Из СМЕРШа в ГРУ. «Император спецслужб»

С Лубянки на Арбат…

Среди военных и чекистов бытует мнение, что идея предложить должность начальника ГРУ Ивашутину после снятия с этого поста генерала армии Серова принадлежала министру обороны СССР, Маршалу Советского Союза Родиону Яковлевичу Малиновскому, которого он знал по войне.

Якобы он заранее переговорил с первым зампредом Комитета, и тот сразу дал согласие. Какие доводы приводил маршал Ивашутину, что обещал, чем заманил, к сожалению, нам не дано сегодня об этом знать.

А вот признание самого Ивашутина, в одном из интервью он признавался, что в годы Великой Отечественной войны органы СМЕРШ, в которых он вырос от капитана до генерал-майора, занимались не только выявлением и уничтожением сопротивляющихся немецких разведчиков и агентов, но и осуществлением операций по глубинной разведке. «Я мог, если была необходимость, — сказал генерал, — послать своего разведчика для выполнения специального задания в Берлин, в Париж, в любое место за линией фронта. А фронтовая разведка должна была действовать только за линией фронта, там, где располагался противник…

Когда Серов был отстранен от должности начальника ГРУ, я сам захотел возглавить эту специальную службу и готов был добиться улучшения качества ее работы. Хотите знать почему?

Во-первых, я хорошо знал специфику работы военной разведки и имел представление о том, как работают военные разведчики ведущих мировых держав.

Во-вторых, в Комитете государственной безопасности мне стало тяжело работать. Честно скажу, на меня легла ответственность за работу всего аппарата КГБ, председателями которого стали назначаться люди некомпетентные — Шелепин, Семичастный.

Эти люди были политически зрелыми руководителями, но они абсолютно ничего не понимали в деятельности контрразведки. Круг моих обязанностей становился все больше и шире. Мне даже приходилось летать с Н. С. Хрущевым на съезды братских компартий, на различные международные совещания, где надо было обеспечивать его безопасность, хотя для этого был специальный заместитель председателя КГБ (генерал-полковник Захаров Николай Степанович, являвшийся с 1963 по 1969 год первым заместителем Председателя КГБ. — Авт .).

Поэтому после снятия Серова с должности начальника ГРУ я обратился в отдел административных органов ЦК КПСС по кадрам с просьбой поручить мне руководство военной разведкой, которая подвергалась в тот период серьезной проверке комиссией ЦК КПСС. Мою просьбу удовлетворили. Так я оказался в Главном разведывательном управлении…»

Скорее всего это была шутка, которую легко можно принять за правду, т. к. человек, прослуживший 24 года в органах, не может этого сказать по чекистской природе. Где правда, где вымысел, нам не дано узнать.

О некомпетентности в руководстве органами госбезопасности страны часто говорили и другие специалисты, профессионалы, видя, как с позиций личной преданности или по принадлежности к партийному ареопагу назначались руководители чекистских органов и подразделений военной разведки. Но таков был стиль руководства партии, так было принято укреплять чекистские органы.

Почетный сотрудник госбезопасности СССР, разведчик полковник Александр Пантелеймонович Святогоров, работавший во время войны в тылу у немцев по заданию начальника 4-го Управления НКГБ СССР генерал-лейтенанта П. А. Судоплатова под псевдонимом майора Зорича, тоже смело говорил на эту тему. Он был специалист по разведывательно-диверсионной линии. Принимал участие в оперативных операциях на территории Польши, Словакии и Германии, а также в уничтожении коменданта оккупированного Харькова генерал-майора фон Брауна. Он являлся консультантом советского фильма «Конец Сатурна». Был задействован в некоторых операциях по выводу агента КГБ Сташинского за границу для физического устранения отдельных лидеров ОУН. Так что ему есть основания верить в оценках «трудов праведных» некоторых руководителей КГБ. По последнему делу он отмечал:

«После побега Сташинского работа нашей резидентуры в Германии фактически была свернута. Тем самым тогдашний председатель КГБ СССР Шелепин оказал большую услугу антисоветским организациям: он разогнал чекистов, которые работали против них.

Я глубоко убежден, что Шелепин и Семичастный были в КГБ случайными людьми. Их как комсомольцев-выдвиженцев послали на руководящую должность в органы. Им было все равно, чем руководить, — цементным заводом или подразделением спецслужбы. А ведь они возглавляли не подразделение, а всю спецслужбу. Руководили дилетанты.

А кто такой дилетант — это курьезный человек, который испытывает удовольствие, делая то, что не умеет. Он относится к искусству, как халтурщик к ремеслу.

Их деятельность совсем не порой, а часто вызывала изумление у профессионалов, которые, общаясь с ними, убеждались, что они ничего не смыслят даже в азах разведки и контрразведки.

Судите сами: председатель КГБ официально объявил на весь мир, что наградил орденом СССР убийцу Бандеры — Сташинского. Это было немыслимое самодурство!»

Подобных «ляпов» наши высокие руководители КГБ, прыгнувшие на эти специфические должности с партийно-комсомольских трамплинов, и потом допускали великое множество. Вина на председателе КГБ генерале армии В. А. Крючкове лежит в том, что не уберег великую страну от предательского разрушения. Он в первую очередь отвечал за государственную безопасность. Мандат закона на арест бунтовщиков и мятежников у него был. Наверное, не хватило смелости, долга и профессионализма. Он бы спас и Горбачева от унизительного метания и страну от позорного разрушения. И все эти пьяные сидельцы в белорусском лесу покоились бы на нарах и проклинали судьбу, связавшую их с вероломством и авантюрой.

Об этом периоде жизни в чекистской среде, как бы в подтверждение слов Ивашутина и Святогорова, сказал честно и ярко другой фронтовик генерал-майор В. Н. Удилов в своей небольшой по формату, но глубокой по смыслу книге «Записки контрразведчика». Он писал:

«Обстановка в госбезопасности не изменилась даже во времена „хрущевской оттепели“. Наоборот! Партийная элита решила покрепче привязать к себе этот грозный орган. На руководящие посты, теперь уже КГБ, назначались видные партийные и комсомольские деятели: Шелепин, Семичастный, Андропов, Чебриков, Крючков. За ними тянулись десятки партийных и комсомольских работников рангом пониже на должности заместителей или начальников управлений…

Они создавали угодный партийной верхушке режим и, в конце концов, добились того, что в положении об органах госбезопасности говорилось:

„КГБ — это инструмент КПСС“.

Во время Брежнева вместо подбора кадров по деловым качествам возобладали родственные связи или по принципу личной преданности. Видимо, так было надежней! А то, не дай бог, вновь возникнет антипартийная группа, как в 1957 году…

В правоохранительные органы были направлены личные друзья Брежнева. В КГБ — Цвигун и Цинев, в МВД — Щелоков и зять генсека — Чурбанов. Кстати, во внешней торговле хозяйствовал вовсю сын, Юрий Брежнев, в черной металлургии — брат Яков и т. д. И так везде!

В органах КГБ, особенно во внешней разведке, собралось сынков отцов именитых видимо-невидимо!

Появились клановость и своеобразное соперничество между ними… Тех, кто критически оценивал обстановку и имел свое собственное мнение, под различными предлогами, подчас надуманными, увольняли с работы».

Потом кемеровский областной секретарь Бакатин был поставлен руководить комитетом госбезопасности, чтобы разломать и разгромить его полностью, предварительно сдав американцам святая святых любой спецслужбы, — схему слухового контроля кабинетов нового здания посольства США в Москве.

Именно эти исторические периоды страны проживал и за них переживал П. И. Ивашутин, болью своего чувствительного сердца воспринимая с одинаковой периодичностью повторяемые глупые эксперименты руководителей Советского Союза и новой России над государством с единым, трудно меняющимся народом.

Небезынтересно еще откровение одного из генералов ГРУ — Петра Спиридоновича Шмырева.

«В марте 1963 года начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза С. С. Бирюзов представил нам, офицерам и генералам ГРУ, генерал-полковника Петра Ивановича Ивашутина, которого некоторые из нас знали как первого заместителя Председателя КГБ. Он сразу же сказал, что никаких перестановок в кадровом составе делать не планирует, готов работать с теми, кто хорошо знает дело и умело выполняет свои служебные обязанности…

Новый начальник знакомился с делами и людьми основательно, всеми своими действиями показывая, что прибыл в ГРУ надолго. Основное внимание уделял разведке. С первых же дней деятельности генерал-полковника П. И. Ивашутина опытные военные разведчики отметили в его работе основные стратегические направления.

Первое — укрепление системы подготовки высококвалифицированных кадров военной разведки. В условиях жесткого противоборства с контрразведками ведущих западных государств советская военная разведка могла добиться новых результатов в оперативной деятельности, только значительно повысив качество подготовки офицеров-разведчиков.

Второе — сохраняя традиционные формы ведения разведки, Ивашутин стал уделять значительное внимание внедрению в практику сбора и обработки разведывательных сведений новых достижений в области радиоэлектронной техники, которые появились в отечественных научно-исследовательских институтах или проводились за рубежом, о чем он, как бывший первый заместитель Председателя КГБ, хорошо был осведомлен.

Третье — успехи СССР в освоении космического пространства открывали перед разведкой новые неограниченные возможности оперативного сбора сведений о состоянии вооруженных сил иностранных государств и передислокации их частей, подразделений, а также кораблей военно-морских сил. Ивашутин безотлагательно решил воспользоваться этими возможностями.

Как человек, который понимал и принимал одну непреложную истину, высказанную некогда Конфуцием, — учитесь так, словно вы постоянно ощущаете нехватку своих знаний, и так, словно вы постоянно боитесь растерять свои знания. А еще он знал, что великое искусство научиться многому — это браться сразу за немногое.

Изучение системы военной разведки он начал с определения формулировки или понятия управления ГРУ в новых временных условиях, признавая аксиому, — кто не умеет управлять, тот всегда становится узурпатором. Он по жизни им никогда не был и, естественно, становиться таковым не хотел.

Как государственник, он понимал, что выработка и усвоение процесса управления военной разведкой страны тесно связаны с политикой и находятся в непосредственной зависимости от нее, поэтому размышлял неторопливо, но действовал решительно.

Теорию управления подразделениями ГРУ он относил исключительно к области военной науки, исследующей проблемы руководства вооруженными силами или их частью, — составными элементами которой являлись для него органы, пункты управления, автоматизированные системы и связи, закономерности, тенденции, принципы и методы работы.

Все это, прежде чем увязать в единую систему, надо было познать. А как говорится, познание начинается с удивления той новой огромной махиной, какой было для него Главное разведывательное управление Генштаба. Но приобретать познания еще недостаточно для человека, надо уметь отдавать их в рост. И Петр Иванович постепенно это делал, понимая, что новые времена потребуют новых „песен“. И эти песни стали все громче и громче заявлять о себе. Он их слышал.

Вскоре в ГРУ появилось новое управление космической разведки. Быстро проявлялись и другие новые направления, которые начальник ГРУ генерал Ивашутин стремился активизировать с целью своевременного добывания точных и полных сведений о состоянии вооруженных сил вероятного противника и планах их использования против Советского Союза.

Генерал-полковник П. И. Ивашутин обратил внимание на то, что возможности Главного разведывательного управления по добыванию сведений разведывательного характера ограничены силами, которые имелись в его распоряжении. В то же время сведения, которые добывались разведывательными подразделениями видов Вооруженных сил СССР, в оценке военно-политической обстановки учитывались не в полной мере.

Начальник ГРУ добился разрешения начальника Генерального штаба ВС СССР организовать силами экспертов ГРУ проверку деятельности разведок видов Вооруженных сил. Результаты проверки срочно доложили начальнику Генерального штаба. Решение по докладу было однозначным — начальники видов Вооруженных сил по своей оперативной деятельности обрели компетентного старшего начальника в лице генерал-полковника П. И. Ивашутина.

Учитывая устремления американской разведки приблизить к границам Советского Союза подразделения и посты радиоэлектронной разведки, генерал Ивашутин поддержал предложение о создании на Кубе специальной группы радиоэлектронной разведки, нацеленной на разведку стратегических ядерных сил США.

По просьбе Ивашутина министр обороны СССР Р. Я. Малиновский обратился с письмом по этому вопросу к министру вооруженных сил Кубы Раулю Кастро. Переговоры с кубинскими официальными лицами в Гаване вел советский военный атташе полковник Валентин Мещеряков, в последующем ставший генерал-полковником.

Они, как и ожидалось, завершились положительно. В ГРУ была сформирована первая группа радиоэлектронной разведки „Тростник“, которая в ноябре 1963 года приступила к работе на Острове Свободы. Группу возглавил полковник В. Ф. Кудряшов…»

Прошло всего несколько лет, в Центр стали поступать интересные материалы. Поэтому результаты деятельности группы руководством Генштаба ВС СССР оценивались положительно. В 1977 году группу «Тростник» посетил генерал армии П. И. Ивашутин. Его сопровождали начальник информации генерал-лейтенант Николай Федорович Червов, Петр Спиридонович Шмырев и другие офицеры — специалисты по радиоэлектронной разведке.

П. И. Ивашутин глубоко вник в структуру и оперативные возможности группы по наращиванию количества добываемых разведсведений и тут же принял нужное решение, обеспечивающее качественное улучшение работы группы. После инспекции на объекте советской военной разведки руководителя ГРУ приняли президент Кубы Фидель Кастро и министр национальной обороны Рауль Кастро. Они обсудили с ним перспективы сотрудничества двух дружественных государств в области разведки.

Через год, в 1978 году, группа радиоэлетронной разведки «Тростник» была награждена вымпелом министра обороны СССР «За мужество и воинскую доблесть».

Надо признаться, что размещение сил радиоэлектронной разведки ГРУ на территории Кубы, несомненно, расширило возможности советской военной разведки по добыванию сведений о состоянии стратегических ядерных сил США, но эти возможности все-таки были в то время ограниченны…

Как их расширяли — это другой вопрос, о нем читатель сможет ознакомиться чуть ниже. К сожалению, у первого властителя России спецслужбы были на втором плане. Главное для него были баксы. Но этот позор будет потом.

Вернемся к началу «сватанья» Петра Ивановича в ГРУ.

На столе у первого заместителя председателя КГБ при СМ СССР Ивашутина затрещал телефон. Звонили из Административного отдела ЦК КПСС.

— Товарищ Ивашутин, завтра к 10.00 подъезжайте к нам в отдел. С вами хотят побеседовать, — голос в трубке был холодный, как остывшая из-за ремонта батарея в его кабинете.

— Есть, — по-военному ответил генерал-лейтенант и спокойно положил тяжелую гантель эбонитовой трубки на вилку телефонного аппарата.

Для него этот звонок не был столь неожиданным и пугающим, как это было в холодное лето 1953 года. Он знал, что не зря с ним говорил на эту тему министр обороны, да и он в разговоре с цековскими чиновниками заявлял, что не прочь «пойти служить в армию», поэтому был подготовлен, а потому спокоен, но предельно собран.

В ЦК, как и предполагал, предложили должность начальника Главного разведывательного управления Генштаба. Он дал согласие переехать на новое место службы и изменить чекистский профиль работы на военный, но, естественно, не строевой. Военная разведка по своим функциям напоминала работу Первого главного управления КГБ, — внешней политической разведки, с которой ему не раз приходилось соприкасаться в ходе руководства Комитетом. Эти подразделения разведки тогда входили в состав КГБ при СМ СССР.

Сборы были недолгими. От Лубянки до Арбата и Гоголевского бульвара рукой подать. Кабинет Ивашутину определили на третьем этаже старого здания Генштаба. Рядом с ним располагались оперативные управления. Управлению Информации ГРУ выделили место в другом помещении Генштаба. Это было богатое здание у Пречистенских ворот на Гоголевском бульваре, дом № 6. В то время оно было мало известно москвичам. Знали, что в нем размещаются какие-то объекты Министерства обороны СССР. На самом деле в 1963 году там располагались подразделения радиоэлектронных служб Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных сил СССР.

Сегодня с ним знаком каждый москвич. У входа помимо надписи — «Российский фонд культуры» — висит табличка:

«Здание XIX века. Восстановлено фирмой „Лусине“. 1994–1997 гг.».

Надо сказать, что эта усадьба известна с 1770-х годов. Потом на ее месте возник особняк почетного гражданина С. М. Третьякова, родного брата создателя Третьяковской галереи. С. М. Третьякова дважды избирали городским головой. Как и брат, он коллекционировал живопись, был активным членом Общества любителей художеств и Русского музыкального общества, а свою коллекцию завещал передать Москве.

Картинная галерея размещалась в парадных помещениях второго этажа этого особняка, основательно перестроенного в 1873–1875 годы в модном тогда русско-византийском стиле зятем Третьякова — А. С. Каминским.

При Третьякове здесь был один из притягательных салонов, который посещали Репин, Чайковский, Рубинштейн. В 1894 году хозяином особняка стал Рябушинский, признанный лидер либеральной буржуазии России. После октября 1917 года Рябушинский эмигрировал, а в доме разместились революционный трибунал и Верховный суд РСФСР. Позднее особняк находился в ведении Народного комиссариата по военным и морским делам, а затем продолжительное время его занимали службы Министерства обороны СССР. В открытых источниках нигде не говорится, что там находилось ГРУ.

В 80—90-е годы прошлого века он постепенно дряхлел, старился, разрушался. Судьба его в одночасье решилась по известной поговорке: не было бы счастья, да несчастье помогло. В феврале 1994 года от особняка практически ничего не осталось, — грянул разрушительный пожар. Огненная стихия уничтожила красивую мраморную лестницу, инкрустированный паркет, чудесную лепнину и люстры. Полностью выгорел флигель. Тогда подозрительные пожары часто возникали по Москве, не прекратились они и сегодня. Поджигатели смелели, очевидно, у них была «крыша».

В Интернете автор нашел такие слова благодарности фирме «Лусине»:

«Особняк приобрел свой первоначальный вид, — еще одна морщинка исчезла с древнего лика нашего города. И сделали это мастера из „Лусине“. Для многих из них Москва стала второй родиной — нельзя не любить город, которому отдаешь свою душу.

Остается добавить, что работу, за которую другие организации требовали огромные суммы, армянские реставраторы выполнили в два раза дешевле, чем предложили другие фирмы на тендер».

Что ж, дай бог, чтобы это была правда!

Петр Иванович, прежде чем прилететь и усесться в своем новом гнезде, решил узнать расположение своих подразделений. В один день он обошел всех их, ознакомился и с историческими справками на каждый объект. Он почти знал все подробности того, о чем говорилось выше. Когда Ивашутин распахнул парадные двери третьяковского «храма», в его глаза ворвалась белизна шикарной мраморной лестницы, разделяющей помещение как бы надвое на уровне полутораэтажной высоты.

«Да, — подумал Петр Иванович, — по сравнению с той аскетичной обстановкой, которая бытовала на Лубянке, здесь настоящий дворец. Как-то не привык я к такой роскоши, великолепию, пышности. Роскошь разоряет богатого и усугубляет нужду бедных. У Жан-Жака Руссо, кажется, есть слова, что роскошь может быть необходима для того, чтобы дать кусок хлеба нищим, но если бы не было роскоши, то не было бы и нищих».

Эти философствования он вспомнил так, для классовой оценки увиденного. Но потом, когда прошелся по кабинетам сотрудников, обставленных стандартной мебелью, понял, здесь все то же, что и на Лубянке, — одни мебельные фабрики штамповали столы и стулья для госучреждений с одинаковыми номерными латунными бирками.

Осваивать азы военной разведки ему было не надо, он их освоил еще в СМЕРШе. Это было время больших перемен — зарождение ракетного щита Отчизны, космической разведки, упор на добывание информации радиотехническими средствами. В 1961 году прошла денежная реформа с деноминацией денег, которая приравняла 1 новый рубль к 10 старым.

В 1964 году произошли перемены и в политическом руководстве.

12 октября 1964 года восемь членов Президиума ЦК КПСС: Л. И. Брежнев, Г. И. Воронов, А. П. Кириленко, А. Н. Косыгин, Н. В. Подгорный, Д. С. Полянский, М. А. Суслов и Н. М. Шверник — договорились вызвать в Москву из Пицунды «очумевшего от власти безграмотного неудачника» Хрущева для предъявления ему политических и личных обвинений.

Их поддержали в этом кандидаты в члены Президиума ЦК КПСС: В. В. Гришин, Л. Н. Ефремов, Ю. В. Андропов, П. Н. Демичев, Л. Ф. Ильичев, В. И. Поляков, Б. Н. Пономарев, А. П. Рудаков, В. Н. Титов и А. Н. Шелепин.

13 октября на новом заседании Президиума ЦК в присутствии прибывшего с курорта Никиты Хрущева Леонид Брежнев поставил вопрос о добровольной отставке главы правительства и руководителя партии. Хрущев стал активно сопротивляться, доказывая, что он все делал правильно. Пытался даже угрожать…

Однако уже 14 октября, поняв всю остроту обстановки и бесперспективность остаться у власти, он все-таки подписал текст заявления о своем уходе. В тот же день состоялся Пленум ЦК КПСС. Первым секретарем Компартии стал Л. И. Брежнев, а главой правительства — А. Н. Косыгин. На Пленуме было подтверждено правило, запрещающее соединение двух постов в одних руках. Получалось так, что «не суди, да не судим будешь». В 1955 году Хрущев снял Маленкова с поста председателя Совмина, присвоив эту должность себе.

Скоро, сразу же после Пленума ЦК КПСС на партактиве ГРУ Генштаба, где присутствовал Петр Иванович Ивашутин, зачитали закрытое постановление. В нем признавалось, что в результате ошибок и неправильных действий товарища Хрущева, нарушавшего принципы коллективного руководства, в Президиуме ЦК за последнее время создалась совершенно ненормальная обстановка, затрудняющая выполнение членами Президиума ЦК ответственных обязанностей по руководству партией и страной.

Товарищ Хрущев, занимая посты Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета министров СССР и сосредоточив в своих руках большую власть, в ряде случаев стал выходить из-под контроля ЦК КПСС, перестал считаться с мнением членов Президиума ЦК КПСС и членов ЦК КПСС, решая важнейшие вопросы без должного коллективного обсуждения.

Проявляя нетерпимость и грубость к товарищам по Президиуму и ЦК, пренебрежительно относясь к их мнению, товарищ Хрущев допустил ряд крупных ошибок в практическом осуществлении линии, намеченной решениями 20-го, 21-го и 22-го съездов партии.

Пленум ЦК КПСС считает, что при наличии отрицательных личных качеств как работника, проявившихся в последнее время, преклонном возрасте и ухудшении здоровья товарищ Хрущев стал утрачивать доверие ЦК КПСС и неспособен исправить допущенные им серьезные ошибки.

Учитывая поданное товарищем Хрущевым заявление, Пленум Центрального Комитета КПСС постановляет:

1). Удовлетворить просьбу товарища Хрущева об освобождении его от обязанностей Первого секретаря, Члена Президиума ЦК и Председателя Совета министров СССР в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья.

2). Признать нецелесообразным в дальнейшем объединять в одном лице обязанности Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета министров СССР.

Генералы и офицеры — члены компартии выслушали решение Пленума и одобрили его, единогласно проголосовав…

Петр Иванович был на стороне этих самых изменений, — личность Хрущева и появившийся теперь уже его культ личности многих коммунистов настраивали против зарвавшегося нового вождя. У Сталина был культ, как говорили, но была и личность, у Хрущева был тот же самый культ, но не было личности. Харизма грамотного, терпеливого и вдумчивого руководителя в нем отсутствовала. Военные же не забыли его волюнтаристскую реформу в армии, когда увольняли без пенсии даже таких офицеров, которым до 25 календарных оставалось несколько месяцев, а то и недель.

«Наверное, только дух и только Бог могут удержать человека от безнравственных деяний, — рассуждал Петр Иванович, — и то не всегда, в каждой человеческой душе живут созидатель и разрушитель, живут священное и порочное. Все зависит от того, чего у человека больше. У Хрущева в душе не было ни духа, ни Бога».

Другой проблемой была экономика. Стали ощущаться перебои с хлебом. Страна вынуждена была закупать зерно за границей, хотя достаточных валютных запасов не имелось. Первый автор этих строк учился тогда на втором курсе Высшей школы КГБ при СМ СССР. Если раньше в столовой на столах стояла тарелка с бесплатным хлебом, то в начале 1964 года за хлеб стали платить, хотя качество его изменилось в худшую сторону. Хлебокомбинаты выпекали булки с примесями кукурузной муки. Из пожелтевших хлебных мякишей слушатели лепили разные фигурки. Такой хлеб быстро черствел, превращаясь без сушки в сухари.

Хрущеву проблему с продовольствием тоже поставили в вину.

Так закончился путь авантюриста в политике, строившего планы сначала перегнать США по производству мяса и молока, потом по промышленным показателям, а в 1980 году вступить в полосу развитого коммунизма.

После смерти Р. Я. Малиновского новым министром обороны Советского Союза стал Маршал Советского Союза Андрей Антонович Гречко, которого Ивашутин знал, когда тот командовал в 1953 году войсками Киевского военного округа.

Прошло немного времени, и чужак-особист оказался профессионалом высочайшего класса, причем не только в охоте за шпионами, но и как гуру нашей агентуры, глубоко проникающей в секреты враждебно настроенных к нам стран.

«Интуиция у него была удивительная, — рассказывал автору контр-адмирал Анатолий Римский. — Он видел перспективу. Так, некоторые операции, казалось бы, обещавшие гарантированный успех, он внезапно требовал свернуть, и, как выяснялось позже, всегда оказывался прав. Поглощенный всецело работой разведки, он быстро становился настоящим профессионалом ГРУ, а потому смог окружить себя высококлассными и преданными офицерами и генералами, тоже настоящими профессионалами. Надо отметить, что он сохранял высокую работоспособность до глубокой старости. И еще я бы отметил в нем суровый и здоровый скептицизм.

В отпуск ездил только в ведомственный санаторий — в Эшери, и то только на две недели. Всегда нам, молодым, говорил, говорил без пафоса и квасного патриотизма, — надо, пока силы есть, поработать на Отечество, а потом отдыхать будем. Чувство исполненного долга на службе благотворно действует на здоровье».

И опять несколько слов о его здоровье и интуиции, высказанные бывшим начальником польской военной разведки Чеславом Кищаком:

«Он был среднего роста, крепкого спортивного телосложения, выносливый. Петр Иванович был значительно старше меня. Когда мы были вместе с женами в Омулеве на Мазурских озерах в Польше, то моя жена, которая могла бы быть его внучкой, не могла с ним конкурировать во время езды на велосипедах…

Голова у него работала отлично, как компьютер. Иногда удавалось перевести разговор на тему Афганистана, и он начинал оперировать фамилиями вождей племен, различиями между ними, кто на ком женат, чья дочь за какого вождя была выдана. И все сходилось. Я несколько раз это проверял. Был случай, когда спровоцированный Ярузельским Ивашутин начал сыпать тактико-техническими данными крылатых ракет. Я записал, а потом проверил. Опять все полностью сошлось. Он был сообразительным, способным, инициативным и очень уверенным в себе, хорошо знал себе цену. Когда ему сменили три звездочки генерал-полковника на одну большую, я поздравил его с этим повышением. Ивашутин же отреагировал своеобразно, сказав, что если бы он не перешел в контрразведку, то пошел бы гораздо дальше. Звание генерала армии, по всей вероятности, для него было недостаточным…»

А вот что сказал он Кищаку о вероятных берлинских событиях:

«…Однажды под влиянием какого-то заговора, а это уже было, на улицу выйдут бабы с детьми и начнут разбирать Берлинскую стену, ломать заграждения на Эльбе… Ты что, думаешь, мы выведем танковые дивизии и будем в этих женщин стрелять? Не те времена! Во время войны мир восторгался, когда мы убивали немцев, и чем больше, тем громче кричали „браво“. Сейчас, если бы мы убили даже одного немца, весь мир бы выступил против нас. И так будет. Эта граница и стена будут уничтожены…»

Уже в начале девяностых, уйдя на пенсию, в одном из своих выступлений Петр Иванович, предупреждая «горячие головы» из ельцинской команды, намеревавшиеся заменить разведку личностными отношениями руководителей, подставляющих свои плечи для похлопывания президентов США, заметил:

«Скажу прямо, не та еще международная обстановка, чтобы допускать снижение возможностей советской разведки. На планете не только остаются, но и появляются новые „горячие точки“, которые при определенных условиях могут перерасти в глобальный конфликт».

Кто-то из журналистов об Ивашутине сказал очень образно, что его напряженная жизнь, продолжавшаяся около девяносто трех лет, похожа на высокую горную вершину, скрытую густыми облаками. Чем выше этот человек поднимался по ступеням своей необычной служебной карьеры, тем меньше становилось известно о нем и о его деятельности.

Все сказано точно и выверенно.

Шло, нет, скорее, бежало время за плодотворной работой Петра Ивановича. Расширялись задачи и функции ГРУ, увеличивалась численность личного состава военной разведки. Тесновато стало работать разведчикам в особняке Третьякова. Ивашутин не раз ставил перед руководством Генштаба вопрос о смене здания штаб-квартиры ГРУ.

Однажды, это было в один из дней лета конца шестидесятых, он докладывал один важный документ начальнику Генштаба маршалу Захарову М. В., знатоку ГРУ, дважды побывавшему в должности начальника Генштаба. Первый раз с 1960 по 1963 год, когда был уволен с должности Первым секретарем ЦК КПСС из-за спора с ним о концепции дальнейшего строительства армии. После отстранения Хрущева от власти и гибели в авиационной катастрофе в 1964 году начальника Генштаба маршала С. С. Бирюзова Матвея Васильевича Захарова вновь назначают руководить мозговым центром Вооруженных сил СССР. Так вот, когда Захаров прочел документ и расписался, начальник ГРУ обратился к нему с вопросом:

— Матвей Васильевич, я уже вам докладывал, тесновато нам стало жить и работать. А министр обороны нам нарезал столько новых задач, что надо думать о расширении. То, что придется нам искать дополнительные площади, — это однозначно, ну не строить же нам на Гоголевском бульваре разного рода пристройки. Это получатся голубятни. Там-то и места-то свободного нет. Да, хорошо, что мы рядом с Генштабом, но это ведь не главное. С учетом автотранспорта, новых линий связи и возможной в недалеком будущем компьютеризации проблема отпадет сама по себе, — четко излагал проблему начальник ГРУ.

— Петр Иванович, — он его так всегда называл при докладах в своем кабинете, — я прекрасно понимаю твои сложности. Но пойми и меня — страна после «хрущевской оттепели» никак не может отойти — ее знобит, как при насморке.

«Донецкий шахтер» оставил завалы проблем, их надо разгребать. Да, гораздо легче увидеть проблему, чем найти ее решение, а с другой стороны, в народе так говорится, — вы не можете решить проблему, пока не признаете, что она у вас есть. И ты, и я эту проблему видим. Министрам — и прошлому Малиновскому и нынешнему Гречко — эту задачу я рисовал. И первый обещал, и этот обещает. Думаю, найдем выход. У меня на примете есть несколько вариантов, но пока тебе о них не скажу.

— Почему же, Матвей Васильевич? Вместе бы подумали, — улыбнулся Петр Иванович.

— А чтобы не сглазить! — ответил начальник Генштаба…

А через некоторое время созрело решение наверху, — руководству Главного разведывательного управления предоставлялось новое место по адресу Хорошевское шоссе дом № 76. Законченное панельное здание военного госпиталя — «стекляшка» — так ее назовут разведчики, передавалось для Петра Ивановича Ивашутина. Он съездил туда, обошел этажи и дал согласие на перемещение. Это по площадям было уже «что-то» по сравнению с домом № 6 на Гоголевском бульваре и другими помещениями, — синица в руках, а не журавль в небе. И надо же, рядом с Центральным аэродромом, с которого в тридцатые годы он поднимал в небо тяжелые бомбардировщики.

Потом Матвей Васильевич Захаров, узрев, что для ГРУ предложил строитель и квартирмейстер генерал А. Н. Комаровский, скажет:

— Петр Иванович, обманул меня Александр Николаевич со зданием для ГРУ. Обещал построить хоромы, а, в конце концов, подарил вам стекляшку. Коробка госпитальная — и только. Но все уже согласовано с министром и в ЦК. Ничего не смогу переделать.

— Матвей Захарович, это лучше, чем ничего, или того, что есть сейчас, — ответил начальник ГРУ.

На этом и порешили. Переезд начался с конца 60-х, а точнее с 1968 года.

Структура ГРУ

Главное разведывательное управление при Ивашутине стало уникальной организацией не только в нашей стране, но и в мире. В составе этого мощного ведомства в 70-е годы были такие подразделения, которые охватывали, казалось бы, все зарубежные объекты советской военной разведки.

В 70-е годы прошлого века ГРУ насчитывало в своем составе 16 управлений. Из них большинство были «номерными» — от 1 до 12, однако некоторые, как, например, управление персонала, не имели номеров. Они поясняли, что эти данные о структуре Главного разведывательного управления ими взяты из книги бежавшего в 1978 году в Англию бывшего капитана ГРУ В. Резуна (В. Суворова) — «Советская военная разведка», вышедшей в Лондоне в 1984 году.

Управления, непосредственно занимающиеся сбором и обработкой разведывательной информации, делились на направления, а вспомогательные управления — на отделы. Направления и отделы, в свою очередь, состояли из секций. В ГРУ также существовали направления и отделы, не входящие в состав управлений…

В зависимости от своей функции подразделения ГРУ делились на добывающие, обрабатывающие и вспомогательные. Добывающими назывались органы, занимающиеся непосредственно сбором разведывательной информации.

1-е управление ГРУ осуществляло агентурную разведку на территориях Западной Европы. В него входило пять направлений, каждое из которых занималось агентурной разведкой на территории нескольких стран;

2-е управление занималось агентурной разведкой в Северной и Южной Америке;

3-е управление вело агентурную разведку в странах Азии;

4-е управление — в Африке и на Ближнем Востоке.

Помимо этих четырех управлений существовали также четыре отдельные направления, не входившие в состав управлений и также подчинявшиеся первому заместителю начальника ГРУ.

Первое направление ГРУ вело агентурную разведку в Москве. Офицеры, служившие в этом направлении, занимались вербовкой агентуры среди иностранных военных атташе, членов военных, научных и других делегаций, бизнесменов и иных посещавших Москву иностранцев. Другой важной задачей 1-го направления было внедрение офицеров ГРУ в советские официальные учреждения, такие, как Министерство иностранных дел, Академия наук, агентство «Аэрофлот» и т. д. Должности в этих учреждениях в дальнейшем использовались как легальное прикрытие во время разведывательной работы за границей.

2-е направление ГРУ осуществляло агентурную разведку в Берлине — Восточном и Западном.

3-е направление ГРУ вело агентурную разведку внутри национально-освободительных движений и террористических организаций.

4-е направление ГРУ занималось агентурной разведкой с территории Кубы, в первую очередь против США; в этом случае оно взаимодействовало с кубинской разведкой. Во многом дублировало деятельность 2-го управления ГРУ.

5-е управление ГРУ, или Управление оперативно-тактической разведки, также являлось «добывающим» и подчинялось первому заместителю начальника ГРУ. Однако специфика его деятельности состояла в том, что оно не занималось самостоятельной агентурной разведкой, а руководило работой разведывательных управлений штабов военных округов и флотов. В непосредственном подчинении 5-го управления находились разведывательные управления военных округов и разведка флота. Последней, в свою очередь, были подчинены четыре разведывательных управления флотов.

Следует отметить, что если разведывательные управления штабов военных округов подчинялись непосредственно Управлению оперативно-тактической разведки, то разведывательные управления штабов флотов — Северного, Тихоокеанского, Черноморского и Балтийского — были объединены в единую структуру, известную как разведка флота. Это было связано с тем, что если каждый военный округ имел строго определенную сферу ответственности, то корабли советских флотов действовали практически во всех точках Мирового океана, и каждое судно должно было постоянно иметь полную информацию относительно вероятного противника. Поэтому начальник разведки флота являлся заместителем начальника ГРУ и руководил четырьмя разведывательными управлениями военно-морских штабов, а также флотским космическим разведывательным управлением и информационной службой. Но в своей повседневной деятельности он подчинялся приказам 5-го управления ГРУ.

Кроме того, в составе ГРУ имелись еще два управления, занимающиеся сбором информации, — 6-е управление и Космическое разведывательное управление. Однако, поскольку они хотя и добывали и частично обрабатывали информацию, но не вели агентурную разведку, они не подчинялись первому заместителю начальника ГРУ.

6-е управление ГРУ осуществляло электронную разведку. Его офицеры входили в состав резидентур в столицах иностранных государств и занимались перехватом и расшифровкой передач по правительственным и военным информсетям. Кроме того, в подчинении этого управления находились полки электронной разведки, дислоцированные на советской территории, а также службы электронной разведки военных округов и флотов.

В дополнение к 6-му управлению деятельность еще нескольких подразделений и служб ГРУ была связана с радиоразведкой. Так, командный пост ГРУ, осуществлявший круглосуточное наблюдение за появлением признаков готовящегося нападения на СССР, пользовался при этом и информацией, которая поступала в 6-е управление.

Управления информационного обеспечения выполняли работу по оценке сводок разведданных, поступавших из 6-го управления. Дешифровальная служба занималась криптоанализом перехваченных шифрованных сообщений. Она находилась в прямом подчинении начальника ГРУ и располагалась на Комсомольском проспекте в Москве. Главной задачей дешифровальной службы было чтение шифросообщений из тактических военных сетей связи.

Специальный вычислительный центр ГРУ обрабатывал поступающую информацию, которая добывалась средствами радиоразведки.

Центральный научно-исследовательский институт в Москве разрабатывал специализированное оборудование для ведения радиоразведки, за его производство и техническое обслуживание отвечало оперативно-техническое управление ГРУ.

Что касается Управления космической разведки ГРУ, то оно собирало разведывательные данные с помощью спутников.

Обрабатывающие органы ГРУ, которые иногда называли информационной службой, занимались обработкой и анализом поступавших материалов. Должность начальника информационной службы соответствовала званию генерал-полковника, а сам он являлся заместителем начальника ГРУ. В его подчинении находилось шесть информационных управлений, Институт информации, информационная служба флота и информационные службы разведывательных управлений штабов военных округов. Направления работы каждого из этих подразделений были следующими.

7-е управление состояло из шести отделов и изучало информацию по НАТО. Каждый отдел и каждая секция несли ответственность за исследование индивидуальных тенденций или аспектов натовских действий.

8-е управление изучало данные по отдельным странам во всем мире, независимо от того, относилась ли эта страна к НАТО или нет. При этом особое внимание уделялось вопросам политической структуры данного государства, его вооруженных сил и экономики.

9-е управление исследовало военные технологии и было непосредственно связано с советским ВПК.

10-е управление анализировало информацию по военной экономике во всем мире, в том числе по торговле оружием, военному производству и технологическим достижениям разных стран, о производстве и запасах стратегических ресурсов.

11-е управление изучало стратегические концепции и стратегические ядерные силы всех тех стран, которые обладали таковыми или могут создать их в будущем. Это управление тщательно контролировало любые признаки повышенной активности в действиях стратегических ядерных сил в любом регионе земного шара.

О том, чем занималось 12-е управление, точные сведения отсутствуют.

Институт информации ГРУ функционировал независимо от управлений и подчинялся непосредственно начальнику службы информации. В отличие от перечисленных выше управлений, исследовавших секретные документы, полученные агентурным путем, радиоэлектронной и космической разведкой, институт изучал открытые источники информации: прессу, радио, телевидение.

Подразделения же ГРУ, которые непосредственно не занимались добыванием или обработкой разведывательных материалов, считались вспомогательными. К этим подразделениям относился политотдел, управление персонала, эксплуатационно-техническое управление, административное управление, управление коммуникаций, финансовый отдел, первый отдел, восьмой отдел, архивный отдел. Что касается последнего отдела — архивного, то в его помещениях хранились и хранятся миллионы учетных карточек нелегалов, офицеров ГРУ, тайных резидентов, сведения об успешных и неудачных вербовках иностранцев, досье государственных и военных деятелей разных стран и т. д.

Кроме того, в составе ГРУ имелось несколько НИИ и учебных заведений.

Однако фундамент ГРУ составляли разведотделы и разведуправления в армиях и военных округах, а также части и подразделения специального назначения, им подчиняющиеся.

Их структура в описываемый период была следующей.

В штабах военных округов и групп советских войск за границей занималось 2-е управление, состоящее из пяти отделов:

1-й отдел руководил работой разведотделов подчиненных округу армий и других подразделений;

2-й — занимался разведкой в полосе ответственности округа;

3-й — руководил деятельностью разведывательно-диверсионных подразделений округа;

4-й — занимался обработкой разведывательной информации;

5-й — вел радиоразведку.

Кроме того, в состав разведуправления штаба округа входило еще несколько вспомогательных подразделений.

Организация разведки в армейском звене была такой же, как и в округе, только вместо разведывательного управления в штабе армии существовал 2-й (разведывательный) отдел, который, в свою очередь, состоял из пяти групп…

Основной кузницей кадров советской военной разведки являлась Военно-дипломатическая академия (на жаргоне военных разведчиков — «консерватория»), которая располагалась в Москве на улице Народного Ополчения. Должность начальника академии соответствовала воинскому званию «генерал-полковник», по своему статусу он являлся заместителем начальника ГРУ.

Кандидаты на зачисление в академию отбирались в основном среди офицеров войскового звена, и перед тем как получить допуск к вступительным экзаменам, они на протяжении двух-трех лет проходили всестороннюю проверку на благонадежность и моральные качества.

Военно-дипломатическая академия имела в своем составе три номерных факультета:

1-й — специальный разведывательный факультет — готовил разведчиков для работы в легальных резидентурах;

2-й — военно-дипломатический — сотрудников военных атташатов;

3-й — офицеров оперативно-тактической разведки, распределяемых в штабы военных округов.

Военно-дипломатическая академия являлась не единственным учебным заведением, где готовились кадры для военной разведки. Помимо нее, ГРУ имело еще целый ряд учебных заведений:

— Курсы усовершенствования офицерского состава (КУОС);

— Высшие разведывательно-командные курсы усовершенствования командного состава (ВРК УКС);

— Факультеты в военных вузах и кафедры разведывательных дисциплин в различных военно-учебных заведениях (кафедра разведки ВМФ в Военно-морской академии, разведывательные факультеты Академии Генерального штаба, Военной академии имени Фрунзе, специальный факультет Военной академии связи, Военный институт иностранных языков, Череповецкое высшее военное училище связи, специальный факультет Высшего военно-морского училища радиоэлектроники, факультет специального назначения Рязанского высшего воздушно-десантного училища, разведывательный факультет Киевского высшего военного командного училища, специальный факультет 2-го Харьковского высшего военного авиационно-технического училища, факультет спецразведки (с 1994 г.), факультет войсковой разведки Новосибирского высшего военного командного училища).

Интересно было найти сведения о штаб-квартирах военной разведки от Регистрационного отдела (управления), Разведывательного управления и Главного разведывательного управления. Они в разное время располагались по таким адресам:

— улица Пречистенка, дома 35, 37 и 39;

— улица Большая Лубянка, дом 12;

— Большой Знаменский переулок (улица Грицевец), дом 19;

— улица Старая Басманная (улица Карла Маркса), дом 17;

— Арбат (здание Генштаба) и Гоголевский бульвар, дом 6;

— Хорошевское шоссе, дом 76.

Структура, взятая из открытых источников, дана в книге для того, чтобы показать масштабность такой махины, как ГРУ, которой успешно управлял в течение четверти века П. И. Ивашутин. Авторам, как знавшим ГРУ не понаслышке, собранные предателем и его покровителями из СИС данные о структуре ГРУ почти сорокалетней давности нельзя считать достоверными. Резун — источник ненадежный по вполне понятным причинам. Его часто заносило на крутых поворотах информационного словоблудия, и все же зарубежные журналисты, когда рассказывают о структуре центрального аппарата советской военной разведки, используют именно эти данные.

Пусть верят, а нашим современным военным разведчикам приходится работать совсем в другой структуре, которой Резунам и Гордиевским, отрабатывающими за предательство Родины выплесками грязных, как правило, лживых инсинуаций, слава богу, не дано знать.

В кабинете Ивашутина

Герои и антигерои военной разведки

Уши разведки

Глаза разведки

4 октября 1957 года человечество праздновало свою первую победу над земным тяготением — гравитацией. В этот день отечественная ракета достигла первой космической скорости и вывела на орбиту вокруг Земли первый в мире искусственный спутник. Так было положено начало космической эры в истории человечества. И совершили этот подвиг впервые отечественные специалисты.

С самого начала освоения космоса задачи обороны страны всегда были на первом плане, поэтому праздник День космических войск отмечают у нас в стране 4 октября — именно в день запуска в СССР первого искусственного спутника Земли.

В майском правительственном постановлении 1959 года разработчикам и конструкторам ставилась оборонная задача — создание спутника для фоторазведки. По инициативе ГРУ на заре космической эры, в декабре того же года вышло еще одно постановление, предусматривающее раздельную разработку спутников для решения задач фото- и радиоразведки, навигации и метеорологии.

Еще до запуска первого спутника ученые предполагали использовать космическое пространство в военных целях. Уже в начале шестидесятых годов появились первые орбитальные космические аппараты, предназначенные для использования их в разведывательных целях. Планировалось размещение на орбите оружия для уничтожения целей на Земле. В восьмидесятых годах был план по созданию орбитальной станции, которая являлась бы базой для космических кораблей, готовых нанести ядерный удар в любой точке земного шара. Естественно, этому плану не суждено было сбыться в связи с тем, что Советский Союз перестал существовать, и финансирование космической программы резко сократилось. Причина развала СССР — не тема исследования этой работы.

К 2001 году более половины группировки российских спутников, находящихся на орбите, работали за пределами гарантированного ресурса. Был исчерпан ресурс и у большинства наземных объектов подготовки, запуска и управления космическими аппаратами. А если обратиться к сухой статистике цифр, то именно на период становления Космических войск из числа эксплуатируемых космических аппаратов более 70 % функционировали за пределами гарантийных сроков активного существования, 30 % — с ограничениями по целевому использованию. Количественный состав орбитальной российской группировки постоянно уменьшается. В 1998 году впервые за многие годы США осуществили большее количество запусков космических аппаратов в сравнении с РФ. По данным статей наших специалистов, опубликованных в Интернете, в 2004 году, исходя из сведений Центра анализа стратегий и технологий, российская орбитальная группировка насчитывала 65 военных космических объектов, однако «среди них нет спутников-разведчиков, которые могли бы осуществлять слежение за объектом, находящимся за границей». К 2005 году на орбите оставался один спутник радиотехнической разведки против 12 американских, наблюдающих за территорией России. Последний спутник оптической разведки, находившийся в составе орбитальной группировки Министерства обороны России, был взорван на орбите в ноябре 2006 года.

Будем надеяться на «кризис», когда к нему можно пристыковать пословицу — «не было бы счастья, но несчастье помогло».

Космические средства разведки, да и сама система космической разведки, по существу с первых дней ее появления являлась и является по сей день глазами ГРУ Генштаба ВС СССР, а сейчас — ВС РФ. Сегодня космическая разведка входит как одна из составляющих основных задач Космических войск.

Космические войска созданы 1 июня 2001 года на базе сил и средств Ракетных войск стратегического назначения и войск Ракетно-космической обороны. Созданы во исполнение Указа Президента Российской Федерации от 24 марта 2001 года и решения Совета Безопасности Российской Федерации от 6 февраля того же года. Командующим был назначен генерал-полковник Анатолий Перминовов.

Официально же праздник был утвержден в 2002 году Указом Президента Российской Федерации от 10 декабря 1995 года № 1239 «Об установлении Дня ракетных войск стратегического назначения и Дня военно-космических сил».

Итак, 4 октября в День Космических войск мы признаем заслуги ветеранов Вооруженных сил, принимавших непосредственное участие в подготовке и запуске первого искусственного спутника Земли.

Появление этих войск связано, во-первых, с возрастанием роли космических средств в системе военной и национальной безопасности России, а во-вторых, для сведения к минимуму угроз, возникших в связи с выходом США из Договора противоракетной обороны (ПРО).

Российские технические средства контроля, к которым относятся космические средства разведки, обеспечивают заблаговременное получение данных о подготовке вооруженных сил иностранных государств к нападению.

Кроме того, космические войска обеспечивают космической информацией федеральные органы исполнительной власти РФ, привлекаются для запуска космических аппаратов по гражданской Федеральной космической программе, коммерческим программам и программам международного сотрудничества. При этом большинство космических систем и комплексов, а также элементов наземной инфраструктуры, разрабатываются и эксплуатируются Космическими войсками и Российским авиационно-космическим агентством совместно как средства двойного назначения.

Космические войска России включают в себя:

— силы космической разведки и связи,

— войска ракетно-космической обороны,

— специальные войска,

— части и подразделения тыла.

Организационно Космические войска состоят из объединений, соединений и частей запуска и управления космических аппаратов, а также из отдельной армии ракетно-космической обороны, в состав которой входят три дивизии:

— предупреждения о ракетном нападении,

— противоракетной обороны,

— контроля космического пространства.

В состав Космических войск также входят 14 отдельных радиотехнических узлов ракетно-космической обороны. Управление космическими войсками обеспечивает главный центр испытаний и управления космическими аппаратами с 11 отдельными командно-измерительными пунктами.

Космические войска РФ участвуют в проведении и обеспечении запусков и управлении полетом всех типов ракет-носителей и космических аппаратов. Решают широкий спектр задач в интересах видов и родов войск Вооруженных сил, государственных силовых структур, социально-экономического и научного развития страны, международного сотрудничества.

По мнению специалистов, в настоящее время количественный состав военных спутников стабилизирован на минимально необходимом уровне. Этого, конечно, недостаточно. И наращивание потенциала военного космоса будет продолжаться. В первую очередь будут меняться качественные характеристики космических аппаратов, которые не должны уступать зарубежным образцам.

Сегодняшняя стратегия развития военно-космической деятельности предусматривает, в первую очередь, создание перспективных космических систем и комплексов связи, навигации, геодезии, картографии и метеорологии. На ближайшие годы руководством страны поставлена задача морального обновления всех ключевых элементов орбитальной группировки. И тогда от поддержания необходимого минимума можно будет перейти к наращиванию использования космических систем в более эффективных боевых действиях войск.

Космические войска — это войска будущего, как и его компонента — космическая разведка. Война в Ираке показала, что космические системы и комплексы являются важнейшей составной частью технической базы, создающей информационное преимущество. Космические системы добывают и передают информацию, необходимую для наведения высокоточного оружия.

Активная космическая деятельность является важным свидетельством экономической и научно-технической мощи государства, и, в то же время, она выступает непременным условием его развития в современных условиях.

Сегодня каждый самолет, каждый корабль, совершающий международные рейсы, должен быть в обязательном порядке оснащен приемником спутниковых навигационных сигналов. Глобальных спутниковых систем навигации всего две: американская — НАВСТАР и российская — ГЛОНАСС. Это огромный рынок космических услуг. Поэтому проблеме развития отечественной космической навигации уделяется особое внимание на высшем государственном уровне. В настоящее время разработана и успешно реализуется соответствующая Федеральная целевая программа.

В настоящее время удалось остановить тенденцию снижения количества орбитальной группировки и создать предпосылки к прорыву в ее развитии на ближайшие годы. На данный момент, судя по публикациям в прессе, Космические войска начинают летные испытания спутников, созданных уже в последнее время.

Существующая же сейчас российская орбитальная военная группировка предназначена для решения следующих задач:

— своевременное выявление признаков подготовки и начала военных действий;

— предупреждение о ракетно-ядерном нападении;

— обеспечение непрерывной, устойчивой связи и боевого управления в интересах высшего военно-политического руководства страны, стратегических ядерных сил, объединений, соединений и частей видов вооруженных сил и родов войск;

— навигационное, гидрометеорологическое, картографическое, топогеодезическое и частотно-временное обеспечение войск.

Наращивание орбитальной группировки вновь началось в 2006 году запуском спутников серии «Дон» и «Кобальт-М». Съемка на этих аппаратах производится на фотопленку, которая доставляется на землю в спускаемых капсулах. По данным газеты «Коммерсант», на смену аппаратам оптической разведки в скором времени придут новые разведывательные спутники «Персона», передающие отснятое изображение по радиоканалу.

На службы ГРУ работали и работают следующие виды разведывательных спутников:

— видовой разведки (оптико-электронной и радиолокационной разведки);

— радиоэлектронного контроля (радио- и радиотехнической разведки);

— военные спутники связи («Космосы» различных модификаций, «Глобусы» и «Радуги»).

Для запуска ракет-носителей используются три космодрома, два из которых находятся на территории РФ — Плесецк и Свободный, а космодром Байконур арендуется у Республики Казахстан.

Большинство стартовых и технических комплексов работает за пределами гарантийных ресурсов, многие объекты нуждаются в проведении технического обслуживания и ремонтно-восстановительных работ. Например, из 13 пусковых установок космодромов Плесецк и Байконур 85 % не имеют технического ресурса и используются по разным допускам.

Эта нерадостная картина возникла, конечно же, не на пустом месте. Развал единого Большого Государства, каким был Советский Союз, с отрывом огромного количества смежников, участвовавших в космических программах, существенно ударил по боеспособности космической разведки.

У России катастрофически стало не хватать денег. Так, на 1999 год по сравнению к 1991 году уровень выделяемых средств на проведение НИОКР упал в 60 раз, а на закупку серийных изделий — в 30 раз.

В таких условиях без привлечения дополнительных источников финансирования проведение военно-космической деятельности даже в минимально необходимых объемах практически нереально. Поэтому со стороны РВСН были предприняты интенсивные усилия по поиску таких источников. В основном это поступления от запусков коммерческих космических аппаратов. В 1998–1999 годах по коммерческим программам было запущено 30 космических аппаратов. Большая часть полученных РВСН средств была направлена на поддержание инфраструктуры космодромов и полигонов Министерства обороны РФ.

Это было время, когда американские стратеги не скрывали, что приоритет в области военного использования космического пространства должен быть отдан системам получения информации. Для фоторазведки они разработали спутники-шпионы «Мидас», а для радиоразведки — «Самос».

По линии агентурной стратегической разведки руководство ГРУ в то время получило объективные данные, — Пентагон недоволен качеством снимков и сроком работы самих спутников. Поэтому руководство Разведывательного управления министерства обороны США (РУМО) потребовало от фирм-проектировщиц создания нового поколения фотоаппаратуры, пленки и спутников с более высоким качественным порогом.

Главным разработчиком фотоаппаратуры для советских будущих разведчиков на земле и в космосе был определен Красногорский оптико-механический завод. Конструкторы и инженеры этого предприятия обладали большим опытом по созданию аппаратуры для аэрофотосъемки.

После гибели космического аппарата «Зенит-2» в 1961 году начались испытания «Зенита-4» в 1964 году.

Однажды, это было в начале шестидесятых, в период раннего освоения Ивашутиным новой должности в ГРУ, в кабинет к нему разработчики привезли некоторые детали образцов фотоаппаратуры и документацию к ней. Петр Иванович со своими спецами осмотрел «выставку», а потом довольно профессионально высказался:

«Дорогие товарищи, наши требования одни — фотоаппаратура должна работать, как часы, а по резкости, скорее, как глаз. Надо, чтобы фотоаппараты были установлены в спускаемый аппарат, иллюминатор которого гарантировал бы герметичность без искажения кадра. Следует полностью автоматизировать процесс съемки и протяжки пленки, обеспечить сохранность ее в специальной кассете при спуске на Землю и посадке с ударной перегрузкой до двадцати единиц. Подумайте, как лучше справиться с температурными рогатками, а также о большей оперативности передачи снимков на Землю. А лучше было бы в режиме реального времени».

После этих слов гости переглянулись. Они посчитали, что с ними говорит специалист на понятном профессиональном языке.

— Он что, инженер? — спросил один из конструкторов сопровождавшего группу старшего офицера.

— Наверное, очень любит технику, а потому так глубоко вник в то, над чем вы работаете…

— Действительно мы сегодня бьемся над одной из самых трудных проблем — поддержания постоянной температуры для оптики фотоаппаратов. От незначительной разницы температур на стеклах иллюминаторов изменяется их кривизна. Для длиннофокусного объектива фотоаппарата это приводит к искажению изображения снимаемого предмета или объекта, — продолжил конструктор.

— Разве не приятно беседовать с таким заказчиком? — усмехнулся офицер.

— Нет, наоборот, с таким человеком можно быстрее определиться, — последовал ответ инженера.

Как писал по этому поводу Ю. Омельченко — доктор военных наук, профессор Военной академии воздушно-космической обороны, первый космический фотоаппарат с необходимыми параметрами под названием «Фтор» был выпущен на Красногорском заводе. Эти аппараты потом совершенствовались и доводились до высоких характеристик. Их должным образом оценила космическая разведка ГРУ.

По командам с Земли предусматривались управление набором светофильтров, экспозицией, выбор координат начала и конца съемки и числа кадров. Закладывалась детальная программа управления фотопроцессом.

Предусматривался и вариант оперативной фоторазведки, — возможность получать информацию в процессе полета, не ожидая возвращения на Землю спускаемого аппарата, его поисков, извлечения, доставки и проявления пленки. Сказывался фактор времени — реальная обстановка быстро старела. Этого нельзя было допустить, особенно в боевой обстановке. На этот случай был разработан специальный фототелевизионный комплекс «Байкал».

Фотопленка непосредственно после съемки тут же на «борту» поступала в проявочное устройство. После проявки, закрепления и сушки кадр за кадром протягивались перед видеокамерой и по телевизионному каналу «Калина» передавались на Землю. Это сложное устройство разрабатывалось НИИ-380 в Ленинграде…

Первый пилотируемый корабль «Восток» и первый погибший космический разведчик «Зенит-2» были уже оснащены телевизионной аппаратурой и радиолинией радиопередач с «борта».

Нужно сказать, что «Байкал», занимавший большой объем в спускаемом аппарате, испытывали на полигоне и сразу, шутя, переименовали в БПК — «банно-прачечный комбинат». И тому были веские основания. При первых же испытаниях из него потекли растворы и пошел пар. Вообще его подготовка к полету доставляла массу хлопот, вызывала упреки и остроты в адрес молодых разработчиков.

Работы по созданию системы управления «Зенита-4» закончились в 1964 году в ОКБ-1 — головном разработчике космических разведчиков, которых опекал сам С. П. Королев. Это было время восхода советских космических технологий, которые составляют гордость нашего народа. А вообще это было время личностей …

Небезынтересны воспоминания ученого о степени участия высшего военно-политического руководства в проблеме освоения космического пространства и положения военных:

«…В самый напряженный период подготовки к пуску „Зенита-2“ к нам на полигон поступило сообщение о предстоящем смотре ракетно-космических достижений самим министром обороны Маршалом Советского Союза Родионом Яковлевичем Малиновским. В 1956–1957 годах он был Главнокомандующим Сухопутными войсками. В военных кругах говорили, что он не честолюбив и отнюдь не стремится стать министром обороны ядерной сверхдержавы. Тем не менее, в конце 1957 года по инициативе Хрущева его кандидатура была утверждена на этот высокий пост. Пришло время Малиновскому осваивать ракетно-космическую технику.

Осенью 1961 года по полигону пронесся слух, что Малиновский будет сопровождать Никиту Сергеевича, но вскоре выяснилось, что Хрущев не приедет. В связи с высочайшим визитом почти все офицеры и солдаты были сняты с испытательных работ и брошены на аврал по наведению чистоты и порядка. Я в тот период отвечал за сроки и качество подготовки „Зенита“ и пытался протестовать против отвлечения людей, высказав свое возмущение председателю Госкомиссии Керимову и начальнику 1-го управления полигона полковнику Кириллову.

Керимов, улыбаясь, ответил, что командованию полигона „своя рубашка ближе“ и его все равно не послушают. Кириллов не упустил случая прочесть мне нравоучение:

„Вы, штатские, своих министров уважаете, но не боитесь. Обидит один, — пойдете работать к другому на еще более выгодных условиях. У ваших министров власть над людьми в основном моральная. У нас, военных, совсем другое дело. В армии власть министра обороны проявляется в чистом и неприкрытом виде. За грязь на дороге и непорядок в казарме — выгонит без всякого согласования и даже с выселением из военного городка. Мы можем не уважать начальство, презирать его, но бояться просто обязаны“».

Эти слова нелишне напомнить тем, кто считал и считает воинскую службу и жизнь после смерти Сталина в «хрущевскую оттепель» кардинально измененной.

Современные космические разведчики, и наши, и американские, могут разглядеть Землю с разрешающей способностью, позволяющей регулировать уличное движение. «Американские ястребы» в разгар «холодной войны», отстаивая тезис о необходимости господства в космосе, похвалялись, что новейшие космические разведчики США уже позволяют определить число и величину звезд на погонах наших офицеров.

Самое революционное в технике космической разведки последних лет — это возможность передачи цветного изображения в реальном масштабе времени.

Великие достижения современной видеотехники ныне используются для контроля за самолетами, находящимися на палубе авианосца, перемещением танков во время локальных военных конфликтов и положением тяжелых крышек шахтных пусковых установок стратегических ракет.

Зная истинное положение дел в российских научных организациях, создавших поистине чудо-технику, позволяющую увидеть любой уголок земного шара, уже упоминавшийся профессор Юрий Омельченко писал: «Я со страхом подумал, неужели все это проглотит криминальный хаос российских реформ?»

На общем собрании Российской академии наук 29 октября 1996 года один из академиков поднялся на трибуну и зачитал проект обращения к президенту и правительству России.

И он процитировал только два абзаца этого обращения:

«Необходимо четко понимать, что в XXI веке реальной независимостью будут обладать лишь государства, создающие и использующие собственные высокие технологии на основе мощной фундаментальной и прикладной науки.

Если сейчас политика в отношении науки не будет изменена, то суд истории будет однозначен и категоричен — эта политика будет заклеймена как преступная».

Как бы в подтверждение этого мрачного прогноза в 1996 году пресса сообщила, что «…28 сентября над южной частью Тихого океана сгорел в атмосфере российский разведывательный спутник „Космос-2320“. Он сгорел, отслужив свой срок. У России больше не осталось ни одного спутника оптико-электронной разведки. Между тем это единственное средство контроля за соблюдением договоренностей о стратегических вооружениях…

Этот спутник был разработан в самарском ЦСКБ „Прогресс“. Разрешающая способность аппаратуры — несколько десятков сантиметров… Изображение получается в цифровом виде… Из-за финансовых сложностей Россия была вынуждена с лета этого года приступить к бесконтрольной продаже ЦРУ своих фотопленок из архивов Главного разведывательного управления…»

Ветераны космической разведки, читая подобные сообщения, вправе зарыдать, как плакали некоторые офицеры РВСН, когда резали наши мощные «Тополи» в угоду американской стороны и с одобрения «немца № 1» Горбачева. К подобному разоружению России приложил руку и Ельцин. До сих пор не можем наладить пуски «Булавы».

Говорят, нет денег в стране. Но половина триллиона долларов, вырученных за нефть и газ, думается, совсем не отдыхали на банковских полках Америки, — они вовсю работали и работают на мощь США.

Мы строим сегодня для немногих дорогие квартиры в мегаполисах, роскошные дачи и виллы. Обзавелись огромным парком иномарок, переводим миллиарды долларов за границу на преобретение на всякий случай там недвижимости и оплату за «достойное образование» своих чад, забыв об отечественной промышленности, сельской земле, армии и ее достойном вооружении. Ворье и вранье среди чиновничества стало национальным бедствием. Коррупция съедает чуть ли не половину бюджета страны. Об этом большинство людей России смело и все чаще говорят пока только на кухнях. Но есть пределы. Начинания президента на первый взгляд все правильные, но это ведь только слова обещаний, а подвижек как не было, так и нет. Создается впечатление, что идет сплошным фронтом саботаж, усиливающий экономическую нестабильность страны.

Космическая разведка ГРУ Генштаба сегодня тоже в положении нищенки — она ведь срез общества. Неудачи в запусках спутников и ракет уже повторяются с опасным постоянством. А, как известно, без разведки армия слепа…

Хочется верить, что лучшее впереди!

Петр Иванович Ивашутин очень переживал до последнего своего вздоха за свое детище — космическую разведку. Буквально горевал, когда по скороспелому рескрипту из Кремля были закрыты объекты с уникальными разведывательными возможностями на Кубе. То, что натворили «младореформаторы» со страной, армией и большинством народа, он этого бы, так думается, не пережил, служа в армии начальником ГРУ.

Электронику — в жизнь!

В 60-х годах спецслужбы западных стран для повышения эффективности своей работы стали активно внедрять счетно-решающую и электронную технику в практическую деятельность своих подразделений для обработки все возрастающего потока информации и решения ряда задач как оперативного, так и информационного характера.

Руководство ГРУ, и в первую очередь офицеры и генералы, занимающиеся этими проблемами, стали «просвещать» многих консерваторов военной разведки. Удивительно то, что Петр Иванович, выросший в условиях карточного накопления информации и механического ее поиска, быстро сориентировался, поняв все преимущества электронных средств накопления, систематизации и быстрого получения необходимой информации.

Зарождение проекта «автоматического анализа» начиналось с конца 50-х и начала 60-х годов через заказы на наших предприятиях и поиск за рубежом электронно-счетных машин.

Руководство ГРУ с целью начала оснащения служб подобной техникой приобрело два комплекта счетно-решающих «агрегатов» французской фирмы «Буль». Для эксплуатации купленных машин и решения ряда задач по обработке информации на этой технике, в интересах ГРУ было создано отдельное подразделение. Называлось оно — Направление автоматизации и совершенствования информационных процессов.

Вся техника «Булей» размещалась на первом этаже здания, где находились управления Информации по ул. Грицевец (ныне Большой Знаменский переулок).

Первым его начальником был полковник Перминов С. Н. — участник Великой Отечественной войны, закончивший сразу же после ее окончания Военную академию им. Фрунзе. Это был образованный, смелый и решительный офицер. Любил и умел любое начатое дело доводить до конца. О его подвигах в составе разведывательно-диверсионных групп в годы войны можно встретить в мемуарах бывшего министра обороны СССР Маршала Советского Союза А. Гречко.

Руководство ГРУ и начальник Информации военной разведки генерал-лейтенант Кореневский Н. А., курировавший это подразделение, поставили перед личным составом направления задачу по освоению техники и использованию ее для обработки информационных потоков в интересах оперативных подразделений.

Надо отметить, что уже тогда бумажный вал грозил расстроить любое подобное ведомство. С каждым годом на письменных столах начальников росли горы документов, — «бумажные Эвересты». Вот тогда и стали думать об «умных машинах», способных разгрести белые стопки информационного жанра.

Забавный случай описал журналист-международник В. Александров, работавший в начале шестидесятых в Информации МИДа. Как-то ему поручили заполучить подпись у генерала. Прибыв в ГРУ и встретившись с Кореневским Николаем Александровичем, он передал ему бумагу.

Генерал по роду службы был общевойсковым военачальником. Каким образом он попал в круг профессиональных разведчиков и руководил ими — загадка, теперь уже не имеющая объяснения. Огромного роста, крепкого телосложения, он всем своим видом олицетворял несокрушимую мощь наших доблестных Вооруженных сил.

Кореневский сел за стол, заваленный бумагами:

— Ну-ка, что там у тебя, едрена мать… вон какую гору бумаг написали. На кой хрен мне это все читать надо? А тут что за лопуховина? Нельзя что ли, трах-тара-тах, одним русским обойтись? Зачем это гаженое иностранное слово написано?

— Можно, конечно, русским обойтись, — отвечаю, — но слово основной смысл передает, «interdiction» — означает «заграждение».

Генерал засомневался. Читать записку не стал. В слово уперся взглядом.

— Вот что! Я знаю только два языка — русский и матерный, а здесь на каком-то другом написано. Я так подписывать не могу. На хрена мне это надо?

Подписал только после консультаций с тремя авторитетными генералами-разведчиками, знающими иностранный язык…

Комплекс счетно-перфорационной техники французской фирмы состоял из перфораторов, сортировки, дешифратора и табулятора. Носителем информации являлась перфокарта. Никакой сопроводительной документации к машинам, инструкции или учебного материала не было, что в значительной степени осложняло процесс освоения новой, невиданной тогда техники. И все же наши офицеры-умельцы разобрались в хитросплетениях «заморской покупки», установили, наладили и заставили работать ее на «советскую власть».

Одной из приоритетных задач была выбрана проблема по учету оценок на добытую оперативными подразделениями информацию и образцы «ворожей» техники. Учет оценок производился офицерами оперативных управлений и Информации в рабочих тетрадях и отнимал ежемесячно до недели рабочего времени для выверки данных и составления справок руководству ГРУ.

К разработке задачи по учету оценок приступили все офицеры направления. Задаче было присвоено наименование «Статистика». Решение ее позволило освободить большое количество офицеров как оперативных управлений, так и управлений Информации от рутинной работы по сбору оценок, их подсчету и написанию отчетов и справок, высвободить время для творческой работы.

Второй задачей, которую офицеры направления взяли для автоматизации, была задача по сбору и обработке информации по вооруженным силам вероятных противников и выпуск «Боевого листка».

На базе разработанных задач и полученного опыта в план работы направления был включен пункт о проработке вопроса по сбору и анализу состояния и группировкам войск НАТО и других военно-политических блоков вероятных противников.

Такой задаче был присвоен код — «Дозор».

Разработка задачи велась на базе системы «Зеркало», созданной силами радиотехнической разведки — 6-го управления ГРУ. Тогда во всех Вооруженных силах СССР подобного задания не было…

На всю эту титаническую работу «поспевать за веком» положительно повлияли взгляды «Петра Великого» — Петра Ивановича Ивашутина, сумевшего «подняться над веком» и почувствовать его пульс и новые тенденции.

В настоящее время, по материалам Интернета, система наблюдения со спутников строится так: по заданиям Центра космической разведки ГРУ ракетные войска стратегического назначения осуществляют запуски спутников-ретрансляторов «Гейзер», передающих с геостационарной орбиты разведывательную информацию, которая затем анализируется и обрабатывается системой «Дозор» в штаб-квартире ГРУ.

Такие спутники-труженики оптико-электронной разведки, как «Кобальт», «Орлец», «Арсенал», «Неман», «Енисей», «Прогресс» и другие, несли и несут нужную службу Родине.

С 1978 года существовала система морской космической разведки и целеуказания «Легенда». В ее состав входили спутники радиолокационной и радиотехнической разведки.

Прошло чуть больше чем полстолетия с начала борьбы с «нагромождением бумаг на столах» начальников, а как изменилось лицо военной разведки России. Сегодня новые вызовы времени требуют пересмотра того, чем мы довольствовались вчера. И вот уже Дмитрий Литовкин в «Известиях», ссылаясь на заявление руководителя ведомства, говорит о новом реформировании одной из самых закрытых и влиятельных спецслужб мира.

— Реформа ГРУ назрела давно, — сообщил «Известиям» один из ветеранов ведомства. — Нужно менять структуру, оптимизировать численность личного состава.

Решение о реформировании ГРУ было принято после августовского грузино-осетинского конфликта. Тогда Москва выиграла силовое противостояние, однако «разбор полетов» показал существенные недостатки в действиях управления, которое, и об этом говорят многие эксперты, несвоевременно и не в полной мере информировало министра обороны о возможности конфликта.

Итак, военную разведку ждет серьезная реформа…

Спецназ ГРУ

На протяжении всей службы в военной разведке Петр Иванович Ивашутин уделял пристальное внимание подразделениям и частям специального назначения, понимая их важность, остроту и актуальность в современных условиях. Они его тревожили до последних дней нахождения на посту руководителя ГРУ. Нет, он не был их родоначальником, но при нем они обрели второе дыхание, существенно обновились, а с учетом качества практически родились заново.

История возникновения спецназовских подразделений и частей восходит к началу пятидесятых годов прошлого века. Этот процесс разбит на несколько периодов. Период зарождения относится к 24 октября 1950 года, когда директивой военного министра СССР № ОРГ/2/395832 Маршала Советского Союза А. М. Василевского и начальника Генерального штаба генерал-полковника С. М. Штеменко были созданы 46 рот специального назначения. Комплектовались они в общевойсковых и механизированных армиях, а также в военных округах, не имеющих армейских объединений под руководством Главного разведывательного управления Генштаба.

Но на заре их появления немало было и драматических моментов, когда непрофессионализм властей, особенно из числа партноменклатуры, пытался вставлять палки в колеса спецназовского обновления. Как известно, середина пятидесятых — это были годы накала «холодной войны», готовой перерасти в «горячую». Каждый год, а иногда и по несколько раз в месяц, руководство США готовило планы ядерного уничтожения СССР. Некоторые вражьи козни попадали в поле зрения разведок КГБ и ГРУ. Поэтому вопросы противодействия ядерным силам США и их союзникам часто обсуждались на различных партийно-правительственных уровнях.

О них знал и, как правило, одобрял эти начинания Генштаба главный хозяин страны — Никита Сергеевич Хрущев. Даже в связи с этим породил кучу мемов — «мы вас закопаем», «мы вам покажем кузькину мать», «догоним и перегоним вас, янки», «наш спецназ — это мощь» и прочее. И вот случилось то, что случилось.

Как известно, на октябрьском 1957 года Пленуме ЦК КПСС Георгия Константиновича Жукова обвинили в бонапартизме, нескромности, стремлении к неограниченной власти и прочее. Однако среди выдвигаемых упреков были и обвинения, касающиеся деятельности ГРУ и, в частности, подразделений СПЕЦНАЗ. Так, «серый кардинал» от политики М. А. Суслов, подыгрывая Никите Хрущеву в борьбе с набиравшим быстрыми темпами политический капитал Жуковым, в своем докладе заметил:

«Еще об одном факте хочу рассказать вам, о факте, показывающем, как товарищ Жуков игнорирует Центральный Комитет. Недавно Президиум ЦК узнал, что товарищ Жуков без ведома ЦК принял решение организовать школу диверсантов в две с лишним тысяч слушателей. В эту школу предполагалось брать людей со средним образованием, окончивших военную службу. Срок обучения в ней 6–7 лет (???), тогда как в военных академиях составляет 3–4 года. Школа ставилась в особые условия: кроме полного государственного содержания, слушателям школы рядовым солдатам должны были платить стипендии в размере 700 рублей, а сержантам — 1000 рублей ежемесячно.

Товарищ Жуков даже не счел нужным информировать ЦК об этой школе. Об ее организации должны были знать только три человека: Жуков, Штеменко и генерал Мамсуров, который был назначен начальником этой школы. Но генерал Мамсуров, как коммунист, счел своим долгом информировать ЦК об этом незаконном действии министра…»

Цитируется по тексту.

Слушавшие докладчика члены Центрального Комитета, собравшиеся на Пленуме, поняли, откуда дует ветер. Все ждали, что скажет Сам. И вот Никита Хрущев, весь красный, с побагровевшими от переполнявших его чувств ушами, коротенькими шажками взбежал на трибуну и произнес:

«Относительно школы диверсантов. На последнем заседании Президиума ЦК мы спрашивали товарища Жукова об этой школе. Товарищ Малиновский и другие объяснили, что в военных округах разведывательные роты и сейчас существуют, а Центральную разведывательную школу начали организовывать дополнительно и, главное, без ведома ЦК партии. Надо сказать, что об организации этой школы знали только Жуков и Штеменко. Думаю, что не случайно Жуков опять возвратил Штеменко в разведывательное управление. Очевидно, Штеменко ему нужен был для темных дел. Ведь известно, что Штеменко был информатором у Берии, об этом многие знают и за это его сняли с работы начальника управления…

Возникает вопрос: если у Жукова родилась идея организовать такую школу, то почему в ЦК не скажешь? Мы бы обсудили и помогли это лучше сделать. Но он решил: нет. Мы это сами сделаем: я — Жуков, Штеменко и Мамсуров. А Мамсуров оказался не Жуковым и не Штеменко, а настоящим членом партии, он пришел в ЦК и сказал: не понимаю, в чем дело, получаю такое важное задание и без утверждения в ЦК. Непонятно, говорит он, почему об этом назначении должен знать только один министр обороны. Вы знаете что-нибудь об этой школе? Мы ему говорим: мы тоже первый раз от вас слышим. Можете себе представить, какое это производит впечатление на человека.

Неизвестно, зачем нужно было собирать этих диверсантов без ведома ЦК. Разве это мыслимое дело? И это делает министр обороны с его характером. Ведь у Берии тоже была диверсионная группа, и, перед тем, как его арестовали, Берия вызвал группу своих головорезов. Они были в Москве, и если бы его не разоблачили, то неизвестно, чьи головы полетели бы.

Товарищ Жуков, ты скажешь, что это больное воображение. Да, у меня такое воображение».

Чего тут больше — лукавства, подлости, страха, — пусть оценит сам читатель.

Одна из последних подобных стычек Малиновского в угоду Хрущева с начальником Особого отдела КГБ при СМ СССР по Краснознаменному Балтийскому флоту генерал-майором Н. К. Мозговым, раскритиковавшим скороспелые действия военного руководства по уничтожению надводных и подводных кораблей, описана в одной из книг автора «СМЕРШ в бою» в главе «Оперативник в Политбюро».

Принципиальный генерал-чекист не побоялся больших звезд и вызванный на заседание Политбюро, доказал непродуманность действий министра обороны СССР Малиновского, главкома ВМФ Горшкова и командующего КБФ Орла. Он выиграл битву — боеготовность Балтфлота нарушена не была.

Первый заместитель председателя КГБ генерал-лейтенант П. И. Ивашутин позвонил Н. К. Мозгову в номер гостиницы «Минск» и поздравил подчиненного с убедительной победой.

«Член Политбюро Козлов и наш председатель Шелепин довольны вашим докладом, — резюмировал Петр Иванович. — Они заслуженно получили хорошую затрещину за свое верхоглядство, слепые действия и угодничество. Николай Кириллович, так держать, — правда всегда пробьется!»

Но вернемся к шельмованию Жукова.

В результате решения Пленума ЦК КПСС Г. К. Жукова освободили с поста министра обороны. Надо отметить, что это судилище произошло в отсутствие самого обвиняемого. Хитрый и трусливый Хрущев для этого направил Жукова в октябре 1957 года с официальным визитом в Югославию. А Штеменко, который сумел предупредить Жукова о грозящей ему опасности, сняли с должности начальника ГРУ и назначили с понижением заместителем командующего войсками второразрядного Приволжского военного округа с понижением в звании до генерал-лейтенанта.

Генерал армии Штеменко С. М. (1907–1976) был интересной, многоплановой личностью. С середины войны он представитель Ставки. Генерал буквально мотался по фронтам, оказывая помощь командующим.

В ноябре 1943 года генерал Штеменко, начальник Оперативного управления Генштаба, сопровождал Верховного Главнокомандующего на Тегеранскую конференцию для встречи Сталина с Рузвельтом и Черчиллем.

В 1948–1952 годы возглавлял Генштаб Вооруженных сил СССР. Являлся дважды начальником ГРУ — с 1946 по 1948 и 1956 по 1957 год. Первый раз с руководства военной разведки был снят Сталиным, второй раз — его антиподом Хрущевым. И все из-за элементарной зависти, мести и шептунов в ходе подковерной борьбы.

Генерал армии В. Н. Лобов, бывший начальник штаба ОВС стран-участниц Варшавского договора и начальник Генштаба ВС СССР так высказался о личности Штеменко:

«Когда я читаю о послевоенном прохождении службы генералом Штеменко, шапку перед ним снять хочется! Сколько он пережил!..

Он переменил где-то двенадцать должностей и еще больше мест службы. То он зам начальника Генштаба, то зам Главкома Сухопутных войск, то зам командующего округом, то в Закавказье его бросают, то оттуда опять в Генштаб…

Думаю, от каждого такого переезда у него на сердце рубец был…»

Многие иностранные военные историки его называли самым выдающимся советским геополитиком. Пьер де Вильмарест говорил о нем, что он был великороссом и экспансионистом по убеждению, — сторонником Великого Континентального Проекта. При Сталине генерал создавал через ГРУ могущественную и разветвленную сеть евразийского влияния СССР на Афганистан, Китай, Индию и другие страны. В те годы граница с Афганистаном была самая спокойная в этом регионе.

Основной причиной, послужившей толчком для создания подразделений специального назначения, явилось появление на вооружении стран — участниц блока НАТО мобильных средств ядерного нападения. СПЕЦНАЗ являлся и является основным и наиболее эффективным средством борьбы с ними. Подготовить таких специалистов нужно было и время, и средства, и глубочайшая тайна.

Какие же этапы становления прошли войска специального назначения?

Первый этап — 1950–1960 гг. Создание отдельных рот и отдельных батальонов СПЕЦНАЗ.

Второй этап — 1961–1979 гг. Создание бригад СПЕЦНАЗ и учебных заведений.

Третий этап — 1979–1989 гг. Участие подразделений и частей СПЕЦНАЗ в событиях в Афганистане.

Четвертый этап — 1989–1994 гг. Развал СССР и его последствия.

Пятый этап — 1994–1998 гг. Первая чеченская война и осознание ее последствий.

Шестой этап — 1998 год — до настоящего времени. Действия в Дагестане и Вторая чеченская война.

В задачи личного состава подразделений и частей СПЕЦНАЗ входило ведение разведки и уничтожение при необходимости мобильных средств ядерного нападения вероятного противника. Ведение разведки сосредоточения войск противника в его глубоком тылу. Проведение диверсий, а также организация партизанского движения в тылу противника. На начальном этапе задачей СПЕЦНАЗа ГРУ являлось уничтожение видных военных и политических деятелей, однако впоследствии эта задача была изъята из руководящих документов, регламентирующих деятельность этих частей.

Вопрос о вводе ограниченного контингента советских войск в Афганистан обсуждался 17 декабря 1979 года на совещании у начальника Генерального штаба маршала Николая Васильевича Огаркова и в присутствии всех его заместителей. Для оценки сложившейся ситуации, как всегда в подобных случаях, первому высказаться дали представителю разведки. Петр Иванович встал и смело, безо всяких колебаний заявил, что если мы ввяжемся в афганскую авантюру прямым вмешательством во внутренние дела этой страны, то она, эта проблема, потянет за собой целый шлейф других проблем — политических, экономических, военных и даже социальных. Таким образом, мы можем создать там ситуацию, подобно той, в которой оказались американцы во Вьетнаме. Кроме того, не надо забывать результаты истории «покорения» англичанами этой горной, со средневековым укладом и религиозным фанатизмом страны.

Петр Иванович так глубоко и всесторонне осветил ситуацию, что все заместители начальника Генштаба поддержали оценку им назревающей военно-политической обстановки между СССР и Афганистаном. Но мнение начальника военной разведки, к великому сожалению, не было учтено ни в Министерстве обороны страны, ни в Политбюро ЦК КПСС в ходе принятия окончательного решения.

А что касается окончательного решения о вводе советских войск в Афганистан и таким образом создания «русского Вьетнама», его приняла «дружная четверка» членов Политбюро ЦК КПСС: Л. Брежнев, Ю. Андропов, А. Громыко и Д. Устинов.

Политическое руководство Советского Союза, как отмечал писатель Иван Лота, было уверено в необходимости поддержки Апрельской революции, которая произошла в Афганистане 27 апреля 1978 года. В ходе этой революции реакционный режим М. Дауда пал, в Кабуле к власти пришло правительство Н. М. Тараки, которое провозгласило образование Демократической Республики Афганистан.

Но, как известно, большие события в малых странах не происходят без ведома и вмешательства великих держав. Действия правительства Тараки вызвали резко отрицательную реакцию со стороны местной оппозиции, которая подпитывалась духовно и деньгами со стороны Пакистана и США, через свою агентуру влияния. Правительство Тараки, таким образом, оказалось в опасности. Поэтому Политбюро ЦК КПСС и приняло решение, предусматривавшее ввод советских войск в Афганистан с целью стабилизации внутриполитической обстановки в этой стране. Делалось это по просьбе афганского правительства. Видимо, здесь кроется причина, почему политическое руководство СССР не прислушалось к мнению советской военной разведки.

Войска 40-й армии, усиленные авиацией, вошли в Афганистан в последних числах декабря 1979 — начале 1980 года.

Генерал армии П. И. Ивашутин первый раз посетил Кабул 14 февраля 1980 года. После этого он бывал в этой стране более десяти раз. Цели его поездок были различны, но главное в них было то, что они носили оперативный характер и были направлены на поиск путей повышения эффективности действий военной разведки в этой стране. Так как от военных разведчиков во многом зависели безопасность контингента советских войск и их успехи в борьбе с моджахедами.

Пребывание ограниченного контингента советских войск (ОКСВ) в Афганистане затянулось, как планировали, не на год и не на два, а на целое десятилетие. Во время «визитов» в ДРА начальник военной разведки стремился найти, увидеть, ощутить вероятные пути прекращения военного конфликта в этой стране, народ которой никогда не признавал иностранного вмешательства в свои дела.

Сделать это было непросто ни новым руководством страны, ни войсками другой страны. Объединить племена, проживавшие в Афганистане, одной якобы социалистической идеей и направить их к достижению единой цели было невозможно. Если верить тому, что Восток — дело тонкое, то Афганистан — еще и темное. Там воюющие между собою тейпы, глубокие традиции, кровная месть, процветающая наркоторговля — сплошное Средневековье. А мы пытались навязать чуждый им марксизм-ленинизм, с которым и сам Советский Союз не справился.

Ивашутин, приезжая в командировки сюда, все больше и больше утверждался в правоте своих старых и новых умозаключений: чем быстрее советские войска будут выведены из Афганистана, тем лучше будет для Советского Союза. Он тратил огромные деньги на содержание своих войск за границей и оказание безвозмездной экономической помощи Афганистану.

Советская военная разведка действовала в этой горной стране активно и результативно. Ивашутин, получивший богатый опыт организации разведки и контрразведки в годы Великой Отечественной войны, в новых условиях использовал эти знания, дополняя их современными техническими средствами, которые военная разведка получила под его руководством.

ГРУ удалось создать на территории Афганистана такую систему военной разведки, которая надежно контролировала обстановку в стране и своевременно добывала сведения о любых передвижениях крупных сил и мелких групп оппозиции. Это были моджахеды и всякого рода наемники и агенты из Пакистана и США. Оценивая деятельность П. И. Ивашутина в этот период, начальник Генерального штаба маршал С. Ф. Ахромеев в октябре 1986 года писал:

«Генерал армии П. И. Ивашутин, как начальник ГРУ, хорошо подготовлен в оперативно-стратегическом отношении. Правильно и глубоко оценивает военно-политическую обстановку в мире, военные приготовления США и блока НАТО и делает правильные выводы из этого для организации военной разведки.

Аппарат ГРУ, подчиненные разведорганы, части и учреждения подготовлены для выполнения задач, стоящих в мирное и военное время…»

А вот мнение другого заместителя министра обороны СССР, генерала армии В. М. Шабанова. Побывавший в Афганистане как-то после беседы с П. И. Ивашутиным он заметил генерал-лейтенанту П. С. Шмыреву:

«Ваш начальник работает, как бульдозер, переворачивая проблемы одну за другой. Трудно представить другого человека на его месте здесь. Он буквально корнями врос в обстановку — знает до тонкости все проблемы этой страны, осведомлен чуть ли не по каждому аулу…»

Понимая, что защита завоеваний Апрельской революции является делом самих афганцев, генерал П. И. Ивашутин всячески стремился способствовать укреплению афганской армии. Он установил дружеские отношения с начальником разведки вооруженных сил ДРА генералом Халилем. Начальник ГРУ не только оказывал афганцам помощь советами, но и добивался передачи им необходимой техники и вооружений…

Но всему приходит конец, жизнь является таковой, какова она есть. А была она уже невыносима. Поэтому на заседании Политбюро ЦК КПСС 24 января 1989 года было принято решение, озвученное постановлением «О мероприятиях в связи с предстоящим выводом советских войск из Афганистана».

В феврале 1989 года после десятилетнего пребывания в Афганистане советские войска покинули эту страну. Покидали ее и военные разведчики. Тогда, говорили многие люди, армия выиграла войну, проиграли политики.

На одном из концертов, посвященных воинам-интернационалистам, автору запали слова песни, отражавшие события того вывода:

В боях в Афганистане погибло за 10 лет более пятнадцати тысяч солдат и офицеров Советской Армии, в том числе восемьсот спецназовцев. Более двухсот тысяч военнослужащих, участвовавших в той войне, были награждены орденами и медалями. Семьдесят три из них стали Героями Советского Союза. В их числе и семь нижеперечисленных спецназовцев:

— полковник Колесник В. В.,

— капитан Горошенко Я. П.,

— старший лейтенант Онищук О. П. (посмертно),

— лейтенант Кузнецов Н. А. (посмертно),

— сержант Исламов Ю. В. (посмертно),

— рядовой Арсенов В. Н. (посмертно),

— рядовой Миролюбов Ю. Н.

Одним из спецназовцев, отмеченных Родиной высоким званием Героя Советского Союза, был, как уже упоминалось, полковник, ставший впоследствии генерал-майором, Колесник Василий Васильевич, с которым довелось встречаться и автору этих строк. Скромный, немногословный, с цепким взглядом глаз вприщур, солидно подготовленный — вот что мною вынесено от непродолжительных встреч и общения с ним.

Родился он 13 декабря 1935 года в станице Славянской Краснодарского края в крестьянской семье — отец был агрономом, а мать учительницей в сельской школе. В 1939 году отца — агронома-рисовода направляют на работу в Украину. Здесь семью застала война. Отец с матерью ушли в партизанский отряд и сражались с немцами. Но 7 ноября 1941 года в ходе карательной операции родителей задержали гитлеровцы и тут же на глазах у шестилетнего Василия расстреляли.

Сиротские годы привели его в 1945 году в Суворовское училище города Орджоникидзе (ныне Владикавказ).

В 1956 году он окончил общевойсковое командное училище и был направлен в отдельную роту СПЕЦНАЗ 25-й армии.

В 1957 году роту перевели в Северную группу войск в Польскую Народную Республику (ПНР). В 1960 году Василий назначается командиром разведывательной роты. С 1963 по 1966 год учится на разведывательном факультете Военной академии им. М. В. Фрунзе, а после ее окончания направляется для прохождения дальнейшей службы в Дальневосточный военный округ в город Уссурийск на должность начальника оперативно-разведывательного отделения отдельного батальона СПЕЦНАЗ. В 1971 году он уже начальник штаба отдельной бригады СПЕЦНАЗ Средне-Азиатского военного округа в городе Чирчик Ташкентской области. В 1975 году становится командиром этой бригады, а потом через два года, в 1977 году, отзывается в Москву — в центральный аппарат на должность старшего офицера 5-го Управления ГРУ.

Однажды, это было 19 мая 1979 года, когда он работал в кабинете, раздался звонок. Василий Васильевич взял трубку и услышал знакомый тихий голос Петра Ивановича Ивашутина:

— Василий Васильевич, зайдите, есть разговор.

— Есть, — по-военному громко от неожиданности получения звонка такого уровня ответил полковник Колесник.

— Разрешите? — открыл дверь кабинета Ивашутина полковник.

— А чего «разрешите», если я вас пригласил? Заходите и располагайтесь, — быстро проговорил начальник ГРУ, встал из-за стола и поздоровался.

Усадив вошедшего за приставной стол, прошел снова к своему столу, полистал рабочую тетрадь и проговорил:

— Василий Васильевич, вам необходимо из войск Туркестанского и Средне-Азиатского военных округов отобрать солдат, сержантов и офицеров трех национальностей: таджиков, узбеков и туркменов и сформировать отдельный батальон СПЕЦНАЗа к первому июня семьдесят девятого года на базе 15-й бригады СПЕЦНАЗ Туркестанского военного округа и убыть в Афганистан. Место сосредоточения батальона на территории Советского Союза город Н. В дальнейшем получите дополнительные вводные на месте… Какие будут вопросы?

— Здесь у меня нет вопросов, а если возникнут там, то там и придется решать, — грамотно ответил полковник.

— Ну, что же, пожелаю вам удачи.

— Спасибо, товарищ генерал армии…

Задание было выполнено. В городе Н. стоял и учился сформированный В. В. Колесником батальон СПЕЦНАЗ. В начале ноября 1979 года он убыл в город Баграм, Афганистан.

20 декабря 1979 года Колесника вызвал к себе в кабинет главный военный советник СССР в Афганистане генерал-полковник С. К. Магомедов и попросил продумать план захвата дворца Амина.

Штурм дворца был успешно осуществлен 27 декабря 1979 года в 19.00 в течение 15 минут. За успешное выполнение спецзадания весь личный состав, принимавший участие в операции, был награжден правительственными наградами — орденами и медалями, а командиру батальона была вручена Золотая Звезда Героя Советского Союза.

В 1980 году Василий Васильевич поступил в Академию Генерального штаба, а после окончания ее в 1982 году был назначен начальником направления спецразведки ГРУ. В 1988 году получил звание генерал-майора, а через четыре года в 1992 году по возрасту был уволен из рядов Вооруженных сил.

Сын Михаил 1967 года рождения окончил Рязанское воздушно-десантное военное училище и служил в отдельной бригаде СПЕЦНАЗ ГРУ. В январе 1995 года был командованием направлен в Чечню для участия в боевых действиях, где 19 января и погиб.

Это был удар для Василия Васильевича, погиб единственный сын, осталось две дочери — Наталья и Ольга. Вот уж действительно, только смерть превращает жизнь человека в судьбу. У каждого воина, в конце концов, есть свое Ватерлоо, но уходить так рано по воле политиканов обидно вдвойне, хотя и на войне.

Никто из политиков не ответил за эту бойню, где воевали в основном простые ребята рабоче-крестьянской крови. Политическая элита и с ней «лучший министр обороны всех времен» Павел Грачев своих сыновей оберегали для большой и важной работы — прихватизации государственного имущества. Им некогда, да и незачем было защищать Родину, потерявшую на Северном Кавказе неизвестно сколько тысяч своих сыновей. Известна только одна цифра — из республики Ичкерия было изгнано более 500 тысяч лиц славянского происхождения. Они стали беженцами или бомжами. Кто за это ответит? Молчали прикормленные властью газеты, журналы и телевидение.

30 октября 2002 года В. В. Колесник скоропостижно скончался.

Публицист поневоле

Талантливые люди всегда многогранны, они многое умеют и на многое способны. Сороковые-роковые, естественно, повлияли на развитие личности будущего генерала. Как говорится, несчастье имеет свойство вызывать таланты, которые в счастливейших обстоятельствах оставались бы спящими. А еще — талант работает, гений творит. Он же и работал, и творил. О еще одной грани таланта хочется высказаться — это о способности писать. Он редко, но метко откликался на просьбы газетно-журнальных редакторов написать статью, приуроченную к какой-то исторической дате, к которой имел отношение и сам автор.

Примером может послужить его солидная работа «Стратегия и тактика вероломства», опубликованная к 50-летию начала Великой Отечественной войны в «Военно-историческом журнале» № 6 за 1991 год, последний год существования единой страны — Советского Союза.

По существу это была отповедь тем, кто пытался переписать историю.

Он писал, что для восстановления истины нужно вспомнить время, которое влияло на складывающуюся ситуацию в Европе накануне и в начале Великой Отечественной войны.

На формирование военно-политической обстановки на европейском континенте в то время, которая в конечном итоге привела к войне, решающее влияние оказывали агрессивность фашистской Германии и соглашательская политика Англии и Франции.

С приходом Гитлера к власти английское и французское правительства пошли на большие уступки Германии в ревизии Версальского мирного договора 1919 года.

Уже в июле 1933 года в Риме был подписан Пакт четырех (Пакт согласия и сотрудничества) представителями Англии, Франции, Германии и Италии в целях создания общего антисоветского блока. Документ не был ратифицирован из-за острых противоречий, возникших между его участниками. Однако он положил начало политике умиротворения фашистских агрессоров.

Планы Гитлера были гораздо шире, чем намерение вернуть территории, отнятые у Германии после Первой мировой войны. О притязаниях Германии на мировое господство Гитлер прямо заявил на секретном совещании в мае 1939 года. Достижение этой цели предусматривалось осуществить в три этапа: на первом планировалось установление господства Германии над всеми странами Восточной Европы, на втором — военный разгром и оккупация стран Западной Европы, на третьем (после укрепления тылов и создания мощной военно-промышленной базы) — военный поход против Советского Союза, руководители которого, по словам Гитлера, знают, что «и до них в один прекрасный день дойдет очередь».

Свои гегемонистские устремления Гитлер цинично подтвердил 11 августа 1939 года в беседе, которая состоялась в его резиденции Берхоф (Южная Бавария), с верховным комиссаром Лиги Наций в «вольном городе» Данциге К. Буркхардтом:

«Все, что я предпринимаю, направлено против России. Если Запад так глуп и слеп, что не может этого понять, я буду вынужден договориться с русскими. Затем я ударю по Западу и после его поражения объединенными силами обращусь против Советского Союза. Мне нужна Украина…»

Из этой же беседы следует, что Гитлер знал, что Советский Союз не готовится к войне против Германии. Он сказал:

«Русские не имеют наступательной силы и не будут таскать каштаны из огня для других. Страна не расправляется со своими офицерами, ежели она намерена вести войну».

Правительства ведущих западноевропейских держав, и прежде всего Англии и Франции, были осведомлены о планах и намерениях гитлеровского руководства Германии и делали все возможное, чтобы использовать их в своих интересах. Они доброжелательно относились к стремлению Гитлера приобрести «жизненное пространство» за счет экспансии в восточном направлении. С откровенным цинизмом их концепция была сформулирована американским послом в Париже Буллитом.

«Вполне отвечало бы желаниям демократических государств, — говорил Буллит, — если бы на востоке произошло военное столкновение между германским рейхом и Россией…»

В это время английская дипломатия дала понять Гитлеру, что правительство Англии «весьма симпатизирует» стремлениям Гитлера к «переменам» в Европе на благо Германии.

Более того, западные державы способствовали милитаризации германской экономики и, по существу, проводили политику поощрения фашистского агрессора, надеясь направить его агрессию против СССР. Отсюда та сговорчивость, с какой правительства Англии и Франции восприняли вторжение немецких войск в Австрию и включение этой страны в состав рейха. Отсюда и появление Мюнхенского соглашения о разделе Чехословакии, подписанное 29 ноября 1938 года премьер-министром Англии Чемберленом, премьер-министром Франции Даладье, фашистскими диктаторами Гитлером и Муссолини.

Советский Союз в период подготовки Мюнхенского диктата заявил о своей решимости оказать Чехословакии вооруженную помощь для отпора германской агрессии, выполнить обязательства по советско-чехословацкому пакту 1935 года.

Для этого в СССР были осуществлены и соответствующие подготовительные военные мероприятия. Однако правительство Бенеша — Годжи под влиянием Англии предпочло капитулировать.

В марте 1939 года гитлеровцы захватили и расчленили всю Чехословакию. Единственной страной, которая отказалась признать захват Германией Чехословакии, был Советский Союз.

Мюнхенское соглашение изменило стратегическое равновесие в Европе в пользу Германии за счет вывода из строя 35 хорошо вооруженных чехословацких дивизий, захвата ею военных предприятий и военного снаряжения Чехословакии. Только в тяжелой артиллерии Германия сразу удвоила свои ресурсы.

С учетом англо-французской позиции по чехословацкому вопросу, Гитлер решил, что западные страны открыли перед ним «зеленую улицу», позволяя двигаться на восток.

Очередной жертвой германской агрессии стала Польша. Германские войска в период с 1 сентября по 5 октября 1939 года нанесли поражение польским вооруженным силам и оккупировали Польшу.

Английское правительство в марте 1939 года заявило, что оно окажет Польше в случае нападения на нее Германии «всю поддержку, которая в его силах». В дальнейшем англо-польский союз был оформлен в виде соглашения о взаимной помощи и секретного протокола, подписанного в Лондоне 25 августа. Аналогичное соглашение между Францией и Польшей было подписано 4 сентября 1939 года.

В действительности гарантии Польше были преднамеренным обманом, провоцировали нападение гитлеровцев на Польшу, служили целям тех реакционных кругов западных держав, которые стремились таким путем вывести немецкие войска на рубежи советских границ, столкнуть Германию с СССР.

22 августа 1939 года, за девять дней до нападения на Польшу, Гитлер на одном из совещаний заявил своим генералам:

«В действительности Англия поддерживать Польшу не собирается».

Когда началась война против Польши, Англия и Франция хотя и объявили войну Германии, однако никакой реальной помощи в борьбе с германской агрессией не оказали. По существу Англия и Франция предали Польшу.

«Единственная возможность избежать войны, — как указывает английский историк Б. Лиддел Гарт в своем труде „Вторая мировая война“, — заключалась в том, чтобы заручиться поддержкой России, единственной державы, которая могла оказать Польше непосредственную помощь, и таким образом сдержать Гитлера. Однако, несмотря на всю остроту положения, действия правительства Англии были вялыми и неискренними. Чемберлен питал чувства глубокой неприязни к Советской России, а Галифакс — религиозную антипатию. Кроме того, они оба в равной мере недооценивали мощь России и переоценивали силы Польши. Если они и признавали желательность заключения оборонительного соглашения с Россией, то хотели заключить его на своих условиях и никак не могли понять, что своими преждевременными гарантиями Польше они поставили себя в такое положение, когда им самим следовало бы добиваться соглашения с Россией и на ее условиях».

Англо-франко-советские переговоры проходили в Москве с апреля по август 1939 года. В ходе переговоров Советский Союз стремился к достижению соглашения о совместном отпоре германской агрессии и в качестве одного из главных элементов становления системы противодействия агрессору настаивал на предоставлении английской и французской сторонами договорных гарантий соседним с ним государствам. И в первую очередь Прибалтийским на случай так называемой косвенной агрессии Германии против СССР через эти государства. Это было тем более важно для нашей стороны, так как Германия, не имея общих границ с СССР, могла совершить нападение на него лишь через территорию соседних государств.

Столкнувшись с упорным нежеланием Англии и Франции предоставить гарантии Прибалтийским государствам, Советское правительство решило до конца выяснить истинные намерения западных держав, изменив свою позицию.

16 июня 1939 года Советский Союз выдвинул предложение о заключении простого трехстороннего договора, направленного только против прямой агрессии. Однако англо-французская сторона не пошла на заключение и такого договора.

Позиция, занятая английским правительством в отношении как политических, так и дальнейших военных переговоров, полностью отвечала его основной внешнеполитической концепции, заключавшейся в умиротворении Германии и достижении договоренности с ней по всем основным аспектам англо-германских отношений. Об этом свидетельствуют проходившие в конце июля 1939 года тайные англо-германские переговоры в Лондоне на основе предложенной Англией глобальной программы разрешения англо-немецких противоречий. Последняя предусматривала заключение пакта о ненападении и невмешательстве в дела друг друга, ограничение вооружений на море, суше и в воздухе и возвращение Германии колоний.

Было предложено также содействовать экономике и финансам Германии и признать Восточную и Юго-Восточную Европу сферой интересов Германии. Речь шла и о разделе мировых экономических рынков, таких как Китай, Британская империя, Советский Союз.

Переговоры же с СССР, как свидетельствуют протоколы заседаний внешнеполитического комитета английского правительства, нужны были Великобритании прежде всего для того, чтобы, привязав к себе Советский Союз, помешать, как говорил Галифакс, возможному урегулированию германо-советских отношений, не допустить, чтобы Советский Союз остался в стороне от возможного англо-германского конфликта, не беря при этом на себя обязательства, которые могли бы вовлечь западные державы в войну на стороне СССР против Германии.

Обо всем этом необходимо вспомнить потому, что сегодня в представлении многих людей, особенно молодых, «обработанных» средствами массовой информации, Запад 1939 года приобрел ореол «нравственной» силы, якобы противостоявшей фашистской агрессии.

Однако истина состоит в том, что двурушническая, предательская политика тогдашних правителей Англии, Франции и других западных стран дорого обошлась народам Европы. Эта политика сделала возможным то, что Гитлер уже в 1939 году фактически достиг своей ближайшей политической и стратегической цели.

Таким образом, Советскому правительству уже к началу августа 1939 года стало совершенно ясно, что рассчитывать на серьезную договоренность с Англией и Францией не приходится. А в это время германо-польские отношения достигли крайнего напряжения, вооруженный конфликт мог вспыхнуть в любой момент. И не было никакой гарантии тому, что немецко-фашистские войска, разгромив Польшу, не выйдут на нашу границу, проходившую вблизи Киева и Минска, и не нападут на Советский Союз.

В этой обстановке Советское правительство вынуждено было принять предложение Германии о заключении Пакта о ненападении, который был подписан 23 августа 1939 года в Москве. А 23 сентября того же года с Германией был заключен Договор о дружбе и границе.

Подписав эти документы, Советское правительство сорвало планы западных держав, рассчитывавших на столкновение СССР и Германии в крайне невыгодных для Советского Союза условиях, предотвратило образование единого фронта империалистических государств против СССР. Советский Союз получил возможность в течение почти двух лет продолжать подготовку к отпору агрессору. Стало возможным оказание помощи народам Западной Украины, Западной Белоруссии, Бессарабии и Северной Буковины, насильственно отторгнутых от Советской России в годы Гражданской войны, в борьбе за восстановление Советской власти и воссоединение с СССР. Исключалась оккупация немецкими войсками Прибалтийских государств.

Выведя из войны Польшу, Германия начала подготовку к войне с англо-французской коалицией. Еще в ходе Польской кампании (27 сентября 1939 года) на совещании главнокомандующих видами вооруженных сил и их начальников штабов Гитлер приказал незамедлительно готовить наступление на западе.

Разгром Франции и по крайней мере нейтрализация Англии рассматривались гитлеровским руководством как важнейшая предпосылка для развязывания войны против Советского Союза.

В соответствии с указанием Гитлера в спешном порядке значительная часть сил перебрасывалась из восточных районов Германии и Польши на запад для создания ударных группировок. К маю 1940 года немцы сосредоточили на западе 130 дивизий. На востоке, в Восточной Пруссии и Польше, были оставлены 27 дивизий и 6 кавалерийских полков.

Какова же была позиция Англии и Франции в тот период?

Уяснив несостоятельность своих расчетов на то, что фашистская Германия, разгромив Польшу, продолжит наступление на восток, Англия и Франция при поддержке США вновь ухватились за идею совместного с Германией объединенного военного похода против СССР. Намечалось на севере использовать финско-советские противоречия и под предлогом помощи Финляндии направить на ее территорию англо-французский экспедиционный корпус, нанести удар по Ленинграду и Мурманску, а на юге уничтожить советские нефтяные промыслы на Кавказе, осуществить сухопутные операции против СССР с территории Ирана и вторгнуться военно-морскими силами в Черное море. В это же время по замыслу Лондона и Парижа Германия должна была нанести удар по центральным районам СССР. Делалась также ставка на втягивание Японии в войну против СССР, с тем чтобы вынудить Советский Союз воевать на два фронта.

Гитлеровское руководство рассматривало англо-французские приготовления агрессии против СССР как фактор, отвлекающий внимание союзников от предстоящего наступления немецких войск на западе. Оно всячески поддерживало надежды правительства Англии и Франции на совместный с Германией дележ советской территории.

Однако последовавшие вскоре катастрофические для англо-французской коалиции события в Западной Европе похоронили планы объединенного похода империалистических держав против Советского Союза.

Военные приготовления и демонстративно враждебные действия Англии и Франции по отношению к СССР нанесли западным странам огромный ущерб, они отвлекли внимание английского и французского правительств от главной опасности — готовящегося мощного удара фашистских войск, ослабили оборону союзников.

Фашистская Германия использовала стратегическую паузу (восемь месяцев после Польской кампании), образовавшуюся ввиду пассивности Франции и Англии, в вооруженной борьбе на европейском континенте («странная война») для усиления своего военного потенциала и развертывания вооруженных сил на западе.

Войска фашистской Германии в апреле — июне 1940 года, захватив Данию и Норвегию, овладели важнейшим плацдармом в Северной Европе. В боях в течение мая — июня 1940 года немецко-фашистские вооруженные силы нанесли поражение армиям англо-французского союза. Разгром Франции — основного союзника Англии в Европе, а также Бельгии и Голландии означал развал антигерманской коалиции европейских государств. Западные страны оказались неспособными противостоять фашистской агрессии, несмотря на то что их экономические возможности превышали экономический потенциал Германии. Союзники имели превосходство в численности вооруженных сил и, за исключением авиации, в количестве вооруженных сил. Однако недальновидная политика и порочная стратегия англо-французских правящих кругов обрекли коалицию западных союзников на поражение.

После завершения военной кампании на западе фашистская Германия перенацелила главные усилия на подготовку к войне против СССР.

Война против СССР, в отличие от подготовки кампании против Польши, Франции и Балканских государств, готовилась гитлеровским командованием с особой тщательностью и в течение более длительного времени. Разработка детального плана войны на востоке началась в конце июля 1940 года, а 18 декабря того же года Гитлер подписал директиву на развертывание военных действий против СССР, которая получила порядковый номер 21 и условное наименование — вариант «Барбаросса».

План «Барбаросса» ставил решительные цели в войне с Советским Союзом, носившие ярко выраженный классовый характер. В его основе лежала идея ведения войны на уничтожение с неограниченным применением самых жестких методов вооруженного насилия.

Война против СССР согласно плану «Барбаросса» намечалась как скоротечная кампания, конечной цели которой — разгрома Советских Вооруженных сил и уничтожения Советского Союза — предполагалось достичь уже осенью 1941 года.

В соответствии с этим планом в июле 1940 года началось стратегическое сосредоточение и оперативное развертывание вооруженных сил фашистской Германии на востоке. К тому времени в их составе насчитывалось 156 дивизий. 120 из них находилось в Западной Европе, 15 — в Польше, у западных границ СССР. Остальные располагались в Германии и Чехословакии (13 дивизий), несли оккупационную службу в Норвегии (7 дивизий) и Дании (1 дивизия). Без учета трофейного оружия вооруженные силы Германии имели свыше 3 тыс. танков и штурмовых орудий, около 33 тыс. орудий и минометов, свыше 4 тыс. боевых самолетов. По численности, технической оснащенности, боевому опыту вооруженные силы Германии превосходили любую из армий капиталистических стран.

Однако гитлеровское руководство считало, что для войны против СССР необходимо осуществить дополнительные крупные мероприятия по мобилизационному развертыванию вооруженных сил, прежде всего сухопутных войск, по наращиванию военно-технического потенциала.

С этой целью руководство фашистской Германии предпринимало энергичные меры по укреплению и расширению военно-политического и экономического союза со своими основными союзниками — Италией и Японией, вовлечению в агрессивный блок новых стран, и прежде всего тех европейских государств, которые граничат с СССР или расположены вблизи его.

27 сентября 1940 года был подписан пакт трех держав — Германии, Японии и Италии — о политическом и военно-экономическом союзе (Тройственный пакт) сроком на 10 лет. С присоединением к Тройственному пакту еще ряда государств Европы к середине 1941 года возникла мощная агрессивная военная коалиция. Для активного участия в агрессии против СССР Германия привлекла Финляндию, Румынию, Венгрию, ей оказывали помощь реакционные правительства Болгарии, а также марионеточных государств Словакии и Хорватии. С фашистской Германией сотрудничали Испания, вишистская Франция, Португалия и Турция.

Германия интенсивно использовала экономические и людские ресурсы захваченных и оккупированных европейских стран и территорий: Австрии, Чехословакии, Польши, Дании, Норвегии, Люксембурга, Голландии, Бельгии, Франции, Югославии, Греции. Ее интересам, по существу, была подчинена экономика и нейтральных стран Европы.

Короче говоря, на реализацию плана «Барбаросса» фашистская Германия фактически поставила ресурсы почти всех европейских стран, как своих прямых союзников, так и оккупированных, зависимых и нейтральных стран, население которых превышало 300 млн человек.

За счет ресурсов указанных европейских стран возможности военной экономики Германии увеличились более чем в 2 раза — по производству электроэнергии, чугуна, стали, автомобилей, почти в 2 раза — по добыче каменного угля и выплавке алюминия, в 3,2 раза — по добыче медной руды. В десятки раз возросли ресурсы по нефти и бокситам. Германия могла распоряжаться продовольственными ресурсами оккупированных и независимых стран, в два-три раза превышавшими германские.

Оккупированная Европа, кроме того, служила для фашистской Германии важным источником рабочей силы. В марте 1941 года численность насильственно вывезенных из оккупированных стран для принудительного труда иностранных рабочих достигла 3,1 млн человек, что составило почти девять процентов всей рабочей силы Германии.

Антисоветский агрессивный блок, возглавляемый фашистской Германией, располагал мощной военно-экономической базой. Почти все страны этого блока имели заранее отмобилизованное военное производство, обладали достаточными сырьевыми и людскими ресурсами, а также современными транспортными средствами. Подобная экономическая мощь никогда ранее не привлекалась для обеспечения войны.

Вооруженные силы фашистской Германии к моменту нападения на СССР представляли самую мощную военную группировку, когда-либо создававшуюся крупными державами мира. Они имели в своем составе 214 дивизий (в том числе 35 танковых и моторизованных) и 7 бригад, более 10 тыс. самолетов, значительное количество новейших надводных кораблей и подводных лодок. Под ружьем находилось свыше 8 млн человек.

Как известно, фашистская Германия и ее союзники 22 июня 1941 года осуществили нападение на Советский Союз, вероломно нарушив Пакт о ненападении, заключенный между Германией и СССР 23 августа 1939 года.

Реакционные круги западных стран дождались нападения Германии на Советский Союз, но к тому времени их собственное существование зависело от способности Советского Союза выстоять и победить.

О назревании военной опасности для Советского Союза поступали достоверные данные по разведывательным каналам Наркомата обороны, НКВД и НКИД начиная с 1938 года. Они касались наращивания военного и экономического потенциала Германии, стратегического сосредоточения и оперативного развертывания войск гитлеровской коалиции у западной советской границы, создания ударных группировок, направлений их действий. Основное содержание плана «Барбаросса» было известно через 11 дней после утверждения его Гитлером. За период с 27 декабря 1940 года по 22 июня 1941 года было получено более десятка сообщений от надежных источников о возможных сроках нападения фашистской Германии на СССР, в которых указывались и такие даты, как середина июня, 15–20 июня, 22–25 июня и 3–4 часа 22 июня 1941 года.

Характерную оценку всей деятельности, всей массы разведывательных данных о военных приготовлениях Германии и возможных сроках ее агрессии дал один из самых надежных и осведомленных зарубежных источников НКВД, патриот-интернационалист:

«Никогда ни одно государство в истории войн не знало благодаря своей разведке столько о планах врага и его силах, сколько Россия. Почему же Сталин так мало делает, видя, как перетирается нить, на которой висит дамоклов меч?»

Однако руководство страны, военное главнокомандование, располагая данными даже о сроках нападения, своевременно не приняли надлежащих мер по отпору агрессору. О причинах, по которым это произошло, говорить еще раз нет нужды…

Сегодня на волне очернительства истории Советского Союза в некоторых наших средствах массовой информации подвергаются резкой критике заключенные в 1939 году с Германией Пакт о ненападении и Договор о дружбе и границе, за то, что СССР поделил с Германией Восточную Европу. И совершенно замалчивается тот факт, что еще в 1937–1939 гг. Англия и Франция поделили с фашистской Германией Европу в целом, давая Гитлеру ясно понять, что они не будут ему мешать в Восточной Европе.

Сближение СССР и Германии в то время ныне оценивается нашими псевдодемократами как аморальная акция со стороны Советского Союза. А разве стремление западных демократий руками Гитлера уничтожить Советский Союз было моральным?

Нередко в нашей печати можно встретить отождествление Гитлера и Сталина в подходе к заключению пакта и договора как одинаково агрессивных. Такое отождествление является по меньшей мере несправедливым. Гитлер, заключая с СССР Пакт о ненападении, уже назначил день и отдал приказ о подготовке к нападению на Польшу, то есть этим пактом он развязывал себе руки для агрессии. Сталин же преследовал цель если не отвести, то хотя бы отодвинуть нависшую над страной военную угрозу. В этом принципиальное отличие их позиций.

В целом же поспешное осуждение некоторыми нашими теоретиками пакта и договора 1939 года с Германией, без должного анализа реальной военно-политической обстановки того времени и учета истории государства Российского, не прибавило авторитета СССР, но зато инициировало и ускорило события в прибалтийских республиках и других регионах страны.

Наша не всегда объективная критика внешней политики Советского правительства в предвоенный период умело используется различными националистами, экстремистами и сепаратистами в своих корыстных интересах, а также широко эксплуатируется определенными кругами на Западе для разжигания недоверия к Советскому Союзу.

Отмечая этот трагический юбилей — 50-летие со дня начала Великой Отечественной войны, мы не должны забывать, что как исторический опыт, так и нынешняя действительность свидетельствуют, что империалистические истоки агрессии и войн не исчезли, «позиция силы» остается краеугольным камнем во внешней и внутренней политике ведущих капиталистических государств, прежде всего США. Гарантий необратимости позитивных перемен на международной арене пока нет.

С учетом этого укрепление обороны страны, обеспечение мирной жизни советского народа остается важнейшей государственной задачей. Кто скажет, что эти слова патриарха разведки не актуальны сегодня? Он умом аналитика сделал там, где надо, исторический срез и вычленил все болевые точки прошедшей эпохи, выстроив вехи безопасности нового государства — Российской Федерации.

Правда, сегодня набирают силу те, кто хотел бы испохабить прошлое, все то, что было на «большой войне минувшей…». Поднять на поверхность информационного подиума предательство, обгадить солдат Красной Армии, упрекнуть офицеров в безграмотности, а верховное командование в бездушии. Но изнанку войны не дано знать таким борзописцам. Владимир Бушин в статье «Стервятник» (газета «Завтра» № 11, 2011 г.) назвал имя такого скороспелого знатока войны — говорящей головы НТВ Алексея Пивоварова, не отличающего понятия ППШ от ППЖ.

«С задачей оглашения представленных ему текстов, т. е. функцией говорящей головы черноголовый Пивоваров справляется. Но эта скучная работа не для него. Как обнаружилось, его истинное призвание совсем в другом. Вероятно, по наводке то ли Радзинского или Радзиховского, то ли Сванидзе или Млечина этот их, возможно, русский прихвостень набрасывается на трагические страницы Великой Отечественной войны и, смакуя наши ошибки, неудачи, жертвы, уснащая действительно скорбные факты своим невежественным враньем, устраивает посредством кино пиршество мародера на груде тлеющих костей. И не абы когда, а непременно к славному празднику советской истории — ко Дню Красной Армии.

Так было два года тому назад. Тогда его фильм о боях за Ржев оскорбил и возмутил покойного Владимира Карпова, Юрия Бондарева, генерала армии Гареева, которых он без их ведома жульнически сунул в свое варево, вырвав какие-то отдельные их слова.

Возмутил и множество других известных и неизвестных фронтовиков, и тех, кто даже не служил в армии. Разве тут в службе дело! Один ленинградец, как сообщило в те дни „Эхо Москвы“, сказал даже так:

„Посадить его за этот фильм на двадцать лет — мало, расстрелять — слишком почетно, а вот повесить, как Власова, — в самый раз“.

Понимаю, сказано в сердцах. Никто такой карой не завершит его земное существование. Грех пусть носит при себе. Но вот новое „вытворение плодовитого режиссера“ — телефильм о трагических днях 2-й ударной армии: „Вторая ударная. Преданная армия Власова“. И опять фальшак — история показана не о всем боевом пути армии, а о неудачной, трагической Любанской операции, начатой 13 января 1942 года».

Дальше Бушин пишет:

«Да, это была трагическая неудача, каких в начале войны у нас было немало. А с конца 1942 года еще больше неудач, еще более трагических было у немцев, что и привело к известному финалу. Но наши победы не интересуют всех этих Пивоваровых и Живоглотовых, они парализуют их, лишают речи. А ведь 2-я ударная армия проделала большой боевой путь и завершила его в составе Второго Белорусского фронта участием в победной Берлинской операции…»

Писать об этом — много не заработаешь. Жареные факты, сплошные фальшаки, грязное белье, ковыряние в болезненных ранах на теле, еще больше, — в душах и сердцах живых ветеранов приятнее таким скороспелым «режиссерам». И вот уже Власов — любимчик Сталина. Глупости все это. Бог «вытворителю» разных пасквилей судья!

Говоря о предательстве генерала Власова, Юлий Квицинский, человек известный, образованный, дипломат, прошедший путь в МИДе от переводчика до первого заместителя министра иностранных дел СССР, автор книги «Иуды», описал одну интересную встречу. Это было после войны. Во время одной из встреч битый гитлеровский разведчик генерал-майор Гелен в беседе с представителем ЦРУ США господином Плезантсом попытался объективно охарактеризовать историю прошедшей битвы. Он бахвалился, что США не проиграли за свою историю еще ни одной войны. Он говорил, что если потребуется, то янки выиграют войну против коммунистической России.

— Не выиграете, — повторил Гелен. — Ваша главная ошибка в том, что вы верите в возможность военного решения этой проблемы. Русских можно победить только их собственными руками. Они должны сами разгромить себя, разорить страну и принять чужеземное господство. Повторяю: сами, по своей воле! Такое у них иногда бывало. И мы были близки к этому. Очень близки. Но Гитлер все испортил…

Цэрэушник с возрастающим вниманием вдруг спросил:

— Про что вы говорите?..

— Власов и его движение, — ответил Гелен. — Неужели забыли?

— Но он же повешен, а его люди сидят в лагерях или отправлены в Сибирь на поселение… Они выброшены из общества, они ничего уже больше не могут.

— Ну, так, значит, нужен новый Власов, новые власовцы, система действий по их выращиванию и воспитанию, привлечению на свою сторону. Они могут понадобиться уже завтра. Запомните, без помощи самих русских нам их не победить! — Гелен устало откинулся на спинку стула. — А для того, чтобы они обезумели и начали помогать нам, нужно состояние, которое они называют «смутой». Это когда у них все вверх дном, а они сами себе больше не верят. Тогда их можно брать голыми руками… Платить за это будете?

— Будем, — заверил Плезантс.

Будучи послом СССР в ФРГ, Юлий Александрович Квицинский хорошо знал этот материал.

И нас взяли голыми руками в 1991 году при двух зомбированных Западом президентах.

Из источников, близких к Петру Ивановичу Ивашутину последние месяцы его жизни, он, потерявший зрение, живо интересовался событиями в стране и, когда он был ознакомлен с отдельными выдержками из книги Юлия Квицинского «Иуды», был полностью солидарен с автором в его оценке предательства Власова.

Думается, доживи до времени пивоваровской быстро сварганенной дешевой телевизионной стряпни, Ивашутин бы тоже обиделся и стал на сторону Владимира Карпова, Юрия Бондарева, Махмуда Гареева и тысяч других участников минувшей Великой Отечественной войны, которая была для них реальной, а не бутафорской.

Это же предательство, это пляска на костях павших, это новая власовщина, которой пытаются отравить молодое поколение. Но оно не сдается. Манежная площадь показала, за кем будущее униженной страны, — за молодыми.

Адъютант его превосходительства

Генерал-полковник Петр Иванович Ивашутин, переходя из КГБ в ГРУ, именно в этот промежуток времени ему было присвоено это звание, как человек вполне трезвомыслящий и венчанный долгом, опытом и честью, решил отказаться от привычной кадровой практики и чиновничьих стереотипов. Он проигнорировал порочную практику многих руководителей и начальников — приезд на новую должность с многочисленной свитой наиболее преданных сотрудников. Он отказался от живущей, к сожалению, до сих пор практики глубокого перетряхивания кадров, срочных перестроек и реформ, потому что знал — всякие революции и контрреволюции добра людям не приносят. На такой годами складывающийся коллектив, а не только во время короткого правления генерала Ивана Серова, нельзя действовать наскоком кавалерийской атаки. И зачем воевать с системой, надо ее по мере усвоения перестраивать под вызовы времени.

Только поэтому после назначения в ГРУ он взял с собой трех человек — в качестве начальника секретариата майора Лукашова и двух Игорей, как он считал, необходимых ему толковых мужиков. На должность помощника он взял подполковника Игоря Михайловича Чистякова, а адъютантом, которого всегда называли порученцем, — лейтенанта Игоря Александровича Попова. Вот с этой «артиллерией» он пришел, чтобы завоевать военную разведку. И завоевал, она ему доверилась, разрешив руководить собой без малого четверть века.

О порученце Игоре Попове, которого сослуживцы постарше величали просто — Игорек, у автора остались от общения с ним самые приятные воспоминания — корректен, вежлив, обязателен. Для человека его профессии, а вернее, должности, этих качеств достаточно, чтобы обрисовать офицера, который был на месте.

Чтобы не восстанавливать из памяти картины былого и давние рассказы Александра Вдовина о его друге-фанате по «Спартаку» Игоре Попове, автор обратился к более свежим интернетовским материалам. Так, накануне 86-й годовщины со дня образования военной разведки Игорь Попов дал интервью бывшему армейскому журналисту Николаю Пороскову. Он изложил все перипетии своей служебной карьеры и некоторые малоизвестные моменты совместной службы со своим шефом — генералом армии, Героем Советского Союза Петром Ивановичем Ивашутиным.

— Игорь Александрович, как судьба свела вас с Ивашутиным?

— До самой службы в армии я работал диспетчером на автобазе Комитета госбезопасности, что на Пушкинской улице. После службы в 1955 году вернулся туда же. Но уже не рядовым, а офицером: те, кто имел среднее образование, могли заочно сдавать экзамены за военное училище. Я, прослужив два года, сдал за артиллерийское, получил звание младшего лейтенанта и был уволен в запас. Все чекистские руководители пользовались автотранспортом нашей базы. Однажды начальник отдела кадров 5-го управления КГБ, которое «смотрело» за средствами массовой информации и диссидентами, полковник Константин Петрович Качаев, предложил мне работу дежурного секретаря у начальника управления генерала Ивана Иосифовича Бетина. Я согласился и был аттестован уже как сотрудник комитета. В 1958 году генерал-лейтенанта Петра Ивашутина, в то время начальника управления КГБ по Ленинграду и области, назначили заместителем председателя Комитета. Тот же Качаев порекомендовал меня к нему дежурным секретарем. Это было для меня повышением. Так и познакомились. У Ивашутина был еще порученец — подполковник Игорь Михайлович Чистяков, он вместе с Петром Ивановичем приехал из Ленинграда. Этой «тройкой» мы и работали.

— Председателем КГБ тогда ведь был Владимир Семичастный. Вы с ним не встречались?

— Как-то его секретарь Женька Курнавин звонит мне: «Игорек, шеф просит тебя зайти к нему в кабинет. Там и Ивашутин». Зашел, представился.

Семичастный и говорит:

«Мне Петр Иванович сказал, что ты футболист. Какие перспективы у нашей команды?»

Он имел в виду «Динамо», которое тогда было кагэбэшной командой. Предупрежденный секретарем Семичастного, я взял с собой таблицы с графиками и результатами футбольных матчей и обрисовал положение динамовцев. Я признался Семичастному, что болею за «Спартак», чем очень удивил председателя КГБ. У меня ведь все друзья были спартаковцы — Юра Фалин, Леха Корнеев, Толя Крутиков. В свое время я играл за завод «Красный пролетарий», добрался до первого разряда. Впоследствии один из игроков «Красного пролетария» (фамилию не помню) перешел в «Спартак». С тех пор я дружу с этой командой. Перед поездкой на матч спартаковцы собирались в автобусе напротив Малого театра. И мне с Лубянки было недалеко. Однажды пришел в форме. Спартаковский тренер Никита Павлович Симонян был крайне удивлен: «Игорек, так ты динамовец! Подслушиваешь наши разговоры!» Долго убеждал, что я преданный болельщик его команды. После матча мы по пути из Лужников выходили на Кутузовском, где я тогда жил, брали выпивку… Симонян вслед кричал: «Чтобы завтра все были трезвыми!»

— Что входило в ваши обязанности как адъютанта Ивашутина?

— Предварительно записывал на прием к генералу, докладывал ему, а он уже решал, кого и когда примет. Просились в основном начальники управлений, кадровики. Однажды в приемную зашел Василий Сталин. Это было как раз перед его ссылкой в Казань. Он был в кителе без погон и с сияющими золотом пуговицами с изображением Иосифа Сталина. Таких пуговиц я ни до, ни после ни у кого не видел. Мне даже показалось, что они действительно золотые. Пропуск Василию я не заказывал. Его, видимо, привез кто-то из руководства. Выглядел Василий Сталин крайне уставшим, удрученным, хотя был трезв, что тогда с ним случалось редко.

— А когда пришли в Главное разведывательное управление?

— Это я помню точно — 18 марта 1963 года. Тогда за измену Родине полковника Олега Пеньковского с должности начальника ГРУ убрали генерала армии Ивана Серова. Петра Ивановича однажды вызвали в Центральный Комитет партии. Приезжает он оттуда и говорит: «Игорь (он всегда называл меня так), у тебя военная форма есть?» — «Да, — говорю, — есть». — «Готовь форму, мы идем в армию».

Как потом стало известно, Ивашутина назначили в ГРУ по рекомендации министра обороны Родиона Малиновского, который знал его по совместной службе в Великую Отечественную войну.

— Что в ГРУ говорили о Пеньковском?

— Тогда все было закрыто. Знали, что Пеньковский — предатель, и все. В ГРУ мы все трое в один день получили очередные звания: Ивашутин — генерал-полковника, Чистяков — полковника, я — старшего лейтенанта.

Петр Иванович тогда в шутку заметил: «Теперь мы сравнялись — у всех по три звездочки». А я ему в ответ: «Хорошо бы еще оклады уравнять…»

— То есть и вы могли шутить в его адрес?

— Да, он относился к подобному терпимо. Вообще он к людям относился по-человечески. Каждый год 18 марта поздравлял меня с днем рождения. И всякий раз спрашивал: «Сколько лет мы уже в ГРУ?» Хотя, конечно, помнил и сам, — память у него была отменной. Он помнил фамилии главарей банд бандеровцев, которых ловил, помнил главарей банд афганских моджахедов, даты командировок на войну до дня ее окончания включительно. В 2000 году, уже на пенсии, в телефонном разговоре вставил:

«А помнишь, как вы с генералом Сечкиным выпили наш коньяк?»

А история такая. В феврале 1972 года мы возвращались из командировки в Монголию — Ивашутин, генералы Шмырев Петр Спиридонович, Сечкин Константин Ефимович и я, майор. Во время посадки в Омске Шмырев, дрожа от холода, захотел коньячку для «сугрева» и попросил меня убедить в необходимости этой процедуры «батю», то есть Ивашутина. Я пошел на хитрость и говорю: «Петр Иванович, с нами летит знакомый врач, он рекомендовал для профилактики выпить немножко коньяку, поскольку в Москве еще холоднее». Уловка удалась.

— Обвели вокруг пальца главного военного разведчика?!

— Выходит, так. В депутатском зале я разлил коньяк по фужерам и пригласил генералов. А тут объявили посадку. Петр Иванович по совету Сечкина велел отказаться от коньяка. Со Шмыревым мы пошли «отказываться» и все выпили. В самолете Ивашутин это понял. Я никогда не слышал, чтобы он, самым грубым словом которого было презрительное «деятель», так ругался на Сечкина за то, что послушался его и сразу пошел на посадку.

— Но Ивашутин же был трезвенником…

— Петр Иванович действительно не пил вообще, но раз доктор порекомендовал, он бы граммов пятьдесят выпил. Он следил за своим здоровьем — занимался физкультурой, делал зарядку. Однажды на пляже в нашем управленческом санатории в Эшерах, Абхазия, я увидел необыкновенно крепкого человека и говорю жене Тае:

«Смотри, какой атлет, какая мускулатура!» — «Да это же Петр Иванович!» — узнала жена.

Кстати, и этот санаторий, и это здание ГРУ пробил Ивашутин. До этого управление размещалось в тесном двухэтажном здании на Гоголевском бульваре…

— Я слышал, что он как депутат Верховного Совета много сделал для Северной Осетии…

— С тогдашним министром гражданской авиации Бугаевым они были друзья и построили аэродром в Беслане. С помощью Ивашутина было сооружено множество жилых домов в городах Садоне и Алагире, возвели стадион, завезли племенных коров из Тулы. Он «пробивал» для республики новые автобусы, личные автомобили. О проделанной работе, как тогда говорили, Петр Иванович всегда докладывал аксакалам. И в конце добавлял:

«Скажу также по секрету…»

Аксакалы, знавшие его как главного военного разведчика, были крайне довольны, хотя ничего секретного он, конечно, не говорил. Осетины принимали его с широким размахом, однажды даже перегородили горную речушку бульдозером, чтобы Петр Иванович мог руками поймать форель. В таких житейских эпизодах он был наивным. Потом, поняв уловку, сказал: «Ловил рыбу на удочку, ловил сеткой, а на бульдозер не ловил ни разу».

Во время застолий он выливал рюмку в рот, а потом незаметно выплевывал…

— А кто бывал в приемной генерала Ивашутина?

— Он был, наверное, единственным начальником Главного разведывательного управления, к которому считали долгом прийти на прием послы СССР в разных странах мира — во время отпуска или по окончании командировки. Начальники управлений ГРУ, которые курировали те или иные страны, под большим секретом давали мне для передачи Петру Ивановичу списки наших сотрудников, работавших там под «крышей» посольства, торгпредства, «Аэрофлота», радио и телевидения, «Автоэкспорта» и так далее, чтобы знать, о ком вести речь.

Помню, приходили послы — в Соединенных Штатах Добрынин, в Германии Семенов, приходила Зоя Миронова — представитель нашего МИДа в Швейцарии. Потом наши ребята, приезжая из-за рубежа, говорили с восхищением:

«Ты знаешь, Игорек, как в лучшую сторону изменилось к нам отношение посла!»

Когда пришел к руководству ГРУ преемник Ивашутина — Михайлов, послы перестали ездить. Говорят, что кто-то из них попытался действовать в прежней манере, но ему в аудиенции отказали. С этого и пошло. И если раньше дипломаты говорили: «Ребята, вы такие же молодцы, как и ваш начальник», то потом слово молодцы поменяли на «му…ки». Все это отразилось на работе сотрудников ГРУ за рубежом.

— Как проходили эти встречи с послами?

— Начальник отдела обеспечения Николай Кириллович Сухоруков обеспечивал визиты послов полным набором спиртных напитков, в то время дефицитных. У Петра Ивановича была бутылка из-под коньяка с чаем и из-под водки «Посольская» с водой. Он просил официантку: «Ты мне моего налей».

— В какие командировки вы летали с Ивашутиным?

— В Афганистан с 1980 по 1984 год было десять командировок. Естественно, летали на Кубу. Последний раз в 1977 году. Военным атташе там был Гиви Орджоникидзе, сын знаменитого наркома. Туда Ивашутина сопровождал генерал Шмырев — начальник радиоэлектронной разведки, то есть хозяин радиоэлектронного центра в Лурдесе. Кубинцы на базе встречали его плакатом на испанском — «Добро пожаловать, камераде Ивашутин!» Эта публичность Петру Ивановичу не нравилась.

Однажды в знаменитом баре «Тропикана», где даже при социализме танцевали полуголые девицы, перед началом представления объявили:

«Дамы и господа! Сегодня у нас в гостях представители американской торговой фирмы (далее следовало название) и группа офицеров советской военной разведки!»

Скорее всего, сказал об этом Оливейрос, глава отдела протокола кубинского МИДа. Петр Иванович воспринял это нормально, к друзьям же приехали. Еще в Северную Корею летали, в ГДР. Однажды шеф говорит мне:

«Собирайся, едем в Прагу».

Я думал, в ресторан. Спрашиваю, прием, что ли, какой-то? «Какой прием, войска уже вошли в Прагу!»

Жили там в нашем посольстве, но недолго. Петр Иванович встречался с сотрудниками ГРУ, работавшими под разными «крышами». Меня на такие беседы не допускали.

— То есть вы не были допущены к секретам разведки?

— Конечно, нет. Да и не стремился к этому. В ГРУ два человека в одном кабинете сидят, но один не знает, чем занимается другой.

— А в какие капиталистические страны генерал брал вас с собой? Ведь резидентуры ГРУ, об этом сам Петр Иванович говорил, были почти в сотне стран мира.

— А он туда и не ездил. Во всяком случае мне об этом неизвестно.

— Предатель Резун-Суворов возил в Швейцарию посылки начальника ГРУ? Как складывались отношения с конкурентами из Первого главного управления КГБ, ныне Службы внешней разведки?

— С Владимиром Крючковым они общались тепло, дружески. Возможно, помня о том, что оба выходцы из одной организации. Я это наблюдал во время их совместной поездки в Баку. Там поставили памятник Рихарду Зорге, поскольку он имел какое-то отношение к Азербайджану. Открывать памятник глава республики Гейдар Алиев, в прошлом генерал КГБ, пригласил Крючкова и Ивашутина. Принимали на самом высоком уровне, — холодильники в номерах были забиты спиртным и всякой диковинной по тем временам снедью. Памятник получился страшенный: двухметровая каменная стена на постаменте, а из серого камня проступают чьи-то глаза и нос. Подразумевалось, что это Зорге наблюдает за врагами. Петру Ивановичу памятник не понравился.

Крючков приезжал и в ГРУ, подарил Петру Ивановичу на день рождения шашку. Вообще чаще ему дарили холодное оружие — сабли, шашки, кортики, ножи, кинжалы. Возможно, помня о его пристрастии к охоте и рыбалке.

— Как он реагировал на предательство?

— Я не знаю, что и как он переживал внутри себя, но наружу ничего не выпускал в этих случаях.

— Но известных перебежчиков вы встречали в приемной?

— Резун-Суворов приходил. Дело в том, что дочь Петра Ивановича Ирина была замужем за дипломатом и работала в Женеве, где под «крышей» советского представительства в ООН в это же время трудился и будущий «писатель» Виктор Суворов. Так вот, Резун возил Ирине Петровне посылки от отца. В них был стандартный набор — черный хлеб, селедка, колбаса, бутылочка водки и так далее.

Резун приходил в приемную и скороговоркой, услужливо и даже заискивающе говорил:

«Игоречек, я все передам, конечно, передам, все сделаю…»

Раза два или три он возил эти посылки. Петр Иванович с ним не общался. Потом, когда в 1978 году Резун сбежал в Англию, Петр Иванович говорил возмущенно: «Этот деятель мало что сбежал, так он еще и книжку написал, где все переврал». Я ему говорю: «Петр Иванович, Резуну надо спасибо сказать, что он в этой книге не написал, как возил посылки дочке начальника ГРУ в Швейцарию». — «Вообще-то правильно», — заметил Ивашутин.

— То есть Резун проявил здесь некое чувство такта?

— Да, он, конечно, паразит, а вот на тебе… Возможно, не разболтал из уважения к Петру Ивановичу.

— А с другим известным предателем — генералом Дмитрием Поляковым не встречались?

— Да вот его подарок на стене висит. (Игорь Александрович подводит меня к двум висящим на стене полуметровым фигуркам английских колониальных солдат в Индии, мастерски вырезанным из дерева дорогой породы.) Видимо, он вез подарок Петру Ивановичу, но тот был в отъезде. «Ладно, — говорит мне, — вот тебе подарок». Когда обнаружилось, что Поляков предатель (без малого 25 лет работал на американцев и дослужился до резидента ГРУ в Индии), я подарок снял и собирался сжечь. Думал, вдруг там какой-нибудь «жучок» установлен. Простучал фигурки, осмотрел — все чисто. Жена говорит:

«Как-то жалко выбрасывать, они тут прижились». Так и оставили. А мне все оставшееся время казалось, что спрятанный в недрах колониальных солдат радиомикрофон передает наш разговор неведомому шпионскому центру.

— Как увольняли Ивашутина?

— Пришло новое руководство страны, после прилета Руста на Красную площадь началась частая смена министров обороны, да и Петру Ивановичу уже было много лет — он 1909 года рождения. В конце лета 1987 года Петр Иванович приехал из ЦК подавленным, расстроенным. Спросил меня в очередной раз:

«Сколько мы уже здесь?» Получалось — почти двадцать пять лет. «Нас увольняют», — грустно сказал он.

После ухода из ГРУ у него резко ухудшилось зрение. Операцию делал Святослав Федоров, но сделал неудачно. Жена Ивашутина, Мария Алексеевна, умерла на полгода раньше мужа. Он сказал мне тогда:

«Самое страшное, что я не видел ее в гробу и не мог с ней попрощаться». В помощники ему выделили прапорщика, но он редко прибегал к его услугам.

— Машина, дача у него были?

— Единственная личная машина, которая у него была, это «Волга ГАЗ-21». Купленная еще в пятидесятые годы. Дача — развалюшка. Хрущевских времен, которую он выкупил, продав подаренные ружья и шубы жены и дочери. Неподалеку стоит трехэтажный особняк одного из последователей Петра Ивановича. Времена меняются…

— Большие начальники часто воспринимают адъютантов как прислугу и относятся соответственно, доходят до оскорблений…

— С Петром Ивановичем связана вся моя жизнь. Ни об одном дне совместной с ним службы я не жалею.

Эти слова искренние, потому что за время совместной службы в ГРУ автору этих строк ни разу не попадала информация о проявленном недовольстве службой со стороны скорее не «адъютанта его превосходительства», а честного и порядочного порученца с человеческим лицом. То, что говорится в книге о Петре Ивановиче — это сфокусированные обобщения откровений Игоря Александровича Попова.

Совсем недавно автор беседовал с давним знакомым и сослуживцем по Южной группе войск, ставшим потом первым заместителем начальника тыла ВС СССР, генерал-полковником в отставке В. И. Литвиновым. Его подчиненный, Владимир Егорович Бычков, доктор технических наук, подарил ему свою книгу «На благо технического прогресса». В ней он очень тепло отзывается о родном брате Петра Ивановича Ивашутина — полковнике в отставке Евгении Ивановиче Ивашутине — начальнике научно-технического комитета Центрального управления топлива и горючего МО СССР.

Охарактеризовал его как спокойного, скромного и молчаливого человека, никогда не делавшего даже полунамека по поводу существования высокопоставленного в армейской номенклатуре родного брата.

Как специалиста Е. И. Ивашутина высоко ценило руководство, не догадываясь, что брат был в высоких замах и в КГБ, и Генштабе ВС СССР.

Первое и последнее интервью

К 100-летию генерала армии Петра Ивашутина газета «Завтра» опубликовала в № 38 (826) 2009 года статью бывшего корреспондента газеты «Красная Звезда» Николая Пороскова под названием «Патриарх разведки».

В ней он, в частности, писал, что П. И. Ивашутин руководил Главным разведывательным управлением (ГРУ) Генштаба ВС СССР почти четверть века. В мире всего две фигуры, столь долго возглавлявшие мощные спецслужбы: Эдгар Гувер директорствовал в Федеральном бюро расследований США почти полвека. Именно при Ивашутине ГРУ приобрело те черты, мощь и разноликость, какими обладает оно сегодня. Основы, заложенные Петром Ивановичем, оказались столь прочными, что никакие «реформы» не смогли, в отличие от поделенного и растащенного на части КГБ, поколебать структуру военной разведки. Главное разведывательное управление сегодня — единственная в мире спецслужба, сочетающая в себе все мыслимые виды разведки, в том числе войсковую, больше известную как спецназ ГРУ.

Несколько дней назад, накануне Дня военного разведчика, который празднуют 5 ноября, на Троекуровском кладбище открыли памятник на могиле Петра Ивановича Ивашутина, Героя Советского Союза, генерала армии. Собрались на кладбище узким кругом, только свои — руководство ГРУ, ветераны, родственники Петра Ивановича и бессменный его адъютант на протяжении четверти века Игорь Попов. Из журналистов был только ваш покорный слуга, много писавший об организации во время работы в «Красной Звезде». Снимал на телекамеру один оператор, но тоже управленческий.

Под треск автоматных залпов почетного караула сползло покрывало, и на белом камне проступил бронзовый лик патриарха разведки, напоминающий глубоко задумавшегося добродушного тролля. Сказал слово тогдашний начальник ГРУ генерал армии Валентин Корабельников, его предшественник генерал-полковник Федор Ладыгин, сын Ивашутина Юрий Петрович, контр-адмирал. Положили на холодный камень гвоздики и пошли в поминальный зал выпить, не чокаясь, за человека, рядом с которым трудно поставить кого-либо во всей долгой, противоречивой истории «Аквариума».

А десять лет назад, накануне 90-летия Ивашутина, я, тогда журналист «Красной Звезды», в сопровождении двух сотрудников ГРУ поехал на дачу Петра Ивановича в подмосковных Раздорах. Дача оказалась панельным одноэтажным домиком, весьма скромным, построенным еще в хрущевские годы. Была она государственной, а после развала Советского Союза чиновники поставили условие: или выкупай, или съезжай. Затребовали, как рассказывал мне Петр Иванович, 200 тысяч рублей, а на сберкнижке у него было лишь 9… Еле собрал. Потом на ремонты потратил деньги.

Он постоянно жил на даче с женой Марией Алексеевной, иногда вызывая из управления машину, чтобы при необходимости поехать в столицу. Он тогда еще числился советником начальника ГРУ, имел в «Аквариуме» кабинет, но зарплату получать отказался, поскольку советы давал главным образом по телефону. В госпиталь его сопровождал выделяемый на этот случай прапорщик.

Петр Иванович, как сам сказал, никогда не давал интервью. С писателями встречался по поводу издания книг: с Василием Ардаматским («Этот обязательно тему выклянчит, дам ему тему, он и пишет»), с Юлианом Семеновым, Вадимом Кожевниковым, автором романа «Щит и меч», с Колесниковым, автором книги о Зорге («Это наш домашний писатель»), а с журналистами для интервью — нет, не встречался.

Так что я был первым и последним.

К тому времени Петр Иванович уже практически ослеп, ничего не видел, поругивал офтальмолога Федорова за неудачную операцию. Говоря не спеша, он подолгу, в деталях описывал какой-нибудь эпизод. Рассказывал, что до перехода в ГРУ вся работа в КГБ лежала на нем как на заместителе председателя Комитета. Приходили и уходили, как он выразился, «комсомольцы» (Шелепин, Семичастный), люди, политически, может быть, и зрелые, но мало что понимающие в контрразведке.

Ивашутину приходилось разъезжать с Хрущевым по миру, обеспечивая его безопасность. Словом, устал. Об этом и сказал в административных органах ЦК. А тут как раз разразился скандал с предателем полковником Олегом Пеньковским, работавшим на англичан и американцев. После этого ГРУ подверглось серьезной проверке ЦК. От занимаемых должностей освободили тогдашнего начальника ГРУ Ивана Серова, припомнив и прежние дела с выселением народов. Убрали его первого заместителя А. Рогова, а также начальника управления кадров И. Смоликова.

Ивашутин пришел в военную разведку, когда началось бурное соревнование Вооруженных сил СССР и США. Всего Петр Иванович насчитал тогда 17 витков гонки вооружений. Хельсинкские соглашения заставили вести военное соперничество более скрытно. Военную разведку все время подгоняли, ставя все новые и новые задачи. В частности, руководство страны требовало, чтобы его хотя бы за полтора часа известили о решении американцев на пуск межконтинентальных баллистических ракет (МБР).

На это время приходится рост численности загранаппаратов военной разведки, то есть резидентур, а также их количества.

Едва запустили первый спутник, разведка приспособила его под свои цели. Через «Стрелу-2» установили двустороннюю связь с «точками» по всему миру. ГРУ раньше американцев освоило космическую фотосъемку. На первых снимках запечатлевали территорию в квадрат со стороной 40 километров, потом спецы придумали сканирующий аппарат и сразу дошли до 140 километров. Правда, американцы переводили информацию в цифры и передавали на землю по радио, мы же сбрасывали контейнеры. Потом догнали янки.

Развединформация шла министру обороны в виде докладной записки. Однажды Гречко показал записку Брежневу, тому понравилось, распорядился присылать и ему. Так шло больше двадцати лет. Если записку по каким-то причинам задерживали в Минобороны, тут же следовал звонок от Константина Черненко, в то время начальника секретариата.

Ивашутин очень хорошо отзывался о министре обороны Андрее Гречко. При нем построили санаторий в Эшерах в Абхазии, нынешнее здание «Аквариума» на Хорошевке. Тут, наверное, надо остановиться и напомнить, откуда у здания ГРУ появилось это несколько странное название. Его дал известный перебежчик, бывший капитан военной разведки Владимир Резун, ставший писателем Виктором Суворовым. На этот образ Резуна подвигло, видимо, то обстоятельство, что девятиэтажное, в форме буквы «П», здание отличается обилием стекла.

Едва упоминают «Аквариум», читавшему одноименную книжку о военной разведке вспоминается ее «зачин». Это душераздирающая сцена сожжения в печи на территории «Аквариума» полковника ГРУ, уличенного в предательстве. Во время подготовки интервью с начальником ГРУ Евгением Тимохиным, пришедшим в разведку из войск ПВО страны, я не мог не спросить генерал-полковника, что в этой сцене правда, а что выдумка. Евгений Леонидович подвел меня к окну своего кабинета и указал на единственную возвышающуюся над территорией трубу. Потом вызвал офицера и приказал ему сопроводить меня к этому «крематорию».

Оказалось, печь предназначена для сожжения документов с грифом. Жерло печи было настолько узким, что никакой самый стройный полковник, тем более привязанный к носилкам, как пишет Резун, не пролез бы в него. Так на моих глазах растаял один из многочисленных мифов, которые, возможно, в силу закрытости ГРУ окружают эту организацию.

Должен сказать, что вот уже лет пятнадцать, как с днем рождения первым (и в обязательном порядке) меня поздравляет не кто иной, как Владимир Борисович Резун. Инициатива нашего заочного знакомства исходила от него, он посчитал, что в интервью с руководством ГРУ, в своих материалах на тему военной разведки я не погрешил против истины и даже создал его книгам рекламу. Позднее он выслал мне из Бристоля, где живет, книгу с надписью:

«Моему честному противнику. Такого противника я встретил только один раз. Даже жаль, что мы уже не противники. Желаю Вам счастья. Враг народа В. Суворов».

На книжке — оттиск «фамильного» клише с изображением танка, внизу, латиницей, имя и фамилия владельца, на соседней странице — золотистая наклейка с почтовым адресом автора.

Кстати, «Аквариум» расположен рядом с аэродромом, с которого молодой краснвоенлет Ивашутин совершил не один полет и где чуть не разбился на ТБ-3. Нынче Ходынку перестроили. Изменились и «аквариумные» постройки. Перед посещением ГРУ тогдашним президентом Владимиром Путиным впервые за всю историю организации на здании выложили золотыми буквами ее название. Однако золотые буквы продержались только сутки, а затем были безжалостно сбиты. Традиции.

Но вернемся к Ивашутину. В юности он трудился слесарем, рабочим-путейцем, окончил школу военных летчиков и пять лет летал инструктором, поступил на командный факультет Военно-воздушной академии им. Жуковского, откуда его и призвали в органы госбезопасности. И в звании капитана он стал начальником особого отдела корпуса, участвовал в финской войне, в годы Великой Отечественной войны был начальником особых отделов и управлений контрразведки «Смерш» нескольких фронтов.

В 1945 году он имел самое непосредственное отношение к устранению от власти румынского короля Михая.

С 1951 года Ивашутин — в центральном аппарате МВД-КГБ. История вершилась в том числе и здесь. В том числе история войны афганской.

— Никаких рекомендаций по Афганистану мы не давали, — рассказывал Петр Иванович, — а только очень скромно информировали. Приезжал к нам Тараки — писатель, очень мягкий человек, в ЦК его принимал Пономарев. Кто надоумил Тараки снять Амина с должности военного министра, неясно. Начальник Генштаба Огарков собрал своих заместителей и спросил: «Нужно ли вводить войска в Афганистан?» Начали, как всегда, с разведки, с меня. Я сказал, что мы можем получить то, что американцы во Вьетнаме. Все девять замов и начальник ГлавПУРа были против. Но наше мнение игнорировали.

В Афгане по рекомендации Ивашутина создали такую разведку, «какую мир не видывал». В группу входили оперативные работники из стратегической разведки, знающие языки и умеющие вербовать агентов из местного населения, и офицеры из Ташкентской бригады спецназа с рацией и боевыми средствами. О душманских караванах, их составе знали через четверть часа после начала движения.

Военная разведка работала оперативно и в других регионах. О том, что турки решили направить свои корабли к Кипру, сообщили руководству Минобороны за сутки. А Генштаб промедлил. ГРУ знало, что американцы, пытаясь ввести нас в непроизводительные расходы, блефовали со «звездными войнами», но наверху не послушали. О положении в «горячих точках» планеты Петру Ивановичу приходилось докладывать на заседаниях Политбюро. Партийная верхушка была неизменно вежливой, колких вопросов не задавала, данным разведки верила.

— Я докладывал только то, что проверено, о непроверенном молчал, — рассказывал патриарх военной разведки. — Никакого соперничества между ПГУ и ГРУ не было. По решению ЦК каждые три месяца проводили общее совещание по военно-политическим вопросам то у них, то у нас, строго соблюдая очередность. Они не лезли в наши армейские дела, мы не интересовались, чем они собираются заниматься. У них политическая информация, а нам еще нужно было образцы оружия и военной техники добывать.

В разговоре не обошли и тему предательства. Одно из самых громких дел — дело генерал-майора Дмитрия Полякова. В 1962 году, находясь в командировке в США, он предложил свои услуги ФБР, выдав двух наших нелегалов. У Ивашутина, по его словам, с первой встречи было интуитивное недоверие к этому человеку. Начальник управления кадров Изотов, бывший работник ЦК, взял Полякова к себе в отдел подбора гражданских лиц. Ивашутин приказал перевести Полякова в войсковую разведку, где нет агентуры и, следовательно, выдавать некого. А во время одной из командировок начальника ГРУ Полякова откомандировали в Индию военным атташе. Приказ подписал заместитель Ивашутина Мещеряков. В Индии Полякова практически и раскрыли. Четверть века работал на американцев. Всего за время Ивашутина было девять случаев предательства, семерых раскрыли дома, а двое остались «там».

Он рассказывал, насколько это позволено, как вытаскивали из тюрем в странах пребывания наших провалившихся разведчиков. В скольких государствах в лучшие годы были резидентуры ГРУ, как поддерживали революционные движения и через разведку передавали им большие суммы денег, как готовили документы, по которым в Москву приезжали лидеры этих движений, чтобы пройти обучение…

Рассказал, как вывезли американское 105-мм орудие…

По мнению Петра Ивановича, нынешним разведчикам за границей работать несравненно труднее. А в России «не осталось порядочного завода или фабрики, где не было бы американского представительства».

— Сегодня, — говорил тогда Ивашутин, — я поставил бы разведке новую задачу: выявлять среди лиц, посылаемых в Россию, разведчиков, чтобы помочь контрразведке вытаскивать их отсюда…

К концу нашей почти четырехчасовой беседы Мария Алексеевна принесла к чаю торт. Некогда всемогущий человек, которого знали и побаивались во всех разведках мира, потянулся за сладким и неожиданно для собравшихся попал пальцами в торт. Он тут же сконфузился. И мне до рези в глазах стало жаль старика.

— Если считаешь разведку профессией для получения заработной платы, не нужно к ней и близко подходить, — говорил новичкам Петр Иванович. — Разведку надо любить.

Примером для подражания и великим разведчиком Петр Иванович считал англичанина Лоуренса.

Я с интересом расшифровывал диктофонную запись, готовясь к сенсации, однако оригинал интервью долго согласовывался в ГРУ, после чего мне было сообщено решение, облеченное в уже привычный термин — «Преждевременно». Такое случалось не раз. Я понимаю специфику организации, искренне уважаю людей, в ней работающих, со многими из которых у меня дружеские отношения, и потому, подосадовав, убрал кассеты в «долгий ящик»…

Узнав о кончине Петра Ивановича, вернулся к записи, обходя «деликатные» моменты.

Сегодня великими называют артистов, спортсменов и даже бизнесменов. Но вот ушел из жизни великий разведчик, столько сделавший для страны, ушел незаметно, так и не получив от массмедиа этого заслуженного им титула.

Восстановим же справедливость.

Статья интересна многими «живыми» подробностями о последних месяцах жизни рыцаря СМЕРШа и Маршала военной разведки, прошедшего за свою долгую жизнь такие испытания на человеческую прочность, которые свидетельствовали — человек состоялся и душой не покривил.

На скрижалях памяти

Говорят, что память людей — это незаметный след той борозды, которую каждый из нас оставляет на лоне бесконечности. Ушел человек из жизни, и началась для него дорога в бесконечность. Но остаются его дела, которые за него говорят: славят его или укоряют. По странности психологии человека имена сеятелей добра постепенно исчезают из его памяти, но имена великих злодеев остаются навсегда.

Авторам захотелось изменить эту психологию в книге и вспомнить все то доброе, которое оставил этот человек нам, живущим на нашей земле. Мертвые живы, пока есть живые, чтобы о них вспоминать.

В этой книге неоднократно упоминалось имя Сталина — для одних читателей положительный герой в настоящем понимании этого слова, для других — злодей, разбирайтесь сами в силу вашего мировоззрения, интеллекта, знаний. Но мы приведем воспоминания начальника тыла Красной Армии в 1941–1945 гг. генерала армии А. В. Хрулева о стиле работы И. В. Сталина. На этом фоне рассказы об Ивашутине П. И. будут, на наш взгляд, уместны.

Из неопубликованного интервью.

— Не могли бы вы, Андрей Васильевич, подробнее охарактеризовать Ставку Верховного Главнокомандования и Государственный Комитет Обороны, на заседаниях которых вам приходилось бывать?

— Государственный Комитет Обороны — это кабинет Сталина. Что служило аппаратом ГКО? Особый сектор ЦК партии, аппарат Совета Народных Комиссаров и аппараты всех наркоматов. Это был аппарат ГКО. А что такое Ставка? Это был Сталин, члены Ставки, Генштаб, точнее, его начальник или помощник начальника Генштаба по оперативным делам и весь наркомат обороны. Это и была Ставка. Никакого специального секретариата при Ставке и ГКО не существовало.

Вызывает Сталин командующего войсками какого-либо фронта и говорит:

— Мы хотим дать вам директиву провести такую-то операцию. Что вам для этого надо?

Тот отвечает:

— Разрешите мне посоветоваться с фронтом, узнать, что там делается.

— Идите к ВЧ.

Вся связь, которая была у Сталина, это ВЧ — один телефон, но полностью подчиненный ему. По первому же слову Сталина все выключалось, и его связывали с тем, с кем он хотел переговорить.

Никаких радиостанций, телеграфных станций не было. Телеграф был у наркомата связи, в Генеральном штабе, где имелись и радиостанции.

Сталин все на себя стягивал. Сам никуда не ходил. Приезжал, допустим, в четыре часа дня к себе в кабинет в Кремль и начинал вызывать. У него был список, кого надо пригласить. Раз он приехал, то сразу все члены ГКО вызывались к нему. Заранее никого не собирал. Он приезжал — и тогда Поскребышев начинал обзванивать тех, кто был нужен в данный момент.

Вы, может быть, представляете себе так: вот Сталин открывает заседание, предлагает повестку дня, начинают эту повестку обсуждать? Ничего подобного. Некоторые вопросы он сам ставил, некоторые вопросы у него возникали в процессе обсуждения, и он сразу же вызывал: это Хрулева касается, давайте сюда Хрулева; это касается такого-то, давайте его сюда и так далее. И все давал задания. Кроме того, все члены ГКО имели в своем ведении определенные участки работы. Так, Молотов ведал танками, Микоян — интендантским снабжением, снабжением горючим, вопросами ленд-лиза, иногда выполнял отдельные поручения по доставке снарядов на фронт. Маленков занимался авиацией, Берия — боеприпасами и вооружением. Каждый приходил со своими вопросами и говорил: прошу принять такое-то решение по такому-то вопросу.

И в Ставке, и в ГКО никакого бюрократизма не было. Это были исключительно оперативные органы. Руководство концентрировалось в руках Сталина, обсуждались наиболее важные оперативные вопросы, которые заранее готовились соответствующими членами Ставки или ГКО.

В течение дня принимались десятки решений. Причем не было так, чтобы ГКО заседал только по средам или по пятницам, заседания проходили каждый день и в любое время после приезда Сталина. Жизнь во всем государственном и военном аппарате была напряженная, все находились на своих служебных местах. Никто не приказывал, что должно быть именно так, но так сложилось.

Стоило А. А. Новикову, командующему ВВС, отдать приказ, в котором была такая преамбула: работать в те же часы, как Сталин, и Верховный отреагировал: мало ли, что я так работаю.

Сталин начинал и кончал работать в разные дни по-разному. Он мог один день прийти в четыре часа дня, а на следующий в восемь часов вечера; мог кончить работу и в четыре, и в семь часов утра.

У меня в доме на улице Горького была кремлевская вертушка. Среди ночи Сталин звонит. Беру трубку:

— Вы почему не спите?

Я отвечаю:

— Позвольте, вы звоните, значит, вы считаете, что я не должен спать.

Все было организовано так, чтобы любой работник мог быть быстро оповещен о тех или иных заданиях.

Не велось никаких стенограмм, никаких протоколов, не было никаких технических работников. Правда, позднее Сталин дал указание управделами СНК Я. Е. Чадаеву кое-что записывать и стал приглашать его на заседания.

Сталин подписывал документы, часто не читая, но это до тех пор, пока вы себя не скомпрометировали. Все было построено на доверии. Стоило Сталину только убедиться, что данный человек — мошенник, что он обманул, ловчит, судьба такого работника тут же решалась.

Что касается меня, то проявлявшимся ко мне доверием в ряде случаев пользовались другие, особенно старался Берия, он, например, сотни тысяч валенок записывал на счет военного ведомства. Если бы об этом знал Сталин, то он разорвал бы такой документ и Берия больше ни одного документа не подписал бы у него.

Я давал Сталину тысячи документов на подпись, но, готовя эти документы, за каждой буквой следил. У Маленкова, у Берии есть какой-то вес, а какой же у меня вес? Со мной можно было легко справиться.

О стиле работы в Ставке и ГКО дают представление такие эпизоды.

Если меня не вызывали, но было важное дело, я приезжал, заходил к Сталину в кабинет. И если шло какое-то заседание, то садился в ожидании подходящего момента. Меня ни разу не выгоняли. Да и никого не выгоняли.

Когда возникала какая-то пауза, я говорил Сталину:

— У меня есть один вопрос.

— Сидите.

Это означало, что данный вопрос будет рассматриваться.

А вспомнить о Петре Ивановиче Ивашутине есть и что, и есть кому. Так предоставим же им слово.

Писатель Владимир Лота:

«Ни одному из начальников ГРУ не довелось прослужить в должности руководителя отечественной военной разведки около четверти века. И ни одному из них не суждено было внести такой весомый вклад в развитие отечественной военной разведки.

Генерала армии П. И. Ивашутина до сих пор вспоминают в ГРУ и уважительно называют только по имени и отчеству.

В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 1 ноября 1974 года генералу армии Петру Ивановичу Ивашутину был вручен маршальский знак отличия „Маршальская звезда“.

Петр Иванович не стал Маршалом Советского Союза, но он стал Маршалом советской военной разведки. По труду и честь в коллективе.

Петр Иванович добросовестно служил в Вооруженных силах нашей страны более пятидесяти лет. За мужество и отвагу, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны, и успешную деятельность по укреплению Вооруженных сил СССР в послевоенный период, генералу армии П. И. Ивашутину 21 февраля 1982 года было присвоено звание Героя Советского Союза.

5 ноября 1998 года на торжественном собрании в ГРУ министр обороны РФ Маршал Российской Федерации И. Д. Сергеев вручил П. И. Ивашутину знак „За службу в военной разведке“ за № 001.

4 сентября 2009 года в Главном разведывательном управлении состоялся митинг, в ходе которого открыта мемориальная доска. На ней изображен барельеф П. И. Ивашутина и сделана лаконичная надпись:

„В этом здании работал с марта 1963 по июль 1987 года Герой Советского Союза генерал армии Ивашутин Петр Иванович“.

Тот, кто работал в Главном разведывательном управлении в годы, когда военной разведкой руководил П. И. Ивашутин, никогда не забудет это время.

Тот, кто пришел в военную разведку в начале XXI века и не имел возможности работать под руководством генерала армии Ивашутина, останавливаясь у этой мемориальной доски, несомненно, заинтересуется судьбой этого человека, чье имя уже вписано золотыми буквами не только в историю российской военной разведки, но и в военную историю России.

Аура Героя Советского Союза генерала армии П. И. Ивашутина и память о нем обладают удивительной силой. Изучая его жизнь, знакомясь с некоторыми результатами его многолетней деятельности, встречаясь с его соратниками, я постоянно вспоминал нашу встречу на его даче летом 1999 года, его милую супругу Марию Алексеевну, угощавшую нас незамысловатым тортом. Она напомнила мне мою мать, донскую казачку, которую тоже звали Марией.

Занимаясь сбором материала и его осмыслением, я неоднократно ловил себя на мысли, что Петр Иванович Ивашутин продолжает бескорыстно и самоотверженно служить нашему Отечеству.

Память о генерале Ивашутине, с одной стороны, воодушевляет силой достойного примера служения Отечеству, с другой — заставляет самокритично оценивать результаты своей деятельности и думать о том, все ли мы правильно делаем для укрепления безопасности нашей России…»

С особой теплотой отзывались о нем полководцы Великой Отечественной войны маршалы Советского Союза Федор Иванович Толбухин и Константин Константинович Рокоссовский, с которыми он вместе бил фашистов, только тайным оружием.

Генерал-лейтенант Диденко В. С.:

«Я думаю, что лучшего руководителя для ГРУ не было и скоро не будет. Он был на месте. Ему доверяли и министр, и правительство, и ЦК. Недоступный ум, оригинальный склад понятий, неисчерпаемый запас индивидуальности. Несмотря на сильные порывы, самый высокий уровень нормальности при разрешении различных важных государственных вопросов и умение владеть собой.

Даже в технических вопросах он дока. Не раз приходилось мне с инженерной подготовкой убеждаться в этой правоте.

На первый взгляд неразговорчивый, но на деле доступный, беспокойный, решительный, тактичный, с потрясающим самообладанием в критические минуты. Он был настоящим генератором идей. Не переносил бездельников и имитаторов. Тех, кого уважал, всячески оберегал от пакостей завистников. На похвалу не скупился. Виновным сотрудникам мозги прочищал строго индивидуально, не вынося сор из избы. Его компетентность всегда была подавляющей. Я не раз был свидетелем, особенно в вопросах вооружения и боевой техники, где он был не силен, однако чужие аргументы и правоту оппонентов принимал безоговорочно. Свои ошибки признавал, не боясь „потерять лицо“».

Генерал-полковник Ладыгин Ф. И.:

«Герой Советского Союза генерал армии П. И. Ивашутин создал уникальную систему военной разведки, которая располагает всеми ныне известными способами, методами, силами, средствами добывания сведений, необходимых для гарантированного обеспечения безопасности страны. Эта система неоднократно доказывала свою высокую боевую готовность и надежность…

Отечественная военная разведка оказалась столь жизнестойкой, что смогла не только выдержать все удары, обрушившиеся на нашу страну в результате развала Советского Союза, но и успешно решать задачи в интересах безопасности Российской Федерации и российского народа как в переломные 90-е годы прошлого столетия, так и в начале нового века с его новыми вызовами и угрозами для России».

Полковник Миронкин Е. Н.:

«Наш шеф — это глыба, это толстовский человечище, это мотор разведки. Он неустрашимый в начинаниях, а потому в нем чувствовалось отсутствие колебания в принятых решениях.

Веселость нрава, ровность темперамента, заботливость о подчиненных, сердечность, сострадательность, отзывчивость, простота с окружающими разного уровня и положения, отсутствие высокомерия. Понимание и оценка людей по достоинству.

И закалку он, конечно, получил на войне — в СМЕРШе, который вчистую переиграл и хваленый Абвер, и всякие там центры и школы РСХА.

На нем лежала вся тяжесть редко когда замеченной и оцениваемой черновой работы добывающих подразделений: анализ и прогноз, уточнение данных, их проверка и перепроверка, выработка практических рекомендаций и мер реагирования, определение текущих и перспективных целей операций, постановка задач по вербовкам агентуры и прочее.

Великий труженик, он сам определил себе фантастическую норму работоспособности — по 10–12 и более часов в сутки. Для него не существовало мелочей или второстепенных задач. Зная все тонкости разведывательной работы, он считал своим долгом делиться ими на совещаниях, щедро раздавая идеи единомышленникам».

Генерал-майор Мозгов Н. К. (контрразведчик):

«Знаю Петра Ивановича давно. Для меня он эталон ревностного отношения к службе. В нем было равномерное развитие жесткости, беспощадности и милосердия к врагу. Он верил в себя, но склонен руководствоваться разумными советами других. Любил неожиданности, быстроту, натиск. Был дальновидным, смелым, строгим руководителем, часто предлагал рискованные, но оправданные операции с трезвой заботою о безопасности того или иного мероприятия. Решителен в достижении цели для общего блага — государства, контрразведки, разведки. Поразительная быстрота мышления. Уверенность в действиях, когда он следовал внутренним побуждениям, не сомневаясь в том, что казалось сомнительным другим. Добродушие, сердечность, довольство всем, что имеет. Скромность, высокий уровень нравственной планки, властность, но без властолюбия…

Он нашел себя и в контрразведке, и в разведке. Профессиональное кредо его было четкое — кто предупрежден, тот вооружен. Поддержка меня Ивашутиным, когда я сражался, отстаивая свои убеждения на заседании в Политбюро с такими зубрами, как Малиновский и Горшков, большого стоила. Он первым меня поздравил с победой над чиновничьим чванством и глупостью. Буду ему вечно благодарен».

Генерал-полковник Павлов А. Г.:

«…Объективно рассматривая работу военной разведки в тот период, когда ее возглавлял генерал армии П. И. Ивашутин, можно по праву назвать этот период в истории военной разведки „эпохой Ивашутина“ в ГРУ…

Он отличался естественностью в обращении с людьми, большим интеллектом, обширностью замыслов и стремлений, а также постоянным ощущением неудовлетворенности.

Предан делу до самозабвения. Предельно рассудителен…»

Контр-адмирал Римский А. А.:

«Что касается деятельности П. И. Ивашутина — то это находка для ГРУ.

Его именно так оценивало руководство Министерства обороны и правительство.

Величественность и гордость одновременно с простотой и доступностью и снисходительностью.

Умение самому себя утешить и запастись энергией. Умеренная фантазия, которая всегда воплощалась в реальные формы. Многое невозможное для других всегда воплощалось в жизнь и было возможно для его неустрашимой энергии.

Петр Иванович был гармоничной личностью, ярким человеком. В нем сочетались ум, ясновидение, талант руководителя и глубокие знания разведработы. Всегда работал с упоением.

За деловитость и знание предмета разговора его уважали. Когда приходилось ему докладывать по какому-то информационному вопросу, создавалось впечатление, что и он к нему готовился. Ему невозможно было запудрить мозги — все равно он вывел бы собеседника на чистую воду.

Исполнительскую дисциплину, организационно-управленческую деятельность возглавляемого им ведомства организовал так, что оно работало, как часы. Всегда держал планку постановки и исполнения задач не „от достигнутого“, а „от требуемого“. Он имел потрясающее видение стратегической перспективы, к которой готовил весь свой разведывательный аппарат.

Что касается Сталина, то, на мой взгляд, Ивашутин считал его одной из сильнейших и спорных личностей ХХ века, жизнь которого овеяна множеством реальных событий и мифов, теорий и трактовок. Кем он был на самом деле? Отцом советского народа? Диктатором? Молохом? Или тем, кто спас свою страну?

Думаю, Петр Иванович сказал бы — масштабной личностью и спасителем Отечества от германского нацизма! Оценкой всей остальной его деятельности пусть занимаются историки, только честно!»

Генерал-полковник Михайлов Г. А.:

«…В кабинете начальника ГРУ часто бывали советские послы из разных стран. Частыми посетителями начальника военной разведки были крупные советские ученые и ведущие конструкторы ракетной, ядерной и космической техники…

О встрече с П. И. Ивашутиным просил даже начальник военной разведки комитета начальников штабов США генерал Вильсон, бывший проездом в Москве. Встреча состоялась в управлении внешних сношений Министерства обороны на Гоголевском бульваре. После нее Вильсон весьма высоко отозвался о своем собеседнике…»

Полковник Сыромятников Б. А. (контрразведчик):

«Он обладал высокой культурой обращения с людьми…

Для стиля работы Петра Ивановича было характерно уважительное обращение не только с начальниками, но и с рядовыми оперативниками. Мне лично не раз приходилось с ним общаться. В отношениях с подчиненными был ровен, не использовал разносов и окриков…

Отличался высокой справедливостью, истинной мудростью, стремлением к высокому духовному развитию. У него была богатая душа и глубокое патриотическое чувство, которое никогда не выпячивалось.

До конца своих дней Петр Иванович был патриотом своей страны, отдавал горячее сердце и темперамент любимому делу разведки, где с холодным сердцем, а тем более с грязными руками работать нельзя…

Люди — творцы своей судьбы, и они же творят историю! Свою интересную жизнь генерал армии Ивашутин положил на алтарь отечественной истории…»

Генерал-лейтенант Бабаянц Ю. А.:

«…При всей своей загруженности массой проблем и решаемых задач П. И. Ивашутин глубоко вникал в работу по руководству агентурой, знал псевдонимы наиболее ценных агентов и сферу их занятости…

Он хорошо знал разведывательный процесс».

Лауреат Ленинской премии, заслуженный деятель науки Российской Федерации вице-адмирал Кострюков В. Ф.:

«…Генерал армии П. И. Ивашутин, ставя задачу комплексной автоматизации органов военной разведки, прежде всего делал упор на решение проблемы оперативного слежения за военно-политической обстановкой в мире и управления силами и средствами разведки в масштабе времени, близкому к реальному. Эта проблема была решена.

Мне особенно запомнилось его напутствие:

„Берегите программистов. Это золотой фонд автоматизации, и ни в коем случае не допускайте сокращения их численности…“»

Генерал-майор Иванов Л. Г. (контрразведчик):

«…Это был замечательный человек — умный, профессионально подготовленный, сдержанный, мужественный… После войны мне посчастливилось работать вместе с ним в Германии, а потом в центральном аппарате в Москве. Мы поддерживали самые теплые отношения до его последних дней. Встречаясь, вспоминали войну и говорили только о Керчи. Память о той трагедии тяжким грузом осела в наших душах навсегда. То, что нам выдалось увидеть и пережить, не пожелаю другим».

Генерал-лейтенант Коноваленко И. Г.:

«…Генерал армии Ивашутин был человеком скромным. При поездках в войска или на учения Петр Иванович никогда не беспокоился о своем размещении и не требовал ничего лишнего для себя. Питание, транспорт у него были такими же, как и у всех генералов и офицеров.

Главком Группы советских войск в Германии генерал армии В. А. Беликов как-то сказал мне с улыбкой:

— Что у тебя за начальник? Не ест, не пьет? На „Чайке“ не хочет ездить…»

Генерал-лейтенант Долин Г. И.:

«…Неизгладимой строкой в его биографию вошли знаковые события, даже такие, как волнения рабочих Новочеркасского электровозостроительного завода в 1962 году. Петр Иванович выезжал в Новочеркасск в составе правительственной комиссии во главе с Анастасом Микояном.

Ивашутин предлагал иные, более гуманные меры воздействия на зачинщиков и организаторов беспорядков. Однако наверху отдали предпочтение жестокой расправе с бунтовщиками…

Отличался откровенностью, честностью, последовательностью, гордостью, непоколебимостью и деликатностью…»

Лауреат Государственной премии, генерал-лейтенант Шмырев П. С.:

«27 октября 1999 года нам обоим вручали в Кремле государственную награду — орден „За заслуги перед Отечеством“. Петр Иванович был награжден орденом третьей степени, а я четвертой.

Сопровождал Петра Ивановича, потерявшего зрение, его верный помощник И. А. Попов. Когда назвали фамилию Ивашутина, Игорь Попов взял под руку Петра Ивановича и подвел его к президенту России Б. Н. Ельцину.

— Это его сын? — спросила меня рядом сидевшая дама.

— Нет, — ответил я. — Это его адъютант.

— Молодец, — с теплотой в голосе заключила моя соседка…

Зимой 2001 года мы проводили в последний путь верную спутницу жизни Петра Ивановича — его супругу.

— Тут и меня похороните, — сказал он мне в тот скорбный день.

Через год, 4 июля 2002 года, его не стало.

Мы сделали так, как он просил…»

Эпилог

Великие люди, делая великие дела, не считают себя великими. К таким людям вполне можно отнести генерала армии Петра Ивановича Ивашутина, жизненный подвиг которого заключался в том, что, даже живя в пространстве широких соблазнов, где легко можно сделаться злодеем, он оставался Человеком.

Оставаться на плаву при всех тех сюзеренах, которые тебе не очень нравились из-за глупостей в поступках, — удел людей, считавших служение Родине доминантой. Не мы выбираем время, а время нас.

Он был из тех руководителей, которые рассуждали и действовали примерно так: мне не нужны такие соратники, которые на моей стороне, когда я не прав, и открыто завидуют мне, когда я прав.

И чем выше он поднимался по ступеням своей необычной служебной карьеры, тем меньше становилось известно о нем как о военном контрразведчике СМЕРШ фронтового масштаба, а затем и руководителе ГРУ.

Он обладал большим общекультурным и профессиональным кругозором, способностью к организации любого процесса, умением управлять и направлять личный состав на решение поставленных задач. На это способны лишь люди с критическим умом.

Петр Иванович требовал от подчиненных решительного и ясного отношения к делу, не любил полумер и двусмысленности.

Почти пятьдесят лет службы, поделенных пополам на работу в ГБ и ГРУ, дают представление о масштабах его личности, об опыте и знаниях механизма государственного устройства, системы государственной безопасности и армейского информационного обеспечения. В нем жили большое государственное дарование, чувство собственного достоинства и высокий умственный потенциал.

И вот при этом кладезе ума, с его заслугами перед Родиной, жил в его облике довольно-таки скромный, с отсутствием низкопоклонства человек. Это можно проследить по его бытовой устроенности. Генеральская дача располагалась в подмосковных Раздорах, которую ему пришлось на старости лет, после развала СССР и ельцинского безвременья, выкупать у государства на деньги, собираемые от продажи вещей.

Этот жизненный зигзаг он так пояснил:

«Дача у меня была государственная. Но в 1992 году чиновники поставили условие: или выкупай, или съезжай…

Затребовали двести тысяч рублей. На сберкнижке у меня было всего лишь девять тысяч. Пришлось продать ружья, которые сам покупал и которые мне дарили. Добавил к ним шубу жены и дочери. Еле собрал необходимую сумму.

Потом на ремонт потратил кучу денег…»

В характере у него были такие важные для военачальника черты, как готовность жертвовать собой, взять на себя ответственность и самую трудную роль, доказать правдивость дела и привести его в исполнение.

А вот как обрисовал дачу писатель и журналист Владимир Лота, посетивший вместе с адъютантом генерала Игорем Поповым накануне 90-летнего юбилея Петра Ивановича Ивашутина.

— Она произвела на нас особое впечатление. Поразили не роскошь, а спартанская скромность одноэтажного сооружения и ее внутренняя обстановка. Собранная из бетонных панелей «хрущевского» производства, дача напоминала стандартный домик любого пионерского лагеря. Под крышей такого сооружения обычно располагалась охрана или управление лагеря с его бухгалтерией. Вокруг домика была проложена асфальтовая дорожка шириной сантиметров шестьдесят.

Вокруг — газон и немного деревьев.

Бессменный адъютант генерала армии подполковник Игорь Попов пояснил:

— Петр Иванович гуляет по этой дорожке…

На пороге дачи нас встретила жена генерала Мария Алексеевна. Она пригласила нас в дом. Игорь Попов открыл дверь и первым вошел в маленькую прихожую. В прихожей на небольшом столике, который разместился в дальнем углу, стояли цветы. Мы тоже привезли букет цветов, который и вручили Марии Алексеевне.

В комнате для приема гостей стояли обычный стол персон на десять, сервант и еще какая-то невыразительная мебель, которая, несомненно, имела функциональное предназначение, но не бросалась в глаза и не запоминалась.

Поразило то, что в этой достаточно просторной комнате не было письменного стола, на котором, как ожидалось, должны были лежать книги, свежие газеты, какие-то тетради или блокноты для записей. Генерал сконфуженно пояснил:

— Одна беда — читать и писать не могу. Совсем ослеп.

Это признание не было похоже на жалобу. Скорее всего, это откровение пожилого человека, которому через месяц должно было исполниться 90 лет, могло быть сигналом к тому, что длительной беседы не получится. Но это было ошибочное предположение.

Генерал армии Ивашутин, несмотря на возраст и недуг, рассказывал нам о себе, своей семье и своей работе… около четырех часов. Работоспособность у генерала была поразительной…

Ивашутин так трактовал понятие потерь в разведке, имея в виду последствия всякого рода «кротов». Он говорил, что разведка — это система, которая воюет постоянно, а на войне потери неизбежны.

Сегодня военным разведчикам работать за границей стало значительно трудней. Он считал, что в горбачевско-ельцинской России не осталось ни одного завода и фабрики, где бы не было американцев или иных иностранных представителей.

— Сегодня я бы поставил разведке задачу выделять среди лиц, прибывающих на работу в Россию, разведчиков, чтобы помочь контрразведке вытаскивать их отсюда.

Предложение генерала прозвучало неожиданно. В его душе, которая не могла равнодушно относиться к развалу и разгрому Советского Союза, видимо, всплыли воспоминания о его деятельности в Комитете госбезопасности, когда он сам проводил операции по выявлению и нейтрализации иностранных разведчиков и агентов, оказавшихся на территории СССР.

Возможно, в его душе всегда существовало два начала. Первое — любовь к профессии контрразведчика. Эта любовь была первой и поэтому, несомненно, наиболее сильной. Второе начало — чувство долга перед Отечеством, которое поручило ему в 1963 году работу на должности начальника военной разведки.

Эти любовь и долг каким-то чудесным образом переплелись в его душе. Скорее всего, они и были источником его душевной силы, которая позволяла ему долгие годы работать без устали, принципиально отстаивать свою точку зрения, добиваться внедрения в деятельность военной разведки новых достижений науки, содействовать продвижению по службе достойных офицеров, многие из которых впоследствии стали талантливыми руководителям армейской разведки.

Ивашутин никогда не считал побед военной разведки или ее поражений. Он жил в мире, в котором все динамично изменялось и развивалось.

Из своего кабинета в здании на Ходынском поле он видел весь мир, чувствовал пульс планеты, предвидел возникновение военных конфликтов, обоснованно и убедительно докладывал руководству СССР возможные варианты развития ситуации в арабско-израильском конфликте, в военных событиях в Мозамбике, Анголе и во Вьетнаме.

История «холодной войны» — это история неудержимой и неограниченной гонки вооружений, дипломатических демаршей и военного противостояния с боестолкновениями, региональных войн и редких встреч лидеров двух сверхдержав — США и СССР, в ходе которых делались попытки удержать мир от развязывания третьей мировой войны.

Все это описано в книгах, только нет истории противоборства разведок двух социально-политических систем, которые тоже принимали активное участие в тех событиях.

Он мыслил стратегически, считая, что невидимый фронт охватывает весь земной шар. Поэтому он делал многое, если не все, к объединению сил разведывательных служб стран — участниц Варшавского договора. Одной из форм взаимодействий были общие ежегодные совещания, где вырабатывалась стратегия и тактика борьбы с разведками блока НАТО, и в первую очередь с ЦРУ США.

В этих совещаниях принимали участие начальники военных разведок вооруженных сил Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши, Советского Союза и Чехословакии. На совещаниях при обсуждении протокольных и информационных вопросов присутствовали делегации разведывательных управлений вооруженных сил Кубы и Румынии.

Оценивая отношения П. И. Ивашутина с начальниками разведывательных управлений вооруженных сил стран — участниц Варшавского договора, генерал-майор Боровинский писал:

«С начальниками разведуправлений он не только решал служебные вопросы, но и поддерживал с ними дружественные отношения…

Еще одной важной особенностью этих совещаний было то, что на них всегда присутствовали министры обороны тех стран, в столицах которых собирались начальники военных разведок. Министры обороны встречались с генералом Ивашутиным и использовали эти встречи для получения информации закрытого характера по военным и военно-политическим вопросам. На встречах с министрами обороны утверждались планы сотрудничества и взаимодействия военной разведки той или иной страны с Главным разведывательным управлением Генштаба ВС СССР.

Однажды после очередного совещания начальников военных разведок, которое проходило в Софии, министр обороны Болгарии генерал Джуров попросил генерала армии Ивашутина сделать обзорный доклад о положении в вооруженных силах НАТО для всех своих заместителей. Доклад начальника ГРУ продолжался более полутора часов. Петр Иванович выступал без каких-либо записей и конспектов. Его познания о вооруженных силах стран НАТО и их возможностях произвели на всех присутствовавших неизгладимое впечатление…

Петр Иванович тяжело переживал развал единого Отечества — СССР — и умом и сердцем. А еще он понимал, что государственный магнетизм появляется только у сильной и обеспеченной страны, в которой людям живется по-людски — без полюсов: нищеты и барства. К такой стране потянутся с дружбой и союзами любые соседи. Для этого новой России нужно, чтобы она крепла и возрождалась, набирала международный авторитет, не показывая экономические мускулы, хотя и демонстрируя их делами в поднятии таких проблем, которые не по силам другим.

Он многим помогал и словом, и делом — сослуживцам и знакомым, не думая о какой-то выгоде себе. Он в первую очередь оказывал помощь стране в борьбе с противником на незримых фронтах, в рядах военной контрразведки и разведки.

Определяясь с его местом на Небе, мне вспомнилась одна притча. Жил небогатый врач, леча бескорыстно бедных. Однажды он спас богача, который впоследствии озолотил его. Врач, ни копейки не потратив на себя, построил на это золото больницу для неимущих, тем самым при жизни заслужив благословение многих людей. Когда врач умер и его душа попала в Чистилище, Бог сказал, что не может принять его в Рай.

„Но почему, — возмутился несчастный, — я же всю жизнь помогал другим?“

— Но ты уже получил воздаяние за добро — славу, известность, и каждый, кому ты помог, молится за тебя.

И тут перед Богом появилась душа бездомной собаки.

— Господи, — сказала собака, — этот человек вылечил и накормил меня, когда я умирала, и ни одна живая душа не знала об этом. Он сделал это бескорыстно…

А поскольку этот человек не сделал ни одного плохого поступка в жизни, то слова собаки были той последней каплей, которая перевесила чашу весов. И Бог ему открыл двери к свету.

Думаю, что он там, но в отличие от врача, он не просился туда.

На вопрос, как и когда возродится Россия, Петр Иванович отвечал:

— Такое осуществимо тогда, когда заработает во всю мощь наше производство, поднимутся наука и культура, именно тогда никто не посмеет указывать России на ее место в мире. Она сама будет определять его и сможет достойно ответить любому супостату. Я больше чем уверен, что Россия обречена в XXI веке стать мощной державой. И это не зависит ни от своего, ни от чужого мнения, зависит только от нас и нашего руководства. Только производство с применением новейших технологий, а не ставка на газ и нефть способны двинуть страну к процветанию и уважению.

В этом весь Петр Иванович Ивашутин — герой СМЕРШа и ГРУ!

Герой Советского Союза!»