Из ниоткуда в никуда. Часть 1

Часть 1

Глава 1

В конце августа, после недели почти беспрерывных нудных дождей, вдруг пришла уже совсем нежданная в этом году жара.

«Уехать бы сейчас за город, на озеро с песчаным пляжем, чтобы попытаться за пару часов хоть как‑то компенсировать очередное упущенное лето, проведенное в душном пыльном кабинете, – подумал Максим, глядя в окно. – Совсем недавно жарили шашлыки на майские праздники, а уже через неделю осень, – вспомнил он, завистливо гладя в окно на пацанов, играющих в футбол во дворе соседней пятиэтажки. – Казалось, только что закончил институт, а неделю назад уже перевалило за тридцатник. Так можно всю жизнь прождать непонятно чего… В одну реку два раза не войдешь. Да и у нее уже давно своя жизнь…»

Задребезжавший на столе телефон отвлек его от грустных мыслей.

– Да… Зайду через две минуты, – коротко ответил на звонок Максим, взял со стола пару папок‑скоросшивателей, записную книжку и пошел к начальнику.

Андрей Алексеевич Князьков, прокурор района, смотрел в своем кабинете новости по телевизору. На экране опять улетал в вечернее небо добродушный Мишка – символ закончившийся недавно московской Олимпиады.

– Стоило чуть-чуть зачистить Москву и Подмосковье от всякой швали, и преступность упала на тридцать пять процентов, а по тяжким – почти в два раза, – бодро сказал он Максиму вместо приветствия, – Давно бы так. А то скоро детей на улицу погулять будет страшно одних выпустить.

– Если у нас убавилось, значит, где‑то прибавилось. А точнее, там, куда их выслали: за сто первым километром, – ответил Максим, пожимая протянутую руку.

– Эх, вечно ты… Значит надо высылать еще дальше. В Сибирь, снег в тайге убирать. Люди не меняются и не перевоспитываются. В этом и ошибка нашей системы наказания. За грабеж дают пять лет. Потом вполовину сокращают в надежде, что человек исправился. Через год преступник опять в тюрьме, но уже по более тяжкой статье. Надо как в США: по три пожизненных или электрический стул. Говорят, что у нас хотят вообще высшую меру отменить… С таким подходом можно окончательно народ испортить. Народ же как дитя малое. Без ремня не воспитаешь. Чуть отвернешься и он готов за любым сказочником пойти.

Андрей Алексеевич был прокурором пять лет и уже понимал, что выше по карьерной лестнице ему не забраться.

«Пузо я слишком большое отрастил. Теперь кланяться трудно, а без этого навыка в Москву меня не возьмут», – говорил он приятелям после пары рюмок водки.

Но он лукавил. Излишняя полнота не мешала ему быть при необходимости очень шустрым и подвижным. Дело в том, что он сам не хотел никуда уходить. Ему нравилась его работа. Здесь он чувствовал себя на своем месте. С накопленными за годы работы связями он мог бы легко перебраться куда‑нибудь повыше, но догадываясь, что в стране грядут большие перемены, решил, что здесь, в родном и хорошо знакомом подмосковном городке будет немного проще их пережить.

– Андрей Алексеевич, дело по пропавшим девочкам надо возбуждать. Я переговорил со всеми в общежитии, где они жили, в техникуме, на фабрике – никто не слышал, чтобы они собирались уезжать. Все их вещи остались на месте. Я звонил к ним на родину в Узбекистан – домой они не возвращались.

– Да зачем им домой? Что они там не видали? Там невест до сих пор на баранов меняют. А потом всю жизнь в глухом ауле чуть ли не в парандже держат. Уехали в Москву, нашли работу. Сейчас сборщик на АЗЛК больше меня зарабатывает.

– Я в прошлом году ездил в Самарканд – там у девчонок юбки короче, чем в Москве. И про паранджу никто не вспоминает. К тому же, они бы и здесь на фабрике больше тебя зарабатывали. Никуда не бегая.

– Остынь, Максим. Зачем нам статистику портить?.. Кстати, сейчас дочка звонила. В институте списки вывесили. Поступила! Так что сегодня я проставляюсь.

– Поздравляю! Лена молодец. На дневное?

– Да, – чуть погрустнел Андрей Алексеевич. – С внуком теперь теща будет сидеть. Уже приехала из Тамбова. Чувствую, скоро мне придется на дачу переезжать: не уживусь я с этой ведьмой. Надо там хоть печку какую‑нибудь поставить.

– Лена так и не говорит кто отец ребенка?

– Нет. Год ее пытаю: и так, и эдак… Все бесполезно. Убил бы я этого гада. Нашкодил и в кусты.

– Может, она сама не хочет, чтобы он был ее мужем.

– Думаешь, изнасилование?

В этот момент зазвонил один из трех телефонов на столе. Прокурор молча выслушал и повесил трубку.

– Иди собирайся. В Кратово убийство. И непростое. Так что я с вами поеду. Насчет Ленки ты прав: что‑то здесь не так. Но главное, что все здоровы: и дочка, и внук. А мужа она себе найдет, – Андрей Алексеевич пристально посмотрел на Максима, будто оценивая его, как возможного зятя. – Тебе тоже надо новую жизнь начинать. Прошлого не вернешь, только изведешься весь. Вон какие мешки под глазами… Поехали посмотрим, что там в Кратово.

Глава 2

Когда к воротам дома в кратовском дачном поселке «Московский художник» подъехала прокурорская черная «Волга», там уже стояли два желтых милицейских УАЗика.

Деревянный зеленый дом, спрятавшийся за вековыми соснами в глубине участка, почти не был виден. Петляя между деревьями, к нему шла мощенная серой плиткой узкая дорожка. Две террасы и весь второй этаж были почти полностью застекленными. Большой тенистый участок был весь покрыт мягким ковром из сосновых иголок. Только у крыльца в двух маленьких клумбах росли разноцветные анютины глазки.

Все приехавшие на вызов столпились в спальной комнате на втором этаже, где на большой кровати лежала абсолютно голая мертвая женщина. Ее руки и ноги были привязаны к стойкам на углах кровати. Длинные черные волосы рассыпались по подушке.

– Красивая… – вздохнул один из милиционеров.

– А по мне – слишком дохлая, – отозвался другой. – В смысле слишком худая. Мне нравятся женщины в теле.

– Вы какого черта здесь собрались? – закричал с порога Андрей Алексеевич. – Мертвых голых баб никогда не видели? Ну‑ка, бегом все отсюда! Саша, – обратился он к коренастому оперу, – ты почему здесь эти смотрины устроил? Судмедэксперт приехал? Давай рассказывай, что произошло.

Саша Бочков, оперативник из райотдела, стоял в уголке и что‑то записывал у себя в блокноте. Андрей Алексеевич обратил внимание на то, что тот был в дорогих фирменных джинсах Wrangler и в модной черной рубашке с двумя карманами с большими клапанами. На груди на пуговице висели темные очки в тонкой позолоченной оправе.

«Всегда у него отличные импортные шмотки, – подумал прокурор. – Надо не забыть спросить, у кого он все это покупает. Ленке к институту что‑то наверняка понадобится. А самому идти к спекулянтам не хочется».

– Тело обнаружила приходящая работница. Она и вызвала милицию. Убитая – Швец Роза Семеновна, хозяйка дома. Похоже, изнасиловали, задушили и обнесли.

– Кто‑то может составить список похищенного? – осматриваясь, спросил Сашу Максим.

Дом был по‑настоящему шикарно обставлен. Не так вычурно и шаблонно, как в домах у заведующих магазинами, где было много чешского хрусталя, полированной югославской мебели, японской радиоаппаратуры и полных собраний сочинений никогда не читаемых скучных писателей. Здесь было все солидно и богато. Картины в тяжелых толстых рамах, антикварные резные комоды, бронзовые люстры, изысканные портьеры на окнах и различные украшения‑безделушки, привезенные из далекой заграницы. На прикроватном столике с наборной столешницей лежало несколько ярких журналов. Максим подошел поближе: с обложек призывно смотрели голые девушки. На отрытой странице одного журнала была яркая фотография такой же связанной женщины и двух негров готовых к сексу с ней.

– С домработницей я еще поговорю, а из близких никого нет, – продолжал Саша. – Муж пропал в прошлом году, оставив записку. Вы же, наверное, все помните. Детей нет. Жила одна…

– Про мужа я помню, – прервал Андрей Алексеевич. – А если ее не специально убили, а случайно задушили? Переборщили во время развлечений… Соседей опросили? Здесь в каждом доме есть свой наблюдатель – муха не пролетит. Они еще со сталинских времен друг за другом привыкли присматривать.

– Да уже одна сумасшедшая соседка прибегала. Я сказал, что сам к ней зайду попозже.

– А что ей так не терпелось?

– Бабуля утверждает, что вчера вечером видела здесь покойного мужа убитой.

– Того, который пропал?

– Ну да…

– Хорошо, Саша. Опросите всех очень тщательно. Завтра приезжай к нам, все доложишь, а сейчас давай уже приступать.

Через час, когда сели в служебную «Волгу», Андрей Алексеевич напомнил Максиму прошлогоднюю историю с мужем убитой.

– С пропавшим год назад мужем так и не разобрались. Жена, которая теперь убитая, вернулась из Ялты, а на столе записка: «Прощай. В моей смерти прошу никого не винить». Экспертиза показала, что почерк его. Но тела так и не нашли. Даже озеро кратовское все прочистили. И ничего. Тогда еще сомнений было полно. Он человек известный: член союза художников, лауреат ленинских премий. Но с такой женой, наверное, вечно денег не хватало. Продавал что‑то за бугор, минуя официальные структуры. И сам туда рвался. Как вся наша паршивая интеллигенция…

– Может и уехал? – предположил Максим.

– Если бы уехал, то уже бы где‑нибудь объявился. На радио «Свобода», например. Только как он уедет? Граница на замке… Ты пива не хочешь? Заодно и пообедаем.

Глава 3

Кто откажется от предложения начальника выпить пива жарким летним днем, да еще во время работы? Разумеется, Максим лишь обрадовался такому предложению.

– Давай заворачивай к станции, – сказал своему водителю Андрей Алексеевич.

На небольшой площади у платформы Кратово было маленькое кафе, где кроме обычного столовского ассортимента продавали разливное пиво. Уютным его было назвать трудно, но в нем была комната для важных гостей, где можно было спокойно посидеть отдельно от шумной толпы.

Сегодня даже в общем зале людей было немного. Большинство посетителей стояли в длинной очереди к неприветливой женщине в белом халате, которая наливала пиво в принесенные ими бидоны и трехлитровые стеклянные банки. Непонятно для кого на кране висел небольшой плакатик: «Требуйте долива пива, после отстоя пены».

Без всякого сомнения, в такую погоду лучше пить пиво на свежем воздухе на соседнем озере, посматривая на молоденьких девушек, чем в душном, пропахшим табачным дымом и не самой свежей едой, помещении.

– Вряд ли те, кто идет воровать картины, будут в придачу насиловать хозяйку, которой уже за 40, да еще связывать ее, разглядывая порножурналы, – рассудил Максим после того, как выпил залпом пол‑литровую пузатую кружку пива. – Не сходится.

– А ты всегда знаешь, чем закончится свидание с женщиной? – улыбнулся Андрей Алексеевич. – С женщинами такого возраста всегда все непредсказуемо. Ты просто еще молодой. Не сталкивался.

– Все впереди, – поддержал шефа водитель.

Семен Семенович, водитель, работал в прокуратуре уже при нескольких прокурорах. И со всеми хорошо ладил. Пиво ему было нельзя, но он с удовольствием кромсал воблу, подкладывая начальнику очищенные кусочки.

– Что гадать? Опросят соседей, потрясут своих осведомителей. Здесь в Кратово все на виду… Максим, а твоя подруга Тая… бывшая подруга, вроде, где‑то там рядом живет?

– Да. Мы проезжали ее дом.

– Тот новенький из красного кирпича?

– Ага.

– Нам с тобой такой домик никогда не построить. Так что ее понять можно.

Максим вспомнил, как давным‑давно здесь, в Кратово, на озере всю ночь отмечали его проводы в армию. После института он отслужил полтора года, но Тая не дождалась. Она вышла замуж за сына директора торга, когда ему оставалось до дома всего месяц.

Через два года Тая неожиданно ушла от мужа. Тем вечером Максим возвращался с работы, а она сидела на скамейке перед его подъездом с таким видом, будто они виделись утром за завтраком, и она забыла ключи от квартиры.

Те несколько месяцев, которые они прожили вместе, были лучшими в его жизни. Все закончилось, когда к нему на работу приехал ее муж. Он не кричал, не ругался – просто показал семейные фотографии, на которых счастливая Тая была вместе с ним и маленьким сыном. «Что ты можешь дать ей взамен? У тебя даже своей квартиры нет. И что будет с нашим сыном?»

Вечером, после тяжелого разговора с Максимом, Тая уехала к мужу. Через девять месяцев у нее родилась дочь, а Максим пустился во все тяжкие.

– Не надо рубить хвост по кусочкам. Так ты делаешь хуже и себе, и ей. Жениться тебе надо, – вернул Максима в реальность Андрей Алексеевич, разрезая мясо на тарелке. – В этом шницеле сухарей больше, чем свинины, – без всякой обиды заметил прокурор.

– Так сухари почти бесплатные, а мясо два рубля килограмм, – охотно объяснил Семен Семенович. – А как по‑другому себе хоромы построишь? Кстати, я слышал, что к этой женщине… к убитой, один важный человек очень часто ездил…

– Ты про второго секретаря горкома партии? – усмехнулся Андрей Алексеевич. – Вы, водители, в своих гаражах, как бабы на базаре… Про меня ты тоже все всем рассказываешь?

Семен Семенович тут же побледнел.

– Да вы что?.. Я же… – залепетал он. – Я думал, это делу поможет… А про вас мне и сказать нечего. Да и если бы было чего, я бы никогда никому…

– Да ладно. Не оправдывайся. Теперь, если всплывет, ему эти поездки аукнутся. Хорошо, если из партии не попрут. Бабы и кабаки доведут… Давай, Максим, допивай, да поехали работать.

– Я сейчас. На секунду забегу кое‑куда, – ответил он.

Туалет был общий в вестибюле и Максим прошел туда. Когда он уже сделал все свои дела и мыл руки, к нему обратился какой‑то старичок:

– Что, приятель, жрете отдельно, а в туалет к нам?

– Это вы мне? – спросил Максим оглянувшись.

У умывальника перед зеркалом стоял подвыпивший интеллигентный старичок.

– Тебе, тебе, сынок, – ухмыльнулся дедушка. – Одно радует: хотя бы еще здесь у вас с народом единство, а не только в телевизоре.

Старичок засмеялся противным скрипучим смехом и вышел из туалета.

Глава 4

– Андрей Алексеевич, у меня завтра по графику должен быть выходной, но из‑за этого дела… – Максим наморщился, как от зубной боли. – В общем, давай я сегодня поеду домой пораньше, сделаю свои дела, а завтра буду работать.

– Я надеялся с тобой по рюмочке, но если тебе очень надо…

– Еще успеем, – заверил Максим. В это время они уже вернулись в город и ехали по центральной улице. – Семен Семенович, останови у той телефонной будки, – попросил он водителя.

Максим отпросился не потому, что у него были какие‑то неотложные дела и не потому, что ему не хотелось пить водку. Когда они проезжали мимо дома, где жила Тая, на него накатила такая тоска и безнадега, что он понял: пьянка с начальником ему не поможет, а лишь все усугубит.

Из телефона‑автомата он позвонил знакомой девушке, которая жила недалеко и давно приглашала его в гости.

«Клин клином вышибают», – решил Максим.

Даша, так звали девушку, очень обрадовалась звонку. Торопливо сказала, что сейчас быстро отведет ребенка к матери, которая живет рядом в соседнем доме и будет с нетерпением его ждать.

Они познакомились месяц назад и сразу после первой встречи поехали на три дня на турбазу за Коломну. Там, совсем рядом с их маленьким синим домиком с одним окошком, протекала река. С утра до вечера они загорали на песчаном пляже, купались, а по ночам занимались сексом на скрипучей железной кровати. Даша старалась быть обаятельной, заботливой и очень раскованной. Максиму почему‑то это показалось немного неестественным, и он пропал почти на месяц.

Сегодня он решил встретиться с ней еще раз. По дороге он зашел в магазин. Взял бутылку неожиданно оказавшегося там хорошего болгарского коньяка «Солнечный берег» и килограмм своих любимых конфет «Мишка на Севере». Максим подумал, что, наверное, хорошо было бы купить цветы, но для этого надо было идти к станции, а возвращаться ему уже не хотелось.

Даша, одетая в короткие домашние шортики и майку на тонких бретельках, встретила его как самого близкого человека после долгой разлуки. Сразу с порога, затащив его за руку в прихожую, она повисла у него на шее, обхватив ногами и осыпая лицо поцелуями. От неожиданности он выронил бумажный кулек с конфетами. Она встала на колени, чтобы их поднять, и сделала это так, что Максим не удержался, потянул ее вверх, прижал к стене, и они занялись сексом прямо в коридоре.

– И куда ты пропал после турбазы? – иронично улыбаясь, спросила его Даша, когда они выпили коньяка на маленькой кухне.

– Работаю не покладая рук.

Максим ответил скорее по инерции. Он сидел на табуретке и ощущал от выпитого приятное тепло в животе. Оперевшись спиной о стену, он действительно почувствовал, что устал. Девушка что‑то оживленно рассказывала о себе, о своих делах. Он улыбался и кивал в ответ, пока она не поняла, что он ее не слушает. Тогда Даша пересела к нему на колени и очень заботливо спросила:

– Проблемы на работе?

То ли действительно от усталости, то ли от коньяка и секса Максим неожиданно для себя рассказал о сегодняшнем убийстве.

– И часто у тебя такое? – сочувственно спросила она.

– Такое, как сегодня, очень редко. Понимаешь, она три года назад вышла замуж за дедушку‑художника. Ему под семьдесят. А ей около сорока. Детей нет. Год назад он оставил записку: «В моей смерти прошу никого не винить». И пропал. Она наследует дом, квартиру в Москве, все его картины… А теперь эта смерть… – Максим помолчал и грустно добавил: – Самое паршивое, что мне никого из них не жалко.

– Если бы все не кончилось смертью, то можно было бы считать ее везунчиком, – заметила Даша. – Все они такие, эти деятели искусств, – она тяжело вздохнула. – У меня есть знакомый художник, взрослый мужик, но настолько безответственный… Я его как‑то попросила со своим ребенком посидеть. Так он даже его не покормил. И вообще, бездельники они все.

– Но этот твой художник на что‑то же живет?

– Кстати, он там же, в Кратово, в кочегарке работает. У них там в этой котельной целый клуб по вечерам собирается. Я один раз приехала… Поэты, музыканты – непризнанные гении. Тунеядцы, одним словом. Не удивлюсь, если они как‑то причастны. Все высокомерные. Говорят о чем‑то своем, а на самом деле в голове у всех одно: выпить и потрахаться. А на это нужны деньги. Поэтому это они с виду такие одухотворенные. А на самом деле спекулянты и перекупщики. Вам бы их проверить.

– Ну если работает в кочегарке – значит не бездельник, – справедливо заметил Максим.

– А почему ты с мамой живешь? Переезжай ко мне, – неожиданно перевела разговор Даша.

– Мама уже старенькая, ей помощь нужна.

– Я уверена, что она будет только рада, если ты создашь свою семью. Ей станет гораздо спокойнее, когда она будет уверена, что если с ней что‑то случится, то о тебе будет кому позаботится. А мы ей внуков родим – тебе наследников.

Максим вспомнил, что Тая родила второго ребенка вскоре после ухода от него. Он часто думал, что это вполне мог быть его ребенок. Но как это узнать точно? Да и стоит ли? Поговорить с Таей у него не получалось. Телефон она сбрасывала, увидеть ее где‑то на улице было невозможно.

– А где сейчас твой ребенок? – неожиданно спросил он у Даши.

– У бабушки… У моей мамы.

– Наверное, скучает по тебе. Знаешь, я, наверное, пойду домой. Выспаться надо. Завтра трудный день, – ему вдруг стало немного неловко перед Дашей за быстрый уход, и он добавил: – если ты меня всегда так встречать будешь, то обязательно перееду.

Когда Максим ушел, Даша налила себе коньяка, развернула конфету и с сожалением подумала:

«Кажется, опять переборщила. Куда я все тороплюсь? Не надо было так спешить. Эти старые холостяки такие чувствительные… И скользкие, как мыло. Чем сильнее давишь, тем быстрее выскальзывают».

Первый муж Даши работал в магазине мясником. Зарабатывал раз в пять больше, чем хороший инженер на заводе. Но каждый день возвращался с работы пьяный и злой. «Я каждый день хожу по лезвию. Меня в любое время посадить могут», – отвечал он на упреки жены. А как‑то позвонил и сказал, что домой больше не вернется. Ушел, даже не объяснив причин, и больше не звонил.

«Пока замужем была, так кавалеров полно было», – предалась воспоминаниям Даша. Почти каждый день она слышала: «Если бы ты была свободной… Как я завидую твоему мужу… Как хочу быть на его месте…» Нередко она, оставив ребенка с бабушкой, соглашалась на уговоры особо настойчивых поклонников. Теперь, когда она стала свободной, про женитьбу никто уже не вспоминал. Забегали на часок, даже не оставаясь на ночь.

«И этот туда же. Стоило чуть намекнуть на серьезные отношения, и он сразу в кусты. Все мужики козлы», – рассудила Даша и выпила рюмку.

Глава 5

Утром на работе Максима уже дожидался оперативник Саша Бочков, который накануне опрашивал соседей в дачном поселке.

– Есть что интересное? – поинтересовался Максим.

– Да там, если некоторых особо разговорчивых послушать, то на всех можно дела заводить.

Саша, развалившись, сидел в кресле, плохо скрывая свое снисходительное отношение к прокурорским работникам. Традиционно оперативники считали, что всю работу делают они, а следователи прокуратуры лишь пожинают лавры.

– Тебе бы самому разок съездить пообщаться с соседями на месте преступления, – фамильярно посоветовал Саша. – Такое услышишь! Про то, кто с кем спит, и кто что с работы ворует – это само собой. Но иногда такое услышишь, что не по какому «Голосу Америки» не расскажут.

– Например, что? – холодно спросил Максим.

– Да так, ерунду всякую, – ответил Саша, сообразив, что сказал лишнее. Он убрал вытянутые до этого ноги, выпрямился в кресле и, достав свой блокнотик, начал докладывать по существу: – Все соседи в один голос утверждают, что к убитой ежедневно приходили разные мужчины. Это было и при жизни мужа и, тем более, после смерти.

– Так можно про любую одинокую женщину говорить, – Максим вспомнил про свое вчерашнее свидание. – Есть что‑то относящееся к делу?

– Не совсем про любую. Она нигде не работала, но держала домработницу. После мужа осталась новая «Волга» и она на ней чуть ли не ежедневно куда‑то ездила.

– Это все ерунда. Ну, продала пару картин из наследства. Муж был народным художником СССР. Самого Генерального секретаря рисовал. И других членов…

– Так как тела не нашли, официально она в наследство еще не вступила. И пока официально не продала ни одной картины. Я запрос еще вчера сделал. Но мне кажется дело не только в картинах. У Никиты Семеновича, ее мужа, была лучшая в стране частная коллекция икон. Большинство находилось в московской квартире, но и здесь, в Кратово, тоже было несколько штук.

– И что из всего этого пропало?

– Сказать точно пока нельзя. Сейчас ищем знакомых ее и мужа, чтобы они помогли составить описание. Домработница тоже написала список. Драгоценностей у нее было много. Поэтому, что пропало, что нет установить трудно. На ней не было сережек с бриллиантами, которые она никогда не снимала, и в спальне не оказалось шкатулки с другими украшениями. А в гостиной в шкафу все драгоценности остались на месте.

– У похитителей не было времени искать?

– Вряд ли. Если бы шли за золотом, то нашли бы. Для того, чтобы заглянут в шкафы, времени много не надо.

– Тогда почему не взяли?

– Вы следователь, вам и разбираться, – не удержался от соблазна съязвить Саша. – Я все написал в рапорте. Вот, уже целая папка.

– Это все, что удалось вчера узнать? Не густо.

«Попробовал бы сам. Перегарчик‑то от тебя совсем свеженький, – подумал Саша, – и глазки красненькие. Сам вчера гулял, а мы должны за тебя землю рыть».

– Есть там у нас одна компания, – вслух сказал он, – иногда попадаются на квартирных кражах и на спекуляции. Где‑то хапнут, а потом в Малаховке на рынке продают. Вчера до них руки не дошли. Сейчас к ним съезжу.

– Надо было по горячим следам ночью их трясти. Теперь уже подготовились, если что, – сделал замечание Максим. – А те, которые в кочегарке собираются, не могли быть причастными?

Оперативник Бочков удивленно посмотрел на следователя.

«Откуда он про котельную знает? Что, интересно, ему еще известно? – задумался он. – Надо с ним осторожнее. Ребята правильно говорили: этот следователь только с виду простой парень, а на самом деле принципиальный и упертый. Если где проколешься – посадит и глазом не моргнет».

– Тех художников тоже проверим, если будет что‑то, я сразу вам сообщу, – пообещал Саша.