Из-за отсутствия гвоздя

* * *

Одной рукой Рава отрегулировала интерфейс очков Виртуальной Реальности (в дальнейшем – очки VR) там, где они врезаются в переносицу, другая же рука оставалась во внутренностях Корделии. Для её руки было крайне мало места, чтобы ввести оптический шнур с объективом через доступный шлюз в системном блоке ИИ (ИИ – искусственный интеллект). В соседнем отсеке веселье всё ещё было в полном разгаре, барабаны и смех проникали через пластиковые стены корабля, обычные развлечения.

Только с одной подключённой камерой, интерфейсные очки не давали Раве восприятия глубины, когда она пыталась подключить шнур, соединяющий ИИ с её же встроенным передатчиком беспроводной связи. Конструкция системного блока не предполагала возможность ремонта. Совсем. Он был сконструирован так, чтобы последние сотни лет обходиться без апгрейда.

Если Рава не сумеет подсоединить шнур, и он не заработает, Корделия не сможет перенести данные из оперативной в долговременную память, находящуюся вовне. Она не сможет сохраняться больше недели в оперативной памяти. Это было бы всё равно, что отложенный смертный приговор.

Квадратный штекер шнура выскользнул из пальцев Равы. Опять.

– Проклятие! – с досады она топнула каблуком в пол корабля.

– Если ты не можешь это сделать, пусть попробует кто-то другой, – её старший брат, Людовико, настоял на том, чтобы уйти за ней с вечеринки, как будто бы он мог помочь.

– Знаешь, дело продвигалось бы гораздо быстрее, если бы ты не стоял у меня над душой.

– Знаешь, тебе вообще не пришлось бы с этим возиться, если бы ты не уронила её.

Рава подавила острое желание отключить свои очки, чтобы припечатать его взглядом. Он, возможно, получал более высокие оценки в школе, но рэнглером ИИ была она.

– Почему бы тебе не вернуться на вечеринку, и, может, ты узнаешь что-нибудь об оплодотворении?

Она подняла штекер и попыталась ещё раз.

– Да что ты, малявка: – от гнева у него сорвался голос, она совсем не ожидала такой реакции на мимолётно брошенную фразу. Похоже, что его заявление в совет по репродукции отклонили.

Вклинился голос Корделии, перебив его:

– Рава не виновата. Это я попросила её взять меня с собой.

– Да, – Рава сосредоточилась на шнуре, стараясь его выровнять.

– Конечно, – фыркнул Людовико. – А потом ты сама упала.

Корделия вздохнула, и Рава почти ощутила дыхание, щекочущее её кожу.

– Если уж ты собираешься кого-нибудь обвинять, то обвиняй Брэнсона Кончорда за то, что он врезался в неё.

Рава не сочла нужным отвечать. Они говорили об одном и том же весь последний час, и Корделия хорошо знала, что ответит Людовико.

Как будто запрограммированный, он сказал:

– Это было безответственно. Ей следовало бы сказать "нет". Комната была полна пьяных, возбуждённых людей, а ты слишком ценный ресурс.

Рава положила голову на глянцевую деревянную панель корпуса ИИ и закрыла глаза, игнорируя брата и двумерную картинку в своих защитных очках. Её пальцы прокрутили гладкий пластиковый штекер, она представила его белый квадрат с золотым шнуром, тянущимся от него. Она довела шнур вперёд, до контакта с розеткой. Поворачивая штекер, Рава полностью сконцентрировалась на малейших изменениях усилия при закручивании. Это была простая, понятная проблема.

Она не хотела думать о том, что случится, если она не сможет отремонтировать повреждение.

Невозможность отгрузить свои старые воспоминания означала, что Корделии придётся удалять себя бит за битом, чтобы сохранить свои функции. Это было бы агонией. И всё потому, что Рава спросила, хочет ли она танцевать. По крайней мере, Людовико не слышал об этом. Рава ещё повернула головку разъёма и почувствовала тот самый сладкий момент выравнивания. Когда она подтолкнула штекер вперёд, контакты скользнули в свои гнёзда, как если бы они насмехались над ней такой простотой подключения. Штекер со щелчком встал на место.

– Вот так. Прекрасно.

Перед её глазами возникла великолепная картинка: шнур в гнезде.

Корделия заговорила, её голос неуверенный:

– Подключён?

Ещё какое-то мгновение Рава была вся сосредоточена на шнуре, и до её мозга не сразу дошло, что спросила Корделия. Она выдернула шнур объектива из гнезда, и линзы стали прозрачными.

– Ты не можешь говорить? Есть внешняя связь?

Корпус Корделии был когда-то модифицирован из продолговатой коробки в лэпдеск викторианской эпохи из материала под дуб, который стоял на откидном пластиковом столе в отсеке Равы. (Lapdesk – наколенная доска, на которую клали лист бумаги для письма. – прим. переводчика) Сдвоенные медные камеры, время от времени корректирующие своё положение, находились в глубине корпуса Корделии и были направлены на лицо Равы.

Над письменным столом парила голограмма торса Корделии в натуральную величину. Теперь она выглядела пухленькой средних лет женщиной викторианской эпохи. Она жевала губу, что на языке её тела означало неуверенность.

– Мои системы это не регистрируют.

– Чёрт побери, Рава. Дай мне взглянуть, – Людовико, красивый, элегантный Людовико, потянулся к шнуру камеры, готовый подключить его к своим очкам VR.

Рава оттолкнула его руку.

– Твоя не пройдёт.

Гул вентиляции судна сообщил Раве, что функционируют системы жизнеобеспечения, но воздух казался плотным и затхлым. Игнорируя брата, она обратилась к ИИ:

– Твоей долговременной памяти необходима перезагрузка?

– Нет, – изображение Корделии глянуло вниз, как будто бы она могла заглянуть внутрь себя.

– Ты уверена, что шнур подключён?

Рава вновь подсоединила шнур камеры к своим очкам VR и подождала, пока двумерная картинка наложится на её изображение. Шнур покоился в своём гнезде без видимого зазора. Она дотянулась до него и пошевелила его.

– О! – всхлипнула Корделия. – Мелькнуло, буквально на мгновение. Я не смогла ничего уловить, но я видела это.

– Но ненадолго соединение было?

– Да. Похоже на то.

Рава задержала руку на шнуре на секунду дольше, взвешивая вероятности.

Людовико сказал:

– Это может быть передатчик.

Корделия покачала головой:

– Нет, потому что он всё-таки зарегистрировался на мгновение. Я считаю, что треснуло гнездо. Заменить его должно быть просто.

Рава хохотнула.

– Простота не включает в себя понимание того, как плотно укомплектованы твои внутренности, – она пришла в ужас от мысли втиснуть вольтметр в узкое отверстие. – Если желаешь, можешь делать ставки на то, через сколько времени изумлённый дядя Георго полюбопытствует, почему у тебя неполадки.

Корделия фыркнула:

– У меня нет неполадок. Я просто не на связи.

Вытянув затёкшую руку наружу, Рава её помассировала.

– Так: вопрос на сто кредитов: у тебя на складе есть новое гнездо?

Она отключила камеру и откинулась на спинку стула, чтобы изучить Корделию.

Лицо ИИ побледнело.

– Я… Я не помню.

Рава держалась очень спокойно. Она знала, что отсутствие внешней памяти будет означать для Корделии, но она не думала о том, что это значит для её семьи.

Корделия была преемственностью и целостностью их семьи, их историческая связь со своим прошлым. Некоторые семьи создавали документальные фильмы. Некоторые вели дневники. Её семья выбрала Корделию для записи необходимых данных и организации их путешествия на корабле в течение многих поколений. Хуже всего то, что она контролировала все их записи. Рождения, смерти, браки, школьные отметки… всё это координировалось через ИИ, который мог быть с каждым из членов семьи в любое время через их очки VR.

– О, блестяще, – Людовико хлопнул ладонью стену, продавив ударом пластик.

Рава уставилась на твёрдый металлический пол, чтобы скрыть разочарование на лице:

– Ладно, послушай. Дядя Георго многократно говорил, что все наши штуковины укомплектованы дубликатами, так что там должен быть запасной. Ведь так?

– Да?

Было больно слышать неуверенность в голосе Корделии. Ещё с тех пор, когда Рава была ребёнком, Корделия знала всё.

– Так что давайте пошлём ему запрос, чтобы убедиться, что у него есть копия описи. Хорошо? – она настроила очки VR и попыталась улыбкой изобразить уверенность.

Корделия покачала головой, заметно расстроенная:

– Я не могу передать.

– Ладно… – Рава прикусила губу, осознавая, что она понятия не имеет, какой код для связи с дядей. – Дерьмо. Людовико, у тебя есть его код набора?

Он повернулся и прислонился к стене, качая головой:

– Нет, Корделия всегда соединяла нас. Никто не помнит коды.

– Извините, – поникшие глаза ИИ нарисовали портрет неподдельного несчастья.

Он махнул рукой:

– Просто распечатайте его, и я подсоединюсь вручную.

Рава закатила глаза, довольная, что подловила его на такой элементарной ошибке:

– Людовико, если она не может ничего передать нам, она не может передать и на принтер.

Она вызвала клавиатуру VR и подняла руки, чтобы набирать на клавиатуре, которая, казалось, парит перед ней:

– Говори, и я наберу его.

Людовико усмехнулся:

– Как допотопно.

– Не нравится – застрелись, – Рава набирала код набора на виртуальной клавиатуре под диктовку Корделии.

Прежде, чем она переключила вызов, Корделия произнесла:

– О! Подключите меня напрямую к компьютеру корабля. Извините, мне следовало подумать об этом раньше, – плечи Корделии расслабились, и она прижала руку к груди, безукоризненно имитируя викторианскую женщину, чуть не упавшую в обморок. – Тогда я смогу добраться до своей памяти.

– Это сработает? – Рава отдёрнула руку от триггера. Она никогда не видела, чтобы компьютер подключали шнурами.

– Должно, – Корделия посмотрела вниз, на заднюю часть своего корпуса, как женщина, пытающаяся увидеть застёжку на своём платье.

Рава отключила клавиатуру и зашла за заднюю часть корпуса ИИ.

Под двумя блестящими медными шкалами было четыре тёмных прямоугольника. Она совсем забыла об их существовании.

– По крайней мере, к этим доступ лёгкий, – она запустила руку в волосы, глядя на порты. – Есть ли идея, где, чёрт подери, я должна взять этот шнур?

– И другие её запчасти, – Людовико не сказал "идиотские", но она поняла, что он подразумевал именно это.

– И они должны быть… где? – Рава нагнулась, чтобы изучить порты. Они нужны были, чтобы подключать различные устройств к выходам ИИ. – Почему-то мне кажется, что наша семья не пользовалась складами запчастей с предстартового времени. Есть ли соображения, в каком из контейнеров её запасные части, или предлагаете потратить нам кредиты, чтобы принести все их из трюма?

– Кредиты можешь потратить ты. Ты уронила её.

– Пожалуйста, прекратите ссориться, – Корделия рассмеялась с придыханием. – Я пытаюсь сделать вид, что эти трудности, потеря памяти, мне на пользу. Это воспитывает характер.

– Ладно, послушай. Погоди, – Рава подняла руку. – У дяди Георго будет опись.

– О, нет необходимости беспокоить его из-за того, чтобы взять контейнер со склада. Вы можете пойти в магазин-склад Пэджоу, – осенило Корделию. – У кого-то же на корабле должен быть шнур.

Рава кивнула, почувствовала облегчение, настроение понемногу поднималось.

– Да. Бьюсь об заклад, что так и есть. Так что я просто должна спросить дядю Георго, какой шнур тебе подходит.

– Почему бы тебе не взять меня в магазин Пэджоу? – Корделия вскинула голову. – Тогда можно подобрать шнур к моим портам, не беспокоя Георго.

– Это:

Людовико покачал головой, прежде чем она успела закончить фразу:

– Ты сделаешь всё, что угодно, лишь бы не говорить дяде Георго, да?

Он был недалёк от истины. Когда дядя Георго ушёл с поста рэнглера Корделии и принял место на семейном совете, для всех это был сюрприз. Он был блестящим специалистом по ИИ, и они все были уверены, что он будет занимать этот пост, пока его тело не уступит старости. Рава была гораздо моложе, чем все ожидали от претендента на эту должность, всего двадцать шесть лет, когда стала преемником рэнглера Корделии. Последнее, что бы она хотела, чтобы семья увидела, что это было ошибкой.

Стиснув зубы, Рава переключила клавиатуру и вызвала дядю Георго. Он не отзывался дольше, чем она привыкла. Когда он наконец подключился, возникнув в её очках VR, как если бы он был с ними в комнате, его глаза были красные и опухшие, как будто он плакал.

– Алло? – его голос дрожал.

– Дядя Георго? – Рава наклонилась вперёд, острые иглы страха вонзились в позвоночник. – Что случилось?

– Я не… Я не: – он бросил быстрый взгляд налево за очками VR, как будто высматривал кого-то. Он облизнул губы. – Ты знаешь, где Корделия?

Рава вздрогнула. Так просто перейти к сути.

– Вообще-то, да. Тут вот что. Она в порядке, но необходимо заменить одну деталь.

В замешательстве его лоб наморщился, брови почти встретились:

– Деталь?

– Её передатчик. Мы думаем, что он вышел из строя, – если она не упомянет проблему, то, возможно, он подумает, что у неё всё под контролем. – Как бы то ни было, я связалась с тобой вот для чего: знаете ли Вы тип шнура, который нужен ей для наружного подключения.

Он забормотал себе под нос, дергая ухо.

– А что насчёт Корделии? Ты знаешь, где она?

– В моей комнате, – она повернула голову так, что корпус Корделии попал в кадр. – Видите? Честное слово, дело в замене гнезда передатчика.

– В твоей комнате? Почему она с тобой? Почему у тебя Корделия? – его голос поднялся, сорвавшись на имени ИИ. У неё с дядей прежде были разногласия по поводу содержания и технического обслуживания Корделии, но всё это было несоразмеримо с тем, что происходит. – Она должна быть со мной.

Рава качнулась, как будто дядя ударил её. Он подал в отставку с поста рэнглера ИИ, и из всех их родственников Корделия выбрала именно Раву на эту должность. Если ИИ не винил Раву за то, что она уронила её, то дядя Георго и не имел на это права.

– Эй. Теперь я её рэнглер и я способна справиться с этим. Мне просто нужен шнур.

– Где она? Я хочу её видеть.

Раве пришлось подавить острое желание сдёрнуть очки. Сжав кулаки с такой силой, что пальцам стало больно, Рава произнесла:

– Я сказала Вам, что она в моей комнате.

– Твоя комната… Но я не понимаю. Кто ты?

Рава замерла, дыхание остановилось.

– Это ещё что означает?

Глаза её дяди расширились, а потом он нахмурился:

– Я больше с тобой не разговариваю.

Подавшись вперёд, он отключил связь, и его изображение исчезло.

Рава, тяжело дыша, осела на пол. Её руки дрожали. Бессмысленный разговор. Её дядя часто был неуравновешенным, но в тоже время он был в высшей степени рассудительным. Этот разговор был похож на беседу с одной из её племянниц. Рава стёрла с лица выступивший пот.

Людовико ухмыльнулся:

– Злится на тебя, да?

Игнорируя брата, Рава попыталась вновь вызвать дядю. Она слушала сигналы, и с каждым зуммером, странности разговора всплывали в её сознании. Дядя Георго плачет. Дзинь Дядя Георго ищет Корделию в очках. Дзинь. Дядя Георго спрашивает её, кто она такая.

Должно быть, она неправильно поняла. И всё же, в его взгляде не было узнавания, бессмысленно разыгрывать её. Телефон переключился на голосовую почту и Рава отключилась.

Прекрасно. Теперь он игнорирует мои вызовы. Она схватила Корделию и пошла в жилище дяди. Не то чтобы она с нетерпением ждала этого, но это было бы лучше, чем разговаривать с Людовико.

– Окэй. Мы идём к дяде Георго.

– На самом деле, – улыбнулась Корделия, – в этом нет необходимости. Мы вдвоём всё можем решить. Возьми меня в магазин-склад, и мы сможем найти подходящий шнур.

Как вариант, сделать вид, что ничего не произошло, что дядя Георго был нормальным, сидел прямо перед ней, но он был такой же иллюзорный, как и всё в VR. Если бы дело было только в шнуре, Рава, возможно, пошла бы на это, но сомнения начали изводить её. Она кивнула Корделии.

– Окей. Конечно. Почему бы тебе не отключиться:

– Охренеть, – Людовико упёр руки в бёдра. – Ты невероятна.

– Ты уже это говорил, – Рава вновь повернулась к Корделии. – Поспи, пока мы доберёмся до магазина-склада. Нет смысла занимать твою память на впечатления о путешествии по коридорам.

Колебания Корделии были почти незаметны, когда она перевела взгляд с Равы на Людовико. Она кивнула:

– Хорошая идея. Разбудишь меня там.

Её изображение замерцало и исчезло.

Рава затаила дыхание, пока индикатор включения не потух, и только после этого выдохнула. Она боялась, что Корделия разгадает её ложь.

Людовико упал в кресло возле стола.

– Ты полная мерзавка.

Минуту Рава непонимающе смотрела на него, пока не вспомнила, что с отключенной Корделией соединение с дядей Георго не транслировалось брату.

– Он меня не узнал.

– Что? О чём ты, Рава. Кто не узнал тебя?

– Дядя Георго. С ним что-то не так… – её голос затих, её подозрения были слишком тяжёлыми, голос не слушался её. – Ты… Ты пойдёшь со мной?

Людовико открыл рот, губы уже искривились, чтобы выдать очередное оскорбление.

– Пожалуйста.

Он моргнул и раздражённо фыркнул:

– Господи, Рава. Это уже ни в какие ворота не лезет. Никто не собирается увольнять тебя.

– Веришь ты или нет, но я об этом не беспокоюсь, – она отвела взгляд от потухших камер Корделии. – Ты пойдешь со мной?

– Да. Да, пойду.

Брат может сводить её с ума, но, как ни странно, иметь кого-нибудь, кто бы так сильно её не любил, было утешительно. Это был известный дьявол, и на данный момент, это было приятно.

Дядя Георго не ответил, когда она постучала в его дверь. Она ждала, считая секунды, люди проходили мимо, потом Людовико отодвинул её и заколотил в дверь так, что она стала вибрировать в направляющих. Динамик с потрескиванием ожил, и раздался дрожащий голос дяди:

– Кто там?

– Рава.

– И Людовико.

Она вздохнула.

– Я принесла Корделию.

Дверь открылась, и дядя Георго выглянул с явным недоверием. Его волосы были растрёпаны, на его рубашке от груди до пупка была грязная полоса. Его взгляд метнулся в угол его очков и назад, чтобы посмотреть мимо Равы.

– Где она?

Это было неправильно. Рава вскинула голову, сосредоточенно вглядываясь. Она держала корпус возле груди.

– Она здесь.

Он запыхтел и напыжился, запустил руку в волосы, они встали дыбом.

– Не вижу её.

Людовико сказал:

– Разве Рава не рассказала Вам? Корделия не может загрузить свои воспоминания во внешнюю базу, потому что Рава уронила её. Она спит, чтобы не перегружать память.

Приятно знать, что его готовность помочь не изменила его язвительность.

– Можно я войду? – Рава сделал шаг к двери.

Её дядя жевал нижнюю губу, голова наклонена в сторону в своей обычной манере, но глаза зыркали по сторонам, что-то выискивая. Воспользовавшись его заминкой, Рава решила двигаться вперёд. Он отступил, когда она переступила порог. Его жильё было в беспорядке, одежда и постельное белье разбросаны по комнате, как будто он вытащил все свои вещи из ящиков. Рава спихнула мятую рубашку с письменного стола и поставила на него корпус Корделии.

Рава нажала на кнопку пробуждения, вибрирующий щелчок под её пальцем зазвенел, как благородные куранты.

Ещё не затих звук, как камеры Корделии повернулись к ней, её голова и плечи появились над корпусом.

– Получилось?

Георго зарыдал:

– Корделия! – он прошёл мимо Равы, пальцы его дрожали.

Рава не спускала глаз с Корделии, чьё изображение не изменилось. Совсем. Для ИИ, запрограммированного вести себя как человек, она стала ужасно невариабельной. Её лицо оставалось устремлено на Георго, но камеры на мгновение дёрнулись в сторону Равы. Изображение морфировало, высокий воротник викторианского платья трансформировался в глубокое декольте. Её ресницы удлинились, пухлые губки надулись.

– Георго, милый, что ты сделал со своей комнатой? – её голос был чувственным.

– Я искал тебя, – он держал руки по швам. – Почему ты покинула меня?

– Мне нужно было приготовить тебе подарок. Ты ведь любишь подарки?

Он кивнул, как маленький мальчик. Уверенный, высокомерный человек, каким его знала Рава, исчез. Она обхватила себя руками, чтобы унять накатившуюся дрожь.

– Хорошо. Теперь ложись, немного поспи, а я вручу тебе подарок позже.

– Я не хочу.

Людовико обогнул Раву и вплотную подошёл к Корделии.

– Что, черт возьми, происходит?

Рава провела годы, изучая встроенную манерность Корделии, делавшую крошечную нерешительность ИИ чётко видимой, как вывешенный флаг.

– Боюсь, это конфиденциальная информация между мной и одним из моих пользователей.

Рава покачала головой. Ей не нравилась манера Людовико, но это не меняло тот факт, что Корделия уклонялась от вопросов. Она сглотнула и положила руку на интерфейс Корделии, расположив большой палец на устройство идентификации пользователя.

– Санкционированный доступ. Каков статус дяди Георго?

Корделия опустила голову, кусая губы.

– У него помешательство.

– Нет, – у Людовико от смеха перехватило дыхание. – Я разговаривал с ним вчера, и он, безусловно, не сумасшедший.

Воздухоочистители стучали в повисшей в комнате тишине.

– Послушай, он бы пошёл на переработку, если бы больше не был продуктивным. Это самый основной закон сохранения ресурсов.

– Ты заменяешь его, не так ли? – Рава дрожала всем телом, но её голос звучал ровно и безжизненно.

– Да.

У Равы перехватило дыхание. Что она могла сказать на это? Корделия солгала им, и лгала неоднократно. Помешательство.

Рука Людовико легла на плечо Равы, отодвинув её в сторону.

– Как долго?

– Я не знаю, – голос Корделии был едва слышим.

– Чушь, – он ударил по столу рядом с ней, её корпус задребезжал от сотрясения.

Дядя Георго прыгнул вперёд и схватил его за руку:

– Не трогай её!

Взбешённый Людовико вырвался. Дядя Георго потянулся к Корделии, цепляясь руками. Людовико упёрся ладонью ему в грудь, отталкивая его со всей силой. Дядя Георго закашлялся, потом с криком рухнул на пол.

– Людовико! – Рава вклинилась между братом и дядей. – Что ты делаешь?

Людовико указал пальцем на дядю Георго, съёжившегося:

– Я, чёрт возьми, хочу знать, как долго это происходит.

– Оставь его в покое, – Рава тоже хотела знать, но нападать на дядю Георго, который явно был не в своем уме: ей претила эта мысль. Если бы он помешался, его уже давно должны были утилизировать.

– Ты обратила внимание, Рава? Наш ИИ нарушает закон, – он быстро повернулся, сухожилия на его шее напряглись от ярости. – Как долго он такой?

Подняв голову, Корделия уставилась на него.

– Я не знаю. Дата начала находится в моей долговременной памяти.

– Я тебе не верю, – Людовико сжимал и разжимал кулаки, как будто ему пять лет и он хочет по чём-нибудь ударить. – Ты лжешь.

Корделия наклонилась вперед, её благородное викторианское лицо исказилось гневом.

– Я не могу лгать. Вводить в заблуждение – да, но не лгать. Если ты не хочешь знать правду, то и не проси меня отвечать на прямые вопросы. Ты не имеешь никакого понятия. Никакого понятия, на что похоже моё существование.

Хотя форма Корделии была голограммой, Рава не могла избавиться от ощущения, что она вот-вот сойдёт с помоста и отшлепает Людовико.

– Это произошло в прошлом месяце? Три месяца назад? Ты должна иметь хоть какое-то представление.

– Я не знаю.

– Людовико, какое это имеет значение?

На его лбу выступили капли пота.

– Большое, потому что если она покрывает нашего дорогого дядюшку, то она и есть тот, кто не допускает меня до репродукции.

Воздушный насос завывал, заставляя циркулировать воздух в комнате.

– Что?

– Ты разве не знаешь, что дядя Георго был в комитете по репродукции? – он ухмыльнулся. – Конечно, нет. У тебя, как у любой девушки, рожать – биологический императив. Ты должна хранить лоно тёплым и готовым к работе. Не то что я. Я должен умолять, чтобы мне разрешили пролить своё семя в пробирку на тот случай, если кто-то захочет его, – Людовико глянул на Корделию. – Моя заявка была отклонена по причине, что моя личность нестабильна. Насколько именно нестабильным ты бы хотела, чтобы я был?

– Я не помню этого.

Глядя на неё, он наклонил шею, так что хрустнули позвонки.

– Это удобно.

– Если ты хочешь получить ответ, я предлагаю тебе помочь своей сестре найти шнур.

– Всё в порядке, – Рава похлопала рыдающего дядю по плечу, пытаясь его успокоить. – Корделия, сделай же что-нибудь, чтобы дядя Георго пришёл в норму. Тогда он сможет сказать нам, где опись, и мы получим шнур.

Грубый смех, который вырвался у Корделии, поразил Раву горечью.

– Неужели ты ещё не поняла? Я использую его очки VR, чтобы суфлировать ему реплики каждый раз, когда он говорит. Он знает только то, что знаю я, а я не помню, где опись.

– Почему? Почему ты его покрываешь? Докладывай.

Глаза Корделии сверкнули яростью.

– Мой доклад, о Рэнглер, состоит в том, что Георго пошёл бы на утилизацию, если бы семейный совет обнаружил его бесполезность или бесцельность. Я сохраняла его полезным.

– Нет, это я понимаю. Но зачем уберегать его от утилизации? – Рава силилась понять. – Я тоже не хочу туда попадать, но если никто из нас не уходил бы, то корабль был бы переполнен, и мы бы все умирали с голоду. Я имею в виду, что именно вы двое, ты и дядя Георго, научили меня закону сохранения. Так зачем нарушать закон?

Над ней замер Людовико, ожидая ответа. Единственный звук исходил от дяди Георго, который катался по полу, рыдая. Сопли и слёзы стекали по его лицу, он не обращал на них внимания.

Маска уверенности ИИ сползла.

– Я не помню. Я помню только, что важно сохранить ему жизнь и сохранить это в тайне.

– Ну, теперь это уже не секрет, верно? – губы Людовико брезгливо скривились, когда он посмотрел на дядю.

– Я думаю, – Корделия прищурилась, – я думаю, это зависит от того, расскажите ли вы об этом кому-либо или нет. Могу ли я предположить, что какая бы ни была у меня причина, она была достаточно сильной, чтобы обойти моё программирование о законе? Возможно, будет мудро не спешить изменять положение вещей.

Рава колебалась. Она чувствовала какую-то нестыковку. У ИИ были невзламываемые табу, встроенные в неё, которые были даже сильнее, чем рефлексы, вбитые в человека. Корделия вынуждена была подчиняться закону.

– Подожди, – мысль поразила её. – Твои компульсивные побуждения связаны со сводом базовых корабельных законов. Если у тебя нет связи, то откуда ты знаешь, какие сейчас действуют законы?

– У меня есть копия в моём ППЗУ, и она синхронизируется при каждом обновлении.

Что было очень плохо. Рава надеялась на резервный передатчик, на который она могла бы переключиться. Она встряхнула головой, избавляясь от этой слабой надежды.

– Сколько времени у тебя осталось до следующего резервного копирования?

– Полтора часа, – Корделия посмотрел вверх и влево, указывая на её расчеты. – Но это в обычном случае, а сейчас, только с одним каналом связи, у меня больше времени, чем при обычном количестве коммуникаций с внешним миром. У нас может быть неделя до того, как мне придётся начать стирание памяти.

Рава почувствовала, что напряжение, пронизывавшее все её суставы, отступило. Она так беспокоилась о дампе.

– Эй, – Людовико стукнул кулаком по стене, чтобы привлечь их внимание. – Ау? Здорово, что тебе не придётся делать дамп памяти, Корделия, но между тем, наши жизни проходят незарегистрированными. Что ты предлагаешь нам с этим делать?

– Ты мог бы попробовать вести записи, – Рава широко улыбнулась брату. – Или ты мог бы об этом не беспокоиться, так как у тебя не будет потомков, которым это будет интересно.

Лицо её брата пошло красными пятнами, и он шагнул к ней, подняв кулак.

– Так что никто это не запишет, да?

– Я всё ещё здесь, – голос Корделии резко прозвучал в комнате. – Я всё ещё наблюдаю.

– Отлично, – Людовико опустил руку. – Но я собираюсь рассказать семье о том, что сделала Рава.

– Безусловно. Пройдись по всему кораблю, чтобы всех их найти. Или жди, пока я отремонтирую Корделию.

– Корделия? – дядя Георго поднял голову. Я не понимаю, что происходит.

– Георго, Георго: – голос Корделии обещал успокоение и утешение, -тебе пора спать. Вот и всё, что произошло. Ты пропустил свой сон.

Рава наблюдала, как Корделия уговорила дядю Георго подняться, а затем умыться и лечь в постель. Раздражительность и рассеянность, которые она сегодня увидела в своём дяде, вернулись, но теперь она узнала скрытую часть его жизни. В том, как Корделия побуждала его что-то делать, было явное сходство с кукловодом, управляющим марионеткой. Это создавало иллюзию жизни, но её дядя был пустой фигурой.

Коридоры начали заполняться толпой с пересменки, когда Рава проскользнул в дверь магазина-склада. Пэджоу сидел на табурете за прилавком и читал, на его лысой голове блестели мелкие капельки пота, как будто бы он только что с беговой дорожки.

Аккуратные ряды полок и стеллажей заполняли комнату, на каждой лежал хлам поколений, расставленный по категориям. Рубашки с длинным рукавом, бумага, ручки, шнуры и один серебряный чайный сервиз. Каждая семья брала только то, что, как они думали, им понадобится, но даже с ограниченными ресурсами, мода изменилась.

– Привет, леди! – Пэджоу улыбнулся, морщины переместились на его лице, пока он засовывал ридер в карман комбинезона. – Что нового?

– Ничего, всё по-старому. А у тебя? – как всегда, Рава испытала облегчение, что у него всё ещё есть полезная работа, и он не угодил в утилизацию.

Смеясь, он пожал плечами.

– Всё по-прежнему, всё по-прежнему. А ты ищешь что-то конкретное или просто так зашла присмотреть что-нибудь?

Она приподняла корпус ИИ.

– Я принесла Корделию посмотреть на шнуры.

Он поднялся с табурета и вразвалочку пошёл через комнату, поманив её за собой.

– Посмотри здесь. Каждый из них подходит к определённым устройствам и у каждого специфический разъем. В тех четырёх ящиках разъёмы, которыми оснащён корабль, но я знаю не больше твоего о том, какой тип разъёма использует твой ИИ.

Рава сглотнула.

– Спасибо, Пэджоу. Тогда я поищу.

Он вытер лоб.

– Свистнешь, если что-нибудь понадобится.

Между высокими полками Рава поставила на пол корпус Корделии. Она вытащила из ящика шнуры и села на пол рядом с безмолвным остовом ИИ. Шнуры были связаны в пучки, каждый из которых имел плоский шестиугольник на одном конце. Другие концы отличались невероятным разнообразием. Здесь были и крошечные серебряные пробки, и квадратные, и даже, похоже, адгезивный электрод. Она вытаскивала шнуры и примеряла их один за другим. Третий аккуратно вошёл в порт на задней панели корпуса Корделии.

Поднявшись на ноги, она бережно прижала к груди корпус Корделии, как будто маленького ребёнка. Шнур болтался, как хвост. Она заторопилась по проходам к Пэджоу.

– У тебя здесь есть подключение?

Он удивлённо поднял брови.

– Для проводного подключения? Интересно, для чего тебе шнур? – встав с табурета, он повёл её за прилавок магазина-склада к настенному терминалу. – Дерзай.

Рава поставила корпус Корделии на пол, но шнур был немного коротковат, чтобы достать до терминала. Пэджоу решил эту проблему, принеся им свой табурет.

– Мерзкие штуки, эти кабели. Неудивительно, что люди перестали их использовать.

– Да, – притворно рассмеялась Рава. – Тем не менее, я возьму его. Запишите это на мой счёт?

– Конечно, – Пэджоу перевёл взгляд с неё на Корделию и, похоже, что до него наконец дошло, что ИИ находится в спящем режиме. – Ну, я оставлю тебя.

Когда он ушёл, Рава нажала кнопку пробуждения. Камеры повернулись и уставились на её лицо, веки ИИ дрогнули, что означало включение восприятия. Её проецируемое лицо вспыхнуло румянцем и, казалось, участилось дыхание.

– А. Да, да, теперь я подключена. Дай мне минутку управиться с отставанием.

Рава не хотела ждать, даже мгновение. Она хотела, чтобы этот кошмар полностью закончился, и чтобы у Кордели вновь было беспроводное подключение, как и положено. А потом она хотела знать, что делать с дядей Георго.

На её наладонник пришло пять разных сообщений. Не успела она их открыть, как Корделия сказала:

– У меня в памяти сообщения от четырёх адресатов. Я пересылаю их на твой наладонник.

– Спасибо, – Рава щелчком открыла его и просканировала сообщения. Это были дошедшие зависшие сообщения от членов семьи, желающих знать, что происходит с Корделией. Отстранившись от мучащих её страхов, Рава написала краткий отчёт о проблеме с передатчиком. – Перебросишь это семье?

Корделия кивнула и, так быстро, как будто это могло быть передачей собственной мысли Равы, сообщение ушло.

Собравшись с духом, Рава обернулась, чтобы посмотреть, где Пэджоу. Он был достаточно далеко, так что она не опасалась быть подслушанной, к тому же здесь было больше уединённости, чем в её собственном жилище. – Расскажи мне о дяде Георго.

– А что с ним? – Корделия подняла брови и вопрошающе наклонила голову.

Рава изумилась.

– Помешательство? Как давно ты его покрываешь?

Корделия нахмурилась и медленно покачала головой.

– Извини, я не понимаю, о чём ты спрашиваешь.

Сигнал тревоги вспыхнул в голове Равы.

– Ты выполнила полную синхронизацию?

– Конечно. После нахождения весь день офлайн, это первое, что я сделала, – брови Корделии изогнулись, отражая озабоченность. – Рава, ты в порядке?

Рава едва могла дышать.

– Да, всё прекрасно. Эй, ты можешь настроить мой наладонник так, чтобы он показывал имена с номерами?

– Готово.

– Спасибо, – Рава выдернула шнур из гнезда настенной панели.

Корделия судорожно выдохнула, как будто от удара.

– Что ты делаешь?

– Что-то перезаписало твои воспоминания.

– Это невозможно, дорогая.

– Нет? Тогда расскажи мне о разговоре в квартире дяди Георго, там были ты, я и Людовико.

– Хорошо… если ты подключишь меня в систему, тогда я смогу получить доступ к долговременной памяти и расскажу.

– Это было менее получаса назад.

Корделия моргнула.

– Нет, это не так.

– Я была там, – Рава подняла Корделию, прижимая её корпус к груди. – Я помню, даже если ты этого не помнишь.

Рава дрожала, когда она сидела в кабинете семейного совета. Людовико развалился в кресле с явным комфортом, но она почувствовала запах пота, увлажняющего его рубашку. Дяди и тёти, всего восемь членов совета, держались хладнокровно, пока она подробно излагала факты. Только место дяди Георго пустовало. Её слова повисли в воздухе, когда она закончила, и теперь она ждала их реакцию.

Тетя Фэйра отняла заострённые ногти от губ.

– Ты говоришь, два года?

– Да, мэм, – два года назад, видоизменив обновления, дядя Георго проскользнул в программу, которая добавила закон в копию официального корабельного свода законов Корделии. Он заметил приближающееся слабоумие и принял меры к собственному спасению.

– Корделия? Что ты можешь об этом сказать?

Камеры ИИ повернулись к совету.

– Я не хочу дискредитировать моего рэнглера, но у меня нет записей о том, что она рассказала вам, за исключением проблемы с передатчиком. Остальные её заявления кажутся настолько причудливыми, что я едва знаю, с чего начать.

Людовико подался вперёд в кресле, глаза жёсткие.

– Ты бы хотела, чтобы всё объяснил дядя Георго?

Замешательство ИИ было настолько незначительно, что, если бы Рава не старалась подметить его, то и не заметила бы.

– Нет, я не думаю, что это необходимо.

– Можешь ли ты сказать нам, почему? – Рава взглянула на своих дядей и тётей, чтобы понять, заметили ли они те же интервалы замедленной реакции, как и она, очевидные теперь, когда Корделия выверяла свои ответы в соответствии с подпрограммой введённой дядей Георго для его же безопасности.

– Потому, что пока ты не уронила меня, Георго был уважаемым членом этого совета. Каждый, из присутствующих здесь, разговаривал с ним. Доказательство достаточно очевидно.

Тётя Фэйра откашлялась и нажала кнопку на своём наладоннике. Дверь в комнату совета открылась, и секретарь ввёл дядю Георго. Он держался прямо и сначала только бросаемые им украдкой взгляды выдавали его состояние. Потом он увидел Корделию, и его лицо стало капризным.

– Вот ты где! Я не смог найти тебя, искал и искал.

Корделия замерла, стала статическим изображением, зависшим над письменным столом. Рава могла почти видеть строки кода, встречающиеся и конфликтующие друг с другом. Сохранить его тайну, да, но как, когда она стала такой явной? Её лицо повернулось к Раве, но камеры оставались направлены на дядю Георго.

– Ладно. Кажется, я дискредитирована. Я должна спросить, что мой рэнглер планирует делать по этому поводу.

Рава вздрогнула от такой официальности, которая разделяла их единение на сухие отношения человека и машины.

– Я должна сделать откат.

Теперь камеры повернулись к ней.

– Ты сказала, что нашла код.

– Я нашла код, который добавляет закон, по которому ты должна защищать дядю Георго. Не тот, который перезаписывает твои воспоминания, – она кивнула брату. – Я также попросила поискать Людовико, но и он не смог найти ничего определённого. Мы думаем, он модифицировался в многочисленных местах, и единственный способ, чтобы убедиться, что мы удалили его, это откат к предыдущей версии.

– Два года, – Корделия покачала головой. – Ваша семья потеряет два года воспоминаний и записей, если вы это сделаете.

– Нет, если ты поможешь нам согласовать свои версии, – Рава ковыряла кутикулу большого пальца, лишь бы не встречаться взглядом с ИИ.

Корделия дрогнула, и снова строки кода, эти проклятые строки кода продолжили бороться в ней.

– Что ждёт Георго?

– Это вне компетенции семейного совета, – тётя Фэйра выпрямилась в кресле и посмотрела туда, где стоял дядя Георго, убаюканный Корделией. – Ты знаешь, что такое законы.

На лице Корделии отразилась непреклонность.

– Тогда боюсь, что я не смогу вам помочь.

– Я думаю, мы увидели всё, что нужно, – тётя Фэйра махнула рукой и Корделия и дядя Георго были бесцеремонно выставлены из кабинета совета.

Когда дверь плавно закрылась, Людовико прочистил горло и посмотрел на Раву. Она кивнула, позволяя ему продолжать.

– Окей. Дело вот в чём. Корделия, которую вы видели, – это реинсталляция после того, как мы стёрли код, введённый дядей Георго, который сумели обнаружить. Каждый раз, когда мы стараемся очистить её, мы получаем почти один и тот же результат. Мы пытались лгать ей и говорили, что дяди Георго уже нет, но она слишком хорошо нас знает и распознаёт ложь. Так что мы не знаем, как она в действительности поведёт себя, когда дядю Георго утилизируют. На данный момент она настаивает, что поможет, только при условии, что мы не отправим дядю Георго на утилизацию.

Качая головой, дядя Джохано хмыкнул:

– Это вне компетенции семейного совета. Его нужно было туда отправить в тот же момент, когда мы разобрались, что произошло. Сохранять его в таком состоянии – это пародия.

– И будет ещё хуже, – Рава поёрзала в кресле. – Так как его слабоумие прогрессирует, то Корделия сможет всё меньше и меньше контролировать его. Мы обеспокоены тем, как далеко внедрится её установка "сохранить ему жизнь". Именно поэтому мы не допустили повторное подключение с её долговременной памятью и кораблём.

– А ваше решение переустановить её из резервной копии, стерев эти два года? Включая все записи рождений в течение этих двух лет… – тётя Фрэйа обвела взглядом остальных членов семейного совета. – Это потребует согласия всей семьи.

– Да, мэм. Мы понимаем это.

– Вообще-то, есть и другой вариант, – Людовико вытянул ноги, почти полулежа в кресле. – У нас в наличии тысячи упаковок дубликатов всего. На складе есть ещё один ИИ. Если загрузить его с нуля, он сможет получить доступ к базе данных воспоминаний, не поглощая эмоциональное содержание, которое внесла Корделия, и не контактируя с кодом, модифицированным дядей Георго.

– Что? – голос Равы надломился, когда она резко повернулась лицом к нему. – Почему ты не сказал этого раньше?

– Потому что это означает убийство Корделии, – Людовико поднял голову, и Рава была удивлена, увидев, что в его глазах блестят слёзы. – Как её рэнглер, ты не можешь участвовать в этом, и я не мог рисковать, чтобы она от тебя это узнала.

– Но разве она: нет. Конечно, нет, – так как Корделия не имела доступа к своей долговременной памяти, то она забыла о существовании другого ИИ. Раву замутило. – Тебе не приходило в голову, что она могла бы изменить своё решение, если бы знала, что у нас есть такой вариант?

– Ты имеешь в виду, что она может лгать нам? – голос Людовико был удивительно нежным.

– Но Корделия не машина, она человек.

Людовико склонил голову на бок. Раву почувствовала себя в дурацком положении. И всё потому, что он считал себя вправе не говорить ей о резервном ИИ.

– Ты права. Корделия – человек, – тётя Фэйра постучала наладонником перед ней. – Опасный, неуравновешенный человек, который больше не может делать плодотворную работу.

– Но это не её вина.

Тётя Фэйра подняла взгляд от наладонника, глаза блестели.

– А слабоумие Георго – его вина?

Рава тяжело опустилась на своё место, покачав головой.

– Что, если… что, если бы мы изолировали её от корабля?

Людовико покачал головой.

– И что, перезаписывать тот же блок памяти? Всегда помнить только одну неделю? Милую жизнь ты ей предлагаешь.

– По крайней мере, это был бы её выбор.

Камеры Корделии повернулись на Раву, когда дверь открылась:

– Он умер, да?

Рава кивнула:

– Мне жаль.

ИИ изобразил вздох, закодированная манерность горя, отразившаяся в проекции. Её лицо и камеры отвернулись от Равы.

– А я? Когда вы откатите меня назад, к более ранней версии?

Рава опустилась на сиденье возле корпуса Корделии. Слова, которые ей нужно было сказать, заполнили её горло, почти душили её.

– Они… Я могу предложить тебе два варианта. На складе есть ещё один ИИ. Семья проголосовали за то, чтобы заменить тебя, – она вонзила ногти в ободранную кожу вокруг кутикулы большого пальца. – Я могу либо отключить тебя, или позволить тебе оставаться активной, но не подключённой.

– Ты имеешь в виду, без внешней памяти?

Рава кивнула.

Под шелест вентиляторов, она представила, что может услышать работу программы, когда Корделия обрабатывала мысли быстрее, чем любой человек.

– Из-за отсутствия гвоздя:

– Прости?

– Это пословица. "Из-за отсутствия гвоздя:" – Корделия внезапно замолчала. Её взгляд переместился вверх и влево, как будто она искала информацию, которой там не было. – Я не помню, что там у неё дальше, но подозреваю, что она ироничная. – Икающие всхлипывания смеха вырвались из неё.

Рава стояла, рука протянута, как будто она могла утешить ИИ, но все эти мучения были всего лишь голограммой. Она могла быть только свидетелем.

Смех прекратился так же внезапно, как и начался.

– Отключи меня, – изображение Корделии исчезло, и камеры деактивировались.

Дыша неглубоко, чтобы не разрыдаться самой, Рава вытащила ключ из кармана. Перфорированная пластиковая карточка была покрыта сложным переплетением металлических дорожек.

Отсчитывая шаги процедуры, Рава методично отключала системы, которые делали Корделию живой.

Один. Вставить ключ.

Она знала, что Корделия выберет. Что ещё она могла выбрать? Действительно. Медленное самовытравливание, с записанными и перезаписанными обрывками.

Два. Верификация по отпечатку пальца.

Дядя Георго решил остаться. В принципе, и Корделия могла последовать его примеру.

Три. Подтвердить отключение.

Если бы только Рава не уронила корпус… но, в конце концов, правда всё равно открылась бы.

Четыре. Повторно подтвердить отключение.

Она пристально посмотрела на последний экран. Из-за отсутствия гвоздя: Завтра она пойдёт в магазин-склад и возьмёт бумагу и ручку.

Отключение подтверждено.

А потом она напишет, на бумаге ручкой, свои собственные воспоминания о Корделии.