того времени романом. Действительно, в книге упоминается масса деятелей французской культуры — поэтов, драматургов, музыкантов, композиторов, артистов. Многим из них даются характеристики, свидетельствующие прежде всего о литературных, театральных, музыкальных пристрастиях самого автора. Читатель может видеть и личное верновское отношение к писателям, вошедшим в историю французской литературы. Из современников больше всего он ценит литераторов из либерального лагеря, друзей П. Ж. Этцеля или близких к нему людей. Правда, Этцель был весьма уважаемой в творческой среде личностью; он поддерживал дружеские связи с большинством писателей своего времени. Видимо, Ж. Верн был не в курсе всех нюансов этих отношений, однако он судит о деятелях культуры весьма самоуверенно, гиперболически расхваливая тех, кого считал близкими к издателю, и необдуманно казня неприятелей из противного лагеря. И в конце концов молодой автор надоел тем, кого стремился узнать поближе, — о том свидетельствуют пометки известного издателя на полях рукописи.

Писатель вовсю старается стать предсказателем будущего, причем предсказателем как можно более точным. Его задача, как он считает, состоит не в выдумывании оригинальных технических диковинок, а в угадывании наиболее перспективных предложений среди тех реальных проектов, которые в большом количестве поставляли на рынок идей одержимые изобретатели. И надо признаться, что Жюль обнаружил недюжинную интуицию. Из массы проектов он отбирал воистину самые перспективные. Иные из них осуществились через четверть века (скажем, мотор конструкции Ленуара был применен в автомобиле Даймлера в 1889 году), иные — только в наши дни (бесшумный рельсовый транспорт), некоторые оказываются слишком смелыми и для нашего времени (морской канал до Парижа). Возьмем в качестве примера вопрос об уличном освещении. Возможность применения электричества в этой области была принципиально доказана еще в начале XIX века опытами Хамфри Дэви, однако осуществилась эта техническая идея только в конце века, после изобретения Томасом Эдисоном электрической лампочки накаливания. В Париже в 1861 году перед воротами Пале-Руаяль была установлена экспериментальная дуговая лампочка, питавшаяся током от мотора мощностью в три лошадиных силы. Для Верна и такой малости было достаточно, чтобы убедиться в потенциале нового вида освещения. Уже в 1867 году прожектора с дуговыми лампами стали в качестве эксперимента применяться для ночных работ на строительстве Парижской выставки и «Отель-дю-Лувр». Регулярное уличное освещение появилось в Париже в 1885 году.

Но если в технике Жюля можно считать пророком, то в области общественных отношений, политики, культуры его мрачные предвидения не сбылись. Один из критиков назвал их «отражением делячества Второй империи»[1]. К счастью, романист преувеличил силу денег, ошибся с определением положения классической культуры в нашем обществе и самого типа людей, хотя отдельные положения его мрачных предсказаний осуществлялись в той или иной мере в процессе развития современного общества, да и в нашей жизни при желании можно отыскать параллели верновским пророчествам.

Это странное и вместе с тем сильное произведение в значительной мере меняет наше представление о Верне как человеке и писателе. Футурологом писатель, по существу, и был-то только в этом романе. Он дает красочное описание метрополии будущего. Но в этом городе права гражданства имеют только деньги да механические науки, культура находится под полным контролем государства, и только несколько деклассированных маргиналов еще сохраняют память о классической культуре — их безжалостно давят сарказм и безразличие, убивают голод и нищета. Такое контрастное видение городской цивилизации, восхищающей своими техническими достижениями, но абсолютно обескультуренной, и составляет основной мотив «Города будущего».

Полностью проявился в футурологической фантазии и романический талант Верна. «Здесь пробивается стиль Жюля Верна, со своими недостатками и оплошностями, разумеется, но и со своими достоинствами. Здесь уже появляется любовь к перечислению (общественных учреждений, писателей, поэтов, ученых и музыкантов), которая так знатно заявит о себе в реестрах рыб, насекомых или растений, через которые иные молодые читатели "Необыкновенных путешествий" порой будут пытаться перескочить, зато другие станут ценить их поэтические качества. Повсюду на страницах романа рассыпан юмор. А в особенности здесь уже есть эта способность раскрыть сегодняшние реалии, чтобы увидеть в них мечту»[2].

Неясной остается дата написания романа. Когда-то его считали предшественником «Пяти недель на воздушном шаре», но он, видимо, все же написан позже. До 1863 года, как утверждает Гондоло делла Рива, «Город будущего», во всяком случае, не мог быть написан. Кроме того, содержание письма Этцеля, приложенного к возвращенной рукописи, дает основание утверждать, что самый замысел романа появился после знакомства Жюля со своим будущим издателем, а его осуществление, вероятнее всего, произошло непосредственно после окончания знаменитых «Пяти недель на воздушном шаре».

Пьер Жюль Этцель отклонил рукопись, вернув ее автору со своими замечаниями в конце 1863 или начале 1864 года. «Дорогой друг, — начинает издатель свое сопроводительное письмо, — все эти обширные диалоги не являются тем, о чем вы думаете. Они выглядят нарочитыми, не вытекающими из обстоятельств. Такой прием хорош под рукой Дюма, в изобилующей приключениями книге, здесь же он утомляет… Это — всего лишь мелкий журнализм, вот и все. Это ниже вашего замысла»[3]. А всю содержащуюся в романе критику общества, «все эти гипотезы» Этцель посчитал неинтересными. «Нет, нет, — убеждает он молодого автора, — это не получится. Подождите с такой книгой лет эдак двадцать»[4]. Вся рукопись пестрит пометками Этцеля: «развить», «детализировать», а иногда встречаются и более резкие суждения, как, например: «Сегодня в ваше пророчество не поверят».

В конце концов издатель выносит суровый приговор: «Вы взялись за непосильную задачу… и не смогли ее хорошо воплотить. Это на сто футов ниже "Пяти недель на воздушном шаре". Если вы перечтете рукопись через год, то согласитесь со мной. Это — для дешевенького журнальчика. Я ожидал лучшего. Публикацию подобной работы я считал бы несчастьем для вашего имени. Это дало бы повод судить о том, что "Воздушный шар" был только временной удачей. Но у меня есть "Капитан Гаттерас", и я знаю, что, напротив, случайность — эта вещь, но публика-то этого не ведает. Вы еще не созрели для подобной книги. Вы дозреете до нее лет через двадцать… Такая литература ниже вас, и притом почти в каждой строчке»[5].

Трудно судить, как воспринял Верн этот отказ, поскольку его ответа не сохранилось, но, судя по тому, как он вообще относился в 1863 — 1870 годах к замечаниям Этцеля, особенно обиженным автора представить трудно. Конечно, издатель знал читателей выпускаемых им книг, проникся их вкусами и пристрастиями. Кроме того, будучи сам ценимым писателем, он мог по-деловому судить о литературных достоинствах труда младшего собрата по цеху. Этцель посчитал, что многие персонажи книги не внушают доверия — с этим недостатком Ж. Верну придется бороться на протяжении всей своей писательской карьеры. Возможно, Этцеля оттолкнул «недостаток воображения». Но скорее всего верновский роман просто-напросто не соответствовал его издательским планам.

Жюль в дальнейшем не возвращался к этому произведению, хотя некоторые его последующие вещи удивительно близки по тематике отрывкам из «Города будущего».

Речь прежде всего идет о шутливом докладе «Идеальный город», прочитанном в Амьенской академии 12 декабря 1875 года[6]. Тема доклада — прогулка автора по Амьену в 2000 году, что дает повод рельефно отобразить недостатки современного города. Там, в частности, тоже упоминается об электрическом концерте, в котором находят свое отражение две занимавшие почтенного амьенца издавна, со времен «Города будущего», а то и раньше, музыкальные темы: а) какофония вытесняет традиционную музыку, 6) сочиняются пьесы «по научному вдохновению» — такие как упоминаемые в докладе «Мечтания о квадрате гипотенузы». Любители музыки могут судить, сколь справедливы были предсказания «великого фантаста».

Еще дважды Ж. Верн будет пытаться изобразить мегаполис будущего: американскую столицу XXIX столетия Центрополис (Юниверсал-Сити в англоязычном варианте Мишеля Верна) в рассказе «День американского журналиста» и город богачей Миллиард-Сити в позднем романе «Плавучий остров». Сходство описаний этих городов с Парижем середины XX века совершенно очевидно, особенно во втором случае.

А к тексту отклоненного П. Ж. Этцелем футурологического романа писатель больше никогда не возвращался. Зачем? Уже передана издателю рукопись «Приключений капитана Гаттераса» — он уже выбрал свой путь в литературе.

Хотя момент этого выбора мог случиться гораздо раньше. Здесь время вспомнить о шотландском путешествии Жюля Верна. Как известно, далекий предок писателя по материнской линии Аллотт (или Алиотт), шотландец по происхождению, завербовался во второй половине XV века лучником в гвардию французского короля Людовика XI. Он честно выслужил дворянство, а король к тому же даровал ему почетное право содержать голубятню, что в те времена было, кстати сказать, сугубо королевской привилегией. Оттого-то и появилась благородная опушка de la Fuye в простецкой шотландской фамилии. Оттого-то в материнской семье большой популярностью пользовались предания о Шотландии и ее народе, а также романтические истории из жизни пращура, скорее всего выдуманные. Маленький Жюль, вдобавок к услышанному на семейных вечерах, жадно поглощал романы Вальтера Скотта, которые воспринимал с гордостью законного наследника славы всех этих Монтрозов, Маклинов и Макгрегоров. (Не случайно небогатый студент права Верн, едва обосновавшись в Париже в конце 1840-х годов, покупает прежде многих более нужных ему изданий 32-томное собрание сочинений знаменитого романиста). Так в юношеском впечатлительном сердце зародилась любовь к туманной отчизне предков, которая позднее отчасти воплотилась в «Зеленом луче», «Черной Индии», во многих эпизодах других романов.

И вот скромному, мало зарабатывающему парижскому литератору, каким был в 1859 году Жюль Верн, представился счастливый случай побывать в давно привлекавшей его стране. Возможность эту предоставил Жюлю его близкий друг и автор музыкальных пьес на верновские стихи Аристид Иньяр. Брат композитора трудился в одном из многочисленных бюро путешествий. Он-то и предложил Аристиду прокатиться по льготной цене на Британские острова. Тот попросил разрешения взять с собой друга. Разрешение было получено, и французы отправились в гости к северным соседям. До тех пор Жюль ни разу не пересекал границ родной страны. Все для него было внове, все привлекало его внимание: судовые порядки, таможенные формальности, пейзажи островного государства, архитектура городов, незнакомые обычаи островитян и — ясное дело! — технические новинки. А самое главное заключалось для писателя в узнавании мест, знакомых только по литературным описаниям. Эта процедура идентификации, кстати, позднее не раз использовалась писателем в его приключенческих романах.

Ход путешествия достаточно полно отражен в записях Верна — именно в записях, потому что произведение не поддается точной литературной классификации. Задумано оно было как путевой роман, но автору не хватило ни изобретательности, ни мастерства написать его в подобном жанре. Кроме того, Жюль находился под сильным влиянием целого ряда опубликованных работ очеркового характера, иногда принадлежавших перу крупных мастеров. Скажем, критики находят в верновской книге немалое сходство и с «Зимой на Майорке» Жорж Санд, и с «Путешествием в Англию и Ирландию» Алексиса Токвиля. Верновская рукопись обнаруживает знакомство и с фантастической сказкой Шарля Нодье «Трилби». Еще большее воздействие на прозелита европейских вояжей оказали две серии репортажей. Одна из них — о путешествиях, совершенных в 1848-1851 годах, — была собрана автором Луи Эно в книгу под названием «Англия, Шотландия, Ирландия. Живописное путешествие». Другую, «Англичане у себя дома», Франсис Вей публиковал в ноябре 1850 года — мае 1851 года в том же самом «Мюзе де фамий», в котором сотрудничал Верн. Возможно, Жюль надеялся украсить своим трудом страницы этого журнала, да не повезло.

Отметим интересный момент. В соответствии с духом времени писатель не боится доверить страницы своей книги «низким» материям, в частности, описывает моральное убожество и материальную нищету в кварталах городской бедноты. И здесь Верн послушно следует за предшественниками. Так, в описании Ливерпуля французские критики слышат отголоски токвилевской картины Манчестера. Вероятно, он считал, что право на вторжение в текст «низких» тем автор получает в том случае, когда отказывается от беллетристической направленности и ступает на явно репортерскую дорожку. Во всяком случае, в романах из серии «Необыкновенные путешествия» мы не встречаем столь открытых описаний язв человеческого общества.

Шотландское путешествие произвело на Верна неизгладимое впечатление. Сорок лет спустя он признавался английской журналистке Мэри Беллок: «Всю свою жизнь я наслаждался романами Вальтера Скотта, и во время путешествия на Британские острова, которое никогда не забуду, самыми счастливыми были дни, проведенные в Шотландии. Словно видения, вспоминаю чудесный, живописнейший Эдинбург, холмы Хайленда и дикие Гебриды. Для человека, родившегося с произведениями Вальтера Скотта, нет места в Шотландии, которое он не мог бы вспомнить по описаниям знаменитого автора»[7].

Литературный отчет об этом путешествии остался невостребованным, так как Этцель в 1862 году отказался публиковать книгу подобного рода. Однако писатель использовал наиболее интересные свои наблюдения при создании последующих романов, в том числе таких знаменитых, как «Дети капитана Гранта» и «20000 льё под водой».

Рукопись книги после смерти автора была передана на хранение в Нантскую муниципальную библиотеку. Она считается теперь собственностью города Нанта, родного города писателя. В 1989 году «Путешествие в Англию и Шотландию задом наперед» было опубликовано парижским издательством «Шерш миди». Читатель познакомился в данном томе с первым переводом путевых записей Ж. Верна на русский язык.

Том завершается романом «Невидимая невеста». Собственно говоря, это произведение не совсем верно считать неопубликованным. Значительная его часть увидела свет в составе романа «Тайна Вильгельма Шторица». Но роман этот, как знает теперь любой поклонник Верна, был значительно изменен сыном писателя Мишелем. Историю создания и искажения этой единственной в своем роде верновской фантазии читатель найдет в XXI томе нашего Собрания сочинений[8]. В послесловии к этому тому выражено пожелание, «чтобы до русского читателя дошла и… авторская версия романа».

Теперь читатель получил первый русский перевод авторской версии «Шторица». Ему представляется уникальная возможность проникнуть в творческую мастерскую мэтра приключенческой литературы и сравнить оригинальный замысел Ж. Верна с тем, что получилось после внесения Мишелем — по требованию Этцеля-младшего — изменений в текст романа. Можно утверждать, что сам писатель никогда бы не согласился с пожеланиями издателя.

К работе над «Шторицем» писатель приступил весной 1898 года, сразу после окончания «Ледяного сфинкса» — блестящего фантастического сочинения, в котором мастерски развивается замысел великого американца Эдгара По. И для «Шторица» Верн выбрал литературный образец: на этот раз им стал только что появившийся «Человек-невидимка» Герберта Уэллса. Верн переосмыслил идею британца в чисто французском духе. Оттого и назывался роман первоначально «Невидимая невеста». Написан он был очень быстро: между 17 апреля и 23 июня 1898 года, что существенно меняет как сложившееся мнение о поздних романах Верна, которые — как обычно утверждается — писались медленно и тяжело, так и мнение о постепенном истощении творческого потенциала автора «Необыкновенных путешествий». Роман французского писателя получился легче, светлее, жизнелюбивее мрачной фантазии англичанина.

Потом на целых три года рукопись легла в ящик письменного стола. В 1901 году Верн снова вернулся к «Невидимой невесте». Он доработал текст, сделав изложение строже и лаконичнее. Тем не менее автор чувствовал, что его новая работа не вызовет восторга у издателя. Он долго не решался передать рукопись Жюлю Этцелю. Только в сентябре 1904 года он выразил пожелание увидеть-таки роман напечатанным. Пятого марта 1905 года, за девятнадцать дней до кончины, писатель отослал «Секрет Шторица» (как он уже переименовал роман) в издательство. В кратком сопроводительном письме Верн признавался: «Шториц… это — чистый Гофман, но даже Гофман не осмелился бы зайти так далеко». Поклонникам верновского творчества стоит запомнить эту фразу, потому что очень часто их любимца называют писателем второго сорта, популяризатором, творцом, почти начисто лишенным фантазии. И вот — «Шториц». Немногим авторам удалось унестись так далеко в своей буйной фантазии.

Впрочем, если мы оглянемся на творчество почтенного мастера, то увидим, что проблема невидимого давно привлекала его. В той или иной степени невидимые герои появляются в «Замке в Карпатах», «Черной Индии», «Злоключениях одного китайца», «Таинственном острове». В «Шторице» эта проблема нашла свое наиболее полное воплощение. Ключом к роману некоторые считают слова другого верновского героя, Матиаса Сандорфа — «Смерть не разрушает, она только делает невидимым».

С полным правом, утверждают некоторые специалисты по Верну, роман мог бы называться и «Страсть Вильгельма Шторица», потому что именно любовь человека, владеющего могучим средством, становится движущей силой сюжета романа. Надо сказать, что писатель отлично справился со своей задачей, дав психологический анализ сложной, хотя и воспитанной на принципах эгоизма натуры. Он мастерски изображает пылкую, эгоистичную, преступную страсть. «Как после этого можно говорить о Жюле Верне только как о писателе-географе, прогуливающем своих героев по страницам туристического справочника!» — возмущается один из крупнейших современных специалистов по творчеству Верна Оливье Дюма, между прочим, по первой профессии — врач[9].

Ж. Этцелю роман с самого начала не понравился. Он предложил Мишелю Верну перенести действие из строгого, материалистического XIX века в таинственный, заполненный грандиозными обманами и спекуляциями предыдущий век. В соответствии с этим из текста надо было вытравить все современное — исторические аллюзии, современные средства передвижения, гражданский брак и т. п., включая все новые словечки. Мишель было воспротивился. «По поводу "Шторица", — писал он Этцелю в сентябре 1909 года. — Я все размышляю над этой работой и никак не могу решиться взяться за нее. В конце концов я готов оставить все как есть. Текст обладает достоинствами куда большими, чем я могу ему придать. Что же до недостатков, то они невосполнимы. Я ограничиваю свою задачу ретушью отдельных мест, которые вы мне указали»[10]. Но издатель настаивал, и, к сожалению, наследник великого писателя сдался, за что позднее не раз упрекал себя.

А оригинальная рукопись, казалось, была навсегда утеряна. Но в 1977 году Пьеро Гондола делла Рива приобрел у наследников Этцеля машинописные копии поступивших от Мишеля последних романов отца. Среди них оказалась и «Невидимая невеста». Общество имени Жюля Верна решило издать оригинальные версии этих романов, известных до того только в переработке Мишеля. В 1985 году «Секрет Вильгельма Шторица (Авторский вариант)» был издан небольшим тиражом. Одиннадцать лет спустя издание было повторено. Роман вышел одновременно в издательстве «Аршипель» и «Международном издательстве Алена Станке». Первый русский перевод оригинальной версии «Шторица» выполнен для нашего издания. При этом нам казалось предпочтительным сохранить и первоначальное заглавие романа. Именно такое пожелание высказал в свое время автор в своем последнем письме Этцелю-младшему от 5 марта 1905 года.