Избавьте меня от нее

Глава 4

Около десяти часов вечера детектив первого класса Том Лепски зашел в служебное помещение, где застал сержанта Джо Беглера, ветерана полиции Парадиз-Сити. Последний просматривал дневную сводку происшествий. В зубах у него дымилась сигарета, в руке – кофе в бумажном стаканчике.

– Привет, Том, – сказал он, поднимая глаза.

– Есть что-нибудь для меня? – спросил Лепски, присаживаясь к письменному столу. Он любил этот промежуток времени – с десяти вечера до четырех утра. Самое интересное: кражи, грабежи, убийства…

– Для тебя ничего, Том, – ответил Беглер. – Так, всякая мелочевка. Подростки в основном. Несколько угнанных машин, магазинные кражи. В общем, спокойно.

Лепски недовольно фыркнул:

– Знаешь, Джо, я иногда думаю, а не свалить ли мне, к чертям собачьим, из этого городишка? Детектив моего класса не сможет в этом болоте в полной мере раскрыть свои способности.

Беглер подавил улыбку.

– Ничего, Том, держись. Никогда не знаешь, что может случиться. Может, тебе и подвернется серьезное дельце.

– Мне нужно полноценное, кровавое убийство. Мне нужно похищение, кража со взломом – в общем, что-нибудь стоящее.

Беглер эту песенку Лепски слышал уже не раз, потому и глазом не моргнул.

– Я как раз сейчас просматриваю список иногородних «гастролеров» и наткнулся на Лаки Лукана.

Лепски издал такой звук, который и бизона бы заставил вздрогнуть.

– Как же, как же! Старый знакомый! Хорошо бы его прижать! Где он остановился?

– В «Звездном». Ведет себя пока что тихо.

– Я бы с удовольствием его лет на десять засадил.

– Успокойся, Том, не горячись понапрасну. Чем он занимается, мы знаем. Обирает богатых старух. Тут мы ничего поделать не можем, пока кто-нибудь из этих мегер не подаст жалобу. Можешь себе представить, чтобы кто-нибудь из них это сделал?

– Все равно я возьму его на прицел. Уж если и есть кто в этом городе, по кому каталажка плачет, так это Лукан.

Беглеру эти разговоры начали уже надоедать и он переменил тему:

– Как Кэрол?

– А! – Лепски сдвинул шляпу на затылок и оглушительно расхохотался. – Представляешь, Джо, сегодня она заявила, что приготовит мне на обед курицу, но только если я подстригу эти чертовы газоны и вымою чертову машину. Ну хорошо. Я люблю цыплят. Если жарить их на вертеле – пальчики оближешь. Но у Кэрол есть новый рецепт. Где, черт возьми, она их берет? Сплошное несчастье! Никаких цыплят на вертеле. Она накормит меня по-настоящему. Она рассказала мне рецепт. Режешь на куски чертову птицу. Наливаешь в кастрюлю красное вино. Добавляешь лук и еще что-то такое и тушишь в этом курицу. Она сказала, это будет потрясающе. Ладно, я не возражаю, хотя предпочел бы цыпленка на вертеле. Ну, я подстриг газон и помыл машину, а она весь день проторчала на кухне – у нее там орало радио, а она подпевала. Должен признаться, что когда я зашел на кухню, там был настоящий бардак, но от запахов действительно слюнки текли. Потом я сделал жуткую глупость. У нас кончилось пиво и сигареты, и я поехал за ними, а на обратном пути встретил Макса и протрепался с ним целый час. – Лепски тяжело вздохнул. – У Кэрол есть два больших недостатка. Во-первых, телевизор. Она может пялиться даже на рябь и полосы на экране, если он вдруг сломается. Она просто сдвинулась с этим телевизором. И второе – она не может не болтать по телефону. Все ее приятельницы вечно звонят ей. И вот, когда я вернулся, Кэрол болтала с какой-то подругой, которая жаловалась ей на свои болячки. А Кэрол просто обожает медицинские проблемы. Она читает все чертовы женские журналы, где пишут о здоровье. Друзья зовут ее «доктор Лепски». У нее на все есть ответ. И в результате: Кэрол треплется, а из кухни идет дым.

– С женщинами такое случается, Том, – успокаивающе сказал Беглер, которому нравилась жена Тома.

– В общем, Джо, ты прав. Кэрол искренне расстроилась, и я сказал ей то же самое, но курицы я так и не попробовал. Мы ели чизбургеры. Когда мы жевали эту гадость, я решил ее немного развеселить. Но я придумал слишком тонкий ход. Я сказал, что было бы здорово мне уйти в отставку и вместе с ней открыть ресторан. Она бы готовила, а я бы выступал как подставное лицо. – Он расхохотался. – Ну вот, и Кэрол ухватилась за это. Она спросила, всерьез ли я. Я сказал, что можно попробовать и у меня есть отличное название для ресторана. – Он снова зашелся от хохота. Успокоившись, Лепски продолжал: – Я сказал, что ресторан надо назвать «Горелые блюда».

Беглер зажал рот ладонью, чтобы не расхохотаться. Стараясь казаться серьезным, он произнес:

– Ручаюсь, до Кэрол это не дошло.

– Точно, – снова заржал Лепски. – «Горелые блюда». Неплохо, а, Джо?

– И что она сказала? – спросил Беглер, знавший характер Кэрол.

– Ну, ты же знаешь Кэрол. Еще один ее недостаток – то, что она не врубается в мой юмор. Она выскочила из дома, крича, что уезжает навсегда, бросилась к машине и умчалась как ракета.

Беглер, любивший разыгрывать Лепски, изобразил на лице суровое осуждение.

– А вот это уже скверный признак, Том.

Лепски заволновался:

– Ты что, Джо, думаешь, она говорила серьезно?

– Да ясное дело, что твои дурацкие шутки говорят лишь о дурном вкусе. А вещи она с собой забрала?

Лепски бросило в пот. Он промокнул лоб носовым платком.

– Да нет, она сразу бросилась к машине.

– Конечно, она может спокойно погрузиться, пока ты на дежурстве, и слинять.

– Этого она не сделает, – пробурчал Лепски. – Мы, видишь ли, любим друг друга.

Беглер тяжело вздохнул и сделал драматичный жест.

– Том, послушай совета старого холостяка. Шуточки твои, по правде говоря, довольно грубы. Так что, если не хочешь, чтобы она дулась на тебя месяцами, постарайся сделать ей что-нибудь приятное. Признайся, что неудачно пошутил, покайся, повинись, принеси ей цветы, коробку конфет, флакон духов… женщины это обожают.

Лепски сделал квадратные глаза.

– Цветы? Духи? Конфеты?! Но это же дорого, Джо!

– А как ты думал? За все надо расплачиваться, если хочешь жить в свое удовольствие. Вот что, Том, когда сменишься, поезжай в аэропорт и купи, что надо, и когда Кэрол проснется, она сразу увидит всю эту роскошь. Понимаешь? Ты скажешь ей, что просишь прощения. Ручаюсь, она все простит и будет опять готовить тебе еду.

– Господи, ну отчего я не умею держать язык за зубами?

Лепски встал из-за стола и с испорченным настроением вышел вон.

Когда Беглер был уверен, что Лепски его не услышит, он дал волю своему хохоту.

– «Горелые блюда»! – воскликнул он. – Вот это да! Слишком хорошо, чтобы молчать! Надо рассказать это ребятам. Они животики надорвут!

Лепски в мрачном состоянии духа поехал в казино. Там в любую минуту могла возникнуть заварушка. Там всегда ошивалось множество самых разномастных шулеров, мошенников и прочей шушеры. А стало быть – всегда можно найти, на ком сорвать злость.

Ему не пришлось долго ждать. Как только Лепски вошел в зал, он сразу же засек Джонни Четыре Туза – плюгавого итальянца, печально известного своими шулерскими способностями.

Лепски наскочил на него и нагнал такого страху, что шулер бросился к машине и уехал. Затем Лепски произвел несколько более успешных наскоков, распугав мелких шулеров.

Тут Лепски увидел спускающегося вниз по ступеням Лаки Лукана. Том испустил вопль, от которого все пернатые на пальмах в панике взмыли в ночное небо. К Лукану Лепски подошел, когда тот отпирал дверцу в своей прокатной машине.

– Ну и что мы делаем в этом городе? – рявкнул Лепски.

Вопрос был задан таким голосом, что у Лаки сердце ушло в пятки. Он, весь похолодев, медленно обернулся и увидел Лепски. Он знал, что коп груб и опасен. Сейчас было не время связываться с ним.

– Здравствуйте, мистер Лепски. Очень рад вас видеть. Прекрасно выглядите, мистер Лепски.

– Ты, парень, мне зубы не заговаривай! – прорычал Лепски. – Какого черта снова у нас ошиваешься?!

– Я? Да просто отдыхаю. Солнце, знаете ли, тепло…

– Нам тут таких фраеров не нужно, ясно? Мотай отсюда и отдыхай где-нибудь в другом месте.

Лукан пытался выглядеть хладнокровно. Ему еще предстояло работать с Клингом, неизбежны были новые встречи с Лепски. Стараясь говорить спокойно и внушительно, он произнес:

– Это ваше официальное заявление, мистер Лепски? Может, мне в таком разе обратиться за письменным разрешением к мэру? К вам поступили на меня какие-нибудь жалобы? Нет? Так в чем же ваши претензии?

Он сел в машину, включил зажигание и отъехал.

Лепски, потеряв дар речи, смотрел ему вслед и только кулаки стискивал.

Без десяти шесть Лепски вернулся домой и извлек из машины флакон духов в подарочной упаковке, большую коробку конфет и букет из двенадцати роз на длинных стеблях. Он все еще находился под впечатлением, произведенным на него той суммой, которую за все это пришлось выложить.

Цветы он поставил в вазу, а духи и конфеты выложил на стол на видном месте, чтобы жена сразу же их заметила, когда спустится вниз.

– Том, это ты, дорогой? – Голос Кэрол донесся из спальни наверху.

Лепски подошел к лестнице. На верхней площадке стояла Кэрол в просвечивающейся ночной сорочке.

– Том, бедняжка, ты, наверное, утомился. Поднимайся скорее в спальню. У нас куча времени. Потом перекусишь. Поднимайся же!

Лепски смотрел на Кэрол, думая, что она действительно самая шикарная женщина, какую он когда-либо видел. В смущении поднялся он наверх и тут же оказался в горячих объятиях Кэрол.

– Прости меня, дорогой, – кокетливо сказала она. – Меня вчера немного занесло. Мне так жаль.

Лепски совсем растерялся. Жена решительно повлекла его в спальню.

– Прими душ, милый, да побыстрее. – Она скользнула в постель.

Лепски судорожно стягивал с себя одежду.

– Кэрол, я должен извиниться, я…

Она разразилась смехом:

– Ну да, я погорячилась. Я поехала в клуб и рассказала все девчонкам. Они за бока хватались. «Горелые блюда». Они сказали, это самая остроумная вещь, какую они в жизни слышали, и это правда. Ты очень умный, Том.

Совершенно обалдевший, Том, пошатываясь, направился в ванную и включил душ. «Стоило ли так тратиться, – думал он, стоя под теплыми струями, – и без подарков помирились».

Впрочем, вернувшись в спальню и оказавшись в постели в горячих объятиях Кэрол, он позабыл обо всем.

Эрни Клинг удобно растянулся на кушетке в своем номере в мотеле «Звездный». Неподалеку в глубоком кресле восседал Лаки Лукан, а поодаль, на стуле с жесткой спинкой, устроился Нго Ви. Вьетнамец сидел с непроницаемым лицом, но на всякий случай глаз не спускал с Лукана.

Клинг и Лукан уже поболтали о поездке из Вашингтона, и теперь Клинг делился впечатлениями о Парадиз-Сити. В общем, его все устраивало, включая предстоящую работу.

– Итак, – сказал Лукан, – дело тебе подходит, и ты за него берешься. Тогда прими задаток.

Он достал «дипломат», полученный от Джемисона.

– Тут четыре тысячи долларов на текущие расходы.

Еще тысячу Лукан, конечно же, присвоил.

– Если это только на первые дни, то не возражаю.

– Именно так. – Лукан вручил Клингу портфель.

– Малыш, – Клинг протянул «дипломат» Нго, – пристрой куда-нибудь в безопасное место.

– Да, сэр. – Нго взял «дипломат» и вышел из комнаты.

– Что за китаеза? – спросил Лукан, понизив голос.

– Держись от него подальше, Лаки. Он вьетнамец, и он мой партнер.

Лукан нахмурился:

– Раньше ты работал в одиночку.

– А теперь у меня есть партнер, и вот что я тебе скажу. Он в пятьдесят раз лучше, чем ты есть или когда-нибудь сможешь стать. Запомни это. И лучше его не трогай – он опасен.

Лукан беспокойно заерзал:

– Твое дело.

– Ладно, расскажи немного о предстоящей работе.

– Некий богатый человек желает избавиться от жены. Она же – твердолобая католичка и развода ему на дает. К тому же она бездетна, а заказчику позарез нужен наследник. У него есть женщина, на которой он хочет жениться. А раз так, то нынешняя супружница должна сгинуть. Вот и вся история.

Клинг возлежал на кушетке, чем-то смахивая на разомлевшего удава. Он помолчал, затем кивнул:

– Подходит. Так, значит, этот тип платит триста штук?

– Совершенно верно. Но он ставит условия.

Клинг недобро улыбнулся:

– Без этого нельзя. И в чем же они заключаются?

– Работа должна быть безукоризненной. Никаких следов. Никакой полиции. Несчастный случай, и все.

– Я по-другому когда-нибудь работал? Что-то не помню, чтобы после меня следы оставались. Ладно, скажешь этому малому, что я готов с ним переговорить. Объясню, как все буду делать, но прежде мне надо побольше узнать о его жене.

Лукан платком вытер пот со лба.

– Нет, Эрни, не выйдет. Все переговоры с тобой он будет вести через меня. Я-то сам меньше всего этого хочу, но иначе ничего не выйдет.

– И с чего бы это? – настороженно спросил Клинг.

– Пока у тебя не будет тщательно разработанного плана, который бы ему понравился, он хочет остаться в тени.

– Я не люблю эти игры в кошки-мышки. Кто этот мужик, Лаки?

– Ну, в общем, он мне своего имени не назвал. Но у меня есть свои связи, пришлось кое-кому отвалить приличную сумму, и я все-таки выяснил, кто он такой…

– Да не тяни ты резину, Лаки! Как его зовут?

– Шерман Джемисон.

Клинг сел на кушетке, свесив на пол длинные ноги.

– Тот самый Шерман Джемисон?

– Есть, что ли, другой?

Клинг снова улегся, закурил, пуская дым и глядя в потолок. Несколько минут он обдумывал положение дел, затем ухмыльнулся:

– Так, стало быть, мистер Джемисон желает отделаться от своей жены? Недурно придумано!

Лукан молчал.

Клинг еще немного подумал и спросил:

– А ты знаешь, что этот парень стоит миллиарды?

Лукан облизнул пересохшие губы.

– Ну да.

– Это хорошо. Вот что – мне надо с ним встретиться. И это, Лаки, тебя не касается. Выясни, где мы можем увидеться, узнай, где он бывает. Скажи, что тебе нужны кое-какие сведения о его жене, назначь встречу, а вместо тебя приду я. Только и всего.

– Не выйдет, Эрни. Джемисон очень хитер. Он сам приезжает за мной, сажает в машину, взятую напрокат замечу, и везет на побережье, не говоря по дороге ни слова. Штучка, одним словом, и опасная.

– А я как раз и люблю таких ребят – опасных. Сколько он тебе платит, Лаки?

– По сравнению с твоим гонораром – крохи. Прижимист клиент.

Клинг снова ухмыльнулся:

– Ладно, я тебе тоже буду платить. Сколько ты хочешь?

– Ну, думаю, что десять процентов было бы по справедливости.

Клинг расхохотался:

– Ну, ты убил наповал! Мне даже жаль тебя – так низко ты себя ценишь. Ладно, идет. Ты скажи ему, что у меня есть отличный план, только нужны дополнительные сведения о его жене. Потом назначь с ним встречу. И тут я возьму все в свои руки.

Он поднялся с кушетки, прошел к письменному столу и принялся что-то быстро писать на листке бумаги. Лаки, с бьющимся сердцем, наблюдал за ним.

– Вот вопросы, на которые я хотел бы получить ответ. Через пару дней после того, как я получу ответы, я представлю ему детальный план действий.

– Я бы не хотел влезать в это, Эрни, – сказал Лаки, принимая бумагу. Он даже не взглянул на то, что написал Клинг, а сложил листок и сунул его в карман. – Может, ты заплатишь мне и будешь сам иметь дело с Джемисоном?

Клинг похлопал его по плечу:

– Не дрейфь! Мы теперь в одной упряжке. Если хочешь получить тридцать штук, то изволь шевелить задом. Топай и устрой все в лучшем виде. Тогда будет полный порядок.

И он подтолкнул Лаки к двери.

Когда Лукан ушел, из кухни появился Нго.

– Я бы на вашем месте, сэр, не доверял этому человеку, – спокойно заметил он.

– Правильно говоришь. Это такой негодяй – за деньги мать родную продаст. Однако пойдем искупаемся.

Надев плавки, они спустились к океану.

– Если Лукан начнет финтить, мы ведь всегда сможем малость поприжать его, не так ли, малыш?

Вьетнамец посмотрел на Клинга глазами полными обожания.

– Да, сэр, – ответил он.

Убийца и его партнер нырнули в голубую воду залива.

Джемисон на прокатном «мерседесе» подъехал к «Звездному» ровно в одиннадцать. Он не обратил внимания на высокого, жилистого седеющего мужчину в черных очках, который лежал в шезлонге в нескольких метрах от домика Лукана. Между тем человек за стеклами очков внимательно разглядывал его, Джемисона.

– Доброе утро, сэр, – нервно сказал Лукан, подойдя к «мерседесу».

Джемисон был в скверном настроении. Его расстроил телефонный разговор с Тарнией, которая решительно запретила ему приезжать в аэропорт, чтобы проститься.

– Не надо, Шерри, – мягко возражала она. – Чем меньше нас видят вместе, тем лучше для нас. Я никак не могу выкинуть из головы этого гнусного щелкопера Дрисдейла. Очень жаль, что он видел нас вдвоем.

– Успокойся, дорогая. Забудь об этом. Он не посмеет и заикнуться о нас. Я буду думать о тебе все время. Обещаю, что когда ты вернешься, то через шесть месяцев станешь миссис Шерман Джемисон.

– Ну, если ты так уверен в этом, то и я не сомневаюсь больше, – ответила Тарния. – Я позвоню тебе сразу же, как только прилечу в Рим. А сейчас я должна бежать. Мне еще многое нужно сделать. Пока, милый. – И она повесила трубку.

Джемисон тоже задумчиво положил трубку. Он предлагал Тарнии сделать ее одной из богатейших в мире женщин, разделить с ним жизнь, стать матерью его сына, его возлюбленной. Но в ее голосе не слышно радости и энтузиазма. Все, о чем она думает, это чертов показ мод!

Ну как тут не впасть в меланхолию? Когда Лукан сел в машину, Джемисон, ни слова не говоря, завел мотор и погнал к побережью. Только когда они остановились, Шерман повернулся к Лукану и буркнул:

– Рассказывайте.

Глянув в его ледяные глаза, Лукан в очередной раз пожалел, что ввязался в эту авантюру.

– Я говорил с Клингом, – произнес он, робея. – Он утверждает, что все будет в полном порядке. Но прежде всего, сэр, ему нужны дополнительные сведения о вашей жене.

– Какие еще сведения? – ощетинился Джемисон.

– Он ведь профессионал, сэр. Когда Клинг идет на такое дело, то прежде всего заботится, чтобы не оставить никаких следов. Ему нужно с неделю, чтобы досконально изучить обстановку и найти самый лучший и безопасный способ выполнения задания.

– Ясно. Так что его интересует?

– Ну, например, нет ли у вашей жены любовника.

– Нет, – резко сказал Джемисон, в душе об этом сожалея.

– Наверно, у нее есть друзья, с которыми она регулярно общается?

– Регулярно ни с кем, но у нее есть друзья, которые, как и она, увлекаются музыкой, и они видятся время от времени.

– У нее есть постоянный распорядок дня?

– В какой смысле?

– Люди часто делают одно и то же каждый день: выгуливают собаку, ездят в клуб…

Джемисон кивнул:

– Да, каждое утро в восемь часов она ходит к мессе, возвращается к завтраку, примерно час плавает, а потом садится за виолончель. Она обычно обедает дома. Любит ездить верхом. Она катается по берегу час или около того обычно вместе с друзьями. Вечерами выбирается на концерты или выступает сама. Вот и вся ее жизнь.

«Господи, – подумал Лукан, записывая ответы, – тоска-то какая!»

– А она хорошо плавает, сэр?

– Великолепно.

– А в седле хорошо держится?

– Более чем.

Лукан подумал и сказал:

– Это можно будет сделать, когда она будет выходить из церкви. Вы не будете возражать?

Джемисон воззрился на него:

– С какой стати? А ей… что ж, все-таки поближе к Богу.

«Ну и тип! – негодовал Лукан. – Чудовище какое-то, дикарь! Чего только не сделают некоторые люди, чтобы добиться своего».

– Окончательный ответ мне нужен завтра, Лукан. Если план мне не понравится, то все отменяется. Встречаемся завтра в вашем мотеле в одиннадцать. Все понятно?

– Да, сэр, – ответил Лукан, отодвигаясь от этого человека, которого он теперь считал хладнокровным чудовищем.

Джемисон отвез Лукана к мотелю и уехал.

Клинг, нежившийся под лучами утреннего солнца в шезлонге, поднялся и пошел в свой номер, куда направился и Лукан.

– Как дела? – спросил он, закрывая за собой дверь.

Лукан уселся и скривился:

– Это настоящая свинья, Эрни. Мутит меня от него. Надо срочно выпить.

Из кухни бесшумно, как тень, появился Нго с двумя большими стаканами виски с содовой. Поставив их перед собеседниками, он так же бесшумно удалился.

– Не принимай близко к сердцу, Лаки. Конечно же, тип, который строит планы убийства своей жены, – свинья. Ты узнал, что я тебя просил?

– Да, – сказал Лукан, протягивая ему свои записи и жадно глотая скотч. – Как я жалею, что ввязался во все это! Ты ведь знаешь, я не работаю по таким делам.

– Заткнись! – отрезал Клинг, просматривая сделанные Луканом заметки. – Все нормально, Лаки. Когда люди ведут такой размеренный образ жизни, как эта дамочка, то проблем с ними не возникает. Когда ты встречаешься с ним?

– Завтра утром в одиннадцать на том же месте.

– Прекрасно, Лаки. Если ты мне понадобишься, я тебя кликну. А пока – твое дело сторона. Ни во что не суйся.

– Хорошо. – Лаки поднялся. – Но я тебя предупредил. Это сукин сын очень опасен.

– Да и я не пацан, – ухмыльнулся Клинг.

Увидев, что Шеннон вернулась после утренней мессы, Смит быстро приготовил ей завтрак. Войдя в гостиную, он застал ее в излюбленной позе – стоящей перед раскрытым окном, ведущим в сад.

Она повернулась и улыбнулась ему.

– Завтрак на столе, мадам.

– Спасибо, Смит.

– Надеюсь, концерт прошел с успехом, мадам?

– Думаю, что да, – улыбнулась Шеннон, – или же все были добры ко мне. Играть для друзей – это совсем не то, что играть для критически настроенной аудитории.

– Да, мадам, я понимаю. Очень жаль, что не смог его послушать.

– Не расстраивайтесь, Смит. Концерт записан на пленку. Я взяла для вас копию.

Она сделала жест в сторону письменного стола.

– Можете взять и послушать, когда будет время. Мне интересно услышать ваше мнение.

Лицо слуги засветилось неподдельной радостью.

– Спасибо, вы очень добры ко мне, мадам.

Он взял кассету, поклонился и вышел.

«По крайней мере, у меня есть хоть один преданный и бескорыстный друг, – подумала Шеннон. Она была в подавленном состоянии. – Друзья? – думала она. – У нее нет настоящих друзей».

Окружающие завидовали ей, ведь она была женой богатого и весьма влиятельного человека. Многие слушатели ее концертов, несомненно, по-настоящему любили музыку, но все равно интерес к ее выступлениям подогревался тем фактом, что она жена Джемисона. Джей и Мэг Уилбуры по-настоящему преданы ей. Она вспомнила их теплые поздравления после концерта. И ее музыка много для них значила. Да, это настоящие друзья.

Позавтракав, Шеннон встала из-за стола и вновь подошла к двери, ведущей в сад. Если она расстанется с Шерманом, то вместе с ним уйдет половина ее жизни. Зато вторая станет богаче и насыщенней. Да, она больше не будет миссис Джемисон, окруженной восторженной толпой поклонников, прислугой, хозяйкой двух домов, не знающей проблем с деньгами. Снобы, конечно же, сразу от нее отвернутся. Шерман, конечно, обеспечит ее, но нынешнему образу жизни придет конец.

«И что? – говорила она себе. – Все образуется».

Она чувствовала, что ей нужно поговорить с Мэг, прежде чем окончательно решиться. Это слабость, говорила она себе. Нужно решить все самой, но, с другой стороны, это важный шаг.

Размышляя таким образом, она разделась и направилась в ванную. Там миссис Джемисон осмотрела себя в огромном зеркале от пола до потолка. Отражение вселяло уверенность.

«Если бы у меня только были дети, – думала Шеннон. – Мое тело долго еще будет желанным для многих мужчин, но, увы, не для Шермана».

С горечью отвернувшись от зеркала, она надела купальник и отправилась на пляж.

На следующее утро, без десяти восемь, Эрни Клинг совершил самый необычный поступок в своей жизни. Он надел темно-серый костюм, нацепил солнцезащитные очки и направился в храм Непорочного Зачатия. В храме он занял место, откуда ему было все хорошо видно, а его трудно было заметить. Служка уже зажигал свечи на алтаре, орган исполнял Баха. На передних рядах уже сидели прихожане, в основном пожилые дамы, среди которых иногда попадались пожилые мужчины.

Клинг с веселым цинизмом оглядывался, чувствуя себя волком в овчарне. Наконец он увидел свою жертву. Шеннон вошла в храм и медленно двинулась по узкому проходу между скамьями. Клинг сразу же узнал ее по описанию Лукана. «Да, бабенка что надо!» – подумал он. Ему понравилась ее высокая, стройная фигура и походка. Шеннон сопровождал какой-то рыжеволосый толстяк, усевшийся неподалеку от нее.

Во время службы Клинг наблюдал за священником, полноватым, с приятным лицом. Он видел, как Шеннон подошла к ограде алтаря, и вновь одобрительно кивнул.

Когда служба закончилась и прихожане потянулись к выходу, Клинг остался на месте. Он смотрел, как верующие задерживались у выхода и пожимали руку священнику. Шеннон тоже задержалась около священника и, прежде чем выйти из храма, улыбаясь, что-то ему сказала. Он видел, как рыжеволосый толстяк крепко пожал священнику руку и, тоже что-то сказав, заторопился за Шеннон.

Наконец Клинг поднялся с места, и, подойдя к священнику, произнес:

– Отличная месса, святой отец.

Служитель Бога взглянул на него:

– Вы, должно быть, впервые здесь, сын мой? У меня хорошая память на лица.

– Да, я здесь в отпуске. Я всегда при малейшей возможности посещаю храм Божий. Да только жаль, не часто такая возможность выпадает. Приятно видеть, что у вас так много народа. В наши дни… – Он пожал плечами.

– Да, у нас есть верующие, – сказал священник, – я хотел бы, чтобы среди них было больше молодежи. В воскресенье посещаемость у нас лучше.

– Мне кажется, я узнаю вот того рыжеволосого мужчину, – сказал Клинг.

– А-а, это мистер О'Нейл, представитель Ирландии в ООН. Он здесь тоже проездом на несколько дней, но к мессе ходит каждое утро. Чудесный человек.

– О, конечно! – кивнул Клинг. – Я видел его фотографии в газетах. Счастливо оставаться, святой отец. Надеюсь еще встретиться с вами.

– Ступайте с Богом, сын мой!

«Старый дурак!» – думал Клинг, сбегая по ступеням. Из церкви он поехал на то место, где Джемисон встречался с Лаки. В эту пору пляж был еще пуст. Клинг походил вокруг, нашел то, что надеялся найти, и отправился в «Звездный».

В половине одиннадцатого Лукан вошел в номер Клинга. Клинг сразу же увидел, что Лаки явно был не в своей тарелке.

– Ради Бога, Лаки, успокойся! Малыш, налей-ка ему чего-нибудь.

– Да, сэр, – ответил Нго и мгновенно принес двойной скотч с содовой.

– Послушай, Лаки, все очень просто, – сказал Клинг, закуривая сигарету. – Тебе, во всяком случае, волноваться не о чем. Ты просто приезжаешь с Джемисоном на побережье, а я там уже буду ждать. Как только Джемисон остановит тачку, ты быстренько из нее вылезешь, а вместо тебя забираюсь я. Пойдешь к кустарнику справа, там будет малыш, и он отведет тебя туда, где будет спрятана машина. Я поговорю с Джемисоном и продам ему свою идею.

Лукан все равно был бледен.

– Мне это не нравится, Эрни. Джемисон предупреждал, что мне не поздоровится, если я буду хитрить. И он это сделает!

Клинг усмехнулся:

– Да не трясись ты, Лаки! Пораскинь мозгами, если они у тебя остались: что он тебе может сделать? Он у нас в руках. Он знает, что, если будет угрожать тебе, ты можешь рассказать прессе, что он хотел нанять тебя для убийства жены. Ну хорошо, он будет отрицать это. Он может пригрозить подать в суд, но не сделает этого. Если щелкоперы из прессы пронюхают, что он так хотел избавиться от своей жены, что даже намеревался нанять человека для убийства, Джемисон – человек конченый. Ему никогда от нее не отделаться. Так что ему придется нам подыгрывать. Усвоил?

Вытерев пот с лица, Лаки неуверенно кивнул:

– Об этом я не подумал. Ладно, Эрни, надеюсь, ты знаешь, что творишь. Зря все же я связался с этим сукиным сыном.

– Слушай, так ты хочешь или не хочешь получить за так тридцать штук?

Лукан залпом допил свой скотч. Его жадность опять возобладала над осторожностью.

– О'кей, Эрни, я полагаюсь на тебя.

– Вот и лады. Только сделай все, как я сказал. А дальше я поведу дело. Мы с малышом прямо сейчас выезжаем к месту встречи и ждем в кустах.

Когда Клинг и Нго уехали, Лукан вернулся в свой номер и выпил еще виски. Затем, почувствовав себя почти обеспеченным, вышел на палящее солнце и принялся ожидать Джемисона.