Милая и дорогая моя мама,
Приехав в Москву, я получил письмо от тебя, в котором ты пишешь, что Николай исчез и у Володи один Андреевский урок. Твое письмо совпало с моей неудачной поездкой в Петербург и поэтому очень огорчило, — именно, мне было жаль тебя, моя милая, дорогая мама… Теперь спешу тебя обрадовать: я уже писал тебе из Петербурга, что мой большой рассказ принят в «Слово» и будет печататься в будущем году. Мне дорого то, что он принят, и я смело могу работать дальше. Сегодня, сейчас, другая радость, от которой у меня руки трясутся: я, как приехал в Москву, начал описывать свое путешествие в виде отдельных писем и первое письмо передал в «Русские ведомости»; прошло около трех недель, и я думал, что его не напечатают, хотел идти сейчас брать рукопись назад, но развертываю сегодняшний номер, и — о, радость! — мое письмо напечатано все целиком, то есть напечатано больше 9 000 строчек, что составит больше 27 р. Всех писем будет больше, чем на 100 р. Вот, милая и дорогая моя мама, мой первый успех, которого я не мог бы достичь, сидя в Екатеринбурге. Мне дороги не деньги — хорошее начало после вынесенных мной испытаний укрепляет мой неунывающий дух. Письмо мое напечатано в фельетоне 269 №, можешь его прочитать, только не смущайся его резким тоном, — это мое достоинство и вместе недостаток. Моя цель — самая честная: бросить искру света в окружающую тьму, окружающую языцы. От радости я заврался и начал писать высоким слогом, но, милая моя мама, я слишком много пережил за эти немногие недели мыслью не о своем будущем, а о вашем… Дорогие мои, мне, то есть нам, немного нужно, и мы с голоду не умрем, — меня заботила ваша участь. С божией помощью, отсюда, то есть из Москвы, я, может быть, буду иметь возможность лучше помогать вам, чем живя в Екатеринбурге. Напечатанное письмо я писал два дня по 6 часов в день и получу почти 30 р.
Будьте здоровы, тверды душой и живите в мире. Целую вас всех. Жалею, что Володя и Лиза ничего мне не пишут.
Ваш Дмитрий.
1881 г. октября 6.
Москва.