Избранные произведения в одном томе

Глава 1

Она подошла к Вилли Бэрби, когда тот стоял возле терминала нового городского аэропорта Кларендона. Стоял и смотрел в затянутое облаками небо в надежде увидеть заходящий на посадку самолет. У Вилли даже мурашки побежали по спине. Без всякой видимой причины. Ну, разве что случайный порыв холодного восточного ветра…

Она выглядела безупречно прекрасной и такой же холодной — словно новенький холодильник.

Она имела на миллион долларов восхитительных рыжих волос. Белое, нежное и такое серьезное лицо — ошалелый Вилли понял, что не ошибся. Ему и вправду встретилась девушка редкая и совершенно необыкновенная. Они встретились взглядом, и на волшебных губах девушки появилась улыбка.

С замиранием сердца Бэрби повернулся к ней. Он снова посмотрел в ее серьезные и одновременно веселые глаза — они к тому же оказались зелеными. Вилли пытался найти причину холодка тревоги, которым инстинкт предупредил его о грозящей опасности. Но кроме странной, необъяснимой тяги к этой удивительной девушке ничего в себе не обнаружил. Мягко говоря, непривычно… Жизнь, как казалось Бэрби, выработала у него стойкий иммунитет к женщинам. А тут на тебе…

Ее зеленый габардиновый деловой костюм был в меру строг, явно очень дорог, и искусно подобран так, чтобы выгодно подчеркнуть изумительный цвет ее глаз. От холодного ветра пасмурного октябрьского утра девушку защищала короткая шубка из густого белого меха. «Похоже, полярный волк», — решил Вилли.

А вот котенок действительно был необычным.

Маленький и удивительно симпатичный, он выглядывал из висящей на руке у девушки сумочки из змеиной кожи. Совершенно очаровательный и абсолютно черный. Он щеголял в широкой красной ленте, завязанной аккуратным двойным бантом на шее.

Вместе они смотрелись совершенно потрясающе. Уже хотя бы потому, что моргающий на яркие огни терминала котенок совершенно не вязался со всем остальным. Глядя на эту девушку, никому бы в голову не пришло, что она может ахать и охать над каким бы то ни было, пусть и весьма милым, зверьком. И никакая деловая женщина, а эта пташка на сто пятьдесят процентов принадлежала к их числу, не включит даже самого черного и самого симпатичного на свете котенка в число предметов своей уличной экипировки.

Вилли попытался забыть о холодке и о непонятной тревоге. Интересно, откуда она его знает? Кларендон не так уж велик, а репортер не сидит на одном месте. Да и эти рыжие волосы, раз увидев, забудешь не скоро. Вилли опять посмотрел на девушку: так и есть — она глядит именно на него.

— Бэрби?

Голос четкий и энергичный. Мягкий и гортанный, он казался странно возбуждающим — как и рыжие волосы, и изумрудные глаза. Сама девушка оставалась совершенно бесстрастной.

— Да, я Вилли Бэрби, — кивнул Вилли, — репортер из «Кларендон Стар».

Заинтригованный, он решил кое-что к этому добавить. Возможно, ему хотелось разобраться, отчего он сперва почувствовал тревогу. И уж, во всяком случае, ему не хотелось, чтобы девушка ушла.

— Сегодня, — начал он, — мой редактор решил одним силком поймать сразу двух зайцев. Первый — полковник Валравен. Он уже двадцать лет, как в отставке, но все равно любит, чтобы его называли полковником. Так вот, Валравен только что заполучил себе теплое местечко в Вашингтоне и теперь летит домой добиваться избрания в Сенат. Впрочем, сейчас он вряд ли станет разговаривать с прессой. Во всяком случае, до того, как встретится с Престоном Троем.

Девушка все еще слушала. Котенок сонно зевал на мигающие огни взлетно-посадочной полосы, на толпу встречающих у проволочного заграждения вокруг летного поля, на одетых в белое работников аэродрома, готовых подкатить трап к самолету. А зеленые глаза девушки не отрывались от Вилли, и волшебный голосок нежно проворковал:

— А кто же ваш второй заяц?

— Доктор Ламарк Мондрик, — ответил Вилли. — Большая шишка из Фонда Исследования Человека. Он и его небольшая экспедиция тоже прилетают сегодня. Чартерным рейсом. Они были в Гоби… Да вы, наверно, все это и так прекрасно знаете.

— Нет, — сказала девушка, и пульс у Вилли стал значительно чаще. — И чем же они занимаются?

— Они археологи, — объяснил репортер. — До войны копали в Монголии. Когда в сорок пятом японцы капитулировали, они чего только не делали, лишь бы поскорее туда вернуться. Сэм Квейн, правая рука Мондрика, служил с военной миссией в Китае. Он-то все и сделал… Я не знаю, что они там искали, но, видимо, нечто весьма любопытное.

Девушке, похоже, было интересно, и Вилли продолжал:

— Все они — наши местные ребята. Возвращаются домой после двух лет песчаных бурь, скорпионов и схваток с бандитами в далекой, дикой Монголии. Говорят, их находки сделают настоящий переворот в археологии.

— А что это за находки?

— Вот за этим-то меня сюда и прислали, — ответил Бэрби, исподтишка изучая свою собеседницу. Черный котенок блаженно моргал. Почему же Вилли было не по себе? Сейчас девушка казалась какой-то отрешенной, и Бэрби боялся, что она уйдет. Он судорожно сглотнул.

— Мы с вами знакомы?

— Я ваш конкурент, — внезапно девушка стала не такой холодной, как раньше. Даже, можно сказать, дружелюбной. — Меня зовут Април Белл. Я из «Кларендон Трибьюн», — она показала зажатый в левой руке маленький черный блокнотик. — Мне советовали быть с вами поосторожнее.

— Понятно, — кивнул он. — А я-то боялся, что у вас в Кларендоне просто пересадка на пути в Голливуд или на Бродвей, — Вилли показал на группу пассажиров, терпеливо дожидавшихся посадки у стеклянных дверей терминала. — Вы что, правда работаете в «Трибьюн»?

Он еще раз посмотрел на ее огненно-рыжие волосы и восхищенно покачал головой.

— Я никогда вас там не видел.

— А я новенькая, — сказала девушка. — По правде говоря, я и журналистский диплом-то получила только этим летом. А работать в «Трибьюн» начала в прошлый понедельник. Это мое первое самостоятельное задание. — Ее голос звучал по-детски доверительно. — Боюсь, я еще не до конца освоилась в Кларендоне, хотя и родилась здесь. Совсем маленькой, вместе с родителями, я уехала в Калифорнию.

Ее белоснежные зубы сверкнули в улыбке.

— Я и вправду совсем-совсем новенькая, — тихо поделилась она, — и мне очень хочется произвести хорошее впечатление в «Трибьюн». Мне надо написать репортаж об этой экспедиции доктора Мондрика. Все звучит так таинственно и так заманчиво. Вот только в колледже нас не слишком-то учили всяким там «логиям». Вы не возражаете, если я задам вам несколько глупых вопросов?

Бэрби никак не мог оторвать глаз от ее зубов. Ровные, сильные и совершенно белые — такими зубами красивые женщины в рекламе зубной пасты перекусывали бутафорские кости. Април Белл, грызущая настоящую окровавленную кость… Вилли решил, что на это действительно стоило бы посмотреть.

— Так вы не против?

Вилли сглотнул и усилием воли вернулся к действительности. Он улыбнулся. Ему казалось, он начинает кое-что понимать. Она была новичком в репортерском дела. Новенькая, но хитра, как Лилит. Котенок, несомненно, должен был дополнить трогательный образ беспомощной женственности. Он наверняка добьет тех мужчин, кто невесть каким чудом устоит против волшебных глаз и сногсшибательных волос Април.

— Мы же конкуренты, — как мог, сурово напомнил Вилли и, выдержав ее укоризненный взгляд, бессердечно добавил. — И зовут вас, я уверен, вовсе не Април Белл.

— Вообще-то, я Сьюзен, — ее зеленые глаза и надеялись, и умоляли.

— Просто мне казалось, что имя «Април Белл» будет лучше выглядеть под моим самым первым репортажем… Ну, пожалуйста, расскажите мне об этой экспедиции… Доктор Мондрик, видимо, очень знаменит, раз газеты так им заинтересовались?

— Материал, действительно, может получиться интересным, — согласился Вилли. — Вся экспедиция доктора Мондрика состоит из четырех человек. И на их долю, ничуть в этом не сомневаюсь, выпало достаточно приключений. Да просто добраться до места раскопок и обратно — одно это чего стоит! У Сэма Квейна в Китае остались друзья, наверно, они помогли…

Вынув из сумочки маленькую авторучку, девушка быстро чиркала в своем блокнотике. Ловкие, грациозные движения ее белых рук наводили Вилли на мысль о каком-то диком зверьке, непоседливом и пугливом.

— Друзья в Китае, — записывая, пробормотала она и снова подняла на Бэрби умоляющие глаза. — Вы и правда не знаете, что они там нашли?

— Не имею ни малейшего представления, — честно ответил Вилли. — Сегодня вечером к нам в редакцию позвонили из Фонда. Доктор Мондрик, мол, возвращается в Кларендон. Чартерный рейс, прибытие ровно в семь. И еще, он, дескать, хочет сделать заявление для прессы — какое-то крупное научное открытие. Доктор приглашал фоторепортеров и научных обозревателей. Обычно «Стар» не лезет в большую науку, но на этот раз… Короче, послали меня и поручили осветить и прилет Валравена, и возвращение Мондрика.

Вилли пытался вспомнить, как звали ту волшебницу из мифа об Одиссее. Она была сказочно прекрасна, ну совсем, как Април Белл. А впридачу к красоте имела неприятную привычку превращать в свиней очарованных ею мужчин. Как же все-таки ее звали… Цирцея?

Вилли не произнес этого имени вслух. В этом он ничуть не сомневался. Но насмешливая ухмылка, проскользнувшая по губам девушки, слегка хищный и одновременно веселый прищур ее зеленых глаз на какой-то сумасшедший миг заставили Вилли поверить, что она его услышала… А он и сам не знал, почему ему вдруг вспомнилась эта мифическая волшебница.

Бэрби пытался разобраться в этом странном феномене. В свое время он читал кое-что из Меннингера и Фрейда и понимал, что символизм мифов отражает страхи и надежды древних людей. И то, что он вдруг вспомнил Цирцею, что-то говорило о работе его подсознания. Но что именно, он не знал, и, по правде говоря, знать не хотел.

Вилли рассмеялся.

— Я расскажу вам все, что знаю, — сказал он. — Хотя, боюсь, мне не поздоровится, когда Престон Трой прочтет мой репортаж еще и в «Трибьюн». Может, мне вам прямо все написать?

— Нет, спасибо. Вы, главное, рассказывайте… Я неплохая стенографистка.

— Ну, ладно… Когда-то в университете Кларендона работал очень известный антрополог — доктор Мондрик. Никто не назвал бы его узким специалистом. Совсем наоборот. Все, кому доводилось с ним сталкиваться, соглашались, что он самый разносторонне эрудированный исследователь человека в мире. Биология, психология, антропология, археология, социология, этнология — он знал абсолютно все, что хоть как-то было связано с его любимым объектом: человечеством. А десять лет тому назад он вдруг взял да и уволился. И основал свой собственный Фонд.

— Он сам добывает деньги на исследования. Сам, без лишнего шума, их распределяет. И нигде особо не распространяется, какие именно проекты он финансирует. Известно только, что Мондрик провел три археологические экспедиции в Гоби. Но закончить раскопки помешала война. Экспедиция доктора работала в юго-восточной части пустыни, в районе Ала-Шан. Более сухое, жаркое и негостеприимное место трудно даже и вообразить.

— Пожалуйста, продолжайте, — нетерпеливо попросила девушка, быстро водя ручкой в своем блокноте. — Все это ужасно интересно. Но что же все-таки они искали?

— Об этом я знаю не больше вас, — улыбнулся Вилли. — Давайте гадать вместе — и пусть победит сильнейший! Но что бы это ни было, Мондрик шел к своей находке двадцать лет. Он и Фонд-то основал с одной единственной целью — найти это таинственное «нечто». Он посвятил этому всю свою жизнь, а дело жизни такого человека, как Мондрик, заслуживает самого серьезного внимания.

Стоявшие у стальной загородки встречающие заволновались. Какой-то мальчишка, дергая свою мать за руку, затыкал пальцем в затянутое серыми тучами небо. Послышался глухой гул моторов.

Бэрби посмотрел на часы.

— Пять сорок, — сообщил он. — Диспетчер сказал, что рейсовый прилетит никак не раньше шести. Наверно, это чартерный, Мондрика.

— Уже? — В зеленых глазах девушки горело детское нетерпение. Но смотрела она по-прежнему на Вилли. — А остальных вы знаете? Ну, тех, кто работает с доктором Мондриком?

Волна воспоминаний с головой захлестнула Бэрби. Перед его мысленным взором возникли три когда-то таких родных лица; гул собравшейся в аэропорту толпы превратился в эхо когда-то таких знакомых голосов. Он печально кивнул.

— Да, я их знаю.

— Расскажите, пожалуйста…

Деловой голос Април Белл заставил его вернуться к действительности. Держа авторучку наготове, она терпеливо ждала рассказа…

Бэрби прекрасно понимал, что ему не следовало бы раскрывать все свои карты перед репортером конкурирующей газеты. Но огонь волос и тепло странно удлиненных глаз растопили холодок опасений.

— В сорок пятом в Монголию вместе с Мондриком отправились Сэм Квейн, Ник Спивак и Рэкс Читтум. Это мои старые друзья. Мы одновременно поступили в Университет, где тогда еще преподавал Мондрик. Вместе записались на его курс. Мы с Сэмом даже квартировались у него почти два года, пока не переехали в студенческое общежитие в Троян Холл к Нику и Рэксу. Мы занимались вчетвером, и вот…

Бэрби замялся. Старая боль, пробудившись, кошачьей лапой царапнула его по сердцу.

— Продолжайте, пожалуйста, — ободряюще улыбнулась девушка, быстро водя авторучкой.

— Видите ли, Мондрик уже тогда подбирал себе учеников. Судя по всему, тогда-то он и задумал создать свой Фонд, хотя официально все оформилось уже после того, как я окончил Университет. В те годы, как мне кажется, он искал будущих сотрудников, людей, которых он бы специально подготовил к раскопкам в Гоби.

— Как бы там ни было, мы все четверо слушали его курс по, как он это называл, «человеческим наукам». Мы буквально боготворили его. Он выбил для нас стипендии, помогал, как только мог, и даже брал с собой летом на раскопки в Южную Америку и Перу.

Взгляд девушки стал проницательным. Даже немного слишком…

— И что же случилось, Бэрби?

— Меня как-то понемногу отстранили, — неловко признался он. — Я так никогда и не узнал, почему… Работа эта мне нравилась, а отметки у меня были даже получше, чем, например, у Сэма. Я бы с радостью отдал правую руку, лишь бы вместе со всеми поступить в созданный Мондриком Фонд, а потом поехать с ними в Гоби.

— Что же случилось? — безжалостно допытывалась девушка.

— Я точно не знаю, — пожал плечами Вилли. — Что-то настроило доктора Мондрика против меня. Но вот что именно… это так и осталось для меня загадкой. Просто на последнем курсе, в конце учебного года, перед началом нового полевого сезона, Мондрик заставил всех нас пройти медкомиссию. Ну там, прививки, анализы и все такое… А потом вызвал меня к себе в кабинет и сказал, что я никуда не поеду.

— Но почему?

— Он не сказал, — гримаса боли от этой давней обиды на миг исказила лицо Бэрби. — Он, разумеется, понимал, какой это для меня удар. И все-таки объяснять ничего не стал. Мондрик просто рассердился, словно он и сам страдал от своего решения ничуть не меньше, чем я, и предложил мне помощь в поисках любой другой работы. Вот тогда-то я и поступил в штат «Кларендон Стар».

— А ваши друзья, значит, отправились в Монголию?

— Тем же самым летом, — кивнул Бэрби. — С первой экспедицией Фонда.

Теперь взор девушки стал испытующим.

— Но тем не менее, вы остались друзьями?

Бэрби кивнул. Какой-то странный вопрос.

— Да, мы по-прежнему друзья. Я тогда здорово обиделся на старого Мондрика. В основном за то, что он не объяснил, почему я ему не подхожу. Но с Сэмом, Ником и Рэдом я никогда не ссорился. С ними все о'кей. После тех летних путешествий в Мексику, Перу и Гватемалу Сэм начал называть нас «четыре мушкетера». Если Мондрик и рассказал им, почему он меня выгнал, то ни один из них ни разу об этом не упоминал.

Бэрби задумчиво посмотрел в пасмурное осеннее небо, гремящее гулом заходящего на посадку транспортного самолета.

— Они ничуть не изменились, — сказал он. — Но, конечно, наши пути разошлись. Мондрик создал из них настоящую команду. Каждый — специалист в своей области «человеческих наук». И все это ради поисков в Ала-шан. У них и времени-то для меня не оставалось.

Бэрби остановился отдышаться.

— Мисс Белл, — резко спросил он, пытаясь найти другую тему для разговора, кроме этих давних и мучительных воспоминаний. — Откуда вам известно мое имя?

Легкая насмешливая улыбка промелькнула на ее губах.

— Может быть, это интуиция.

И снова у Бэрби мурашки побежали по спине.

Вилли знал, что сам он имеет «нюх на новости» — интуитивное восприятие поступков людей и тех последствий, которые из этих поступков проистекали. Он не смог бы этого никому объяснить, но ничего особо необычного в этом не было. Все хорошие репортеры обладали подобным качеством. В большей или меньшей степени. Правда, сейчас, в век торжества механистического материализма, они благоразумно отрицали эти не поддающиеся рациональному объяснению способности.

В те годы, когда он еще ездил с Мондриком на раскопки, этот «нюх» здорово помогал Бэрби. Он каким-то неясным образом чувствовал, где именно доисторические охотники предпочтут разбить лагерь или похоронить своего погибшего товарища. И находки не заставляли себя ждать.

К сожалению, обычно это не подконтрольное разуму чувство скорее осложняло, чем облегчало жизнь Вилли. Из-за него он очень остро ощущал, что думают и делают окружающие его люди. Оно никак не давало Бэрби расслабиться. Помогала только выпивка. Бэрби, как, впрочем, и большинство репортеров, слишком много пил. И наполовину виноват в этом был именно «нюх».

Возможно, эта же бессознательная интуиция вызвала то смутное ощущение тревоги, которое он испытал, впервые увидев Април Белл. Но сейчас, глядя на ее огненно-рыжие волосы и удлиненные, такие необыкновенно теплые глаза, Бэрби недоумевал: откуда оно могло возникнуть?.. Вполне вероятно, что и «интуиция» девушки была того же порядка, хотя угадать вот так имя — это уж слишком.

Совсем слишком.

Бэрби улыбнулся, одновременно пытаясь отогнать на миг охватившее его беспокойство. Ее редактор, без сомнения, объяснил начинающему репортеру, какой именно материал его интересует и где его можно раздобыть. Возможно, она привыкла заинтриговывать мужчин странным сочетанием деловой хватки и детской неискушенности. Все в жизни имеет объяснение. Надо только его найти.

— Вилли, а это кто?

Девушка показывала на небольшую группку людей, вышедших из терминала на летное поле. Худой невысокий мужчина, оживленно показывающий куда-то в небо; маленькая девочка с мамой, просящая, чтобы ее взяли на руки, а то ей плохо видно; высокая слепая женщина с большой немецкой овчаркой на поводке.

— Раз уж у вас такая прекрасная интуиция, — чуть мстительно ответил Бэрби, — то зачем спрашивать у меня?

Девушка виновато улыбнулась.

— Извините, Вилли. Я действительно только недавно приехала в Кларендон, но у меня тут есть друзья. Мой редактор сказал, что вы когда-то работали вместе с Мондриком. А эти люди, — она кивнула в сторону поля, — похоже, встречают именно его. И я уверена, что вы их знаете. Мы сможем с ними поговорить?

— Если хотите, — Бэрби совсем не хотелось сопротивляться. — Пойдемте.

Она взяла его под руку. Белый мех ее шубки, там, где он касался его запястья, казался наэлектризованным. Эта девушка как-то странно на него влияла. Бэрби считал, что у него на женщин иммунитет. Но теплый шарм Април Белл, вкупе с этим непонятным, неотступным беспокойством, совершенно выбили Вилли из седла.

Он провел девушку через терминал, на миг задержавшись у стойки вечно занятого диспетчера.

— Это самолет Мондрика? — спросил он.

— На круге, — кивнул тот. — Садятся по приборам.

Вместе с Април они вышли на летное поле аэродрома. Но самолета еще не было видно. И даже гул моторов как будто стал тише.

— Ну, так все-таки, Бэрби, кто они такие? — с надеждой в голосе спросила она.

— Высокая женщина с собакой, — начал он, — в черных очках, та, что стоит чуть в стороне — это жена доктора Мондрика. Она очень милая и добрая. И прекрасная пианистка, несмотря на свою слепоту. Она мой большой друг, еще с тех пор, как мы с Сэмом жили в ее доме. Сейчас я вас познакомлю.

Но девушка, против ожиданий, восприняла его предложение без особого энтузиазма.

— Значит, это и есть Ровена Мондрик? — в ее голосе зазвучало непонятное напряжение. — Какие у нее странные украшения.

Бэрби удивленно посмотрел на как всегда одетую во все черное Ровену. Он даже не сразу заметил украшения о которых говорила Април — настолько он к ним привык. Другой Ровену он даже и не представлял.

— Ты имеешь в виду все это серебро? — с улыбкой спросил он.

Девушка кивнула. Она не отрываясь глядела на серебряные гребни в седых волосах слепой женщины, на большую серебряную брошь на вороте ее черного платья, на тяжелые браслеты на руках и потускневшие серебряные кольца на длинных пальцах, крепко сжимавших поводок. Даже ошейник у собаки

— и тот был украшен массивными серебряными заклепками.

— Возможно, это выглядит немного необычно, — согласился Бэрби. — Но я лично никогда не видел в этом ничего особенного. Просто Ровена очень любит серебро. Она говорит, что ей нравится, какое оно прохладное на ощупь.

Лицо девушки застыло, будто маска.

— А в чем дело? Вы не любите серебро?

Огненная шапка волос чуть заметно качнулась из стороны в сторону.

— Нет, — совершенно серьезно ответила Април. — Я совсем не люблю серебро. — Она быстро улыбнулась, словно извиняясь за свою несколько необычную реакцию. — Извините. Я кое-что слышала о Ровене Мондрик, но все равно, расскажите мне о ней.

— Если я правильно помню, — начал Бэрби, — она работала медсестрой в психиатрической лечебнице Гленхавен. Это было, пожалуй, лет тридцать тому назад. Говорят, тогда она была необыкновенно красива. Мондрик вытащил ее из какой-то истории… несчастная любовь, что ли — подробностей я не знаю… и заинтересовал своей работой.

Все так же пристально глядя на слепую женщину, Април Белл внимательно слушала рассказ Бэрби.

— Ровена посещала лекции Мондрика и со временем стала весьма способным этнологом. Она ездила с доктором во все его экспедиции. Пока не ослепла… И с тех пор, наверно, уже лет двадцать, она живет здесь, в Кларендоне. У нее осталась музыка и несколько верных друзей. Мне кажется, она больше не участвует в исследованиях своего мужа. Многие считают ее несколько странной… впрочем, ей столько пришлось перенести…

— Расскажите, — приказала девушка.

— Они тогда работали в Западной Африке, — медленно сказал Бэрби, со жгучей тоской вспоминая далекие дни, когда и он сам ездил в экспедиции, искавшие не стертые временем фрагменты истории человеческого рода. — Мне кажется, доктор Мондрик искал там подтверждения гипотезы, что современный человек впервые возник в Африке… Это было задолго до раскопок в Ала-шан. Ровена, пользуясь удобным случаем, собирала кое-какие этнологические материалы по нигерийским племенам людей-аллигаторов и людей-леопардов.

— Люди-леопарды? — прищурившись, переспросила девушка. Ее зеленые глаза словно бы даже потемнели. — Кто это такие?

— Всего лишь члены тайного кабалистического культа, которые якобы умеют превращаться в леопардов, — Бэрби даже улыбнулся тому напряженному вниманию, с которым Април слушала его рассказ. — Видите ли, Ровена собиралась написать статью о ликантропии. У многих примитивных племен бытует поверье, что особо сильные колдуны, назовем их так, будто бы умеют превращаться в хищных животных.

— В самом деле? — прошептала девушка.

— Животных выбирают обычно самых опасных, какие только встречаются в данной местности, — продолжал Бэрби, радуясь, что нашел интересную для Април тему. Вот и пригодились ему, после стольких лет, факты, которые он узнал на лекциях Мондрика. — В северных странах это чаще всего медведи. В бассейне Амазонки — ягуары. В Европе — волки. Крестьяне средневековой Франции до смерти боялись loup-garou. В Африке и Азии — леопарды или тигры. Я даже не представляю, почему эти суеверия так широко распространены.

— Очень интересно, — загадочно, словно все это доставляло ей удовольствие, улыбнулась девушка. — Но что же все-таки случилось с глазами Ровены Мондрик?

— Сама она никогда об этом не говорила, — тихо, из опасения, что слепая женщина может его услышать, сказал Бэрби. — Все, что я знаю, мне рассказал доктор Мондрик… еще до того, как он меня выгнал.

— И что же он рассказал?

— Они стояли лагерем в Нигерии, — сказал Бэрби. — Ровена собирала материал, пытаясь связать людей-леопардов каннибальских племен Нигерии с леопардами-спутниками шаманов племен Лхота-Нага из Ассама и с «душой кустарников» американских индейцев.

— Понятно, — прошептала девушка.

— Во всяком случае, Ровена пыталась завоевать доверие туземцев и интересовалась их ритуалами… Как сказал Мондрик, она задавала слишком много вопросов. Носильщики начали беспокоиться, а один даже предостерег Ровену. Ей, мол, надо остерегаться людей-леопардов. Но она продолжала работать. И в конце концов добралась до долины, на которую было наложено табу. Там она нашла что-то весьма заинтересовавшее Мондрика — он не упоминал, что именно. В общем, они решили перенести туда лагерь. Тогда-то все и произошло.

— Но как?

— Они шли по тропе ночью, и на Ровену с дерева прыгнул черный леопард. Мондрик утверждал, что это был настоящий леопард, а не туземец, одетый в леопардовую шкуру. Для носильщиков это оказалось уже слишком, и они разбежались кто куда. Несколькими выстрелами Мондрик отогнал зверя, но было уже поздно. В раны, разумеется, попала инфекция, и Ровену чуть не умерла, прежде чем доктору удалось доставить ее в госпиталь.

Больше она уже не ездила с ним в экспедиции. Да и Мондрик больше не возвращался в Африку… насколько я понимаю, он отказался от мысли, что homo sapience произошел именно там. И после всего этого, разве можно удивляться, что Ровена кажется немного странной? Какая горькая ирония судьбы в том, что черный леопард напал именно на нее…

Глянув на девушку, Бэрби на миг увидел на ее лице выражение, потрясшее его до глубины души. Торжество. Жгучее, злобное торжество. Или это так недобро легли тени на ее необычное лицо?

— Действительно, ирония судьбы, — прошептала девушка, словно ее особо и не печалило когда-то постигшее Ровену несчастье. — Странная штука — жизнь… — Ее голос стал серьезным. — Наверно, это был для нее ужасный удар.

— Очень тяжелый, — с облегчением кивнул Бэрби. Все-таки странные какие-то здесь тени. — Но трагедия не сломила Ровену. Она замечательный человек. И ни капли жалости к себе. У нее отличное чувство юмора. Да через пару минут разговора с ней просто забываешь, что она слепа.

Он подхватил девушку под руку, ощутив ладонью нежную мягкость густого белоснежного меха. Из сумочки змеиной кожи на него огромными синими глазищами моргал черный котенок.

— Пойдемте, — потянул он Април. — Ровена вам понравится.

— Нет-нет, Бэрби, — запротестовала девушка. — Пожалуйста, не надо…

Но Бэрби уже весело кричал через все поле.

— Ровена! Это Вил Бэрби. Меня прислали сделать репортаж о возвращении экспедиции доктора Мондрика. Познакомься с моим новым другом… Очаровательная мисс Април Бел.

Услышав голос Бэрби, слепая женщина повернулась в его сторону. Хотя ей было под шестьдесят, она сохранила былую стройность. Длинные, густые, белоснежные волосы — сколько Вилли ее знал, она всегда была седой. А лицо, раскрасневшееся от холода и возбуждения — совсем как у молодой девушки. Бэрби почти не замечал ее матовых черных очков.

— Здравствуй, Вилли, — с неподдельной теплотой сказала она. — Всегда рада познакомиться с твоими друзьями. — Переложив поводок в левую руку, она протянула правую в сторону девушки. — Как поживаете, мисс Април Белл?

— Очень хорошо — голос девушки казался до приторности сладким и отстраненным. Она даже и не подумала принять предложенную слепой женщиной руку. — Спасибо.

Покраснев от стыда за грубость Април, Бэрби задергал девушку за рукав. Она вырвалась. Алые губы превратились в узкую красную щель на белом, без кровинки, лице. Хищно прищурившись, она не отрываясь глядела на массивные серебряные браслеты и кольца на руках Ровены. Бэрби попытался разрядить ситуацию.

— Старайтесь не говорить лишнего, — с наигранной легкостью сказал он Ровене. — Мисс Белл работает на «Трибьюн» и записывает в блокнот каждое сказанное в ее присутствии слово.

Ровена улыбнулась, как будто и не заметив загадочной грубости девушки.

Наклонив голову, она прислушалась к ставшему совсем громким гулу моторов.

— Они уже сели?

— Еще нет, — ответил Бэрби. — Но диспетчер говорит, что их самолет как раз заходит на посадку.

— Я так рада! — воскликнула Ровена. — Скоро они будут в безопасности. Все это время, пока Марка не было, я так за него волновалась! Он нездоров, и так рискует…

Бэрби заметил, что ее тонкие руки дрожат. Она судорожно, так, что даже кисти побелели, сжимала поводок.

— Некоторые вещи, благополучно забытые, не стоит вынимать из земли, — прошептала Ровена. — Я уговаривала Марка не возвращаться на раскопки в Ала-шан, но он меня не послушал. Я боюсь того, что он может там найти.

Април Белл слушала, затаив дыхание.

— Вы, — прошептала девушка, — боитесь?.. — Ее перо нависло над белым листом блокнота. — Что же, по вашему мнению, должен был найти доктор Мондрик?

— Ничего! — словно встревоженная вопросом, отрезала Ровена. — Ничего особенного.

— И все-таки, — настаивала Април Белл. — Мне-то вы можете сказать. Я и так, кажется, догадываюсь…

Пальцы слепой женщины выпустили поводок, и громадная овчарка молча кинулась на девушку. Сдавленно вскрикнув, Април отшатнулась. Бэрби отчаянно ударил ногой, но промахнулся. Собака прыгнула, обнажив клыки в злобном оскале…

Лишь благодаря тому, что в последний момент Април закрылась сумочкой, острые собачьи зубы не сомкнулись на ее горле. Прежде, чем громадная овчарка успела сделать новый прыжок, Бэрби вцепился в волочащийся по земле поводок.

— Турок! — позвала Ровена. — К ноге!

Послушно, и все так же не рыча и не лая, могучий пес подбежал к своей хозяйке. Бэрби передал поводок в ищущую руку слепой.

— Спасибо, Вил, — тихо сказала она. — Надеюсь, Турок ничего не сделал твоей Април Белл. Передай ей, пожалуйста, мои извинения.

Но Бэрби заметил, что Ровена не ругала свою собаку. Молча скаля зубы, пес стоял рядом с ней и злобно глядел на девушку в белых мехах.

Април, бледная и, похоже, напуганная, поспешно вернулась в здание аэропорта.

— Какая плохая собака! — к Ровене подошла невысокая женщина с болезненно-желтым лицом. — Я же буквально умоляла вас, миссис Мондрик, оставить Турка дома. Он становится совсем неуправляемым. Неровен час, кого-нибудь покусает!

Слепая невозмутимо погладила пса по голове. Коснувшись ошейника, она быстро пробежалась пальцами по большим серебряным заклепкам.

— Вы неправы, мисс Улфорд, — тихо ответила она. — Турок выдрессирован меня защищать, и я хочу, чтобы он всегда был со мной. Он никогда не нападет на того, кто не пытается причинить мне зла. — Ровена прислушалась.

— Ну, теперь-то они уже сели?

Бэрби не заметил, чтобы Април Белл как-либо угрожала Ровене. Удивленный и, можно даже сказать, шокированный поведением женщины, которую он считал своим другом, Вил Бэрби поспешил за девушкой.

Он нашел ее стоящей у стеклянных дверей ярко освещенного зала ожидания.

— Успокойся, моя лапонька, — гладила она своего черного котенка. — Этот большой нехороший пес нас не любит, но мы не будем его бояться…

— Извините, мисс Белл, — чувствуя себя неловко, сказал Бэрби. — Я не знал, что так получится.

— Это я во всем виновата, — покаянно улыбнулась она. — Мне не следовало подносить моего маленького бедного Фифи к этой злой псине. Спасибо, что вы его вовремя оттащили.

— Турок никогда раньше так себя не вел. Миссис Мондрик просила принести свои извинения…

— Правда? — Април Белл косо посмотрела на Ровену. Лицо ее при этом оставалось совершенно бесстрастным. — Давайте обо всем забудем, — быстро предложила она. — Самолет вот-вот сядет, а вы еще не рассказали мне об остальных.

Она кивнула на небольшую группу встречающих, нетерпеливо глядевших в начинающее темнеть небо.

— Ладно, — Бэрби был только рад забыть о неприятном и не совсем понятном инциденте. — Маленькая остроносая женщина, подошедшая к Ровене — это ее сиделка, мисс Улфорд. Впрочем, обычно она-то как раз и болеет, а ухаживает за ней Ровена.

— А остальные?

— Видите того пожилого мужчину, раскуривающего трубку? Только, похоже, он так волнуется, что никак не может зажечь спичку. Это старый Бен Читтум. Дедушка Рэкса и его единственный родственник. Работает в газетном киоске на центральной улице, прямо напротив здания нашей «Стар». Это он давал Рэксу деньги на учебу, пока Мондрик не пробил для того стипендию.

— Невысокий мужчина в длинном пальто — отец Ника Спивака. Черноволосая женщина рядом с ним — миссис Спивак. У них портняжная мастерская в Бруклине на Флэтбуш Авеню. Ник — их единственный сын. С тех пор, как он уехал в Гоби, они прямо места себе не находили от волнения. Они даже мне писали, наверно, раз двадцать — все хотели знать, нет ли у меня каких-нибудь новостей. Спиваки прилетели в Кларендон утренним рейсом. Видимо, Ник позвонил им с побережья. Остальные — друзья, сотрудники Фонда… Вон профессор Фишер с кафедры антропологии нашего университета. Рядом с ним — доктор Беннет, отвечающий в Фонде за…

— А кто эта блондинка? — прервала его Април. — Та, что так тебе улыбается.

— Нора, — тихо ответил Бэрби. — Жена Сэма Квейна.

Бэрби впервые повстречался с Норой в тот же день, что и Сэм — на вечеринке первокурсников. С тех пор прошло четырнадцать лет. И тоненькая девушка за эти голы превратилась в солидную даму. Но все так же лучезарно искрились ее глаза…

Обойдя Ровену стороной, Бэрби и Април направились к Норе. Та, бросив полный нетерпения взгляд на облака, взяла за руку Пат и пошла к ним навстречу.

Патриции Квейн как раз исполнилось пять лет, и она очень гордилась этим своим достижением. У нее были широко расставленные голубые глаза и желтые, как спелое зерно, волосы ее матери. Но на нежном детском личике уже проглядывал волевой подбородок Сэма.

— А с папой ничего не случится, — дергала она мать за рукав. — На небе темно и холодно.

— Конечно, ничего, дорогая. Теперь им уже ничего не грозит, — голос Норы был нарочито беспечен. — Вил, как ты думаешь, скоро они сядут? Я уже вся извелась. А еще я сделала глупость и нашла в библиотеке Сэма книгу об этом Ал-шане. И после этого совсем потеряла сон. Два года — такой большой срок. Боюсь, Пат даже и не узнает своего папочку.

— Узнаю, мама, — в твердом голосе девчушки звучало отцовское непреклонное упорство. — Я узнаю своего папу.

— Вон! — крикнул Бэрби, показывая на опустившийся на полосу самолет.

— Все, они сели. Сейчас подъедут…

Он настороженно поглядел в сторону Ровены. Турок, прижавшись к своей хозяйке, не спускал глаз с Април и ее голубоглазого котенка.

— Нора, это Април Белл. Она мой конкурент из «Трибьюн». Имей в виду, каждое твое слово может быть процитировано прессой.

— Ну что вы, Бэрби! — с милой улыбкой запротестовала Април.

Глаза женщин встретились, и Бэрби буквально увидел, как во все стороны полетели искры. Словно стальной нож коснулся точильного камня. Улыбаясь, как ангелочки на открытке, Нора и Април обменялись рукопожатием.

— Дорогая! Я так рада с вами познакомиться.

«Да они же ненавидят друг друга», — с внезапной ясностью понял Бэрби.

— Мама! — воскликнула маленькая Пат. — Можно, я поглажу этого хорошенького котеночка?

— Не надо, милая…

Нора попыталась остановить дочку, но розовая ручка Пат уже протянулась к котенку. Тот растерянно заморгал, зашипел и ударил лапой. Всхлипывая от боли, Пат прижалась к матери.

— Ох, миссис Квейн, — промурлыкала Април. — Мне так жаль…

— Я вас не люблю, — заявила Пат.

— Они уже здесь! — крикнул старый Бен Читтум, показывая на конец полосы. — Идемте скорее!

Спиваки заторопились вслед за ним.

— Наш Ник прилетел, — позвал жену Спивак. — Наш Ник вернулся из страшной пустыни за морем.

— Пойдем, мама, — задергала Нору за рукав Пат. — Там папа…

За ними, гордая и молчаливая, прошла Ровена Мондрик. Казалось, она идет совершенно одна, хотя маленькая мисс Улфорд бережно вела ее под руку, а рядом с ней бежал настороженно озиравшийся пес. Краем глаза Бэрби заметил ее лицо — выражение безумной надежды и смертельного страха. Он поспешно отвернулся.

Все ушли, остались только они с Април.

— Фифи, ты вела себя совершенно безобразно, — легонько похлопала котенка девушка. — Ты испортил мне все интервью.

Бэрби хотелось догнать Нору и объяснить, что Април Белл — просто случайная знакомая. Сколько лет прошло, а он все еще мечтательно думал о том, что бы было, если бы тогда, на вечере первокурсников первым пригласил Нору танцевать не Сэм, а он. Но снова улыбнулись волшебные глаза Април Белл, и ее голос с раскаянием произнес:

— Мне очень жаль, Бэрби. Нет, правда, очень жаль…

— Да ладно, чего там, — пожал плечами он и неожиданно спросил — А почему вы носите его с собой?

Ее глаза мгновенно потемнели. Странное напряжение, словно какой-то потайной страх заставил сузиться зрачки. На миг Бэрби увидел в глазах Април настороженность и тревогу, как будто девушка вела какую-то трудную и опасную игру. Начинающий репортер, разумеется, может нервничать, готовя свой самый первый репортаж. Но для этого Април Белл казалась слишком уверенной в себе. Да и то, что заметил Бэрби, вовсе не походило на робость. Ему почудилось нечто расчетливо жестокое и смертоносное. Он даже невольно отшатнулся перед этим неумолимым испытующим взглядом.

Но мгновение спустя холодное лицо девушки снова оживилось. Поправив красную ленточку на шее котенка, она тепло улыбнулась Бэрби.

— Фифи принадлежит моей тетушке Агате, — весело проворковала она. — Я живу вместе с ней. А сегодня мы вместе выбрались в город. Тетя Агата поехала по магазинам и оставила Фифи на мое попечение. Мы договорились встретиться в зале ожидания. Я схожу посмотрю, может, она уже пришла. Пусть забирает своего зверя, пока он еще что-нибудь не натворил.

И девушка быстро пошла к ярко освещенным залам.

С непонятной тревогой, удивлением и любопытством Бэрби наблюдал за ней сквозь стеклянные двери. Даже непринужденно грациозная походка девушки

— и та буквально завораживала Вилли. Вообще, Април Белл казалась ему какой-то неприрученной, дикой…

Бэрби потряс головой в тщетной попытке отогнать смутные, противоречивые ощущения, которые в нем будила Април Белл. Потом, у края летного поля, куда уже подруливал огромный и такой неуклюжий на земле самолет, он догнал Нору Квейн.

Бэрби устал, а в последнее время еще и явно слишком много пил. Нервы у него, похоже, стали совсем ни к черту. Что может быть естественнее для молодого человека, чем заинтересоваться такой девушкой, как Април Белл. Ну, какой мужчина на его месте остался бы равнодушным? И все-таки, Бэрби твердо решил держать себя в руках.

— Эта девушка для тебя что-нибудь значит, — спросила Нора, на миг отрывая взгляд от приближающегося транспорта.

— Да мы познакомились-то всего полчаса тому назад, — Бэрби заколебался. — Она такая необычная…

— Тогда постарайся, чтобы она не начала что-то для тебя значить, — горячо сказала Нора. — Она…

Нора запнулась, пытаясь подобрать наиболее подходящее к Април Белл слово. Улыбка исчезла с ее лица. Сама того не замечая, она крепко прижала Пат к себе. Слово она найти так и не смогла.

— Не надо, Вил, — еще раз начала она. — Пожалуйста…

Рев авиационных двигателей заглушил ее просьбу.

Глава 2

Два одетых в белое служителя стояли возле трапа, готовые подкатить его к самолету. Но огромный транспорт, гигантское крылатое чудовище, черное и зловещее в резком свете прожекторов, остановился в доброй сотне ярдов от здания аэропорта. Стихли могучие моторы.

— Марк! — в наступившей тишине голос Ровены прозвучал жалобно и испуганно. — Кто-нибудь видит Марка?

Размахивая трубкой, кинулся к самолету старый Бен Читтум. Вслед за ним с криками радости устремились папа и мама Спивак. Нора Квейн, подхватив дочку, тоже заторопилась встречать мужа.

И только Ровена Мондрик со своим огромным псом и растерянной сиделкой осталась стоять возле терминала. Турок, успокоившийся, как только Април Белл ушла, дружелюбно посматривал на Бэрби.

— Самолет остановился довольно далеко отсюда, — сказал Вилли Ровене.

— Даже не знаю, почему. Уже подкатывают трап. Доктор Мондрик и остальные, наверно, сейчас выйдут.

— Спасибо, Вилли, — благодарно улыбнулась Ровена, и лицо ее на мгновение стало веселым и молодым. Но потом на него снова набежала тень беспокойства и страха. — Я так боюсь за Марка!

— Я вас прекрасно понимаю, — кивнул Бэрби. — Сэм как-то рассказывал мне о Ала-шане — по сравнению с этой пустыней Долина Смерти — просто цветущий оазис. А у доктора Мондрика, как я слышал, больное сердце…

— Да не в этом дело, Вилли, совсем не в этом… Сердце у Марка действительно иногда пошаливает, да и астма его с годами становится все хуже и хуже — но в целом со здоровьем у него в порядке. Он знает пустыню и вполне может оценить свои силы. Нет, дело совсем в другом…

Ее длинные пальцы судорожно сжали поводок овчарки. Бэрби даже показалось, будто они дрожат. Ровена провела ладонью по широкому собачьему ошейнику; ощупала массивные заклепки, словно холодок серебра придавал ей надежду.

— Знаешь, — медленно прошептала она, — одно время я ведь работала вместе с Марком… Пока не увидела слишком много… — Ее левая рука машинально поправила большие черные очки, скрывающие пустые глазницы. — Я знаю, в чем заключается его теория. Знаю, что Сэм Квейн нашел для него под древним погребальным курганом в Ала-шане. Это было в ту последнюю довоенную экспедицию. Потому-то я и уговаривала Марка не возвращаться в Гоби.

Она внезапно замолчала, прислушиваясь.

— Где же они, Вилли? — С тревогой в голосе спросила она. — Почему не выходят?

— Не знаю, — тоже начиная беспокоиться, ответил Бэрби. — Сам не понимаю. Самолет стоит, трап уже подали, люк открыт, но почему-то никто не выходит. Ага… Доктор Беннет, из Фонда, поднимается на борт.

Все так же крепко держа собаку за поводок, Ровена повернулась к зданию терминала. Прислушалась.

— Где эта девушка? — с тревогой в голосе прошептала она. — Ну, та, на которую напал мой Турок.

— Она пошла в зал ожидания, — ответил Бэрби. — Мне искренне жаль, что все так получилось. Април очень милая, и я уверен, вы еще подружитесь. У Турка, по-моему, не было никаких причин…

— Значит, были, — прервала его слепая. — Турку твоя новая знакомая не понравилась. — Она механически гладила пса по голове. Бэрби заметил, как умные глаза собаки настороженно устремились к ярко освещенным дверям терминала, словно проверяя, не появилась ли снова Април Белл. — Поверь мне, Турок в людях разбирается.

— Ну, знаете, Ровена, — запротестовал Бэрби. — По-моему, вы уж слишком доверяете Турку. Он ведь всего-навсего пес.

Слепые глаза Ровены глядели прямо на Бэрби. И черные линзы очков почему-то казались ему зловещими.

— Марк выдрессировал Турка, чтобы он меня охранял, — серьезно ответила Ровена. — Раз он напал на ту девушку, значит знал, что она… что она плохая. — Пальцы Ровены нервно пробежались по серебряным заклепкам собачьего ошейника. — Запомни это, Вилли! — Слепая почти умоляла. — Я ничуть не сомневаюсь, что она может казаться милой и очаровательной. Но Турок лучше знает.

Бэрби поежился. Может, когти черного леопарда, лишив Ровену зрения, оставили еще и незаживающие раны в ее рассудке? В беспокойстве Ровены было нечто не поддающееся рациональному объяснению. Бэрби с облегчением увидел снова появившегося на трапе долговязого доктора Беннета.

— Беннет возвращается, — сказал Бэрби. — Теперь, наверно, появятся и остальные.

Они молча ждали.

Бэрби не терпелось увидеть загорелое лицо Сэма Квейна. Хотелось поскорее снова встретиться с Ником Спиваком, смуглым и стройным, хмурящимся сквозь очки и вечно куда-то спешащим, словно в погоне за ускользающими от него знаниями. И с Рексом Читтумом, который, несмотря на все свои академические титулы и заслуги, так и остался похожим на профессионального спортсмена. Ну, и конечно, самого старика Мондрика, румяного и плечистого, с агрессивно выставленным вперед подбородком и задумчивыми, устремленными куда-то вдаль глазами.

Но трап оставался пустым.

— Где же Марк? — прошептала Ровена. — Где остальные?

— Я никого не вижу, — стараясь не выказывать своего собственного беспокойства, ответил Бэрби. — А Беннет, похоже, просит всех отойти от самолета. Он идет сюда — сейчас узнаем, в чем дело.

— Доктор Беннет! — громко позвала Ровена, и Бэрби даже вздрогнул от неожиданности. — Почему Марк не выходит?

Долговязый ученый остановился. Бэрби видел, что тот нервничает, но голос Беннета звучал спокойно.

— С ними все в порядке, миссис Мондрик, — ответил он. — Они готовятся сойти с самолета, но, боюсь, нам всем придется немного подождать.

— Подождать? — так и задохнулась Ровена. — Чего?

— Доктор Мондрик хочет сделать заявление для прессы о результатах экспедиции, — терпеливо объяснил Беннет. — Насколько я понял, они сделали какое-то очень важное открытие. Скоро состоится пресс-конференция, где мы все и узнаем.

— Нет! — охнула Ровена. Холодно сверкали ее тяжелые серебряные браслеты. — Он не должен этого делать, — чуть не плакала она. — Они ему никогда не позволят…

Беннет недоуменно нахмурился.

— Честно говоря, я не вполне понимаю, зачем поднимать такой шум вокруг результатов раскопок. Пусть даже и сделано крупное научное открытие. Но уверяю вас, миссис Мондрик, — представитель Фонда говорил быстро и уверенно, — вы можете ни о чем не беспокоиться. Вашему мужу ничего не угрожает. Доктора тоже беспокоит какая-то опасность… я, правда, так и не понял, чего именно он боится. Он попросил меня организовать охрану и его самого, и собранных экспедицией материалов.

Но Ровена только печально покачала головой, словно считая все это бесполезным.

— Ничего не бойтесь, миссис Мондрик, — настаивал Беннет. — Ваш муж подробно рассказал мне, что и как следует сделать. Я обо всем позабочусь. Я приглашу полицию. Представители прессы встретят доктора у трапа самолета. Охрана проверит, чтобы ни у кого не было при себе никакого оружия. Поверьте, все будет хорошо.

— Полиция тут бессильна! — с горечью ответила Ровена. — Пожалуйста, вернитесь, и скажите Марку, что…

— Извините, миссис Мондрик, — нетерпеливо прервал ее Беннет, — доктор дал мне исчерпывающие указания. Все будет сделано так, как он хочет. И, между прочим, он просил меня поторопиться… можно подумать, что задержка ему чем-то грозит.

— Так и есть, — кивнула слепая. — Идите…

Хмурый представитель Фонда заторопился к зданию терминала, и Бэрби увязался за ним.

— Кларендон — такой мирный городок, — надеясь узнать что-то новое, начал он, — чего боится Мондрик?

— Меня можете не спрашивать, — отрезал Беннет. — И не пытайтесь обскакать других. Доктор Мондрик вовсе не хочет, чтобы информация о его находках просочилась в прессу раньше времени. И не надо гадать. Он говорит, что это очень важное открытие, и тут, дескать, надо все как следует объяснить. Сейчас приедет фотограф из «Лайф», и, возможно, журналисты с радио. Это настоящая сенсация, и узнают о ней все одновременно.

— Может, и так, — тихо прошептал Бэрби.

За годы работы в «Стар» он стал с некоторым недоверием относиться к подробного рода брифингам. Ничего, поживем — увидим. Зайдя в аэропорт, он краем глаза увидел огненную голову Април в телефонной будке. Вокруг не были никого даже отдаленно напоминающего «тетю Агату», и Бэрби напомнил себе, что к женщинам и их словам тоже лучше относиться с известной долей осторожности.

У буфетной стойки в зале ожидания он выпил две чашечки кофе, но так и не согрелся. И дело тут было вовсе не в восточном ветре… А потом громкоговоритель объявил о посадке рейсового пассажирского самолета, и Бэрби заторопился к выходу — ловить Валравена.

Авиалайнер подрулил к самому зданию терминала, служители подкатили трап. По нему спустилось несколько бизнесменов, за ними — не видящая ничего вокруг пара молодоженов, а потом шел Валравен. Он громко сказал стюардессе что-то о своих связях в Вашингтоне и с важным видом спустился по трапу на летное поле.

Расправив плечи и выдвинув вперед нижнюю челюсть, чтобы скрыть свой безвольный подбородок, он попозировал фотографу из «Стар», но дать интервью категорически отказался. Не для печати он сказал, что собирается встретиться со своим давним другом Престоном Троем — обсудить стратегию предвыборной кампании. Но сейчас ему нечего сказать… совершенно нечего. С этими словами он скрылся в такси.

Бэрби знал — Престон Трой выработает стратегию. И наймет кого-нибудь написать нужные слова в репортаже. Правда о Валравене, как ширме для политических амбиций Престона Троя — это и впрямь был бы сюжетец! Но только не для «Стар».

Бэрби вернулся к транспорту Мондрика.

— Мама, я боюсь! — услышал он тонкий голосок маленькой Пат Квейн. — Где папа?

— С ним все в порядке, — успокоила девочку Нора, но голос ее звучал не слишком уверенно. — Просто надо немного подождать.

С той стороны загородки остановились три полицейские машины. Несколько одетых в форму полицейских уже вели нетерпеливо перешептывающихся репортеров к трапу самолета. Родственников и друзей они попросили пока вернуться в аэропорт.

— Офицер, — Ровена была просто в отчаянии, — вы должны позволить мне остаться. Марк мой муж, и ему грозит опасность. Чтобы помочь ему, я должна находиться рядом.

— Извините, миссис Мондрик, — вежливо и твердо ответил сержант. — Мы защитим вашего мужа, хотя, честно говоря, я не вижу, чтобы ему угрожала какая-либо опасность. Фонд попросил нас очистить поле. Всем, кроме представителей прессы и радио, придется вернуться в аэропорт.

— Нет! — воскликнула Равена. — Ну, пожалуйста… Вы не понимаете…

Полицейский взял ее под руку.

— Мне очень жаль, — сказал он, — пойдемте…

— Вы же ничего не знаете, — с горечью прошептала она. — Вы ничем не сможете ему помочь…

Но все ее уговоры ни к чему не привели.

— Мама, — упорно шептала Пат, — давай останемся! Я хочу встретить папу. Я узнаю его, узнаю!

Бледная, как смерть, Нора, подхватив девчушку на руки, понесла ее к зданию терминала. Мама Спивак громко запричитала, рыдая на плече своего маленького мужа.

— Послушайте, — не сдаваясь, размахивал своей трубкой Бен Читтум. — Я два года молился, чтобы мой сын живым вернулся из этой проклятой пустыни. А Спиваки, они потратили больше, чем могли себе позволить, чтобы прилететь сюда аж из самого Нью-Йорка. Бог ты мой, офицер, как же можно…

— Бен, — сказал ему Бэрби, — с полицией спорить бесполезно. Подождите еще немного.

Ругаясь себе под нос, Читтум заковылял вслед за остальными. Бэрби же предъявил свое журналистское удостоверение. После быстрого обыска, когда полицейские убедились, что оружия у него нет, ему позволили присоединиться к другим репортерам, стоявшим у гигантского транспорта. Здесь рядом с собой Бэрби обнаружил Април Белл.

Черного котенка она, судя по всему, все-таки вернула тете Агате — сумочка из змеиной кожи была плотно закрыта. Побледнев, видимо от волнения, девушка не отрываясь смотрела на черный овал люка. Глаза ее лихорадочно блестели. Почувствовав на себе взгляд Бэрби, она вздрогнула и повернула к нему голову. На мгновение он ощутил в этой симпатичной девушке безрассудную готовность хищницы, изготовившейся к прыжку. Но потом Април улыбнулась. Ее зеленые глаза стали теплыми и веселыми.

— Привет, репортер, — кивнула она. — Похоже, нам достанется первоклассный материал. Вот и они!

На трапе появился Сэм Квейн. Уже в этот, самый первый, момент, Бэрби увидел, что его друг очень изменился. Его мужественное лицо с квадратным подбородком загорело до черноты. Светлые волосы совершенно выгорели. Он, видимо, побрился на борту, но потертые брюки защитного цвета были мятыми и не слишком чистыми. Он выглядел усталым и постаревшим. И не на два года.

Но было в нем нечто еще.

И на лица трех человек, вышедших из самолета вслед за ним, это нечто тоже наложило свою печать. Сначала Бэрби даже подумал, что все они перенесли какую-то тяжелую болезнь. Бледное лицо доктора Мондрика под видавшим виды тропическим шлемом производило особо удручающее впечатление. Может, его снова беспокоила астма или он перенес сердечный приступ?

Но даже больные люди, с победой возвращаясь после двухлетнего отсутствия на родную землю, где их с нетерпением ждут родные и близкие, могли бы улыбнуться. Но эта четверка усталых, изможденных людей выглядела прямо-таки мрачно. Никто из них даже не улыбнулся встречающим, даже не помахал рукой.

Ник Спивак и Рекс Читтум спускались вслед за Мондриком. На них тоже были мятые, выгоревшие на солнце брюки. Они тоже были загорелы, худы и странно угрюмы. Они несли за широкие кожаные петли прямоугольную деревянную коробку зеленого цвета. Добросовестная работа простого плотника на каком-то восточном базаре. Ящик охватывали широкие металлические ленты. Спереди — кованый засов. Ник и Рекс даже согнулись под тяжестью своего груза.

— Осторожнее! — услышал Бэрби предостерегающий голос Мондрика. — Мы не можем теперь все потерять!

Антрополог явно нервничал. Он не успокоился до тех пор, пока ящик благополучно не достиг поля. Но даже и тогда, жестом повелев поднести драгоценный груз поближе к репортерам, Мондрик старался держаться к нему поближе.

Эти люди чего-то боялись.

Каждое их движение говорило о постоянном, изматывающем душу страхе. Нет, не радостные победители вернулись рассказать о новом торжестве над неведомым. Это были суровые ветераны, дисциплинированно и уверенно идущие навстречу смертельной опасности.

— Интересно, — прищурившись, прошептала Април Белл. — Что же они все-таки нашли?

— Что бы это ни было, — отозвался Бэрби, — находка, похоже, не принесла им счастья. Такое впечатления, что они откопали сам ад.

— Нет, — усмехнулась девушка. — Ада люди боятся гораздо меньше.

Мондрик остановился перед собравшимися у самолета репортерами. Он подождал, пока Ник и Рэд осторожно поставят тяжелый ящик на бетонные плиты летного поля. Засверкали огни фотовспышек. А Бэрби смотрел на его лицо, высвеченное безжалостным светом ламп.

Мондрик, теперь Бэрби видел это совершенно ясно, не выдержал тяжкого бремени своего открытия. Ник, Сэм и Рэд — вот это крепкие парни. Их, в отличие от доктора Мондрика, не сломили страшные результаты экспедиции, в чем бы эти результаты ни заключались.

— Господа, спасибо, что вы подождали.

Голос доктора прозвучал хрипло. Ослепленный фотовспышками, он со страхом глядел на стоявших перед ним журналистов; беспокойно поглядывал на дожидавшихся возле терминала родственников и друзей. Он не мог не видеть стоящую чуть в стороне Ровену с Турком на поводке…

Оглянувшись на своих спутников, словно ища поддержки, доктор Мондрик начал свой рассказ.

— Вы не зря потратили время на ожидание, — Бэрби чувствовал: доктор отчаянно торопится, словно боится, что ему не дадут договорить. — Нам и впрямь есть о чем поведать человечеству. Страшное предупреждение, господа. Его зарыли в землю, спрятав от глаз людских, но мир должен обо всем знать. Если еще не поздно…

— В общем, слушайте внимательно. Пожалуйста, расскажите всем о моем открытии — если, конечно, вам это удастся. Снимите наши находки на пленку,

— нервным жестом Мондрик указал на зеленый ящик. — Пусть уже сегодня вечером ваши материалы пойдут в печать… Если вам это позволят.

— Бу сде, док, — ухмыльнулся радио-репортер, поднимая свой микрофон.

— Это уж наша забота. Я сделаю запись и пулей помчусь обратно на радио. И сразу в эфир — если только ваша история пройдет с политической точки зрения. Вы, наверно, хотите изложить нам свои взгляды на положение в Китае?

— В Китае война, — серьезно ответил ему доктор Мондрик, — но я не стану об этом говорить. То, что я хочу предложить вашему вниманию, важнее новостей о любых войнах… ибо это поможет вам понять, почему эти войны происходят. Я расскажу вам нечто, объясняющее многие загадки, над которыми веками билось человечество. Нечто, раскрывающее завесу тайны над тем, существование чего нас с вами учили отрицать.

— О'кей, док, — кивнул радиорепортер, что-то подкручивая в своей аппаратуре, — мы готовы. Давайте…

— Я хочу рассказать вам…

Внезапно задохнувшись, доктор закашлялся. Бэрби слышал его тяжелое дыхание, видел тревогу, проскользнувшую по лицу Сэма. Взяв предложенный Квейном носовой платок, Мондрик вытер пот со лба. И это в то время, когда Бэрби дрожал под своим плащом, насквозь продуваемым холодным восточным ветром.

— Я хочу рассказать вам, господа, нечто поистине необыкновенное, — хрипло продолжил Мондрик. — Я раскрою вам тайного врага человечества, черный и зловещий род, скрывающийся среди ничего не подозревающих истинных людей… Это древний и смертельный враг человеческого рода, куда более коварный, чем любая пятая колонна. Я расскажу вам об ожидаемом появлении Черного Мессии. Дитя Ночи, чье появление среди людей ознаменует начало дикого, ужасающего и невероятного восстания…

Усталый, издерганный человек на миг остановился перевести дух. Он глубоко вздохнул, и лицо его искривилось от боли.

— Готовьтесь к неожиданности, господа. Это ужасные новости, и вполне вероятно, что кое-кто из вас сперва мне не поверит. Я и сам поначалу сомневался. Очень страшно понять, что все это не дурной сон, а на самом деле. Но когда вы увидите то, что мы нашли в доисторических могильниках, под курганами Ала-шана, вы будете вынуждены признать, что это правда, как пришлось в свое время сделать и мне.

— Мои, а точнее, наши открытия, — Мондрик благодарно посмотрел на трех своих помощников, охранявших драгоценный ящик с материалами экспедиции, — раскрывают много самых мрачных тайн. Нам удалось найти ответ на загадки, сбивавшие с толку человеческую науку. Как, впрочем, и объяснить кое-что, прочно вошедшее в нашу повседневную жизнь. Причем настолько прочно, что мы теперь даже и не задумываемся о его существовании.

— Господа, откуда взялось зло?

Серое, как свинец, лицо Мондрика застыло в гримасе боли.

— Вы когда-нибудь чувствовали за неудачами некую зловещую, направляющую силу? Вы когда-нибудь размышляли над тем, что творится в мире

— нависшая над нами тень новой войны, бесконечные беспорядки в нашей собственной стране? Читая ежедневную криминальную хронику, неужели вы никогда не поражались странной и ужасной природе человека? А может, кто-то из вас и в самом себе чувствовал черный кошмар, таящийся в глубинах подсознания?

— Думали ли вы…

Задохнувшись, Мондрик согнулся почти пополам. Прижимая к груди дрожащие руки, он тщетно пытался продышаться. Зловещая синева окрасила его лицо. Он откашлялся в платок и снова вытер покрытый крупными каплями пота лоб. Его голос, когда доктор снова смог говорить, звучал неестественно глухо.

— У меня нет времени перечислять все черные загадки нашей жизни, — выдохнул он. — Но слушайте…

Обеспокоенный ощущением непонятной, и тем не менее смертельной угрозы, повисшей в воздухе, Бэрби нервно огляделся по сторонам. Фотограф вставлял в аппарат новую пленку. Радио-репортер что-то подкручивал на своем магнитофоне. Озадаченные журналисты строчили в блокнотах.

Рядом с ним, словно ледяная статуя, застыла Април Белл. Ее побелевшие от напряжения руки судорожно сжимали сумочку из змеиной кожи. Прищуренные, длинные, черно-зеленые глаза странно и напряженно впились в искаженное болью лицо Мондрика.

На мгновение Бэрби задумался об этой девушке. Почему она его пугала? И почему одновременно она кажется ему такой таинственно привлекательной? Что еще, кроме огненно-рыжих волос, побороло то странное ощущение смутной тревоги, которое он испытал, увидев ее в первый раз? Любопытно, сколько в ней того, что Мондрик назвал бы добром, и сколько зла? И как, интересно, они в ней уживаются?

Не замечая взгляда Бэрби, Април Белл все так же смотрела на Мондрика. Ее побелевшие губы что-то шептали. Белые руки яростно мяли сумочку, словно когтистые лапы хищного зверя — отчаянно вырывающуюся добычу.

Задыхающийся антрополог, наконец, снова обрел способность говорить.

— Запомните, господа, — с трудом пробормотал он, — это не нечто придуманное на ходу. Тридцать лет тому назад я впервые заподозрил эту страшную правду. Тогда один ужасный случай заставил меня понять, что вся работа великого Фрейда с его новой психологией подсознательного — всего лишь глубокое описание сознания и поведения людей. Но вовсе не объяснение того зла, которое творится вокруг нас.

— В те годы я работал практикующим психиатром в Гленхавене. Я ушел из медицины — та истина, существование которой я начал подозревать, превратила в насмешку все, чему меня учили, сделала настоящим издевательством все мои попытки помочь душевнобольным. Из-за того трагического случая мы крупно поругались со старым доктором Гленом — отцом доктора Глена, ныне возглавляющего лечебницу Гленхавен.

— Пытаясь найти доказательства, что моя догадка ошибочна, я обратился к другим наукам. Я учился за границей, и под конец стал преподавателем в Кларендонском университете. Я пытался изучить все, связанное с загадкой человеческой природы. И понемногу мои исследования подтверждали самые худшие мои опасения.

Мондрик снова замолк, борясь с кашлем.

— Долгие годы, — прошептал он, — я старался работать один. Скоро вы поймете, что это означало. Поймете и то, как невозможно трудно было найти нужных людей. Я даже позволил моей дорогой жене помогать мне в работе. Она ведь знала мою тайну. А потом она лишилась глаз — и эта трагедия подтвердила, что наши страхи были не напрасны.

— Но в конце концов, я нашел тех, кому мог доверять, — Мондрик попытался улыбнуться. Его глубоко запавшие глаза снова остановились на суровых, напряженных лицах Сэма Квейна, Ника Спивака и Рекса Читтума. — Я поделился с ними…

Задохнувшись, старый ученый согнулся почти пополам. Он бы наверняка упал, если бы Сэм не подхватил его под руку.

— Извините, господа, — пробормотал он, когда приступ удушья прошел. Голос его казался слабее, пот градом катился по лицу. — Я постараюсь побыстрее… рассказать все это… чтобы вы потом все поняли…

Сэм что-то прошептал ему на ухо, и Мондрик с усилием кивнул.

— У нас была теория, — быстро, словно боясь не договорить, сказал антрополог. — Теперь нам требовались доказательства, чтобы предупредить и вооружить человечество. И доказательства эти могли существовать только в прахе далекого прошлого. Десять лет тому назад, оставив кафедру в университете, я вплотную занялся поисками древней колыбели человеческих и полу-человеческих рас.

— Вы сами можете представить себе опасности, выпавшие на нашу долю. У меня нет времени их перечислять. Монголы Торгода грабили наши лагеря. Мы чуть не умерли от жажды и холода. Затем война заставила нас прекратить работу. И это как раз тогда, когда мы нашли первый доисторический могильник.

Еще одна вынужденная пауза.

— Складывалось впечатление, что эти черные охотники догадались о наших подозрениях и отчаянно пытались нам помешать. Государственный Департамент не давал нам разрешения на выезд. Китайское правительство отказывало в визе на въезд. Красные задержали нас как шпионов… пока мы не доказали им, что ищем нечто большее, нежели военную или экономическую информацию. В общем, против нас поднялись и люди, и природа.

— Но со мной были отчаянные ребята!

Новый приступ удушья заставил Мондрика прервать свою речь.

— И мы нашли то, что так долго искали! — торжествующе прошептал он. — Нашли и привезли с собой. — Доктор снова показал на большой зеленый ящик, лежавший на бетоне полосы под охраной трех его помощников. — Мы привезли доказательства домой, и вот они перед вами.

Он выпрямился, хватая воздух широко раскрытым ртом. Снова с едва скрытым страхом оглядел собравшихся журналистов. На мгновение Бэрби встретился с ним взглядом… И тогда Бэрби понял, зачем доктору потребовалось такое длинное вступление. Он понял, что Мондрику очень хочется побыстрее все рассказать, побыстрее выложить все имеющиеся в его распоряжении факты. Но при всем том, Мондрик панически боится, что ему не поверят.

— Господа, не судите меня слишком строго, — с трудом прохрипел доктор. — Простите, если все эти меры предосторожности кажутся вам излишними. Потом вы поймете, почему я на них настаивал. А теперь перейду к самой сути. Я должен сообщить вам все, что знаю, прежде, чем они заставят меня замолчать…

Руки Мондрика дрожали, лицо покрылось пятнами.

— Всем нам грозит смертельная опасность, господа. Каждому из вас… Каждому, кто слышит мои слова… И все-таки, я умоляю вас выслушать меня… я все еще надеюсь, что, сказав правду… чтобы о ней узнали все… они не смогут убить всех… они не смогут ее замолчать… тогда мы сумеем победить нашего извечного врага…

Мондрик содрогнулся.

— Это случилось сотни тысяч лет тому назад…

Доктор Мондрик задыхался. Он судорожно схватился руками за горло. Лицо его страшно исказилось. Начало синеть. Зашатавшись, он повалился на руки подхватившего его Сэма.

Мондрик пытался что-то сказать, но мог только хрипеть.

— Этого не может быть! — донесся до Бэрби шепот Квейна. — Нет, тут нет кошек!

Удивленно заморгав, Бэрби покосился на Април Белл. Она стояла совершенно неподвижно, и не отрываясь глядела на задыхающегося ученого. Прищуренные глаза в полумраке казались абсолютно черными. Белое, как ее меха, лицо Април было бесстрастно. Руки девушки яростно теребили сумочку из змеиной кожи.

О какой это кошке шла речь?

Сейчас сумочка была закрыта, и Бэрби нигде не видел черного котенка. Да и потом, с какой стати задыхающийся человек будет говорить что-то о кошках? Дрожа от холодного, пробиравшего до костей ветра, Бэрби снова повернулся к своим старым друзьям.

Сэм и Ник уложили Мондрика на землю. Сорвав с себя куртку, Квейн подсунул ее доктору под голову. Но Бэрби заметил, что Рэкс Читтум, настороженно глядя по сторонам, остался стоять рядом с зеленым ящиком. Словно его содержимое было важнее предсмертной агонии старого ученого.

А доктор Мондрик действительно умирал. Его руки бессильно упали. Последняя судорога пробежала по его телу, и он затих. Он умер от удушья так же верно, как если бы смертоносная петля палача стянулась на его шее.

Ослепительно вспыхнула фотовспышка. Полицейские начали отталкивать сгрудившихся вокруг фоторепортеров. Кто-то потребовал вызвать врача, но доктор Мондрик уже не шевелился.

— Марк!

Пронзительный крик Ровены. Повернувшись, Бэрби увидел, как слепая жена Мондрика, увлекаемая могучей овчаркой, с уверенностью зрячей бежит через поле к самолету. Один из полицейских попытался было ее остановить, но отшатнулся в сторону от оскалившего клыки могучего пса. Рухнув на колени рядом со своим мужем, Ровена судорожно ищущими руками ощупала его искаженное гримасой лицо и бессильно лежащие руки. Холодно сверкали ее серебряные кольца и браслеты. Катились из пустых глазниц, из-под темных очков, горячие слезы.

— Марк, милый мой, — услышал Бэрби ее горестный шепот. — Как ты мог быть так слеп? Почему ты не дал нам с Турком защищать тебя? Неужели ты не видел, что они совсем близко?

Глава 3

Лежавший на мокром бетоне доктор Мондрик уже ничего не мог ответить своей жене. Бэрби сглотнул. В горле у него застрял ком. Он молча повернулся к Сэму.

Пустыми и ничего не видящими глазами Квейн глядел на распростершееся у его ног тело. Его трясло. Он не замечал шумевших вокруг репортеров, и даже не отреагировал, когда Бэрби накинул ему на плечи свой плащ.

— Спасибо, Вилли, — после долгого молчания глухо прошептал он. — Наверно, сейчас действительно не жарко.

Он повернулся к журналистам.

— Вот вам материал для репортажа, — тихо сказал он. — Смерть доктора Ламарка Мондрика, известного антрополога и путешественника. Постарайтесь не перепутать имя — доктор не любил подобных ошибок.

— От чего он погиб, Сэм? — спросил Бэрби.

— Полиция наверняка скажет, что он умер своей смертью, — голос Квейна оставался ровным и бесцветным, но Бэрби почувствовал в нем прежнего, всегда уверенного в себе Сэма. — У него уже много лет была астма. Как-то в Ала-шане доктор рассказал мне, что страдает сердечной недостаточностью. Что-то там с клапанами… Он узнал о болезни еще до нашего отъезда, но не хотел нам говорить. Наша экспедиция была не увеселительной прогулкой, и для такого больного человека, как доктор Мондрик… К тому же, в его возрасте… Мы все здорово устали. Видимо, когда начался приступ, сердце Марка просто не выдержало.

Бэрби посмотрел на мертвое тело и тихо плачущую Ровену.

— Скажи, Сэм… что он хотел сказать перед смертью?

Сэм Квейн сглотнул. Он отвел взгляд в сторону. Потом с видимым усилием заставил себя смотреть Бэрби в глаза. Вилли казалось, будто его старый друг пытается хоть на миг позабыть о том ужасе, который, словно липкая паутина, опутал всех участников этой экспедиции.

— Ничего, — хрипло ответил Сэм. — Ничего не хотел сказать.

— Да бросьте вы, Квейн, — раздался голос у Бэрби за плечом. — Кончайте водить нас за нос.

Сэм снова сглотнул. Он колебался, и, похоже, не мог решить, как ему поступить.

— Давай, Квейн, рассказывай, — настаивал радиорепортер. — Ты же не станешь утверждать, что доктор Мондрик всем нам морочил голову?

Но Сэм, похоже, приняв какое-то решение, только печально закивал головой.

— Боюсь, ничего такого, что могло бы стать сенсацией, — горечь поражения на миг сменила ужас в его голубых глазах. Впрочем, заметил это, похоже, один Бэрби. — Видите ли, доктор Мондрик был очень серьезно болен, и как это ни печально, от перенесенных им тягот его ум, как бы это сказать… утратил былую остроту. Никто не сможет оспорить важность и новизну проделанной им работы, но мы все пытались удержать его от такого, откровенно говоря, мелодраматического способа подачи материала.

— Вы хотите сказать, — возмутился радиорепортер, — что все эти разговоры о ваших открытиях в Монголии — не более, чем горячечный бред больного доктора Мондрика?

— Вы меня неправильно поняли, — заверил журналиста Сэм. — Как я уже говорил, проделанная доктором Мондриком работа имеет огромное научное значение. Все выводы безупречно обоснованы. Его теории и найденные нами в Ала-шане доказательства их справедливости достойны самого пристального внимания антропологов.

Сэм Квейн старался не смотреть на мертвое тело доктора и на застывшую над ним женщину. Его голос оставался подчеркнуто спокойным.

— Открытия доктора Мондрика действительно крайне важны для человечества, — сухо продолжал Сэм. — Однако мы все уговаривали его объявить о них менее сенсационным путем. А именно — написать статью в солидный журнал, представить результаты нашей экспедиции на соответствующем симпозиуме. И теперь, после этой страшной трагедии, мы именно так и поступим.

— Но доктор намекал на какую-то опасность, — не унимался репортер. — Он говорил, что кто-то не хочет, чтобы он рассказал нам правду. И стоило ему перейти к делу, как он тут же отбросил коньки. По-моему, так это чертовски странно. Может, ты чего-то боишься, Квейн?

Сэм нервно сглотнул.

— Разумеется, мы все очень огорчены, — выдавил он. — Но какие есть доказательства, что загадочный враг доктора Мондрика и в самом деле находится среди нас? Он огляделся по сторонам. — Я не вижу никого подозрительного. Смерть доктора Мондрика во время его речи — это простое совпадение, и не более того. А может, даже и не совсем совпадение. Вполне возможно, что его волнение и привело к этому сердечному приступу…

— А как же «Дитя Ночи»? — прервал его журналист. — Как же его «Черный Мессия»?

Бледный до синевы Сэм попытался вымучить улыбку.

— Доктор Мондрик любил читать детективы. Я не сомневаюсь, что его Дитя Ночи — не более, чем метафора, так сказать, персонифицированное людское невежество. У Мондрика всегда была очень образная речь. К тому же, ему хотелось придать своему выступлению некоторый драматизм.

— Ваши репортажи, господа, лежат вон там, — Сэм кивнул в сторону зеленого ящика. — Мне только кажется, что уважаемый доктор избрал не самый лучший способ рассказать о проделанной экспедицией работе. В конце концов, теория эволюции давно уже не вызывает никакого ажиотажа у прессы. Всякие там детали происхождения человека, представляющиеся исключительно важными специалистам типа доктора Мондрика, вряд ли заинтересуют обычного, рядового читателя — если, конечно, их не драматизировать.

— Черт! — выругался радио-репортер. — Этот старикашка здорово меня околпачил. А я-то и уши развесил…

К самолету подъехала машина «Скорой помощи». Пара санитаров погрузили в нее тело Мондрика. Бэрби мог только радоваться, что прощающаяся с мужем Ровена не видит ослепительного блеска фотовспышек.

— И какие же у вас теперь планы, мистер Квейн? — поинтересовался мужчина с кривым орлиным носом. Бэрби его знал — репортер, специализирующийся на науке, пишущий для одного из газетных синдикатов. — Когда вы расскажите то, о чем не успел рассказать нам доктор Мондрик?

— Нескоро, — покачал головой Сэм. — Видите ли, нам казалось, что доктор излишне торопится. Я думаю, что мои коллеги по Фонду с этим согласятся — материалы, привезенные нами из Ала-шана, еще надо как следует изучить в лаборатории. Надо разобраться в бумагах и записях доктора Мондрика… И только после этого мы сможем выступить перед прессой. Со временем Фонд, я уверен, опубликует результаты экспедиции в специальной монографии. Это займет год. Может, два.

Кто-то их журналистов разочарованно присвистнул.

— Ну, кое-что у нас все-таки есть, — усмехнулся один репортер. — Если вы не хотите ничего добавить, придется использовать это. Так и вижу заголовки типа… «Доисторическое проклятье настигает осквернителя могил!»

— Можете писать, что вам угодно, — сухо отозвался Сэм, оглядываясь по сторонам. Бэрби чувствовал, что его друг нервничает. — Но сейчас нам больше нечего сказать… ну, разве что от имени Фонда выразить наше сожаление по поводу того, что произошло. Надеюсь, вы проявите уважение к памяти доктора Мондрика. Он был поистине великий человек, пусть иногда и несколько эксцентричный. Когда его работа будет полностью опубликована, имя Ламарка Мондрика займет место в пантеоне науки наравне с Фрейдом и Дарвином.

— Это все, что я… что мы… можем вам сейчас сказать.

Фотограф в последний раз щелкнул вспышкой и принялся складывать свою аппаратуру. Радио-репортер свернул провод микрофона и выключил магнитофон. Журналисты начали расходиться, обдумывая, как бы поинтереснее подать историю о непонятном происшествии.

Бэрби поискал глазами Април Белл и заметил, как она вошла в здание аэропорта. Наверно, торопилась передать свой материал в «Трибьюн». Самому Вилли надо было сдавать репортажи для утреннего выпуска «Стар» только к полуночи. Так что у него еще оставалось время разобраться в тайне, окружавшей, по его мнению, смерть доктора Мондрика.

Шагнув вперед, он взял Сэма за локоть. Тот даже вскрикнул от неожиданности, но, увидев Бэрби, изобразил на лице мучительную пародию на улыбку. Вполне естественно, решил журналист, что после случившегося его друг был несколько не в себе.

— Что случилось, Сэм? — тихо спросил он. — Ты сумел объяснить все… или почти все. Но как ни крути, а в словах старого Мондрика что-то было. Да и вы все чего-то до одури боитесь. Чего, Сэм? Скажи мне, что вас так испугало?

Голубые глаза Квейна впились в Бэрби, словно пытаясь распознать в нем тайного и очень хитрого врага. Сэм поежился, сгорбившись под слишком узким для его широких плеч плащом. Его усталый и бесконечно терпеливый голос звучал, однако, достаточно спокойно.

— Мы боялись как раз того, что и произошло, — заявил он. — Мы знали, что доктор Мондрик тяжело болен. Ему не следовало волноваться. Но он настаивал… Он хотел объявить об открытии здесь, сейчас… Может, как раз потому, что чувствовал приближение смерти.

Бэрби недоверчиво покачал головой.

— Правдоподобно, — признал он, — но не очень. Приступы астмы редко приводят к смерти, и я что-то не слышал, чтобы кто-то мог предугадать сердечный приступ. И мне упорно кажется, что боитесь вы чего-то совсем другого. — Он взял Квейна за руку. — Почему ты не можешь мне сказать, Сэм? Разве мы больше не друзья?

— Не дури, Вил, — в нарочито спокойном голосе Сэма зазвучало нетерпение. — Мондрик, насколько я знаю, не верил тебе — почему, он никогда на говорил. Он вообще мало кому доверял. Но тем не менее, мы, разумеется, друзья.

Он неловко пожал плечами и покосился в сторону зеленого ящика, возле которого, словно часовые, замерли Ник и Рэкс.

— Мне надо идти, Вил. Слишком много дел. Надо договориться о похоронах, позаботиться о нашем ящике, доставить в Фонд остальной багаж. — Он скинул с плеч плащ. — Спасибо. Возьми его, он тебе еще пригодится. У меня есть свой в самолете. А теперь извини меня…

— Выбери время поздороваться с Норой, — сказал Бэрби, принимая плащ.

— Она там ждет тебя, вместе с Пат. — Он кивнул в сторону горящего огнями терминала. — Там же и старый Бен. Даже Спиваки прилетели из Бруклина повидать своего Ника. Что все-таки случилось, Сэм? — в голосе Бэрби звучало неподдельное изумление. — Вы что, не можете найти пару минут поговорить с родными?

Глаза Квейна сузились, словно от мучительной боли.

— Поговорим, как только сможем… — Он выискал в куче выгружаемого из самолета багажа потертую кожаную куртку. — Бог ты мой, Вил! — хрипло прошептал он. — Ты думаешь, я железный?! Я два года не видел свою жену и ребенка… но сперва мы должны позаботиться о ящике доктора Мондрика.

Он повернулся, чтобы уйти.

— Последний вопрос, Сэм, — остановил его Бэрби. — Самый последний… Какая связь между смертью Мондрика и кошкой?

Бэрби говорил очень тихо, так, чтобы собравшиеся у машины люди не услышали его вопроса.

— Что? — дернулся Сэм. — Какой кошкой?

— Вот это мне и хотелось бы узнать.

Сэм побледнел, как полотно.

— Я слышал его шепот… когда он умирал… но никакой кошки поблизости не было.

— Но почему, Сэм? — настаивал Бэрби. — Какая разница — есть рядом кошка или нет?

Прищуренные, настороженные глаза Сэма пристально изучали Вилли.

— Астма доктора Мондрика, — наконец, объяснил он, — была аллергической. Понимаешь? Аллергия на кошачью шерсть. Стоило ему просто войти в комнату, где побывала кошка, как у него тут же начинался приступ.

Сэм затаил дыхание.

— Вил, ты что, видел где-то здесь кошку?

— Да, — кивнул Бэрби. — Черного котенка…

Он почувствовал, как Сэм напрягся и, повернувшись, увидел направляющуюся к ним Април Белл. Свет прожекторов играл в ее рыжих волосах, и вся она выглядела сильной, ловкой и грациозной, словно дикая кошка, вышедшая на охоту где-то в джунглях… Бэрби даже поразился — и с чего это ему в голову пришло подобное сравнение?

— Где? — настойчиво зашептал Сэм. — Где ты видел котенка?

Бэрби смотрел в улыбающиеся ему глаза Април, и что-то в нем решило не рассказывать Сэму Квейну, что это она принесла в аэропорт котенка. Април Белл как-то странно влияла на Бэрби… Он и сам не смог бы объяснить, как именно.

— Где-то возле терминала, — неубедительно заявил он. — Как раз перед вашим прилетом. Я не видел, куда он потом подевался…

В прищуренных глазах Сэма он увидел подозрение. Квейн уже открыл рот, чтобы задать новый вопрос, но тут подошла Април, и вопрос так и остался невысказанным. Бэрби даже показалось, будто Сэм весь подобрался, как боец перед смертельной схваткой с опасным противником.

— Так вот вы какой, мистер Квейн! — проворковала девушка. — Я хотела, если вы, конечно, позволите, задать вам всего один вопрос… для «Кларендон Трибьюн». Что находится в этом ящике? — Она с любопытством посмотрела на стянутый железными полосами ящик и на двух охранявших его мужчин. — Мешок с алмазами? Или чертежи атомной бомбы?

— К сожалению, ничего особо интересного, — ответил Сэм Квейн, словно боксер, парирующий удар. — Во всяком случае, ничего такого, что могло бы заинтересовать ваших читателей. Кое-какие старые кости, всякие мелочи — сломанные и выброшенные на свалку еще до того, как началась история человечества.

Април Белл рассмеялась.

— Но, мистер Квейн, — запротестовала она. — Если в вашем ящике действительно нет ничего ценного, то почему…

— Извините, — резко прервал ее Квейн. — Мне пора идти…

Девушка схватила его за руку, но Сэм вырвался и, не оглядываясь, пошел к своим друзьям, охраняющим зеленый деревянный ящик.

Показывая в сторону здания терминала, он что-то сказал одному из полицейских. Через несколько минут сержант вернулся вместе со старым Беном Читтумом, Спиваками и Норой, несущей Пат на руках. Бэрби и Април отошли в сторонку.

Бен горячо тряс руку своего красавца внука. Мама Спивак проливала слезы радости на груди худого, как жердь, Ника, а папа Спивак обнимал их обоих. Сэм Квейн ждал Нору возле ящика. Он страстно ее поцеловал и подхватил на руки маленькую Пат. Теперь девочка смеялась. Потребовав у отца носовой платок, она яростно вытирала размазанные у нее по щекам слезы. Нора попыталась было отвести мужа в сторону, но Сэм, прочно усевшись на ящик, посадил Пат к себе на колени.

— Может, там ничего и нет, — промурлыкала Април на ухо Бэрби, — но только каждый из них, включая покойного доктора Мондрика, готов жизнь отдать, защищая этот ящик. — Она задумчиво глядела в темноту. — Смешно будет, если так оно и выйдет.

— Это было бы не слишком весело, — мрачно отозвался Бэрби.

Ему почему-то снова стало не по себе. Может, он успел простудиться, пока Сэм ходил в его плаще? Он чуть-чуть отодвинулся от девушки — Бэрби на хотелось касаться белого меха. Он никак не мог забыть котенка. Как ни крути, а существовала пусть слабая, но очень неприятная вероятность, что рядом с ним стоит хитрая и ловкая преступница. Убийца…

Бэрби не нравилось это слово. Работая в криминальной хронике, он в свое время достаточно повидал женщин-преступниц. Ни одна из них не выглядела такой чистой, такой невинной, как Април Белл. Но Мондрик был мертв. Убит принесенными ветром молекулами белка из кошачьей шерсти. Убит так же верно, как если бы палач накинул ему на шею петлю. А у этой высокой, соблазнительной девушки совсем недавно в сумочке сидел котенок…

Бэрби машинально поискал глазами сумочку и с изумлением обнаружил, что сейчас у Април ее нет. Девушка, похоже, заметила направление его взгляда. Лицо Април Белл казалось белее ее мехов.

— Моя сумочка! — воскликнула она, словно только сейчас заметив, что в руках у нее ничего нет. — Наверно, передавая репортаж, разволновалась и забыла ее в телефонной будке. Я просто обязана ее найти! Это же подарок тети Агаты… А в ней еще и наша фамильная драгоценность — заколка из белого агата. Бэрби, вы поможете мне найти сумочку?

Вместе они поискали пропажу и на летном поле, и в телефонной будке, и в зале ожидания. Сумочки нигде не было. И Бэрби почему-то ничуть этому не удивился. Април Белл казалась ему слишком деловой, слишком уверенной в себе, чтобы просто так что-либо где-либо забыть. Под конец Април посмотрела на свои украшенные бриллиантами часики.

— Похоже, нам ее уже не найти, — без видимого сожаления сказала девушка. — Но все равно, спасибо за помощь. Может, у меня ее и не было? Может, я нечаянно отдала тете Агате сумочку вместе с Фифи?

Бэрби постарался не выказать своего удивления. Он-то прекрасно помнил, как яростно сжимала Април Белл свою сумочку, когда старина Мондрик задыхался у трапа самолета. Да и в существование «тети Агаты» он не очень-то верил. Бэрби совсем не понимал эту девушку.

— Еще раз спасибо, — продолжала она. — А теперь мне надо снова позвонить в редакцию. Извините, если я позаимствовала ваш материал.

— Хотите узнать всю правду, без остатка — читайте «Стар», — усмехнулся Бэрби, цитируя лозунг своей газеты. — У меня еще есть время до полуночи, чтобы выяснить, почему умер доктор Мондрик и что находится в зеленом ящике. — Улыбка сошла с его лица. — Можно… — неуверенно начал он, — смогу я снова увидеть вас?

Он смотрел на ее белую шубку и мучительно ждал ответа. Ему до смерти хотелось еще раз увидеться с Април Белл… Потому ли, что Бэрби подозревал ее в убийстве доктора Мондрика, или же наоборот, ему очень хотелось удостовериться, что она тут ни при чем? На мгновение девушка нахмурилась, и сердитая морщинка прорезала ее гладкий белый лоб. Потом она улыбнулась, и Бэрби снова обрел способность дышать.

— Если хотите, — ее голос — сплошной бархат и лунный свет. — Когда?

— Давайте вместе поужинаем, — Бэрби старался говорить спокойно. — Может, сегодня вечером? Девять часов — не поздно? Сейчас я хочу разузнать, что Сэм Квейн и компания собираются делать со своим драгоценным ящиком, а потом мне еще надо написать репортаж.

— Девять — совсем не поздно, — проворковала она. — Я люблю ночь. И меня тоже очень интересует эта загадочная коробка.

Мимо них трое усталых мужчин пронесли тот самый тяжелый деревянный ящик, о котором шла речь. Рэкс, Ник и Сэм осторожно погрузили его в машину Беннета. Удивленные и немного обиженные родственники стояли чуть в стороне. Бэрби дотронулся до белого меха, укутывавшего Април Белл, и невольно поежился. Как все-таки сегодня холодно.

— В девять? — хрипло переспросил он. — Где мы встретимся?

Девушка улыбнулась. Взмыли вверх ее точеные брови.

— Сегодня, Бэрби? — промурлыкала она. — Нора решит, что вы окончательно потеряли голову.

— Может, так оно и есть, — Бэрби снова коснулся белого меха и на сей раз постарался не вздрогнуть. — Все это действительно очень трагично… а Ровена Мондрик всегда была моим другом, даже когда ее муж меня выгнал. Я и впрямь огорчен, но не сомневаюсь, что Квейн обо всем позаботится. Я надеюсь, вы согласитесь поужинать со мной, Април.

«Я надеюсь, ты мне скажешь, — про себя добавил он, — почему ты принесла с собой черного котенка, зачем тебе понадобилось придумывать тетю Агату, и есть ли у тебя причина желать смерти доктору Мондрику.» Бэрби ждал ее ответа, затаив дыхание.

— Хорошо, — кивнула девушка. — Если смогу. А теперь мне пора бежать… Еще надо спросить у тети Агаты…

И она действительно убежала. Грациозно, подумал Бэрби, словно дикое животное. Он смотрел, как она подбежала к телефонной будке — можно было только поражаться тому, как эта женщина за какие-то пару часов ухитрилась перевернуть его жизнь. Внезапно Бэрби подумал, что ему стоило бы поменьше пить виски. И вообще, надо привести себя в форму. Он видел, как светился за стеклами телефонной будки белый мех. И опять, в который уже раз, ощутил противную холодную дрожь. Наверно, он все-таки простудился. Бэрби решительно направился к дверям. Интересно, каково ему будет, если Април Белл и в самом деле окажется убийцей?

Сэм, Рэкс и Ник вместе со своим ящиком уехали на машине Беннета. Нора и остальные родственники потерянно брели через зал к выходу. Мама Спивак снова плакала. Ее неуклюже утешал папа Спивак.

— Все в порядке, мама, — обнимая жену за плечи, говорил маленький портной. — Как же Ники может вернуться вместе с нами в Бруклин, когда у него столько важных дел в Фонде? Ну конечно, он знает, как мы его ждали, как ты готовила, и мыла, и драила, пока вся квартира не засияла. А запахи одни чего стоят! Он знает, что мы уже купили ему билет в оба конца… Но дело ведь не в этом! Главное — любовь. Не плачь, мама…

— Ты думаешь, мне жалко еду? — восклицала она и слезы градом катились у нее из глаз. — Жалко труда, что я затратила, прибирая комнату для моего мальчика? Жалко денег на билет до Нью-Йорка? Нет, папа. Это все та страшная штуковина, которую они откопали в своей пустыне. Эта старая, мерзкая вещь, лежащая в зеленом ящике… мой Ники даже не может мне сказать, что там!

— Мне страшно, папа, — рыдала мама Спивак. — Эта штука, что они повезли в дом Сэма, она уже убила бедного доктора Мондрика. И теперь я боюсь, что она убьет и Сэма с Норой. Боюсь, что она доберется и до нашего Ники!

— Ну что ты, мама, — попытался рассмеяться папа Спивак. — Ники говорит, что беспокоиться не о чем.

Смех у него получился неубедительным.

Нора Квейн несла на руках маленькую Пат. Она крепко прижимала дочку к себе, словно боясь потерять ее. Ее лицо казалось пустым и огорченным. Она прошла мимо, даже не заметив Бэрби. Он услышал, как Пат, гладя Нору по голове, повторяла:

— Ну, мама, не надо плакать…

Посмотрев на обиженное лицо старого Бена Читтума, Бэрби не выдержал.

— Бен, — позвал он, — пойдемте со мной. Я отвезу вас в город.

— Спасибо, Вилли, я в порядке, — старик заставил себя улыбнуться. — Не беспокойся обо мне. Я знаю, Рэкс приедет ко мне поболтать, как только они отвезут этот свой ящик. Ну конечно, я разочарован. Конечно, я не так представлял себе нашу встречу. Но я и вправду в порядке!

Глянув через плечо и убедившись, что Април Белл все еще разговаривает по телефону, Бэрби вышел из здания аэровокзала. Повинуясь инстинкту, он завернул за угол, подошел к большому баку для мусора и принялся копаться в старых газетах и конфетных обертках.

Это был тот самый инстинкт, который помогал Бэрби добывать материал для десятков самых лучших его репортажей. Тот самый инстинкт, необъяснимый и вместе с тем не вызывающий сомнения, который Престон Трой называл главным качеством настоящего газетчика. «Нюх на новости». Как-то Бэрби упомянул о нем доктору Глену, и этот уважаемый психиатр объяснил, что этот пресловутый «нюх» есть не что иное, как логическое мышление, происходящее за порогом сознания. Ловкое объяснение Глена не удовлетворило Бэрби, но спорить он тогда не стал. В общем, Бэрби доверял своему нюху.

Под порванной соломенной шляпой он обнаружил сумочку из змеиной кожи.

Из-под застежки выглядывали два кончика красной ленты — скрученные и измятые, словно кто-то наматывал их на палец. Бэрби раскрыл сумочку. Внутри лежало мертвое тельце черного котенка тети Агаты.

Красная, завязанная удавкой ленточка туго-натуго перетянула тонкую шейку, едва не отрезав голову. Раскрыт маленький розовый ротик, безжизненно повис крохотный язычок. Выпученные глаза подернуты поволокой смерти. Котенка умело задушили. Капля крови на белом шелке подкладки на миг заставила Бэрби задуматься.

Пошевелив указательным пальцем безжизненное тельце, он обнаружил нечто белое и твердое, глубоко зарытое в нежную черную шерстку. Бэрби осторожно потянул и даже присвистнул от изумления. Он держал в руках пропавшую семейную реликвию Април Белл — заколку из белого агата. Камень был вырезан в виде маленького бегущего волка с глазком из зеленого малахита. Тонкая и удивительно точная работа… крохотный волк выглядел стройным и грациозным, совсем как Април Белл.

Заколка раскрыта — длинная стальная игла воткнута в тело Фифи. На ее конце еще дрожала капля темной крови. И Бэрби понял, что эта игла пронзила сердце котенка…

Глава 4

Бэрби еще помнил кое-что из курса, когда-то прочитанного доктором Мондриком, о теории и практике магии у первобытных народов. И пусть он был не большой специалист по оккультным наукам, все было ясно и так. И черный котенок, и престарелый ученый умерли одновременно и по схожим причинам. Котенка наверняка убила Април Белл. Хотела ли она тем самым вызвать смерть доктора Мондрика? Это, конечно, если не принимать в расчет модную нынче биохимическую магию под красивым названием «аллергия».

Бэрби не сомневался, что да. Хотела.

Но что ему теперь делать? Первый порыв был — отнести сумочку со всем ее отвратительным содержимым Сэму Квейну — может, тогда тот скажет, что скрывается внутри зеленого ящика? Но немного подумав, Бэрби отказался от этой идеи. Колдовство — прекрасная и плодотворная тема для солидных монографий ученых типа доктора Мондрика. Сэм наверняка только рассмеется, услышав предположение, будто современная деловая ведьмочка с подкрашенными бровями и наманикюренными ногтями использовала черную магию на летном поле аэродрома. Кроме того, Бэрби испытывал странную неохоту кому-либо рассказывать об Април Белл.

Может, она и не убивала Фифи. Вокруг аэропорта вертится достаточно мальчишек — что, если это кто-нибудь из них? Вдруг тетя Агата действительно существует? В любом случае, раз Април согласилась с ним поужинать, ему наверняка предоставится возможность расставить все точки над «и». Так или иначе, но он должен был покончить с мучительной неопределенностью…

Бэрби принял решение. Вытерев иглу о шелковую подкладку, он положил заколку в карман. Закрыв сумочку, он снова зарыл ее в мусор, под старую порванную шляпу. Интересно, — мелькнула у него шальная мысль, — что-то подумают мусорщики, если найдут эту сумку со всем ее мрачным содержимым? Впрочем, они небось успели уже привыкнуть к маленьким загадкам.

Ветер, похоже, усилился, и Бэрби, огибающий ярко освещенное здание, дрожал, как в лихорадке. Как-то внезапно стемнело. Вытащив из кармана платок, Бэрби сосредоточенно принялся вытирать руки. Послышался треск, и он с изумлением увидел, что нечаянно порвал платок почти пополам.

Он встретил Април Белл посреди оживленного зала. Девушка раскраснелась, Наверно, сказывалось волнение — все-таки самый первый репортаж, первое самостоятельное задание для «Трибьюн». Она нисколько не походила на хладнокровную убийцу. И все-таки, надо было выяснить, зачем она принесла в аэропорт черного котенка и действительно ли она задушила его и пронзила ему сердце стальной иглой, пытаясь с помощью магии оборвать дыхание и остановить сердце доктора Мондрика.

— Уже все? — спросил он.

Ее зеленые глаза весело блестели, на губах играла теплая, дружеская улыбка. Бэрби с надеждой кивнул в сторону стоянки, где он припарковал свой потрепанный автомобиль. — Вас подвезти?

— Спасибо, я на машине, — ответила она. — Тетя Агата вернулась домой на автобусе. У нее партия в бридж.

— Понятно, — кивнул Бэрби, стараясь не выказывать ни своего разочарования, ни своих сомнений в реальности этой мифической тети Агаты.

— А как насчет ужина?

— Я позвонила тете, и она разрешила мне пойти, — ее улыбка грела, словно летнее солнце.

— Прекрасно! Где вы живете?

— «Троян Амз», — ответила она. — Номер 2-С.

— Ух ты, — не удержался от изумленного возгласа Бэрби.

Эта роскошная гостиница была собственностью Престона Троя, и Бэрби уже приходилось писать о ней восторженные репортажи в «Стар». Самый дешевый номер стоил там две сотни в месяц. Если Април Белл могла себе позволить жить в таком отеле, то она явно неплохо устроилась для начинающего репортера. Или же тетя Агата была не только вполне реальной, но вдобавок еще и весьма состоятельной.

— Я вас встречу, — сказала девушка, похоже, не замечая изумления Бэрби. — А куда мы пойдем?

— «Кноб Хил»? — с надеждой в голосе предложил Бэрби, хотя, по правде говоря, этот ночной загородный кабачок был слишком дорог для журналиста, работающего в газетенке вроде «Стар».

— Я буду очень рада, — проворковала она.

Он проводил девушку до ее машины. Длинный открытый автомобиль с поднимающимся верхом. Восхитительного каштанового цвета, и стоит не меньше четырех тысяч. Не многие начинающие репортеры могли позволить себе такие дорогие машины. Бэрби мог только надеяться, что этот лимузин принадлежал тете Агате.

Он открыл ей дверцу, и девушка быстро скользнула за руль. В своих белоснежных мехах она была грациозна, как маленькая агатовая волчица, лежавшая у Бэрби в кармане. На мгновение Април Белл взяла его за руку, и прикосновение сильных холодных пальцев показалось Бэрби не менее возбуждающим, чем голос этой удивительной девушки. Он сдержался и не поцеловал ее на прощание — поцелуй мог все испортить. Убийца или нет, Април Белл не оставляла его равнодушным.

— Пока, Бэрби, — прошептала она. — До встречи в девять.

Вернувшись в город, Бэрби заскочил в редакцию поработать над своими репортажами. Он писал и радовался лаконичной стереотипной объективности журналистского стиля.

Доктор Ламарк Мондрик, известный антрополог и основатель Фонда Исследования Человека, только что вернувшийся из двухлетней экспедиции, раскапывавшей стоянки доисторических людей в далекой пустыне Ала-шан, умер прошлой ночью в городском аэропорту. Смерть наступила внезапно, в то время, как он выступал перед журналистами, рассказывая о сделанных экспедицией открытиях.

Это для начала. Потом — конкретные факты свершившейся трагедии, перемешанные с известными Бэрби данными биографии доктора. Хорошо, что в официальный некролог никак не вписывались ни его подозрения относительно Април Белл, ни загадка убитого котенка, найденного им в мусорном баке.

Закончив работу, он помчался домой. И только тут сообразил, что забыл купить бутылку. Вот уже много месяцев с ним не случалось ничего подобного

— проехать мимо и не зайти в «Мятный Бар». Зайти и выпить стаканчик-другой, ну и прихватить бутылочку с собой. Знакомство с Април Белл явно пошло ему на пользу.

Его собственная квартира — две обшарпанные комнатки с маленькой кухонькой и ванной — располагалась в обветшалом доме на Хлебной улице. Этот не особо престижный район находился слишком близко к заводу, но зато рента была вполне посильна, да и домовладелицу совершенно не интересовало, сколько пьют ее жильцы.

Бэрби принял ванну и побрился. Выбирая свежую рубашку и костюм, который бы не выглядел слишком потрепанным в «Кноб Хилл», он даже обнаружил, что весело насвистывает. Давненько с ним ничего подобного не случалось. Април Белл — это именно то, что ему нужно!

В восемь сорок Бэрби вышел из квартиры и уже закрыл за собой дверь, когда услышал телефонный звонок. Он бросился назад. Его охватил ужас при мысли, что это звонит Април — сказать, что их свидание отменяется.

— Вилли? — голос был женский, спокойный и одновременно напряженный. — Мне надо с тобой поговорить.

Это не Април Белл, с облегчением понял Бэрби. Еще через миг он узнал Ровену Мондрик.

— Ты не мог бы ко мне приехать? — спросила она, ничем не выказывая тот ужас и то горе, которые, несомненно, сейчас испытывала. — Прямо сейчас?

Нахмурившись, Бэрби посмотрел на часы. «Кноб Хилл» находился в сорока кварталах от Центральной улицы, за рекой и за пределами городской черты. Дом Мондриков находился возле студенческого городка, в сорока кварталах точно в противоположном направлении.

— Извините, Ровена, — неловко промямлил он. — Только не сейчас. Я, конечно, готов сделать для вас все, что угодно. Я приеду утром, или, если я вам очень нужен, сегодня вечером. Только попозже. Сейчас у меня свидание, от которого я просто не могу отказаться…

— Ох! — словно от сильной боли вздохнула Ровена. — С той девушкой? — после долгого молчания тихо спросила она.

— Да, с Април Белл, — ответил Бэрби.

— Вилли, кто она такая?

— Что? — ошарашенно переспросил Бэрби. Надо было отдать должное Ровене Мондрик: несмотря ни на что, она оставалась в курсе всего, происходившего вокруг. — Просто девушка, — ответил он. — Начинающий репортер в одной из вечерних газет. Я познакомился с ней сегодня в аэропорту. Вашему Турку она не понравилась, а мне показалась весьма интересной.

— Как ты можешь, Вилли! — воскликнула слепая. — Отмени свидание! — начала умолять она. — Или хотя бы перенеси его, чтобы успеть предварительно поговорить со мной. Ну, пожалуйста…

— Извините, Ровена, — неуклюже пробормотал Бэрби. — Я действительно не могу. — Против воли, в его голосе зазвучало раздражение. — Я знаю, что она вам не нравится… как и вашему псу. Но у меня на этот счет другое мнение.

— Ничуть в этом не сомневаюсь, — тихо сказала Ровена. — Мне действительно не нравится эта мисс Белл, и на то у меня есть причина. Об этом-то я и хотела бы тебе рассказать, как только ты выберешь время меня выслушать. Пожалуйста, приезжай, как только сможешь.

Бэрби не мог объяснить Ровене все причины, по которым ему обязательно надо было встретиться с Април Белл. По правде говоря, он и сам их не до конца понимал. Ему стало очень жалко слепую Ровену, одну-одинешеньку в своем горе, и он пожалел о своей резкости.

— Извините меня, Ровена. Я приеду, как только освобожусь.

— Будь настороже, Вилли, — предостерегла она. — Эта женщина хочет причинить тебе вред! Страшный вред…

— Причинить мне вред? — не веря своим ушам, переспросил Бэрби. — Каким образом?

— Приезжай завтра, — сказала Ровена, — и я все тебе объясню.

— Объясните сейчас… — но она уже повесила трубку.

Интересно, что Ровена имела в виду? Бэрби никак не мог понять, чем было вызвано ее странное предостережение… разве что из-за того инцидента с Турком, бросившимся на котенка.

Сколько он ее помнил, Ровена Мондрик всегда была подвержена приступам меланхолии. Обычно спокойная и уверенная, как любой зрячий, в такие минуты она забывала и о своей музыке, и о друзьях, предпочитая им общество своей громадной овчарки и холод серебряных украшений.

Ее странности, решил Бэрби, наверное, уходили корнями в те давние трагические события в Африке. И смерть Мондрика разбередила полузабытые страхи. Он подъедет к ней утром… хотя бы, чтобы немного успокоить. Надо не забыть прихватить с собой пару новых пластинок для проигрывателя, который подарили ей Сэм и Нора.

Но сейчас пора было ехать на свидание с Април Белл.

Бар в «Кноб Хил» представлял собой полукруглый зал с зеркальными стенами. Тусклое и какое-то мрачное красное освещение. Зеленые кожаные кресла с хромированными подлокотниками. Угловатые и неудобные. Общее впечатление — прилизанности и неуютной жесткости. И вполне возможно, — решил Бэрби, — что так и было задумано, чтобы заставить ничего не подозревающих клиентов покупать все новую и новую выпивку. Иначе здесь не расслабишься.

Из-за маленького столика под аркой кроваво-красного стекла ему улыбалась Април Белл. Белая меховая шубка была небрежно брошена на соседнее кресло. Она, как это ни странно, выглядела абсолютно комфортно, словно вся эта намеренно неуютная атмосфера ни в малейшей степени ее не беспокоила. Овальное лицо Април Белл отражало удовлетворенность, как у объевшейся сметаной кошки.

Ее весьма смелое темно-зеленое вечернее платье прекрасно подчеркивало изумрудную зелень ее таинственных глаз. Бэрби даже в голову не пришло надеть фрак, и теперь он чувствовал себя неловко в сером прошлогоднем деловом костюме, к тому же еще слишком свободно сидящем на его долговязой фигуре. Но Април, похоже, не обратила на это внимания, и уже через минуту Бэрби и думать забыл, во что и как он одет. Все его мысли устремились на то, что с таким успехом скрывали под собой белые меха. Белая, ухоженная кожа казалась до невозможности желанной, однако Бэрби почему-то вспомнил о предостережении Ровены…

— Я бы хотела что-нибудь выпить, — проворковала девушка.

Бэрби послушно заказал пару дайкири.

Он смотрел на нее через столик. Она была так близко, что Бэрби даже ощущал аромат ее духов. Официант еще даже не принес напитки, а Бэрби уже опьянел от блеска рыжих волос, удлиненных внимательных глаз, теплого обаяния радостной улыбки и той жизненной силы, которую излучало совершенное тело этой необыкновенной девушки.

Под бархатистой лаской ее чуть хрипловатого голоса Бэрби хотелось забыть обо всех своих подозрениях. Но он не мог себе этого позволить. Он обязан был узнать правду… Только так он сможет, наконец-то, разрешить бушующий в нем конфликт между светлой надеждой и смутно ощущаемым ужасом.

По дороге Бэрби пытался как-то выстроить план своего «расследования». Самое главное, ему казалось — выяснить мотив убийства. Если Април Белл действительно не была знакома с доктором Мондриком и не имела ни малейшей причины желать ему зла, то все дальнейшие рассуждения просто теряли всякий смысл. И что, если присутствие на аэродроме котенка и в самом деле вызвало приведший к смерти приступ аллергии? Подобная трагическая случайность вряд ли заинтересует стражей закона. Не смутит она и самого Бэрби. Случайность

— она и есть случайность.

Бэрби не хотелось думать о других вариантах. Эта рыжеволосая девушка, так обворожительно ему улыбавшаяся, казалось, предлагала Бэрби то, о чем не мог и мечтать одинокий, разочаровавшийся в жизни журналист. И ему вовсе не хотелось за просто так отказываться от вновь пробудившейся в нем мечты. Ему хотелось понравиться Април Белл.

И совсем не хотелось находить мотив для убийства. Ему ужасно не хотелось узнать, что Април Белл и в самом деле могла желать доктору Мондрику смерти. И, однако, неразгаданные тайны этого странного дня не давали Бэрби покоя. Они отбрасывали зловещую тень на беспечную улыбку сидевшей напротив девушки…

О каком это «древнем враге человечества» упоминал доктор Мондрик? Кто дожидается появления «Черного Мессии»?

Что, если Април Белл — член какой-то тайной организации? В безумном послевоенном мире, где народы, расы и враждебные идеологии отчаянно сражались за существование, когда каждый день ученые придумывали все новые и новые страшные виды оружия, поверить в это было совсем не трудно.

Предположим, что Мондрик и его помощники во время своей долгой экспедиции в раздираемой военными конфликтами Азии обнаружили какие-то материалы, раскрывающие личности и цели заговорщиков? Обнаружили и привезли с собой в зеленом деревянном ящике. Принимая все мыслимые меры предосторожности… прекрасно понимая опасность, полностью избежать которой они не смогут… его друзья попытались публично разоблачить преступников. И прежде, чем доктор Мондрик успел объяснить суть нависшей над миром угрозы, он был уже мертв.

А убила его Април Белл… Бэрби некуда было деваться от леденящего кровь вывода. Несчастный случай или преднамеренное убийство — орудием его стал черный котенок, принесенный девушкой к самолету в элегантной сумочке из змеиной кожи.

Официант принес бокалы с дайкири, и Април снова улыбнулась. Она была рядом, теплая и живая, и Бэрби изо всех сил пытался забыть о своих подозрениях. В конце концов, убеждал он сам себя, все это совершенно невероятно. В мире, где убийцы всех мастей с успехом использовали и ножи, и яды, и автоматические винтовки, ни один уважающий себя профессионал на станет всерьез рассчитывать на молекулы с кошачьей шерсти, которые ветер донесет до предполагаемой жертвы. Ни один современный убийца не рискнет положиться ни на красную ленточку, стягивающую горло черного котенка, ни на стальную иглу заколки, пронзающую маленькое кошачье сердце.

Разве что…

Бэрби потряс головой и, со смущенной улыбкой подняв бокал, чокнулся с Април Белл. Чем больше он думал о загадочных обстоятельствах, окружавший смерть доктора Мондрика, тем более зловещими они казались…

Бэрби решительно вознамерился, отложив тягостные раздумья, приятно провести вечер в обществе самой необыкновенной женщины, какую ему когда-либо доводилось встречать.

А что, если она ведьма?

То есть, быстро поправился он, что если она, желая убить старого Мондрика, пыталась осуществить свой замысел, задушив маленького Фифи? Господи, как же ему надоела его жизнь! Восемьдесят часов в неделю в этой проклятой желтой газетенке Престона Троя, за мизерное жалованье, которого в обрез хватает на квартиру, еду и выпивку. А пил он в последнее время столько… Април Белл, даже если она и возомнила себя ведьмой, могла оказаться более привлекательным будущим.

Мелодично зазвенели бокалы. В улыбающихся глазах девушки Бэрби прочитал вызов.

— Ну, и за что мы пьем, Бэрби?

Он наклонился над маленьким восьмиугольным столиком.

— За нашу встречу, — от волнения у него перехватило дыхание. — Пожалуйста, Април… мне хочется получше вас узнать. Мне все интересно: где вы были, и что там делали. И кто ваши родители, и кто друзья. И о чем вы мечтаете, и что любите есть на завтрак.

Ее красные губы искривились в хитрой кошачьей улыбке.

— Пора бы знать, Бэрби — шарм женщины в ее загадочности.

Он не мог не заметить безукоризненную ровность и белизну ее зубов. Они напомнили ему о том странном рассказе По, где мужчине все время хотелось вырвать зубы своей возлюбленной. Мотнув головой, Бэрби отогнал эту невесть к чему возникшую ассоциацию. Он снова поднял бокал. Внезапно его рука дрогнула, и коктейль выплеснулся ему прямо на пальцы.

— Когда непознанного слишком много, — осторожно ставя бокал на место, сказал Бэрби, — это вызывает тревогу. По правде говоря, я вас немножко побаиваюсь.

— Правда? — спросила она, глядя, как он вытирает руку носовым платком. На губах ее играла хитрая усмешка, словно Април было известно нечто, Бэрби пока неведомое. — Ну что вы, Бэрби. Из нас двоих вы куда более опасны.

Бэрби смущенно уставился в стол. Он не понимал, на что намекает Април Белл. До этого дня Бэрби полагал, что знает женщин… даже слишком хорошо знает. Но эта девушка совершенно сбивала его с толку.

— Видите ли, Бэрби, — ее голос потешался над ним тайным знанием, скрытым смехом… — я пыталась создать для себя образ. И вы меня очень порадовали, приняв его за реальность. Вы же не захотите, чтобы я отказалась от своей маленькой иллюзии?

— Захочу, — серьезно ответил он. — Ну, пожалуйста, Април.

Она кивнула, и красные огоньки заиграли в ее рыжих волосах.

— Ну хорошо, Бэрби, — промурлыкала Април. — Только для вас. Так и быть, подниму разрисованный занавес.

Она поставила бокал и облокотилась на столик. Белая округлость плеч и груди девушки была теперь совсем рядом. Бэрби казалось, что он даже различает природный запах ее тела — легкий сухой аромат. Ее соблазнительно хрипловатый голос стал тихим, под стать его настроению.

— На самом деле я дочь самого обыкновенного фермера, — сказала она. — Я родилась неподалеку от Кларендона. Мои родители держали молочную ферму чуть выше по реке, сразу за железнодорожным мостом. Мне каждое утро приходилось идти целую милю до школьного автобуса.

На ее губах появилась кривая усмешка.

— Ну что, Бэрби, достаточно я развеяла мою драгоценную иллюзию?

— Ты ее даже не поколебала, — покачал головой он. — Пожалуйста, продолжай.

Ее белое выразительное лицо казалось обеспокоенным.

— Пожалуйста, Вилли, — тихо попросила она. — Мне не хотелось бы рассказывать о себе… во всяком случае, вот так сразу. Иллюзия — это моя раковина. Без нее я беспомощна и, честно говоря, не так уж и красива. Не заставляйте меня ломать с таким трудом созданный образ. Я могу не понравиться вам такой, какая я есть на самом деле.

— Это вряд ли, — мрачно усмехнулся он. — Но ты продолжай. Мне все еще страшно.

Нахмурившись, она пригубила свой дайкири. Зеленые глаза девушки больше не смеялись. Они испытующе глядели на Бэрби. Потом Април Белл рассмеялась.

— Все это довольно грустно и не слишком приятно, — сказала она. — И не говори потом, что я тебя не предупреждала…

— Ладно, не буду, — легко согласился Бэрби. — Мне хочется тебя узнать… чтобы ты мне понравилась еще больше.

— Надеюсь, что так, — усмехнулась она. — Ну, ладно, сам напросился…

Гримаса отвращения на миг искривила ее лицо.

— Мои родители не могли ужиться вместе… в этом-то и корень всех наших бед, — она говорила словно через силу, хрипло и неровно. — Мой отец… пожалуй, нет смысла чересчур вдаваться в подробности. В общем, мне было девять лет, когда мы с мамой уехали в Калифорнию. Остальные дети остались с отцом.

Она нервно осушила бокал.

— Мы не получали алиментов, — в ее голосе звучала горечь. — Мама снова взяла свою девичью фамилию. Она пошла работать, чтобы мы не умерли с голоду. Официанткой, буфетчицей, продавщицей, стенографисткой… Статистом в массовках. Потом ей предложили какие-то мелкие роли. Но все равно, ей здорово доставалось. Она жила для меня и учила не повторять ее ошибок.

— Мама была не слишком высокого мнения о мужчинах — и боюсь, не без оснований. Ей хотелось, чтобы я всегда могла за себя постоять. Она сделала меня… ну, скажем так… волчицей, — блеснули в неуверенной улыбке ровные белоснежные зубы. — И вот я здесь. Мама помогла мне получить образование. И все эти годы она каким-то чудом еще ухитрялась выплачивать страховку. Когда она умерла, мне досталось несколько тысяч долларов. Со временем они кончатся, и если я сделаю так, как она меня учила…

Она поморщилась. Потом попыталась улыбнуться.

— Вот такие дела, Вилли. Я хищница, ищущая добычу. — Она резко отодвинула пустой бокал — жест, показавшийся Бэрби одновременно и нервным, и вызывающим. — И как я теперь тебе нравлюсь?

Бэрби даже заерзал в кресле под пронзительным взглядом этих слегка раскосых глаз. К его неописуемому облегчению, к их столику подошел официант, и Бэрби поспешно заказал еще пару дайкири.

Тихо, с легкой издевкой в голосе — то ли над своим спутником, то ли над собой — Април Белл спросила:

— Ну что, теперь, когда ты узнал печальную правду, ты стал меньше меня бояться?

Бэрби постарался улыбнуться.

— Для коварной хищницы, — как мог небрежно ответил он, — ты превосходно вооружена. Мне остается только сожалеть, что репортеры «Стар»

— не слишком привлекательная дичь. — Голос Бэрби стал серьезным. — Но боюсь я совсем другого.

Бэрби, не отрываясь, глядел на Април Белл. И ему показалось, что после его слов она чуть заметно напряглась. Ее зеленые глаза слегка прищурились. Даже ее запах, как ему почудилось, стал немного другим — словно эта девушка была настоящий хищницей, волчицей, изготовившейся к прыжку за маленьким ресторанным столиком. Хищницей, настороженной и смертоносной.

— Ну? — нетерпеливо спросила она. — Чего же ты боишься?

Одним глотком Бэрби осушил свой бокал. Его пальцы нервно забарабанили по столу… Он обратил внимание на то, какими большими и волосатыми казались его руки рядом с белыми ручками Април. Его разум восстал против невыносимого конфликта между безумной надеждой и столь же безумными сомнениями. Ему до смерти захотелось сказать всю правду.

— Април…

Он заставил себя остановиться. Белое лицо Април Белл стало холодным и неприступным. В хищно прищуренных глазах вспыхнула тревога…. Словно девушка уже знала, о чем он хочет ее спросить. Бэрби заставил себя продолжать.

— Април… это касается того, что произошло в аэропорту. — Он наклонился над столом. Ему почему-то снова стало холодно. Внезапно голос Бэрби стал жестким, обвиняющим. — Ты убила того черного котенка. Я нашел его труп. Ты сделала это, чтобы вызвать смерть доктора Мондрика.

Бэрби ожидал услышать возмущенные возражения. Он приготовился к испепеляющей ярости. От всего сердца он надеялся встретить искреннее непонимание его обвинений — это если какой-то юный живодер украл и убил маленького Фифи. И Бэрби просто-напросто растерялся, когда Април Белл вдруг закрыла лицо руками и разрыдалась.

Закусив губу, он смотрел на рыжее великолепие ее волос. Боль и отчаяние девушки, словно острый нож, пронзали ему сердце. Он не переносил слез. Все его подозрения внезапно показались Бэрби глупыми и надуманными. И угораздило же его упомянуть того несчастного котенка!

— Април, — растерянно забормотал он. — Ну, не надо… Я не хотел…

Подняв голову, она молча посмотрела на Бэрби. Большие, темные и такие серьезные глаза… И слезы, текущие по ее щекам. Она чуть заметно кивнула

— усталый, безнадежный кивок полного поражения.

— Значит, тебе все известно.

Это было утверждение, а не вопрос.

Бэрби хотел взять Април за руки, но та поспешно отстранилась. Она сидела и смотрела ему в глаза. Сидела и ждала, покорная и одновременно отважная, в потеках от расплывшейся косметики… Не прячась за иллюзиями. Не пытаясь создавать никакого образа… Или все это было только умелой игрой?

— Я ничего не знаю, — поспешно сказал сбитый с толку Бэрби. — Это кошмар какой-то… слишком много всего, чего я не понимаю. И не могу объяснить. Я… — он судорожно сглотнул. — Я не хотел сделать тебе больно. Поверь мне, Април, пожалуйста. Ты мне нравишься… очень нравишься. Но… ты же знаешь, как умер Мондрик.

Она опустила заплаканные глаза. Вынула из зеленой кожаной сумочки, изумительно подходящей по цвету к ее платью и глазам, маленький носовой платочек. Вытерла слезы. Быстро, почти незаметно, припудрила щеки. Пригубила свой коктейль… но Бэрби заметил, как дрожал в ее руках бокал.

— Да, Вилли, — наконец, серьезно сказала она. — Ты меня раскусил… Наверно, больше нет смысла водить тебя за нос. Мне трудно сказать правду, да и тебя это наверняка расстроит.

— Видишь ли, Бэрби, я ведьма.

Бэрби даже привстал, и тут же плюхнулся обратно в кресло. Он недоверчиво посмотрел в ее серьезное лицо и, словно не веря своим ушам, затряс головой.

— Что ты имеешь в виду, — с третьей попытки выдавил он.

— Только то, что я тебе сказала, — спокойно ответила Април Белл. — Я не рассказала тебе, из-за чего поссорились мои родители… Не смогла. Но суть в том, что еще девочкой я почувствовала в себе ведьму. И об этом узнал мой отец. Моя мать… она всегда об этом знала и, как могла, защищала меня. Если бы не она, отец бы меня просто-напросто убил. Вот потому-то он нас тогда и прогнал.

Глава 5

Април Белл наклонилась над столиком. Она говорила негромко, и ее чуть раскосые глаза, словно оценивая его реакцию, пристально следили за ошарашенным Бэрби.

А он сидел, не в силах пошевелиться, задыхаясь, как после доброй порции виски, ничего не чувствуя, но заранее зная, что сейчас по телу разольется тепло. Он сглотнул и снова обрел способность дышать. Потом неуверенно кивнул. Бэрби даже и не пытался заговорить… он был не готов оспаривать признание девушки, но в то же время и не мог вот так просто ей поверить.

На ее озабоченном лице появилась неуверенная улыбка.

— Понимаешь, — продолжала она, — мама была второй женой моего отца. Она ему в дочки годилась. Я знаю, мать никогда его не любила… я так и не поняла, почему она за него вышла. Отвратительный, грубый тип, и вечно без денег. Мама явно не придерживалась правил, которые потом пыталась привить мне.

Бэрби потянулся за сигаретой. Ему не хотелось прерывать девушку, которая наверняка бы замолчала, поняв, насколько взволновал его этот рассказ. Бэрби надо было чем-то занять нервно дрожащие руки. Он предложил сигарету Април, но она только покачала головой.

— Моя мать любила какого-то другого человека — она не называла его имени. Может, в этом и кроется объяснение ее странного брака. Как, впрочем, и ее отношения к мужчинам. Во всяком случае, мой отец никогда не делал ничего такого, за что его можно было бы полюбить. Я не знаю, догадывался ли он о том, другом мужчине. Но, во всяком случае, он сомневался, что я его дочь — это мне известно совершенно точно.

Стараясь не показывать, как дрожат его руки, Бэрби зажег сигарету.

— Отец был очень строг, — продолжала девушка. — Настоящий пуританин. Он не стал священником — не мог полностью согласиться ни с одной церковью, ни с одной сектой. Он проповедовал свою собственную, суровую веру на улицах, на рынке, везде, где ему удавалось найти хоть пару-тройку слушателей. Он считал себя праведником, пытающимся отвратить мир от греха. На самом деле он был чудовищно жесток.

— Во всяком случае, по отношению ко мне.

Старая боль тенью легла на лицо девушки.

— Видишь ли, я была не по годам развитым ребенком. К трем годам я уже умела немного читать. Я понимала людей. Порой я чувствовала, что люди собираются сделать. Чувствовала, что вот-вот должно произойти. У отца были и другие дети, от первого брака. И ему совсем не нравилось, что я умнее своих старших братьев и сестер. Умнее тех, кого он считал порождением своей плоти и крови.

Она слабо улыбнулась.

— Мне кажется, я тогда была весьма хорошенькая… во всяком случае, так всегда говорила моя мать. Без сомнения, я была избалованной и заносчивой, и порой не слишком считалась с остальными. Я вечно ссорилась с кем-либо из старших детей, и мать всегда принимала мою сторону. Ну, конечно, все они были куда сильнее меня, но, мне кажется, я ухитрялась здорово им досаждать.

Ее лицо стало белее мела.

— И отцу тоже, — прошептала она. — Я любила дразнить его своими рыжими волосами. И моя мама, и отец — оба были темноволосыми, а тот, другой мужчина, теперь я в этом уверена, наверняка был рыжим. Но тогда я знала только то, что цвет моих волос приводит его в бешенство. Мне только-только исполнилось пять лет, когда он впервые назвал меня ведьмой… и, вырвав из рук матери, выпорол своим длинным кнутом.

Ее глаза были сухим. Бэрби они казались жесткими, как изумруды, полными старой, но не забытой, ненависти. Лицо Април, за исключением алых полумесяцев ее губ, было белым, как волчий мех на спинке соседнего кресла. В голосе ее звучала горечь — так, наверно, шептал обжигающе сухой ветер над пустыней Ала-шан.

— Отец всегда ненавидел меня. И дети его тоже… Нет, сама я никогда не считала себя его дочерью. Они ненавидели меня, потому что я была другой. Не такой, как они. Я была красивее любой из девчонок и сообразительнее любого из парней. Кроме того, я умела делать то, что не мог ни один из них. Да… они ненавидели меня потому, что уже тогда я была ведьмой.

Април Белл яростно кивнула.

— Они все объединились против меня… все, кроме моей мамы. Мне приходилось постоянно защищаться, ну, и когда представлялся удобный момент, я не оставалась в долгу. О ведьмах я узнала из Библии — перед каждым завтраком, обедом или ужином отец читал вслух какую-нибудь главу. А потом еще и декламировал бесконечное благодарение… и только потом позволял приниматься за еду. Я спрашивала, что умели делать ведьмы. Кое-что мне рассказала мама, но больше всего я узнала от старой повивальной бабки, появившейся у нас в доме, когда рожала моя старшая и уже успевшая выйти замуж «сестра». Странная это была старуха! К семи годам я начала понемногу практиковаться в том, что мне удалось узнать.

Затаив дыхание, не зная, верить или нет, Бэрби слушал этот рассказ.

— Я начинала с мелочей, — прошептала она. — Как, наверно, учится любой ребенок. Первый серьезный случай произошел несколько позже, когда мне почти исполнилось девять. У моего брата Гарри был пес по кличке Тайк. И почему-то этот Тайк тоже ненавидел меня. Он рычал, когда я пыталась его погладить… совсем как сегодня тот жуткий пес жены Мондрика. Еще один знак, — говорил мой отец, — что я ведьма, посланная Богом в его дом в наказание за грехи.

Однажды Тайк меня укусил. Гарри засмеялся и назвал меня мерзкой маленькой ведьмочкой. Он пообещал в следующий раз натравить на меня своего пса. Возможно, он так шутил… не знаю… Но я тогда сказала, что докажу ему, какая я на самом деле ведьма. Я заявила, что убью Тайка, наложив на него заклятие. И я сделала все, что смогла.

— Я припомнила все, что мне рассказывала повивальная бабка. Я придумала маленькое заклинание о смерти Тайка и повторяла его каждый день во время молитвы. Я собрала шерсть с его подстилки, плюнула на нее и сожгла в плите на кухне. А потом стала ждать, когда Тайк умрет.

— Ты была еще ребенком, — прошептал Бэрби, пытаясь как-то сгладить болезненность старых воспоминаний. — Ты просто играла.

— На следующей неделе Тайк взбесился, — негромко сказала она. Отцу пришлось его пристрелить.

Эти тихие слова оглушили Бэрби, словно удар грома.

— Случайное совпадение, — пробормотал он, заерзав в кресле.

— Возможно, — улыбка на миг озарила ее лицо. Как будто девушку веселили его предположения. — Но я так не думаю. — И снова на ее лицо легла тень давней горечи и обиды. — Я поверила в свою силу. И Гарри поверил. И отец, когда Гарри рассказала ему о моей угрозе. Я побежала к маме, но отец поймал меня и снова выпорол.

Ее длинные пальцы подняли бокал, но, повертев его в руках, она, так и не попробовав, поставила коктейль обратно на стол.

— Отец тогда здорово меня отлупил. Я потом еле ходила. И мне казалось, что он чудовищно несправедлив. Отец бил меня, а я кричала, что отомщу. И я попыталась отомстить. Как только он меня отпустил, я пробралась в коровник и вырвала немного шерсти у трех лучших коров и у быка, которого отец только недавно купил для своего стада. Я опять поплевала на эту шерсть и сожгла ее за амбаром. Там же закопала пепел. Я сочинила новое заклинание.

Ее глаза печально глядели в глубину полутемного бара.

— Примерно через неделю бык сдох.

— Совпадение, — еле слышно прошептал Бэрби. — Должно быть, просто совпадение.

Красные губы искривились в иронической усмешке.

— Ветеринар сказал, что у быка было заражение крови, — тихо сказала она. — Пару дней спустя сдохли и те три коровы, и лучшая годовалая телка, и пара молодых волов. Отец припомнил мои угрозы, а Гарри видел, как я копала за амбаром. В общем, отец порол меня, пока я не созналась, что действительно пыталась погубить его скот.

Внезапно, с кошачьей грацией, она одним глотком выпила свой коктейль. Ее зеленые глаза смотрели прямо на Бэрби — пустые и безжизненные, словно она видела перед собой не дорогой бар, а нечто совсем иное. Пальцы Април Белл нервно крутили бокал. Хрустнула тонкая ножка, и стеклянная чаша, ударившись об пол, со звоном разлетелась на мелкие кусочки. Ничего не замечая, девушка хрипло продолжила:

— Это была страшная ночь. Отец отправил всех остальных детей в дом своей замужней дочери… чтобы они не замарались общением с ведьмой и не навлекли на себя гнев Господен. Остались только он сам и мы с матерью. Вместе молиться, — так сказал отец, — и дабы я вкусила должное воздаяние за свои грехи.

Ее пальцы нервно крутили обломанную ножку бокала.

— Никогда не забуду ту ночь. Мама плакала и пыталась вымолить для меня прощение. Она взывала к милосердию… Я помню ее на коленях, на дощатом полу, у ног отца, словно он какое-то сердитое божество. Но он не обращал внимания на ее мольбу. Он ходил взад-вперед по нашей маленькой темной комнатенке, выкрикивал вопросы, обвинял нас с матерью и при свете масляной лампы читал нам из Библии. Снова и снова он повторял эту ужасную фразу: «Ворожеи не оставляй в живых» [1].

Опасаясь, как бы она не порезалась острым обломком, Бэрби осторожно взял из рук Април ножку бокала. Девушка ничего не заметила.

— Так продолжалось всю ночь, — прошептала она. — Отец заставлял нас стоять на коленях и молиться. Он ходил по комнате, плакал и проклинал нас с матерью. Он поднимал ее за волосы с пола, когда она умоляла его не трогать меня, и швырял о стены. Он кричал, что она, дескать, не должна пригревать на своей груди ведьму. А потом он вырывал меня из ее рук и снова и снова порол, пока чуть не забил до смерти. И все это время он читал из Библии:

«Ворожеи не оставляй в живых»

Она замолчала, невидящими глазами глядя на его руки. Бэрби тоже посмотрел и увидел алую каплю крови там, где острое стекло незаметно для него распороло кожу. Он вытер кровь носовым платком, аккуратно положил осколок в пепельницу и закурил новую сигарету.

— Отец бы убил меня, — хрипло продолжала девушка, — но в последний момент мать набросилась на него… Она ударила его стулом по голове, но он только пошатнулся и, бросив меня на пол, шагнул к двери, где стояло ружье. Я поняла: сейчас он убьет нас обеих, и прокричала заклинание, чтобы он остановился.

Ее голос прервался.

— Заклинание сработало. Он рухнул на пол, так и не дотянувшись до ружья. Потом доктор сказал, что у него произошло кровоизлияние в мозг. Я слышала, как врачи говорил отцу, что он должен держать себя в руках. Но, видимо, это оказалось ему не под силу. Выйдя из больницы, он узнал, что мы с матерью уехали в Калифорнию, и в тот же день умер.

Не без удивления Бэрби заметил официанта, который молча убрал с пола осколки разбитого бокала и принес два новых дайкири. Интересно, — словно о ком-то другом, подумал Бэрби, во что ему обойдется сегодняшний ужин?

— Я так никогда и не узнала, что думала обо всем этом моя мать, — Април Белл ответила на вопрос, который Бэрби не решался задать. — Она любила меня. Мне кажется, она могла бы мне простить все, что угодно. Потом, когда мы благополучно оставили Кларендон, она взяла с меня обещание не колдовать. И я не составила ни одного заклинания… пока она была жива.

Април залпом осушила свой бокал. Ее руки уже не дрожали.

— Мама у меня было, что надо… Она бы тебе понравилась. Она сделала для меня все, что только могла. Ну, а то, что она не слишком доверяла мужчинам — тут я не могу ее винить. Шли годы, и мне казалось, она забыла о случившемся в Кларендоне. Я знаю, что она хотела обо всем забыть. Она никогда не заговаривала о возвращении, даже чтобы повидать своих старых друзей. И все-таки она наверняка огорчилась бы, узнав, кто я на самом деле.

Холод исчез из ее больших темных глаз. Они стали теплыми и необыкновенно живыми.

— Я сдержала свое обещание и не составляла заклинаний, — тихо продолжала девушка, — но ничто не могло остановить проснувшейся и растущей во мне силы. Ничто не могло оградить меня от понимания мыслей окружающих, от предвидения событий, которым суждено было произойти.

— Я знаю, — кивнул Бэрби. — Мы называем это «нюх на новости».

Она печально покачала головой.

— И это еще не все. Случалось и другое. Я не колдовала, не составляла заклинаний… во всяком случае намеренно. Но происходили всякие вещи, и я ничего не могла с этим поделать.

Он слушал и старался, чтобы Април не заметила, как он дрожит.

— У нас в школе училась одна девочка… Я ее не любила — слишком уж она была вся из себя примерная, все время цитировала Библию и вечно вмешивалась в чужие дела, совсем, как мои ненавистные «сестры». И вот однажды она завоевала журналистскую стипендию, которую мне тоже очень хотелось получить. Я знала, что она сжульничала во время конкурса, и не могла удержаться, чтобы не пожелать ей какой-нибудь неприятности.

— И что с ней случилось? — прошептал Бэрби.

— В тот день, когда ей предстояло в торжественной обстановке принять стипендию, она проснулась больной. Она все равно попыталась придти в аудиторию, но по пути потеряла сознание. Острый аппендицит — так сказали врачи. Она чуть не умерла. Если бы это случилось…

Април Белл глядела прямо на Бэрби. В ее широко раскрытых глазах он видел мрачные воспоминания, полные ужаса и боли.

— Ты можешь сказать, что это было еще одно совпадение. Мне тоже хотелось так думать. Ведь на самом деле я вовсе не желала смерти этой девочке… Я думала, что сойду с ума, пока врач не объявил, что она выживет. И этот случай был не единственным. Происходили и другие, ничуть не менее серьезные. Я стала сама себя бояться.

— Ты понимаешь, Бэрби? — Ее глаза молили его об этом понимании. — Сознательно я не составляла заклинаний. Я ничего не делала, но все равно моя сила вырывалась наружу. Когда подобные происшествия всегда следуют за твоими мыслями и пожеланиями, это уже выходит за рамки случайности и совпадения. Ты это понимаешь?

Бэрби кивнул. Потом вспомнил, что надо дышать. А еще через несколько секунд хрипло пробормотал:

— Наверно, это действительно так.

— Попробуй взглянуть на все это с моей точки зрения, — мягко упрашивала Април. — Я ведь не хотела становиться ведьмой — просто я такой уродилась. Уродилась.

Бэрби нервно стучал пальцами по столу. Он заметил снова направляющегося к ним официанта и жестом велел тому удалиться.

— Послушай, Април, — неловко сказал он, — ты не возражаешь, если я задам тебе пару вопросов?

Она молча пожала плечами.

— Пожалуйста, — настаивал он. — Может быть, мне удастся тебе помочь… я хочу тебе помочь…

— Теперь, когда я все тебе рассказала, — тихо прошептала она, — какое это имеет значение?

— Есть кое-что, очень важное для меня… и для тебя тоже. — Ее белое лицо казалось пустым и печальным, но на сей раз она позволила ему взять ее за руку. — Ты никогда не пыталась обсудить то, что с тобой творится, с кем-нибудь из специалистов… ну, там… психиатров, или ученых вроде доктора Мондрика?

Она безвольно кивнула.

— У меня есть друг, которому все известно… он знал мою мать, и мне кажется, он помогал нам в те годы, когда приходилось особенно трудно. Два года тому назад он уговорил меня обратиться к доктору Глену. Молодой доктор Арчер Глен. Ну, ты, наверно, знаешь, он работает здесь, в Кларендоне.

Усилием воли Бэрби подавил острое ревнивое желание побольше узнать об этом «друге». Его пальцы сжали холодную руку девушки, но он сумел спокойно кивнуть.

— Да, я знаю Глена, — сказал он. — Как-то брал у него интервью — еще когда он работал вместе с отцом. Я писал о Гленхавене для специального медицинского выпуска «Стар». Считается, что этот их Гленхавен — чуть ли не лучшая частная клиника во всей стране. И что?..

От волнения у него пересохло в глотке.

— Так что тебе сказал Глен? — сглотнув, переспросил Бэрби.

На ее бледном лице появилась слабая ироничная улыбка.

— Доктор Глен не верит в ведьм, — мягко сказала она. — Он пытался провести со мной психоанализ. Почти год я каждый день по часу проводила на кушетке в его кабинете в Гленхавене. Рассказывала ему о себе. Я старалась

— еще бы, ведь мне это стоило сорок долларов в час! Я ничего не скрывала… но он все равно не верил в ведьм.

Април Белл криво усмехнулась.

— Глен полагает, что все в мире объяснимо, как дважды два четыре. Если наложить заклятие и подождать, то рано или поздно оно сбудется. Красивыми и умными словами он объяснял мне, что я бессознательно сама себя обманываю. Он полагал, что я больна. Паранойя, правда, не слишком сильно выраженная. Он никак не хотел поверить, что я ведьма.

— Даже когда я продемонстрировала ему свои способности!

— Каким образом? — удивился Бэрби.

— Меня всегда не любили собаки, — сказала девушка. — Гленхавен, как тебе известно, расположен за городом. Так вот, стоило мне сойти с автобуса, как они собирались со всех окрестных ферм. Лаяли, рычали… в общем, мне приходилось спасаться от них бегством. И так каждый раз. Под конец мне это надоело… ну, и хотелось доказать Глену.

— Я привезла с собой немного гипса. Я смешала его с пылью, взятой с того места на углу, где частенько останавливались эти собаки. Добравшись до Гленхавена, я в кабинете доктора вылепила грубые подобия пяти псов. А когда они подсохли, на глазах у Глена прошептала заклинание и разбила свои «скульптуры» об пол. Потом предложила ему посмотреть в окно.

Глаза девушки ликующе горели.

— Собаки, как обычно, последовали за мной к лечебнице. Они крутились у ворот, лая на окна. Мы прождали, наверно, минут десять. А потом все они погнались за маленькой сучкой терьера… наверно, у нее была течка. Все вместе они выбежали на дорогу как раз в тот момент, когда из-за поворота на полной скорости вылетел автомобиль. Водитель пытался свернуть в сторону, но было уже поздно. Машина врезалась в стаю, перевернулась и упала в кювет. Все собаки погибли… водитель, к счастью, не пострадал.

Бэрби ошарашенно покачал головой.

— И что же сказал Глен?

— Он очень обрадовался, — загадочно улыбнулась Април Белл. — Как оказалось, сучка принадлежала жившему неподалеку хиропрактику, а псы частенько раскапывали в Гленхавене цветочные клумбы. Доктор Глен не любил ни этих собак, ни хиропрактиков… но в ведьм он все равно не верил.

— Собаки, — заявил он, — погибли потому, что маленькая сучка сорвалась с привязи, а мое заклинание тут, мол, совершенно ни при чем. Затем он сказал, что я совершенно не желаю расставаться со своими болезненными иллюзиями, и потому он, дескать, не видит смысла продолжать лечение. Во всяком случае, до тех пор, пока я не изменю своего отношения к ведьмам и колдовству. Он утверждал, что мой дар — не более, чем пароноидальная фантазия. Потом он содрал с меня лишние сорок долларов за впустую потраченное им время, и все пошло, как и раньше.

Бэрби выдохнул голубой дым, стряхнул пепел с сигареты и заерзал в неудобном кресле. Краем глаза он заметил наблюдающего за ними официанта, но больше Бэрби пить не хотелось. Он неуверенно посмотрел на Април Белл. Вызванное рассказом возбуждение прошло, и теперь она казалась печальной и усталой.

— И ты, Бэрби, считаешь, что он был прав.

— Бог ты мой! — воскликнул Бэрби, судорожно хватаясь руками за край столика. — Было бы даже странно, если бы все, что тебе пришлось пережить, никак не отразилось на твоей психике!

Бэрби чувствовал жгучую жалость к этой девушке. Он прямо кипел от ярости, думая о всех бедах, выпавших на ее долю, о невежестве и жестоком фанатизме ее отца, заставившего Април спрятаться от реальности за жалким фасадом ведьмы. Бэрби испытывал непреодолимое желание защитить Април Белл, помочь ей вернуться из мира фантазии в мир живых людей. Ему было душно в тяжелой атмосфере переполненного бара. Для виду закашлявшись, он низко наклонил голову. Жалость могла только обидеть девушку.

— Я знаю, что я в здравом уме, — прошептала она.

«Так, — подумал Бэрби, — считают все душевнобольные». Он не знал, что и сказать. Ему надо было подумать… проанализировать это странное признание, взвесить все безумные, и не столь безумные гипотезы на холодных весах смерти доктора Мондрика. Он посмотрел на часы и кивнул в сторону главного зала ресторана.

— Пойдем поедим?

Она с готовностью кивнула, и с кошачьей грацией потянулась за своей роскошной белой меховой шубкой, лежавшей на соседнем кресле.

— Я голодная, как волк!

Это слово заставило Бэрби замереть на месте — он вспомнил о странной заколке Април Белл.

— Сейчас пойдем, — кивком головы он подозвал официанта, — выпьем только еще по бокалу… Он заказал еще пару дайкири, и в ответ на ее недоуменно поднятые брови пояснил: — Уже поздно, а мне надо задать тебе еще один вопрос.

Бэрби заколебался.

Лицо Април Белл снова стало настороженном и напряженным.

— Это ведь ты убила котенка? — неохотно спросил Бэрби.

— Да, я.

Его руки до боли впились в твердый край стола.

— И ты сделала это, рассчитывая убить доктора Мондрика?

— И он умер, — кивнула она.

У Бэрби даже мурашки побежали по спине от ее холодного, делового тона. Ее лицо превратилось в безжизненную восковую маску. Темные, настороженные глаза стали странно прозрачными. Бэрби даже представить себе не мог, о чем она сейчас думает, что чувствует. Тонкий мостик доверия исчез без следа, оставив после себя глубокую пропасть страха и тревоги.

— Април, ну, пожалуйста…

Бэрби хотелось во что бы то ни стало достучаться до Април, согреть ее в том безбрежном одиночестве, которое, как ему казалось, она должна испытывать. Но его слова разбились о ледяные стены ее неприязненного молчания.

— Почему ты хотела его убить? — холодно и отчужденно, под стать самой Април, спросил он.

Их разделял маленький ресторанный столик, но, казалось, они перекрикиваются с башен двух стоящих друг напротив друга крепостей.

— Потому, что я боялась.

Бэрби удивленно приподнял брови.

— Чего боялась? Ты же, кажется, говорила, будто совсем не знаешь доктора Мондрика? Каким образом он мог тебе чем-то повредить? Я еще понимаю, если бы я хотел его убить… все-таки он когда-то прогнал меня из тесного круга своих учеников. И потом, он же был совершенно безобидным. Обычный ученый, ищущий истину о человеке.

— Я знаю, чем он занимался, — сухо ответила девушка. — Понимаешь, Бэрби, меня всегда интересовал мой необычный дар. Мне хотелось знать, что же я собой представляю. Я не изучала психологию в колледже — как мне показалось, кое в чем профессора там ну ровным счетом ничего не понимали. И что уж совсем глупо, и не хотели понимать. Но зато я прочитала все, что только было опубликовано о таких, как я.

Ее глаза стали жесткими и блестящими, словно два кусочка полированного малахита.

— Ты знаешь, что доктор Мондрик считался крупнейшим специалистом по колдовству? Не удивляйся, это именно так. Он наизусть знал всю историю средневековой борьбы с ведьмами, и еще многое, многое другое. Он изучил верования и обряды, наверно, всех существующих и существовавших первобытных народов. И видел он в них не примитивные сказки, а нечто гораздо большее.

— Ну, например… Ты знаешь мифы древней Греции — полные историй о любовных связях могучих богов и дочерей рода человеческого. Почти у всех греческих героев: у Геракла, Персея и многих, многих других по преданиям текла в жилах не просто человеческая кровь, а с примесью крови бессмертных богов. И все они обладали нечеловеческой силой и возможностями. Много лет тому назад Мондрик написал большую статью, в которой проанализировал эти самые мифы. Он рассматривал их с точки зрения расовой памяти о конфликте и изредка случавшемся скрещивании двух доисторических рас. Высоких кроманьонцев, так он предположил в своей самой первой работе на эту тему, и зверопобных неандертальцев.

— Но ты же работал с ним, Бэрби. Ты должен представлять себе круг его интересов. Он раскапывал могилы и измерял черепа, и составлял по черепкам разбитые глиняные горшки, и расшифровывал древние рукописи. Он искал различия в современных людях — изучал их кровь, измерял реакцию, анализировал сны. В отличие от многих ученых, не желающих видеть того, что не вписывается в их привычные представления, он ничего не отбрасывал. Он стал признанным авторитетом по вопросам, связанным с экстрасенсорной рецепцией и телекинезом. Причем задолго до того, как мир вообще узнал эти слова. Он готов был идти любым мыслимым путем, лишь бы добраться до цели.

— Ну, допустим, — кивнул Бэрби. — И что с того?

— Мондрик всегда с осторожностью относился к тому, что он направлял в печать. Он скрывал свои истинные намерения. Скрывал за безвредным научным жаргоном… видимо, чтобы не волновать людей. Во всяком случае, до тех пор, пока он не получит неопровержимые доказательства. А потом, лет десять-двенадцать тому назад, он вообще перестал публиковаться. Он даже скупил и сжег все доступные ему копии своих старых статей. Но к тому времени я уже знала, чем он занимается.

Она замолчала, выжидая, пока медлительный официант отсчитает Бэрби сдачу с двадцатки. Потом пригубила свой бокал. Третий, — подумал Бэрби, — хотя нет, кажется, четвертый. Но алкоголь, похоже, ничуть не действовал на Април Белл. Когда официант ушел, она продолжала, все так же холодно и ровно.

— Мондрик верил в ведьм.

— Ерунда! — не сдержался Бэрби. — Он же был ученым!

— И тем не менее, он верил в ведьм, — настаивала она. — Это-то меня и испугало. Большинство так называемых современных ученых не удостоят свидетельства нашего существования даже взглядом. А Мондрик… Он всю свою жизнь потратил, пытаясь подвести под колдовство твердый научный базис. Он и в Ала-шан поехал-то, надеясь найти там новые доказательства. И сегодня… по тому, как все шло, по страху на лицах Мондрика и его людей, по первым осторожным словам доктора… в общем, я поняла, что поиски увенчались успехом.

— Да, но…

— Ты не веришь, Бэрби, — в ее голосе снова зазвучала ирония. — Никто не верит. В этом-то и кроется наше спасение — ведь мы враги людей. — Бэрби не сдержал изумленного возгласа, и на ее алых губах появилась кривая усмешка. — Ты и сам, наверно, понимаешь, почему нас всегда ненавидят. Наши врожденные способности куда больше, чем у других людей… правда, их все равно не хватает.

Ее глаза горели холодно и враждебно. Миг спустя они снова стали пустыми и безучастными, но Бэрби успел увидеть в них неприкрытую звериную дикость и жестокость. Уставившись в стол, он поспешно осушил свой бокал.

— Мондрик пытался разоблачить нас, — резко сказала Април. — Разоблачить, чтобы люди смогли покончить с нами раз и навсегда. Этого-то я сегодня и испугалась. Может, он придумал какой-то научный тест, выявляющий ведьм. Когда-то у него была статья о корреляции между группами крови и склонностью к интроверсии. Это словечко — «интроверт» — один из безобидных научных терминов, который он использовал, имея в виду ведьм.

— Неужели ты этого не понимаешь, Бэрби?

Ее низкий, хрипловатый голос упрашивал, умолял… Холодная пустота исчезла из ее глаз. Может, алкоголь все-таки подействовал, разрушив барьеры обычной сдержанности и осторожности?

— Неужели ты не понимаешь, Бэрби, что сегодня я сражалась за свою жизнь? Неужели ты осудишь меня за то, что я воспользовалась своим слабым и ненадежным оружием против такого сильного и коварного врага, как старый доктор Мондрик? А он был именно врагом… Как, впрочем, и все обычные люди. И знаешь, Бэрби, они в этом не виноваты. С другой стороны, а я разве виновата?

Слезы застыли в ее глазах.

— Я ничего не могу с этим поделать. Все началось еще тогда, когда первобытные люди поймали и забили камнями самую первую ведьму. И так будет продолжаться, пока остается в живых хотя бы одна ведьма. Люди вечно будут следовать той древней библейской заповеди:

«Ворожеи не оставляй в живых».

Она беспомощно пожала обнаженными белоснежными плечами.

— Теперь ты знаешь, кто я, — тихо сказала Април Белл. — Безжалостно гонимый враг всего человеческого рода. Старый Мондрик был беспощадным охотником, ловко использующим все доступные современной науке способы выследить и уничтожить меня и мне подобных. Можешь ли ты упрекнуть меня за то, что я создала свое слабое заклинание, чтобы спастись от неминуемой смерти? Можешь ли ты упрекнуть меня за то, что оно сработало?

Бэрби так и застыл в кресле. Он помотал головой, словно пытаясь вырваться из-под гипноза этих невероятных глаз, огненных волос и мягкого, умоляющего голоса.

— Тебе подобных? — резко переспросил он. — Значит, ты не одна такая?

Тепло исчезло из ее глаз. Вновь, в который уже раз, они стали жесткими и настороженными, как у преследуемого и загнанного в угол зверя.

— Я совершенно одна, — холодно и бесцветно произнесла она.

Бэрби наклонился вперед.

— Мондрик говорил о «тайном враге», — мрачно сказал он. — Ты думаешь, он имел в виду ведьм?

— Да.

— И ты знаешь других?

На сей раз Април Белл задержалась с ответом. На какую-то долю секунды, но задержалась.

— Нет, — сказала она.

Внезапно девушка закрыла лицо руками и по тому, как вздрагивали ее плечи, Бэрби понял, что она тщетно силится сдержать рыдания.

— Неужели и ты будешь меня преследовать? — спросила она все тем же пустым и бесцветным голосом.

— Извини, — прошептал Бэрби. — Но теперь, когда ты столько о себе рассказала, ты должна рассказать и остальное. Иначе как я смогу что-либо решить?.. Что имел в виду Мондрик, говоря о грядущем пришествии предводителя — этого «Дитя Ночи»?

Ему показалась, что на устах девушки промелькнула легкая улыбка. Все произошло так быстро, что Бэрби не был уверен, видел он эту улыбку или же она ему только почудилась.

— Почем я знаю? — ответила она. — Это все?

— Еще один вопрос, — кивнул Бэрби, глядя девушке прямо в глаза. — Действительно последний. Всем своим существом Бэрби пытался проникнуть туда, вглубь, за твердый неподдающийся малахит. — Ты знаешь, на что была аллергия у доктора Мондрика?

Настороженная враждебность сменилась искренним недоумением.

— Аллергия? — растерянно переспросила она. — Это что-то связанное с сенной лихорадкой и несварением желудка? Откуда я могу это знать? Вил, я действительно знала Мондрика только по его работам. До этого вечера я его даже ни разу не видела!

— Слава Богу! — вздохнул Бэрби.

Он встал и, улыбаясь, протянул ей руку.

— Извини за этот допрос с пристрастием, — ласково сказал он. — Но я должен был все узнать…

Девушка осталась сидеть, и на ее усталом лице не появилось ответной улыбки.

— Извиняю, — нехотя кивнула она. — И ужинать мы не пойдем. Ты можешь уйти, когда захочешь.

— Уйти? — запротестовал он. — Леди, вы обещали провести со мной вечер. Вы утверждали, что голодны, как волк, а шеф-повар «Кноб Хилл», между прочим, заслуженно славится своими бифштексами. А после ужина мы можем потанцевать… или покататься при луне. Ты ведь на самом деле не хочешь, чтобы я ушел?

Нежность вспыхнула в ее взоре.

— Ты хочешь сказать, Бэрби, — мягко прошептала она, — что даже увидев странное, несчастное существо за моей вуалью…

Бэрби усмехнулся и вдруг захохотал. Все волнение и напряжение этого дня исчезли без следа.

— Если ты ведьма, то я попал под обаяние твоих колдовских чар.

С ослепительной, счастливой улыбкой Април Белл поднялась с кресла.

— Спасибо тебе, Вилли. — Она позволила ему взять ее белую шубку, и рука об руку они направились ужинать. — Но только пожалуйста… хотя бы на этот вечер… помоги мне забыть о том, что я… забыть, кто я есть на самом деле.

— Я постараюсь, ангел мой, — кивнул Бэрби.

Глава 6

Они просидели в «Кноб Хилл» до самого закрытия. Бифштексы были превосходны. Бэрби и Април танцевали. И ему казалось, что оркестр играет лишь для них двоих. Они не говорили ни о чем серьезнее музыки и вина. Април Белл, похоже, и не вспоминала о состоявшемся между ними разговоре. Как, впрочем, и Бэрби… большую часть времени.

Но блеск идеальных зубов Април постоянно напоминал Бэрби о белой агатовой заколке, лежавшей у него в кармане. Он никак не мог решиться ее отдать. В этот вечер, глядя в загадочные зеленые глаза Април Белл, Бэрби не раз чувствовал, что тайна смерти доктора Мондрика все еще остается не до конца понятой. Что же касается странных признаний девушки, то они только еще больше запутывали дело.

Потом Бэрби хотел отвести девушку домой, но на стоянке за ночным клубом стоял ее собственный каштановый лимузин. Он любезно открыл дверцу, а затем, когда она уже садилась за руль, импульсивно схватил ее за руку.

— Знаешь, Април… — Бэрби замялся, не уверенный, что именно он хочет сказать. Но радостное ожидание, озарившее ее лицо, заставили его продолжать. — Я думаю о тебе и не понимаю своих чувств. Такое странное ощущение… Не могу объяснить…

Он снова замолчал. Април смотрела на него снизу вверх, и Бэрби очень хотелось ее поцеловать. Но только как выразить то, что творилось у него в душе…

— Странное ощущение, будто я знал тебя задолго до нашей сегодняшней встречи. — В голосе Бэрби звучало искреннее удивление. — Словно ты часть чего-то… старого и очень-очень важного… принадлежащего нам обоим. Ощущение, словно ты пробуждаешь во мне нечто до сей поры спавшее…

Он бессильно пожал плечами.

— Я хочу объяснить тебе, — прошептал он, — но никак не найду нужных слов…

Она улыбнулась, и ее бархатистый голосок промурлыкал отрывок песенки, под которую они танцевали в этот вечер — «А может, это любовь…»

Может быть. Прошло уже очень много времени с той поры, когда Бэрби в последний раз считал себя влюбленным. Но как ему помнилось, никогда он не испытывал таких странных, противоречивых эмоций. Бэрби все еще боялся… нет, не девушку, похоже, ждавшую его поцелуя, и даже не колдунью двадцатого века, каковой она себя полагала. Нет, Бэрби боялся тех смутных, притягательных и одновременно страшных ощущений, которые будила в нем эта девушка. Ощущений, просыпающихся чувств, неведомых ранее сил и древних, полузабытых воспоминаний. Он не смог бы описать этого словами, но внезапно, снова, — мороз по коже.

— Какой холодный сегодня ветер! — Он не пытался поцеловать Април. Резко, почти грубо, он усадил ее в машину и захлопнул дверцу. — Спасибо за восхитительный вечер. — Он все еще никак не мог разобраться в своих напрочь запутавшихся чувствах, и потому голос его звучал холодно и глухо.

— Я позвоню тебе завтра, в «Троян Амз».

Она посмотрела на него, а на губах — загадочная и немного игривая улыбка. Словно Април со смехом и удовлетворением наблюдает за мучительной борьбой эмоций, которую она разбудила в Бэрби.

— Пока, Вилли, — промурлыкала она, заводя машину.

Стоя на обочине, Бэрби провожал ее глазами. Левой рукой он сжимал в кармане белого агатового волка. Он никак не мог понять, почему же он не решился отдать Април заколку? Холодный ветер пронизывал Бэрби до костей и, тяжело вздохнув, он пошел к своему потрепанному автомобилю.

Похороны Мондрика состоялись на следующий день. В два часа. Ветер переменился и стал южным, но день все равно был какой-то удивительно промозглый. Народу на кладбище приехало немного: одетая в черное вдова, близкие друзья покойного, коллеги по Фонду.

Мрачные и какие-то напряженные Ник Спивак и Рэкс Читтум помогали нести гроб. Сэма Квейна, как ни странно, не было. Бэрби подошел к Норе, стоявшей рядом с Ровеной Мондрик.

— Сэм что, заболел? — озабоченно спросил он. — Я думал, он приедет…

— Привет, Вилли, — тепло улыбнулась Нора. — Нет, с Сэмом все в порядке. Просто он остался дома сторожить тот зеленый ящик, что они привезли из Монголии. И что там такого может быть?

Бэрби покачал головой. Он не имел об этом ни малейшего понятия.

Ровена Мондрик, видимо, услышала их голоса. Она резко повернулась к ним — в ее движениях Бэрби почудилась еле сдерживаемая тревога. Бледное лицо за непрозрачными стеклами черных очков. Руки судорожно, почти панически, цеплялись за поводок Турка и его усеянный серебряными заклепками ошейник.

— Вилли Бэрби? — спросила она. — Это ты?

— Да, Ровена, — ответил он и замялся, подыскивая слова утешения, которые не прозвучали бы издевкой над постигшей ее утратой.

Но она не ждала утешения.

— Вилли, мне надо с тобой поговорить, — решительно заявила Ровена. — Надеюсь, еще не поздно, и я смогу тебе помочь. Ты не мог бы приехать ко мне… скажем, в четыре?

Бэрби заколебался. Он неуверенно глядел на суровую, решительную и словно позабывшую о своем горе Ровену. А еще он вспомнил вчерашний телефонный звонок и предостережение насчет Април Белл.

— Хорошо, — пообещал он. — В четыре. Я приеду, Ровена.

В пять минут пятого Бэрби остановил машину возле старенького дома из красного кирпича по Университетской улице. Дом выглядел обшарпанным и неухоженным — большую часть состояния Мондрика поглотил Фонд. Ставни нуждались в ремонте, и по лужайкам стоило бы пройтись граблями. Бэрби позвонил в звонок. Открыла ему сама Ровена.

— Спасибо, что приехал, Вилли, — она казалась совершенно спокойной.

Горе не сломило эту женщину. Двигаясь уверенно, словно зрячая, Ровена закрыла за Бэрби дверь и предложила ему сесть.

А он стоял, оглядываясь — полутемная старомодная комната, которую он так хорошо помнил еще с тех пор, как они с Сэмом жили в доме Мондриков. На пианино — большая ваза с розами. Рядом карточка — их прислали Нора и Сэм. В черной пещере камина синей звездочкой горит маленький газовый огонек. Перед ним на подстилке лежит Турок, пристально глядящий на Бэрби своими большими желтыми глазами.

— Садись, Вилли, — снова предложила Ровена. — Я послала мисс Улфорд за покупками… Нам надо поговорить наедине.

Чувствуя себя как-то неловко и удивляясь настойчивости Ровены, Бэрби сел в предложенное кресло.

— Я хотел сказать, — начал он, — что я разделяю ваше горе, Ровена. Какая горькая ирония — умереть в день возвращения, буквально на пороге своего величайшего триумфа…

— Марк не умер, — тихо сказала она. — Его убили.

Бэрби сглотнул. Он ни с кем не собирался обсуждать свои подозрения… во всяком случае, до тех пор, пока сам во всем не разберется.

— Я думал об этом, — признался Бэрби. — Я не уверен…

— Но ты виделся с Април Белл вчера вечером?

— Мы вместе поужинали, — ответил он. Со сбивающей с толку уверенностью она, облокотившись о пианино, встала напротив Бэрби. Высокая и стройная, в строгом черном платье. — Я знаю, Турку не понравилась Април Белл, — чувствуя внезапную обиду, сказал Бэрби. — Но мне эта девушка кажется какой-то особенной…

— Этого я и боялась, — голос Ровены звучал очень серьезно и печально.

— Я говорила с Норой Квейн. Ей эта девушка тоже не понравилась. Как и мне с Турком. И на то есть причина, Вилли…

Бэрби чувствовал себя крайне неуютно. Кто дал право жене Сэма Квейна и вдове Мондрика выбирать ему подруг? Но вслух Бэрби ничего не сказал. Беспокойно заворочался у очага Турок.

— Это плохая женщина, — прошептала Ровена. — И тебе самому придется плохо! — Она чуть наклонилась к нему. Холодный свет играл на ее старинном серебряном ожерелье и большой серебряной броши. — Я бы хотела, чтобы ты мне пообещал никогда больше с ней не встречаться.

— Почему, Ровена? — Бэрби попытался засмеяться… и постарался не вспоминать странное признание Април Белл. — Разве ты не знаешь, что я уже вырос?

Его наигранно веселый тон не вызвал ответной улыбки.

— Я слепая, — чуть наклонив голову, словно пытаясь получше разглядеть Бэрби, сказала Ровена, — но кое-что все-таки могу. Я много лет работала вместе с Марком. И я внесла свою, пусть и не большую лепту, в эту странную, страшную войну, которую он вел. А теперь он мертв… я не сомневаюсь, что его убили.

— И тайный враг, убивший моего Марка — почти наверняка не кто иной, как твоя очаровательная подружка Април Белл…

Бэрби хотел было запротестовать… и понял, что ему нечего сказать. Что-то упорно подталкивало его защищать Април. Но потом Бэрби вспомнил задыхающегося доктора Мондрика и задушенного котенка с иглой в сердце. И признание самой Април Белл.

— Я не могу поверить, что она это сделала, — неуверенно прошептал он.

— Эта женщина убила моего мужа, — резко сказала Ровена, и у нее за спиной встревоженный Турок вскочил со своей подстилки. — Но Марк мертв. И тут ничего не поделаешь. Теперь опасность грозит тебе.

Вытянув перед собой руки, она медленно подошла к Бэрби. Он встал и взял ее руки в свои. Ее ладони были холодны, как лед.

— Пожалуйста, Вилли, — умоляюще прошептала Ровена. — Прислушайся к моим словам!

— Право же, Ровена, — опять попытался рассмеяться Бэрби. — Април очень милая девушка, а я никогда не страдал аллергией.

Он почувствовал, как она вздрогнула.

— Април Белл не будет тебя убивать, — тихо сказала Ровена. — Опасность, которая тебе грозит — это нечто другое… нечто куда более страшное, чем смерть. Она постарается изменить тебя… попробует пробудить в тебе то, что лучше навсегда оставить спящим.

Огромный пес навострил уши и, настороженно оглядываясь по сторонам, встал рядом со своей хозяйкой.

— Она плохая, Вилли, — тревожно смотрели на него черные стекла очков.

— Я вижу в ней зло, и я знаю, что она хочет привлечь тебя на свою сторону. Чтобы ты стал заодно с их мерзким отродьем. Уж лучше умереть, как бедняга Марк, чем пойти по пути, предназначенному для тебя Април Белл. Поверь мне, Вилли!

Бэрби отпустил ее руки.

— Нет, Ровена, — запротестовал он. — Извините, но я просто не могу вам поверить. Я думаю, что в смерти вашего мужа виноваты прежде всего излишнее возбуждение и усталость. Все-таки ему было под семьдесят, да и здоровье не очень… Мне кажется, вы просто на ней зациклились…

Он с надеждой подошел к пианино.

— Может, сыграете что-нибудь для меня?

— Сейчас у меня нет времени на музыку, — Ровена нервно потрепала по голове своего пса. — Я присоединюсь к Сэму, Нику и Рексу. Мы продолжим борьбу, которую не закончил Марк. Прислушайся к моему предостережению. Держись подальше от Април Белл.

— Я не могу этого сделать, — против его воли в голосе Бэрби зазвучало раздражение. — Она очень приятная девушка, и я просто не верю, что она может быть замешана в каких-либо грязных делишках.

— Но мне искренне жаль вас, Ровена. Мне кажется, что смерть доктора Мондрика оказалась для вас слишком сильным ударом. Боюсь, сам я ничем не смогу вам помочь… как-то не получается у нас разговор. Но поверьте моему слову, помощь вам необходима. Почему бы вам не обратиться к доктору Глену?

Ровена отшатнулась, как будто он ее ударил.

— Нет, Вилли, — прошептала она. — Я совершенно нормальна. — Ее пальцы вцепились в ошейник Турка. — Мне не требуется помощь психиатра. Но вот тебе… тебе, возможно, и придется вскоре к нему обратиться…

— Извините, Ровена, — решительно прервал ее Бэрби. — Мне пора.

— Подожди, — попросила она. — Не доверяй…

Но Бэрби уже закрыл за собой дверь.

Он вернулся в город и никак не мог сосредоточиться на своих репортерских делах. Бэрби не придавал никакого значения предостережениям Ровены. Он все время собирался позвонить Април Белл и все время почему-то откладывал этот звонок. Ему хотелось ее увидеть, но свет ясного дня не рассеял вчерашних ночных сомнений. Под конец Бэрби не без облегчения решил, что звонить уже поздно, и пошел пропустить стаканчик в маленький бар на другой стороне улицы.

Бэрби пропустил стаканчик, и не один. А потом, взяв с собой бутылку, вернулся в свою неуютную холостяцкую квартиру. Горячая ванна и выпивка, — решил Бэрби, — тут и не захочешь, а расслабишься. Он начал раздеваться, и тут обнаружил в кармане белого агатового волка. Бэрби долго стоял и глядел на маленькую заколку. Глядел на нее…

Пытаясь понять…

Крохотный малахитовый глаз — точно такого же цвета, как глаза Април Белл… когда она была настороже. Ноги бегущего волка и рычащая морда — все вырезано рукой настоящего мастера. Гладкая, словно отполированная, заколка наводила на мысль о глубокой старине. Странная безделушка. И сделана в какой-то странной манере: четкие линии, никаких лишних деталей — Бэрби никогда не видел ничего похожего.

Вспомнив шубку из белого волчьего меха, Бэрби внезапно задумался о том, что могла значить эта заколка для Април Белл. Гленн, — решил Бэрби, — наверняка счел Април прекрасным объектом для психоанализа. Интересно было бы взглянуть, что он там понаписал в ее истории болезни…

Бэрби вздрогнул и растерянно заморгал. Ему вдруг показалось, что зеленый малахитовый глаз агатового волка подмигнул ему. Бэрби уже почти спал. Спал, стоя в своей узкой спальне, рядом с обшарпанным шифоньером. Бэрби выругался. Эта чертова заколка его чуть не загипнотизировала. Он с трудом подавил внезапное желание спустить ее в туалет.

Это какое-то безумие. Ну, конечно, — признался сам себе Бэрби, — он боится Април Белл. Но ведь он всегда побаивался женщин… доктор Глен, наверно, смог бы объяснить, почему. Даже с самыми доступными женщинами Бэрби было как-то не по себе. И чем больше женщина для него значила, тем страшнее ему было.

Тот внезапный интуитивный порыв уничтожить заколку, — уговаривал сам себя Бэрби, — ничего не значит. Эта чертова штука не давала ему покоя уже тем, что принадлежала Април Белл. Одного этого вполне достаточно. Надо завязывать с виски. От него все беды… как наверняка сказал бы Глен. Поддаться паническому стремлению выбросить заколку — значит признать, что он верит Април… Верит, что она и в самом деле… и в самом деле та, кем себя считает. На это Бэрби пойти никак не мог.

Он осторожно спрятал заколку в стоявшую на шифоньере коробку из-под сигар. Вместе с наперстком, старыми карманными часами, парой использованный лезвий и еще кое-какими мелочами. Но от мыслей об Април Белл так легко не избавишься. А что, если Април действительно… ему даже не хотелось произносить это слово… действительно ведьма? Бэрби старался не думать об этой маловероятной, но такой бесконечно тревожной возможности. Старался не думать и все равно думал.

Только не ведьмы. Лучше говорить: люди, родившиеся чуть-чуть другими… Бэрби припомнился когда-то прочитанная статья об экспериментах Рейна. Некоторые люди, как утверждал этот ученый, способны воспринимать мир не только нашими привычными органами чувств. Кое-кто, и это было убедительно показано, не затрагивая материального мира, мог напрямую влиять на вероятности событий. Кто-то мог, а кто-то — нет. Может, Април Белл родилась именно с этим даром, только куда более сильно развитым?

Вероятность… Бэрби вспомнил небольшое отступление, сделанное доктором Мондриком на эту тему на одной из его лекций по антропологии. Вероятность, — заявил ученый, — это ключевое понятие современной физики. Законы природы, — утверждал Мондрик, — не абсолютны. Они просто указывают линии максимальной вероятности. Пресс-папье на его письменном столе — маленькая терракотовая лампа римского периода, обнаруженная доктором на каких-то давних раскопках и украшенная черным глазурованным рисунком волчицы, вскармливающей основателей Рима — так вот, эта лампа, по утверждению Мондрика, опиралась всего лишь на случайные столкновения колеблющихся атомов. В любой момент существовала бесконечно малая, но отличная от нуля вероятность, что она упадет прямо сквозь кажущийся таким твердым стол.

Современная физика весь мир рассматривала с точки зрения теории вероятности. Стабильность атомов — вероятностный процесс. Как, впрочем, и их нестабильность… например, в атомной бомбе. Прямой мысленный контроль вероятности, несомненно, откроет путь к новой, невиданной и страшной силе. Неужели Април Белл родилась с уникальной способностью сознательно управлять вероятностью?

Это крайне сомнительно, — наконец, решил Бэрби. Но в статистической вселенной, — как настаивал доктор Мондрик, — нет ничего абсолютно невозможного. Самое невозможное просто становилось очень маловероятным…

Бэрби пожал плечами и включил душ.

Новая физика, с принципом неопределенности, с отрицанием привычных, устоявшихся представлений о времени и пространстве и с атомными бомбами стала внезапно такой же загадочно тревожной, как таинственная смерть доктора Мондрика.

Нежась в ванне, Бэрби пытался представить себе, что символизировала для доктора та древняя римская лампа. Какую память предков донесла до нас сквозь века легенда о героях Рима, вскормленных волчицей? Ответить на этот вопрос Бэрби не мог.

Он устало растерся полотенцем, налил себе добрую порцию виски и, взяв журнал, улегся в постель. Но его разум никак не желал переключаться. Почему Мондрик и его, явно до смерти перепуганные, спутники, несмотря на все меры предосторожности, все-таки оказались бессильны? Видимо, это означает, что опасность оказалась значительно серьезней, чем они полагали.

Нечто куда более зловещее, чем одна перепуганная рыжеволосая девушка.

Если Април Белл и в самом деле ведьма, — ему не хотелось об этом думать, но мысли текли сами собой, — то вполне вероятно, что существуют и другие. Более опытные, более сильные и куда менее симпатичные. С ними уже не потанцуешь… Возможно, и вправду существуют, пользуясь современным жаргоном, экспериментаторы в области парапсихологии, упорно познающие свои врожденные способности, разрабатывающие вполне научные способы мысленного контроля над вероятностью. А если так, то что мешало им объединиться? Объединиться и готовиться к долгожданному появлению Черного Мессии… Дитя Ночи… которому предстояло возглавить их вакханальную, сверхъестественную революцию.

Полузакрыв глаза, Бэрби представил себе этого Мессию. Высокий, стройный, внушительный, он стоял среди разрушенных скал, страшный в своей черной рясе с надвинутым на глаза капюшоном. Бэрби сонно удивился — что бы это могло быть за существо… и почему при упоминании о нем Април Белл улыбнулась? Затаив дыхание, Бэрби заглянул под капюшон — вдруг он узнает лицо. Оттуда, осклабившись, на него глядел выбеленный солнцем череп.

Бэрби проснулся. Но разбудил его не страшный сон, а какая-то непонятная дрожь предвкушения… он и сам не мог понять, предвкушения чего. Ломило в затылке. Бэрби налил себе еще виски. Глядишь, поможет. Он включил радио. Услышал слащавые звуки начинающейся рекламы и поспешно его выключил. Внезапно ему смертельно захотелось спать…

Но засыпать было страшно.

Бэрби не понимал, с чего это вдруг у него возник страх перед постелью. Медленно надвигающаяся, неясная тревога, словно в глубине души он знал, что стоит ему уснуть, как он полностью попадет под власть довлевшего над ним в последние дни кошмара. Но одновременно, к страху примешивались нетерпение и то самое предвкушение, из-за которого он и проснулся. Сладостное предвкушение таинственного и торжествующего избавления от всего, что так не нравилось ему в этой жизни.

Не понимал он и своего отношения к Април Белл… и все эти противоречивые чувства каким-то непонятным образом оказывались связаны друг с другом. Казалось бы, ему следует думать об этой девушке с ужасом и отвращением — в конце концов, Април или ведьма, как сама она полагает, или, что более вероятно, психически ненормальная. В любом случае, она, почти наверняка, убила доктора Мондрика. Но Бэрби лишало покоя не это, а страшное, непонятное и опасное нечто, пробуждавшееся в нем под влиянием Април Белл.

В отчаянии Бэрби пытался о ней забыть. Сейчас, конечно, слишком поздно — звонить уже нельзя. Да и хотелось ли ему на самом деле видеть Април… но что-то внутри него настаивало, не отпускало…

Бэрби завел будильник и снова лег в постель. Навалился сон, и противиться ему не было никаких сил.

Его звала Април Белл.

На фоне обычного городского шума Бэрби явственно слышал ее голос. Словно звон золотого колокольчика, сквозь далекий гул непрекращающегося ни днем, ни ночью движения. Он плыл в темноте. Волны чистого света, зеленого, как малахитовые глаза Април Белл. А потом Бэрби почудилось, что он видит и ее саму — далеко-далеко, на другом конце спящего города.

Только она была не женщиной.

Но мягкий бархатный голос оставался человеческим. Не изменились и ее удлиненные темные глаза. Белая волчья шкура стала теперь частью новой Април Белл. Април Белл, превратившейся в волчицу — волчицу сильную, ловкую, осторожную.

— Иди ко мне, Бэрби, — звал в темноте ее человеческий голос. — Ты мне нужен.

Бэрби видел потертые, кое-где порванные обои своей спальни; слышал тиканье будильника, ощущал проникавшую сквозь неплотно закрытое окно вонь мукомольного комбината. И все-таки, он, видимо, спал… Но голос казался таким реальным, что ему хотелось ответить.

— Привет, Април, — сонно пробормотал он. — Честное слово, я позвоню тебе завтра. Может, снова сходим потанцевать…

Как ни странно, но волчица его услышала.

— Ты нужен мне сейчас, Бэрби, — ясно ответила она. — У нас с тобой есть небольшая работенка… и ее никак нельзя отложить. Ты должен придти ко мне. Прямо сейчас. Я покажу тебе, как обернуться.

— Обернуться? — пробормотал Бэрби. — Я не хочу оборачиваться.

— Захочешь, — пообещала Април. — Если не ошибаюсь, у тебя моя потерянная фамильная драгоценность — заколка с белым агатовым волком.

— Заколка у меня, — прошептал он. — Я нашел ее в теле убитого котенка.

— Возьми ее.

Безвольно и тупо, словно во сне, как, впрочем, наверно, оно и было, Бэрби поднялся с постели, подошел к шифоньеру и, покопавшись в коробке, вытащил оттуда заколку. Как в тумане, промелькнуло удивление — откуда Април узнала, что агат у него? С заколкой в руках Бэрби снова растянулся на кровати.

— Теперь, Вилли, — ее полный жизни голос летел к нему через разделявшую их тьму. — Слушай внимательно и делай, что я тебе скажу. Ты должен обернуться, как обернулась я. Тебе, Вилли, это будет совсем нетрудно. Обернись, и ты сможешь бегать, как волк, идти по следу, как волк, охотиться, как волк, убивать, как волк!

Казалось, теперь Април стала чуть-чуть ближе.

— Просто расслабься, — тихо сказала она. — Я помогу тебе, Вилли. Ты и есть волк… Твой образ — в агатовой заколке в твоих руках. Просто расслабься, дай своему телу свободу…

Он еще подумал, как мысленный контроль над вероятностью может превратить обычного человека в того четвероногого волка, которого, похоже, имела в виду Април Белл. Но в этом полусонном состоянии мозг Бэрби решительно отказывался соображать. До боли сжав в руке заколку, он судорожным усилием постарался расслабиться, увидеть себя в новом облике… Странная, неприятная дрожь пробежала по его телу — словно оно приняло позу, ему не предназначенную. Словно напряглись мускулы, никогда ранее не использовавшиеся. От внезапной боли у него потемнело в глазах.

— Продолжай, Вилли, — прорезал тьму настойчивый голос Април. — Остановиться сейчас, на полпути — это верная смерть. Но ты можешь обернуться. Это вполне тебе по силам. Просто прими мою помощь… Расслабься и следуй за образом. Дай своему телу свободу, и оно обернется… Вот так… ты течешь…

И внезапно он был свободен.

Узы, которые он, сам того не замечая, носил всю свою жизнь, лопнули. Он легко соскочил с кровати. Постоял мгновение, принюхиваясь к запахам, наполнявшим маленькую квартирку — обжигающая вонь виски от пустого стакана на шифоньере, мыльная сырость ванной и запах его собственного пота от грязного белья в бачке на кухне. Здесь было слишком душно. Бэрби хотелось вдохнуть свежего воздуха.

Подбежав к окну, он лапой распахнул створки. Легко спрыгнул на влажные заброшенные цветочные клумбы его квартирной хозяйки, миссис Садовски. Он встряхнулся, с удовольствием вдыхая чистый аромат мокрой земли. Потом пересек тротуар и вышел на мостовую, от которой поднималась удушливая вонь пролитого бензина, горелого масла и горячей резины. Еще раз прислушавшись к зову белой волчицы, он устремился к ней.

Свободен…

Он больше не сидел, как в тюрьме, в неуклюжем, медлительном, ничего вокруг не замечающем двуногом теле. Теперь человеческий облик казался Бэрби чужим и отчасти противным. Словно пелена спала со всех его чувств. Да и четыре быстрые лапы, разумеется, лучше двух ног.

Свободный, быстрый, сильный!

— Я здесь, Бэрби! — звала его через сонный город белая волчица. — Здесь, возле университетского городка. Скорее!

Он слышал ее, и даже двинулся было к университету, но тут что-то заставило его повернуть назад, к Торговой улице, в сторону железнодорожных складов и открытых полей за городской чертой. Ему хотелось уйти от плывущей по улицам химической вони комбината — удушливой и невыносимой. Бэрби не хотелось так сразу встречаться с белоснежной волчицей. Сперва надо было исследовать это новое состояние, познать все его возможности и ограничения.

Быстро мчась по мостовой, он на миг задержался — понюхать насыщенный аромат кофе и пряностей, плывший из закрытых дверей бакалейного магазина, а потом застыл, как вкопанный, нос к носу столкнувшись на углу с сонным полицейским. Стоявший прямо под фонарем Бэрби повернулся, готовый сломя голову броситься в ближайшую темную аллею: скучающий страж закона наверняка обрадуется неожиданному развлечению и возможности на деле опробовать свой пистолет. Большой серый волк без ошейника и намордника — вполне достойная добыча.

Но полицейский, в упор глядевший на Бэрби, только зевнул и, швырнув на мостовую вонючий окурок, устало двинулся дальше. Бэрби потрусил за ним.

Через пару минут он окончательно убедился: полицейский его не видит. Даже не интересуясь, почему, счастливый Бэрби покинул провонявшие улицы и, перебравшись через железнодорожные пути перед самым носом фыркающего локомотива, помчался на запад, подальше от вони остывающего пара, угля и горячего металла. Он прыгнул в канаву рядом с кисло пахнущим асфальтом и почувствовал под лапами прохладную и влажную землю.

— Бэрби! Ну где же ты? Почему ты не идешь?

У себя за спиной он слышал тихий зов волчицы, но он еще был не готов на него откликнуться. Ночь освежила Бэрби чистой осенней прохладой. Порыв ветра принес с собой восхитительную симфонию ароматов леса и ферм.

Он восторгался запахами мокрого луга и прелой листвы. Даже холодная роса, капавшая на его серую лохматую шкуру — и та радовала Бэрби. Вдали от навязчивого лязга и свиста маневровых локомотивов он остановился послушать шорох полевых мышей в траве Быстрым движением лапы он поймал кузнечика…

Его звала Април, но Бэрби не обращал на нее внимания.

Чистая, звенящая радость наполняла все его тело. Задрав морду к опускающемуся к горизонту полумесяцу, Бэрби издал глухой и счастливый волчий вой. Откуда-то из-за лесополосы всполошенно и испуганно залаяла собака. Он понюхал и уловил в холодном воздухе запах извечного врага — слабый и тошнотворно неприятный. Шерсть на его загривке поднялась дыбом. Ничего, сейчас он научит псов держать язык за зубами!

Но снова до него донесся настойчивый зов белой волчицы.

— Не трать времени на собак, Бэрби… Этой ночью нам предстоит встретиться с куда более опасным врагом. Я жду тебя возле университетского городка. Ты нужен мне прямо сейчас.

Бэрби неохотно повернул обратно. Струился вокруг темный мир, безумный собачий лай растаял в ночи. Мгновение спустя Бэрби уже пробегал мимо «Троян Хиллз» — загородный особняк Престона Троя, расположенный к юго-западу от Кларендона, на берегу реки. В окнах скрывавшегося за деревьями особняка горели огни. Мотался фонарь возле конюшни — наверно, конюхи ухаживали за больной лошадью. Бэрби слышал тревожное ржание и замер на миг, принюхиваясь к приятным запахам конюшни.

— Скорее, Бэрби! — умоляла Април Белл.

Против своей воли он помчался дальше, к шепчущему, лязгающему, воняющему городу. Но вот он уловил соблазнительный запах волчицы — чистый и ароматный. Радостно и нетерпеливо летел он по пустынным улицам.

Откуда-то из темноты, со стороны сгрудившихся домов тревожно и жалко затявкала собачонка, но Бэрби было не до нее. Он несся на запах. Вот и студгородок. И тут на лужайке его поджидала Април. В ее зеленых глазах светилась радость. Она коснулась его морды влажным, прохладным щекочущим поцелуем.

— Опаздываешь, Бэрби, — она отпрыгнула в сторону. — Мы потеряли уйму времени, а нам еще предстоит встретиться с нашими врагами. Пошли!

— Врагами? — удивленно переспросил он, глядя на ее стройную белую фигуру. Откуда-то с юга до них донесся нервный и тревожный собачий лай. Бэрби сердито заворчал.

— Это ты про собак, что ли? — спросил он.

Ее зеленые глаза хитро заблестели.

— Да кто боится этих шавок? — презрительно сверкнули ее белые клыки.

— Наши настоящие враги — люди.

Глава 7

Впереди бежала белая волчица. За ней — Бэрби. Только теперь он понял, что большая часть ночи уже прошла. Улицы были пустынны. Светофоры не работали, и только один, там, где ведущее за город шоссе пересекало центральную улицу университетского городка, предостерегающе мигал круглым желтым глазом.

— Подожди! — крикнул Бэрби, мчась вслед за быстроногой волчицей. — Я хочу знать, куда мы направляемся!

Она ловко отпрыгнула в сторону от проезжавшей машины — водитель, похоже, ничего и не заметил. Не останавливаясь, волчица обернулась к Бэрби. Она улыбалась. Свисал из пасти длинный красный язык, блестели в лунном свете белые клыки.

— Мы собираемся навестить твоих старых друзей. Бэрби показалось, что в глазах Април он заметил ненависть. — Сэма и Нору Квейн.

— Мы не должны причинять им вред, — резко сказал Бэрби. — С чего это ты взяла, что они… что они враги?

— Они враги потому, что они люди, — ответила ему белая волчица. — Смертельные враги, из-за того деревянного ящика, который Квейн и Мондрик привезли из Монголии.

— Они мои друзья, — не сдавался Бэрби. — А кстати, что в этом ящике?

Ее глаза настороженно сузились.

— Нечто крайне опасное для таких, как мы, — сказала она. — Больше нам ничего узнать не удалось. Но ящик все еще находится в доме Сэма Квейна. Завтра они собираются перевезти его в Фонд. Сэм специально готовит один из верхних этажей: убирает все лишнее, нанимает охрану, сооружает специальную защиту. Вот потому-то нам и надо нанести удар именно сегодня ночью. Завтра будет уже поздно. Мы должны проникнуть в дом и узнать, что именно находится в ящике. А потом уничтожить все то оружие, которое Мондрик и его люди могли найти в доисторических могильниках Ала-шана.

Бэрби содрогнулся. И тем не менее, он не отставал от Април.

— О каком оружии ты говоришь? — неуверенно прошептал он. — Что может нам повредить?

— Например, серебро, — ответила волчица. — Серебряные клинки и серебряные пули… когда у нас будет немного времени, я объясню тебе, почему. Но в ящике, судя по всему, находится нечто куда более смертоносное, чем серебро… а ночь уже кончается!

Они промчались мимо желтого мигающего светофора, пронеслись сквозь сплошные стены запахов — удушливые сернистые испарения, тянущиеся из промышленного района, пронзительная вонь чадящего мусора, аромат работающей пекарни, резкий смрад канализации…

Април свернула с шоссе и наискосок, через лужайки студгородка устремилась к зданию Фонда с приютившимся за ним маленьким домиком Сэма Квейна. Усыпанная листьями трава приятно пружинила под лапами Бэрби. Его чуткий нос обнаружил такой любопытный букет новых, ранее ему незнакомых, запахов, что Бэрби чуть было не забыл обо всем на свете.

Трава и дорожки все еще пахли студентами, заполнявшими эти аллеи в течение дня. Человеческие запахи, грубые и противные, резко отличались от чистого, дружелюбного аромата бежавшей рядом с ним волчицы. Невыносимое зловоние растекалось от химической лаборатории. От учебного коровника, собственности сельскохозяйственного факультета, исходил приятный запах навоза.

Здание Фонда представляло из себя стройную девятиэтажную башню из белого бетона, стоявшую чуть особняком посреди лужаек и живых изгородей. На мгновение Бэрби поразился бесконечному упорству старого Мондрика, его неустанному стремлению к некой тайной цели, заставившему ученого вопреки возрасту и болезням выстроить эту суровую крепость.

Белая башня остро пахла свежей краской и скипидаром. К этому примешивался еще какой-то слабый, но исключительно неприятный запах, который Бэрби никак не мог узнать. Горели окна верхнего этажа. Бэрби вздрогнул от внезапно пронзившей его боли — наверху, возле самого окна вспыхнула и погасла ослепительно синяя дуга электросварки. До его ушей донесся вой электропилы и стук молотков.

— Они даже ночью работают, — навострила уши волчица. — Плохо, что нам пришлось так открыто убить доктора Мондрика. Обычно мы действуем тоньше, но тут у нас просто не было другого выхода. А теперь, пожалуй, мы выдали себя. Теперь Сэм знает, чего ему ждать, и он наверняка превратит верхний этаж в настоящую крепость. Во что бы то ни стало надо добраться до ящика сегодня ночью!

Где-то неподалеку тревожно и протяжно завыла собака.

— Почему это так? — нервно спросил Бэрби. — Почему люди нас не видят, а собаки чуют и боятся?

— Большинство людей действительно не могут нас увидеть, — не останавливаясь, ответила Април. — Для чистокровных людей мы так, по-моему, настоящие невидимки. Но собаки… у собак на нас особый нюх. И особая к нам ненависть. Дикий человек, приручивший первого пса, был, вне всякого сомнения, врагом нашей расы, таким же хитрым и коварным, как старый Мондрик или Сэм Квейн.

Они подбежали к маленькому домику на Сосновой улице. Сэм построил его для Норы в тот год, когда они поженились. Бэрби помнил, как он тогда напился на новоселье — наверно, чтобы заглушить свое невысказанное горе. Принюхиваясь и прислушиваясь, волчица вела Бэрби вокруг спящего дома, мимо гаража, к задней двери. Из-за закрытых окон чуткие волчьи уши Бэрби уловили звуки мерного дыхания. На заднем дворе, возле большой кучи песка, он натолкнулся на запах маленькой Пат — видимо, она тут сегодня играла.

Зарычав, Бэрби одним прыжком загородил волчице дорогу.

— Мы не должны причинять им вред! — резко заявил он. — Я многого еще не понимаю… и все это очень здорово… Но эти люди — мои друзья. Сэм, Нора и Пат. Сэм действительно в последнее время вел себя несколько странно, но все равно. Лучшего друга у меня нет и не было.

Волчица хищно улыбнулась, оскалив острые клыки.

— Сэм и Нора очень опасны, — ее зеленые глаза смеялись над Бэрби. Чуть присев, она принюхалась. — Эта штука в ящике — ключ к силе более смертоносной, чем все наши жалкие заклинания… Иначе они бы никогда не осмелились так открыто выступить против нас.

Бэрби упрямо стоял у нее на пути.

— Но мне кажется, сегодня мы можем оставить людей в покое, — сказала Април Белл. — Они оба вроде бы чистокровные люди и не должны нас заметить. Разве что мы сами захотим им показаться. Сегодня наша цель — ящик и то, что в нем лежит. Это мы и должны уничтожить.

— Ну хорошо, — неохотно уступил Бэрби. — Если мы никому не причиним вреда…

Горячий собачий запах обжег его ноздри. В доме раздался пронзительный щенячий лай. Волчица испуганно отпрыгнула назад. Бэрби почувствовал, как дыбом встала у него на загривке шерсть, и содрогнулся.

— Это щенок Пат, — сказал он. — Она назвала его Джимини.

— Завтра она назовет его мертвым, — прорычала волчица.

— Нет! Не трогай Джимини! — воскликнул Бэрби. — Пат будет плакать.

Хлопнула дверь. Во двор, отчаянно лая, вылетел маленький клубочек белого меха. Волчица поспешно отскочила в сторону. Щенок прыгнул прямо на Бэрби. Тот попытался лапой оттолкнуть Джимини в сторону, но песик своими крохотными зубками вцепился в его серую лапу. Внезапная боль, пробудив в Бэрби дикого зверя, начисто заглушила все мысли о завтрашнем горе маленькой Пат.

Он присел и прыгнул. Мощные волчьи челюсти сомкнулись на белом меховом клубочке. Щенок взвизгнул и тут же умолк. Яростно мотнув головой, Бэрби отбросил безжизненное тельце в сторону и принялся вылизывать отвратительно пахнущую псиной лапу.

Волчица дрожала.

— Я не знала, что у них есть собака, — прошептала она. — Вечером дома был только Сэм. Нора и Пат куда-то уходили и, видимо, брали с собой щенка.

— Она поежилась. — Не люблю собак. Однажды они уже помогли человеку нас победить.

Она скользнула к полуоткрытой двери.

— Нам надо торопиться — ночь уже кончается. Скоро встанет солнце.

Бэрби изо всех сил старался не думать о том, как завтра будет плакать малышка Пат.

— Солнце? — с тревогой спросил он. — Нам что, следует его опасаться?

— Я забыла тебя предупредить, — повернулась к нему волчица. — Никогда не пытайся обернуться днем. И к рассвету всегда возвращайся в свое собственное тело. В этом состоянии для нас опасен любой сильный свет, а солнечные лучи просто смертельны.

— Но почему? — удивился Бэрби. — Какой вред может быть от света?

— Я тоже частенько задумывалась над этим вопросом, — кивнула Април. — И как-то задала его одному довольно именитому физику. Он, кстати, один из нас. В общем, он изложил мне свою теорию. Звучало это весьма убедительно… но сейчас нам надо добраться до ящика.

Ее стройная, ловкая лапа чуть пошире распахнула дверь, и Бэрби прошел внутрь маленького домика. Пахло кухней, едой, из ванной резко тянуло антисептиком, из-под дверей спален просачивался теплый запах человеческих тел — Норы, Сэма и Пат. А поверх всего этого — гнусная, тошнотворная вонь псины от того щенка, которого только что убил Бэрби.

Они остановились в узком коридорчике за кухней. Прислушались. Тихонько тикали часы. Внезапно у них за спиной с оглушительным ревом включился мотор холодильника. Бэрби даже вздрогнул. Ровно дышал Сэм. Чуть медленнее и тише — Нора. Из детской доносилось сопение Пат. Но вот она заворочалась и сонно пробормотала:

— Джимини, иди сюда…

Оскалив клыки, волчица прыгнула к дверям детской. Бэрби, испугавшись за Пат, бросился за ней. Но девочка не проснулась. Април хищно улыбнулась.

— Значит, Сэм спит, — в голосе ее звучало торжество. — Небось, притомился, голубчик. Хорошо, что ты прикончил эту шавку снаружи — Квейн, наверно, рассчитывал, что если мы придем, этот их Джимини поднимет тревогу. Ладно, теперь — к зеленому ящику. Он, скорее всего, в кабинете.

Подбежав к ведущей в кабинет двери, Бэрби, встав на задние лапы, передней надавил на дверную ручку. Она не поддалась. Дверь была заперта. Бэрби растерянно посмотрел на Април.

А она все так же стояла, прислушиваясь, возле детской, где снова что-то бормотала во сне Пат. Бэрби почувствовал страх за девчушку. Ради Сэма и Норы ему следовало как можно скорее выпроводить Април Белл из этого дома. Выпроводить прежде, чем она успеет кому-нибудь причинить вред. Но этот вполне человеческий порыв быстро прошел под напором других, более сильных эмоций этого странного и прекрасного состояния оборотня.

— Я поищу ключи, — предложил Бэрби, направляясь к спальне. — Они, скорее всего, у Сэма в кармане брюк.

— Стой, болван! — вцепилась ему в загривок Април. — Ты его только разбудишь! К тому же, ключи наверняка защищены серебряным кольцом — до которого ты не сможешь даже дотронуться. По крайней мере, засов на ящике именно серебряный — это-то я успела заметить. И кто знает, какое еще оружие Сэм держит под рукой — мало ли какая дрянь могла попасть в их руки из могильников той далекой, проигранной нами войны. Мы прекрасно обойдемся без ключей.

Бэрби удивленно покосился на запертую дверь.

— Стой спокойно, — прошипела Април. — Похоже, мне придется все-таки изложить тебе теорию нашего состояния… если, конечно, Сэм не проснется. Наша сила велика, но не беспредельна. И, как и у всего на свете, у нее есть свои ограничения. Если их не знать, то можно очень легко погибнуть…

Ее рассказ прервал внезапный скрип диванных пружин. Април подобралась. Сверкнули изумрудные глаза, застыли торчком острые шелковистые уши.

— Сэм? — в ужасе услышал Бэрби сонный голос Норы. Он боялся, что может, не удержавшись, причинить ей боль. — Сэм, ты где?..

Но потом Нора, похоже, обнаружила своего супруга, снова заскрипели пружины, и опять наступила тишина.

— Ну и как мы обойдемся без ключей? — спросил Бэрби, понемногу приходя в себя.

— Сейчас покажу, — пообещала волчица, — но сперва я все-таки должна изложить тебе теорию свободного состояния — чтобы ты не попал в беду по незнанию. Ты должен знать опасности…

— Серебро и солнечный свет? — понимающе спросил Бэрби.

— Теория отлично все это объясняет, — кивнула Април. — Я не очень-то хорошо знаю физику, и математические выкладки мне не по зубам, но основную идею я, как мне кажется, поняла. Мой друг утверждал, что связь между сознанием и материей лежит в вероятности.

Бэрби даже вздрогнул, до того созвучна оказалась эта мысль словам доктора Мондрика, которые он так недавно и одновременно так давно вспоминал.

— Живые существа — это не просто мертвая материя, — продолжала волчица. — Сознание — это нечто независимое… он называл его энергетическим комплексом, созданным колеблющимися атомами и молекулами тела и в свою очередь контролирующим эти колебания через некую связь с вероятностными процессами… Тут мой друг говорил много умных слов и научных терминов, но идея состоит именно в этом.

Этот комплекс, настоящая паутина жизненной энергии, постоянно подпитывается телом. Да он и является частью тела… ну, почти всегда. Мой друг весьма осторожен и отказался отвечать, является ли обнаруженный им энергокомплекс сознания душой или нет. А это принципиальный вопрос. Правда, интересно, сможет ли такой комплекс существовать самостоятельно, после смерти питавшей его плоти?

В ее зеленых глазах светилась улыбка, словно она знала нечто, о чем предпочитала пока помалкивать.

— Этот определяющий сознание энергетический комплекс в нас значительно сильнее, чем в истинных людей. Мой друг даже подтвердил это экспериментально. Наш разум более подвижен и слабее связан с телом. Оборачиваясь, или выражаясь научно, переходя в свободное состояние, мы отделяем паутину сознания от ее материального носителя. Контролируя вероятность, мы связываем ее с другими атомами — какими захотим. Как утверждает мой друг, проще всего управлять атомами воздуха, ведь кислород, водород и углерод — это именно те атомы, на которые опирается энергокомплекс сознания в наших телах.

— И это как раз и объясняет грозящие нам в свободном состоянии опасности.

— Серебро и свет? — снова спросил Бэрби. — Я как-то не вижу связи…

— Электромагнитные колебания света могут нарушить или даже полностью уничтожить нашу мысленную паутину, — пояснила она. — Они нарушают колебания свободного энергокомплекса. В обычном состоянии нас защищает все наше массивное тело. Но когда мы его оставляем, нам приходится реорганизовывать легкий воздух. И в итоге мы оказываемся беззащитными. Запомни раз и навсегда: ты должен возвращаться в свое тело до рассвета!

— Я постараюсь, — пообещал Бэрби. — Но при чем тут серебро?

— Тоже колебания, — прошептала волчица. — В свободном состоянии материя нам не преграда. Потому-то нам и не нужны ключи Сэма Квейна. Эта дверь кажется непреодолимой преградой, но ведь дерево в основном состоит из углерода и водорода. А значит, наше сознание без особого труда может наложить на него свой образ. Колебания атомов контролируются подсознательно нашим разумом, и энергокомплекс проскальзывает по дереву почти так же легко, как в воздухе. Так мы можем использовать и многие другие материалы — хотя и с чуть большим трудом и затратами энергии. Исключением является серебро… о чем прекрасно известно нашим врагам.

— Почему? — удивился Бэрби.

Но он уже почти не слушал Април. Ему припомнилась слепая Ровена Мондрик с ее серебряными кольцами, тяжелыми серебряными браслетами, серебряными брошками и даже серебряными заклепками на поводке собаки. Что-то заставило его содрогнуться. Шерсть у него на загривке встала дыбом.

— Разные элементы, — между тем продолжала свои объяснения белая волчица, — имеют разный вес и, соответственно, различные частоты собственных колебаний. Мой друг все мне объяснил, но терминов я, к сожалению, не запомнила. Как бы там ни было, у серебра не та частота колебаний. Оно нам недоступно — нет вероятностной связи. Более того, колебания атомов серебра, вступая в конфликт с колебаниями комплекса, могут даже его разрушить. Поэтому серебро для нас — яд. А серебряное оружие может нас убить. Запомни это, Вилли!

— Запомню, — прошептал Бэрби.

Он потряс головой, тщетно пытаясь отогнать смутное ощущение тревоги. Белая волчица, замерев на месте, снова напряженно вслушивалась в ровное дыхание за дверями спален.

— Я запомню, — сказал Бэрби, быстро подходя к Април. — Но я хочу знать, как зовут твоего друга.

— Ревнуешь, Бэрби? — высунув красный язык, молча расхохоталась Април.

— Я хочу знать его имя, — мрачно настаивал он. — А еще я хочу знать, как зовут этого вашего грядущего Черного Мессию.

— Правда хочешь знать? — зубастая улыбка на белой волчьей морде стала еще шире. — Со временем узнаешь, — пообещала Април. — Потом, когда ты проявишь себя в деле. А теперь, когда ты в общих чертах понял сущность свободного состояния и связанные с ним опасности, мы можем идти дальше. Пошли, пока Квейн не проснулся.

Она подбежала к двери кабинета.

— Знаешь, — прошептала она, — я могу помочь тебе пройти. Мой друг научил меня сглаживать колебания от тяжелых атомов в дереве и в краске — иначе мы бы почувствовали некоторое сопротивление.

Ее зеленые глаза пристально глядели на нижнюю панель двери…

Бэрби снова вспомнилась лекция Мондрика о вероятности. «Вся материя,

— говорил тогда старый ученый, — состоит в основном из пустого пространства. Только случайные столкновения колеблющихся атомов не дают маленькой черной лампе провалиться сквозь стол. Ничто в мире не абсолютно

— реальны только вероятности. И, если верить Април Белл, энергетический комплекс сознания мог управлять этими вероятностями..

— Подожди, — прошептала волчица. — Иди точно за мной.

Под ее пристальным взглядом нижняя часть деревянной дверной панели превратилась в полупрозрачный туман. Какое-то мгновение Бэрби видел темные контуры винтов, удерживающих петли, но потом растаяли и они. Еще миг — и волчица проскользнула сквозь туман в кабинет.

Нервно скаля клыки, Бэрби последовал за ней. Ему почудилось, что он ощутил еле заметное сопротивление там, где еще минуту назад он видел крепкую деревянную дверь. Сдерживая рычание, Бэрби шагнул внутрь, к поджавшей хвост белой волчице.

Бэрби насторожился — в этой комнате было что-то не так.

Он принюхался в поисках опасности. Пахло бумагой, высохшими чернилами и сухим клеем от книг на полках. Из шкафа противно тянуло нафталином, а от пепельницы на столе Сэма разносился аромат табака. Бэрби даже учуял мышь, когда-то, видимо, обитавшую за шкафом. Но самым сильным был странный, противный запах, плывший по кабинету от большого зеленого ящика, стоявшего на полу возле стола.

Густая, пронизывающая до костей вонь. Это она насторожила Бэрби — он не мог бы даже объяснить, почему. А еще он чем-то напоминал ему тот неприятный запах, который Бэрби уловил возле здания Фонда. Рядом с Бэрби замерла белая волчица. Ее зеленые глаза горели ненавистью и страхом.

— Она в этом ящике, — тихо прошептала она. — Эта штука, которую старый Мондрик выкопал из могильников нашей расы в Ала-шане… это оружие, однажды уже уничтожившее наш народ. И теперь Сэм собирается снова пустить его в ход. Мы должны как-нибудь его уничтожить… сегодня… сейчас…

— Я что-то неважно себя чувствую, — неуверенно пробормотал Бэрби, прижимаясь к стене. — Мне нечем дышать. Эта вонь, наверно, ядовита. Давай уйдем отсюда…

— Бэрби, ты же не трус! Эта штука в ящике опаснее любой собаки, она более смертоносна, чем свет и даже серебро. Мы должны избавиться от нее… иначе нашему роду суждено умереть. И на этот раз окончательно.

Прижимаясь к полу и тихонько рыча, она двинулась к массивному ящику. Делать нечего. Неохотно, содрогаясь от отвращения перед неумолимым, обжигающим ноздри зловонием, Бэрби шагнул вслед за Април. Его знобило.

— Ящик заперт на засов, — прошептал Бэрби. — Сэм, видимо, догадывался…

Но тут он заметил, что волчица, прищурившись, сосредоточенно уставилась на стенку ящика. И тогда Бэрби вспомнил о ее умении контролировать вероятность. Деревянные стенки сделались полупрозрачными, открыв его взору стягивающие их железные болты. Затем пропали и они. И вдруг, злобно зарычав, волчица отшатнулась.

— Серебро! — прошипела она.

Под слоем дерева показался белый блестящий металл, не поддававшийся усилиям Април Белл. Атомы серебра не желали образовывать вероятностную связь с энергетической паутиной сознания. Содержимое ящика оставалось по-прежнему скрытым от глаз Април и Бэрби.

— Твои старые друзья, — прорычала волчица, — умнее, чем я думала. Я знала, что этот ящик очень тяжелый, но мне и в голову не приходило, что они могли изнутри обить его серебряными листами. Боюсь, теперь нам придется иметь дело с замком и засовом. Значит, будем искать ключи. Ну, а если не выйдет и это, то придется поджечь дом.

— Нет! — запротестовал Бэрби. — Дом поджигать нельзя! Нора, и Сэм, и Пат — они же спят! Они могут не успеть выскочить!

— Ох уж мне эта твоя бедняжка Нора! — покачала головой волчица. — Почему же ты позволил Сэму увести ее у тебя из-под носа? — Ее насмешливые глаза стали серьезными. — Но пожар — это только в самом крайнем случае. Ведь мы запросто и сами можем погибнуть от сильных световых волн огня. Сперва поищем ключи.

Они крались обратно к двери, когда кабинет как будто взорвался оглушительным дребезжащим звоном. Бэрби, с его чувствительным волчьим слухом, показалось, будто на него обрушился потолок. Дрожа, как в лихорадке, белая волчица прыгнула в сторону заваленного бумагами стола Сэма. Звон стих. Только теперь Бэрби понял, что это был телефон.

— Что за дурак звонит в такое время?! — хрипя от страха, прорычала волчица. Навострив уши, Бэрби услышал скрип диванных пружин в спальне и сонное бормотание Сэма. Кабинет внезапно показался ему захлопывающейся на глазах ловушкой, из которой надо было выбираться. И побыстрее. Следующий звонок окончательно разбудит Сэма. Бэрби знал это наверняка. Он метнулся к призывно белеющему отверстию в запертой двери.

— Бежим отсюда…

Но рычащая волчица уже одним прыжком вскочила на стол. Быстро, прежде, чем телефон успел снова зазвонить, она лапами подхватила телефонную трубку.

— Тихо, — прошипела она. — Слушай!..

Тишина. Неожиданно громко тикали часы. Из спальни снова донеслось бормотание так полностью и не проснувшегося Сэма. Потом стихло и оно. Поурчав, стих на кухне холодильник. А в телефонной трубке раздался неуверенный голос Ровены Мондрик.

— Сэм? Это ты, Сэм?.. Сэм Квейн, ты слышишь меня?

Из спальни до Бэрби донесся тяжелый вздох устраивавшегося поудобнее Сэма.

— Нора, это ты? — В голосе Ровены зазвучал страх. — Где Сэм? Пожалуйста, Нора, позови его к телефону. Мне надо его кое-о-чем предупредить… Это касается Бэрби…

Оскалив клыки, белая волчица склонилась над трубкой. Казалось, она готова разорвать ее в клочья. В ее зеленых глазах горел неукротимый огонь жгучей ненависти.

— Кто… Сэм?.. Нора?.. Говорите…

Внезапно она закричала, так пронзительно, что Бэрби даже испугался, что ее услышат в спальне. Потом что-то щелкнуло, и раздались короткие гудки. Ровена бросила трубку. Април мягко спрыгнула на пол.

— Мерзкая вдова Мондрика! — злобно прошипела она. — Эта женщина слишком много о нас знает… Прежде, чем потерять глаза, она слишком многое видела. Боюсь, ее знания могут сделать содержимое этого ящика еще более опасным.

— Вот и еще одна работенка для нас с тобой, — прорычала она, обращаясь к Бэрби. — Мне кажется, надо избавиться от Ровены Мондрик до того, как ей удастся переговорить с Сэмом.

— Мы не можем нападать на старую слепую женщину! — резко запротестовал Бэрби. — К тому же, Ровена мой друг.

— Твой друг? — с презрением в голосе прошептала Април. — Тебе еще учиться и учиться. — Голос ее почему-то стал медленным и неуверенным. — Тебя-то она и хочет предать…

Волчица зашаталась и тяжело опустилась на потертый ковер.

— Април? — ткнулся ей носом в морду Бэрби. — Что случилось, Април?

Стройная волчица задрожала.

— …ловушка! — Бэрби пришлось наклониться, чтобы услышать этот еле слышный шепот. — Теперь мне понятно, почему нам удалось так легко проникнуть в дом. Зеленый ящик — это приманка… Сэм знал, что мы все равно не сможем в него забраться… Это древнее оружие внутри… оно действительно смертоносно…

Бэрби уже успел забыть о страшном зловонии, которое он ощутил, войдя в этот кабинет. Подняв морду, Бэрби принюхался. Теперь запах казался совсем слабым и отчасти даже приятным.

— Не дыши! — отчаянно прошептала волчица. — Это яд! Квейн оставил… чтобы нас убить… — она не могла оторвать морду от пола, и даже чуткие уши Бэрби едва различали ее шепот. — Придется оставить ящик… нанесем визит твоей милой подруге Ровене… если мы вообще выберемся отсюда.

Она дернулась и замерла без движения.

— Април! — ткнул ее носом Бэрби. — Април!

Она не шевелилась.

Глава 8

Бэрби зашатался. Он стоял, широко расставив лапы. У него кружилась голова. Он еще раз принюхался к запаху спрятанной в деревянном ящике вещи. Тайное оружие из глубины веков, более древнее, нежели вся описанная история человечества. Оно долго лежало под песками Ала-шана, охраняя кости убитой им расы. Теперь оно собиралось убить Бэрби. Его запах, казавшийся вначале таким отвратительным, теперь стал сладким и божественно приятным.

Бэрби сделал глубокий вдох.

Сейчас он тоже заснет на полу рядом со стройной белой волчицей. Бэрби чувствовал себя бесконечно усталым. Он глубоко дышал, и загадочный древний аромат уносил прочь и заботы, и усталость. Бэрби уже выбрал место, куда ляжет, когда услышал еле слышный шепот волчицы:

— Оставь меня, Бэрби. Беги отсюда… иначе — смерть…

Эти слова разбудили смутное осознание опасности. Опасности, угрожавшей этой волчице. Самому Бэрби запах очень нравился, и он с удовольствием прилег бы здесь отдохнуть, но Април Белл умирала. Ее во что бы то ни стало следовало вытащить из дома на свежий воздух. А потом он сможет вернуться и прекрасно отдохнуть здесь, в этой комнате, вдыхая восхитительный аромат веков…

Схватив волчицу за загривок, Бэрби потащил ее к отверстию в запертой двери. И тут он заметил нечто, заставившее его разжать зубы. Отверстие закрывалось. Снова появились черные контуры винтов, а затем туманная поверхность дерева стала вдруг до отвращения реальной. Видимо, — решил Бэрби, — Април потеряла сознание, и ее подсознание утратило контроль над атомами двери. Этот тихий кабинет, — понял он, — действительно ловушка. И теперь она захлопнулась.

Бэрби ткнулся носом в дверь. Она оказалась такой же твердой и неподдающейся, какой и казалась. Он судорожно стал припоминать лекцию Мондрика, теорию друга Април. Материя в основном состоит из пустоты. Ничто не абсолютно, реальны только вероятности. Его сознание — энергетическая паутина, и оно способно, используя свой контроль над вероятностью, реорганизовать атомы и электроны в дереве. Сознание может скоординировать случайные колебания так, чтобы он смог пройти сквозь дверь.

Бэрби думал об этом, но дверь все равно оставалась непреодолимой преградой. Стройная волчица лежала у его ног, и только отчаянным усилием воли Бэрби не ложился рядом с ней. Воздух превратился в бальзам, пропитанный сладким древним ароматом. Высунув язык, Бэрби с вожделением вбирал его в себя. Скоро кончатся и тревоги, и печали…

— Посмотри на дверь, — донесся до него шепот Април. — Открой дерево… Я постараюсь помочь…

Повернувшись, Бэрби уставился на полированные деревянные панели. Он представил себе, что они снова растворяются в тумане. Реальны только вероятности… — но это были всего лишь слова. Дверь оставалась неприступной. Он заметил, как вздрогнуло лежавшее у его ног тело. Похоже, она пыталась что-то сделать. Неумело, неуклюже, Бэрби пытался ей помочь. Смутно, как будто во сне, он ощутил непривычное чувство пространства.

На дереве появилось нечеткое туманное пятно. Волчица дернулась и замерла — отверстие все еще было слишком маленьким. Бэрби сосредоточился… Он едва держался на ногах под нежной лаской волшебного аромата. Отверстие стало чуть больше. Схватив Април за загривок, Бэрби повалился вперед, протискиваясь сквозь не полностью контролируемое дерево.

Зловоние зеленого ящика осталось позади. Какой-то миг Бэрби хотелось вернуться, но потом он даже содрогнулся от отвращения. Сотрясаемый судорогами еле сдерживаемой рвоты, он без сил лежал на полу. Затем голос Норы — бодрый и совсем не сонный:

— Сэм! Сэм!

Скрип пружин, сонное бормотание Сэма. Снова тишина. Наверно, им что-то снилось.

Шатаясь, Бэрби поднялся на ноги. Он потыкал носом неподвижное тело Април, и тут учуял просачивающийся из-под двери ручеек мерзкой древней вони. У него снова закружилась голова.

Вцепившись в загривок волчицы, он поволок ее к выходу из дома. Шатаясь под этой совсем не тяжелой ношей, он прошел мимо чистенькой кухни Норы и проскользнул через полуоткрытую дверь во двор.

Они благополучно выбрались из ловушки Сэма, но при одном воспоминании о ящике и струящемся из него запахе шерсть у Бэрби на загривке встала дыбом. Вскинув на плечи все еще не пришедшую в себя Април, он тяжело потрусил в сторону университетского городка. Бэрби спешил, словно хотел поскорее убежать от страшного воспоминания о коварном, смертоносном зловонии. Понемногу, от чистого ночного воздуха, к нему начали возвращаться силы.

Бэрби отнес волчицу к городку. Положил на траву, подернутую инеем первого ночного заморозка. На востоке небо уже посерело, предвещая скорый рассвет. Откуда-то из-за города доносилось петушиное кукареканье. Где-то протяжно завывала собака. Бэрби понимал: солнце вот-вот встанет. Но что ему делать с Април?

Он начал нежно вылизывать ее роскошную белую шерсть. Дрожь пробежала по ее телу. И к неописуемому облегчению Бэрби, Април начала приходить в себя. Вот она, шатаясь, уже поднялась на ноги. Свесив язык, волчица тяжело дышала.

— Спасибо, Бэрби! Это было ужасно! — она содрогнулась. — Если бы не ты, я бы наверняка погибла в ловушке твоего старого друга Сэма Квейна. — Она прищурилась. — Эта штука в ящике еще опаснее, чем я думала. Боюсь, нам вообще не удастся ее уничтожить. Но мы можем нападать на тех, кто попытается ее использовать… пока это оружие не будет снова забыто. Забыто так же прочно, как в те века, когда оно покоилось под барханами Ала-шана.

Бэрби покачал головой.

— На кого нападать-то? — прошептал он. — Сэма? Ника? Рекса?

— Ты теперь бегаешь в черной стае, Бэрби, — хитро улыбнулась волчица.

— У тебя больше нет друзей среди людей. Все люди, без исключения — твои враги. Все они убили бы тебя, если бы только знали правду. Но прежде, чем умереть, мы должны уничтожить врагов. Но не Квейн возглавляет наш список. Да, после того телефонного звонка, он уже не первый… Раньше всего мы должны избавиться от этой проклятой Ровены Мондрик. Избавиться прежде, чем она успеет поговорить с Сэмом.

Бэрби даже отшатнулся.

— Только не Ровена! — прошептал он. — Она всегда была моим верным другом… даже после того, как Мондрик меня выгнал. Всегда добрая, щедрая… даже забываешь о ее слепоте, ведь она такой прекрасный человек…

— Но ты-то, Бэрби, вовсе не человек! — улыбнувшись во всю свою зубастую пасть, прервала его волчица.

— И, наверно, Ровена тоже, — серьезно добавила она. — Мне кажется, в ее жилах течет и наша кровь. Вполне достаточно, чтобы она стала вдвойне опасной. Потому-то мы и должны ее остановить…

— Нет! — решительно заявил Бэрби. — Я не причиню вреда этой несчастной женщине.

— Справиться с ней будет не так уж просто, — словно не слыша его, продолжала Април. — Она слишком много узнала от старого Мондрика, да и в Африке кое-что повидала… Ты помнишь все то серебро, которое она носит? Ничуть не удивлюсь, если у нее против нас есть еще что-нибудь. Это не считая того огромного гадкого пса, которого выдрессировал для нее Мондрик. Да, справиться с ней будет совсем нелегко, но надо попробовать…

— Я против!

— Ты «за», — сообщила ему Април. — Ты, Бэрби, сделаешь то, что надо сделать. Сделаешь потому, что такова твоя природа. Сегодня ночью ты свободен, и все человеческие ограничения остались в кровати, вместе с твоим телом. Сегодня ночью ты охотишься со мной, как охотились когда-то наши предки. А добыча наша — люди.

— Пошли, Бэрби, пока не рассвело!

Белая волчица рванулась прочь, и последние отголоски человека затихли в сознании Бэрби. Он бросился вслед за ней, по траве, аппетитно хрустящей под легкими быстрыми лапами. Он слышал каждый шепот спящего города, чуял в нем каждый запах. После той ядовитой штуковины в кабинете даже вонь проезжавшего мимо грузовика казалась райским ароматом.

Они выбежали на Университетскую улицу, к старому кирпичному дому с неухоженной лужайкой под окнами. При виде черного крепа над входом Бэрби замер, но волчица как ни в чем ни бывало направилась к двери. Ее чистый, родной запах заставил его забыть о своих сомнениях.

Его тело действительно лежало очень далеко отсюда, на другом конце города. Человеческие узы его души были порваны. А волчица — вот она, совсем рядом, соблазнительная как никогда. Теперь он охотился в ее стае, и вел их Дитя Ночи. Бэрби догнал Април, когда та уже замерла на крыльце.

— Не надо делать Ровене больно, — неловко пробормотал он. — Она всегда была добра ко мне. Я частенько приходил сюда, и она играла мне… обычно что-то своего собственного сочинения. Странная музыка, красивая и печальная. Она заслуживает…

Застывшая рядом с ним белая волчица вздрогнула. В ноздри Бэрби ударил новый запах, жгучий и ненавистный. Собака. Сама собой шерсть у него на загривке встала дыбом. Волчица молча обнажила клыки. Ее зеленые глаза пристально глядели на дверь. С тем же успехом Бэрби мог бы разговаривать с каменной стеной.

Понемногу нижняя панель двери становилась прозрачной. На мгновение Бэрби увидел знакомую комнату — черный грот камина, темные очертания пианино. Он услышал торопливые шаги, мелькнули тени…

Скрипнул засов, и призрачная дверь с грохотом распахнулась.

Молча скаля зубы, волчица прижалась к Бэрби.

Из открытой двери на него хлынул целый водопад запахов — горький привкус горящего в старом камине газа, густой нектар присланных Сэмом и Норой роз, тонкий аромат лаванды и резкость нафталина от черного платья Ровены, горячий, кислый испуганный запах ее тела. И ошеломляющая, подавляющая вонь псины.

Конечно, запах собаки не шел ни в какое сравнение со зловонием древнего оружия, спрятанного в кабинете Сэма, и тем не менее, Бэрби стало нехорошо. Холодок страха, более древнего, чем весь человеческий род, пробежал по его спине. Он почувствовал, как в нем просыпается ненависть, заложенная ему в гены многими поколениями предков. Обнажив клыки, Бэрби подобрался, готовясь к прыжку. Он был готов сразиться с извечным врагом своего рода.

Ровена Мондрик прошла мимо распахнутой двери. Рядом, на коротком поводке — ее громадный пес, принюхивающийся, присматривающийся, тихонько рычащий. В своей совершенно черной накидке она казалась очень высокой и неумолимо суровой. Тусклый свет дальнего фонаря чуть поблескивал на серебряной броши у нее на воротнике, едва освещал широкие серебряные кольца и браслеты у нее на руках, зловеще блестел на острие тонкого серебряного кинжала.

— Помоги мне, — прошептала волчица. — Помоги мне с ней справиться.

Эта слепая женщина, сжимающая в руках серебряный кинжал и собачий поводок, была когда-то его другом. Но она была человеком, и, припав к земле рядом с белой волчицей, Бэрби начал подкрадываться к намеченной жертве.

— Я постараюсь вцепиться в руку, — выдохнула Април. — А ты постарайся разорвать ей горло. И не медли, а то она успеет воспользоваться этим своим кинжалом…

Ровена Мондрик поджидала их на темном крыльце, перед медленно теряющей прозрачность дверью. Турок, рыча, рванулся было вперед, но она крепко держала его за поводок. Ее бледное лицо выглядело печальным и усталым. И Бэрби почему-то казалось, что смотрит Ровена прямо на него.

— Вил Бэрби, — она произнесла его имя мягко, почти ласково. И одновременно в голосе ее звучал укор. — Я знала, какой опасности ты подвергаешься, и пыталась тебя предупредить. Я уговаривала тебя держаться подальше от этой маленькой ведьмочки… но я никак не ожидала, что ты так быстро забудешь все человеческое!

Стыд горячей волной захлестнул Бэрби. Он тихонько заскулил и повернулся к белой волчице. Яростный и презрительный оскал ее белозубой пасти заставил его замолчать.

— Мне очень жаль, что с тобой все вышло именно так, — продолжала Ровена. — Я знаю, ты поддался зову черной крови… а я-то всегда надеялась, что ты сумеешь подчинить ее своей воле. Не все из тех, у кого она есть, пошли по пути ведьм. Я знаю это, Вилли. Но, видимо, я в тебе ошибалась.

Она сделала паузу, словно ей было больно все это говорить.

— Я знаю, ты здесь, Вилли Бэрби.

Ему показалось, что она дрожит. Но руки Ровены все так же крепко сжимали серебряный кинжал… Теперь Бэрби видел, что сделан он из обычного серебряного столового ножа.

— И я знаю, чего вы хотите.

Ее могучий пес, сдерживаемый широким, усыпанным серебряными заклепками ошейником, с ненавистью следил за каждым движением подкрадывающейся волчицы. Он рвался вперед, но Ровена крепко держала его.

— Я знаю, что вам нужно, — с горечью сказала она. — Но убить меня будет не так-то просто.

Обернувшись к Бэрби, волчица усмехнулась.

— Приготовились, — прошептала она. — Помни, ты прыгаешь, когда я схвачу ее за локоть.

Измерив взглядом расстояние до горла Ровены, Бэрби изготовился к прыжку. Словно старую одежду, он сбросил с себя нерешительность. Он должен подчиниться… это реальность, и белая волчица — это его стая. А потерянная человечность значила сейчас не больше, чем полузабытый сон.

— Давай! — скомандовала Април. — За Дитя Ночи!

Она прыгнула. Бэрби почувствовал, как в нем поднимается черная, первобытная ярость, жгучая жажда сладкой человеческой крови.

— Вилли, — всхлипывала Ровена. — Ты не сможешь…

А он только выжидал, когда клыки Април нейтрализуют вооруженную кинжалом руку.

Но тут Турок испуганно и предупреждающе залаял. Выпустив ошейник, Ровена широко махнула кинжалом.

Извернувшись в воздухе, волчица сумела-таки избежать смертоносного лезвия. Но тяжелые серебряные браслеты на руке слепой с силой ударили ее по голове. Завизжав от боли, волчица рухнула на мостовую, и тут же огромный пес вцепился ей в глотку.

Визг Април словно вернул Бэрби к жизни. Он больше не испытывал ни малейшей симпатии к Ровене. Он прыгнул… Его клыки впились в массивную холку овчарки и натолкнулись на серебряные заклепки ошейника. Парализующая боль пронзила все его тело. Одно лишь прикосновение к серебру — и он уже едва стоял на ногах.

— Не отпускай ее, Турок! — крикнула Ровена.

Но пес уже бросил Април и, рыча, повернулся в Бэрби. Хромая, волчица кубарем скатилась с крыльца.

— Бежим, Бэрби! — крикнула она. — В ней слишком сильна наша кровь… гораздо сильнее, чем я думала. Мы не можем одолеть одновременно ее саму, ее серебро и ее собаку!

Април бросилась наутек. Бэрби — следом. А за ними с вселявшей ужас уверенностью гналась слепая Ровена. Холодно блестела брошь, и кольца, и бусы, и браслеты — ее непробиваемая защита. Зловеще сверкал самодельный серебряный кинжал.

— Взять их, Турок! — яростно крикнула она своему псу. — Убей их!

Они мчались плечом к плечу, серый волк и белый. Назад, по пустынным улицам к тихому университетскому городку. От прикосновения к серебряным заклепкам ошейника у Бэрби все еще дрожали лапы. Он знал — от овчарки ему не уйти. Яростный лай звучал все ближе и ближе…

Завернув за угол, Бэрби остановился. Он приготовился к последней в его жизни схватке. Но тут, круто развернувшись, белая волчица помчалась назад, навстречу взбешенному волкодаву. Она так и заплясала по улице, сердитым тявканьем отвечая на его лай. Улыбаясь во всю пасть, она уводила пса прочь от Бэрби, в сторону пустынного шоссе.

— Взять их, Турок! — кричала слепая, продолжая погоню. — Задержи их! Я иду!

Встряхнувшись, Бэрби поспешно отступил. Волчица и гнавшийся за ней пес уже исчезли в темноте, но за ними, в недвижном и прохладном предрассветном воздухе, повис четкий, как нарисованный, след. Рядом: чистый запах Април и мерзкая вонь Турка. Где-то вдали он слышал собачий лай — в нем уже появились нотки разочарования.

А слепая бежала за Бэрби. Он выскочил на шоссе и, оглянувшись, увидел, что Ровена отстала почти на целый квартал. Как раз в этот момент она подбежала к поребрику. Она, естественно, его не видела. И никакое шестое чувство не сказало ей о его существовании. Споткнувшись, Ровена во весь рост растянулась на тротуаре.

На мгновение Бэрби снова почувствовал жалость к этой женщине. Упав, она наверняка очень сильно ударилась. И тем не менее, в следующую секунду Ровена уже снова была на ногах и отчаянно хромала вслед за своим убежавшим псом. Блеснул свет на ее кинжале, и Бэрби поспешно помчался по шоссе, по горячему следу волка и собаки.

Добежав до безучастно мигавшего светофора, Бэрби оглянулся. Ровена совсем отстала. А по дороге, направляясь к ним, ехал, светя фарами, одинокий автомобиль. Бэрби бежал, пока боль от света фар не стала совсем невыносимой. Тогда он спрятался в темную аллею и пропустил машину. Оглянувшись еще раз, он уже не увидел Ровены.

Унылый собачий лай растворился в грохоте мукомольного комбината и шипении и звоне железной дороги. Бэрби все еще шел по следу. Пробравшись через настоящий лабиринт узких кривых улочек, он вылетел к сортировочной горке.

Запахи волка и собаки стали уже не такими явными. Их забивала горячая вонь машинного масла, пролитого креозота и легкой, летящей по ветру золы. Но Бэрби не потерял следа вплоть до того момента, когда прямо на него по путям покатился маленький маневровый паровозик с висящим на подножке механиком.

Бэрби отпрыгнул в сторону, но паровозик, случайно выпустив пар прямо на него, уничтожил все запахи, кроме своего собственного — мокрого металла и горячего масла. Не замечая Бэрби, механик сплюнул, но даже резкий запах дешевого табака растворился в устроенном машиной тумане. След оборвался.

Принюхиваясь, Бэрби закружил по соседним путям. Но не чувствовал ничего, кроме запахов пара, угля, стали, креозота и несгоревшего дизельного топлива — все это на фоне удушливой химической вони, тянущейся из района промышленных предприятий.

Навострив уши, Бэрби с надеждой вслушивался в предрассветные сумерки. Вдали грохотали заводы. Шипел пар, тяжело пыхтел маневровый паровозик. Откуда-то из-за реки донесся гудок торопящегося поезда. Но голоса Турка он не слышал.

Бэрби с тревогой посмотрел на восток, и тут же резкая боль пронзила его глаза. Высокие башни мукомольного комбината черными пальцами вырисовывались на фоне розовеющего неба. Он потерял белую волчицу, а рассвет был уже не за горами. Только тут Бэрби сообразил, что не знает, как отсюда добраться домой.

Он бесцельно брел куда-то вдоль рельсов, когда внезапно снова услышал собачий лай. Стараясь держаться в тени, Бэрби устремился на звук. Вскоре он увидел волчицу. Она провела пса по большому кругу, но теперь, похоже, устала. Или это разгорающийся в небе смертоносный рассвет лишал ее сил? Как бы там ни было, но собака явно догоняла Април.

Выскочив из-за застывших длинной шеренгой автопогрузчиков, Бэрби помчался наперерез волчице.

— Отдохни! — крикнул он на бегу. — Я отвлеку собаку!

Бэрби здорово сомневался в своих силах. Его измученное тело все еще не пришло в себя после столкновения с серебром. А тут еще жестокий, никому не нужный рассвет… Но волчица была из его стаи, и поступить иначе Бэрби просто не мог.

— Нет, Бэрби! — остановила его Април. — Уже поздно… теперь мы должны держаться вместе.

Не споря, он побежал рядом с ней. Бэрби так устал, что его уже даже не интересовало, как Април планирует отделаться от неустанно преследующей их собаки. А рассвет разгорался. Они выскочили к реке, и Бэрби не раздумывая кинулся вниз по склону, туда, где в густых кустах еще лежали густые, приветливые тени.

— Назад, Бэрби, — крикнула ему вдогонку волчица. — Держись со мной!

Отчаянным усилием Бэрби поднялся обратно и догнал свою быстроногую спутницу. Собака была уже совсем рядом. Поблескивали серебряные заклепки на ее зловещем ошейнике. Легкий утренний ветерок принес запахи разлагающихся водорослей и прелой листвы.

Небо совсем побелело. Глаза Бэрби горели. Все его тело рвалось в тень, в темноту, подальше от смертоносного света. Но он продолжал бежать за Април…

Вот они выскочили к узкому, перекинутому через реку, мостику. Не колеблясь, волчица помчалась через него, на другую сторону. Бэрби замешкался — странно, он никогда раньше не боялся текущей воды… Но собака была уже совсем близко, и, сделав над собой усилие, он двинулся вслед за Април. Вблизи мост оказался не таким уж и узким — во всяком случае, по нему проходила железнодорожная колея.

Пес без колебаний тоже устремился на мост вслед за волками.

Бэрби был уже на полпути, когда рельсы у него под ногами вдруг запели. Снова, нетерпеливо и протяжно, прогудел поезд, и его жестокий, болезненно яркий прожектор, выглянув из-за поворота, разорвал полумрак в какой-то миле от моста. Бэрби мчался из последних сил — он во что бы то ни стало должен был опередить поезд.

Април Белл уже поджидала его на другом берегу. Широко раскрыв пасть, она сидела чуть в стороне от дрожащих, звенящих рельсов. Последним отчаянным усилием Бэрби повалился в кювет рядом с ней. Застучали колеса, тугим гулом отозвался мост. Раздался полный смертельного страха собачий вой. Чуткие уши Бэрби уловили всплеск от упавшего в реку тела. Волчица довольно ухмыльнулась.

— Мистеру Турку этого, пожалуй, и хватит, — радостно промурлыкала она. — И мне кажется, что и с его гнусной хозяйкой мы справимся ничуть не хуже… Несмотря на все ее серебро и смешанную кровь!

Бэрби содрогнулся. Оседала поднятая промчавшимся поездом пыль, стих звон рельсов. Он вспомнил, как Ровена упала, споткнувшись о поребрик. Вспомнил, и жалость острая, как страх перед серебряным кинжалом, пронзила сердце Бэрби.

— Не надо, — прошептал он. — Бедная Ровена, мы и так доставили ей достаточно неприятностей!

— Это война, Вилли, — сурово ответила белая волчица. — Война двух рас. Однажды мы ее уже проиграли. Но теперь у нас есть шанс. Мы не должны его упустить. Нет и не может быть пощады изменникам, вроде этой черной вдовы — тем, кто, принадлежа к нам по крови, переметнулся на сторону человечества. К сожалению, сейчас времени у нас уже не осталось. Что ж, будем надеяться, что нам удалось расстроить планы Ровены.

Она поднялась с земли.

— А теперь пора идти домой. Пока, Бэрби, — и она затрусила прочь, вдоль железнодорожного пути.

Бэрби остался один. Разгорающееся на востоке пламя жгло, словно раскаленное железо. Ужас наполнил его душу — Бэрби не знал, как вернуться домой. Неуверенно он попытался мысленно нащупать, учуять, услышать свое тело.

И Бэрби почувствовал его, неподвижное и замерзшее, лежащее в постели, в обшарпанной квартирке в доме на Хлебной улице. Бэрби попытался перенестись в тело — примерно так же, как он иногда пытался проснуться во время особо неприятного кошмара.

Первая попытка была робкой и неуверенной, как первый шаг учащегося ходить ребенка. И еще ему было очень больно, словно напрягались какие-то мышцы, не знавшие раньше, что такое работа. Но сама эта боль подстегнула Бэрби. Он пробовал снова и снова, стремясь во что бы то ни стало спастись от еще большей боли, которую нес с собой зарождающийся день. И вот Бэрби опять испытал странное ощущение изменения, перетекания из одной формы в другую… и в следующий миг он уже сидел на краю своей кровати.

В спальне было холодно, и Бэрби совсем закоченел. Он ощущал странную тяжесть во всем теле. Мир кругом стал пустым и бесцветным. Бэрби принюхался, но запомнившаяся ему безудержная симфония запахов исчезла без следа — забитый насморком нос не уловил даже аромата виски от пустого стакана на шифоньере.

Все тело болело от усталости. Потянувшись, Бэрби, хромая, подошел к окну и выглянул наружу. Серый рассвет потушил уличные фонари. Увидев ясное, светлое небо, Бэрби отшатнулся, словно встретившись лицом к лицу со своей смертью.

Какой потрясающий сон!

Он неуверенно вытер выступивший у него на лбу холодный пот. Болели зубы — справа вверху — именно этими клыками (Бэрби это хорошо помнил) он напоролся на серебряные заклепки в ошейнике Турка. Ну, если от виски у него начинаются подобные галлюцинации, то, пожалуй, стоит перейти на что-нибудь менее крепкое…

В горле у него пересохло. Доковыляв до ванной, Бэрби обнаружил, что бессознательно пытается взять с полки стакан левой рукой. Правая была сжата в кулак. Разжав пальцы, Бэрби увидел на своей ладони белую заколку Април Белл. А на запястье красовалась длинная красная царапина. Именно там, где в его сне острые зубки маленького Джимини разодрали кожу на передней лапе серого волка. Бэрби даже рот открыл от изумления.

Ничего странного, — пытался он успокоить сам себя. Подумав, Бэрби вспомнил лекции Мондрика о психологии сновидений. «Работа подсознания, — утверждал ученый, — всегда гораздо менее таинственна, чем может показаться на первый взгляд.»

Наверно, его озабоченность Април Белл и ее странным признанием заставили его во сне встать с постели и отыскать в коробке из-под сигар агатовую заколку. В процессе он наверняка порезался об одно из использованных лезвий или просто поцарапался острой иглой самой заколки. А потом, пытаясь объяснить, что произошло, его подсознание придумало эту невероятную историю. С ловушками, нападениями, погонями… И все это на базе его же собственных неосознанных страхов и желаний.

Да, наверно, все так и было! С облегчением вздохнув, Бэрби прополоскал рот и потянулся за бутылкой виски. Клин клином вышибают… Бэрби поморщился, вспомнив отвратительный запах собачьей шерсти в своем сне. Поморщился и решительно поставил бутылку на место.

Глава 9

Бэрби очень хотелось забыть о своем странном сне. Дрожа, он вернулся в постель и попытался снова уснуть. Но сон не шел. Перед его мысленным взором неотступно стояли все перипетии его страшного сна. Как он мог забыть алую зубастую улыбку белой волчицы, или тихий хруст ломающегося у него на зубах позвоночника маленького Джимини, или Ровену, упавшую и вновь устремившуюся в погоню, вызывающую жалость своей слепотой и ужас длинным серебряным кинжалом…

Бэрби снова встал и, подойдя к окну, машинально опустил шторы, прячась от жестокого света дня. Он помазал загадочную царапину на руке йодом, принял таблетку аспирина от тупой зубной боли и тщательно побрился.

Сны есть логическое продолжение реальности, — убеждал он сам себя. Что же касается этого сна, то распутать его ничего не стоило — тут даже не потребовался бы опыт доктора Глена. Очевидная неприязнь Норы Квейн и Ровены Мондрик к Април Белл вполне могла заронить в его подсознание мысль о том, что девушка — настоящая сука. Его собственное несогласие с такой оценкой, скорее всего, проявилось в той роли, которую он сам сыграл в этом сне — роли серого волка, сообщника и помощника Април. Принимая во внимание загадочные обстоятельства смерти старого Мондрика и накопившуюся за последнее время жуткую нервную усталость, подобный кошмар уже не казался чем-то из ряда вон выходящим.

И однако, такой самоанализ не удовлетворил Бэрби. Он решил позвонить Ровене Мондрик. Ему хотелось убедиться, что с ней ничего не случилось. Что она вместе с Турком все так же мирно живет в домике на Университетской улице.

Дрожащей рукой он набрал ее номер. Долгое время никто не отвечал… наверно, (Бэрби очень хотелось в это верить) все еще спали. Потом трубку сняла миссис Реи, домоправительница Ровены.

— Я бы хотел поговорить с миссис Мондрик, — сказал Бэрби. — Конечно, если она уже встала.

— Ее нет дома.

— Что? — Бэрби судорожно сглотнул. — Тогда дайте мне пожалуйста мисс Улфорд.

— Ее тоже нет.

— Где… Куда… — Бэрби почувствовал, как его охватывает паника.

— Мисс Улфорд уехала в больницу, ухаживать за бедной миссис Мондрик.

Бэрби чуть не выронил телефонную трубку.

— Но что случилось? — выдавил он.

— Миссис Мондрик встала посреди ночи и незаметно выскользнула из дома, прихватив с собой этого своего жуткого пса, с которым она не желает расставаться. Наверно, ей казалось, что она охотится… может, на тех самых тварей, что когда-то выцарапали ей глаза. Как бы там ни было, она прихватила с собой один из серебряных столовых ножей, заточенный, как настоящий кинжал. К счастью, собака начала лаять, и это разбудило мисс Улфорд.

Бэрби молча слушал. Его трясло.

— Пес, судя по всему, убежал и оставил миссис Мондрик одну. Она гналась за ним по пустынным улицам… бедняжка… бежала изо всех сил. Мисс Улфорд говорит, что догнала ее только через двадцать кварталов. Представляете? Даже не представляю, как она умудрилась забраться так далеко!

Миссис Реи, похоже, получала большое удовольствие от своего мрачного рассказа.

— Мисс Улфорд вся извелась, прежде чем ей удалось привести миссис Мондрик обратно в дом. Для этого ей даже пришлось взять такси. Несчастная слепая, она была вся в крови. И к тому же у нее было что-то с головой. Нам пришлось силой отнимать у нее нож.

— Мисс Улфорд вызвала санитаров из Гленхавена, а миссис Мондрик все это время кричала о каких-то существах, за которыми якобы погнался ее Турок. Ее увезли каких-нибудь полчаса тому назад… а она все сопротивлялась… а меня попросили собрать ее вещи.

— По-моему… — Бэрби изо всех сил старался говорить спокойно. — По-моему, она уже лечилась когда-то у Глена. Почему же она не хотела ехать?

— Она умоляла нас отвезти ее к Сэму Квейну. Она так упрашивала, что я попыталась даже позвонить этим Квейнам, но их номер не отвечал. На телефонной станции сказали, что они плохо положили трубку. Доктор из «Скорой помощи» пообещал ей сделать все, что надо, а потом они ее увезли. В Гленхавен.

— Вот поэтому ее и нет дома, — закончила свой рассказ миссис Реи. — Что я еще могу для вас сделать?

Но Бэрби ничего не мог ей ответить. Он просто-напросто лишился дара речи.

— Алло? — позвала миссис Реи. — Алло?

Не дождавшись ответа, она повесила трубку.

Бэрби проковылял в ванную, налил себе добрую порцию виски, и, повинуясь внезапному, необъяснимому порыву, даже не пригубив, вылил его в туалет. Если из-за алкоголя у него начинаются подобные кошмары, то самое время с выпивкой завязать.

Маленькая мисс Улфорд, — убеждал он сам себя, — очень хорошая сиделка. Молодец, она сразу сообразила, куда надо звонить. Гленхавен по праву считается одной из лучших клиник Америки. Да, Ровена Мондрик, похоже, все-таки не смогла перенести разыгравшейся в аэропорту трагедии. Его собственные страхи за Ровену наверняка сыграли не последнюю роль в формировании того причудливого и зловещего сна. С мрачной решимостью Бэрби заставил себя не думать о поразительных совпадениях между его сном и реальностью — здесь лежал путь к безумию, сродни тому, которое, похоже, завладело разумом Ровены.

Повинуясь внезапному порыву, Бэрби позвонил в «Троян Амз».

Он, разумеется, никогда не решится спросить у Април Белл, благополучно ли она добралась домой от железнодорожного моста. Впрочем, чужие сны еще никогда никому не причиняли вреда. Бэрби просто хотелось еще раз услышать голос Април, узнать, где она, чем занимается. Он извинится, что не позвонил вчера и предложит встретиться сегодня. Но его ждало разочарование.

— Извините, сэр, — ответил ему дежурный, — мисс Белл просила ее не беспокоить.

— Я ее друг, — настаивал Бэрби. — Мне кажется, вы могли бы меня соединить.

Дежурный упорствовал, и Бэрби попросил пригласить к телефону администратора. С ним он был знаком. Гилкинс всегда старался помогать представителям прессы. Но Април Белл была, похоже, чем-то особенным.

— Извините, мистер Бэрби, — мягко сказал администратор, — но мы действительно не можем беспокоить мисс Белл. Знаешь, старина, — по-дружески добавил он, — эта мисс Белл всегда спит до полудня. И приказывает ее не будить… Ну разве что в гостинице случится пожар, или там… наводнение.

Да… Для начинающего репортера вечерней газеты Април Белл вела довольно роскошный образ жизни. Бэрби попросил передать, что он звонил, и повесил трубку. Он крепко-накрепко решил не думать больше о своем странном кошмаре.

Поспешно одевшись, Бэрби забежал в кондитерскую на углу выпить чашечку кофе. Потом поехал в центр. Сегодня ему как-то не хотелось оставаться одному. Хотелось побыть среди людей. Настоящих людей, человеческого рода. А еще хотелось услышать знакомые голоса, и деловитое стрекотание телетайпов, и глухое уханье печатных прессов. Остановившись напротив здания «Стар», возле газетного киоска Бена Читтума, он спросил о Рексе.

— Какой-то он весь дерганый, — старый киоскер казался необычно мрачным. — Здорово на него это подействовало… ну то, как доктора Мондрика не стало. Вчера он заехал к нам после похорон. Ну, я его спрашиваю то, да се, а он словно воды в рот набрал. Надо, мол, возвращаться на работу. В Фонд.

Бен подровнял вовсе не нуждавшуюся в этом пачку газет и наклонился к Бэрби.

— Ты мне вот что скажи… Почему в газетах ничего такого не было? Я же знаю — ты был там. И эта девица из «Трибьюн». По-моему, это большие новости — когда человек вроде доктора Мондрика погибает при таких, скажем прямо, загадочных обстоятельствах. А вы все молчок, и ни звука.

— Правда? — удивился Бэрби. — Мне казалось, это сенсация — во всяком случае, место на первой странице обеспечено. Что касается меня, то я написал приличный репортаж. Почти шестьсот слов. Правда, я тут немного закрутился и не знаю, что из этого они поставили в номер.

— На, посмотри, — Бен протянул ему вчерашний номер «Стар».

Репортажа Бэрби не было и в помине. Вообще, во всем номере — ни звука о загадочной смерти одного из крупнейших антропологов мира. Лишь на одной из последних страниц — краткое сообщение, что такого-то числа, в два часа дня состоятся похороны Ламарка Мондрика.

— Ничего не понимаю, — пожал плечами Бэрби.

Впрочем, сегодня его одолевали загадки и поважнее. Перейдя улицу, он с удовольствием окунулся в знакомую суету редакции.

На своем столе он обнаружил знакомый темно-синий листок — предложение зайти к Престону Трою. «Кларендон Стар» не относилась к числу самых крупных предприятий этого магната, среди которых были и мукомольный комбинат, и «Троян Траст», и радиостанция, и бейсбольный клуб, и еще много-много чего другого. Тем не менее, газета была любимым детищем Престона Троя, и он управлял своей финансовой империей из просторного кабинета над репортерским залом.

Бэрби застал Троя что-то диктующим стройной медно-рыжей девушке — своей секретарше. Надо сказать, что его секретарши всегда отличались изысканным внешним видом. Трой, крепко сбитый мужчина с узеньким ободочком рыжих волос вокруг розового купола лысины, испытующе поглядел на вошедшего в кабинет журналиста. Покрутив в зубах свою толстую сигару, он снова повернулся к секретарше.

— Принесите мне материалы по Валравену, — приказал он и снова уставился холодным взором на Бэрби. — Грейди говорит, что ты не плохой репортер. Я хочу дать тебе шанс. Попробуем тебя в очерках — серия больших статей о Валравене.

— Спасибо, шеф, — без особого энтузиазма отозвался Бэрби. Перспектива заниматься полковником Валравеном его совсем не прельщала. — Я тут заметил, что Грейди не поставил во вчерашний номер мой репортаж, ну тот, о смерти доктора Мондрика.

— Это я приказал его зарубить.

— Вы не могли бы объяснить, почему? Мне казалось, это сильный материал. Смерть всегда вызывает интерес читателей, а тут не просто смерть, а весьма таинственная. Видите ли, старый Мондрик умер прямо посреди своей речи. Он хотел рассказать о том, что его экспедиция обнаружила в Азии.

— Это действительно хороший сюжет, шеф, — сдерживая энтузиазм, Бэрби старался говорить спокойно и рассудительно. — Врачи установили смерть от естественных причин, но его сотрудники ведут себя так, словно вовсе в это не верят. Они прячут свои находки в большом зеленом ящике и боятся сказать даже пару слов.

Бэрби почувствовал, что торопится, и стал говорить чуть медленнее.

— Мне хочется развить этот репортаж. Дайте мне фотографа, и ручаюсь вам, о Кларендоне заговорят по всей стране. Я хочу узнать, что доктор Мондрик искал в Ала-шане. И чего так боятся члены его экспедиции. И что они прячут в своем зеленом ящике.

Но в глазах Престона Троя Бэрби видел только пустоту.

— Слишком сенсационный материал для «Стар», — повелительным тоном объявил магнат. — Забудь об этом, Бэрби. Займись-ка лучше полковником.

— Слишком сенсационный? — не веря своим ушам, переспросил Бэрби. — Вы же сами всегда говорили, что убийства — ключевая тема нашей газеты.

— Издательскую политику газеты определяю я! — рявкнул Трой. — Мы ничего не напечатаем о деле этого Мондрика. Как, впрочем, и все остальные газеты.

Бэрби постарался ничем не выказать тревогу и недоумение, которую вызвали у него эти слова.

— Но, шеф, — запротестовал он, — не могу же я об этом забыть! Я должен узнать, что Сэм Квейн прячет в этом своем ящике. Да он мне уже по ночам снится!

— Тебе придется заниматься этим в свободное от работы время, — холодно заметил Трой. — На свой страх и риск. Причем опубликовать ты это нигде не сможешь. Это я тебе гарантирую. И вот еще что… не слишком-то налегай на выпивку.

Он открыл настольную коробку для сигар, и лицо его прояснилось.

— Угощайся, Бэрби, — предложил он. — Вот материалы по Валравену. Мне нужна серия биографических очерков. Трудное детство, героизм на фронте, тайная благотворительность, счастливая домашняя жизнь, самозабвенная работа в Вашингтоне. Постарайся сгладить то, что может не понравиться нашим избирателям.

«Уж этого добра в биографии Валравена хоть отбавляй», — подумал Бэрби.

— Хорошо, шеф, — кивнул он.

Бэрби вернулся за свой стол в шумной репортерской и принялся листать солидную пачку газетных вырезок, посвященных Валравену. Но он слишком много знал такого, о чем не писали ни газеты, ни журналы: история с канализацией, и скандал в дорожном департаменте, и то, почему от бравого полковника ушла его первая жена. Бэрби никак не мог сосредоточиться. Неблагодарная это работенка — отмывать для выборов в Сенат человека вроде Валравена. Глаза Бэрби сами собой все время возвращались к висящей над его пишущей машинкой картинке из календаря — тощий серый волк воет на луну. Против воли Бэрби вспомнил свой сон. Какое прекрасное ощущение свободы и силы…

Да ну его к черту, этого Валравена!

Бэрби внезапно понял, что должен все-таки разобраться и в таинственной смерти доктора Мондрика, и в странном признании Април Белл, и во внезапном помешательстве Ровены. Если все его подозрения опирались лишь на выпитое виски и случайные совпадения… что ж, Бэрби хотел это знать наверняка. В конце концов, даже безумие лучше бесконечной, монотонной рутины репортерской работы в «Стар».

Засунув материалы о Валравене в стол, он спустился на стоянку, где припарковал свой автомобиль. Он направился к университету. Бэрби все еще не понимал, почему это история смерти доктора Мондрика не соответствует издательской политике «Стар»… ничто никогда еще не оказывалось для Престона Троя слишком сенсационным. Впрочем, как ни крути, для того, чтобы написать об этом или ради собственного любопытства, он должен узнать, что скрывается в том загадочном зеленом ящике.

Сэм, наверно, уже увез его из своего кабинета в помещение, специально подготовленное на верхнем этаже здания Фонда. Интересно, что там делали все эти плотники и сварщики… Внезапно Бэрби понял, что снова начал воспринимать свой сон как совершеннейшую реальность.

Он повернул направо на перекрестке, потом налево на Сосновую улицу, и остановился возле маленького белого домика Квейнов. Он выглядел точно так же, как и во сне. Вплоть до ржавой консервной банки на заднем дворе, и детского совочка Пат, воткнутого в кучу песка у ведущей на кухню двери. Чувствуя себя несколько неуютно, Бэрби постучал. Дверь открыла Нора.

— А, это ты, Вилли. Заходи.

В ее голубых глазах читалось удивление. Они казались какими-то тусклыми, словно Нора провела беспокойную ночь.

— Сэм дома? — спросил Бэрби.

Смертельный ужас ледяной лапой схватил его за сердце, словно этот, всегда такой гостеприимный, дом скрывал теперь в себе страшную, губительную ловушку. Его ноги будто приросли к полу. Даже ради спасения собственной жизни он не смог бы удержаться и не принюхаться в поисках коварного зловония от таинственного ящика из Ала-шана. Но сейчас человеческие ноздри Бэрби не уловили ничего, кроме аппетитного запаха жареного мяса.

— Я рассчитывал взять у Сэма интервью, — объяснил Бэрби. — Хотелось поговорить об экспедиции, об их находках в Ала-шане.

Нора нахмурилась.

— Можешь об этом забыть, — устало сказала она. — Сэм не станет об этом говорить. Он даже мне ничего не рассказал. Я понятия не имею, что они там такое привезли, но поверь, у тебя нет ни единого шанса заглянуть в их ящик. Последние две ночи он держал его в своем кабинете… а сегодня утром, проснувшись, сказал, что видел его во сне.

— Правда? — пробормотал Бэрби. — Видел во сне ящик?

— Сэму приснилось, будто кто-то хочет его украсть, — Нора поежилась.

— Наверно, этот их ящик и мне тоже действовал на нервы, потому что и я очень плохо спала. Мне кажется, я почти припоминаю…

Она замолчала, пристально глядя на Бэрби.

— Странное дело, — добавила Нора, так и не объяснив, что же ей почти припоминается. — Сегодня утром телефонная трубка в кабинете Сэма лежала на столе. Я совершенно уверена, что вечером все было в порядке. А дверь Сэм запер на замок. Ума не приложу как это могло случиться.

Бэрби благоразумно воздержался от комментариев. Стараясь не глядеть на озабоченное лицо Норы, заставляя себя успокоиться, он спросил:

— Так где все-таки сейчас Сэм?

— В Фонде, — ответила Нора. — Там у них день и ночь идет работа — Сэм говорит, что они готовят новую лабораторию. Он звонил туда сегодня утром, и Ник с Рексом приехали за ним на фургоне. Ящик они забрали с собой. Сэм даже не успел позавтракать.

Ее глаза умоляюще глядели на Бэрби.

— Сэм сказал мне не волноваться, но я ничего не могу с собой поделать. Кстати, он звонил только несколько минут тому назад и сказал, что сегодня ночевать не придет. Наверно, это действительно крупное открытие, и скоро все они станут знаменитыми. Но я не понимаю, почему все они выглядят такими напуганными!

— Может, Рекс объяснит… — с надеждой в голосе начала она и осеклась.

— Что объяснит? — заинтересовался Бэрби.

Ее красные от стирки руки нервно теребили края фартука.

— Сэм предупредил меня никому ничего не рассказывать, — на ее бледном от волнения лице проявились трогательные веснушки. — Я вовсе не собиралась об этом упоминать… но я знаю, Бэрби, что могу тебе доверять… Только пожалуйста, ничего не говори у себя там в твоей газете. — В глазах Норы застыл страх. — Ах, Вилли… я просто не знаю, что делать!

Бэрби потрепал ее по плечу.

— Клянусь, я не напечатаю ни слова из того, что ты мне скажешь, — пообещал он.

— Да я, собственно, и не знаю ничего, — благодарно и все еще неуверенно ответила Нора. — Просто после того, как они уехали, Сэм послал Рекса обратно, за нашей машиной. Я как раз собиралась сегодня утром отвезти ее в мастерскую, подтянуть тормоза, но они так торопились… Сэм сказал мне по телефону, что Рекс сегодня вечером поедет на ней в Стейт Колледж, чтобы сделать там публичное заявление.

— О чем?

— Не знаю… Сэм сказал только, что Фонд закупил на завтра время для специальной радиопрограммы. Он просил меня послушать. Но никому ни о чем не говорить. Я надеюсь, они объяснят все эти ужасные тайны. Но ты, Вилли, никому не расскажешь? — с беспокойством переспросила она.

— Не расскажу, — еще раз пообещал он. — Доброе утро, Пат. Как дела?

Маленькая Патриция Квейн вышла из детской и крепко взяла маму за руку. Ее голубые глаза были красными от слез. Судя по упрямому выражению на ее личике, она изо всех сил сдерживалась, чтобы снова не разреветься.

— Со мной все в порядке, мистер Вилли, спасибо, — ее голосок дрожал.

— А мой Джимини… Его ночью убили.

Бэрби почувствовал, как леденящий душу холод сковал его мозг. Стараясь скрыть свой ужас и изумление, он отвернулся, делая вид, будто закашлялся.

— Это ужасно — наконец выдавил он. — Как это произошло?

— Ночью к нашему дому пришли две большие собаки, — уверенно объяснила Пат. — Одна белая и одна серая. Они хотели забрать папин ящик из кабинета. Мой Джимини выбежал остановить их, и тогда большая серая собака укусила его за спину. И убила.

Потрясенный, Бэрби молча повернулся к Норе.

— Так утверждает Пат, — словно сама удивляясь рассказу дочери, ответила женщина. — Как бы там ни было, щенок мертв. Мы нашли его утром на куче песка — именно там, где сказала Пат. Она ведь как проснулась, сразу сказала, что Джимини погиб.

Она пожала плечами, не пытаясь объяснить необъяснимое.

— На самом деле, наверно, Джимини сбила машина. Эти студенты, они никогда не смотрят, куда едут. Может, умирая, он приполз к куче песка, а Пат сквозь сон услышала, как он скулил…

— Мама, не надо, пожалуйста! — упрямо запротестовала Пат. — Его убила та большая серая собака с длинными-длинными зубами. Я хорошо ее разглядела. И ту, красивую белую собаку тоже. Мама, разве папа мне не поверил?

— Может, и поверил, детка, — Нора посмотрела на Бэрби. — Что правда — то правда. Узнав, что приснилось Пат, Сэм побледнел как полотно. Он даже не пошел с нами искать Джимини — сразу опрометью бросился в кабинет.

В ее усталых глазах появилось беспокойство.

— Какой-то ты бледный, Вилли. Ты хорошо себя чувствуешь?

— Мне самому сегодня приснился странный сон, — попытался рассмеяться Бэрби. — Наверно, съел что-то не то. Съезжу-ка я в Фонд. Попробую все-таки поговорить с Сэмом. — Он погладил Пат по головке. — Мне очень жаль, что все так получилось с твоим Джимини.

Отшатнувшись от его руки, девочка спряталась за мамин фартук.

— Вряд ли Сэм тебе что-нибудь расскажет, — говорила Нора. — Но если вдруг… Вилли, дай мне знать, ладно? — Она проводила его до двери. Когда Пат уже не могла их услышать, Нора тихонько добавила: — Пожалуйста, Вилли… мне так страшно… И я не знаю, что с этим делать…

Глава 10

Пламя осени еще горело в кронах деревьев, и лужайки вокруг университетского городка и белой башни Фонда Исследования Человека стали красно-золотыми от опавшей листвы. Припомнив запахи, игравшие такую большую роль в его сне, Бэрби принюхался. Холодно. Откуда-то тянуло дымом

— садовники жгли сухие листья.

У поворота на Университетскую улицу он встретил большую группу студентов, во главе которой шесть первокурсников несли клетку с Кларендонским Тигром. Начало занятий, — вспомнил Бэрби. Торжественный марш Кларендонского Тигра вокруг университетского городка стал частью традиционной церемонии перед началом футбольного матча со Стейт Колледж.

В клетке находилось чучело саблезубого тигра в натуральную величину, со всеми полосками, яростно раскрытой пастью и длинными острыми клыками. Долгое время он был всего лишь экспонатом университетского музея. Но однажды его коварно похитили разбойники из Стейт Колледж. Вспомнив об этом, Бэрби не удержался от мечтательной улыбки.

Именно четверо мушкетеров стали теми героями, которые накануне очередного матча на стареньком, раздолбанном кадиллаке Рекса пересекли лежащие к западу от Кларендона горы и, размалевав лица алой боевой раскраской под «индейцев» Стейт Колледж, выкрали Кларендонского Тигра прямо во время плясок вступающих на тропу войны Стейтов.

Но все это было много лет тому назад, задолго до того, как старый Мондрик дал ему от ворот поворот. И снова Бэрби недоумевал: почему… Но сегодня у него и так хватало проблем. Стоило ли вспоминать старые обиды. Остановившись за углом, Бэрби уверенно направился к зданию Фонда.

Непередаваемо жуткое зловоние, которое уловил ночью его волчий нос, исчезло без следа. Стих и стук молотков. Но гулкая тишина пустых коридоров казалась Бэрби прямо-таки зловещей. Место девушки-секретарши, обычно сидевшей за стойкой, сегодня занимал широкоплечий мужчина, явно слишком старый, чтобы носить свитер с университетской эмблемой.

— Извините, мистер, — неприветливо проворчал он, — библиотека и музей сегодня не работают.

— Это неважно, — улыбнулся Бэрби. — Я хотел бы поговорить с Сэмом Квейном.

— Мистер Квейн занят.

— Тогда с мистером Спиваком или мистером Читтумом.

— Они тоже заняты. — Мужчина за стойкой нахмурился. — Сегодня — никаких посетителей.

Бэрби припомнил все известные ему способы проскальзывания мимо упрямых дежурных, и тут заметил около лифта еще двух «студентов». Они тоже казались не в том возрасте, чтобы щеголять в свитерах с черно-желтым кларендонским тигром, да и на боках у них что-то весьма выразительно оттопыривалось. Оба «студента» пристально глядели на незванного посетителя. Бэрби вспомнил об охране, которую собирался нанять Сэм Квейн.

«Сэм, будет лучше, если ты согласишься со мной сейчас поговорить.» — написал он на своей визитной карточке.

Приложив к ней доллар, Бэрби протянул карточку охраннику.

— Пожалуйста, передайте это мистеру Квейну, — с улыбкой попросил он.

Оставив доллар на стойке, мужчина взял карточку. Прихрамывая, как уставший полицейский, он отнес ее «студентам» у лифта. И судя по бугру на поясе, дежурный тоже (наверно, случайно), прихватил с собой пистолет. Сэм явно весьма серьезно подходил к охране своего драгоценного ящика.

Добрых десять минут Бэрби простоял у стойки под холодными, настороженными взглядами охранников, прежде, чем в фойе спустился Сэм. Бэрби был прямо-таки шокирован его видом — на лице Сэма, в каждом его движении яснее ясного читалось отчаяние, неприкрытое и еле сдерживаемое. Ничего удивительного, что Нора так за него волновалась. Он был без пиджака. Рукава рубашки закатаны, а руки едва заметно пахли химикатами, словно Бэрби оторвал его от какого-то лабораторного опыта. Его небритое лицо посерело от усталости и напряжения.

— Сюда, Вилли.

Сэм быстро провел его по коридору в большую комнату, поразившую репортера своим внешним видом. Стены тут были завешаны картами континентов, на миг поставившими Бэрби в тупик. Впрочем, он тут же сообразил, что эти карты изображали мир таким, каким он был много — много веков тому назад. В конце комнаты стояли перфораторы и считывающие устройства, а за ними, ряд за рядом — стальные стеллажи громадной картотеки.

Бэрби мог только гадать, чем Мондрик и его сотрудники занимались в этой комнате. Странные очертания материков, исчезнувшие континенты давнего геологического прошлого Земли. Континенты более древние, нежели легендарные Атлантида и Лемурия. А на них — поразительно детально прорисованные реки, горы, долины. И какие-то странные цветные границы. Работу в этой комнате или завершили, или прервали, не закончив — сегодня стройные машины молчали, полутемные проходы между стеллажами картотеки были пустынны.

Сэм Квейн притворил дверь и повернулся к Бэрби. Рядом стоял стол с парой стульев, но он даже не предложил своему старому другу присесть.

— Лучше оставь нас в покое, Вилли! — в его тихим голосе слышалось еле сдерживаемое бешенство. — Для твоего же собственного блага.

— Объясни, почему, — настаивал Бэрби.

Лицо Сэма болезненно скривилось. Его темные измученные глаза невидяще скользнули по висевшим на стенах картам далекого прошлого. Он закашлялся.

— Пожалуйста, Вилли… не спрашивай.

Бэрби присел на угол стола.

— Мы друзья, Сэм… во всяком случае, были друзьями. Потому-то я и пришел к тебе. Ты можешь рассказать мне то, что я просто обязан узнать!

— Мне нечего тебе сказать.

— Послушай, Сэм! — словно что-то подталкивало Бэрби, не давало ему остановиться. — О чем перед смертью хотел рассказать доктор Мондрик? Что вы нашли в Ала-шане? Что вы привезли с собой в зеленом ящике? — он испытующе поглядел на Сэма. — И кто такой Дитя Ночи?

Бэрби замолчал, но Квейн, похоже, и не собирался отвечать на его вопросы.

— Зачем ты играешь в молчанку? — с горечью воскликнул Бэрби. — Я все-таки газетчик. Я умею выуживать информацию из самых неожиданных источников. Я все равно узнаю, что ты скрываешь — нравится тебе это или не нравится.

Сэм прищурился.

— Ты даже не подозреваешь, во что ты лезешь, — в его хриплом голосе слышалась боль. — Брось это дело… пока еще хоть что-то осталось от нашей былой дружбы. Можешь ты хоть иногда забыть о своем ремесле? Не всегда же ты проныра-репортер.

— Это не для «Стар», — запротестовал Бэрби. — Газету вы не интересуете. Просто происходит что-то, чего я не понимаю. И прежде, чем я сойду с ума, я должен кое-что для себя решить. Я не могу оставаться в неведении! Я просто чокнусь!

Его голос дрогнул.

— Я знаю, Сэм, что ты чего-то боишься. Иначе зачем бы вы затеяли все эти предосторожности в аэропорту? Зачем превратили эту башню в настоящую крепость? — Бэрби сглотнул. — Скажи, в чем заключается опасность?

Но Сэм Квейн только упрямо помотал головой.

— Лучше, Вилли, забудь об этом, — сказал он. — Если я отвечу на твои вопросы, веселее тебе от этого не станет.

Бэрби соскочил со стола и нервно зашагал по комнате.

— Кое-что мне уже известно, — хрипло начал он. — И этого кое-чего, похоже, достаточно, чтобы я чуть не сходил с ума. Я чувствую, что вы вступили в отчаянную борьбу с… с кем-то. И я тоже оказываюсь в нее втянутым… Вот только не пойму, каким образом. Сэм, мне хотелось бы сражаться на вашей стороне.

Сэм тяжело сел на стул. Он рассеянно покрутил в руках маленькую глиняную лампу — ту самую лампу, украшенную изображением сосущих волчицу Ромула и Рема, сыновей грозного Марса и смертной весталки… в общем, ту самую лампу, которую Бэрби так недавно вспоминал.

— Все, что тебе известно, может здорово навредить… нам обоим, — Сэм резко отодвинул от себя терракотовую лампу.

Он долго молча сидел за столом, изучая Бэрби запавшими, измученными болью и бессонницей глазами.

— Знаешь, Вилли, мне кажется, ты просто переутомился, — наконец сказал он. — Нора рассказывала мне, что в последнее время ты очень много работал… да и выпивал впридачу. Она беспокоится о тебе, Вилли. И, боюсь, не зря. По-моему, тебе следует немного отдохнуть.

Он положил руку на телефон.

— Что, если тебе на несколько дней уехать из города? Уехать, пока ты окончательно не сошел с катушек? Я мог бы тебе помочь… тебе это не будет стоить ни цента… Если ты пообещаешь сегодня же сесть на вечерний самолет в Альбукерк.

Бэрби хмуро молчал.

— Видишь ли, — пояснил Сэм, — в Нью-Мехико сейчас работает небольшая бригада из нашего Фонда. Они раскапывают пещерные поселения в надежде найти там ключ к одной из загадок антропологии: почему к тому времени, как в восточном полушарии появились америнды, Homo sapience вымер.

На лице Сэма появилась улыбка.

— Ну что, берешь недельку, Вилли? Я позвоню Трою и договорюсь насчет твоей работы. Может, ты даже напишешь репортаж о раскопках. Солнце, свежий воздух… и забудь ты о Мондрике.

Он поднял трубку.

— Ты согласен вылететь сегодня… если я закажу тебе билет?

Бэрби покачал головой.

— Я не покупаюсь, Сэм, — Он увидел, как Квейн покраснел. — Я все еще не знаю, что вы скрываете, но выдворить меня из города вам так просто не удастся. Нет уж! Я остаюсь. Посмотрю, чем дело кончится.

Квейн выпрямился.

— Когда-то, — холодно сказал он, — доктор Мондрик решил тебе не доверять. Он не объяснил нам почему. Может, с тобой все в полном порядке. Может — нет. Мы просто не имеем права рисковать.

— Мне жаль, что ты такой упрямый, Вилли. Я вовсе не хотел тебя покупать… но я должен тебя предупредить. Оставь нас в покое. Если ты не перестанешь совать нос в чужие дела… нам придется по-другому с тобой разговаривать. Извини, Вилли, но иначе никак. — Он с сожалением покачал головой. — Подумай над тем, что я тебе сказал. А теперь мне пора идти.

Он распахнул дверь.

— Подожди, Сэм! — запротестовал Бэрби. — Назови хотя бы одну причину…

Но Квейн его не слушал. Выдворив Бэрби из загадочной комнаты, он быстро пошел прочь. Бэрби устремился было за ним, но двери лифта закрылись перед самым его носом. Спиной чувствуя сверлящие взгляды охранников, Бэрби покинул Фонд, превратившийся в настоящую цитадель тайн.

Стоя рядом со своим потрепанным автомобильчиком, Бэрби, не удержавшись, посмотрел на окна, откуда в его кошмаре пробивался свет электросварки. Он инстинктивно поежился и, сам того не замечая, принюхался. Но сейчас его ноздри не обнаружили никаких странных запахов. И однако, удивительно точное совпадение безумного сна и реальности не могли не испугать Бэрби. А ключом к разгадке был таинственный зеленый ящик. Бэрби уже начинало казаться, что в нем, помимо всего прочего, спрятан его собственный рассудок.

Повинуясь внезапно охватившей его панике, Бэрби прыгнул за руль. Он включил мотор и, рванув с места, до упора вжал в пол педаль газа. Домчавшись до перекрестка, он круто свернул на шоссе. Чушь какая-то, — убеждал он сам себя. — Но как же Сэм… в котором в один клубок перемешались и тревога, и горькое сожаление, и откровенный ужас…

Объехав несколько раз вокруг университетского городка, Бэрби немного успокоился. А успокоившись, направил машину обратно в город. Он с надеждой поглядел на часы — увы! было еще слишком рано звонить Април Белл. Бэрби вспомнил, что сейчас ему следовало бы вовсю работать над материалами по Валравену. Его мозг, однако, категорически отказывался думать о том, как представить перед избирателями этого мерзавца Валравена в наиболее благоприятном свете. Внезапно Бэрби понял, что должен повидать Ровену.

Почему она всегда носила эти свои серебряные украшения… и наяву, и в его сне? Что именно они с доктором Мондриком раскапывали в Нигерии? И при каких конкретно обстоятельствах напал на нее черный леопард? Что ей известно о более поздних работах доктора? Известны ли ей какие-либо враги доктора Мондрика, которые могли бы совершить убийство в аэропорту? Известно ли ей, кто скрывается под именем «Дитя Ночи»?

Если бы Ровена только смогла, и захотела, ответить хотя бы на один из этих вопросов, усеивавших бескрайнюю тьму безумных предположений Бэрби, ее ответ стал бы отправной точкой, без которой он не мог отличить реальности от вызванного виски бреда.

Гленхавен располагался в четырех милях от Кларендона, среди холмов у реки. Вела туда идущая вдоль реки, недавно заново заасфальтированная, дорога. Деревья, еще не успевшие сбросить свой торжественный осенний убор, надежно скрывали от посторонних глаз здания лечебницы и корпуса для трудотерапии больных.

Бэрби припарковал свой автомобиль на площадке возле главного здания, больше всего напоминавшего длинную трехэтажную тюрьму из желтого кирпича. Строгое и одновременно роскошное убранство приемного покоя, напоминавшего фойе крупного банка, казалось настоящим храмом новому богу психиатрии — Зигмунду Фрейду. А стройная девушка, сидевшая перед коммутатором за массивным столом из красного дерева, сделалась девственной жрицей нового божества. Бэрби протянул ей свою визитную карточку.

— Я приехал проведать миссис Ровену Мондрик, — сказал он.

Хрупкая красота девушки напомнила Бэрби египетскую принцессу, портрет которой он как-то видел в университетском музее. Ее глаза и волосы были совершенно черными. Кожа — цвета слоновой кости. Лоб необычно низок, череп странно удлинен.

— Извините, сэр, но в списке посетителей вашего имени нет. Видите ли, все визиты к нашим пациентам должны быть заблаговременно согласованы с лечащим врачом. Если хотите, можете оставить заявку…

— Я хочу увидеть миссис Мондрик. Сейчас.

— Мне очень жаль, сэр, — легкая полуулыбка девушки казалась странно нереальной, — но, боюсь, что сегодня это невозможно. Придите как-нибудь в другой раз.

— Кто ее лечащий врач?

— Одну минуту, сэр, — ее гибкие пальцы быстро зашуршали листами большой черной книги. — Миссис Ровена Мондрик поступила к нам сегодня в восемь часов утра. Ее лечащий врач — доктор Глен.

Она сказала это так, что Бэрби почудилось, будто он присутствует на каком-то священном таинстве. А доктор Глен — одно из божеств. Поменьше всемогущего Фрейда, но все-таки…

— Тогда я хотел бы поговорить с доктором Гленом.

— Еще раз извините, сэр, — промурлыкала она, — но доктор Глен принимает посетителей только по предварительной записи.

Бэрби сдержался просто чудом. Ему до смерти хотелось гордо прошествовать мимо этой девицы внутрь лечебницы, на поиски Ровены и доктора Глена. Интересно, что тогда было бы… А впрочем, ясно, что. Эта девушка, невозмутимо разглядывавшая его своими черными с поволокой глазами, вызвала бы несколько дюжих санитаров, чтобы оградить святилище от посягательств неверующих.

Бэрби знал, что Гленхавен считается одной из лучших психиатрических клиник страны. Он понимал, что нет никакой причины бояться, и все равно до одури боялся «сумасшедшего дома».

— Миссис Мондрик — мой старый друг, — сообщил он девушке. — Вы можете мне хотя бы сказать, как она себя чувствует?

— Обсуждение пациентов не входит в мои обязанности и грубо нарушает правила нашей лечебницы, — проворковала хрупкая жрица. — Но вы можете не волноваться — ведь ее лечение курирует сам доктор Глен. А если вы желаете получить разрешение на посещение…

— Нет, — пробормотал Бэрби. — Спасибо.

Он бросился наутек. Прочь от загадочной улыбки этой девушки, прочь от упорядоченной, словно кресты на кладбище, тишины этого современного храма умственного здоровья. Бэрби пытался убедить себя, что Ровена не стала очередной жертвой на алтаре этой отлично организованной, высокоэффективной церкви. Глен на самом деле — всего лишь известный психиатр, и его лечение, вне всякого сомнения, будет и умелым, и гуманным.

И все равно, выбравшись из клиники, Бэрби испытал огромное облегчение. Он глубоко вздохнул, упиваясь холодным осенним воздухом, и заторопился к своей машине. Еще одна попытка распутать клубок не увенчалась успехом. Но оставалась Април Белл. Скоро уже будет можно позвонить в отель. Бэрби собирался вернуть ей белую агатовую заколку и как бы между прочим выяснить, не снилось ли ей…

Вид сидящей на автобусной остановке мисс Улфорд заставил его на миг забыть об Април. Притормозив, Бэрби предложил подвезти ее в город.

— Огромное вам спасибо, мистер Бэрби. — Благодарно демонстрируя в улыбке свои желтые искусственные зубы, старушка села в машину. — А я на автобус опоздала, — пожаловалась она, — и даже не знаю, когда будет следующий. Наверно, можно было попросить девушку в приемной вызвать мне такси, но… я так расстроилась из-за бедняжки Ровены…

— Как она? — хрипло спросил Бэрби.

— Острый невроз, — так доктор Глен написал в ее карточке. — В голосе сиделки слышалось неподдельное волнение. — Ровена никак не может успокоиться… не хотела меня отпускать… но доктор Глен сказал, что я должна уйти… они дадут ей успокоительное…

— А… — От волнения у Бэрби на миг перехватило дыхание. — А что с ней такое?

— Доктор Глен говорит, что у нее мания преследования, сопряженная с навязчивой идеей.

— Чего-чего? — недоверчиво нахмурился Бэрби. — Это он о чем?

— Вы же знаете, как Ровена относилась к серебру. Глен называет это одержимостью… А после вчерашней ночи стало еще хуже. Знаете, перевязывая синяки и царапины, которые миссис Мондрик заработала во время своей ночной прогулки, нам пришлось снять с нее все серебряные украшения. Так она была просто вне себя. Под конец доктор Глен разрешил мне привезти Ровене бусы и пару браслетов… Так она меня так благодарила, будто я ей жизнь спасла.

От этих слов Бэрби невольно содрогнулся.

— И это Глен назвал навязчивой идеей? — слабым голосом спросил он.

— По правде сказать, — призналась старушка, глядя на Бэрби печальными и удивленными глазами, — я так толком и не поняла. Сейчас мне почему-то кажется, что навязчивой идеей доктор Глен назвал стремление Ровены во что бы то ни стало поговорить с мистером Сэмом Квейном. Миссис Мондрик утверждала, что должна рассказать ему нечто чрезвычайно важное. Она отказывалась разговаривать с ним по телефону. Не хотела писать записку. Она даже мне не доверилась. Ровена только умоляла меня уговорить мистера Квейна посетить ее в лечебнице… она просила передать, что хочет, мол, предупредить мистера Квейна… но посетителей к ней, разумеется, не пускают.

Бэрби благоразумно решил больше вопросов не задавать — еще не хватало, чтобы сиделка заметила, как он взволнован. Только теперь Бэрби обнаружил, что все еще едет на второй передаче. Переключив скорость, он помчался к Кларендону.

— Мне так жаль бедняжку Ровену, — никак не унималась сиделка. — С ее слепотой, и всем прочим… и только-только мужа похоронила. Она все время умоляла меня поискать Турка… это ее пес, ну, вы, конечно, помните. Она выпустила его ночью, и он не вернулся. А теперь Ровена говорит, что не может без него. Ей хочется, чтобы он охранял ее, когда темно. Доктор Глен все время уговаривал ее рассказать, чего же она так боится, но Ровена только молчала, и все.

Дрожа, как в лихорадке, Бэрби вцепился в руль. Он боялся даже посмотреть на сиделку. Он глядел прямо перед собой, но глаза его не видели дороги. Сдавленно вскрикнула мисс Улфорд, и, придя в себя, Бэрби увидел приближающийся задний бампер огромного грузовика. Бэрби гнал машину слишком быстро. Он круто рванул руль в сторону: узкий мост через Олений Ручей — далеко не самое лучшее место для обгона. Ревя мотором и визжа покрышками по асфальту, машина вильнула в сторону, обогнув грузовик, и умудрилась при этом (чудо из чудес) не врезаться в бетонное ограждение. Снова очутившись на пустой дороге, Бэрби притормозил у обочины.

— Извините, — прошептал он перепуганной сиделке. — Я думал о Ровене.

Хорошо еще, мисс Улфорд не знала, что именно он думал. Высадив старушку у дома Мондриков на Университетской улице, Бэрби поехал в редакцию. Было почти двенадцать, и он, сидя за своим столом и нетерпеливо поглядывая на часы, бесцельно перекладывал из папки в папку подобранные для него статьи о Валравене.

И вот наконец полдень. Бэрби взялся за телефонную трубку, и тут все его жгучее нетерпение снова увидеть Април Белл растаяло, словно дым. Он отказывался верить, что эта девушка могла быть чем-то опаснее любой другой рыжеволосой красавицы. И тем не менее, паника овладела его сердцем. Он резко положил трубку обратно на рычаг.

«Лучше немного подождать, — решил Бэрби. — Чуть-чуть успокоиться, и тогда… А может, будет лучше вообще не звонить, а взять да и заявиться. Просто так, без приглашения. Бэрби хотелось видеть лицо Април, когда он предъявит ей агатовую заколку.

Настало время ленча, но есть ему не хотелось. Он заглянул в аптеку за содой и в «Мятный Бар» — пропустить глоток бурбона. Несколько приободрившись, он вернулся в редакцию и уже серьезно попытался взяться за работу. Но таинственный зеленый ящик из Ала-шана упорно не шел у него из головы. Как, впрочем, и угроза несчастного, измученного Сэма. А разве он мог забыть Ровену Мондрик в своем потрясающем сне: как она, сжимая в руке серебряный кинжал, бежала по пустынным улицам Кларендона… Бэрби было очень интересно, что же она хотела рассказать Сэму. И с девственно белого листа бумаги в его пишущей машинке на Бэрби с плотоядной ухмылкой глядела зеленоглазая волчица.

Чего тянуть? — внезапно решил он. Стряхнув страх перед Април Белл, он спрятал материалы о Валравене в стол. И тут ему снова стало страшно — страшно, что он ждал слишком долго.

Ведь было уже почти два. Април следовало бы давным-давно покинуть свой номер… если, конечно, она действительно работала репортером в «Трибьюн». Торопливо выехав со стоянки, Бэрби заехал домой за белой агатовой заколкой, а потом погнал автомобиль к «Троян Амз».

Он ничуть не удивился, увидев на стоянке перед гостиницей большой голубой лимузин Престона Троя. Одна из роскошных экс-секретарш Троя жила в одном из номеров на самом верхнем этаже.

Бэрби не стал останавливаться у стойки дежурного. Ему хотелось застать Април врасплох. Хватит с него этих сказочек о тете Агате. Он собирался положить ей на ладонь заколку и посмотреть, какое у нее при этом станет выражение лица. Не дожидаясь лифта, Бэрби пешком поднялся на второй этаж.

И снова он не удивился, увидев впереди себя в коридоре грузную фигуру Престона Троя… наверно, экс-секретарша переехала в новые апартаменты. Он смотрел на номера на дверях. Вот 2-А, теперь 2-B, следующий — 2-С… Он задохнулся, словно получив удар под дых.

Еще бы, ведь Престон Трой остановился именно у двери с этим номером — 2-С. Невысокий, грузный человек, в безукоризненно отглаженном, модном костюме и кричащем пурпурном галстуке не стал стучать. Не стал он и звонить в звонок. Он открыл дверь своим собственным ключом. До Бэрби донесся бархатистый голос Април — низкий, интимно-доверительный… Дверь снова закрылась.

Шатаясь, Бэрби вернулся к лифту. Он яростно нажал кнопку первого этажа. Его подташнивало, как после сильного-сильного удара. Он же не имеет никаких прав на Април Белл, — напоминал себе Бэрби. Он вспомнил, что кроме тети Агаты, она упоминала и своих друзей. Это же совершенно очевидно, что на зарплату репортера в такой гостинице не проживешь.

И все равно, Бэрби было очень плохо.

Глава 11

Бэрби вернулся в шумную репортерскую — больше идти было некуда. Ему не хотелось думать об Април Белл. Единственной отрадой и защитой от всех навалившихся на него в последнее время напастей и загадок была работа. Ну и, конечно, неразбавленное виски.

Вытащив из стола материалы о Валравене, Бэрби состряпал небольшой биографический очерк о трудном детстве «Первого Гражданина Кларендона». Он старательно опускал многочисленные грязные детали, о которых избирателям лучше было не знать. Потом он отправился на собрание возмущенных горожан — «Остановить Валравена». Стараясь ни о чем не думать, Бэрби написал о нем репортаж — такой, как, по словам Грейди, требовался Престону Трою. Собрание недовольных Валравеном жителей следовало изобразить как зловещее сборище кликушествующих молодчиков, послушно пляшущих под дудку неких закулисных сил.

Бэрби боялся возвращаться домой.

Он пытался не вспоминать о причинах этого страха. Просто болтался в репортерской, и все. А потом, когда последний, третий выпуск ушел в типографию, вместе со всеми отправился в бар.

Бэрби боялся ложиться спать. Было уже далеко за полночь, когда он наконец-то добрался до своей квартиры. Его буквально шатало от усталости и выпитого виски.

Внезапно он понял, что ненавидит эту обшарпанную квартиру, этот обветшалый дом, этот район нищих и неудачников. Ненавидит свою работу в «Стар». Ненавидит свою циничную ложь в написанных сегодня очерке о Валравене и репортаже. Ненавидит Престона Троя. Ненавидит Април Белл. Ненавидит самого себя.

Бэрби чувствовал себя усталым и разбитым, и одиноким, и опустошенным… Ему до слез было жалко загубленной жизни бедняги Вилли Бэрби. Он просто не мог писать насквозь лживые статьи, которых ждал от него Трой. Но при этом у него не хватало пороху расстаться со своим репортерским местом. Это доктор Мондрик убил его гордость, — с горечью подумал Бэрби. — Убил много-много лет тому назад, внезапно, одним махом уничтожив все надежды Бэрби стать археологом… И даже не объяснил, почему… Или же во всем виноват он сам, и нечего искать виноватых. Но как бы то ни было, будущее выглядело довольно мрачным… а сон вызывал страх.

Он допил остаток виски из бутылки на шифоньере. Решив с чего-то, что это поможет ему понять вчерашний сон, Бэрби взял с полки один из своих старых учебников и нашел в нем раздел, посвященный оборотням.

В книге говорилось о странно схожих верованиях первобытных племен о том, что некоторые люди, дескать, умеют превращаться в хищных животных. Бэрби бегло просмотрел длинный список людей-волков, медведей, ягуаров, людей-тигров и аллигаторов, людей-леопардов, людей-гиен и людей-акул. Оборотни-тигры в Малайзии, — прочитал он, — в животном обличье считались практически неуязвимыми. Но по сравнению с запомнившейся Бэрби реальностью вчерашнего сна беспристрастный научный текст казался сухим и бесцветным. Отложив книгу в сторону, Бэрби неохотно забрался в постель.

Вот здорово было бы обернуться в тигра, — сонно подумалось ему. С завистью он припомнил бугры мускулов, вздувавшиеся под рыжей полосатой шкурой Кларендонского Тигра — чучела хищника из давным-давно вымершего рода саблезубых, которое студенты таскали днем вокруг университетского городка. Засыпая, Бэрби мечтательно думал об огромных, могучих, когтистых лапах, об ужасном, зловещем оскале длинных белых клыков. И понемногу его страх перед сном прошел, сменившись нетерпением.

На этот раз все было гораздо проще. Он почти не испытывал боли. С бесшумной кошачьей ловкостью Бэрби спрыгнул с кровати. Повернув массивную голову, он с любопытством поглядел на застывшее под одеялом тело — длинное, тощее, слабое, неестественно белое и совершенно неподвижное.

Странно, подумал он, как эта немощная, уродливая оболочка вмещает в себя всю ту бесконечную, величественную силу, которая бурлила в его новом теле. Но долго предаваться размышлениям не хотелось. Царившая в тесной комнате отвратительная вонь гнала Бэрби прочь — запах плесневеющих книг, нестиранного белья, старого табачного дыма и пролитого виски… и стены, стены со всех сторон, близко, так, что и не повернешься…

Бэрби протиснулся в ставшую внезапно крохотной прихожую и подошел к двери. Его глаза успевали заметить сразу все — даже в тусклом свете уличного фонаря, пробивавшегося из-под опущенных штор. Бэрби зашарил огромной лапой по тумбочке в поисках ключа… и вспомнил, чему его учила Април Белл.

Ничто в мире не абсолютно. Реальны только вероятности. Его свободный разум представлял собой живую, подвижную паутину, бессмертный комплекс энергии сознания, контролировавший атомы и электроны через связь вероятностей. И эта паутина свободного сознания могла, оседлав воздух, плыть по ветру, могла без труда проскальзывать сквозь дерево или металл… за одним-единственным исключением — смертоносного серебра.

Бэрби напрягся. Так, как он это делал в прошлый раз. И дверь, потеряв резкость, стала полупрозрачной, как густой туман. Мелькнули и исчезли стальные винты и замок. Проскользнув в созданное им отверстие, Бэрби бесшумно пошел по коридору мимо безмятежно спящих в своих квартирах жильцов миссис Садовски.

Пройти через дверь, ведущую на улицу, оказалось совсем просто. Подгулявший пьянчужка, выписывавший ногами кренделя на мостовой, задел Бэрби рукой, тупо посмотрел сквозь него, икнул и, шатаясь, потащился дальше. А Бэрби, бесшумно ступая своими мягкими лапами, сквозь вонь горелой резины и мокрых окурков потрусил в сторону «Троян Амз».

Април Белл встретила его в парке напротив гостиницы, возле маленького, вдоль берегов чуть подернутого льдом, озерца. На этот раз она была не волчицей, а настоящей женщиной. Но Бэрби, видевший, как Април выскользнула из запертой входной двери отеля, сразу понял — тело девушки осталось спать в номере. Она была совершенно голая, и ее длинные волосы волнами ниспадали на белую грудь.

— Ты очень сильный, Бэрби, раз смог принять такой облик!

Восхищение согрело ее волшебный, бархатистый голос. Она шагнула навстречу Бэрби, и стройное, гладкое, прохладное тело девушки коснулось его полосатой шкуры. Она игриво почесала Бэрби за ухом, и он удовлетворенно заурчал.

— Я рада, что ты так силен, — прошептала она. — Ведь я все еще неважно себя чувствую… Твой старый друг Сэм Квейн чуть не прикончил меня своей хитрой ловушкой в кабинете. И я как раз собиралась тебя позвать, Бэрби. Понимаешь, у нас этой ночью есть одна работенка…

— Еще одна? — Бэрби вспомнил, как, споткнувшись о поребрик, упала Ровена Мондрик. Вспомнил, как она бежала по улицам с серебряным кинжалом в руке… в том, вчерашнем сне. Он тихонько и сердито зарычал. — Не хочу.

— И я не хочу, — Април снова почесала его за ухом. — Но видишь ли, мне случайно стало известно, что час назад Рекс Читтум выехал из города. Он взял машину Квейнов. Они весь день вместе работали в Фонде, а теперь Рекс направляется на радиостанцию колледжа Стейт. Я узнала, что завтра он будет выступать в прямом эфире. Боюсь, мистер Читтум собирается довести до конца то, что не успел закончить доктор Мондрик.

Ее голос звенел, как хрустальный бокал.

— Вилли, мы должны его остановить!

— Только не Рекса! — горячо запротестовал Бэрби. — Рекс Читтум — мой старый добрый друг…

Ее прохладные пальцы нежно гладили его по голове.

— Вилли, все твои старые, добрые друзья — люди. Они враги Черного Мессии. Хитрые, сильные, безжалостные. Они используют против нас свою науку. Они идут на все, лишь бы найти нас и уничтожить. И что же нам остается? Использовать те силы, которыми мы обладаем…

Она легонько пощекотала ему горло.

— Ты же и сам прекрасно это понимаешь, Вилли.

Не в силах спорить с ее неумолимой логикой, Бэрби послушно кивнул. Ибо это и была жизнь: хрустящий белый иней под мягкими подушечками лап и нежные женские руки, почесывающие у него за ушами. Мир, в котором Рекс Читтум был его другом, превратился для Бэрби в странный и непонятный кошмар, полный горьких разочарований и отвратительных компромиссов. Вспомнив свое жгучее стремление уйти от такой жизни, Бэрби снова зарычал — но на сей раз с облегчением и радостью.

— Ну, пошли, — поторопила его Април, и Бэрби без колебаний позволил девушке забраться к нему на спину.

Его могучее тело даже не ощущало ее веса. Он нес Април по Главной, потом по Центральной улице, мимо мигающего светофора возле университетского городка, к горной дороге, ведущей к Стейт Колледжу.

Они проносились мимо темных, спящих домов. Где-то тоскливо и бессильно завыла собака. Луна скрылась за горизонтом, но и в свете колючих, холодных звезд Бэрби прекрасно видел каждый камешек, каждый кустик у дороги, каждый провод, протянувшийся от одного телеграфного столба к другому.

— Быстрее, Вилли! — Април наклонилась вперед, почти касаясь грудью его спины. Развевались по ветру ее длинные рыжие волосы. — Мы должны догнать Рекса на холме Сардис!

Опьяненный своей безграничной силой, Бэрби помчался быстрее. Он чувствовал чистую прохладу ночного воздуха, и свежий запах земли, и тепло девушки у него на спине. Это настоящая жизнь! Април Белл пробудила его от мрачного, долгого сна. Вспоминая слабое, уродливое тело, спящее в комнате на Хлебной улице, Бэрби даже содрогнулся от отвращения.

— Быстрее! — торопила девушка.

Темная равнина и первые невысокие холмы на ней плыли назад, словно облака под напором ветра. Но и у силы саблезубого тигра имелись, как оказалось, свои пределы. Дорога круто поднималась по заросшему деревьями черному склону большого холма, и Бэрби почувствовал усталость.

— Я знаю эти места, — прохрипел он. — У отца Сэма Квейна тут неподалеку было ранчо. Я частенько приезжал сюда, к Сэму… покататься верхом и поохотиться. По этой дороге мы… четверо мушкетеров, как любил говорить Сэм… отправились спасать кларендонского тигра от Стейтов. А на обратном пути мы с Рексом завалили дорогу камнями… надо же было как-то задержать этих «Индейцев Стейта»… пока Сэм и Ник меняли на холме Сардис проколотую шину.

Его бока вздымались. Он тяжело дышал.

— Рекс обогнал нас, небось, миль на двадцать, — пробормотал Бэрби. — Тут очень крутой подъем… Боюсь, нам его не догнать.

— Для машины твоего старого друга подъем еще труднее, — отозвалась девушка у него со спины. — И есть очень веская причина, почему мы должны догнать его на холме Сардис… или он уйдет невредимым.

— Какая причина? — не понял Бэрби.

— В свободном состоянии мы вовсе не такие сильные, как нам кажется, — прошептала девушка. — Покинув свое материальное тело, комплексы нашего сознания могут пользоваться лишь той энергией, которая скрыта в случайных взаимодействиях атомов воздуха или иных веществ, которые мы используем для своих целей. Вся наша сила кроется в контроле над вероятностью — и наносить удар мы должны там, где вероятность эта будет на нашей стороне.

Бэрби замотал головой — парадоксы математической физики всегда сбивали его с толку. Он не понимал путаных объяснений Април. Да они его и не интересовали. Бэрби вполне хватало ощущения мощи саблезубого тигра. Что проку анализировать ее атомную структуру?

— О какой вероятности ты говоришь? — нетерпеливо прорычал он.

— Мне кажется, — пояснила девушка, — что пока Рекс Читтум осторожно едет по ровной прямой дороге, мы ничего не сможем ему сделать. Я уверена, что Сэм объяснил ему, как надо себя вести. К тому же, Рекс, без сомнения, вооружен, и вероятность, что он попадет в беду, слишком мала — мы не сможем ею воспользоваться.

— Вот потому-то мы и должны догнать его на холме Сардис, — прохладные пальцы девушки впились в мягкую шкуру Бэрби. — Он начнет спуск, и вероятность его смерти резко увеличится… Поверь, я чувствую такие вещи… Кроме того, Рекс нас боится, и несмотря на все, что говорил ему Сэм, он наверняка будет ехать слишком быстро.

— Скорее! — девушка припала к спине тигра. — Беги, Вилли, и мы с тобой убьем Рекса Читтума на холме Сардис!

Содрогнувшись, Бэрби еще быстрее помчался вперед. По сторонам дороги появились первые сосны, и в призрачном звездном свете острые глаза Бэрби отчетливо различали каждую веточку, каждую шишку, каждую иголочку.

А впереди, за черными стволами деревьев мелькнули и снова пропали красные огни автомобиля.

— Вон он! — крикнула девушка. — Догоняй, Бэрби.

Он буквально стелился над дорогой. Его мускулы болели, подушечки лап были разбиты в кровь о твердый асфальт. Легкие так и разрывались, но он догнал этот проклятый автомобиль. Последний длинный подъем к вершине холма

— и Бэрби бежит, почти касаясь носом заднего бампера машины.

Маленький рыжевато-коричневый автомобильчик с откидным кожаным верхом. Нора купила его, пока Сэм был в экспедиции. Несмотря на холод, Рекс не поднял верха — Бэрби припомнил, что верх время от времени заедал. Согнувшийся за рулем, закутанный в черное пальто Читтум выглядел испуганным и замерзшим.

— Отлично, Вилли, — промурлыкала девушка. — Теперь не отставай. Продержись до тех пор, пока он не начнет спуск.

Со скрежетом переключились передачи — машина с трудом вылезала на холм. Воняло горячей резиной и несгоревшим бензином. Рекс Читтум нервно оглянулся через плечо. Со свойственной ему беспечностью шляпу он не надел

— Бэрби различал каждую прядь его растрепанных ветром волос. Несмотря на проступавшую на его лице усталость, на черную щетину небритого подбородка, на тень панического ужаса в глазах, он все равно выглядел красивым, словно киногерой.

— Зачем нам убивать Рекса? — снова запротестовал Бэрби. — Он всегда был таким хорошим парнем. Знаешь, мы вместе ходили в школу. У нас у обоих было неважно с деньгами… Рекс всегда готов был одолжить мне доллар — даже когда ему самому он был нужнее…

— Беги, Бэрби, — прошептала девушка. — Не отставай.

Бэрби зарычал.

— Подумай о бедном старом Бене Читтуме, — не сдавался он. — У Бена никого и ничего нет, кроме Рекса. Он же вкалывал как проклятый, ходил одетый, как бродяга — и все для того, чтобы заплатить за учебу Рекса в университете. Это было на первом курсе. Потом-то мы получили стипендию, и стало немного легче… Бен не переживет, если с Рексом что-нибудь случится.

— Ты беги, Бэрби, — голос девушки оставался тихим и нежным, и совершенно безжалостным. — Мы должны сделать то, что должны. Потому что мы те, кто мы есть. Потому что нам надо спасти наш род. Защитить Дитя Ночи.

— Давай, Бэрби, не отставай!.. Придется нам потерпеть эту вонь. Держись прямо за ним… Подожди до поворота… Там он поедет чуть быстрее… Дождись, пока вероятность станет немного больше… ты чувствуешь, как она растет? Подожди… еще чуть-чуть…

Ее тело напряглось у него на спине. Ее холодные пальцы вцепились в его шерсть. Ее босые ноги крепко обхватили его бока. Это — простая и ясная логика новой, подлинной жизни. И все старые нормы, ограничения, привязанности развеялись, словно дурной сон. Он был живым трупом, а теперь…

— Давай! — крикнула девушка. — Прыгай!

Бэрби прыгнул, но маленький автомобильчик, разгоняясь на спуске, сумел ускользнуть. Острые когти Бэрби поймали только асфальт да рассыпанный гравий.

— Хватай его! — визжала Април. — Хватай, пока связь вероятностей еще достаточно сильна!

Азарт погони заглушил последние слабые укоры совести. Сделав рывок, Бэрби прыгнул еще раз. Его вытянутые лапы бессильно скользнули по гладкому металлу и в последний момент зацепились за откинутый кожаный верх. Задние лапы нашли бампер.

— Убей его! — кричала Април Белл. — Убей, пока сильна вероятность!

Рекс Читтум обернулся. Он дрожал под своим черным пальто. То ли от холода, то ли от чего другого. Он, похоже, не видел нависшего над ним огромного саблезубого тигра. Кривая улыбка на мгновение осветила его измученное лицо.

— Прорвался, — услышал Бэрби его шепот. — Сэм говорил, что опасность…

— Давай, — прошептала Април. — Пока он не смотрит на дорогу…

Быстро и милосердно сверкнули длинные клыки. Рекс Читтум был хорошим другом в том полумертвом, полузабытом мире. Бэрби не хотелось, чтобы Рекс мучился. Вероятность, ее связи и контроль над ней все еще оставались для Бэрби пустым звуком. Зато он прекрасно чувствовал мягкие, податливые ткани человеческого горла, рассекаемые его острыми клыками. Горячий солоноватый вкус свежей крови, пьянящий запах… Бэрби позабыл обо всем на свете.

Безжизненная рука Рекса упала с руля. Маленький автомобиль ехал слишком быстро… каким-то неведомым ему образом Бэрби чувствовал, что этот маленький факт усилил вероятность, позволившую клыкам тигра вонзиться в человеческое горло. Завиляв по дороге, неуправляемая машина не вписалась в поворот.

В последний момент Бэрби выпрыгнул из обреченного автомобиля. Извернувшись в воздухе, он по-кошачьи приземлился на склоне на все четыре лапы. Девушка, не удержавшаяся у него на спине, упала на камни рядом с ним. Бэрби услышал, как она вскрикнула от боли…

— Смотри, Бэрби… — мгновение спустя восторженно прошептала она.

Казалось, вылетевшая с дороги машина на мгновение повисла в воздухе. Натужно ревел мотор, бешено вращались колеса. А потом, перевернувшись, она тяжело рухнула на каменистую осыпь в сотне футов ниже по склону. Крыша смялась. С жутким грохотом автомобиль закувыркался по камням, пока не замер, врезавшись в большую, как дом, скалу. И тишина…

— Я не сомневалась, что вероятность будет достаточно сильной, — промурлыкала девушка. — Кстати, Бэрби, ты можешь не волноваться. Полиция никогда не разберется с разорванным горлом Рекса. Откуда им знать: может, это разбившееся ветровое стекло перерезало ему глотку. Да если уж на то пошло, то по сути, вероятность такого исхода и позволила твоим клыкам вонзиться в человеческую плоть.

Нетерпеливо откинув волосы с лица, Април Белл наклонилась потрогать свою пострадавшую ногу. Попробовала сделать шаг и поморщилась от боли.

— Я поранилась, — сказала она, с тревогой поглядывая на начинающий светлеть небосклон. — А ночь уже на исходе. Милый, отвези меня домой.

Бэрби присел возле камня — чтобы девушке легче было забраться обратно ему на спину. Потом повез ее обратно в Кларендон. Легкая, как пушинка во время погони, Април Белл теперь казалась тяжелой, словно отлитая из свинца статуя. И под ее весом Бэрби едва держался на ногах. Его била мелкая дрожь.

В его пасти сладостная теплота горячей крови Рекса Читтума сменилась жгучей горечью. От былого азарта не осталось и следа. Бэрби чувствовал себя замерзшим, больным и странно усталым. Его пугал розовеющий восток. Он ненавидел свою тесную, душную тюрьму, поджидавшую его под одеялом на кровати. Но делать нечего, приходилось возвращаться.

А еще Бэрби никак не мог забыть ужас в глазах Рекса — за мгновение до того, как клыки невидимого саблезубого тигра нанесли свой смертоносный удар. Не мог он не думать и о горе еще ничего не ведающего старого Бена…

Глава 12

Бэрби проснулся очень поздно. Пробивавшиеся в окно яркие солнечные лучи больно ранили его глаза. Он поспешно откатился в сторону, в тень, и только тут вспомнил, что свет смертелен для него только во сне. Чувствовал Бэрби себя, прямо скажем, неважно. Голова буквально раскалывалась. Все тело болело, словно он не спал вовсе, а всю ночь поднимал тяжести. Или бегал…

Ему все еще не давал покоя ужас, застывший в глазах Рекса Читтума. Он все еще не мог забыть, как легко разошлись под его длинными клыками и мягкая кожа, и упругие мышцы, и крепкие связки человеческого горла. Бэрби нервно огляделся. Слава Богу, вокруг ничто не напоминало о странном ночном кошмаре.

Неуверенно встав с постели, Бэрби прошел в ванную. После душа, сперва горячего, потом обжигающе холодного, боль в мышцах несколько поутихла. Чайная ложка соды, растворенная в стакане холодной воды, помогла успокоить болевший желудок.

Но увидев свое лицо в зеркале, Бэрби содрогнулся. Бескровное и серое; под красными, больными глазами — большие черные круги. Бэрби попытался улыбнуться — просто чтобы впечатление было не таким тягостным, но улыбка у него получилась какая-то кривая. Перед ним в зеркале было лицо сумасшедшего.

Дрожащей рукой Бэрби поправил зеркало, надеясь, что так, может, он будет выглядеть получше. Но результат все равно оставался плачевным. Землистая кожа, висящая складками, да и череп какой-то слишком длинный… Пожалуй, надо есть побольше витаминов. А пить, — решил Бэрби, — надо поменьше. А еще не мешает побриться — если, конечно, он сумеет при этом не порезаться.

Он принялся разыскивать бритву, и тут зазвонил телефон.

— Вилли?.. Это Нора Квейн, — ее голос дрожал. — Приготовься к самому худшему, Вилли. Только что Сэм из Фонда позвонил… он работал всю ночь. Он позвонил мне сказать о Рексе. Рекс ночью поехал в Стейт Колледж… на нашей машине… помнишь, я тебе говорила. Вероятно, он ехал слишком быстро… а может, волновался из-за этого своего выступления по радио… Короче, на холме Сардис его машина опрокинулась. Рекс погиб.

Телефонная трубка выпала из бессильной руки Бэрби. Опустившись на колени, он с трудом поднял ее и двумя руками поднес к уху. Пальцы не слушались.

— …просто ужасно, — в голосе Норы слышались слезы. — Полиция сказала Сэму, что он не мучался. Ему почти перерубило шею. Говорят, ребром ветрового стекла. Настоящий кошмар, и я… и я тоже в этом виновата. Ты же знаешь, тормоза были не очень… а я забыла предупредить Рекса.

Бэрби молча кивнул. Нора даже и не представляла, как все это было ужасно на самом деле. Ему хотелось кричать, но ни звука не вырывалось из его горла. Он закрыл глаза, но перед его взором все равно стояло красивое, осунувшееся лицо Рекса и карие глаза, укоризненно и невидяще глядевшие сквозь свою полосатую смерть.

— …все, что у него было, — услышал он голос Норы в телефонной трубке. — Мне кажется, что ты, Вилли, его лучший друг. Он два года дожидался возвращения Рекса… Скажи ему ты… Ладно?..

— Хорошо, — хрипло, через силу пробормотал Бэрби, — скажу.

Он повесил трубку и, шатаясь, вернулся в ванную. Сделал три больших глотка из бутылки с виски. Хоть руки перестали дрожать. Побрившись, он поехал в город.

Старый Бен Читтум жил в двух маленьких комнатках над газетным киоском. Он уже открылся, и когда Бэрби припарковал свой автомобиль у тротуара, как раз аккуратно расставлял журналы.

— Эй, Вилли! — весело крикнул он, заметив Бэрби. — Что новенького?

Бэрби только молча покачал головой. Слова застряли у него в горле.

— Какие у тебя планы на сегодняшний вечер, Вилли? — поинтересовался старик, вытаскивая из кармана трубку. — Я спрашиваю потому, что готовлю моему Рексу торжественный ужин.

Бэрби била холодная дрожь. Он чувствовал себя препогано.

— Они уже когда вернулись, — продолжал Бен, раскуривая трубку, — а я Рекса еще толком-то и не видел. Но теперь он, похоже, немного разобрался с работой. Посидим, поговорим… Ему всегда нравился мясной суп с пряностями. А еще будут горячие булочки и мед — все, что Рекс любил еще в детстве. Да и ты, сколько мне помнится, частенько с нами обедал… Если хочешь, приходи вечером. Я позвоню Рексу…

— Бен, — прервал его Бэрби. — У меня для тебя плохие новости.

Старик как-то сразу весь сник. Он смотрел на Бэрби, и руки его начали дрожать. Он выронил трубку. Ударившись о мостовую, мундштук переломился надвое.

— Рекс? — прошептал Бен.

Бэрби молча кивнул.

— Плохие новости?

— Плохие, — снова кивнул Бэрби. — Вчера ночью он по каким-то делам Фонда ехал на машине через горы. Он попал в аварию. На холме Сардис. Рекс погиб… Он… он не мучился. Слезы катились по морщинистым щекам старого Бена. Его глаза были темными, как у Рекса, и на мгновение Бэрби показалось, что это Бен Читтум со страхом оглядывался через плечо в маленьком автомобильчике Норы Квейн. Оглядывался, не видя ни повисшего на машине саблезубого тигра, ни обнаженную девушку с развевающимися рыжими волосами. Оглядывался, даже не подозревая, что смерть его уже совсем близка.

— Я так боялся, — услышал Бэрби тихий шепот старика. — Они вернулись какие-то не такие… все трое… И доктор Мондрик… Я пытался поговорить с Рексом, но он мне ничего не сказал. Я так боюсь, Вилли…

Старик с трудом наклонился за своей разбившейся трубкой. Его дрожащие пальцы нервно прикладывали обломки друг к другу.

— Я боюсь, — еле слышно пробормотал он. — Боюсь потому, что там, в пустыне, они раскопали нечто такое, чему следовало оставаться под землей. Видишь ли, перед тем, как улететь, Рекс сказал мне, что доктор Мондрик ищет настоящий Сад Эдема, где зародилась человеческая раса. Я очень боюсь, Вилли, что они его нашли… то, что им не следовало находить.

Устало вздохнув, он спрятал обломки трубки в карман.

— Боюсь, Рекс далеко не последний… Погибнут и другие…

Словно только теперь осознав, что плачет, Бен вытер лицо рукавом. Сердце Бэрби разрывалось, но помочь Бену он ничем не мог.

— Рекс всегда любил мой суп с пряностями, — бормотал старик. — И сдобные булочки с медом… Ты помнишь, Вилли? Еще когда вы были детьми…

Словно во сне, Бен запер свой ларек, и Бэрби повез его в морг. Тело еще не привезли… про себя Вилли мог этому только радоваться. Оставив несчастного старика на попечение участливого мистера Паркера, городского шерифа, он привычно повернул к бару.

Но и после пары двойных бурбонов голова раскалываться не перестала. Солнце казалось слишком ярким, да и с животом опять было как-то не так. А перед его мысленным взором неотступно стояли полные невидящего ужаса глаза Рекса. И от этого воспоминания Бэрби становилось страшно.

Бэрби отчаянно боролся с этим своим страхом. Он пытался двигаться небрежно. Пытался улыбаться шуткам подсевшего к нему мужчины. Но у него ничего не получалось. Бармен глядел на него как-то странно, а мужчина, неловко свернув разговор, поспешно пересел на другую табуретку, подальше от Вилли. Расплатившись, Бэрби вышел из бара в ясный солнечный день.

Он понимал, что за руль ему сейчас садиться никак нельзя. Оставив машину на стоянке, он взял такси до «Троян Амз». Входная дверь, сквозь которую с такой легкостью прошла Април Белл в его сне, сейчас была не заперта. Войдя внутрь, Бэрби быстро, прежде, чем дежурный за стойкой успел его остановить, проскользнул на лестницу.

На двери номера 2-С висела табличка «Не беспокоить». Не обращая на нее внимания, Бэрби громко постучал. «Если шеф все еще там, — мрачно подумал он, — пусть хоть под кровать лезет».

Април Белл была стройной, высокой, красивой, и не требовалось богатого воображения, чтобы дорисовать то немногое, что прикрывал ее халатик цвета морской волны. Длинные волосы распущены по плечам, почти как в его сне. Нежный, белый овал ее лица — она еще не подкрасила губы. Ее зеленые глаза радостно заблестели.

— Вилли… Проходи!

Мысленно благодаря судьбу, что дежурный не догнал его, Бэрби прошел в номер и сел в предложенное ему кресло возле торшера. Престона Троя нигде не было видно, но это кресло, решил Бэрби, похоже, принадлежало ему. Вряд ли Април Белл интересовал лежащий рядом, на маленьком журнальном столике, последний номер «Фортуны». Вряд ли она курила сигары, аккуратно уложенные в тяжелый золотой портсигар, который, между прочим, Бэрби вроде бы уже где-то видел.

Бэрби поспешно, почти виновато, отвернулся от этих предметов — они будили в нем жгучую, ничем не оправданную обиду. Не время для обид, да и не место. Бэрби ведь пришел сюда вовсе не для того, чтобы ссориться с Април. С кошачьей грацией, которую он так хорошо помнил по своему сну, девушка села на диван. Бэрби без труда мог представить ее не спине саблезубого тигра — обнаженную, белокожую, с развевающимися по ветру волосами… На миг ему показалось, что Април едва заметно прихрамывает. Да нет, наверняка показалось…

— Почему ты так долго не звонил, Бэрби? — голос девушки райской музыкой звучал в его ушах.

Он сжал руки в кулаки, чтобы не было видно, как они дрожат. Ему хотелось выпить… впрочем, он и так выпил достаточно, и легче от этого не стало. Резко поднявшись из кресла Престона Троя, Бэрби зашагал по комнате.

— Април, — хрипло начал он, — тогда, в «Кноб Хилл», ты сказала мне, что ты ведьма…

Белозубая улыбка Април Белл словно насмехалась над его волнением.

— Сегодня ночью мне приснился странный сон. — Говорить было неимоверно трудно. Бэрби чувствовал себя как-то неуютно в этой роскошно обставленной комнате. На стене висел портрет хрупкой, седой, и очень решительной женщина — видимо, мать Април.

— …Мне приснилось… — он заставил себя смотреть прямо на длинноногую девушку, улыбка которой почему-то напомнила ему радостный оскал белой волчицы из вчерашнего сна. — Мне приснилось, будто я превратился в тигра. Слова давались ему с трудом. — Мне снилось, что ты… в общем, ты была со мной. Мы убили Рекса Читтума на холме Сардис.

Тонкие черные брови Април удивленно приподнялись.

— А кто такой Рекс Читтум? — невинно спросила она. — Ах, да… ты же о нем рассказывал… один из твоих друзей, вернувшихся из экспедиции в Монголию. Тот, который мог бы сниматься в Голливуде.

Бэрби нахмурился. Април отнеслась к его заявлению слишком спокойно.

— Мне приснилось, что мы убили его, — почти выкрикнул Бэрби, — и сегодня утром Рекс был мертв.

— Это действительно странно, — понимающе кивнула Април. — Но в общем-то, не так уж и удивительно. Мне самой, например, приснился мой дедушка — и именно в ту ночь, когда он умер.

Такой понимающий голос. Сплошной шелк и бархат, и звон золотых колокольчиков. Но Бэрби показалось, что в нем слышится хорошо скрытая насмешка. Он посмотрел девушке в глаза, зеленые и прозрачные, как горные озера.

— Давно надо было отремонтировать дорогу на холме Сардис, — добавила Април Белл и сочла на том разговор о сне законченным.

— Мне передали, что ты звонил вчера утром. — Она лениво-грациозным движением откинула за спину свои блестящие волосы. — Жаль, что я еще спала.

Бэрби судорожно сглотнул. Ему хотелось схватить девушку за прикрытые тонким шелком плечи и вытрясти из нее всю правду, без остатка… или ему только чудилась насмешка в ее голосе? Бэрби знобило. Он боялся Април Белл… или же это был страх перед страшным чудищем, скрывавшимся в нем самом?

— Април, я кое-что тебе принес…

Она, похоже, и не замечала, как дрожит его рука, нащупывающая заколку в кармане пиджака. Пристально глядя на Април Белл, Бэрби уронил ей в ладонь белого агатового волка.

— Ах, Бэрби! — и глаза ее радостно заблестели. — Это же моя заколка… та, которую подарила мне тетя Агата. Наша семейная реликвия. Как хорошо, что она нашлась!

Она покрутила маленького бегущего волка на ладони, и Бэрби снова показалось, будто крохотный малахитовый глаз ему подмигнул. Насмешливо и немного зловеще…

— Где же ты ее нашел? — воскликнула Април.

— В твоей потерянной сумочке, — сухо ответил Бэрби, не сводя с девушки мрачного, настороженного взгляда. — Воткнутой в сердце мертвого котенка.

Она содрогнулась, словно изображая охвативший ее ужас.

— Какой кошмар! — Ее голос звучал мягко и мелодично. — Бэрби, ты сегодня такой мрачный. Знаешь, ты и выглядишь как-то неважно. Наверно, это не мое дело, но, по-моему, ты слишком много пьешь.

Бэрби с горечью кивнул. Он был готов признать свое поражение в этой игре… Если, конечно, Април Белл действительно играла с ним… Он пытался увидеть на ее лице хоть малейший проблеск торжества…

— А где сегодня твоя тетя Агата? — спросил он, заранее предчувствуя бесполезность этого вопроса.

— Уехала. — Април небрежно повела плечами. — Тетя говорит, что от холодов у нее ломит суставы. Поэтому она собрала вещи и вернулась в Калифорнию. Вчера вечером я посадила ее на самолет.

Бэрби слегка поклонился, признавая себя побежденным. Он так и не был уверен, существует на самом деле эта пресловутая тетя Агата или нет. Кружилась голова. Бэрби пошатнулся.

— Тебе не кажется, Вилли, — участливо сказала она, — что тебе следует показаться врачу? Я знакома с доктором Гленом, и он с большим успехом лечил алк… людей, которые слишком много пьют…

— Да ладно, — с горечью прервал ее Бэрби. — Можешь называть меня алкоголиком — так оно и есть. — Он повернулся к двери. — Может, ты и права… Это такое простое решение… Может, мне и в самом деле стоит обратиться к Глену.

— По-моему, стоит, — кивнула девушка. — Но сейчас ты не уходи…

Легко и грациозно она проскользнула между ним и дверью, загородив выход. И снова Бэрби показалось, что Април Белл едва заметно хромает. Причем на ту самую ногу, которую она повредила в его сне.

— Ты на меня не обиделся? — мягко спросила она. — Это я тебе посоветовала как друг.

Бэрби почувствовал слабый аромат ее духов — холодный и чистый, как запах горных сосен в его сне. Его охватило жгучее желание снова превратиться в могучего саблезубого тигра. Внезапно все в нем вскипело от бессильной ярости к этому полному сложностей, серому, полумертвому миру бодрствования. Ему так и не удалось разрешить загадку Април Белл. Даже в ее участливых, озабоченных словах ему слышалась скрытая издевка. Ему хотелось бежать отсюда, и поскорее.

— Пойдем в кухню, — позвала Април. — Давай я сварю тебе чашечку кофе… поджарю яичницу… если, конечно, ты можешь есть. Ну, пожалуйста, Бэрби… После кофе тебе наверняка станет легче.

Он резко замотал головой. Если Април Белл и впрямь победила в этой игре, если ей-таки удалось ничем не выказать свое знакомство с белой волчицей, напавшей на слепую Ровену Мондрик, если она смогла скрыть от него свое участие в убийстве Рекса Читтума… Если все это так, то Бэрби не хотелось, чтобы сейчас она упивалась его сомнениями и растерянностью.

— Нет, — сказал он. — Мне пора.

Она, видимо, все-таки заметила взгляд, которым Бэрби наградил лежавшие на столике возле кресла журнал и золотой портсигар.

— Ну хотя бы возьми на дорогу сигару, — ласково предложила она. — Я держу их для своих друзей.

Она двинулась к столику, и Бэрби теперь уже совершенно отчетливо увидел, что Април прихрамывает.

— Где ты повредила ногу? — выпалил он.

— Поскользнулась на лестнице, — пожала плечами девушка. — Вчера вечером, возвращаясь из аэропорта… — Она протянула ему сигары. — Ничего страшного…

Но Бэрби было страшно. Его рука так дрожала, что Април самой пришлось вытащить ему сигару. Невнятно поблагодарив, Бэрби, словно слепой, побрел к двери.

И тем не менее, он исхитрился прочитать монограмму на внутренней стороне крышки портсигара. Красивые витые буквы — ПТ. И черная сигара, толстая и обвитая бумажной ленточкой, тоже была именно того сорта, который предпочитал Престон Трой. Точь-в-точь такая, какую Трой предложил ему в офисе из ящичка на столе. Неуклюже открыв дверь, он попытался придать своему лицу приветливое выражение. Потом повернулся к девушке.

Она стояла на пороге. Возможно, в ее темных глазах светилась только жалость, но Бэрби почему-то виделось в них нечто совсем другое. Ему упорно казалось, что девушка смеется над ним. Смеется и радуется его растерянности. Зеленый халатик слегка распахнулся, и приоткрывшаяся красота, словно острый нож, ранила Бэрби в самое сердце. Ее ненакрашенные губы как-то тревожно улыбнулись.

— Подожди, Бэрби! Пожалуйста…

Но Бэрби не стал ждать. Он не мог вынести ни жалость, которую видел, ни издевки, которая ему чудилась. Этот пустой, серый мир сомнений и поражения стал вдруг для Бэрби совершенно невыносимым. Ему хотелось опять ощутить в себе не знающую пощады и не ведающую преград силу тигра.

Он захлопнул за собой дверь. Бросил на пол сигару. Растер ее каблуком в порошок. Он чувствовал себя совершенно больным, но, высоко подняв голову, он твердым шагом направился к лестнице. Для обиды нет никаких оснований, — убеждал он сам себя. Что с того, что Престон Трой годится ему в отцы? Двадцать миллионов с лихвой компенсируют лишние двадцать лет. Кроме того, Трой наверняка познакомился с ней раньше.

Продираясь сквозь серый туман душевной боли, Бэрби медленно спустился по лестнице. Уже не заботясь о том, увидит его дежурный или нет, он, шатаясь, прошествовал к выходу. Возможно, Април действительно права, — бормотал он себе под нос. Возможно, и в самом деле стоит обратиться к доктору Глену.

Бэрби ведь не знал, как вернуться в радостный и свободный мир сна. Мир серого волка и саблезубого тигра. Этот путь можно было испробовать только ночью… солнечный свет губителен для свободного сознания. Не так ли? Но эта жизнь стала совершенно невыносимой. Все эти ее бесконечные переплетения ужаса и печали, и боли, и усталости, и сомнения вкупе со жгучей тоской и невыносимой неуверенностью и ошеломляющей паникой.

Да, решил он, надо ехать к Глену.

Бэрби всегда не любил психиатрические лечебницы. Но Гленхавен был лучшей клиникой в стране, а молодой доктор Арчер Глен, как и его отец, считался признанным авторитетом этой новой и быстро развивающейся науки — психиатрии. «Тайм», — припомнил Бэрби, — посвятила Арчеру Глену целых три колонки. Это когда тот служил на флоте во время войны… Что-то об исследовании корреляций умственных и физических отклонений и о блестящих дополнениях к революционной, по тем временам, психиатрической методике наркосинтеза.

Как и его отец, Арчер Глен был убежденным материалистом. Любимым хобби старшего Глена было разоблачение мнимых медиумов и астрологов, и предсказателей. Сын пошел по его стопам: Бэрби как-то написал репортаж о его лекциях, где Арчер яростно обрушивался на религиозные культы, пытающиеся с помощью псевдонауки найти рациональное объяснение сверхъестественному. «Сознание, — утверждал доктор Глен, — это всего лишь одна из функций человеческого тела».

Лучшего союзника, — решил Бэрби, — трудно даже и пожелать…

Глава 13

Бэрби вернулся на стоянку, где он оставил свою машину. Свежий воздух развеял окутывавший его алкогольный туман. Да и вообще, ему стало немного получше. Он поехал на север, по новой дороге через узкий мост над Оленьим Ручьем. Вчера, возвращаясь из Гленхавена, он чуть не врезался здесь в грузовик.

Стоящие чуть в стороне от дороги, скрытые густой красно-желтой осенней листвой, здания лечебницы выглядели сурово и неприветливо. Бэрби содрогнулся и попытался забыть о своем невесть откуда взявшемся недоверии к подобного рода заведениям. Эта мрачная крепость, — убеждал он сам себя,

— ни что иное, как цитадель рассудка в борьбе против неведомых страхов человеческого сознания.

Припарковав машину на площадке позади главного корпуса, он двинулся в обход, к центральному входу. Случайно заглянув в просвет между живыми изгородями, обрамлявшими дорожку, он увидел пациентку, которую вели под руки две одетых в белое медсестры. Бэрби вздрогнул.

Этой пациенткой была миссис Мондрик.

Длинное черное пальто — несмотря на солнце, было довольно свежо — черные перчатки, черная косынка, прикрывающая седые волосы. Черные непрозрачные линзы очков глядели, казалось, прямо на Бэрби. Ему даже почудилось, что Ровена как-то ощутила его присутствие: она вздрогнула и на секунду остановилась.

Но мгновение спустя она уже пошла дальше, гордая и непреклонная, и до боли одинокая. Сердце Бэрби сжалось от жгучей жалости к этой женщине. Он понял, что должен с ней поговорить. Она, несмотря на болезнь, может знать ответы на те страшные вопросы, которые никак не давали ему покоя.

Повинуясь внезапному порыву, он двинулся вслед за Ровеной. Ему хотелось ей помочь… вполне возможно, с надеждой думал он, что Ровена запуталась в той же зловещей сети совпадений и противоречий, что и он сам. А если так, то правда пойдет на пользу им обоим.

Слепая женщина и две сопровождавших ее медсестры направлялись к небольшой рощице расцвеченных осенью деревьев около реки. Продравшись сквозь живую изгородь, Бэрби побежал по мокрой от росы траве. Его сердце отчаянно колотилось…

— …мою собаку? — донесся до него взволнованный голос Ровены. — Дайте мне позвать моего бедного Турка!

Высокая сестра крепко держала Ровену под руку.

— Вы можете звать, сколько угодно, миссис Мондрик, — терпеливо сказала она. — Но только это бесполезно. Мы же вам говорили: ваша собака погибла.

— Я не верю! — воскликнула Ровена. — Я этому не верю! Мне нужен мой Турок! Пожалуйста, позовите мисс Улфорд. Пусть она даст объявления в газеты, предложит хорошее вознаграждение…

— Вашей собаке уже ничем не поможешь, — мягко сказала сестра. — Какой-то рыбак нашел его тело под железнодорожным мостом. Он принес ошейник с серебряными заклепками в полицию. Мы уже объясняли вам все это. Еще вчера.

— Я помню, — с отчаянием в голосе прошептала Ровена. — Я просто на минутку забыла… мне так нужен мой Турок… предупредить меня, защитить, когда они придут ночью меня убивать.

— Миссис Мондрик, не надо волноваться. Здесь вам ничто не грозит. Никто сюда не придет…

— Они придут! — воскликнула Ровена. — Вы просто не знаете… вы их не увидите… Много лет тому назад я предупреждала моего бедного мужа об этой страшной опасности. И все-таки я не могла до конца поверить тому, что знала… пока они его не убили… А теперь настал мой черед. Стены им не преграда… Только серебро… А его вы оставили мне так мало…

— У вас есть и бусы, и браслеты, — успокаивающе сказала сестра. — И поверьте, в нашей клинике вы в полной безопасности.

— Однажды они уже пытались меня убить, — в отчаянии прошептала Ровена. — Тогда меня спас Турок. А теперь он мертв, и я знаю, что они скоро опять придут. Они хотят помешать мне предупредить Сэма Квейна… Я должна это сделать.

Она замерла, схватив сестру за руку. Замер и Бэрби. Он не хотел подслушивать. Просто ошеломленный услышанным, он на миг лишился дара речи. Ведь пропавший Турок действительно погиб на железнодорожном мосту. В том, самом первом сне.

— Сестра, ну пожалуйста, — в отчаянии умоляла Ровена. — Пожалуйста, позвоните Сэму Квейну в Фонд Исследования Человека. Попросите его приехать ко мне.

— Мне очень жаль, миссис Мондрик, — мягко, но непреклонно ответила сестра. — Вы же знаете, что мы не можем этого сделать. Доктор Глен сказал, что пока вам не станет лучше, вы не должны ни с кем встречаться. Расслабьтесь и помогите нам вылечить вас. И тогда, я уверена…

— У меня нет времени… — задохнулась Ровена. — Я боюсь, что этой ночью они снова придут. Они убьют меня, а я просто обязана поговорить с Сэмом… — Она повернулась ко второй сестре. — Отвезите меня в Фонд… Пожалуйста, всего на одну минуточку… прямо сейчас…

— Вы же знаете наши правила, — укоризненно сказала сестра. — Вы прекрасно знаете, что мы не имеем права…

— Сэм вам заплатит! — в отчаянии воскликнула Ровена. — Он все объяснит врачам… Ведь мое предупреждение спасет ему жизнь. И не только ему… — Ее голос дрогнул. Она заплакала. — Вызовите такси… одолжите машину… украдите, в конце концов…

— Мы с радостью поможем вам, миссис Мондрик, — покровительственно сказала высокая сестра. — Мы передадим мистеру Квейну все, что вы захотите.

— Нет! — прошептала Ровена. — Так нельзя.

Сглотнув, Бэрби шагнул вперед. Сестры стояли к нему спиной, а Ровена повернулась так, что он видел ее черные очки и заплаканное, расстроенное лицо. На глаза ему навернулись слезы. Жалость комом застряла в горле. Как же ему хотелось ей помочь…

— Но почему же нет? — спросила одна из сестер. — И что может угрожать мистеру Квейну?

— Человек, которому он доверяет, — сквозь рыдания ответила Ровена.

Услышав эти слова, Бэрби замер, как вкопанный. Словно нечто поистине кошмарное глянуло на него из внезапно расступившейся мглы. Ужас стальной петлей сжал его горло, погнал прочь от Ровены, по мокрой траве, обратно к живой изгороди. Но не слушать Бэрби не мог.

— Человек, которого он считает своим другом, — продолжала Ровена.

Сестра, та, что пониже, посмотрела на часы и кивнула своей напарнице.

— Мы уже довольно долго гуляем, — мягко сказала та. — Вам пора возвращаться в палату. Вы устали, вам надо немного отдохнуть. Если вечером вы все еще будете хотеть переговорить с мистером Квейном, мне кажется, доктор не станет возражать, если вы позвоните ему по телефону.

— Нет, — рыдала Ровена. — По телефону нельзя!

— Но почему? — удивилась сестра. — У мистера Квейна наверняка есть телефон.

— Как и у наших врагов, — хрипло прошептала слепая. — У этих чудовищ, маскирующихся под людей. Они подслушивают мои разговоры по телефону, перехватывают мои письма. Турка выдрессировали их вынюхивать, а теперь его убили. И моего Марка тоже убили. Я никому не могу доверять. Только Квейну.

— Вы можете доверять нам, — любезно сказала высокая сестра. — Но сейчас нам пора идти.

— Хорошо, — кивнула Ровена. — Пойдемте…

Она послушно начала поворачиваться, и когда сестры чуть расслабились, резко оттолкнула их в стороны и, вырвавшись, бросилась наутек.

— Миссис Мондрик! Не надо так делать!

Растерявшиеся на мгновение сестры устремились в погоню, но слепая бежала быстрее. Бэрби даже показалось, что она сумеет достичь деревьев у реки. Но, споткнувшись о выступающий из травы наконечник поливальной установки, Ровена, как подкошенная, рухнула на землю.

Сестры осторожно подняли ее с земли. Крепко держа ее за руки, они повернули Ровену обратно к главному корпусу. Поняв, что сейчас его увидят, Бэрби хотел убежать, но не успел. Безумие Ровены слишком хорошо дополняло его собственные странные сны. Охваченный паническим страхом, он не мог сдвинуться с места. За безумными на первый взгляд словами Ровены он увидел холодный, отчаянно сражающийся, абсолютно рациональный разум.

— Здравствуйте, мистер, — высокая сестра подозрительно глядела на Бэрби. — Что мы можем для вас сделать?

— Я только что приехал, — Бэрби кивнул в сторону спрятанной за изгородью стоянки. — Я ищу доктора Глена.

— Вернитесь, пожалуйста, на тропинку, сэр, — дежурно улыбнулась девушка. — Идите по ней, и вы попадете прямо к главному входу. Там пройдете в холл и обратитесь в регистратуру.

Но Бэрби едва слышал ее объяснения. Он не отрываясь смотрел на Ровену Мондрик. При первых же звуках его голоса она замерла, словно статуя. Свои черные очки Ровена, видимо, потеряла при падении, и теперь пустые глазницы превратили ее бледное, как смерть, лицо в зловещую маску.

— Это Вил Бэрби.

Теперь ему уже не хотелось разговаривать с Ровеной. Он и так услышал более чем достаточно. Он понимал, что ответы Ровены только еще больше укрепят липкую паутину черных сомнений. Он до дрожи в коленях боялся этой слепой женщины… боялся, и тем не менее не мог удержаться от вопроса:

— Ровена, скажите… о чем вы хотели предупредить Сэма Квейна?

Она стояла перед ним высокая, вся в черном. Стояла неподвижно, но Бэрби казалось, будто она стремится держаться от него как можно дальше… как будто ее жуткие шрамы на самом деле были глазами, перед которыми предстало непередаваемо мерзкое и страшное видение. Она дрожала так сильно, что сестры с трудом ее держали. Ее рот раскрылся в беззвучном, никому не слышимом крике.

— Почему в Нигерии на вас напал черный леопард? — этот вопрос вырвался сам собой. Бэрби вовсе не собирался его задавать. — И что это был за леопард?

Ровена только плотно сжала белые, без кровинки, губы.

— Что на самом деле искал доктор Мондрик… там, и в Ала-шане? — он знал, Ровена ему не ответит, но остановиться уже не мог. — Что они с Сэмом привезли оттуда в Кларендон? Кому нужно их убить? И что находится в том зеленом ящике?

Ровена молча качала своей страшной головой.

— Прекратите, мистер! — резко прикрикнула на Бэрби высокая медсестра.

— Не беспокойте нашу гостью. Если вам действительно надо видеть доктора Глена, обратитесь к дежурной в холле.

Дружно подхватив дрожащую Ровену под локти, сестры решительно повели ее прочь.

— Кто эти тайные враги? — Бэрби уже совершенно не контролировал свои поступки. Он бежал вслед за Ровеной… — Кто эти убийцы в ночи? Кто хочет причинить вред Сэму Квейну?

Ровена дернулась в сильных руках сестер.

— А ты, Вилли Бэрби, разве этого не знаешь? — ее глухой дрожащий голос казался еще ужаснее искалеченного лица. — Неужели ты не знаешь сам себя?

От беспредельного ужаса Бэрби лишился голоса.

— Лучше перестаньте, мистер, — сурово предупредила одна из сестер. — Если вы здесь по делу, идите в регистратуру. Если нет, немедленно покиньте территорию лечебницы.

Увлекая за собой безвольно повисшую Ровену, они быстро пошли в сторону главного корпуса. А Бэрби, стараясь не думать о том, что имела в виду обезумевшая вдова, нетвердой походкой двинулся к проходу в живой изгороди. Всеми фибрами души он цеплялся за надежду, что доктор Глен сумеет ему помочь.

В благоговейной тишине строгого приемного покоя стройная смуглая жрица из древнего Египта приветствовала вошедшего в ее храм Бэрби задумчивой улыбкой. А он все никак не мог унять бившую его дрожь; не мог забыть ужасное лицо Ровены; не мог избавиться от своего страха перед психическими расстройствами, психиатрами и психиатрическими лечебницами.

— Доброе утро, мистер Бэрби, — любезно проворковала жрица, отрываясь от коммутатора. — Чем я могу сегодня вам помочь?

Бэрби тщетно пытался выдавить хоть пару слов. После, казалось, целой вечности беспредельных мучений, он прошептал, что хочет увидеть доктора Глена.

— Доктор очень занят, — безмятежно прощебетала девушка. — Если вы по поводу миссис Мондрик, то насколько мне известно, дела у нее обстоят очень даже неплохо. Лечение идет весьма успешно. Но, боюсь, увидеть ее вам нельзя. Доктор Глен пока не разрешает ей принимать гостей.

— Миссис Мондрик я только что видел, — мрачно отозвался Бэрби. — Не знаю, насколько успешно идет это ваше лечение, но мне все равно надо поговорить с доктором Гленом. Это по поводу… меня самого.

Туманная, задумчивая улыбка стала прямо-таки нежной.

— Может, вам подойдет доктор Бунзел? Знаете, он наш главный диагност. Или доктор Дилхей? Он — старший невропатолог. Я ничуть не сомневаюсь, что любой из них…

Бэрби упрямо покачал головой.

— Скажите Глену, что я здесь, — хрипло сказал он, прерывая девушку на полуслове. — А еще скажите ему, что это я помог белой волчице расправиться с псом миссис Мондрик. Мне кажется, он найдет для меня время.

Девушка грациозно повернулась, и Бэрби снова отметил про себя странно удлиненную форму ее головы. Быстрые длинные пальцы воткнули штекер в нужную ячейку: она что-то тихо зашептала в микрофон, подвешенный у нее под подбородком. Ее темные прозрачные глаза, спокойные и бесстрастные, снова обратились к Бэрби.

— Доктор Глен готов принять вас прямо сейчас. — Ее голос струился, словно ручеек по камням. — Если вы только подождете несколько секунд, сестра Граулиц вас проводит…

Сестра Граулиц оказалась мускулистой блондинкой с лошадиным лицом и пустыми стеклянными глазами. Кивок, которым она приветствовала Бэрби, казался самым настоящим вызовом — как будто она приготовила для него какое-то горькое лекарство, и теперь не только заставит его принимать, но и еще добьется, чтобы он сказал что оно исключительно вкусное. Бэрби послушно шел за ней по длинному тихому коридору. В маленький кабинет.

Глухим голосом, похожим на рев пароходного гудка, сестра Граулиц задала ему несколько вопросов. В том числе: кто будет оплачивать лечение, какими болезнями он болел и сколько он пьет. Записав ответы на картонный бланк, она протянула Бэрби какую-то бумажку, которую тот подписал не читая. А потом у него за спиной открылась дверь, сестра встала, и, обращаясь к Бэрби, прогремела:

— Доктор Глен вас ждет.

Знаменитый психиатр был высоким симпатичным мужчиной с вьющимися черными волосами и сонными карими глазами. Радушно улыбаясь, он протянул Бэрби загорелую ухоженную руку. А Бэрби глядел на него и никак не мог отделаться от впечатления, что когда-то они были хорошо и близко знакомы. Нет, конечно, Бэрби встречался с Гленом, когда писал тот очерк для «Стар». И все… А ощущение такое, будто знакомство куда более давнее и близкое…

— Доброе утро, мистер Бэрби, — голос глубокий и удивительно спокойный. — Проходите, пожалуйста.

Кабинет доктора Глена был роскошно прост и привлекателен. Ничто здесь не отвлекало внимания. Два больших кожаных кресла, кушетка с чистым белым полотенцем на подушке, часы, пепельница, цветы в вазочке на маленьком столике и высокий книжный шкаф, забитый толстыми медицинскими фолиантами и стопками «Psychoanalytic Review». Из окон открывался прекрасный вид на лес, и реку, и дорогу, ведущую к лечебнице. Виден был даже кусочек шоссе у поворота.

Бэрби молча опустился в кресло. Ему было как-то не по себе.

Глен небрежно сел в другое кресло. Постучал сигаретой по ногтю. Он выглядел абсолютно уверенным в себе. Казалось, его ничто не беспокоит. Странное дело, подумал Бэрби, когда он брал интервью у Глена в процессе подготовки своего репортажа, тот вовсе не показался ему старым знакомым.

— Закурите? — предложил Глен. — Ну, так что у вас случилось?

— Колдовство! — набравшись смелости, выпалил Бэрби.

Это заявление, похоже, ничуть не удивило доктора Глена. Он молча ждал продолжения.

— Или меня околдовали, — в отчаянии воскликнул Бэрби, — или же я схожу с ума.

Глен выдохнул в потолок длинную струю белого дыма.

— Расскажите, пожалуйста, поподробнее.

— Началось все это в понедельник вечером, в аэропорту, — начал Бэрби сперва неуверенно, а потом все с большей и большей легкостью. — Я как раз дожидался, когда же прилетит экспедиция Мондрика, и тут ко мне подошла эта рыжеволосая девушка…

Он рассказал Глену о внезапной смерти доктора Мондрика, о задушенном котенке, о загадочном страхе людей, охранявших привезенный из Азии ящик. Бэрби описал свой сон, в котором он, будучи волком, встретил белую волчицу

— Април Белл, и то, как погиб Турок. На гладком смуглом лице Арчера Глена читалось только сочувственное профессиональное любопытство.

— А вчера ночью мне приснился еще один сон, — продолжал Бэрби. — Мне снилось, будто я превратился в саблезубого тигра… все это было до ужаса реально. И эта девушка, она снова была со мной. Она — то и говорила, что мне нужно делать… Мы погнались за машиной Рекса Читтума, и на холме Сардис я его догнал. А потом… в общем, потом я убил Рекса.

В пересказе этот странный ночной кошмар уже не казался таким уж особенно страшным. И тем не менее, голос Бэрби дрожал.

— Рекс погиб… именно так, как я и увидел во сне. Так, как я его убил. — В отчаянии Бэрби пытался хоть что-то прочитать на спокойном и безучастном лице психиатра. — Скажите, доктор, — хрипло взмолился он, — как может сон так точно совпасть с реальностью? Как вам кажется, я и в самом деле убил Рекса прошлой ночью? Убил, заколдованный ведьмой? Или же я просто-напросто сошел с ума?

— Все это не так просто, — серьезно кивнул доктор Глен. — Потребуется время, чтобы во всем разобраться. Да-да, время. И немало. Знаете, что я вам скажу? Оставайтесь-ка у нас, в Гленхавене. Хотя бы на пару дней. Тогда нам будет легче вам помочь.

— Но вы-то что думаете? — прохрипел Бэрби, вскакивая с кресла. — Действительно ли я сделал то, что мне приснилось? Или все-таки я сумасшедший?

Из-под полуопущенных век Глен спокойно наблюдал за Бэрби. И под его невозмутимым взором Бэрби, смутившись, снова сел в кресло.

— Происходящие в нашей жизни события зачастую далеко не так важны, как это кажется нашему разуму. И тут я подразумеваю и сознание, и подсознание, — лениво сказал Глен, словно излагая Бэрби прописные истины своей профессии. Впрочем, возможно, так оно и было. — Но вот что бросилось мне в глаза. Все, о чем вы мне рассказали, начиная от приступа астмы доктора Мондрика и кончая трагической смертью Рекса Читтума в автомобильной катастрофе… все это, и даже гибель собаки миссис Мондрик, имеет вполне логичное, естественное объяснение. Все это вполне могло произойти без всякого вмешательства каких-либо потусторонних сил.

— Вот это-то и сводит меня с ума! — воскликнул Бэрби, тщетно пытаясь прочитать на лице Глена что-либо, кроме нарочитой беспечности. — Может, действительно это простое совпадение… Но так ли это? Откуда, например, я мог узнать о смерти Рекса Читтума?

Глен достал новую сигарету, задумчиво постучал ею по ногтю.

— Бывает так, мистер Бэрби, — начал он, — что нас обманывает наше собственное сознание. Иногда, особенно в условиях подсознательного стресса, мы склонны несколько искажать последовательность событий, их причинно-следственные связи. Подобные ошибки нашего разума еще не означают безумия. Фрейд, знаете ли, написал целую книгу о психопатологии повседневной жизни.

Ленивым движением он поднес плоскую золотую зажигалку к сигарете.

— Возьмем, например, ваш случай, мистер Бэрби… не пытаясь, разумеется, прямо сейчас поставить какой-либо диагноз. Насколько я понял, вы в последнее время очень уставали на работе, которая к тому же не доставляет вам удовольствия. Вы сами сказали, что слишком много пьете. Вы не можете не понимать, что подобный образ жизни рано или поздно должен был привести к срыву.

Бэрби насторожился.

— Значит… значит, вы полагаете, что я сошел с ума?

Глен укоризненно покачал головой.

— Я этого не говорил… Вообще, мне кажется, что вы излишне эмоционально подходите к вопросу о вашем рассудке. Мозг — это все-таки не машина, и психические состояния невозможно описать, пользуясь только двумя цветами — белым и черным. Определенный уровень… так сказать… ненормальности входит в понятие психической нормы… По правде говоря, будь это не так, наша жизнь была бы серой и однообразной до отвращения.

Бэрби неловко заерзал в кресле.

— Так что давайте не будем торопиться с выводами, а сперва проведем детальное физическое и психическое обследование. — Глен снова покачал головой и аккуратно затушил недокуренную сигарету. — К этому я могу только добавить, что мисс Белл явно выводит вас из равновесия… сам Фрейд описывал любовь как нормальное безумие.

— Что вы хотите этим сказать? — неуверенно посмотрел на психиатра Бэрби.

— В каждом из нас, — небрежно пояснил доктор Глен, разглядывая свои тщательно наманикюренные ногти, — спрятаны подсознательные чувства страха и вины. Они проявляются еще в самом раннем детстве и окрашивают все без исключения поступки нашей последующей жизни. Они требуют своего выражения и всегда находят его — вот только мы обычно этого не понимаем. Поступки даже самого психически уравновешенного и абсолютно нормального человека зачастую определяются именно этими тайными чувствами.

— Не кажется ли вам, что и вашем случае возможно нечто подобное? В моменты, когда сознательные ограничения ослаблены неудачным совпадением крайней усталости, сильных эмоций и избытком алкоголя… в такие моменты запертые в вашем подсознании чувства находят выход в красочных снах и галлюцинациях.

Бэрби замотал головой, Внезапно он почувствовал себя как-то неуютно. Он посмотрел в окно, на красно-желтые кроны деревьев на холмах возле реки. Рядом с черной водой желтело поле несжатой пшеницы. Серебром блестели на солнце крылья ветряной мельницы.

В нем поднималось глухое недовольство самоуверенным доктором Гленом. Он ненавидел этот маленький кабинет, ненавидел ловко состряпанные теории именитого психиатра. Ему не хотелось расцвечивать своими сокровенными страхами и мучениями наукообразные графики Глена. И вновь Бэрби ощутил жгучее желание уйти от этой отвратительной реальности в мир безграничной свободы и силы, в мир его снов.

— Возможно, вы вините себя, — между тем продолжал Глен, — разумеется, подсознательно, за тяжелое психическое состояние миссис Мондрик…

— Ничего подобного! — возмущенно прервал его Бэрби. — С какой это стати?

— Уже одно то, как резко вы отреагировали на мое, в общем-то случайное, предположение, наводит на определенные размышления, — лениво усмехнулся Глен, и Бэрби показалось, что психиатр чего-то не договаривает.

— Чтобы проследить запутанные связи основных ваших комплексов, как я уже сказал, потребуется некоторое время. Но основная картина уже ясна.

— Да? — Бэрби сглотнул. — Что вы имеете в виду?

— Ну разве вы не понимаете? За годы вашей учебы… вы ведь изучали антропологию, не так ли? Так вот, за годы учебы вы приобрели глубокие знания о первобытных верованиях — тут и магия, и колдовство, и ведьмы, и оборотни. Вот вам и причина, почему ваши ночные фантазии приобрели столь необычную, причудливую форму.

— Может, и так, — с сомнением в голосе пробормотал Бэрби. — Но я все равно не понимаю, как я могу винить себя в болезни миссис Мондрик?

— Скажите, — напускную сонливость Глена как рукой сняло, — вы никогда не хотели убить доктора Мондрика?

— Что?! — возмущенно вскинулся Бэрби. — Разумеется, нет!

— Подумайте хорошенько, — мягко настаивал Глен. — Так-таки и никогда?

— Нет! — сердито отрезал Бэрби. — С какой стати?

— Он никогда не делал вам ничего плохого?

Бэрби заерзал в кресле.

— Много лет тому назад, когда я еще учился в колледже… — Он заколебался, напряженно глядя на пестрый лес за окном. — В самом конце третьего курса, — неохотно признался Бэрби, — доктор Мондрик вдруг стал относиться ко мне совсем по-другому. Я так никогда и не узнал, почему… В общем, как раз, когда он основал свой фонд, Мондрик взял к себе моих друзей, Сэма Квейна, Рекса Читтума и Ника Спивака, а я остался за бортом. Я тогда здорово на него обиделся.

На лице Глена появилась довольная улыбка.

— Это подтверждает мои предположения, — кивнул он. — Вы наверняка хотели, подсознательно конечно, чтобы доктор Мондрик умер, в отместку за ту старую обиду. А следовательно, по простой и не подвластной времени логике подсознания, именно вы и виноваты в его смерти.

— Мне почему-то так не кажется, — упрямо пробормотал Бэрби. — Все это произошло добрую дюжину лет тому назад… И все равно я не вижу, как это связано с вашим утверждением, будто я виноват в болезни Ровены.

— Подсознание не признает времени, — мягко возразил Глен. — И вы неточно передали мою мысль. Я не говорил, что вы виноваты в трагической болезни миссис Мондрик… я только предположил, что вы, возможно, считаете себя виноватым. Ваш рассказ до сих пор прекрасно подтверждал эту мою догадку.

— Каким это образом? — не понял Бэрби.

— Происшедший у миссис Мондрик срыв, — забубнил Глен, — есть очевидное следствие неожиданной смерти мужа. Если вы подсознательно считаете себя виноватым в гибели доктора Мондрика, то получается, что вы должны нести ответственность и за вызванную этой трагедией болезнь его жены.

— Нет! — Бэрби решительно встал. — Я не потерплю…

— Вот именно, — удовлетворенно кивнул психиатр. — Сознательно вы подобного не потерпите. Потому-то комплекс вины и укоренился в вашем подсознании… где в воспоминаниях о лекциях доктора Мондрика он нашел весьма удобные образы, чтобы напомнить вам о своем существовании.

Бэрби глядел на него, как кролик на удава. Карие глаза Глена были неумолимы. — Наш разум требует наказания за каждое изменение, которые мы не смогли или не захотели принять. В работе подсознания есть какая-то природная справедливость… иногда жестокая пародия на справедливость… слепую и неотвратимую.

— Какая справедливость? — хрипло воскликнул Бэрби. — Я не понимаю…

— Вот об этом-то я и говорю, — снова закивал Глен. — Вы не понимаете, потому что не можете позволить себе понять. Но это не прекращает работу вашего подсознания. Вы явно вините себя в постигшем миссис Мондрик несчастье. И ваше чувство вины требует наказания — под стать преступлению. Мне представляется, что вы подсознательно выстраиваете ваши сновидения в поисках искупления… расплачиваясь в конце концов вашим собственным рассудком.

Глен улыбнулся, словно ему самому очень понравились эти рассуждения.

— Ну как, теперь видите слепую справедливость ваших снов?

— Нет, — покачал головой Бэрби. — Даже если бы все было так, как вы говорите, это ничего не объясняет. Остается еще сон о саблезубом тигре… и смерть Рекса Читтума. Мои мысли о миссис Мондрик не имеют к этому никакого отношения. К тому же, Рекс всегда был моим другом.

— Но одновременно и вашим врагом, — мягко добавил Глен. — Рекс, Сэм и Ник перешли работать в Фонд. Вы сами мне об этом рассказывали. Вы же остались за бортом. Это был жестокий удар. Неужели вам не было завидно?

— Но не настолько, чтобы кого-то убивать!

— Сознательно, — понимающе кивнул доктор Глен. — Но подсознание не признает норм морали. По самой своей природе оно абсолютно эгоистично. Время для него ничего не значит, противоречия отвергаются. Вы хотели зла своему другу Читтуму — и он умер. А значит, опять вы должны нести ответственность за свои желания.

— Очень убедительно! — язвительно сказал Бэрби. — Вот только вы забыли одну маленькую деталь: я видел этот сон до того, как узнал о смерти Рекса.

— Я знаю, что вам так кажется, — кивнул психиатр. — Но в стрессовой ситуации сознание вполне способно поменять местами причину и следствие. Вполне вероятно, что вы сочинили сон уже после того, как узнали о гибели своего друга. А может, вы ожидали, что он погибнет.

— С какой стати?

— Вы знали, что Рекс Читтум поедет ночью через горы. Вы догадывались, что он будет усталым, что будет торопиться. — Глен прищурился. — Скажите… вам что-нибудь было известно о состоянии тормозов того автомобиля?

Бэрби оторопел.

— Нора сказала, что как раз собиралась их починить.

— Теперь понимаете? — весело кивнул Глен. — Подсознание слышит абсолютно все. Оно никогда не упустит возможности лишний раз напомнить о себе. Ложась в постель, вы знали, что есть довольно высокая вероятность, что Рекс Читтум может погибнуть на крутом повороте холма Сардис.

— Вероятность… — содрогнувшись, прошептал Бэрби. — Может, вы и правы…

— Я не верю в Бога, мистер Бэрби. Я не приемлю сверхъестественного. Моя философия основывается на том, что доказано наукой. Но я все еще верю в ад.

Он улыбнулся.

— Каждый человек создает свой собственный ад и населяет его своими собственными демонами, по заслугам воздающими за все тайные грехи — истинные или мнимые. Моя работа как раз и заключается в том, чтобы вскрывать такого рода личные преисподние. Я разоблачаю демонов, объясняю, что они есть на самом деле. Обычно они оказываются далеко не такими страшными, как казались на первый взгляд. Ваши оборотни — и волк, и тигр — это порожденные вашим разумом демоны. Ваши собственные, мистер Бэрби, и ничьи больше. Надеюсь, теперь вы уже меньше их боитесь.

Бэрби неуверенно покачал головой.

— Честно говоря, не знаю… эти сны такие… такие реальные! — И с внезапной яростью добавил: — Вы все очень ловко объяснили, доктор, и тем не менее, происходит нечто, не вписывающееся в вашу схему. Сэм Квейн и Ник Спивак все еще охраняют свой драгоценный зеленый ящик. Они все еще ведут отчаянную борьбу с… не знаю, с чем. Они мои друзья, доктор, и я хочу им помочь… Я не хочу быть орудием в руках их врагов.

Глен удовлетворенно кивнул.

— Глубина ваших чувств заставляет меня еще больше укрепиться в оценке вашего состояния… хотя, наверно, не стоит излишне торопиться. — Он снова улыбнулся и посмотрел на часы. — К сожалению, сейчас у меня больше нет времени. Если вы решите остаться в Гленхавене, мы можем встретиться завтра. Но мне лично кажется, что прежде, до обследования, вам не помешало бы пару дней отдохнуть.

Он выразительно посмотрел в сторону двери, но Бэрби не двинулся с места.

— Я останусь, доктор, но есть еще один вопрос, который я хотел вам задать. Прямо сейчас. — Голос его дрожал от волнения. — Април Белл говорила, что как-то обращалась к вам. Обладает ли она… сверхъестественной силой?

— Профессиональная этика не позволяет мне обсуждать своих пациентов,

— вставая, серьезно сказал Глен. — Если вас удовлетворит общий ответ, скажу… Я помогал моему отцу исследовать тысячи всевозможных, так называемых психических феноменов — и признаюсь, не встретил ни одного случая, где были бы неприменимы законы природы.

Глен повернулся, чтобы открыть дверь, но Бэрби не торопился уходить.

— Единственное действительно научное доказательство экстрасенсорных и телекинетических феноменов было получено в университете Дюка. Некоторые из опубликованных результатов вроде бы подтверждают реальность существования телепатии и мысленного контроля над вероятностью. В целом, они весьма убедительны, но, боюсь, стремясь показать бессмертие человеческой души, экспериментаторы не заметили какой-то ошибки в методике экспериментов или в статистических методах обработки данных.

Глен печально покачал головой.

— Для меня этот мир чисто механистичен. Все, что в нем происходит — от рождения солнц до стремления человека жить в страхе перед богами и дьяволами — все это было заложено в первичном сверх-атоме, своим взрывом породившем нашу вселенную. Усилия ряда известных ученых найти место для свободной человеческой воли или созидания сверхъестественного творца в таких очевидных дефектах механистического подхода, как, скажем, принцип неопределенности Гейзенберга… эти бесплотные усилия кажутся мне такими же жалкими, как попытки шамана вызвать дождь, брызгая водой на землю. Все эти так называемые сверхъестественные явления, мистер Бэрби — чистый обман, основанный на игре эмоций, неточных наблюдениях и нелогичном мышлении.

Смуглое лицо доктора Глена озарилось улыбкой.

— Теперь вы чувствуете себя лучше?

— Да, доктор. — Бэрби взял Глена за руку и снова ощутил странное чувство «узнавания», словно он случайно обнаружил сильную, но забытую им связь с этим именитым психиатром. Глен, решил Бэрби, станет могучим, верным союзником.

— Спасибо, — горячо зашептал он. — Именно это я и хотел услышать.

Глава 14

Сестра Граулиц поджидала его за порогом кабинета доктора Глена. Устало подчиняясь ее умелому руководству, Бэрби позвонил Престону Трою и сказал, что хочет на несколько дней лечь в клинику Гленхавен. На обследование.

— Ну разумеется, Бэрби! — в голосе Троя звучало сочувствие. — Ты же буквально загнал себя… да и, насколько я знаю, Читтум был твоим другом. Ничего, я верю в Арчера Глена. Он живо поставит тебя на ноги. А если вдруг возникнут какие-нибудь трудности с оплатой, пусть он позвонит мне. И не беспокойся насчет работы…

Престон Трой, видимо, совсем не так плох, — благодарно подумал Бэрби, бормоча в трубку слова искренней признательности. Возможно, он несколько погорячился в своей оценке избирательной компании Валравена. Да и «улики» в комнате Април Белл были, прямо скажем, косвенные…

Уступая рекомендациям сестры Граулиц, Бэрби решил, что возвращаться в Кларендон не имеет смысла. В Гленхавене для него найдется и пижама, и зубная щетка. Он послушно прошел вслед за сестрой по крытой галерее из главного корпуса во флигель.

Она показала Бэрби библиотеку, комнаты для музыкальных занятий, для игр, для отдыха, столовую. Она, как бы между прочим, познакомила его с несколькими людьми… Бэрби так и не понял, пациенты это были или работники клиники. Он все время оглядывался в поисках Ровены Мондрик и, не видя ее, спросил у сестры.

— Она в отделении для беспокойных, — мягко пророкотала сестра. — Это в соседнем корпусе. Я слышала, что сегодня ей хуже — что-то здорово расстроило ее на прогулке. Но посетителей к ней не пускают. Так что пока ей не станет лучше, вы не увидитесь.

Под конец сестра Граулиц оставила его одного в отведенной ему комнате на втором этаже. Если ему что-нибудь потребуется, — уходя, сказала она, — пусть позвонит в звоночек. Сегодня ночью дежурит сестра Эттинг. Она все сделает.

Комната была маленькая, но уютная. С ванной. Ключа от двери Бэрби не оставили. Окна, заметил он, были из стекла, армированного стальной проволокой. Рамы тоже стальные, открывающиеся, но так, что между ними смогла бы проскользнуть разве что змея. Но все это, с мрачным юмором подумал Бэрби, не удержит его, если он решит увидеть очередной сон. В Гленхавене не догадались использовать на окнах серебряную проволоку, да и в стенах наверняка нет серебряной сетки.

Так вот оно какое — безумие!

Бэрби вымыл потные руки и лицо в маленькой ванной… как хитро здесь все сконструировано: ни одного острого угла, да и веревку повесить не на что… потом устало уселся на кровать.

Бэрби совсем не чувствовал себя сумасшедшим… впрочем, какой псих чувствует? Он просто невероятно устал. Устал и совершенно запутался в ситуации, которая окончательно вышла из-под контроля. Хорошо было вот так сидеть и ни о чем больше не беспокоиться…

Бэрби частенько думал о сумасшествии… иногда с любопытством, чаще — со страхом. Ведь его отец, которого Бэрби практически не помнил, окончил свои дни в неприветливой серой государственной психушке. Ему почему-то казалось, что сходить с ума — значит оказаться в самом центре борьбы бесконечной, ничем не оправданной радости с таким же неестественно сильным унынием. Но, наверно, чаще все происходило по-другому… просто стремление уйти от проблем, разрешить которые кажется совершенно невозможным…

Поглощенный этими мрачными, серыми мыслями, Бэрби, судя по всему, уснул. Он смутно помнил, как его будили к ленчу, но когда Бэрби наконец открыл глаза, часы показывали четыре. Кто-то снял с него ботинки и прикрыл простыней. Слегка побаливала голова.

Бэрби хотелось выпить. Может, он бы и смог протащить сюда бутылочку?.. Даже если виски и довело его до сумасшедшего дома, все равно, ему было просто необходимо сейчас выпить… Под конец, без особой надежды, он решил поговорить с сестрой Эттинг. Сев, Бэрби нажал на кнопку в изголовье кровати.

Сестра Эттинг была загорелой и мускулистой. Смешное лицо с выступающими вперед зубами, и серые, мышиного цвета волосы. При ходьбе она переваливалась из стороны в сторону, напоминая Бэрби одну королеву родео, у которой он брал интервью. Небось тоже кривые ноги. К удивлению Бэрби, она объявила, что он может получить выпивку — одну порцию перед ужином, и две, но не больше — после. А потом она принесла ему вполне приличного бурбона и стакан содовой.

— Спасибо! — Не ожидавший так легко получить выпивку, Бэрби все равно чувствовал некоторое раздражение самоуверенными манерами доктора Глена и предупредительностью и вежливостью сестер. — Ну, поехали! — провозгласил он, залпом осушая стакан. Ничему не удивляясь, сестра Эттинг выкатилась из комнаты с пустым бокалом. А Бэрби лег обратно на кровать. Он думал о том, что говорил Глен. Может, этот воинствующий материалист и прав. Может, и в самом деле оборотни — и волк, и тигр — не более, чем галлюцинация…

Но Бэрби никак не мог забыть необычайную остроту ощущений: полная запахов ночь, хрустящий иней под мягкими подушечками лап, холмы в звездном свете, увиденные острым взором могучего саблезубого тигра. У него не шли из головы волшебная теплота обнаженной девушки, ехавшей на его спине, яростная сила прыжка и горячий вкус крови, бьющей из разорванного горла Рекса Читтума. Как бы убедительно ни говорил доктор Глен, за всю свою жизнь Бэрби не встречал ничего столь реального, как эти его сны.

После выпивки его опять потянуло в сон. Он лежал и думал о том, как легко будет змее выскользнуть из окна… но это — когда стемнеет. Когда он ляжет вечером спать, решил Бэрби, он превратится в большую, толстую змею и навестит Април Белл. Ну, а если он случайно застанет в ее постели Престона Троя… что ж, тридцатифутовый боа-констриктор без особого труда справится с толстым, маленьким человечком вроде Троя.

Забулькала батарея, и Бэрби с проклятиями вскочил на ноги. Так дело не пойдет! Гленхавен вроде бы должен был избавить его от этих проклятых снов! Голова все еще болела, но выпить ему теперь дадут только после ужина. Вымыв лицо холодной водой, он решил спуститься вниз.

Бэрби думал набрать материал для нового очерка о Гленхавене, но вечер в лечебнице оказался на удивление пустым. Не происходило ровным счетом ничего. Голая, ничейная земля, населенная хрупкими, робкими душами, скрывающимися здесь от жестокой реальности и даже друг от друга.

В музыкальной комнате Бэрби прослушал по радио сообщение об аварии на холме Сардис. Потом играл в шашки с краснолицым белобородым мужчиной, который ухитрялся переворачивать доску каждый раз, как Бэрби проводил дамку. Перевернув доску, он тут же рассыпался в извинениях, на все лады коря себя за неловкость. За ужином доктор Дилхей и доктор Дорн упорно и без особого успеха пытались поддерживать легкую, непринужденную беседу. За окнами сгущались ранние осенние сумерки, и Бэрби с облегчением отправился обратно в свою комнату. Он позвонил сестре и попросил принести обе разрешенные ему порции бурбона.

Сестра Эттинг за это время успела смениться, и вместо нее заступила бойкая стройная брюнетка по фамилии Джедвик. Она-то и принесла Бэрби его стаканы и сентиментальный исторический роман, который он вовсе не просил. Она деловито закружилась по комнате, раскладывая пижаму, выставляя мягкие больничные тапочки, поправляя постель — явно стараясь выглядеть веселой. Бэрби был рад, когда она наконец ушла.

Выпив, он очень захотел спать, хотя еще даже не пробило восемь, а Бэрби и так продрых целый день. Он начал переодеваться и тут откуда-то издалека услышал странный, протяжный вой.

Яростно залаяли собаки на фермах вокруг Гленхавена, но Бэрби знал: выла не собака. Он выглянул в окно. Возле реки, под деревьями, его поджидала стройная белая волчица.

Бэрби еще раз осмотрел окно: никаких следов серебра. Глен, как и подобает истинному материалисту, начисто отвергал возможность управления вероятностью. Будет совсем нетрудно обернуться огромным удавом и отправиться на берег, к Април Белл. Снова раздался протяжный волчий вой, и Бэрби даже задрожал от нетерпения.

Бэрби повернулся к белой больничной постели… и холодный пот выступил у него на лбу. Если следовать неумолимой материалистической логике доктора Глена, то он должен подсознательно испытывать ненависть не только к Рексу, но и к Нику и Сэму. А в безумной логике его снов Април Белл намеревалась уничтожить его друзей из-за неизвестного оружия, спрятанного в зеленом ящике.

Бэрби было страшно подумать, что может наделать его удав.

Он не стал ложиться в постель. Он чистил зубы новой зубной щеткой, пока из десен не пошла кровь. Он долго-долго лежал в ванне, нарочито медленно подстриг ногти, надел белую пижаму, которая оказалась ему велика. Закутавшись в красный больничный халат с надписью «Гленхавен» на спине, он уселся на единственный в комнате стул, чтобы почитать роман, принесенный сестрой Джедвик. Персонажи, однако, казались ему такими же плоскими и серыми, как те люди, которых он встретил внизу…

А волчица снова завыла.

Она звала его, а он боялся придти на ее зов. Ему хотелось наглухо закрыть окно — все, что угодно, лишь бы не слышать этого воя и безумного лая собак. Он поднялся со стула, да так и застыл на месте. Где-то неподалеку глухо и безнадежно, в ужасе и отчаянии кричала женщина. Бэрби узнал голос Ровены.

Поспешно забравшись под одеяло, Бэрби опять уткнулся носом в книжку. Он изо всех сил старался ничего не слышать. Он усердно читал, борясь с накатывающимся сном. Но слова казались бессмысленными. Он ненавидел блеклый мир реальности, мир бесконечных разочарований. Его тянуло к красочной, живой свободе сновидений. И он сдался. Выключил счет. Книга упала из его рук…

Вот только рук у него не было. Он плавно сполз на пол, прочь от той пустой оболочки, что осталась лежать на кровати. Его длинное тело, переливаясь, протянулось по ковру, поднялась плоская треугольная голова.

Его свободное сознание нашло связь вероятностей, сделало колеблющиеся атомы частью себя. Стекло исчезло. Стальная проволока поддалась чуть с большим трудом. Серебра не было. Посмеиваясь над механистической философией глупого доктора Глена, Бэрби бесшумно перетек через подоконник. Горой могучих колец он упал на лужайку и заскользил по траве к черным деревьям у реки.

Из зарослей ивы ему навстречу выбежала белая волчица. Ее зеленые глаза радостно блестели. Тонким раздвоенным языком он коснулся ее морды, и блестящая чешуя его толстого длинного тела зашуршала в экстазе от этого странного поцелуя.

— Значит, это из-за выпитых дайкири ты наплела мне все эти байки про колдовство? — насмешливо спросил он.

Она засмеялась, широко разинув алую пасть.

— Не мучай меня больше, — взмолился Бэрби. — Разве ты не знаешь, что сводишь меня с ума?

Ее насмешливые глаза стали серьезными.

— Извини, Бэрби, — ее теплый язык нежно лизнул его в нос. — Ты наверняка не понимаешь, что происходит. Я знаю… первые пробуждения всегда болезненны… пока не научишься.

— Пойдем куда-нибудь, — попросил он, и по его кольцам пробежала мелкая дрожь. — Там Ровена… в палате для буйных, или как они тут говорят, для беспокойных. Она кричит, а я просто не могу этого вынести. Я хочу убраться подальше отсюда, хочу забыть…

— Только не сегодня, — прервала его волчица. — Мы еще повеселимся, Бэрби. Еще будет время. Но сейчас нам надо кое-что сделать. Еще живы три наши главных врага — Сэм Квейн, Ник Спивак и та слепая вдова. Ну, Ровену-то мы засадили туда, где она не сможет нам ничем помешать — ей только и остается, что кричать. А вот твои друзья — Сэм и Ник — трудятся не покладая рук. Они готовятся использовать оружие в зеленом ящике.

Ее глаза яростно горели.

— Мы должны остановить их! Сегодня же!

Бэрби неохотно помотал своей широкой плоской головой.

— Неужели нам придется… их убить? — слабо запротестовал он. — Пожалуйста, подумай о маленькой Пат, о бедной Норе…

— Значит, теперь — бедная Нора? — передразнила его волчица. Ее клыки вонзились в складку чешуйчатой кожи у Бэрби на горле. Шутливо, но сильно.

— Твоим друзьям придется умереть, — прорычала она, — чтобы остался жить Дитя Ночи.

Бэрби больше не спорил. Когда он просыпался после долгого сна человеческой жизни, все привычные ценности становились какими-то пустыми. Охватив волчицу парой колец, Бэрби сжал ее так, что она завизжала.

— О Норе можешь не беспокоиться, — сказал он. — Но представляешь, как будет грустно, если динозавр случайно застанет тебя в постели с Престоном Троем?

Он отпустил Април.

— Не прикасайся ко мне, тварь ползучая, — не голос, а мед, крепко сдобренный сарказмом.

Бэрби снова потянулся к ней.

— Тогда скажи, что значит для тебя Трой.

Она ловко отпрыгнула в сторону.

— Надо же, какой ты любопытный! — сверкнули в ухмылке ее белые клыки.

— Пошли. Работа ждет.

Извивающееся тело Бэрби рванулось вперед. С тихим шорохом его гладкая чешуя скользила по опавшим листьям. Он без труда держался вровень с бегущей волчицей.

Теперь ночной мир казался ему странно иным. Его обоняние было не таким чутким, как у волка, зрение — не таким острым, как у саблезубого тигра. Но зато он слышал нежные вздохи реки, шорох мышей в полях, дыхание спящих животных и людей на фермах. Кларендон, к которому они держали путь, превратился в ужасающую какофонию гула моторов, визжащих шин, автомобильных гудков, завывающих радиоприемников, лающих собак и бормочущих, орущих, визжащих человеческих голосов.

По лужайкам университетского городка они подобрались к зданию Фонда. Из окон девятого этажа башни струился яркий желтый свет. Там Сэм Квейн и Ник Спивак продолжали свою тайную войну против Черного Мессии. Оттуда доносилось слабое, но непередаваемо отвратительное зловоние.

Запертая дверь послушно пропустила их в ярко, до рези в глазах, освещенный холл. Внутри вонь была еще сильнее, но Бэрби надеялся, что змея окажется к ней менее чувствительна, чем волк.

Два мужчины, явно слишком старые, чтобы носить университетские свитера, играли в карты на стойке дежурного возле лифта. Когда белая волчица и огромный удав были уже совсем близко, один из них выронил потрепанные карты и пощупал висевший на поясе пистолет, словно желая удостовериться, что он на месте.

— Извини, Джаг, но я чего-то не могу отличить пику от червы. — Его голос звучал хрипло и нервно. — Знаешь, что я тебе скажу, эта работенка начинает действовать мне на нервы. Поначалу-то все выглядело как нельзя лучше — двадцать баксов в день только за то, чтобы никого не пускать в лабораторию… Но теперь мне и денег этих не надо.

Его партнер аккуратно собрал карты.

— А чего так, Чарли?

— Прислушайся, Джуг… Да в городе воют, похоже, все собаки до одной. Хотел бы я знать, в чем тут дело. А эти типы из Фонда — они чего-то до смерти боятся… да и чертовски странно это, как внезапно помер старый Мондрик, а следом за ним погиб и Читтум. Ну, а Квейн и Спивак ведут себя так, будто знают, что теперь очередь за ними. Что бы у них там ни было в этом их зеленом ящике… я и за двадцать миллионов не соглашусь в него заглянуть!

— Ну, Чарли, по-моему, ты просто слишком много думаешь. На работе вроде нашей думать вредно. Все законно… а двадцать баксов — это двадцать баксов. — Джуг тупо смотрел прямо на крадущихся мимо него волка и удава. — А я бы хотел узнать, что это они там такое нашли. Не верю я в эту историю о проклятии, которое Мондрик вроде как вырыл из древних могил. Но что-то же они нашли!

— Я не знаю и не хочу знать, — настаивал Чарли.

— Может, ты думаешь, что они психи? — Джуг посмотрел на закрытые двери лифта, на пустую лестницу. — Может, так оно и есть. Может, они слишком долго просидели в этой своей пустыне. Вполне возможно… но я лично так не думаю.

— А что ты думаешь? — неуверенно спросил Чарли.

— Мне кажется, они нашли нечто, стоящее того, чтобы нанимать специальную охрану. — Джуг нежно погладил рукоять своего револьвера. — Что касается меня, то я бы с удовольствием заглянул в этот их таинственный ящик. Может, его содержимое и вправду стоит двадцать миллионов. — Он перешел на шепот. — Может, для мистера Спивака и мистера Квейна оно стоит того, чтобы совершить пару убийств.

— Сдавай карты и забудь ты про этот ящик, — пробормотал Чарли. — Этот Фонд — солидное научное учреждение. А двадцать баксов, как ты сам сказал — это двадцать баксов. Мы не знаем, чем они там наверху занимаются, и не наше это дело.

Они не видели ни стройную белую волчицу, пробежавшую к лестнице по коридору, ни длинного пятнистого черно-серого удава, проползшего за ней следом.

Они поднялись на девятый этаж. Здесь приторно сладкий, тошнотворно мерзкий запах стал еще сильнее, и белая волчица, поджав хвост, замерла, неуверенно переминаясь с лапы на лапу. Но удав уверенно полз вперед. Еще одна дверь открылась под напором свободного сознания Бэрби и, кивком головы позвав за собой Април Белл, он проник в коридор, в который выходили расположенные здесь комнаты.

Одна из них была отдана под химическую лабораторию — лабораторный стол, колбы, реторты, аппаратура для химического анализа. Лишь стук капель из плохо закрытого крана нарушал тишину. Жгучую вонь реактивов заглушало смертоносное зловоние, разносившееся от шепотки серого порошка, сохнущего на кусочке фильтровальной бумаги. Април и Бэрби поспешно ретировались.

— Вот видишь, Бэрби, — слабо усмехнулась волчица. — Твои добрые старые друзья пытаются анализировать этот древний яд. И все для того, чтобы нас уничтожить!

В следующей комнате оказался настоящий музей улыбающихся скелетов. Бэрби узнал современного человека и обезьяну, белые пластиковые реконструкции Мустерианского, Челлианского, до-Челлианского типов доисторических людей. Но некоторые скелеты откровенно поставили его в тупик. Кости — слишком тонкие, оскаленные зубы — слишком острые, черепа — слишком гладкие и длинные. При виде этих скелетов мурашки побежали по всему телу Бэрби, от головы до хвоста.

— Видишь, — прошипела волчица. — Они ищут характерные размеры… ищут способ распознавать нас…

В следующей комнате цветные карты, развешанные по стенам, изображали материки Земли — такие, как они есть сегодня, и какими они были в далеком прошлом. Границы ледовых полей в ледниковую эпоху походили на линии фронтов. В запертых шкафах за стеклянными дверцами стояли дневники доктора Мондрика — Бэрби узнал его почерк на обложках.

Вдруг белая волчица тихонько зарычала. Шерсть у нее на загривке встала дыбом. Бэрби увидел, что она смотрит на ветхий средневековый гобелен, висевший под стеклом возле окна. На выцветшей ткани он различил огромного серого волка, рвущего три удерживающие его цепи, чтобы кинуться на стоящего напротив бородатого одноглазого мужчину.

Удивленный неожиданной реакцией волчицы, Бэрби, подняв плоскую голову, принялся разглядывать гобелен. Огромный волк, внезапно понял он, — это Фенрис, демон из скандинавской мифологии. Старый Мондрик, припомнил Бэрби, как-то обсуждал этот миф, сравнивая скандинавскую демонологию с древнегреческой. Сын злого Локи и великанши, волк Фенрис стал таким сильным, что перепуганные боги решили посадить его на сразу несколько цепей. Фенрис разорвал две цепи, но третья, волшебная, будет удерживать его вплоть до самого Рагнарока, когда гигантский волк сразится с королем всех богов Одином, изображенным на этом гобелене в виде одноглазого старика.

— В чем дело? — спросил Бэрби, видя, как, обнажив клыки, отступает от гобелена волчица. — Где опасность?

— Здесь! — прорычала Април. — В этом гобелене и в истории, которую от изображает… Во всех мифах о войнах и браках людей, богов и гигантов — в том, что большинство людей считает сказками. Старый Мондрик слишком много знал. Давно надо было его убить.

Она принюхалась.

— Мы должны атаковать… сейчас! — Ее стройное тело дрожало. — Прежде, чем другие откроют то, что было известно Мондрику и его жене… Прежде, чем они превратят это место в новую ловушку. — Она насторожила уши. — Пошли, Бэрби. Там, напротив холла… твои старые добрые друзья.

Они шли через полутемный холл. Скользя впереди волчицы, могучий удав сквозь запертую дверь прополз в маленькую угловую комнатку. И замер, тревожно подняв голову, при виде Сэма Квейна и Ника Спивака.

— Чего ты нервничаешь? — беззвучно рассмеялась прошмыгнувшая следом волчица. Ее глаза горели холодным, яростным торжеством. — По-моему, мы как раз вовремя. Эти болваны так и не поняли, кто такой Дитя Ночи… а твоя черная вдова не смогла их предупредить. Видишь, они даже не позаботились окружить себя серебряной сеткой. Мне кажется, мы сможем раз и навсегда покончить с этими чудовищами в человеческом обличье. И спасти Дитя Ночи!

Двое находящихся в комнате мужчин вовсе не казались Бэрби чудовищами. Устало облокотившийся на стол Ник Спивак что-то писал в толстом журнале. Он поднял голову, и Бэрби вздрогнул. Из-за толстых стекол очков на него глядели красные от бессонницы, воспаленные глаза. Он был небрит. Бледное лицо казалось осунувшимся, изможденным до невозможности. В каждой его черточке застыл еле сдерживаемый страх. Мамаша Спивак не пережила бы, увидь своего сына в таком состоянии.

Сэм Квейн спал на кушетке у стены. На его загорелом лице застыло упрямое выражение. Одной рукой, даже во сне, он держался за кожаную ручку обитого железными полосами ящика.

Бэрби попытался мысленно проникнуть внутрь, и под деревом и железом почувствовал сплошной слой серебра — преграда, заставившая его поспешно отступить. Бэрби содрогнулся… Он явственно чувствовал исходящий от ящика слащавый, смертоносный аромат. Рядом, тихо поскуливая, припала к полу испуганная белая волчица.

— Следи за Спиваком, — еле слышно прошептала она. — Сегодня он — наша добыча!

Ник Спивак тревожно оглянулся. Но он не видел ни огромного удава, ни оскалившей клыки волчицы. Поежившись, он вернулся к работе.

Бэрби подполз поближе. Высоко подняв голову, он заглянул Нику через плечо. Он увидел дрожащие пальцы Спивака, рассеяно крутящие странной формы обломок пожелтевшей от времени кости. Потом испуганный человек взял со стола другой предмет… и словно паралич разбил длинное тело Бэрби.

Это был кусок белого гипса. Он напоминал оттиск, снятый с какого-то изрезанного письменами предмета в форме диска. Кусочек оригинала, судя по всему, откололся потерялся. Смертоносная вонь, словно облако, окружала этот слепок, и Бэрби, чувствуя, что теряет сознание, поспешно отполз в сторону.

— Слепок с Камня, — хрипло прошептала волчица. — А сам Камень, должно быть, в ящике… Камень, на котором высечена тайна, однажды уже уничтожившая нашу расу… А это зловоние — его защита. Сегодня мы ничего не сможем сделать с Камнем. — Она нервно повела плечами. — Но, мне кажется, мы сумеем помешать твоему ученому другу расшифровать надпись…

Бэрби пятнистой колонной поднялся над полом. Ник Спивак, теперь он это видел совершенно отчетливо, аккуратно перевел надпись с оттиска на мягкую желтую бумагу. И сейчас он явно пытался ее расшифровать — странной формы символы, по отдельности и группами, вперемешку с заметками и предположениями, покрывали страницы его рабочего журнала.

— Ты очень силен сегодня, Бэрби, — прошептала волчица. — И я чувствую определенную вероятность смерти Ника Спивака… она достаточно велика, чтобы ты сумел ею воспользоваться. Убей его! — приказала она. — Убей, пока возможна связь!

Бэрби неуверенно качнулся в сторону согнувшегося над столом человека. Он снова почуял смертоносную вонь древнего яда. Бэрби невольно отшатнулся. Его глаза устремились к Сэму Квейну, заворочавшемуся на своей узкой кушетке. На миг Бэрби ощутил симпатию к этим людям. Он чувствовал отчаяние и надежду, вооружившую этих двух людей в одинокой борьбе против Черного Мессии. Ему стало жалко Нору и бедную маленькую Пат.

— Я не причиню им вреда, — прошептал он. — Я не дотронусь до Сэма.

— Ты же, кажется, сохнул по Норе? — осклабилась волчица. — Вот и убрал бы Сэма с дороги. Но только сейчас ничего не получится. Он спит слишком близко к этому проклятому ящику, и я не вижу ни малейшей вероятности, что он погибнет сегодня ночью. Наша цель — Спивак, и ты должен остановить его до того, как ему удастся расшифровать надпись на Камне.

Бэрби решительно двинулся в смертоносное облако сладкой вони. Он обвил маленького человечка, пишущего за столом, своими тяжелыми кольцами. Ведь этот человек был врагом Дитя Ночи, и потому должен был умереть.

Бэрби словно воочию видел безутешное горе Спиваков при известии о смерти их единственного сына. Но портной и его толстая жена, вместе с их мастерской на Флэтбуш авеню принадлежали далекому, мертвому прошлому. Для Бэрби они были несущественны, как снова стала несущественна трагедия старого Бена. Настоящее, то что имело значение, что волновало Бэрби — оно все тут: его собственная сила, скорое появление Черного Мессии, долгожданного Дитя Ночи, и яростная любовь зеленоглазой волчицы.

Ник Спивак нервно листал желтые страницы своего журнала. Он с раздражением кинул книгу на стол и через небольшую карманную лупу принялся разглядывать белый гипсовый слепок. Покачав головой, он зажег сигарету и тут же ее затушил.

— Бог ты мой! — пробормотал он. — Ну и нервный же я сегодня!

Ник отодвинул в сторону слепок и снова склонился над своими записями.

— Если бы я только мог определить значение этого символа, — прошептал он, грызя карандаш. — Те, кто сделал этот диск, уже однажды сумели разгромить этих дьяволов. Используя их знания, мы смогли бы сделать это еще раз… — Ник нахмурился. Ну-ка, посмотрим… Если альфа символ на самом деле означает единство…

Больше он ничего сказать не успел. Голова Бэрби повисла перед его лицом. Тремя кольцами гигантский удав обвил его тело. Бэрби напряг могучие мускулы, изо всех сил цепляясь за связь вероятностей, которая позволила бы ему на мгновение стать для Ника вполне реальным.

Изможденное лицо Спивака исказилось от смертельного ужаса. Глаза выскакивали у него из орбит. Он хотел закричать, но яростный удар головы удава прямо ему в горло парализовал голосовые связки. Захрустели ребра. Отчаянно хватаясь руками за воздух, Ник попытался встать на ноги. Его пальцы наткнулись на слепок. Из последних сил он ударил гигантского змея хрупким гипсовым диском. Холод его прикосновения пронзил Бэрби до мозга костей. От страшного сладковатого запаха кружилась голова. Кольца удава задрожали и ослабли… и это всего лишь слепок, — как сквозь сон, подумал Бэрби. Безвольно сползая на пол, он пытался представить, что же может сделать сам древний Камень.

— Сильнее, Бэрби, — умоляла волчица. — Убей его, пока это еще возможно.

Но Ник Спивак был уже мертв. Гипсовый диск выпал из его холодеющих пальцев и, ударившись об пол, разлетелся на мелкие кусочки. Немного оправившись от ледяного прикосновения слепка и от дурманящего ядовитого зловония, Бэрби снова сжал свои кольца. Захрустели кости. Брызнула кровь.

— Быстрее! — торопила волчица. — Квейн просыпается!

Она подбежала к окну, и Бэрби напрягся, помогая ей открыть путь сквозь стекло, и сталь, и дерево, и шпаклевку. Но она замотала головой.

— Нет, не так… Я думаю, твой старый друг Ник порой ходил во сне… Когда переутомлялся. А сегодня он был очень и очень усталым. Он мог ненароком и сам вывалиться в окно. Эту-то вероятность я и использовала, чтобы ты смог его убить.

Она заскребла лапами по щеколде.

Бэрби ощущал странную слабость во всем теле. Наверно, это пропитанный ядом воздух во всем виноват… Април, похоже, тоже чувствовала себя далеко не лучшим образом. Но вот окно со скрипом распахнулось…

— Ник? — заворочался на кушетке Сэм. — Что, черт возьми, происходит?.. — проворчал он, не открывая глаз.

— Он не сможет сейчас проснуться, — прошептала волчица. — Это нарушит уже установившуюся связь вероятностей…

Чистый холодный воздух принес облегчение, развеяв сладкий смертоносный туман. Волчица встряхнулась. Бэрби почувствовал новый прилив сил. Волоча за собой искореженное, смятое, все еще пульсирующее горячей кровью тело, он неуклюже пополз к окну.

— Бросай его вниз! — приказала волчица. — Скорее, пока держится связь!

Не так-то просто двигать даже такое небольшое тело, как у Ника Спивака… особенно когда вы несколько раз обмотаны вокруг него. Тем более, если вы все еще слабы от ядовитого прикосновения слепка… всего-лишь куска гипса, но касавшегося самого Камня. Высунув свою плоскую голову в окно и ухватившись за стол хвостом, Бэрби поднял свою ношу на подоконник.

— Быстрее! — торопила Април Белл. — Мы должны успеть скрыться прежде, чем Сэм проснется… А мне еще надо кое-что написать.

Проскользнув мимо упавшего стула, она легко вспрыгнула на стол и ловкими лапами схватила выпавший из мертвой руки Ника карандаш. Бэрби замешкался, собираясь спросить, что это она задумала. Но тут Сэм снова заворочался. Торопливо Бэрби напряг мускулы и вытолкнул раздавленное тело своего бывшего друга за окно. Его кольца скользнули в лужице пролитой крови и, не удержавшись, огромный удав полетел вниз вместе со своей жертвой.

— Беги, Бэрби… — донесся до него голос белой волчицы. — Беги, пока не проснулся Квейн!

Падая с девятого этажа сквозь темноту осенней ночи, Бэрби судорожно оттолкнул от себя окровавленный кусок мяса и переломанных костей, который еще так недавно был Ником Спиваком. Он отчаянно рвался к ненавистной оболочке, которую он оставил на кровати в Гленхавене. Ему было страшно подумать, что может случиться, если Сэм проснется.

Бэрби услышал, как с глухим стуком рухнуло на асфальт перед зданием мертвое тело Ника. Чувствительные уши удава уловили доносившийся с первого этажа хриплый голос охранника по имени Чарли.

— Знаешь, Джаг, — говорил он своему напарнику, — нам платят не за то, чтобы мы думали. Я уже сказал, и могу еще раз повторить: смерть Мондрика и Читтума — дело полиции. А что меня касаемо, так я и не желаю знать, что они там прячут в своем ящике. Двадцать баксов за ночь — это двад…

Бэрби долетел…

Но он упал не на асфальт рядом с телом Ника Спивака. В последний момент он достиг своего тела, и на сей раз изменение прошло и быстрее, и легче, чем раньше. Бэрби упал на пол возле кровати в своей комнате в Гленхавене.

Он поднялся на ноги. Обыкновенное двуногое существо, замерзшее и невыспавшееся. Голова раскалывалась… здорово он треснулся об пол. Хотелось выпить. В животе противно крутило. Бэрби чувствовал себя смертельно усталым. «Доктор Глен, — подумал он, — наверняка скажет, что он всего-навсего скатился с постели, и что весь его кошмарный сон — не более, чем попытка подсознания оправдать неожиданное падение».

Глава 15

Безжалостная радость сна осталась позади, оставив после себя холодный, тошнотворный ужас. Бэрби не сомневался, что Ник Спивак умер на самом деле, что его мертвое разбитое тело лежит сейчас на асфальте у подножия башни Фонда.

Он стоял возле кровати, ощупывая шишку на затылке. Саднила царапина на шее — Бэрби припомнил, что за это место схватили удава острые клыки белой волчицы. Он глубоко вздохнул. Нет, он не мог отделаться от ощущения, что Ник Спивак и в самом деле погиб.

Протирая глаза, Бэрби включил свет и посмотрел на часы. Два пятнадцать. Он потянулся за одеждой, оставленной им на стуле, но ее, видимо, успела убрать ночная сестра. Остался только красный халат и тапочки. Обливаясь холодным потом, Бэрби натянул халат. Всунул ноги в тапки. Он нажал кнопку звонка и нетерпеливо вышел в коридор встречать дежурную сестру…

Мисс Геллар обладала роскошной шапкой светлых, похоже, крашеных, волос и фигурой женщины-борца.

— Мистер Бэрби! А я думала, вы уже спите…

— Мне надо видеть доктора Глена, — твердо сказал он. — И немедленно.

На ее широком лице появилась улыбка.

— Ну разумеется, мистер Бэрби, — она старалась придать своему почти мужскому голосу успокаивающие интонации. — Почему бы вам не вернуться в постель, пока мы…

— Мадам, — мрачно прервал ее Бэрби, — сейчас не время демонстрировать ваше умение успокаивать маньяков. Может, я и впрямь сумасшедший, а может, и нет… В любом случае, я должен переговорить с доктором Гленом. Где он спит?

Мисс Геллар пригнулась, словно готовясь сразиться с противником на ринге.

— Не лезь в бутылку, детка, — посоветовал ей Бэрби. — Я не сомневаюсь, что ты прекрасно справляешься с обычными сумасшедшими, но мой случай, вроде бы, не совсем обычный. — Ему показалось, что она еле заметно кивнула. Бэрби постарался улыбнуться как можно более злобно. — Думаю, тебе не понравится, если я обернусь огромной черной крысой.

Побледневшая сестра невольно отступила.

— Все, что мне надо — это пару минут поговорить с доктором Гленом. — продолжил Бэрби. — Поговорить прямо сейчас. Если ему это не нравится, пусть запишет на мой счет.

— Это обойдется вам в кругленькую сумму, — предупредила сестра Геллар. Бэрби плотоядно ухмыльнулся и встал на четвереньки. — Но я не стану вас задерживать, — дрожащим голосом сообщила она. — Пойдемте, я покажу вам его дом.

— Вот и умница.

Сестра Геллар предусмотрительно пропустила Бэрби вперед. Они шли по темным коридорам, и он никак не мог избавиться от дурацкого ощущения, что она и впрямь поверила в его способность превращаться в огромную крысу. Добравшись до двери, ведущей на улицу, сестра показала Бэрби темный особняк Глена. Похоже, она была только рада так легко отделаться от этого странного больного.

Прежде, чем он успел подойти к дому, в нем уже зажглись огни. Бэрби понял, что сестра Геллар позвонила Глену по телефону. Одетый в роскошный, хотя и несколько аляповатый халат, психиатр встретил его у порога. Бэрби даже не пришлось искать звонок. Глен выглядел сонным. Даже больше, чем во время предыдущей беседы.

— Я вас слушаю, мистер Бэрби.

— Это снова произошло! — выпалил Бэрби. — Новый сон… только я знаю, что это не просто сон. На сей раз я был гигантским удавом. Я… я убил Ника Спивака. — Он остановился перевести дух. — Я хочу, чтобы вы позвонили в полицию. Они найдут Ника у подножия башни Фонда Исследования человека. Под открытым на девятом этаже окном. Это я его убил…

Бэрби нервно вытер пот со лба и вгляделся в лицо Глена. Но психиатр только сонно поморгал своими карими глазами и пожал плечами. Он сочувственно улыбнулся, чуть закинув назад взъерошенную кудрявую голову… И снова Бэрби почувствовал теплое и необъяснимое чувство «узнавания».

— Ну, звоните, чего же вы? — настаивал Бэрби.

— Нет, — спокойно покачал головой Глен. — Этого мы делать не будем.

— Но Ник мертв! — Бэрби невольно содрогнулся. — Мой друг…

— Давайте не будем торопиться, мистер Бэрби, — лениво повел плечами Глен. — Если на самом деле там нет никакого трупа, мы только зря побеспокоим полицию. Ну, а если есть, то нам не так-то просто будет потом объяснить, откуда мы о нем узнали. — На его загорелом лице появилась улыбка. — Я последовательный материалист, но в полиции тоже работают материалисты. Только примитивные. И разговаривать с ними будет не так-то просто.

— Вы думаете… — Бэрби стучал зубами. — Вы думаете… я и в самом деле его убил?

— Ну конечно, нет, — не задумываясь, ответил Глен. — Геллар заверила меня, что все это время вы не выходили из комнаты. Однако мне видится другая весьма интересная возможность… Она вполне может объяснить ваш сон.

— Какая возможность?

— Вы пытались раскрыть тайну, окружающую действия Сэма Квейна и его друзей, — Глен говорил медленно и как бы небрежно. — Сознательно вы не пришли к какому-либо определенному выводу. Но подсознание, не забывайте, частенько оказывается куда более проницательным, чем мы предполагаем.

— Мне представляется, мистер Бэрби, что подсознательно вы ожидали падения Ника Спивака из некоего окна Башни Фонда. Если подозрения вашего подсознания достаточно хорошо совпадут с реальностью, то полиция вполне может найти тело именно там, где вы указали.

— Чепуха! — сердито воскликнул Бэрби. — С Ником был только Сэм…

— Совершенно верно! — На лице Глена заиграла улыбочка типа «я-же-вам-говорил». — Сознательно вы отвергаете возможность, что Сэм Квейн может оказаться убийцей… и даже это столь решительное неприятие этого весьма логичного предположения многое говорит о вашей психике. Возможно, подсознательно вы как раз и хотите, чтобы Сэма казнили за убийство.

— Я… — Бэрби сжал кулаки. — Я не желаю это слушать! Да вы просто сумасшедший! Я же говорил вам, доктор: Сэм и Нора Квейн — мои лучшие друзья.

— Сразу оба? — тихо спросил Глен.

— Заткнитесь, — прорычал Бэрби. — Вы… вы не имеете права так со мной разговаривать.

— Это просто предположение, мистер Бэрби, — обезоруживающе улыбнулся Глен. — Ваша реакция подтверждает, что для вас это весьма больной вопрос. Но по-моему, мы вполне можем отложить его обсуждение на завтра. В общем, приходите ко мне утром, а сейчас давайте пойдем спать.

— Ладно, доктор, — устало согласился Бэрби, глубоко засовывая руки в обвислые карманы своего больничного халата. — Извините, что я вас потревожил… — Он повернулся, чтобы уйти, но в последний момент снова посмотрел на психиатра. — Вы ошибаетесь, доктор Глен. Женщина, которую я люблю… это Април Белл.

Насмешливо улыбнувшись, Глен закрыл за ним дверь.

Бэрби шел сквозь холодную звездную ночь к черному корпусу клиники. Ему было немного странно снова двигаться на двух, таких неустойчивых, ногах, видеть бесформенные тени слабыми человеческими глазами, не чувствовать ни волшебной симфонии запахов, ни бескрайнего моря звуков.

Бэрби обратил внимание, что окрестные собаки перестали лаять. В корпусе, отведенном для «беспокойных» больных, одно за другим вспыхивали окна. «Интересно, — подумал Бэрби, — у них-то что там случилось?» Он прислушался — безнадежные, полные беспросветного ужаса крики Ровены Мондрик стихли.

Зябко поежившись, Бэрби пошел дальше, к своему корпусу. Глен дурак, решил он, а может, и того хуже… Не может врач, психиатр быть столь невоздержан на язык. Бэрби действительно когда-то любил Нору — да он этого и не скрывал. Возможно, в эти годы, пока Сэм был в экспедиции, он приходил в ее дом несколько чаще, чем следовало бы… но отвратительное предположение Глена не имело под собой решительно никаких оснований. Не было ничего такого, чего Сэму не следовало бы знать, как не существовало и причины, почему Бэрби мог бы желать его смерти.

А вот насчет полиции Глен, похоже, был совершенно прав. Подобный звонок раз и навсегда заклеймит Бэрби или как убийцу, или как сумасшедшего. Но как ни крути, он не мог отделаться от чувства, что изуродованное тело Ника Спивака и в самом деле лежит на асфальте у подножия башни Фонда. С содрогание Бэрби припомнил дьявольское предположение Глена, что Сэма могут заподозрить в убийстве. Надо было что-то делать.

Торопливо поднявшись на второй этаж, к своей комнате, Бэрби без труда уговорил сестру Геллар разрешить ему воспользоваться телефоном. Он набрал номер Квейнов. Нора подняла трубку сразу, словно ждала у аппарата. В голосе ее слышался страх.

— Вилли… что еще произошло?

— У Сэма в Фонде есть телефон? — хрипло спросил Бэрби. — Пожалуйста, позвони ему. Прямо сейчас! Разбуди его! Пусть он… посмотрит, как там Ник.

— А что такое, Вилли? — слабо прошептала она.

— Я боюсь, что с Ником что-то случилось… И из-за этого Сэму грозит серьезная опасность.

Нора долго молчала. Бэрби слышал ее неровное дыхание. Слышал громкое тиканье часов на столе — звук странно медленный и спокойный.

— Как ты об этом узнал, Вилли? — наконец спросила она.

— Как обычно, — неловко забормотал Бэрби. — Конфиденциальные источники… это же моя работа. — Он сглотнул. — Значит, ты уже знаешь?

— Только что звонил Сэм, — прошептала она. — Он был не в себе…

— Что… — слова застряли у Бэрби в горле. — Что с Ником?

— Он выпал из окна. — Ее голос прерывался от еле сдерживаемых рыданий. — Выпал из окна этой их новой специальной лаборатории на девятом этаже. Сэм говорит, что Ник мертв.

Мерно тикали часы.

— Мне сообщили то же самое, — выдавил Бэрби. — Нора, я хочу предупредить Сэма. Я уверен, что ему грозит опасность.

— Какая? — Ее голос дрожал. — Сэм думает, что Ник уснул и… Знаешь, он часто ходил во сне. Но с Сэмом это произойти не может.

— Вилли… что… что угрожает Сэму?

— Они с Ником были вдвоем в той комнате на верху башни, — собравшись с духом, сказал Бэрби. — Они охраняли нечто, казавшееся им весьма ценным. Ну, тот их зеленый ящик, который они привезли из Гоби. Двое из тех, кто знал, что в нем находится, уже мертвы… смерть Ника Спивака вкупе со смертями доктора Мондрика и Рекса Читтума будет выглядеть довольно подозрительно.

— Нет! — прошептала Нора, и это слово прозвучало словно крик. — Нет, Вилли… нет!

— Так это будет выглядеть, — мрачно сказал Бэрби. — Я знаю полицию. Они наверняка решат, что Сэм убил Ника, чтобы завладеть его долей спрятанных в ящике сокровищ. И ничто не убедит их в обратном, пока Сэм не продемонстрирует им, что же на самом деле они привезли из пустыни… А мне почему-то кажется, что Сэму этого очень не хотелось бы.

— Он этого не делал! — отчаянно шептала Нора. — Сэм не…

Ее голос прервался. В гробовой тишине мерно падали секунды. Наконец Бэрби услышал, как Нора всхлипнула.

— Спасибо, Вилли, — прошептала она, и горячая волна жалости захлестнула Бэрби. — Я сейчас же позвоню Сэму. Я предупрежу его… Но он никого не убивал!

Нора повесила трубку, и Бэрби устало вернулся в свою комнату. Достаточно, с горечью думал он, вполне достаточно для одной ночи. Теперь-то белая волчица… или, если верить доктору Глену, его собственное подсознание… наконец-то оставят его в покое.

Скинув халат и тапочки, он без сил повалился в постель. Но странное беспокойство не давало ему уснуть. Бэрби никак не мог оторвать взора от стекла со стальной сеткой внутри — стекла, так услужливо растворившегося под его змеиным взором. Он не мог забыть хрупкость костей Ника Спивака, хрустевших в могучих объятиях гигантского удава. Позвонив сестре, Бэрби попросил у нее таблетку снотворного. Но сон все равно не шел. А потом он услышал тихий и настойчивый шепот белой волчицы.

— Вилли Бэрби, — в ее голосе слышалась тревога. — Ты слышишь меня, Вилли Бэрби?

— Я слышу тебя, Април, — сонно пробормотал он. — Спокойной ночи, милая.

— Нет, Бэрби, — резко запротестовала она. — Ты должен обернуться еще раз. У нас еще остались дела!

— Только не сегодня! — отрезал он. Злость заставила его окончательно проснуться. — Мы уже убили Ника… и сделали это так, что подозрение теперь падет на Сэма. Не хватит ли преступлений для одной ночи?

Ее шепот стал еле слышным, словно, проснувшись, он почти разорвал хрупкую нить, связывавшую их.

— Это мы сделали чисто, — промурлыкала она. — Но этого мало…

— С меня достаточно, — резко сказал он. — Мне больше не нужны эти сны. И я знаю, что на самом деле я тебя вовсе и не слышу.

— Слышишь, слышишь, — заверила волчица. — Не пытайся играть сам с собой в прятки, Бэрби. Все это — никакой не сон. Я знаю, оборачиваться легче во сне, но это лишь потому, что когда ты бодрствуешь, человеческое в тебе сильнее. Тогда оно контролирует твое сознание. А теперь расслабься и слушай меня.

— Не хочу слушать, — заворочался в кровати Бэрби. — Не хочу видеть сны…

— Это не сон, — прошептала она. — Исследователи в университете Дюка нашли достаточно доказательств подобного экстрасенсорного восприятия… они бы нашли еще больше, если бы только умели выбирать испытуемых с большей долей нашей крови. Я знаю, что ты меня слышишь. Кончай прикидываться!

— Не буду слушать, — замотал головой Бэрби.

— Вилли! — в ее голосе зазвучали стальные нотки приказа. — Ты обязан меня выслушать. Обязан обернуться и придти ко мне. И немедленно! Выбери самый страшный облик… ведь нам предстоит сразиться с врагом даже более страшным, нежели Сэм Квейн!

— Какой там еще враг? — пробормотал он.

— Твоя слепая вдова! — выдохнула волчица. — Эта женщина, Ровена Мондрик… которой следовало бы тихо-мирно сидеть в Гленхавене, где никто не станет слушать ее бредовые россказни. Но она убежала и теперь может предупредить Сэма.

Ледяные мурашки пробежали по спине Бэрби… совсем как если бы шерсть встала дыбом на загривке, как в ту ночь, что он был волком. Но сейчас он человек — Бэрби хотелось в это верить. Нет, ну правда… Он чувствовал холод простыней, прилегающих к его человеческой коже, своим человеческим слухом слышал приглушенные звуки больницы: дыхание других пациентов, быстрые шаги сестры Геллар в коридоре, нетерпеливый звонок телефона. Нет, он человек и он уже почти совсем проснулся.

— Предупредить Сэма? — тупо переспросил он. — Что она такого знает?

От призрачного шепота веяло ужасом.

— Она знает, кто такой Дитя Ночи!

От неожиданности Бэрби так и подскочил в постели. Он нервно оглядел свою комнату. Бледное окно, полоска желтого света, пробивающегося из-под двери. Нет, он вполне человек, и явно не спит. И тем не менее, голос волчицы продолжал звучать в его ушах.

— Тот самый, кого они боялись? — спросил он. — Этот заговорщик… тайный агент… кто бы он там ни был… в общем, тот, о ком перед смертью говорил доктор Мондрик?

— Наш долгожданный мессия! — услышал он в ответ.

— Кто же он? — Бэрби почему-то вдруг охрип. — Как его зовут?

— Ну, знаешь, Вилли! — где-то далеко-далеко Април Белл (во всяком случае, Бэрби так показалось) от души потешалась над его вопросом. — А ты разве не догадываешься?

— Кажется, догадываюсь, — пробормотал Бэрби. — Я думаю, это твой хороший друг мистер Престон Трой!

Он ждал ее ответа, но ответа не последовало. Он сидел в кровати. Полностью проснувшийся и ни в кого не превратившийся. Он слышал, как тикают его наручные часы, видел их светящийся циферблат. Половина пятого. Еще целых два часа до рассвета. Но он не ляжет спать, пока не увидит солнца. Он не отважится…

— Нет, Бэрби, — услышав этот тихий шепот, Бэрби вздрогнул, как от удара током. — Мистер Трой — не Дитя Ночи, но ты этой ночью можешь заслужить право узнать его имя. Для этого надо всего лишь убить Ровену Мондрик.

Бэрби резко откинул в сторону одеяло.

— Вы не сможете заставить меня причинить ей вред! — с горечью заявил он. — Ни во сне, ни наяву. И вообще, я не думаю, что она убежала. Совсем недавно я слышал, как она кричала. Она в палате для буйных, за крепко-накрепко запертыми дверями, под неусыпным надзором медсестер. Они не могла убежать.

— Но она-таки убежала, — он уже еле-еле мог различить этот шепот. — И она уже в пути… Она предупредит Сэма…

— Она его никогда не найдет, — презрительно фыркнул Бэрби. — Старая слепая женщина… Да к тому же еще и сумасшедшая…

— Ничего подобного! Она сумасшедшая не больше, чем многие другие, запертые в психушках за то, что слишком много знают. Психиатрические клиники, Бэрби, — это очень удобные тюрьмы для таких врагов. Но твоя черная вдова оказалась сильнее, чем мы думали… она наш родственник и обладает силами, недоступными обычным людям.

— Она же старая, — задохнулся Бэрби. — И слепая!

— Я знаю, что ее глаза слепы, — промурлыкала волчица. — Знаю потому, что мы вырвали их у нее из глазниц! Но она приобрела иное видение… достаточно острое, чтобы узнать Дитя Ночи! Она работала вместе с Мондриком и ей ведомо слишком многое.

— Нет… — прохрипел Бэрби. — Я не…

Он сидел в постели, упрямо мотая головой. По лицу его градом катился холодный пот.

— Я жду тебя, Бэрби! — Он все еще не мог окончательно порвать мысленную связь с волчицей… или в этом-то и крылось его безумие? — Выбери самый смертоносный облик, — призывала она. — Когти, чтобы вспороть ей живот, клыки, чтобы разорвать ей горло. Мы должны ее убить…

— Нет! — хрипло крикнул Бэрби, и уже тише, чтобы не услышала медсестра в коридоре, с горечью добавил: — С меня хватит, мисс Април Белл. Я больше не хочу быть слепым орудием в ваших дьявольских затеях… не хочу убивать своих друзей… не хочу видеть вас. Все! Баста!

— Правда, Бэр…

Дрожа от ярости, он вскочил на ноги. И шепот стих. Он нервно зашагал по комнате — не будет он причинять вред Ровене! Ни во сне, ни наяву. Не будет, и все тут!

Чудовищный шепот и впрямь затих. Затих окончательно. Из-за двери доносился чей-то храп. С первого этажа слышались чьи-то неясные крики.

Бэрби приоткрыл дверь. Прислушался. Кричал не один человек — несколько. Кто-то суматошно бегал по коридорам. Громко хлопнула дверца автомобиля, взревел мотор. Визжа на повороте шинами, автомобиль умчался прочь от клиники.

Ровена и в самом деле убежала… — с внезапной ясностью Бэрби понял, что это так. Он знал это вне всякого сомнения. Вот только не понимал, откуда. Возможно, как наверняка сказал бы вкрадчивый доктор Глен, его собственное беспокойное подсознание просто-напросто перевело звуки поднявшейся в клинике суматохи в шепот белой волчицы.

Поспешно накинув халат, Бэрби сунул в обвислые карманы записную книжку и ключи от машины. Он не знал, что — реальность, а что — иллюзия. Он не был уверен, что Ровене и в самом деле грозит опасность — он боялся верить коварному шепоту. Но на сей раз он намеревался принять самое деятельное участие в… ну, в том, что произойдет. И не на стороне Черного Мессии.

Что-то остановило его на пороге. Странное беспокойство заставило Бэрби посмотреть на постель. С огромным облегчением он увидел, что она пуста. На сей раз он не оставил позади пустой человеческой оболочки.

Бэрби осторожно выглянул в коридор. Пусто. Бесшумно пробежал к пожарной лестнице, и замер, как вкопанный, услышав внизу сердитый голос доктора Бунзела.

— …неужели, сестра?

— Да, доктор, — испуганный женский шепот.

— Что вы можете сказать в свое оправдание?

— Ничего, сэр.

— Как, черт возьми, она могла сбежать?

— Я не знаю, сэр.

— Вот и узнайте! — рявкнул Бунзел. — Она была в смирительной рубашке, в запертой палате, и вам было особо поручено за ней наблюдать. Вы же знаете, что она уже однажды пыталась убежать. — В голосе врача звучало презрение. — Она что, просочилась сквозь стену?

— Наверно, сэр.

— Что-о-о?!

— Я хотела сказать, сэр… — залепетала сестра. — Я не знаю, как ей удалось выбраться.

— Что вам о ней известно?

— Бедная миссис Мондрик… — сестра, похоже, чуть не плакала. — Она была очень расстроена… после той вчерашней прогулки. Она весь вечер умоляла меня отвезти ее к этому мистеру Квейну.

— Ну, и…

— А потом завыли собаки… это было где-то около полуночи… и бедная миссис Мондрик начала кричать. Она никак не хотела замолчать. Доктор Глен говорил, если потребуется, сделать ей укол. Вот я и пошла за шприцом. Я и отсутствовала-то буквально одну минуту, а когда вернулась, миссис Мондрик в палате не было.

— Почему же вы сообщили об этом только сейчас?

— Я искала ее в соседних палатах. Но там ее тоже нет.

— Посмотрите еще раз, — резко приказал Бунзел. — А я организую поиски. Она действительно очень больна… страшно подумать, что она может натворить.

— Я понимаю, сэр…

— Предупредите сестер, чтобы они не волновали остальных пациентов, — добавил Бунзел. — И смотрите, чтобы за пределами клиники об этом не знала ни одна живая душа! Подобные случаи могут весьма неблагоприятно отразиться на репутации нашей больницы. Я пошлю доктора Дорна поговорить с полицией. Мы должны найти эту женщину.

Бэрби не услышал, что ответила медсестра. Бесшумно спустившись на первый этаж, Бэрби выглянул в коридор. Испуганная сестра и рассерженный доктор удалялись в сторону главного входа. Дождавшись, пока они скроются за поворотом, Бэрби вышел через пожарную дверь.

Мрачное торжество переполняло его душу. Ровена Мондрик действительно сбежала из Гленхавена — все так, как и сказала белая волчица. Только теперь он уже не принадлежит к чудовищной стае Април Белл. Он сумел побороть ее зловещий зов… или это все-таки был голос его собственного подсознания?

Сейчас сна не было ни в одном глазу, и Бэрби ощущал себя истинным человеком. И человек этот знал, что Ровене грозит опасность. Опасность со стороны тех же самых коварных убийц, которые прикончили ее мужа шерстью черного котенка, устроили Рексу Читтуму аварию на холме Сардис и сбросили Ника Спивака с девятого этажа башни Фонда. Да, на сей раз он не будет пешкой в руках Април Белл и ее таинственных сообщников по колдовству…. или по самому обыкновенному преступлению?

Он все еще не знал толком ни правил этой игры, ни ставок, ни игроков. Но теперь пешка взбунтовалась, и Бэрби собирался играть сам за себя, до конца, на стороне людей.

Глава 16

Дрожа от холода в своем красном больничном халате, Бэрби добрался до стоянки за главным корпусом, где он оставил свой старенький автомобиль. Вытащив из кармана ключи, он, стараясь не шуметь, завел мотор. Он уже выезжал со стоянки, когда из клиники, что-то крича, выбежал крепко сложенный мужчина в мятом белом халате. Вспыхнул прожектор, но Бэрби и не думал останавливаться. Едва не сбив размахивавшего руками сторожа, рассчитывавшего, видимо, загородить ему путь, Бэрби вырвался на темное шоссе. Он с тревогой поглядел в зеркало заднего вида — погони пока не было

— и поехал назад в Кларендон.

Бэрби боялся ехать слишком медленно: он был просто обязан первым найти Ровену. Найти до того, как санитары поймают ее и снова водворят в палату для буйных в Гленхавене, где она может кричать хоть до конца света или, скорее, до самой смерти, вроде той, что настигла доктора Мондрика. Смерти от руки чудовищ из ночных кошмаров.

Он пристально оглядывался по сторонам. Вдалеке, на главном шоссе, сверкали огни фар, но здесь, на идущей вдоль реки дороге, было пустынно. Бэрби уже начал терять надежду, когда впереди показались бетонные ограждения моста через Олений Ручей.

От этого узкого моста, где он чуть не распростился с жизнью, едва не столкнувшись с грузовиком, до Гленхавена было добрых две мили. Вряд ли слепая Ровена без посторонней помощи могла сюда добраться. Времени прошло не так уж и много…

И тут он ее увидел. Высокая, одинокая фигура женщины, торопливо идущей по дороге. Ее черные одежды делали Ровену почти невидимой в ночи. Бэрби отчаянно нажал на тормоз. Его даже затрясло при мысли, что он запросто мог на нее наехать. Но сейчас все было в порядке…

Облегченно вздохнув, Бэрби остановил автомобиль. Ровена в порядке, но грозящая ей опасность все еще не исчезла. Ничего, теперь он сможет ей помочь… и тем самым расстроит замысел этого самого Черного Мессии. И тут он увидел в зеркальце огни фар.

Кто-то явно выехал на дорогу и, судя по всему, этот кто-то появился со стороны Гленхавена. Тем не менее, время у него еще было. Он успеет подобрать Ровену, решил Бэрби, и отвезти ее прямо в Фонд, к Сэму Квейну. Четкая и ясная цель придала ему уверенность, вселила утраченную было надежду.

Такой поступок, думал Бэрби, наверняка развеет все сомнения Ровены и покажет Сэму всю абсурдность его подозрений. Кроме того, Ровена ведь одно время работала вместе с Мондриком… Может, ей и в самом деле есть что сказать Сэму. Кто знает, вдруг она сможет пролить свет на его собственные проблемы… или даже опознать Дитя Ночи.

А женщина впереди, похоже, услышала скрип тормозов. Черной тенью в ярком свете автомобильных фар она бросилась наутек. Но не сделав и нескольких шагов, Ровена споткнулась о бетонное ограждение и, не удержавшись на ногах, рухнула на колени.

— Ровена! — крикнул Бэрби, поспешно открывая дверцу. — Подождите… Я хочу вам помочь! — Она настороженно прислушивалась к звукам его голоса. — Садитесь скорей в машину, и я отвезу вас к Сэму Квейну.

Она поднялась на ноги. Медленно и недоверчиво двинулась в его сторону.

— Спасибо, сэр, — она тяжело дышала. — Но… кто вы?

— Я сделаю все, чтобы вам помочь, — сказал он. — Это я, Вил Бэрби…

Видимо, узнав его голос, Ровена вскрикнула. Вскрикнула еще до того, как он успел назвать свое имя. Дрожащий вопль бескрайнего, безумного страха. Отшатнувшись, она налетела на бетонные перила и, сориентировавшись, без оглядки побежала через мост.

Бэрби растерянно огляделся. Огни фар в зеркале заднего вида становились все ярче и ярче. Времени оставалось совсем мало — скоро погоня будет здесь. Бэрби совершенно точно знал, что без его помощи слепой Ровене никогда не добраться до Сэма Квейна. Переключив передачу, он нажал на газ… и похолодел от ужаса.

Впереди он увидел белую волчицу.

Бэрби знал, что это невозможно — ведь он совершенно точно не спал. Невозможно быть более проснувшимся. Его дрожащие руки, мертвой хваткой вцепившиеся в руль, были руками человека. Но белая волчица казалась такой же реальной, как и убегающая Ровена. Вот только видно ее было куда лучше.

Выскочив из темноты, она невозмутимо уселась прямо посреди дороги. Искрился ее снежно-белый мех, зеленым огнем горели прозрачные волчьи глаза. Свет фар наверняка причиняял ей боль, но, свесив длинный красный язык, волчица, раскрыв пасть, смеялась над не верящим своим глазам Бэрби.

Он отчаянно нажал на тормоз, но остановить машину уже не мог. Не оставалось даже времени подумать: реальна эта белая волчица, или же она — всего лишь фантом, порожденный белой горячкой. Она была слишком близко, и Бэрби инстинктивно крутанул руль…

Левый бампер врезался в бетонное ограждение. Руль ударил Бэрби в грудь, головой он вломился в ветровое стекло. Визг шин по асфальту, грохот мнущегося металла, звон стекла — все стихло, растворившись в ночной тишине.

Бэрби с трудом выпрямился. Он вздохнул… Болела грудь, голова просто раскалывалась. Но крови не было. Он чувствовал себя совершенно опустошенным. Дрожа от ночного холода, Бэрби плотнее запахнул свой тоненький халат. Машина стояла почти поперек моста. Мотор заглох, но правая фара продолжала гореть. В воздухе пахло бензином и паленой резиной. Ну, теперь-то он уже никак не мог спать! Теперь-то ему уже ничего не могло померещиться!

— Отлично сработано, Бэрби! — выныривая откуда-то сбоку, промурлыкала белая волчица. — Хотя, честно говоря, я не думала, что это и есть твой самый страшный облик!

Он видел ее, ухмыляющуюся, стоящую над черным, неподвижным человеческим телом. Он не хотел понимать, чье это было тело. Но Ровены нигде не было, и не стучали больше по асфальту ее черные туфли.

— Что… — ужас железной хваткой взял его за горло. — Кто…

Легко и грациозно волчица перепрыгнула через труп и подбежала к автомобилю. Ее глаза торжествующе горели. Она улыбалась, и морда у нее была вся в крови.

— Чистая работа, Бэрби, — радостно прошептала она. — Когда я тебя звала, я чувствовала возможную связь вероятностей… слепая, одетая во все черное женщина одна ночью на шоссе, да еще и до смерти напуганная — она несла с собой очень высокую вероятность смерти. И мы ловко ею воспользовались. Мне кажется, твой облик оказался для вдовы так же страшен, как любой, который мог бы мне придти в голову. Здорово, что ее серебряные бусы порвались при падении. Это мне очень помогло! Теперь она уже ничего не сможет рассказать Сэму Квейну! Они уже никому не назовет имени Черного Мессии.

Навострив уши, волчица прислушалась.

— Знаешь, Бэрби, они скоро будут здесь… эти болваны из Гленхавена.

— Сверкнули огни фар приближающегося автомобиля, и она поспешно отпрыгнула в сторону, к густой тени возле ограждения. — Нам лучше убираться отсюда, — сказала она. — Поезжай… просто поезжай дальше и оставь мертвую вдову лежать там, где она лежит.

— Мертвую?.. — эхом откликнулся Бэрби. — Что… что ты заставила меня сделать?

— Только то, что ты и должен был сделать, — промурлыкала она. — То, что требовалось для победы в нашей войне с человечеством… и гнусными предателями вроде этой вдовы. Она ведь, можешь себе представить, пыталась обратить силу нашей расы против нас самих!

— Волчица снова покосилась на дорогу. — Поезжай! — резко приказала она. — Прежде, чем они тебя тут застанут.

С этими словами она скрылась в темноте.

Оцепенев от ужаса, Бэрби неподвижно сидел за рулем своего автомобиля. Но вот, подняв взор, он снова увидел в зеркальце яркие огни фар. Мысль о погоне заставила его вернуться к жизни. Выскочив из машины, он на дрожащих ногах подбежал к телу, над которым минуту назад стояла улыбающаяся до ушей волчица.

Он приподнял Ровену с земли, и руки его окрасились еще теплой алой кровью. Глядя на порванный плащ, на многочисленные раны, он видел, что белая волчица на все сто воспользовалась предоставившейся ей возможностью. Жалость и горе, словно острые кинжалы, пронзили сердце Бэрби, и внезапно мертвое тело Ровены стало слишком тяжелым для его ослабевших рук. Бэрби осторожно положил мертвую женщину на асфальт. Теперь он уже ничего не мог для нее сделать.

Его длинная, протянувшаяся по дороге тень пошевелилась. Скосив глаза, Бэрби увидел фары приближающегося автомобиля — тот уже преодолел последний поворот на пути к мосту. Еще миг, и погоня будет здесь, а Бэрби все так же стоял над мертвым телом Ровены. Замерзший и не способный ни думать, ни действовать.

— Уезжай, Бэрби! — Бэрби даже вздрогнул от неожиданности, услышав эту прозвучавшую из темноты команду. — Эти дураки из Гленхавена не понимают, что такое мысленный контроль вероятности. Плохо будет, если они обнаружат тебя возле трупа. Приходи ко мне, в «Троян Амз»… выпьем за здоровье Черного Мессии!

Возможно, это шептали его страхи, его болезненные желания, облаченные подсознанием в волчью форму. А может, здесь крылось нечто куда более зловещее. Но сейчас уже не оставалось времени разбираться, что к чему. Фары приближающегося автомобиля осветили место свершившейся трагедии.

Сбитая его машиной Ровена Мондрик мертвой лежала за мостовой. Ее кровь и в прямом, и в переносном смысле была на его руках. Ну, а сестра из Гленхавена сможет показать в суде, что Ровена до смерти перепугалась, встретив Бэрби на прогулке. Никто никогда не поверит, что всему виной — белая волчица…

Бэрби охватила паника. Ослепленный светом фар, он поспешно залез в машину и включил зажигание. Взревел мотор, но руль почему-то не захотел поворачиваться. Распахнув дверцу, Бэрби снова выскочил из машины — в ослепительном блеске фар он увидел, что левый бампер, погнувшись, заклинил колесо.

Дрожащими руками Бэрби схватился за погнутый бампер. Он потянул, но пальцы соскользнули. Вытерев окровавленные руки о капот, Бэрби попробовал снова. Заскрипев, металл неохотно поддался.

Тем временем та, другая машина уже успела подъехать совсем близко. Скрипнули тормоза.

— Мистер Бэрби! — Встревоженный голос принадлежал доктору Бунзелу. — Вы, я вижу, попали в небольшую аварию.

Пощупав под бампером и убедившись, что колесо свободно, Бэрби опрометью кинулся обратно в машину.

— Одну минуточку, мистер Бэрби! — по асфальту застучали быстрые шаги психиатра. — Пока вы наш гость, вы имеете право на любую помощь, которую мы только в силах вам оказать. Однако вы должны были бы знать, что вы не можете уезжать от нас вот так, ночью, без разрешения доктора Глена. Боюсь, мне придется…

Бэрби уже догадывался, что именно «придется» сделать доктору Бунзелу. Невыразимый ужас охватил все его существо. Вывернув руль, он врубил задний ход и до упора вжал педаль газа в пол. Машина рванулась. Удар. Зазвенело стекло, заскрежетал металл. Фары автомобиля Бунзела погасли. Сам доктор разразился проклятьями.

— Бэрби, стойте!!!

Но Бэрби и не думал останавливаться. Он бросил свой автомобильчик вперед, в объезд распростершегося у ограждения тела Ровены. Взвизгнул задевший бетон бампер. Ревя мотором, машина вылетела с узкого моста на шоссе.

Доктор Бунзел без фар далеко не уедет, подумал Бэрби, фонарей-то тут нет… Ему потребуется как минимум полчаса, чтобы добраться до Гленхавена и телефона. К рассвету — Бэрби в этом не сомневался — полиция уже будет искать сумасшедшего убийцу в красном больничном халате, сбившего женщину на мосту через Олений Ручей.

Бэрби настороженно вглядывался в мелькающие по сторонам тени — белой волчицы он не видел. Ехать с одной фарой было неудобно, а тут еще, когда он прибавил газу, машина почему-то начала забирать влево. Но Бэрби не собирался снижать скорость. Он лишь крепче сжимал в руках непокорный руль.

Бэрби испытывал горькое и страшное одиночество. Он оставил мертвую Ровену Мондрик позади, на мосту, но от ужаса, вызываемого воспоминаниями об университетских годах, когда они с Сэмом жили в доме Ровены, ему было никуда не деться. Она играла им на пианино, угощала сладостями и молоком, словно мать, выслушивала все их беды и проблемы. Теперь это время казалось Бэрби самым лучшим в его жизни. Она была верным, преданным другом, но теперь она уже не могла ему помочь. Как и он ей.

А в темном уголке его сознания весело улыбалась зеленоглазая Април Белл. Белая волчица, не без дрожи припомнил Бэрби, предлагала ему заглянуть в «Троя Амз», выпить за Дитя Ночи. Что-то тянуло его к этой девушке. Он даже притормозил, высматривая поворот к отелю, но тут перед его мысленным взором лучезарная улыбка Април сменилась хищным и кровавым волчьим оскалом. Поежившись, Бэрби помчался дальше.

Хотя, собственно говоря, ехать-то ему было некуда. Свернув с идущей вдоль реки дороги налево, он припарковался в конце пустой улочки…

Светало. Помня страх белой волчицы перед светом дня и ту боль, которую он испытал, будучи в шкуре серого волка, Бэрби при виде розовеющего неба захотелось спрятаться под сиденье автомобиля. Но на сей раз солнце ему ничуть не повредило. Оно только обнажило искореженный бампер его машины — бампер, о котором уже наверняка знала полиция.

Бэрби снова завел мотор и, дрожа от холода, поехал в сторону университетского городка. Он еще раз остановился, возле дровяного склада, и, слив из радиатора немного воды, смешанной с антифризом, отмыл руки от засохшей на них крови. А потом, бросив машину, пешком направился к маленькому домику Квейнов.

Он с трудом удержался, чтобы не нырнуть в ближайшую темную аллею, когда на улице показался мальчишка-разносчик газет на велосипеде. Затаив дыхание, Бэрби заставил себя спокойно стоять на обочине — словно он на минутку вышел из дома подышать свежим воздухом.

— «Стар», мистер?

— Оставь сдачу себе, — с готовностью кивнул Бэрби, протягивая мальчишке десятицентовую монетку.

Тот подал Бэрби газету и, кинув другую на порог соседнего дома, покатил дальше. Но Бэрби заметил, что мальчишка с любопытством посмотрел на его красный, больничного вида, халат и серые войлочные тапочки. Потом, услышав о сбежавшем из клиники пациенте, он наверняка припомнит эту встречу.

Стоя так, чтобы мальчишка, если ему вдруг вздумается обернуться, не увидел надписи «Гленхавен» у него на спине, Бэрби нарочито небрежно развернул газету. Большой черный заголовок оглушил его, словно удар дубинкой по голове.

ДОИСТОРИЧЕСКОЕ «ПРОКЛЯТИЕ» ИЛИ ЛОВКИЙ УБИЙЦА УНОСИТ ТРЕТЬЮ ЖЕРТВУ!

«Николас Спивак, тридцати двух лет, антрополог, работавший в Фонде Исследования человека, был сегодня ночью найден мертвым под открытым окном девятого этажа здания Фонда возле Кларендонского университета. Тело обнаружили охранники, специально нанятые Фондом после загадочной смерти двух его работников — доктора Мондрика и Рекса Читтума.

Неужели доисторическое проклятие преследует кларендонских ученых? Члены экспедиции категорически отрицают подобные слухи. Проведенные ими раскопки древних курганов в безжизненной пустыне Ала-шан, по их словам, увенчались полным успехом. Но смерть Ника Спивака стала уже третьей за эту неделю.

Доктор Ламарк Мондрик, основатель Фонда и глава экспедиции, умер в городском аэропорту в понедельник — в тот самый день, когда путешественники чартерным рейсом вернулись домой. Рекс Читтум, один из молодых сотрудников, погиб во вторник, когда его автомобиль сорвался с дороги на холме Сардис, что в сорока милях к западу от Кларендона.

Начальник полиции Оскар Шей и шериф Т.Е.Паркер сообщили нам, что они приступили к поискам последнего оставшегося в живых участника экспедиции Самуэля Квейна. Ему предполагается задать несколько вопросов касательно обстоятельств смерти его коллеги Спивака. Шей и Паркер сказали также, что, возможно, показания Квейна прольют свет на странно случайные смерти других членов трагически завершившейся экспедиции.

Посмеявшись над предположением о существовании древнего проклятья, они намекнули, что в зеленом ящике, привезенном исследователями из Азии, может крыться более прозаическое, но не менее зловещее объяснение происшедших трагедий.

Есть основания полагать, что Квейн и Спивак находились одни в расположенной на девятом этаже лаборатории — откуда, по утверждению Паркера, Спивак или упал, или был скинут…»

Газета выпала из похолодевших пальцев Бэрби. Может, действительно произошло убийство… Он содрогнулся, припомнив дьявольские предположения доктора Глена. Нет! Сэм Квейн не мог быть убийцей… Это просто немыслимо!

И все-таки, убийца должен существовать. И жертв было не три, а четыре

— еще Ровена Мондрик. Слишком много для простого совпадения. Бэрби казалось, что за нелепой паутиной противоречий и загадок проглядывает холодный, беспощадный ум, безжалостно убирающий с дороги неугодных, мешающих ему людей. Дитя Ночи… если в этом и вправду есть какой-то смысл.

Но кто он… Бэрби старался об этом не думать. Стараясь выглядеть естественно, словно утренняя прогулка в тоненьком красном халатике и шлепанцах — дело совершенно обычное, он торопливо шагал к дому Квейнов.

А мир вокруг выглядел вполне обыденным. Прогрохотал по мостовой грузовичок, развозящий молоко. На пороге одного из домов появилась на миг женщина в ярко-желтом халате — наверно, вышла за утренней газетой. На углу, возле автобусной остановки, стоял мужчина в рабочем комбинезоне, может, каменщик, а может — механик, с черной коробочкой для завтрака в руках. Он улыбнулся Бэрби. И Бэрби, как мог небрежно, кивнул в ответ.

Бэрби было холодно. Он дрожал, и не только из-за пронизывающего его до костей ветра. В морозном воздухе раннего октябрьского утра ему чудился другой, более сильный холод. Ему казалось, что тихий, еще не проснувшийся город — это всего лишь разрисованная декорация, скрывающая за собой жуткий кошмар, слишком страшный для обычного, нормального человека. Даже этот добродушный каменщик, и то мог (маловероятно, но мог) оказаться чудовищем

— Черным Мессией, Дитя Ночи.

Пронзительный вой сирены разорвал утреннюю тишину, и Бэрби подумал, что все пропало. Из-за угла, мигая красно-синими огнями, вылетел полицейский автомобиль. Не в силах дышать, на подгибающихся ногах, с бессмысленной, будто приклеенной улыбкой на дрожащих губах, Бэрби шел по тротуару. Каждую секунду он ожидал услышать холодный голос, приказывающий ему остановиться. Но машина промчалась мимо.

Полиция (Бэрби в этом не сомневался) уже наверняка его ищет. Вполне вероятно, что кто-то обнаружил его побитый, со следами крови на капоте, автомобиль. Может быть, только что промчавшиеся мимо полицейские как раз к нему и направлялись. И наверняка они сразу же начнут поиски человека в красном больничном халате и в тапочках на босу ногу…

Бэрби прошел еще два квартала, но полиция так и не появилась. Завернув Сосновую улицу, он с замиранием сердца увидел припаркованный у дома Квейнов черный седан. Бэрби даже задохнулся от страха — ему показалось, что полиция уже поджидает его…

Но потом Бэрби увидел надпись на борту машины — «Фонд Исследования человека». Поглощенный своими собственными проблемами, Бэрби чуть не забыл, что Сэма тоже ищет полиция. Наверно, он приехал домой и теперь вместе с семьей ждет прибытия представителей закона…

Облегченно вздохнув, Бэрби поспешно подошел к входной двери. Постучал. Теперь, когда им обоим грозит опасность, Сэм не будет молчать… Бэрби очень хотелось на это надеяться. Он расскажет все, что ему известно. И тогда они вместе попробуют разорвать страшную сеть зла, опутавшую Кларендон.

Дверь распахнулась. На пороге стояла Нора. Ее круглое веснушчатое лицо было бледным и заплаканным.

— Это ты, Вилли! — в ее голосе звучало облегчение. — Я так рада, что ты пришел… такая ужасная ночь! — Она посмотрела на его измученное лицо, на больничный халат, и сочувственно покачала головой. — Ты неважно выглядишь. Пошли в кухню, я напою тебя горячим кофе.

— Спасибо, Нора, — благодарно кивнул Бэрби, проскальзывая в дом.

Скорее внутрь, пока не появилась патрульная машина… Стараясь не выказывать своего страха, он с надеждой оглядывался по сторонам в поисках Сэма.

— А Сэм дома? — спросил он, стуча зубами от холода. — Мне надо с ним поговорить.

— Его нет, — внезапно насторожившись, ответила Нора.

— Я увидел машину Фонда, — пояснил Бэрби, — вот и решил, что Сэм тут.

Нора молчала, упрямо поджав губы.

— Извини… я не хотел… — он бессильно развел руками. — Я просто надеялся, что Сэм здесь… у меня тоже крупные неприятности… может, мы смогли бы помочь друг другу…. Нора, пожалуйста, где же мой обещанный кофе?

Молча кивнув, она провела Бэрби на кухню. Занавески задернуты, свет горит. Он содрогнулся, проходя мимо закрытой двери в кабинет, где в самом первом сне находился зеленый ящик, чуть не поймавший его в ловушку.

Сейчас человеческие ноздри Бэрби не ощущали смертоносного сладковатого запаха. Он знал, что ящик отсюда увезли… Они на цыпочках прошли мимо детской, и Нора приложила палец к дрожащим губам. Она чуть не плакала.

— Пат еще спит, — прошептала Нора. — Я думала, она уж точно проснется, когда приехала полиция… Они просидели у нас несколько часов — все хотели узнать, куда уехал Сэм. — Она, похоже, заметила, как он вздрогнул. — Не беспокойся, Вил, я ничего не сказала им о твоем звонке.

— Спасибо, Нора, — устало кивнул Бэрби. — Хотя, наверно, это уже не имеет особого значения… полиция все равно уже ищет меня. И по куда более серьезному поводу.

Нора ни о чем не стала его спрашивать. Усадив Бэрби за белый кухонный стол, она поставила перед ним чашечку горячего ароматного кофе. Принесла сахар и сливки.

— Спасибо, — хрипло поблагодарил Бэрби.

Он глотнул обжигающий горько-сладкий напиток, и слезы покатились у него из глаз.

— Ровена Мондрик мертва! — внезапно выпалил он.

Нора тяжело опустилась на табуретку.

— Она убежала из Гленхавена, из палаты для буйных, — в голосе Бэрби звучало удивление, словно он и сам не мог в это поверить. — Ее нашли мертвой на мосту через Олений Ручей. Полиция думает, что это ее сбил, но это не так! — его голос срывался и дрожал. — Я знаю, что не убивал Ровену!

Темные усталые глаза Норы не отрываясь глядели на Бэрби. Наконец, она кивнула. По ее щеке прокатилась слеза.

— Сейчас ты говоришь точь-в-точь, как Сэм, — прошептала она. — Он был так испуган… он никак не мог понять, как все произошло… и он не знал, что делать. Вил, мне кажется, за всем этим кроется какая-то страшная тайна. Мне кажется, ты действительно не виноват. Ты тоже жертва — так же, как и Сэм. Ты и вправду думаешь… что сможешь ему помочь?

— Мне кажется, мы могли бы помочь друг другу.

Бэрби хотел помешать кофе. Но тут с улицы донесся пронзительный вой полицейской сирены, и ему пришлось положить ложку. Слишком уж дрожали у него руки. Машина проехала мимо, вой сирены затих вдали, и Нора молча налила Бэрби еще кофе.

— Я расскажу тебе о Сэме, — решившись, сказала она. — Потому что ему и в самом деле нужна помощь… очень нужна!

— Я сделаю все, что смогу! — пообещал Бэрби. — Где он?

— Я… Я не знаю. В самом деле не знаю! — она безнадежно покачала головой. В ее красных от слез и недосыпания глазах застыли невыплаканные слезы. — Он не хотел, чтобы я знала… это-то и есть самое страшное. Я боюсь, что больше никогда его не увижу…

— Ты можешь рассказать мне, что произошло?

— Поговорив с тобой, я сразу же перезвонила Сэму, — начала она. — Я передала ему твое предупреждение, что полиция будет его искать в связи со смертью Ника. Что они захотят услышать его объяснения. И что будут подозревать его в убийстве. Знаешь, Вил, когда я все это ему рассказала, у него был такой голос… — Она глядела на Бэрби грустно и удивленно. — Он хотел знать, откуда тебе это известно. А правда, — неуверенно спросила она. — Откуда ты все это узнал, вил?

Бэрби не мог поднять взгляда.

— Мои обычные газетные связи, — уклончиво ответил он. — Я не могу раскрывать свои источники информации…

Он поднял чашку, и черный кофе пролился на блюдце.

— Что еще сказал Сэм?

Уголком фартука Нора вытерла навернувшиеся на глаза слезы.

— Он сказал, что ему придется уехать… не сказал, куда. Я умоляла его приехать домой, но он ответил, что у него на это нет времени. Я спросила, почему он не может просто взять и объяснить все полиции. А он ответил, что они все равно ему не поверят. Он сказал, что его враги слишком хитро его подставили. — Ужас зазвучал в ее голосе. Ужас и удивление. — Вилли, о каких врагах говорил Сэм? Ты не знаешь?

Бэрби молча покачал головой.

— Это какой-то страшный заговор! — страх, откровенный и неприкрытый, звучал в голосе Норы. — Полиция показала мне кое-какие улики, собранные ими против Сэма. Они надеялись, что так им удастся заставить меня говорить. Они изложили мне свои подозрения… Я… Я просто не могу в это поверить!

— Какие улики? — хрипло спросил Бэрби.

— Там была записка, — еле слышно прошептала Нора. — На листе желтой бумаги, почерком Ника… или очень на него похожим. Там было написано, как все они поссорились, возвращаясь из Азии… Из-за сокровищ, спрятанных в зеленом ящике. Сэм хотел все забрать себе и пытался уговорить Ника, чтобы тот ему помог… Так там было написано…

Она покачала головой.

— А еще там говорилось, что Сэм дал доктору Мондрику слишком большую дозу сердечных капель, рассчитывая убить того в аэропорту… и все для того, чтобы доктор Мондрик не смог поместить сокровища в музей Фонда. Там утверждались, что Сэм подстроил аварию Рекса, испортив тормоза и рулевое управление нашей старой машины… действительно, это выглядит странно, что Рекс одолжил наш автомобиль, когда запросто мог взять более новый в Фонде. И под конец там было написано, что он, Ник то есть, опасается за свою жизнь, что Сэм может попытаться его убить, чтобы сохранить в тайне свои преступления и забрать сокровища.

— Полиция полагает, что так все и было. Они думают, что эту записку действительно написал Ник. Они утверждают, что, кроме Ника и Сэма, в комнате никого не было. Они обнаружили сломанный стул и капли крови на полу. Они уверены, что Сэм убил Ника и выбросил его в окно, чтобы замести следы… Вил, ты же помнишь, что Ник частенько ходил во сне. — Нора явно не верила в предположения полиции. — Помнишь, правда?

Бэрби кивнул и увидел, как в глазах Норы загорелась надежда.

— Помню, — хрипло сказал он. — И еще… я не думаю, что ту записку действительно написал Ник.

Записку наверняка состряпала Април Белл. Бэрби не забыл, что, когда огромный удав потащил мертвое тело Ника Спивака к окну, белая волчица, вскочив на стол, взяла ручку своими ловкими лапами и что-то написала в рабочем журнале Ника. Но это же безумие… Бэрби не решался об этом говорить.

— Так что, Сэм сюда даже не заходил? — наконец, спросил он.

Нора покачала головой и, видимо, перехватив его взгляд в окно, на стоявший около дома седан с эмблемой Фонда на дверце, пояснила.

— Вчера вечером Сэм попросил одного из сотрудников пригнать мне эту машину… вместо той, на которой разбился Рекс, — она печально поглядела на Бэрби. — По телефону Сэм сказал, что враги, возможно, не узнают нашей машины… но они ее все-таки узнали.

Опустив глаза, Бэрби сосредоточенно помешивал кофе.

— Так как же решил поступить Сэм?

— Я знаю только, что он уехал, — Нора еще раз сердито вытерла слезы фартуком. — А вот куда — не знаю. Он еще сказал что-то насчет того, что раз и доктор Мондрик, и Рекс, и Ник погибли, ему теперь предстоит одному завершить какую-то очень важную и ответственную работу. Я спросила, что это за работа, но он ничего не ответил. Я предложила ему взять эту машину, но он сказал, что у него нет времени заезжать домой. Он сказал, что возьмет принадлежащий Фонду микроавтобус…

Нора еще раз промокнула глаза, высморкалась.

— Вилли, — глухо прошептала она, — скажи, как мы можем помочь Сэму?

— Прежде всего, надо его найти, — Бэрби заставил себя думать. — Но… мне кажется… я смогу это сделать, — медленно прошептал он. — Я думаю, что сумею его найти, — уже увереннее повторил Бэрби, делая маленький глоток из чашки. — К полудню вся кларендонская полиция, до последнего человека, будет искать этот его микроавтобус. И мне кажется, я догадываюсь, куда Сэм мог поехать.

— Где он, Вилли? — с отчаянием в голосе воскликнула Нора. — Где?

— Да я ведь точно не знаю, — прошептал Бэрби, неловко пожимая плечами под красным больничным халатом. — Так просто, есть кой-какие соображения. Может, я и ошибаюсь… но, скорее всего, нет. И если я прав, но лучше будет, если ты ничего не будешь знать. Полиция, наверно, скоро опять решит тебя навестить… Только теперь они будут искать не только Сэма, но и меня тоже.

— Полиция! — Она испуганно всплеснула руками. — Ты не выдашь…

— Ну, разумеется, нет, — поспешил заверить ее Бэрби. Он даже попытался улыбнуться. — Я приму все меры предосторожности… Мне ведь и самому грозит опасность… Собери-ка для Сэма кое-какие вещи. Теплую одежду, сапоги, спальник, спички, котелок, немного продуктов, ружье… может у вас еще осталась экипировка, которую он использовал в экспедиции?

Нора кивнула, поспешно поднимаясь из-за стола.

— И еще, — добавил Бэрби, — чтобы добраться до Сэма, мне потребуется машина.

— Бери, — с готовностью согласилась Нора. — Бери все, что тебе нужно… Я сейчас напишу Сэму записку.

— О'кей, — кивнул Бэрби. — Только быстро. Не забывай, меня тоже разыскивает полиция. — Он поднялся, залпом допив успевший остыть кофе. — Нора, — серьезно сказал он, — у меня есть только самое смутное представление о том, что кроется за всеми нашими несчастьями… и похоже, на самом деле все куда хуже, чем может показаться… А выглядит все это и так весьма и весьма гнусно. Мы должны помочь Сэму, и не только ради него самого. Он — последняя надежда… Последняя надежда на спасение от того, что ужаснее всех человеческих страхов.

Нора судорожно схватилась за стол. Потом медленно кивнула.

— Я так и знала, Вил, — она содрогнулась. — Сэм не хотел мне говорить… даже после той кошмарной ночи, когда ящик находился у нас в доме, и кто-то убил щенка Пат. Я видела, как он нервничал. С того самого момента, как самолет приземлился, я уже знала: что-то не так. Нечто страшное, — прошептала она, — нечто злое прячется где-то совсем рядом. Молчаливое, ухмыляющееся, кошмарное… слишком отвратительное, чтобы иметь имя.

«Но оно его имеет… — подумал Бэрби. — И зовут это Нечто — Дитя Ночи.»

Глава 17

С замиранием сердца прислушиваясь к шуму проносившихся по улице машин, Бэрби пошел в ванную переодеться. Он сменил свой красный больничный халат и тапочки на рабочие брюки и сапоги Сэма — пришлось, правда, надеть две пары толстых шерстяных носков. Нора тем временем собрала вещи и продукты. Пока Бэрби паковал рюкзак, она быстро написала Сэму записку.

— Не говори полиции, что я приходил, — предупредил ее Бэрби. — Лучше вообще ничего им не говори… кто знает, может, они работают на наших врагов.

— Не скажу, — пообещала Нора. — Помоги ему, Вилли!

Осмотревшись по сторонам и не увидев ничего подозрительного, Бэрби закинул мешок с вещами в машину и сел за руль. Он завел мотор. Помахав рукой бледной, как смерть, Норе и улыбнувшись, хотя сейчас ему было совсем не весело, Бэрби поехал по Сосновой улице обратно к университетскому городку. Он заставлял себя не торопиться — восемнадцать миль в час, установленный законом предел скорости в черте города.

В какой-то момент у него за спиной завыла полицейская сирена, но потом стихла. С облегчением вздохнув, Бэрби свернул на юг, к центру города, а затем на восток, к ведущему за город шоссе. Выбравшись из Кларендона, он через десяток миль свернул на пыльную грунтовую дорогу, идущую в сторону холмов.

Бэрби знал, где он найдет Сэма Квейна. Он догадался, и у него было достаточно времени проанализировать эту свою интуитивную догадку. Квейн всегда предпочитал свежий воздух, дикую природу и тому подобные штучки. Догадываясь, что полиция будет его искать, он наверняка сообразил, что оставаться на дорогах крайне рискованно. Свое детство Сэм провел на расположенном в этих холмах ранчо — скорее всего, сюда он и направился.

Квейн, вне всякого сомнения, потащит с собой ящик, привезенный ими из Азии — ну не оставит же он его полиции! А ящик этот был не такой уж и легкий… вне зависимости от того, был он и в самом деле обит изнутри серебром или нет. Бэрби помнил, с каким трудом спускали его вниз по трапу Рекс Читтум и Ник Спивак. Один Сэм далеко ящик не уволочет. Ему придется выбрать уединенное место, к которому можно подъехать на машине.

И Бэрби знал как раз такое местечко!

Возможно, логика его рассуждений была не безупречна. Сама догадка — она не нуждалась в логике. Просто озарение, интуиция… А анализ… Бэрби решил, что в нем учитывались наверняка далеко не все факты, которыми воспользовалось его подсознание… Если конечно, природа его феноменальной интуиции крылась именно в подсознании. Впрочем, какая разница. Бэрби знал, где скрывается Сэм — и это было самое главное.

Он сидел на кухне у Норы, и вдруг совершенно ясно увидел это место. Как-то в рождественские каникулы, когда снега было совсем немного, они с Сэмом и Рексом катались верхом. Они ехали по заброшенной, полузабытой дороге, петлявшей среди холмов, мимо ржавеющей, никому не нужной лесопилки, и Сэм, внезапно остановив своего пони, показал им на черное пятно въевшейся в камень сажи на рыжей скале возле ущелья Лорел. «Это пятно, — сказал тогда Сэм, — означает, что там пещера, в которой когда-то жили индейцы.»

Со всех точек зрения пещера казалась идеальным убежищем. Вдали от торных дорог, однако сравнительно легко доступна. Спрятать в ущелье микроавтобус, даже от поиска с воздуха, не представляло особого труда. Дрова в избытке, крыша над головой, вода в ручье. Естественная крепость — сейчас, как и тысячу лет тому назад. Но все эти рассуждения пришли Бэрби в голову уже после того, как он догадался, где скрывается Сэм.

Дважды Бэрби останавливался в тени, где его черный седан был совершенно незаметен. Оба раза он простоял так по часу, пристально наблюдая за дорогой в поисках погони. Но все было чисто, а потом он заметил свежие следы шин — Сэм и вправду был где-то впереди.

До Медвежьего каньона Бэрби добрался только после полудня. Потеплело. Тяжелые облака, затянувшие небо, предвещали дождь. Бэрби поехал быстрее. Он опасался, что ливень может превратить сухой каньон в настоящую реку. Под высокими рыжими скалами ущелья Лорел он наткнулся на микроавтобус, так искусно замаскированный под растущим на повороте, между гранитных глыб, раскидистым деревом, что Бэрби чуть на него не налетел. Спрятав свою машину рядом, Бэрби прихватил рюкзак и начал подниматься к пещере.

Он шел открыто, не таясь. Бэрби хорошо знал Сэма. Он понимал, что любые попытки подкрасться к нему незамеченным обречены на провал. Это было бы форменное самоубийство. Слабые человеческие чувства ничего не могли ему подсказать, но интуиция, острая, как обоняние серого волка, говорила, что Сэм рядом. И что он держит жизнь Бэрби в своих руках.

— Сэм! — в голосе Бэрби звучала тревога. — Это Бэрби! С припасами!

Из зарослей кустарника, совсем рядом, так близко, что Бэрби даже вздрогнул, появился Сэм. Он был грязен и оборван. Его исхудавшее тело, казалось, согнулось от усталости. Но револьвер в его руке не дрожал, а голос оставался по-прежнему тверд.

— Бэрби? Какого черта ты тут делаешь?

— Просто принес тебе кое-какие вещи, — быстро повернувшись, он показал рюкзак. — Можешь не волноваться, я спрятал машину и проверил, что за мной никто не следит. Нора прислала тебе записку.

Небритое, измученное лицо Сэма оставалось по-прежнему настороженным.

— Мне бы следовало убить тебя, Бэрби, — его голос звучал холодно и странно. — Мне следовало убить тебя давным-давно… или это должен был сделать доктор Мондрик. Но, наверно, ты не совсем плох… твое предупреждение прошлой ночью спасло меня от полиции. Да и вещи мне действительно нужны.

Держа руки над головой, Бэрби подошел поближе.

— Сэм, — попросил он, — можешь ты мне довериться? Я хочу тебе помочь, но не знаю, как. Если бы ты мне только объяснил, что происходит. Вчера я поехал в Гленхавен. Мне казалось, я схожу с ума. Может, так оно и есть… но мне кажется, это не все.

Квейн прищурился.

— Верно, — проворчал он. — Это действительно не все. Далеко не все…

Темные тучи повисли над вершинами холмов, и сильный южный ветер, завывавший в ущелье, стал внезапно холодным, словно лед. Глухо прогремел гром, эхом отдаваясь среди скал. Упали первые крупные капли дождя.

— Возьми рюкзак, — настаивал Бэрби. — Прочитай записку Норы… пожалуйста, позволь мне тебе помочь.

Наконец Сэм неохотно опустил пистолет.

— Ладно, нечего стоять под дождем, — хрипло сказал он. — Не знаю, какое ты принимал участие во всей этой чертовщине… Не знаю, насколько я могу тебе доверять. Но, наверно, если я расскажу тебе все, что знаю, хуже не будет.

Сама пещера снизу была невидима. Только въевшаяся в камень сажа выдавала ее существование. Сэм Квейн пистолетом указал Бэрби путь и пропустил его вперед. Они поднимались по полустертым ступенькам, в незапамятные времена вырубленным в узком, прорезанном водой, камине. Здесь один человек с пистолетом смог бы сдержать целую армию.

На верху камина — узкая горизонтальная щель. Вход в пещеру. Резец времени вырубил ее между двумя слоями твердого известняка. Свод почернел от дыма древних костров. А в самом дальнем углу, где потолок опускался почти до пола, Бэрби заметил привезенный из Ала — шана ящик.

— Поговорим после, — глухо сказал Сэм. — Сперва я должен поесть.

Бэрби скинул рюкзак. Немного отдышавшись после тяжелого подъема, он принялся распаковывать вещи. На маленьком примусе Бэрби сварил кофе и поджарил бекон. Открыл банку бобов. Сэм ел с жадностью, но при этом не выпускал из рук пистолета. Да и сел он между Бэрби и ящиком. Одновременно Сэм настороженно поглядывал на просматривавшийся из пещеры поворот дороги возле ущелья Лорел.

Бэрби ждал. Ему не терпелось поскорее приступить к делу. А за порогом пещеры между тем совсем стемнело. Тучи нависли, казалось, над самой головой. Гремел гром. Сплошной стеной стоял дождь. Ливень, подумал Бэрби, зальет дорогу, и тогда выбраться отсюда будет просто невозможно.

Но вот Сэм, наконец, закончил есть.

— О'кей, Сэм, — нетерпеливо сказал Бэрби. — Рассказывай.

— Ты уверен, что хочешь это знать? — Сэм испытующе глядел на Бэрби. — Это знание не даст тебе покоя, Вилли. Оно превратит твою жизнь в настоящий кошмар. Оно заставит тебя подозревать всех… даже твоих лучших друзей. Ну, конечно, если ты и в самом деле ни в чем не виноват. Это знание может стоить тебе жизни.

— Я хочу знать, — тихо сказал Бэрби.

— Ну что ж, дело твое, — Сэм непроизвольно крепче сжал рукоятку пистолета. — Ты помнишь, что сказал доктор Мондрик в тот вечер в аэропорту, до того, как его убили?

— Значит, Мондрика все-таки убили! — прошептал Бэрби. — С помощью задушенного черного котенка…

Небритое лицо Сэма побледнело. Открыв рот, он уставился на Бэрби. В глазах появился неприкрытый ужас. Тяжелый пистолет так и плясал в его дрожащих руках.

— Откуда тебе это известно? — хрипло спросил он.

В голосе его звучало подозрение.

— Я нашел этого котенка, — ответил Бэрби. — Произошло много такого, чего я никак не могу понять… потому-то я и решил, что схожу с ума. — Он покосился на деревянный ящик в углу. — Я помню последние слова Мондрика: «Это было сто тысяч лет тому назад…»

Голубая вспышка молнии на миг озарила сгустившуюся мглу. Барабанил по скалам дождь. Ветер нес в пещеру холодный туман от разбившихся капель. Бэрби поежился. Внезапно ему стало зябко в старом свитере, который дала Нора. Стихли раскаты грома, и Сэм продолжил прерванный смертью рассказ Мондрика.

— В те времена люди жили примерно в таких же условиях, — он кивнул на закопченную темную пещеру. — В те времена люди жили в смертельном страхе, нашедшем отражение в мифах и верованиях всех без исключения народов, в тайных мыслях каждого человека. Все дело в том, что эти наши далекие предки были добычей. Добычей другой, более старой, псевдочеловеческой расы, которую доктор Мондрик окрестил Homo Lycanthropus.

— Люди-оборотни, — прошептал Бэрби. — Люди-волки…

— Доктор Мондрик назвал их так за некоторые весьма характерные отличия в строении скелета, черепа и зубов… отличия, с которыми мы встречаемся каждый день.

Бэрби снова содрогнулся. Ему припомнились длинные черепа, странно заостренные зубы и необыкновенно тонкие кости скелетов, которые огромный удав и белая волчица обнаружили в одной из комнат Фонда. Бэрби не стал об этом говорить. Если он об этом расскажет, — подумал он, — Сэм Квейн наверняка его убьет.

— Люди-ведьмы, или люди-колдуны, — продолжал Сэм, — было бы, по-моему, даже более удачным названием.

Бэрби почувствовал, как мурашки побежали у него по спине. Словно шерсть дыбом встала на волчьем загривке. Он дрожал, и холодный, мокрый ветер был тут вовсе ни при чем. Вода потоками неслась по стертым ступеням в камине у входа в пещеру, капала с черного, закопченного потолка. Квейн встал и перетащил свой драгоценный ящик в более сухое место.

— Эта раса не походила на обезьян, — продолжил он, и голос его звучал глухо и безжизненно, как нестихающие раскаты далекого грома. — Эволюция не всегда идет только кверху. Родовое дерево человечества имеет несколько весьма своеобразных ветвей… эти ведьмы, или колдуны, как тебе угодно, были, без сомнения, одними из самых странных наших родичей.

— Чтобы добраться до самого начала этой трагедии, нам придется еще больше углубиться в прошлое… на полмиллиона лет назад, по меньшей мере, в первый из двух ледниковых периодов Плейстоцена. Эта первая ледниковая эпоха, с ее сравнительно мягким межледниковым промежутком, как его называют — интергляциалом, продолжалась почти сто тысяч лет. И вот она-то и породила ведьм.

— И в Ала-шане вы нашли доказательства? — шепотом спросил Бэрби.

— Да, кое-какие нашли, — кивнул Сэм. — Хотя само плато Гоби никогда не знало ледника. Наоборот, в ледниковый период это было влажное и плодородное место, где в то время обитали наши предки. Ведьмы же произошли от другой ветви человеческого рода, загнанной ледниками в горы, к юго-западу от Тибета.

Еще до войны доктор Мондрик нашел останки одного их таких племен в пещере за хребтом Нан-шан. А во время нашей последней экспедиции мы нашли в могильниках Ала-шана еще кое-что… заключительные страницы страшной истории…

Бэрби молча глядел на серую пелену дождя.

— Так о чем это я говорил… Да, прекрасный пример внешнего стимула и отклика на него, как это сказал бы Тойнби… В общем, попавшим в ловушку племенам пришлось лицом к лицу столкнуться с неумолимыми ледниками. Век за веком льды поднимались все выше и выше. Добычи становилось все меньше и меньше. Зимы делались все более жестокими. Люди должны были приспособиться. Или умереть. Вот они и приспосабливались, постепенно, век за веком, находя и развивая новые силы своего сознания.

— Что? — тревожно переспросил Бэрби.

Но он ни слова не сказал о свободной паутине сознания, о принципе неопределенности Гейзенберга, о возможности связи разума и материи через контроль над вероятностью. Ему вовсе не хотелось распроститься с жизнью.

— Правда? — неуверенно пробормотал он. — И какие же это силы?

— Трудно сказать наверняка, — нахмурился Сэм. — Сознание не оставляет после себя ничего такого, что мог бы потрогать археолог. Но доктор Мондрик полагал, что кое-какие следы все-таки сохранились — в мифах, в легендах, в религии, в языке. Он изучал их и обнаружил много интересного. Дополнительное подтверждение своих выводов он получил из экспериментов, проведенных на кафедре парапсихологии университета Дюка.

Бэрби глядел на него во все глаза.

— Эти отрезанные льдами дикари, — продолжал Сэм, — выжили, развив в себе поразительные новые способности. Телепатия, ясновидение, предсказание будущего — почти наверняка все это было им по силам. Доктор Мондрик не сомневался, что это еще далеко не все. Он полагал, что ведьмы обладали и куда более зловещим даром.

Бэрби не хватало воздуха.

— Свидетельств этому — сколько угодно, — рассказывал Квейн. — Еще и сейчас почти все примитивные племена до смерти боятся loup-garou в том или ином обличье — человекоподобных существ, способных по желанию принимать облик самых страшных зверей и охотиться на людей. По мнению доктора Мондрика, ведьмы научились покидать свое тело. Оставляя телесную оболочку в пещерах, они в обличье волков, медведей, тигров пересекали ледяные пустыни и охотились на своих более удачливых родичей в благодатных долинах Гоби.

Бэрби дрожал. Он мог только радоваться, что не рассказал Сэму о своих страшных снах.

— Вот таким, поистине дьявольским способом, древние Homo Lycanthropus победили смертоносные ледники. К концу миндельского оледенения — это примерно четыреста тысяч лет тому назад — они подчинили себе весь мир. За несколько тысяч лет их страшная власть простерлась над всеми остальными видами рода Homo.

Бэрби тут же вспомнил огромные карты далекого прошлого, которые он видел на стенах в Фонде. Но спросить о них не решился.

— Однако Homo Lycanthropus не стал уничтожать побежденные расы, не исключая и обе Америки — это и послужило в итоге причиной их собственной гибели на этих двух материках. Обычно ведьмы оставляли побежденных в живых, — они служили одновременно и рабами, и источником пищи. Судя по всему, они полюбили вкус человеческой плоти и крови, и уже не могли без нее существовать.

Дрожащий, как в лихорадке, Бэрби вспомнил обжигающую сладость крови, фонтаном бившей из разорванного горла Рекса Читтума. Вспомнил, как она пенилась на длинных клыках саблезубого тигра.

— Сотни тысяч лет, — продолжал Сэм, — Homo Lycanthropus были охотниками, врагами и жестокими хозяевами человечества. Они были хитрыми жрецами и злыми богами. Именно они послужили кровавым оригиналом для легенд о всех ограх, демонах, драконах, питающихся человечиной. Если ты когда-нибудь задумывался, почему наша цивилизация начала развиваться так поздно — вот тебе ответ: угнетение со стороны ведьм.

— Их чудовищная власть продолжалась вплоть до того времени, когда в Европу вернулись холода — Рисское и Вюрмское оледенения второго ледникового периода. Ведьмы всегда были немногочисленны. Хищников никогда не может быть больше, чем тех, кем они питаются. К тому же века, возможно, несколько притупили силу и энергию этой расы.

— Как бы там ни было, примерно сто тысяч лет тому назад древние виды Homo взбунтовались. Они приручили собаку, ставшую верным и надежным союзником в борьбе с ведьмами.

Бэрби вспомнил Турка, которого они с белой волчицей заманили на железнодорожный мост… вспомнил и снова содрогнулся. Чувствуя себя неуютно под пристальным взором запавших глаз Сэма, он пересел подальше от входа, к стене, туда, куда не доставал холодный ветер.

— В могильниках Ала-шана, — продолжал Сэм, — наша экспедиция нашла свидетельства той странной войны. Истинные люди, похоже, научились носить с собой слитки аллювиального серебра — своего рода амулеты от нападения ведьм. Позже они использовали серебряные украшения. Они считали — и это нашло свое отражение во многих мифах и преданиях — что только серебряное оружие может убить оборотня. Доктор Мондрик не сомневался в существовании вполне научного объяснения этому верованию. Но найти такое объяснение мы так и не смогли.

Свободное сознание, вспомнил Бэрби, не может контролировать вероятности атомов серебра. Они неподвластны энергокомплексу разума… Бэрби предпочел не говорить об этом вслух. Он старался не думать о серебряных кольцах, браслетах, бусах, которые, в итоге, так и не сумели спасти жизнь Ровены Мондрик.

— Мы прочитали историю этой войны и привезли с собой кое-какие доказательства… — Сэм кивнул в сторону зеленого ящика. — Серебряные бусы, серебряные наконечники для стрел, серебряные клинки. Но одного серебра было мало. Ведьмы были слишком сильны. Люди Ала-шана изобрели другое, более мощное оружие. И мы нашли его в кургане, зарытым среди костей мертвых ведьм. Зарытым наверняка для того, чтобы убитые ведьмы навсегда остались мертвыми.

С невнятной тревогой Бэрби подумал, может ли свободное сознание отделиться от своей погибшей материальной оболочки. Отделиться и бродить в ночи, питаясь живыми. Подобная мерзость вполне могла лежать в основе легенд о вампирах и безрассудного страха перед кладбищами и «живыми мертвецами». Просто давала себя знать расовая память… А еще Бэрби думал, что же это было за оружие, которое убивало ведьм и не давало им воскреснуть. Поежившись, он вспомнил доносившееся от зеленого ящика зловоние, чуть не прикончившее их с Април в кабинете Сэма. Этот же сладковатый смертоносный запах облаком окружал слепок, надпись на котором расшифровывал Ник Спивак.

— Люди победили, — хрипло продолжил свой рассказ Сэм. — Но не сразу и не легко. Homo Lycanthropus были очень умны и не собирались сдаваться без боя. Война продолжалась вплоть до голоцена. Неандертальцы и кроманьонцы погибли — как полагал доктор Мондрик, они стали жертвами ведьм. Но предки Homo Sapience выжили и продолжали сражаться. Ширилось использование собак, и знание о серебре, и о том, ныне позабытом, оружии. К началу известной нам истории человечества ведьмы было почти полностью истреблены.

— Почти? — нервно прошептал Бэрби.

— Убить ведьм было не так-то просто, — пояснил Сэм. — Один из последних кланов Homo Lycanthropus, похоже, обосновался в древнем Египте. Доказательств довольно много. Это и боги — полулюди, полузвери — которым поклонялись египтяне; и демоны, и магия, которой они боялись. На стенах египетских гробниц я видел барельефы, с потрясающей точностью изображающие длинноголовых, острозубых Homo Lycanthropus. Но и это племя было побеждено… или ассимилировано… во времена Имхотепа.

Новая вспышка молнии осветила напряженное лицо Сэма.

— Дело в том, что кровь победителей уже не была чистой, — он испытующе смотрел на Бэрби. — Это-то и есть ужасное открытие доктора Мондрика.

— Мы гибриды.

Бэрби молча ждал продолжения. Он не смог бы сказать ни слова, даже если бы и хотел.

— Нам трудно осмыслить этот отвратительный факт, — Сэм хмуро покачал головой. — Наши два вида всегда были непримиримыми врагами, и тем не менее, их кровь перемешалась. Доктор Мондрик полагал, что Шабаш Ведьм и Черная Обедня воскрешают древние церемонии Homo Lycanthropus, в которых они заставляли принимать участие дочерей человеческого рода. Есть и и другие соображения… Суеверия, связанные с инкубусами, бесконечные мифы о связях богов и смертных женщин… эти мужчины-ведьмы были, видимо, весьма страстными! В общем, как бы то ни было, это произошло.

Гремел гром, и на его фоне усталый голос Сэма казался почти неслышным.

— Из глубины страшного прошлого в жилах Homo Sapience течет черная река чудовищной крови Homo Lycanthropus. Мы не совсем люди… и это мерзкое наследство не дает нам покоя. Оно наполняет наше подсознание мрачными конфликтами и невыносимыми стремлениями, которые обнаружил и тщетно пытался объяснить Фрейд. А теперь черная кровь восстала. Доктор Мондрик обнаружил, что Homo Lycanthropus вот-вот победит в страшной древней войне между нашими расами!

Глава 18

Бэрби так и подскочил на своем мокром камне. О чем он только не думал в этот миг — об Април Белл, и о Черном Мессии, и о смеющейся волчице с мордой, измазанной кровью Ровены Мондрик. Он дрожал. Ему хотелось что-то сказать, но слова застряли у него в горле. Гремел гром. Молнии разрывали сплошную завесу серого дождя.

— Я знаю, — хрипло сказал Сэм, — в это трудно поверить. Но доказательства… они повсюду, даже в Библии — помнишь мудрую заповедь убивать ведьм?

Бэрби подумал о странном признании Април Белл, о ее детской борьбе с жестоким отчимом. Бэрби не хотел, чтобы Сэм видел его дрожь.

— Библейская история о саде Эдема, похоже, не что иное, как символическое изложение страшной войны наших рас. Змей, очевидно — ведьма, и проклятие, которое он навлек на Еву и все ее потомство — черная наследственность рода lycanthropus, от которой нам никуда не деться. Но змеям нашего времени надоело извиваться в пыли. Им снова хочется стать богами!

— По правде говоря, ведьмы оставили много следов в нашей истории. На юге Франции, в пещере Арьеж, было найден наскальный рисунок времен палеолита и господства ведьм, изображающий трансформацию человека в рогатого оленя. Подобные безвредные обличья, видимо, принимались, чтобы произвести впечатление на покорных людей, не запугивая их при этом до смерти.

— Во времена Рамзеса III, в Египте, ведьмы еще пытались вернуться к власти. Был найден папирус, описывающий казнь нескольких офицеров стражи и женщин из его гарема, пытавшихся вызвать смерть фараона созданием его восковой статуэтки и магических заклинаний. Видимо, генов от ведьм им досталось не так уж и много, да и древнее искусство было почти позабыто. Иначе зачем бы они прибегли к столь детскому приему концентрации своей разрушительной силы?

— Греческая мифология, как обнаружил доктор Мондрик, на самом деле — не что иное, как расовая память о другом клане lycanthropus. Бог Юпитер, уносящий дочерей людей, чтобы они стали матерями других богов, послабее, и могучих героев — явно ведьма, не потерявший своих сил… и своей страстности. Протей, странный морской старик, способный произвольно менять свой облик — еще один истинный lycanthropus.

— Та же самая история и в Скандинавии… В результате еще одного противоестественного союза родился гигантский волк Фенрис, ставший демоном древних скандинавов. Зигмунд Вольсунг — еще один полукровка, которому, чтобы обернуться волком, требовалось надеть на себя волчью шкуру.

Бэрби содрогнулся и ничего не сказал о белой меховой шубке Април Белл.

— Ведьмы Средневековья, загнанные в подполье справедливым гневом инквизиции, представляли собой нечистокровных lycanthropus, пытавшихся сохранить знания и традиции своих потерпевших поражение предков. Дьяволы, которым они поклонялись на своих шабашах, обычно принимали облик животных

— это были ведьмы, которым удалось обернуться. Печально знаменитый Жиль де Рей, казненный как еретик в пятнадцатом веке, скорее всего тоже был где-то на четверть lycanthropus — слишком слабый и неумелый, чтобы спастись от палача. Жанна Д'Арк, сожженная в том же веке по обвинению в колдовстве, вне всякого сомнения тоже несла в себе примесь черной крови. Но в ней, в отличие от прочих, человеческое все-таки было сильнее.

Бэрби вспомнил Ровену Мондрик и заерзал на своем камне.

— И в более поздние времена, — продолжал Квейн, — охотники за ведьмами зулусов продолжали эту работу. Даже в Европе, несмотря на инквизицию, не удалось до конца искоренить страшное, доставшееся нам из глубины веков наследие.

— Нет, Бэрби, — покачал головой Сэм, — ты не можешь отрицать эти доказательства. Доктор Мондрик находил их повсюду, во всех областях нашей жизни. Узники тюрем и пациенты психиатрических лечебниц — зачастую жертвы этого мрачного наследия, подталкиваемые преступными устремлениями никому не видимого lycanthropus, или сходящие с ума из-за раздирающего душу конфликта человека и ведьмы. Вот она — причина раздвоения личности. Так сказать, Джекиль и Хайд.

— Группы крови и черепные индексы окончательно доказывают — практически каждый человек несет в себе некоторые физические черты, унаследованные от lycanthropus. Проведенное Фрейдом исследование подсознательного обнажило еще один пласт доказательств, которые он не сумел распознать.

— Затем все эти последние эксперименты в области парапсихологии… Надо сказать, что большинство исследователей даже не догадывается о страшных фактах, которые они могут открыть. Ну и, естественно, ведьмы изо всех сил стараются бросить тень на результаты их экспериментов или пытаются прямо их опровергнуть.

— Свидетельства древнего противостояния есть во всех странах, во все времена. Доктор Мондрик держал у себя на столе маленькое напоминание — древнеримскую масляную лампу, украшенную изображением волчицы, вскармливающей Ромула и Рема. Доктор называл это хитрой пропагандой ведьм.

— Да что там говорить… все и перечислить невозможно. Не говоря уже о весьма убедительных доказательствах, хранящихся в этом ящике, — Сэм кивнул в угол пещеры.

— Что-то я не совсем понял, — пробормотал Бэрби, пытаясь стряхнуть парализующий ужас. — Если Homo Lycanthropus действительно был уничтожен…

— Ты же знаешь законы наследственности Менделя, — прервал его Сэм. — Мы вместе их изучали в колледже. — Квейн слегка улыбнулся, и Бэрби с мучительной тоской подумал о тех прекрасных, безмятежных и безвозвратно прошедших студенческих годах. Он неуверенно помотал головой, и Сэм пояснил: — Частицы клетки, отвечающие за наследственность, называются генами… не может быть, чтобы ты это забыл! В человеке таких генов несколько тысяч, и каждый несет в себе, или помогает нести, определенные характеристики. Каждый ребенок наследует двойной набор генов от своих родителей, и секс на самом деле — всего лишь способ перемешивания генов. А дальше — законы вероятности гарантируют уникальность каждого человека.

— Вероятность… — эхом отозвался Бэрби, в который раз поражаясь тому, какие невероятные возможности таятся в мысленном контроле над вероятностью.

— Гены, если ты помнишь, могут быть доминантными и рецессивными. Гены нам достаются парами, по одному от каждого родителя, и доминантный ген может скрыть присутствие своего рецессивного партнера… так, доминантный ген темных глаз не дает проявиться рецессивному гену, делающему глаза голубыми. Ну, это безобидная пара, а некоторые — весьма зловещи.

Бэрби облизнул внезапно пересохшие губы.

— Один такой очень неприятный рецессивный ген, — продолжал Сэм, — это ген, делающий людей глухонемыми. Обычный гибридный глухонемой — это человек, несущий в себе рецессивный ген глухоты и доминантный слуха — никакими обычными тестами его нельзя отличить от нормального человека. И тем не менее, он носитель глухонемоты. Если два таких носителя поженятся, то случайные перетасовки их генов приведут к тому, что один ребенок из четырех будет совершенно нормальным — он унаследует доминантные гены слуха от обоих родителей. Двое, в среднем, окажутся гибридами, как и их родители, а несчастный четвертый ребенок — опять-таки в среднем — получит в наследство два рецессивных гена глухоты и станет глухонемым.

— А при чем тут ведьмы? — еле слышно прошептал Бэрби.

— Еще как при чем, — криво усмехнулся Квейн. — Наша человеческая наследственность несет в себе примесь Homo Lycanthropus. Род ведьм умер, но не до конца — ведь их гены, передаваемые из поколения в поколение вместе с генами Homo Sapience, все еще живы.

— Тут дело немного сложнее, чем с глухотой… и значительно страшнее. По данным доктора Мондрика, здесь существенен не один рецессивный ген, а сразу несколько сотен. Доктору удалось обнаружить, что для полного воссоздания такого дара, как, например, экстрасенсорное восприятие, требуется сочетание нескольких пар генов lycanthropus. А почти все их гены

— рецессивные.

Бэрби отчаянно замотал головой, и тут же замер, опасаясь, что выдал себя столь бурной реакцией.

— Дети с чертами lycanthropus рождаются, — продолжал Сэм, — не часто, но рождаются… Конечно, если никто не вмешивается в работу природы. Здесь все дело в вероятности. Ты сам представляешь шансы… Но все мы, без исключения, — носители черной крови. Возможны миллионы и миллионы комбинаций между чистым Homo Sapience и Homo Lycanthropus.

— Как это? — не понял Бэрби.

— Случайное совпадение генов может дать ребенку какую-нибудь одну черту ведьм, и не дать всех остальных, — пояснил Сэм. — Частичный атавизм, когда человек унаследовал от ведьм, скажем, одну шестнадцатую часть генов, дает ему, например, экстрасенсорные способности, телепатию. Это обычно нервные, напряженные, несчастные люди — из-за подсознательного конфликта их противоборствующих наследственных устремлений. Они становятся религиозными фанатиками, спиритуалистами, медиумами всех мастей, Это больные, страдающие раздвоением личности, патологические преступники. Приятным исключением может стать гений — гибриды всегда отличаются повышенной жизненной силой.

Бэрби слушал Сэма, словно во сне.

— Те, в ком кровь ведьм сильнее, обычно лучше понимают свой необычный дар… и обычно стараются его скрыть. В средние века, пока инквизиция владела древним искусством распознавать ведьм, их ловили и сжигали на кострах. Теперь им живется значительно легче. Они могут почти открыто пользоваться своими способностями, как-то организовываться и планировать возврат к былому могуществу. Они, судя по всему, немало сил потратили, взращивая современный научный скептицизм ко всему сверхъестественному — еще одно, как говаривал доктор Мондрик, чисто пропагандистское словечко. На самом дела оно означает — сверхчеловеческое.

А Бэрби все сидел и думал об Април Белл и ее странном признании. Она, видимо, и в самом деле ведьма… и он попал под власть ее чар.

— В каждом поколении рождается несколько человек, унаследовавших примерно около четверти генов lycanthropus. Эти люди, на четверть ведьмы, часто не понимают, что они из себя представляют. У них повышенная восприимчивость, порой они неосознанно используют свои нечеловеческие силы. В основе всей их жизни лежит конфликт двух родов. Зло перемешано с добром… их запутанные жизни порой выливаются в странные русла.

И тут Бэрби начал понимать правду. И что-то более холодное, чем мокрый, пахнущий грозой ветер, леденящим дыханием коснулось его сердца.

— Доктор Мондрик потратил очень много времени в поисках теста, определяющего наличие генов lycanthropus, — рассказывал Сэм. — Результаты были не слишком обнадеживающие. Некоторые физические характеристики, такие, как характерные группы крови или форму черепа, распознать оказалось совсем не трудно, но, к сожалению, выяснилось, что они не очень связаны с бесконечно более опасными наследственными характеристиками сознания. Некоторые из разработанных доктором Мондриком анализов позволяли сделать грубую оценку, но определить наверняка… Увы, этого добиться так и не удалось.

Бэрби так и задохнулся.

— И поэтому… — начал он, но договорить не смог.

Сэм мрачно кивнул.

— Пусть тебя это не беспокоит, Вилли, — тихо сказал он. — Судя по анализам, ты действительно унаследовал от lycanthropus довольно много. Потому-то доктор Мондрик и не взял тебя в Фонд… Он не мог рисковать. Но не забудь, это только оценка, а не окончательный результат. Ведь многие, из тех, в ком течет кровь ведьм, оказываются вполне достойными гражданами. Да что там говорить, Мондрик как-то сказал мне, что, судя по анализам, даже у Ровены, и то много ведьминых генов.

— У Ровены? — этом откликнулся Бэрби.

Потом он медленно, понимающе кивнул. Это кровь ведьм в жилах слепой женщины, ее нечеловеческие способности сделали Ровену такой опасной для других ведьм. Это черное наследие отправило ее в Гленхавен, а оттуда — на смерть. Но Бэрби не хотелось сейчас говорить о Ровене.

— А чистокровные ведьмы, — неуверенно прошептал он. — Кто они?

— Чистокровных ведьм существовать не должно, — ответил Сэм. — Ты же сам понимаешь, как ничтожна вероятность полного совпадения сотен пар рецессивных генов. Даже гибрид, имеющий три четверти ведьминой крови — и то может возникнуть только раз в столетие. Впрочем, они наверняка слишком умны, чтобы выдать себя… особенно в такой стране, как Америка, где люди только на словах находятся у руля власти, а настоящими правителями являются газетные синдикаты, фондовые компании и банки.

— Чистокровных ведьм быть не должно, но… по-моему один все-таки существует. — Красные от бессонницы глаза Сэма пристально глядели на Бэрби. — Доктор Мондрик обнаружил доказательства, что уже в наши дни родился тайный предводитель всех ведьм. Родился, унаследовав полный набор всех зловещих сил, которыми должен обладать чистокровный lycanthropus. Таинственный дьявол, скрывающийся среди людей, стремящийся возродить былую власть и могущество своего черного рода!

Под пристальным взглядом Сэма Бэрби даже заерзал на жестком холодном камне.

— Дитя Ночи, — прошептал он. — Я запомнил эти слова доктора Мондрика… Но как же ведьмы могут возродиться? Ведь гены-то рецессивные! Вероятность атавизма крайне мала!

— Это, — хмуро сказал Сэм, — еще одно тревожное открытие доктора Мондрика. Одно из тех, о котором он хотел объявить в тот вечер, когда его убили. Уже очень давно те, в ком было особо много черной крови, начали объединяться в тайные кланы. Производя потомство друг от друга, они сумели резко изменить вероятность в свою пользу.

Бэрби понимающе кивнул. Мысленный контроль над вероятностью вполне мог сыграть тут свою зловещую роль. Манипуляции с генами так, чтобы гарантировать рождение чистокровки… Черного Мессии… но сказать об этом Сэму Бэрби не решался.

— Осуществлять этот план ведьмы начали много поколений тому назад, — продолжал между тем Квейн. — Несколько тайных сект выродившихся ведьм издревле хранили память об утерянном господстве над миром… Им хотелось повернуть время вспять. С помощью своих черных сил они наверняка легко могли делать то, что не получалось у доктора Мондрика — обнаруживать в ничего не подозревающих «людях» примесь своей черной крови. Находя носителей и используя современные методы генетической селекции… наверняка с некоторыми своими усовершенствованиями… им удалось отсеять доминантные гены Homo Sapience. И таким образом породить своего долгожданного могучего предводителя, это исчадье ада, страшного Мессию, которого они прозвали Дитя Ночи.

Дитя Ночи… — эти странные слова болезненным эхом отдавались в голове Бэрби. Глаза Сэма, казалось, пронизывали его насквозь. Он дрожал, сидя на своем камне, его полный страха взгляд все время возвращался к зеленому ящику в углу пещеры.

— Можно… можно мне посмотреть, что там внутри?

Сэм снова поднял револьвер.

— Нет, Бэрби, — его взор был холоден, как лед. Голос — тверд, как сталь. — Может, ты и вне подозрений. Но я не могу рисковать. Я не имею права доверять тебе, так же, как не мог доктор Мондрик после того, как увидел результаты анализов. То, что я тебе рассказал, не может причинить вреда… Я не сказал ничего такого, чего бы предводители ведьм не знали лучше меня. Но в ящик тебе заглядывать нельзя.

— Извини, Вилли, — добавил он чуть погодя, видя, как обидели Бэрби его слова. — Я могу перечислить кое-что из того, что в нем лежит. Серебряное оружие, которое древние люди использовали в войне против ведьм.

— Обожженные, расколотые кости людей, погибших в бою. Еще там есть полный скелет Homo Lycanthropus, найденный нами в одном из могильников… и оружие, оставленное там, чтобы он никуда не делся.

— Это оружие, — с мрачной решимостью объявил Квейн, — уже однажды победило ведьм. И победит еще раз… когда люди научатся им пользоваться. Больше мне нечего тебе сказать, Вилли.

— Кто… — еле слышно выдавил Бэрби. — Кто этот Дитя Ночи?

— Может быть, это ты, — ответил Сэм. — То есть я хочу сказать, что им может оказаться практически кто угодно. Мы знаем внешние физические признаки Homo Lycanthropus… тонкие кости, удлиненный череп, своеобразные зубы, некоторые особенности волосяного покрова… Но физические и умственные свойства в наследственности связаны не слишком сильно. Во всяком случае, к такому выводу пришел доктор Мондрик. Да и Дитя Ночи вполне может оказаться не абсолютно чистокровной ведьмой.

Неприкрытый ужас отразился на изможденном лице Сэма.

— Вот потому-то, Бэрби, я и забрался сюда, вместо того, чтобы открыто выступить в суде. Я никому не могу доверять. Я теперь просто не выношу людей. В основном, они большей частью все-таки люди, но у меня нет способа распознать маскирующихся под них монстров. Я не мог быть до конца уверенным, что Ник или Рекс не являются шпионами ведьм. Страшно сказать, но у меня закрадывались сомнения даже насчет Норы…

Бэрби отчаянно старался не дрожать. Ему хотелось спросить у Сэма, как рыжеволосая ведьма может околдовать обычного человека, и что ему надо сделать, чтобы вырваться из ее лап? Может ли ему помочь серебро? Или собака? Или то, другое оружие в зеленом ящике? Он облизнул губы и помотал головой… Сэм Квейн наверняка убьет его, услышав подобные вопросы.

— Ты позволишь мне тебе помочь? — хрипло спросил он. — Я хочу… Мне это нужно… чтобы спасти мой собственный рассудок… после всего, что ты мне рассказал!.. Скажи, а не можем мы как-нибудь опознать Дитя Ночи и разоблачить ведьм?

— Мондрик как раз и хотел так сделать, — печально покачал головой Сэм. — Может, эта идея и сработала бы четыреста лет тому назад, до того, как ведьмы дискредитировали своих последних противников в инквизиции. А сегодня ведьмы в университетских лабораториях совершенно точно докажут, что никаких ведьм не существует. Ведьмы, издающие газеты, выставят на посмешище каждого, кто скажет, что это не так. А ведьмы в правительстве быстренько уберут строптивых с дороги.

Бэрби с тревогой глядел на сгущающиеся сумерки. Скоро смертоносное солнце спрячется за горизонтом, и свободное сознание сможет выйти на охоту. Он знал, что его опять будет звать Април Белл… Знал, что теперь настал черед Сэма Квейна. Надо было торопиться…

— Сэм! — дрожащим от волнения голосом воскликнул он. — Что же мы можем сделать?

Словно бы невзначай, Сэм поднял пистолет. На его лице застыло задумчивое выражение. Глубоко запавшие глаза испытующе глядели на Бэрби. Наконец он кивнул.

— Я не могу забыть результаты анализов, — глухо сказал он. — Мне не нравится, как ты выглядишь, Бэрби… не нравится, что ты пришел сюда… Извини, если тебе неприятно это слышать… но я должен обороняться. И тем не менее, мне нужна помощь… очень нужна… Поэтому я дам тебе шанс. Только один шанс.

— Спасибо, Сэм! — воскликнул Бэрби. — Ты только скажи, что я должен делать?

— Прежде всего, я должен сказать тебе одну вещь, — начал Квейн. — Если мне покажется, что ты хочешь меня предать, мне придется тебя убить. Это понятно?

— Я… Я понимаю, — кивнул Бэрби, судорожно сглотнув. — Но ты же не думаешь… что я гибрид?

Сэм усмехнулся.

— Скорее всего, так оно и есть. Хотя в большинстве людей человеческие гены и преобладают, почти сто к одному, практически каждый человек несет в себе небольшую примесь рода lycanthropus… достаточно, чтобы создать подсознательный конфликт между нормальными человеческими инстинктами и чужеродным наследством. Это нечто, до сих пор не понятое психиатрами, несмотря на огромное количество теорий психопатологии.

Бэрби снова обрел способность дышать.

— Проведенные Мондриком анализы свидетельствовали, что у тебя больше ведьминых генов, чем у большинства людей, — сказал Сэм. — Я ясно вижу в тебе следы конфликта… но не верю, что человеческое в тебе уже потерпело поражение.

— Спасибо, Сэм! — горячая благодарность теплой волной поднялась в сердце Бэрби. — Я готов сделать все, что угодно!

Сэм Квейн глубоко задумался. Шум дождя понемногу стихал. Гулко отдаваясь в полутемной пещере, капала вода со свода. Бэрби терпеливо ждал. Безжалостные слова Сэма наконец-то объяснили таинственный ужас его снов. Теперь Бэрби понимал, какое страшное сражение идет в его душе — настоящая война человека с безжалостным доисторическим чудовищем. Человек должен победить! Бэрби крепко сжал кулаки. Должен!

— У доктора Мондрика был план, — тихо сказал Сэм. — Он хотел застать ведьм врасплох… на весь мир объявить об их существовании, раскрыть их коварные планы. Он хотел поднять все народы и их правительства. Хотел создать нечто вроде инквизиции, только на строго научной основе. Так он надеялся остановить Дитя Ночи. Но ведьмы убили Мондрика… и Ника, и Рекса… и теперь мне придется избрать другой путь.

Он потер небритый подбородок и снова пристально поглядел на Бэрби.

— Мы не смогли поднять человечество, и теперь нам придется начать нечто вроде партизанской войны. Я хочу собрать небольшую группу людей… Главное, чтобы они не принадлежали к черному клану Черного Мессии. Ведьмы, узнавшие о нашем существовании, должны будут умереть.

Бэрби молча кивнул.

— Я хочу, чтобы ты вернулся в Кларендон. Я хочу, чтобы ты связался с теми, кого мы изберем для нашей тайной армии… Мне самому придется остаться здесь… — Он покосился на драгоценный ящик.

— Кто… — прошептал Бэрби.

— Мы должны быть крайне осторожны в выборе… должны отбирать наших людей так же тщательно, как Дитя Ночи набирает своих черных последователей. Они должны иметь деньги, или вес в политике, или научный опыт. Мы не можем брать слабаков… Предстоящая нам работенка под силу далеко не всем. — Его глаза яростно сверкнули. — И Боже упаси, если кто-то из них вдруг окажется ведьмой.

— У тебя уже есть кто-нибудь на примете? — стараясь говорить спокойно, спросил Бэрби. — Как насчет доктора Глена? Он ученый… догматический материалист. У него есть и деньги, и репутация.

— Именно такой тип, какому мы не можем доверять, — упрямо покачал головой Сэм. — Глен из тех, кто смеется уже над одним только предположением о существовании ведьм… возможно, как раз потому, что сам он Homo Lycanthropus. Нет-нет. Уважаемый доктор Глен, скорее всего, просто засадит тебя в палату для буйных, рядом с бедной миссис Мондрик.

Бэрби вздрогнул. Хорошо еще, что Сэм не слышал о гибели Ровены.

— Мы должны выбрать совсем другой тип, — продолжал Сэм. — И первым в моем списке стоит человек, на которого ты работаешь.

— Престон Трой? — удивленно воскликнул Бэрби. — У него действительно миллионы, — согласился он, — и приличное влияние в политике. Но он далеко не святой. Грязные делишки, которые проворачивает Валравен — это его рук дело. Он же и кладет в карман большую часть выручки. Его жена уже больше десяти лет не пускает его к себе в спальню. Да он содержит чуть ли не половину хорошеньких женщин Кларендона…

— Включая и одну, тебе не совсем безразличную? — на лице Сэма появилась легкая улыбка.

— Это неважно, — продолжил он. — Доктор Мондрик говаривал, что большинство святых хотя бы на одну восьмую, да ведьмы. Он утверждал, что их святость — своего рода обратная реакция на примесь зла в их крови. Почему бы тебе не поговорить с Троем прямо сегодня ночью?

Бэрби хотел было отказаться. Полиция, от которой ему удалось ускользнуть, наверняка ищет его по всему городу. Престон Трой, скорее всего, постарается задержать его, передать в руки правосудия… и получить для «Стар» сенсационный эксклюзивный материал. Бэрби так и видел черные заголовки «СТАР» ЛОВИТ СУМАСШЕДШЕГО УБИЙЦУ!»

— Что-то не так? — поднял брови Сэм.

— Все в порядке, — поспешно ответил Бэрби. Было уже поздно признаваться, что его самого ищет полиция по делу о наезде и смерти миссис Мондрик. Он должен вернуться в Кларендон. Нора, с надеждой думал он, не расскажет полиции о том, что он взял машину Фонда. Он должен добраться до Престона Троя. Может быть, ему даже удастся… маловероятно, но все-таки, возможно, ему удастся убедить этого финансового магната помочь Квейну в его странной борьбе. Бэрби попытался скрыть свой страх за улыбкой. Он протянул Сэму руку.

— Мы вдвоем, — прошептал он, — против Черного Мессии.

— Мы найдем и других, — устало выпрямился Сэм. — Должны найти… Ведь сам ад, все легенды о людях, пытаемых и мучаемых демонами — не что иное, как расовая память о веках правления Homo Lycanthropus. — Сэм посмотрел на протянутую руку Бэрби и указал пистолетом на выход. — Извини, Вилли, но сперва ты должен доказать, кто ты есть на самом деле. Пожалуй, тебе пора ехать…

Глава 19

Бэрби оставил Сэма Квейна в пещере, устало сидящим возле своего драгоценного, привезенного из Азии, ящика — какой измученный, ослабевший герой, спасающий человечество от безжалостных охотников-людоедов!

Дождь сменился изморосью, но по камину с вырубленными в нем ступеньками все еще потоком неслась грязная желтая вода. Цепляясь руками за стены, Бэрби спустился вниз. Он промок насквозь и дрожал от холода, и тем не менее, на душе у него стало значительно светлее. Бэрби испытывал облегчение, покинув общество Сэма Квейна и зловещего оружия в зеленом ящике.

Было уже почти совсем темно, когда, хлюпая по глубоким, холодным, как лед, лужам, он добрался до своего автомобиля. Но машина завелась без малейшего труда, а дорога оказалась лучше, чем Бэрби смел надеяться. Перебираясь через брод на Медвежьем ручье, Бэрби слышал, как ревет вода в верховьях. Но здесь пока еще проехать было можно, и машина, разрезая бурлящий поток, сумела-таки выбраться на другой берег.

Подъезжая к шоссе, Бэрби включил фары. Стало совсем темно, но никто и ничто не нарушало ночной тишины. Белая волчица не выскочила на дорогу перед его машиной, не взвыла у него за спиной полицейская сирена. Было уже около восьми, когда Бэрби припарковался возле усадьбы Престона Троя на Троян Хиллз.

Бэрби немного представлял себе планировку дома — он несколько раз бывал здесь, освещая разные политические собрания. Стараясь не шуметь, Бэрби прошел через боковую калитку. В столовой, к его облегчению, было темно. Поднявшись по лестнице на второй этаж, Бэрби негромко постучал в дверь рабочего кабинета Троя. Хриплый голос магната спросил, кто это, и какого черта его беспокоят в такое время.

— Шеф, это я, Бэрби! Мне надо с вами поговорить! Я не виноват в смерти миссис Мондрик!

— Не виноват? — переспросил Престон Трой, открывая дверь. Похоже, он совсем не верил Бэрби. — Ну, проходи…

Кабинет Троя был огромен. Его украшали охотничьи трофеи и картины длинноногих обнаженных красавиц. Вдоль одной из стен протянулся роскошный бар. Пахло дорогими сигарами, кожей кресел и деньгами.

Но первое, что бросилось Бэрби в глаза — это белая меховая шубка, небрежно брошенная на спинку одного из кресел. Его внимание привлек ясный зеленый блеск — малахитовый глаз маленького агатового волка, приколотого к белоснежному меху. Шубка принадлежала Април Белл. Руки Бэрби сами собой сжались в кулаки. Он едва мог дышать…

— Ну, Вилли? — Без пиджака, со свежей сигарой в зубах, Престон Трой стоял возле большого письменного стола, заваленного бумагами, пепельницами и пустыми стаканами. Он выжидающе глядел на Бэрби. — Значит, ты не убивал миссис Мондрик?

— Нет, шеф, не убивал, — Бэрби заставил себя не смотреть на шубку Април. — Они пытаются меня подставить, как подставили Сэма Квейна!

— Они? — приподнял густые рыжие брови Трой.

— Это страшная история, шеф… вы только послушайте…

Глаза Троя казались пустыми и холодными.

— Мне кажется, что шериф Паркер тоже наверняка хотел бы ее услышать. Как, впрочем, и врачи в Гленхавене.

— Я… Я не псих! — Бэрби чуть не плакал. — Пожалуйста, шеф… выслушайте меня.

— О'кей, — кивнул Трой. — Подожди минуточку. — Он подошел к бару и намеренно неторопливо смешал два стакана виски с содовой. — Валяй, — сказал он, протягивая один своему незваному гостю.

— Мне и в самом деле казалось, что я схожу с ума, — признался Бэрби.

— Казалось до тех пор, пока я не поговорил с Сэмом Квейном. Теперь я знаю, что меня околдовали…

Лицо Престона Троя стало жестким и совершенно неприветливым. Бэрби попытался успокоиться, говорить медленно, убедительно. Он рассказал странную историю Сэма Квейна о зарождении и гибели Homo Lycanthropus. И о стремлении ведьм возродить свой род.

Бэрби смотрел на Троя и никак не мог понять, как же тот воспринимает этот рассказ. Толстая сигара погасла, позабытый стакан сиротливо стоял на столе, а лицо Троя оставалось совершенно непроницаемым.

— Поверьте мне, шеф, — закончил Бэрби. — Вы должны поверить!

— Значит, это ведьмы убили доктора Мондрика и тех парней из Фонда Исследования человека? — Сложив руки на животе, Трой задумчиво жевал свою потухшую сигару. — А теперь ты хочешь, чтобы я помог вам сразиться с этим Черным Мессией?

Бэрби мог только кивнуть.

— Может, ты и не сошел с ума. — За маской невозмутимости Престона Троя чувствовалось возбуждение, и Бэрби начал надеяться на успех. — Может, и вправду эти ведьмы подставили вас с Сэмом… эта теория Мондрика и в самом деле многое объясняет. Даже то, почему одни люди вам сразу нравятся, а к другим вы испытываете неприязнь… мы чувствуем в них черную кровь наших извечных врагов!

— Вы мне верите?! — задохнулся Бэрби. — Вы поможете…

Трой решительно кивнул.

— Я попробую во всем разобраться, — ответил он. — Я поеду с тобой в пещеру, поговорю с мистером Квейном, может, загляну в его зеленый ящик. И если все так, как ты говоришь, то я с вами… до моего последнего цента и вздоха!

— Спасибо, шеф, — прошептал Бэрби. — С вашей помощью у нас появляется шанс…

— Ничего! — прогремел Трой. — Мы еще утрем им нос! Ты пришел как раз туда, куда нужно, Бэрби… Никто не поставит меня на колени! Дай мне только полчаса на сборы. Родоре я скажу, что возникли некоторые политические проблемы, и что я, дескать, поехал латать дыры. Пусть идет на вечеринку Валравена одна… Да, если хочешь умыться, можешь воспользоваться ванной. Она напротив…

Посмотрев в висящее в ванной большое зеркало, Бэрби ужаснулся. Он выглядел даже не худым, а тощим, грязным, оборванным и смертельно усталым

— почти как Сэм Квейн. Но было и еще кое-что… нечто, заставившее Бэрби вспомнить обнаруженные гигантским удавом улыбающиеся скелеты Homo Lycanthropus. Может, зеркало было не совсем прямое… Бэрби был абсолютно уверен, что так погано он еще никогда не выглядел.

Неприятный беспокойный холодок пробежал по его спине. Повинуясь внезапному порыву, он быстро вернулся в кабинет и поднял трубку стоявшего на столе телефона.

— Паркер? — услышал он голос Престона Троя. — У меня для тебя есть один человек. Зовут Вилли Бэрби — тот самый, что сбежал из Гленхавена и сбил на мосту Ровену Мондрик. Знаешь, он раньше работал у меня, и теперь заявился прямо ко мне домой, в Троян Хиллз. Этому типу точно место в сумасшедшем доме — слышал бы ты, что он мне тут наплел! В жизни такого бреда не слышал! Так что приезжай. И немедленно.

— Ну разумеется, мистер Трой, — отозвался шериф. — Через двадцать минут буду у вас.

— Только осторожнее, — предупредил магнат, — мне кажется, он опасен. Я постараюсь задержать его в своем кабинете. Это на втором этаже.

— Отлично, мистер Трой.

— Да, и вот еще что, Паркер. Бэрби утверждает, что видел Сэма Квейна… того самого, которого вы разыскиваете в связи с убийствами в Фонде. Бэрби говорит, что тот скрывается в пещере в каньоне Лорел, что над Медвежьим ручьем. Стоит, наверно, проверить эту наводку… Все-таки они старые друзья, и вполне возможно, что оба замешаны в этом преступлении. Мне кажется, что если с Бэрби как следует, убедительно, поговорить, то он и сам отведет вас к своему дружку.

— Спасибо за совет, мистер Трой!

— Пожалуйста, Паркер. Ты же знаешь, что «Стар» всегда стоит на стороне закона и правопорядка. Все, что мне надо — это первому заглянуть в этот их загадочный зеленый ящик… Но вы поторопитесь, ладно?

— О'кей, мистер Трой…

Бэрби осторожно положил трубку на рычаг. Безумно плясали на стенах обнаженные красавицы, казалось, всю комнату затянул густой серый туман. Бэрби стоял и не мог пошевелиться. Его била крупная дрожь. Он понимал, что невольно предал Квейна… вполне вероятно, что самому Черному Мессии.

И в этой страшной ошибке был виноват только он сам. Ну разумеется, это Сэм послал его к Престону Трою… но Бэрби же не рискнул рассказать ему, что Април Белл ведьма, а Трой — ее любовник. Он много чего побоялся рассказать Сэму Квейну, а теперь было уже слишком поздно.

Или все-таки нет?

Прислушавшись, Бэрби снял ботинки и на цыпочках прокрался к лестнице. Сквозь приоткрытую дверь в спальню он увидел издателя возле открытого секретера сосредоточенно заряжающим плоский хромированный револьвер.

Стоявшая на секретере фотография заставила Бэрби на миг забыть обо всем на свете. Это была фотографии Април Белл. Сейчас Бэрби больше всего хотелось снова обернуться громадным удавом. Но нет… от одной этой мысли ему сделалось нехорошо. Он не хотел больше оборачиваться. Никогда.

Бесшумно соскользнув вниз по лестнице, он через заднюю дверь выбрался из дома. Заляпанный грязью автомобиль Фонда стоял там, где он его оставил. Дрожа от нетерпения, Бэрби завел мотор и, не включая фар, тихонько поехал к шоссе.

Выбравшись на главную дорогу, он решительно вжал педаль газа в пол. Может быть, он еще сумеет исправить свою ошибку. Если он доберется до пещеры раньше полиции и если Сэм прислушается к его предупреждениям… тогда они смогут погрузить ящик в машину и удрать. Вместе.

Теперь, когда Престон Трой знал о плане Сэма, им никак нельзя было оставаться в Кларендоне. Ведь, похоже, именно Трой и был тем самым Черным Мессией, новым предводителем ведьм, Дитя Ночи.

С наступлением темноты гроза кончилась, но холодный южный ветер по-прежнему нес с собой косые струи дождя. «Дворники» не справлялись, да и видимость была не очень. Бэрби стало страшно. Всего одна ошибка, один неудачный поворот на мокрой, скользкой дороге может означать поражение Сэма Квейна. А с ним — и всего человечества.

Бэрби уже притормозил, чтобы свернуть на ведущую к каньону Лорел грунтовку, когда внезапно почувствовал, что за ним следят. Глянув в зеркальце, он не увидел огней фар, но холодная интуиция не оставляла места для сомнений. Боясь остановиться, боясь повернуть, Бэрби помчался дальше.

Он знал, кто его преследует, с такой же ясностью, как если бы увидел у себя за спиной зеленые волчьи глаза. Април Белл… Возможно, снова в обличье белой волчицы… Она не помешала его визиту к Престону Трою, потому что Трой — предводитель их клана. Но теперь Април хотела проследить, куда поедет Бэрби. Проследить, чтобы найти и убить Сэма.

Дитя Ночи победил.

Бэрби почувствовал, как его охватывает холод полного отчаяния. Он потерял способность рационально мыслить. Почему-то ему вдруг подумалось, что возродившиеся из мертвых ведьмы практически неуязвимы… Бэрби не мог ехать к Сэму — тогда Април снова заставит его убивать. Не мог вернуться в Кларендон — что его ждет там, кроме обитой войлоком палаты для буйных в респектабельной психушке? Безнадежность и отчаяние гнали Бэрби прочь.

Он вел машину на запад, в сторону холмов. Он не думал, зачем и почему. Он ехал к холмам потому, что не видел другого выхода. А перед ним белыми тенями сквозь серебряные в свете фар нити дождя шли слепая Ровена Мондрик, высокая и суровая, с серебряным кинжалом в руке и Турком на коротком поводке; старый Бен Читтум, безнадежно пытающийся разжечь свою трубку дрожащими заскорузлыми руками, получивший смертельный удар; мамаша Спивак, безутешно рыдающая на плече маленького полного портного; Нора Квейн с растрепанными волосами, ведущая за руку маленькую Пат, которая мужественно старается не плакать…

Спидометр показывал семьдесят. Щетки начали заедать, а вскоре и вовсе остановились. Ветровое стекло запотело. Но Бэрби боялся останавливаться. Смерть бежала за ним по пятам. Разбрасывая во все стороны фонтаны брызг, машина мчалась по дороге. Внезапно впереди из-за поворота вынырнул небольшой грузовичок с погашенными фарами. Бэрби едва удалось проскочить мимо.

Стрелка коснулась восьмидесяти.

Машину мотало из стороны в сторону по мокрому асфальту. Но белая волчица, (Бэрби знал это наверняка) не отставала… свободная паутина сознания, летящая по ветру и быстрая, как мысль. Не отпуская педаль газа, он напряженно вглядывался в зеркало заднего вида. Глаза его ничего не видели, но всеми фибрами своей души Бэрби ощущал злобную насмешку коварных зеленых глаз.

Холмы стали выше, повороты круче, но Бэрби не снижал скорости. Тут, на этой самой дороге, саблезубый тигр преследовал Рекса Читтума. Бэрби помнил, как выглядели тогда окутанные мглой склоны. Он словно вернулся в мир своих ночных кошмаров…

Снова он был мохнатым серым волком, мощными челюстями перекусывающим позвоночник маленькому щеночку Пат. Снова был гигантским удавом, ползущим в башню Фонда, чтобы раздавить в своих объятиях Ника Спивака. Вот он опять превращается в саблезубого тигра, и опять у него на спине сидит обнаженная ведьма, и опять он несется по дороге, стремясь поскорее разорвать глотку Рексу Читтуму.

Судорожно давя на газ, Бэрби не давал машине сойти с дороги. Он должен убежать от этих кошмарных снов. Бэрби старался не вспоминать о ждущем его в мокрой пещере Квейне… скоро там будут люди шерифа. Но что он мог сделать? Бэрби глядел в запотевшее зеркало и отчаянно надеялся удрать.

Удрать во чтобы то ни стало! Он ведь чувствовал, как в нем поднимается мерзкое, болезненное нетерпение, даже более страшное, чем гонящаяся по пятам волчица. В уголке зеркала была приклеена эмблема одной из нефтяных компаний — маленький черный птерозавр, огромная крылатая рептилия. Крохотные цифры на черном силуэте напоминали, когда машину в последний раз заправляли маслом. Теперь этот птерозавр упорно не давал Бэрби покоя.

Вот было бы здорово обернуться этаким громадным летающим ящером! У него будут клыки и когти, чтобы уничтожить врагов, и могучие крылья, способные унести его прочь от любой опасности, прочь от всех тревог и напастей, включая и Април Белл. Хотелось остановить машину… но это стремление было безумием, и Бэрби не собирался так легко сдаваться.

Он удерживал ревущий автомобиль на дороге. Он мчался, спасаясь от своих страхов, но белые в свете фар струи дождя казались прутьями огромной клетки, из которой не было выхода. По кругу бежали мысли, словно белка в колесе, без цели и без конца.

Действительно ли Април Белл поймала его в свои магические сети… или же ее соблазнительность — притяжение, которым обладает каждая женщина? Что лежит в основе черного, страшного знания, от которого он пытался убежать — рассказ Сэма и находки в могильниках Ала-шана, или обыкновенная бутылка из очередного бара? Он сумасшедший?… Или убийца… Или ни то, ни другое? Мог ли Сэм Квейн и в самом деле оказаться убийцей? Мотив — сокровище в ящике. А все россказни о ведьмах — ловкая выдумка, чтобы замести следы? Или же все это правда, и Престон Трой и в самом деле Дитя Ночи? Была ли слепая вдова доктора Мондрика действительно сумасшедшей? О чем она хотела предупредить Квейна?

Бэрби старался не думать, и только сильнее давил на газ.

Сэм Квейн, припомнил Бэрби, его предупреждал. Знание о Homo Lycanthropus несло с собой ужас, безумие и беспросветное отчаяние. Никому нельзя доверять. Нигде нет и не может быть пристанища. Везде до него может дотянуться рука тайных охотников. Достаточно того, что ему ведом их секрет.

Машина перевалила через последний подъем и устремилась вниз. Мелькнул освещенный на мгновение указатель — холм Сардис. Перед мысленным взором Бэрби встал коварный поворот, где клыки саблезубого тигра, поймав связь вероятностей, распороли глотку Рексу Читтуму. Бэрби чувствовал, как начинают скользить колеса. Не требовалось никакого дара предвидения, чтобы увидеть большущую вероятность его собственной смерти. Здесь. Сейчас. На этой дороге. Но Бэрби даже не попытался остановить выходящий из-под контроля автомобиль.

— Будь ты проклята, — прошептал он белой волчице, которая, как он знал, бежала следом. — Теперь ты меня не поймаешь!

Он торжествующе рассмеялся, представив себе ее красную зубастую ухмылку, и людей шерифа Паркера, и теплую палату сумасшедшего дома. Глядя в зеркальце он торжествующе улыбнулся. Вот тебе, Дитя Ночи! Твоим охотникам никогда не поймать Вилли Бэрби. Впереди показался поворот, и Бэрби еще крепче нажал на газ…

— Пошла ты к черту, Април! — Он почувствовал, как машина заскользила вбок. — Больше ты меня не заставишь обернуться!

Руль яростно рвануло в сторону, и Бэрби не стал его выправлять. Машина вздрогнула, налетев на какой-то камень на обочине и, кружась, полетела вниз, в черную пропасть забвения. Счастливо улыбающийся Бэрби расслабился. Он ждал последнего удара.

— Прощай, — прошептал он белому оборотню.

Глава 20

Было совсем не так больно, как Бэрби ожидал. Машина врезалась в гранитный гребень, и тишина падения сменилась визгом разрываемого металла. Визгом, звучавшим злой пародией человеческого страдания. Невероятная сила схватила тело Бэрби, скрутила его, начала рвать на части. Какое-то мгновение эта пытка казалась невыносимой, а потом последний, завершающий удар, которого Бэрби уже не ощутил.

Несколько секунд тьмы, и он снова пришел в сознание. Одно из передних колес автомобиля бешено крутилось у него над головой. Резко пахло разлившимся бензином. Страх перед пожаром заставил Бэрби отползти в сторону, прочь от кучи покореженного металла, в которую превратилась его машина.

С радостью и удивлением Бэрби понял, что все кости у него целы. Как это ни странно, но он не обнаружил даже ран. Ни одной. Дрожа от холода, Бэрби, шатаясь, начал подниматься по склону обратно к шоссе. И тут сверху раздался торжествующий волчий вой.

Он пытался убежать, но сил уже не осталось. Споткнувшись о камень, Бэрби упал и не смог подняться. Прижавшись к мокрому валуну, он бессильно глядел на улыбающуюся белую волчицу.

— Ну что, Бэрби? — Она стояла на краю шоссе, там, где автомобиль вылетел с дороги. Она смотрела на него смеющимися зелеными глазами. — Значит, ты хотел удрать?

— Черт тебя возьми, — заплакал Бэрби. — Дай мне хотя бы умереть спокойно!

Не обращая никакого внимания на его слова, волчица начала грациозно спускаться по склону. Бэрби снова попытался встать, но серая волна беспамятства свела на нет все его труды. Как сквозь туман, слышал он шорох камней под мягкими волчьими лапами, чуял аромат мокрой шерсти, ощущал теплый язык, лижущий его лицо.

— Убирайся! — Он слабо попытался оттолкнуть Април. — Какого черта тебе от меня надо?

— Я хочу только помочь тебе, — она села. — Я последовала за тобой, чтобы помочь тебе освободиться. Надо было воспользоваться удачным стечением вероятностей… Я знаю, поначалу это болезненно и непонятно, но поверь, скоро тебе станет легче.

— Правда? — с горечью прошептал он. — Ты так думаешь?

Облокотившись о холодный валун, Бэрби глядел на Април. И в облике волчицы она тоже была прекрасно. Стройная, ловкая, с роскошным, снежно-белым мехом.

— Иди ты к черту! — прохрипел он. — Дай мне спокойно умереть!

— Нет, Бэрби, — она покачала головой. — Теперь ты никогда не умрешь.

— Да? — вздрогнул Бэрби. — Это еще почему?

— Потому, Бэрби… — она насторожила уши. — Как-нибудь потом я тебе расскажу. А теперь я ощущаю, как формируется новая связь вероятностей. Мы должны приготовиться, чтобы не упустить ее… Это для твоего друга, Сэма Квейна. Но пока он не может причинить тебе вреда… — Она поднялась. — Я скоро вернусь.

Ее быстрый холодный поцелуй окончательно сбил Бэрби с толку. Оставив его лежать на склоне, Април быстро вернулась на дорогу и через мгновение уже скрылась из виду. Бэрби ничего не понимал. Даже смерть оказалась для него недоступна. Теперь он жалел, что не расспросил Април поподробнее о теории свободного сознания, о связи сознания и материи через контроль вероятностей. Когда-то она вместе с саблезубым тигром изменила вероятность, убив тем самым Рекса Читтума. Может, теперь она изменила вероятность в другую сторону? Может быть, Април спасла его от смерти? Сейчас Бэрби наверняка знал только одно: он не смог даже умереть.

Он долго лежал у камня, дрожа под холодным дождем. Ему не хотелось ни двигаться, ни думать. С болезненной, безнадежной тревогой он ждал возвращения белой волчицы. Но ее все не было и не было. Понемногу к Бэрби возвращались силы. А потом вой мотора на шоссе заставил его подняться с земли.

Выбравшись наверх, он увидел свет фар и отчаянно замахал руками. Но мрачный шофер небольшого фургона только хмуро посмотрел на него и проехал мимо. Бэрби грозил кулаком, что-то кричал — все без толку. Водитель не обращал на него внимания.

Чуть не наехав на Бэрби, фургон преодолел поворот и начал медленно подниматься к вершине холма. Повинуясь внезапному порыву, Бэрби заковылял следом. Сделав отчаянное усилие, он догнал фургон, ухватился за борт и забрался внутрь.

Крытый брезентом кузов был пуст, не считая груды вонючих армейских одеял, которыми, похоже, оборачивали мебель. Выбрав одно почище, Бэрби укрылся так, что торчала одна голова, и сел на пол. Он сидел и смотрел, как убегает назад черная мокрая лента дороги.

Проносились мимо окутанные ночной мглой холмы, потом — спящие фермы, затем — одинокие огни бензоколонки на перекрестке. Впереди лежал Кларендон. Бэрби знал, что полиция будет его искать, но голова не работала. Ему было плохо, и придумать он ничего не мог.

Он исчерпал все возможности, и не было больше безопасного места. Даже смерть — и та закрыла перед ним свои двери. В нем жило только животное желание спрятаться от холодного дождя да смутный страх, что Април Белл вернется.

Но зеленые глаза не появлялись, и в ледяной пустыне его сознания вновь зародилась надежда. Проскользнули назад черные корпуса университета. Свернув налево, фургон обогнул студенческий городок и выбрался на идущую вдоль реки дорогу. Они проедут совсем близко от Гленхавена, — внезапно понял Бэрби. И тут же принял решение.

Он пойдет к доктору Глену.

Ему совсем не хотелось возвращаться в клинику. Бэрби не привлекало ни ложное спасение под маской безумия, ни сомнительное убежище в палате психушки. Но белая волчица скоро снова пойдет по его следу. И здесь Бэрби надеялся, не слишком, но все-таки надеялся, на скепсис непоколебимого материалиста Глена. Выбрав момент, когда фургон чуть притормозил на подъеме за Гленхавеном, Бэрби спрыгнул на асфальт. Застывшие мышцы не слушались, и он упал ничком.

Потом тяжело поднялся на ноги. Он падения все тело превратилось в одну сплошную боль. Сил почти не оставалось. Лишь одно желание заставляло его двигаться вперед — найти сухое, теплое место, где можно было бы спокойно поспать. Бэрби забыл обо всем остальном. Неожиданно от темного дома на другой стороне дороги визгливо и испуганно залаяла собака.

Тоскливо и протяжно завыли псы на окрестных фермах, а Бэрби, спотыкаясь на каждом шагу, брел к входу на территорию лечебницы. Собачий вой напомнил ему о белой волчице, но пока еще Бэрби не видел в ночной мгле ее хитрых зеленых глаз. В доме доктора Глена все еще горел свет, и, тревожно оглядываясь по сторонам, Бэрби направился туда. Он нажал на кнопку звонка, и именитый психиатр сам открыл ему дверь. Похоже, Глен не очень удивился, увидев перед собой своего пропавшего пациента.

— А-а, Бэрби. Я так и думал, что вы вернетесь.

Нервно облизывая пересохшие губы, Бэрби, шатаясь, стоял в дверях.

— Где полиция? — с тревогой в голосе прошептал он. — Они здесь?

Профессиональная улыбка заиграла на губах психиатра.

— Давайте не будем сейчас беспокоиться о представителях закона, — успокаивающе сказал он. — Вы неважно выглядите, Бэрби. Вам надо отдохнуть. Пусть другие думают над вашими проблемами. Мы ведь для этого и существуем, не так ли? Сейчас я позвоню шерифу Паркеру, и скажу, что вы здесь, в полной безопасности. Вот и все. И мы можем до завтра забыть о каких бы то ни было проблемах с полицией. Правильно я говорю?

— Правильно, — неуверенно согласился Бэрби. — Вот только… хочу, чтобы вы знали одну вещь… Я не убивал миссис Мондрик!

Глен сонно заморгал.

— Я знаю, что ее кровь была на капоте моего автомобиля, — с отчаянием в голосе продолжал Бэрби. — Но на самом деле Ровену убила белая волчица! Я видел кровь на ее морде!

— Об этом, мистер Бэрби, — кивнул Глен, — мы с вами поговорим утром. Но что бы там ни произошло… в действительности, или только в вашем воображении… хочу вас заверить, что меня очень интересует ваш случай. Мне кажется, у вас серьезные проблемы, и я использую все достижения современной психиатрии, чтобы вам помочь.

— Спасибо, — пробормотал Бэрби. — Но вы все равно думаете, что это я ее убил.

— Улики весьма красноречивы, — все так же улыбаясь, Глен осторожно сделал шаг назад. — Знаете, мистер Бэрби, вы не должны больше пытаться покинуть нашу клинику. Да, кстати, утром вас переведут в другую палату.

— В палату для буйных, — горько ухмыльнулся Бэрби. — Готов биться об заклад, вы все еще не понимаете, как ей удалось сбежать!

Глен невозмутимо пожал плечами.

— Доктор Бунзел и в самом деле обеспокоен этим происшествием, — небрежно признался он. — Но нам с вами не о чем волноваться. Мистер Бэрби, почему бы вам не вернуться в вашу комнату? Примите горячую ванну, переоденьтесь, поспите…

— Спать? — хрипло воскликнул Бэрби. — Доктор, я боюсь ложиться спать… Я же знаю, что белая волчица найдет меня даже здесь. Она превратит меня в какое-нибудь чудовище и заставит убить Сэма Квейна. Вы не увидите ее… даже я не всегда ее вижу… и никакие стены не смогут ее остановить.

Дежурно улыбаясь, Глен снова закивал.

— Ну конечно, мистер Бэрби. Раз вы так говорите…

— Она уже близко! — в голосе Бэрби зазвучал панический страх. — Послушайте, как воют собаки!

Ветер доносил до его ушей вой испуганных собак с окружающих лечебницу ферм. Но Глен просто стоял в дверях, и все слова разбивались о его невозмутимость, словно волны о морской берег.

— Белая волчица, — шептал Бэрби, — это Април Белл. Она убила доктора Мондрика. Она заставила меня помочь ей убить Рекса Читтума и Ника Спивака. Я видел, как она стояла над телом Ровены Мондрик, и с клыков ее капала кровь. — Зубы его стучали. — Она вернется, как только я усну. Она заставит меня превратиться в страшное чудовище, и мы вместе помчимся охотиться на Сэма Квейна.

— Вы устали, — пожал плечами Глен. — Вы излишне возбуждены. Давайте мы сделаем вам укол, и вы спокойно уснете…

— Ничего мне не надо, — едва удержался от крика Бэрби. — Это нечто большее, чем обыкновенное безумие! Вы должны меня выслушать… Вот что рассказал мне Сэм Квейн…

— Мистер Бэрби, — сухо прервал его Глен. — Успокойтесь…

— Успокоиться? — задохнулся Бэрби. — Вы только послушайте! — Вцепившись в дверной косяк, чтобы не упасть, капая грязной водой на пол, он начал свой рассказ. — В мире есть ведьмы, доктор! Мондрик называл их Homo Lycanthropus. Они появились во время первого ледникового периода и охотились на порабощенных ими людей. Все мифы и предания о вампирах, оборотнях, злых духах — это следы расовой памяти об их свободном от телесной оболочки сознании, несущем смерть и муки человечеству.

— Ну, и?.. — кивнул Глен, на которого речь Бэрби, похоже, не произвела ни малейшего впечатления.

— Мондрик, — продолжал Бэрби, — обнаружил, что человеческая раса сохранила в своей наследственности гены Homo Lycanthropus, став таким образом гибридной…

Рассказывая, он припомнил слова Сэма о том, что доктор Глен, скорее всего, сам принадлежит к тайному клану ведьм. Но Бэрби этому не верил. Он снова испытывал к психиатру странную, необъяснимую симпатию. Казалось, это его старый добрый друг, с которым он не виделся целую вечность. И Бэрби с радостью отметил сосредоточенное и внимательное выражение на серьезном лице Глена. Помощь такого крупного ученого, как доктор Глен, была бы неоценимой.

— Ну, что скажете, доктор? — спросил Бэрби, закончив свой рассказ.

— Вы больны, мистер Бэрби, — спокойно и уверенно ответил психиатр. — Не забывайте об этом. Ваше больное сознание не в состоянии видеть реальность, как она есть. Только в кривом зеркале ваших собственных страхов. Как мне представляется, ваша история о Homo Lycanthropus есть наглядное отражение сложившихся у вас комплексов.

Бэрби пытался слушать, о чем говорил Глен… и содрогнулся, слыша, как безнадежно воют в ночи собаки.

— Что правда — то правда, — кивнул Глен, — некоторые, с позволения сказать, ученые, интерпретируют полученные ими при изучении парапсихологических феноменов результаты как научное подтверждение того, что дух может существовать отдельно от тела. Им кажется, что они нашли доказательства возможности управления таким, как вы его назвали, свободным сознанием вероятности событий в реальном мире. Они даже набрались наглости утверждать, будто такое сознание может «остаться в живых» и после смерти своего материального носителя.

Глен сокрушенно покачал головой, словно поражаясь, в какую галиматью могут верить люди.

— Верно также и то, что человек произошел от хищного животного. И мы действительно унаследовали от наших предков некоторые черты, которые неуместны в современном цивилизованном обществе. Наше подсознание порой представляет собой черную пещеру, полную самых кошмарных страхов и невероятных чудовищ. И этот неприятный факт зачастую находит свое отражение в символизме мифов и легенд. Я готов даже согласиться с тем, что по своей сути это атавизм, восходящий корнями к самому далекому прошлому человечества.

Бэрби молча покачал головой.

— Вы не докажете мне, что ведьм не существует! — прохрипел он. — Не докажете! Они ведь уже ищут вероятность, которая бы позволила им убить Сэма! — Бэрби беспокойно огляделся. — Подумайте о бедной Норе, — прошептал он. — И о малышке Пат! Я не хочу убивать Сэма… поэтому-то я и боюсь уснуть.

— Ну, пожалуйста, мистер Бэрби. — В спокойном голосе Глена звучали и теплота, и сочувствие. — Почему вы не хотите меня понять? Ваша боязнь уснуть — это всего лишь страх перед подсознательными желаниями, которые во сне становятся явью. Ведьма в ваших снах может оказаться всего-навсего виной из-за тайной любви к Норе Квейн, а мысли об убийстве — естественным следствием подсознательной ревности к ее мужу.

Дрожа от ярости, Бэрби сжал кулаки.

— Сейчас вы, разумеется, с этим не согласны, — спокойно продолжал Глен. — Но вам придется понять, что так оно и есть на самом деле. Понять, примириться, и, наконец, осознав реальность, избавиться от своих подсознательных страхов. Эту-то цель и будет преследовать наша терапия. Поверьте, в подобных страхах нет ничего особенного. Все люди…

— Все люди, — прервал его Бэрби, — несут в себе следы черной крови ведьм.

— Ваши фантазии, — понимающе кивнул Глен, — отражают элементарную истину. Все люди испытывают одинаковые внутренние конфликты…

У себя за спиной Бэрби услышал шаги. Вскрикнув от ужаса, он обернулся, но это была не белая волчица. Всего-навсего медсестры — длиннолицая Граулиц и мускулистая Геллар. Бэрби укоризненно посмотрел на Глена.

— На вашем месте, — мягко сказал психиатр, — я бы пошел с ними. Они уложат вас в постель и помогут уснуть…

— Но я боюсь спать, — воскликнул Бэрби. — Я не могу…

Собрав все силы, он бросился бежать. Но две одетых в белое амазонки поймали его буквально через несколько шагов. Они отвели Бэрби в его комнату во флигеле. После горячего душа зубы Бэрби перестали стучать, а чистая мягкая постель казалась как никогда привлекательной.

— Я буду в холле, — сказала сестра Геллар. — Если вы сейчас же не уснете, мне придется сделать вам укол.

Бэрби не нужен был никакой укол. Сон манил и звал. Навязчивая, липкая паутина, засасывающая его в свои объятия. Убаюкивающая колыбельная, не дающая открыть глаза. Невыносимая мука необходимости. Но спать он не имел права…

Бэрби боролся. Боролся из всех сил, пока что-то не заставило его взглянуть на дверь. Нижние панели медленно становились прозрачными, и мгновение спустя через образовавшееся отверстие в палату проскользнула белая волчица. Она уселась посреди комнаты и насмешливо посмотрела на Бэрби.

— Можешь ждать хоть до рассвета, — устало сказал он. — Ты не сможешь заставить меня обернуться… потому что я не собираюсь ложиться спать!

Ее зеленые глаза смеялись.

— А тебе и не нужно спать, — мягкий, бархатистый голос Април Белл. — Я только что рассказала твоему брату обо всем случившемся на холме Сардис. И он очень обрадовался. Он сказал, что ты, должно быть, очень силен, ведь сестры ничего не заметили. А еще твой брат сказал, что теперь ты можешь оборачиваться когда угодно, и без помощи сна. Видишь ли, раньше твоя человеческая кровь сопротивлялась, и нужно было, чтобы ты уснул, чтобы ослабить это сопротивление. Но теперь…

— Ты это о чем? — Бэрби насторожился. — Чего сестры не заметили?

Белая волчица хитро усмехнулась.

— А ты сам, Бэрби, разве не знаешь?

— Что я должен знать?! — тревожно спросил он. — И о каком таком моем брате ты говоришь?

— Неужели Арчер тебе так ничего и не объяснил? — волчица покачала головой. — Да, он не расскажет. Он небось собирался целый год потратить, пробуждая твои наследственные способности, как он это сделал со мной… за сорок долларов в час. Но клан не может ждать. Я сделала тебя свободным именно сегодня потому, что нам надо разобраться с Сэмом Квейном. А из-за примеси человека ты был слишком нерешителен.

— Ничего не понимаю, — растерянно заморгал Бэрби. — Я не могу поверить, что у меня есть брат. Я ведь не знал моих родителей. Мать умерла при родах, а отец вскоре после этого попал в сумасшедший дом. А я рос в приюте, а потом поступил в университет и начал квартироваться у Мондриков.

— Это все сказки, — рассмеялась волчица. — Конечно, Лютер Бэрби существовал на самом деле, но ему и его жене хорошо заплатили, чтобы они усыновили тебя. Но, к сожалению, они почуяли в тебе нашу кровь. Вот и пришлось женщину убить, а ее муженька засадить туда, где он уже не мог никому помешать.

Не веря своим ушам, окончательно сбитый с толку Бэрби покачал головой.

— Но кто… — прошептал он. — Кто же я тогда на самом деле?

— Мы с тобой, Бэрби, совершенно особые существа, — во всю пасть ухмыльнулась Април Белл. — Нас создали особым способом и для совершенно особой цели… И от Homo Sapience в нас осталось очень и очень мало.

— Сэм рассказывал мне о Homo Lycanthropus, — неохотно кивнул Бэрби. — О примеси в наследственности людей и о возрождении рода ведьм из рассеянных генов.

— Квейн слишком много знает, — заметила белая волчица. — Методика сбора генов путем ментального контроля генетической вероятности было создана и отработана в Гленхавене. Почти тридцать лет тому назад, — добавила она, — эту работу завершил твой знаменитый отец.

Бэрби судорожно схватился за спинку кровати.

— Кто был мой отец?

— Старый доктор Глен, — ответила волчица. — А значит, доктор Арчер Глен — твой брат. По отцу. Он старше тебя на несколько лет, и его комбинация генов не так удачна, как твоя.

С дрожью Бэрби припомнил странное ощущение родства, которое он чувствовал к психиатру…

— А моя мать? — хрипло прошептал он.

— Ты ее знал, — рассмеялась волчицы. — Твой отец избрал ее за удачный набор генов… и устроил в Гленхавен медсестрой. От наших предков ей досталась просто великолепная наследственность, но, как это ни печально, она так и не смогла преодолеть влияние злосчастной примеси человеческой крови. Она по глупости думала, что твой отец ее любит, и, узнав правду, не пожелала его простить. Она присоединилась к нашим врагам… но к тому времени ты уже родился.

Мурашки побежали у Бэрби по спине.

— Это не… — выдавил он. — Не Ровена Мондрик?

— В те годы мисс Ровена Сталкап, — проворковала волчица. — Пока твой отец не начал их пробуждать, она даже и не подозревала о дремлющих в ней древних силах. Вся такая из себя высоконравственная… родить ребенка вне брака казалось ей ужасным. И это еще когда она считала, что ты будешь обычным ребенком.

Април фыркнула.

— А я ее убил, — простонал Бэрби. — Мою мать!

— Ерунда, Бэрби! Нельзя быть таким щепетильным. Подумаешь, прикончили изменницу-полукровку. Да и потом, убила-то ее я. Твоя машина только завершила цепь вероятностей, чтобы мне удалось добраться до горла этой дамочки.

Она весело щелкнула зубами.

— Но… слабо прошептал Бэрби, — …если это действительно была моя мать…

— Она была нашим врагом! — Яростно рявкнула волчица. — Она сделала вид, будто присоединилась к нам, потом воспользовалась тем, чему мы ее научили, чтобы сбежать. Она выдала секрет существования клана старому Мондрику… тогда-то он и напал на наш след. Ровена работала вместе с ним, пока в джунглях Нигерии один из нас не вырвал ей глаза. Она, между прочим, искала тогда и почти нашла Камень… это оружие в форме диска, куда смертоноснее серебра… враги-люди зарывали их вместе с костями наших убитых предков, чтобы те не вставали из своих могил.

Бэрби понимающе кивнул. Он припомнил смертоносную вонь, исходившую от зеленого ящика, чуть не прикончившую их с Април в кабинете Сэма. Вспомнил зловонный слепок, над которым работал Ник Спивак в ту ночь, когда его убил гигантский удав. Он обеими руками вцепился в спинку кровати, но не мог унять бившую его дрожь.

— Это должно было послужить ей уроком, — продолжала шептать белая волчица. — Но она все равно, как могла, помогала Мондрику. Это она, когда он хотел взять тебя в Фонд, предложила провести проверку.

— Она? — со сомнением переспросил Бэрби. — Странно… Ровена всегда была так ко мне внимательна, так добра… мне всегда казалось…

— Наверное, она тебя все равно любила, — ответила волчица. — В конце концов, у тебя было несколько очень сильных человеческих черт… потому-то мы поначалу тебя и не трогали. Может, она надеялась, что со временем ты восстанешь против клана, как это сделала она. Но она не знала, какая у тебя сильная и богатая наследственность.

Бэрби долго задумчиво глядел на алую ухмылку волчицы.

— Хотел бы я… — прошептал он, — …хотел бы я знать это раньше.

— Не расстраивайся, — посоветовала она. — Ты ведь помнишь, эта женщина хотела предупредить Квейна!

Бэрби растерялся.

— При чем тут Квейн? О чем могла предупредить его Ровена?

— Она знала имя Черного Мессии, — напомнила ему Април. — Но мы сумели ее остановить… и ты очень ловко сыграл свою роль с Сэмом: делая вид, будто ты его друг и умоляя, чтобы он позволил тебе ему помочь, и утешая его безутешную жену…

— Что? — Бэрби вскочил с кровати. Внутри у него все похолодело. Перед глазами поплыли разноцветные круги. — Ты не… — он никак не мог найти нужные слова. — Ты не можешь… не хочешь сказать…

— И могу, и хочу, Бэрби, — волчица навострила свои треугольные уши. Ее глаза потешались над его испугом и растерянностью. — Ты один из нас… Ты тот, кому суждено стать нашим новым предводителем. Именно тебя мы называем Дитя Ночи!

Глава 21

Бэрби ошарашенно замотал головой.

— Нет! — Он дрожал с головы до ног. Пот градом катился по его лицу. — Я не верю тебе, — наконец выдавил он.

— Ничего, — промурлыкала волчица, — поверишь, как только почувствуешь свою настоящую силу. Наш древний дар просыпается не сразу… чем дольше его приходится ждать, тем он обычно сильнее. Зачастую о его существовании даже и не подозревают. Он лежит, скрытый доминантным человеческим наследством, а потом понемногу начинает пробуждаться… или же его может разбудить такой маэстро, как Арчер Глен. Твой отец, Бэрби, в свое время допустил большую ошибку, слишком рано рассказав обо всем Ровене. В итоге человек в ней восторжествовал.

Дрожа, Бэрби тяжело плюхнулся на постель.

— Я… — прошептал он. — Я… Я не Дитя Ночи! Это какое-то безумие. Я тебе не верю! Я даже не верю, что ты здесь. Это просто белая горячка. — Он погрозил Април кулаком. — Убирайся отсюда к черту… или я закричу!

— Ну, давай, — рассмеялась волчица. — Кричи. Мое свободное сознание значительно слабее твоего. Меня сестра Геллар даже и не заметит.

Бэрби не стал кричать. Несколько минут он сидел на краю кровати и, не отрываясь, глядел на ясноглазую, радостную волчицу. Если это и впрямь только галлюцинация, что ж, это была исключительно живая и грациозная иллюзия.

— Сегодня вечером, — внезапно сказал он, — ты последовала за мной от дома Престона Троя. Я знаю… ты была там. Возможно, в другом обличье… Я видел в его кабинете твою шубку, с той маленькой агатовой заколкой в виде бегущего волка.

— Ах, вот в чем дело! — рассмеялась она. — Но я же ждала тебя, Бэрби!

— Я заметил твою фотографию в его спальне, — голос Бэрби дрожал. — И я видел, как он открывал дверь в твой номер своим ключом. Кто он тебе, Април?

Смеясь, белая волчица положила лапы на дрожащие колени Бэрби. Ее удлиненные зеленые глаза казались сейчас особенно человеческими. Они смотрели радостно и одновременно чуть насмешливо, и в них стояли слезы.

— Поэтому, Бэрби, ты и убегал от меня сегодня ночью?

— Может быть, — хрипло пробормотал он.

— Значит, вот в чем дело! — Она подняла морду, тыкаясь носом ему в щеку. — Глупый ты мой ревнивец! Я же сказала тебе, мы с тобой особенные. Ты и я. Мы родились неспроста. Было бы очень плохо, если бы ты меня невзлюбил.

Бэрби сердито вытер ее ледяной поцелуй.

— Престон Трой, — глухо сказал он. — Кто он?

— Всего лишь мой отец, — захихикала она, глядя на недоверчивое выражение его лица. — Все, что я рассказывала тебе о моем детстве, о жестокости, с которой мне довелось столкнуться… все это правда. Но я же говорила тебе, тот фермер с замашками проповедника не был моим настоящим отцом. Он и сам это знал.

— Видишь ли, до того, как выйти за фермера, моя мать была секретаршей у Престона. Она и потом встречалась с ним при каждом удобном случае. Мой отчим это подозревал… потому-то он с такой готовностью и поверил в то, что я ведьма. Потому и был так жесток со мной.

— А Престон всегда был щедр. Он, разумеется, не мог жениться на моей матери… у него было слишком много других секретарш. Но он присылал нам в Калифорнию деньги и подарки — мама говорила, что они — от мифической тетушки Агаты. Это было до того, как я сама познакомилась с Троем. После того, как мать умерла, Престон многое для меня сделал… он даже оплатил мои сеансы психоанализа в Гленхавене. — Ее зеленые глаза смеялись. — А ты, значит, ревновал, Бэрби?

Он неуверенно коснулся ее серебряного меха дрожащими потными пальцами.

— Наверно… Во всяком случае, я рад…

Он замер на полуслове. Дверь распахнулась, и в комнату вошла сестра Геллар.

— Ну, знаете, мистер Бэрби! — укоризненна сказала она. — Сидите тут и разговариваете сами с собой. Вы же простудитесь! Давайте-ка я уложу вас спать. — Она решительно двинулась к Бэрби, и тут белая волчица игриво куснула ее за мускулистую икру. — Господи, это еще что такое? — вздрогнув, воскликнула сестра. Она смотрела на ухмыляющуюся во всю пасть волчицу и не видела ее. — Если через пять минут я не увижу вас в постели, мистер Бэрби,

— нетвердым голосом пригрозила она, — то мне придется сделать вам укол…

— Не увидит она тебя в постели, — пообещала Април Белл, когда сестра вышла из комнаты. — Ведь нам пора уходить.

— Куда? — с сомнением в голосе прошептал Бэрби.

— Пора позаботиться о твоем друге Сэме Квейне, — промурлыкала Април Белл. — Он вот-вот уйдет от людей шерифа. Вода поднялась и залила дорогу, а он уходит в горы по тропе, которую они не знают. Он взял с собой ящик. Там — единственное в мире оружие, способное причинить тебе вред, Бэрби. Мы должны остановить Сэма прежде, чем он научится им пользоваться. Я нашла вероятность, которой мы можем воспользоваться…

Бэрби сжал кулаки.

— Я не причиню вреда Сэму, — мрачно сказал он. — Даже если меня и околдовали.

— Но тебя никто не околдовывал, — волчица нежно потерлась о его ноги.

— Неужели ты все еще не понял, что ты один из нас? Теперь уже целиком и полностью. Последняя твоя связь с человечеством разорвалась сегодня на холме Сардис.

— Что ты имеешь в виду? — холодея, спросил Бэрби.

— Значит, ты все еще не ощущаешь свой волшебный дар? — Она ухмыльнулась. — Когда мы доберемся до холма Сардис, я покажу тебе, что я имела в виду. А теперь нам пора идти.

Но Бэрби упорно не желал подниматься с постели.

— Я все еще не верю, что я — этот ваш Дитя Ночи, — резко сказал он. — И я не стану убивать Сэма.

— Пошли, — прошептала Април. — Ты поверишь, когда я все тебе покажу.

— Нет! — Обеими руками Бэрби снова вцепился в железную спинку кровати. — Я не могу быть этим… этим чудовищем!

— Ты будешь нашим предводителем, — тихо сказала она. — Нашим новым вождем в долгой и трудной борьбе за утраченное господство… Ты будешь вождем, пока тебе на смену не придет другой, тот, кто еще сильнее тебя. В этом поколении нам с тобой нет равных. Но ребенок с нашими генами будет иметь еще меньше человеческой крови.

Она игриво ткнулась ему в руку.

— Пошли.

Он еще пытался сопротивляться, но его пальцы сами собой отпустили спинку. Ему вновь захотелось стать могучим крылатым ящером. И это желание быстро переросло в неодолимое, жгучее нетерпение. Его тело начало растекаться, увеличиваться. Он обернулся просто и естественно. Не было и следа неудобства или боли. И вместе с новым обликом к Бэрби пришла и новая, дикая сила.

Белая волчица рядом с ним тоже меняла свой вид. Встав на задние лапы, она быстро росла в высоту. Стройные формы ее гибкого тела наполнились новым содержанием, шерсть исчезла, и мгновение спустя она уже забросила свои роскошные рыжие волосы за обнаженное плечо. Сгорая от нетерпения, Бэрби обхватил своими кожистыми крыльями ее хрупкую фигурку и поцеловал ее в теплые нежные губы. Смеясь, она похлопала его по покрытой чешуей голове.

— Сперва нам нужно закончить одно дельце, — выскользнув из его объятий, она вскочила птерозавру на спину. — Маленькое такое дельце, с вероятностью и твоим старым другом Сэмом.

Бэрби посмотрел на укрепленное стальной проволокой стекло в окне, и оно исчезло. Проскользнув в отверстие вместе с прильнувшей к его спине девушкой, он на миг помедлил, крепко цепляясь могучими когтями за карниз. С дрожью отвращения, он посмотрел назад, на оставшуюся позади мерзкую человеческую оболочку. К его удивлению, белая больничная постель была пуста. Но сейчас эта маленькая загадка не волновала Бэрби. Приятно было снова ощущать себя сильным и свободным. А еще ему нравилось чувствовать сидящую на нем девушку.

— Мистер Бэрби! — услышал он удивленный голос сестры Геллар и поежился, когда на него упал неприятно яркий свет из распахнутой настежь двери. Он не позволил сестре себя увидеть и молча смотрел, как она, сжимая в руке шприц, ищет его под кроватью и в углах полутемной комнаты. — Мистер Бэрби, куда вы делись?

Внезапно Бэрби захотелось объявиться ей, но, словно читая его мысли, Април Белл укоризненно хлопнула ящера ладонью по боку. Предоставив сестре Геллар самой решать свои проблемы, Бэрби расправил крылья и неуклюже спрыгнул с карниза.

Тяжелые тучи низко нависли над землей. Резкий южный ветер нес ледяные капли дождя. Но теперь Бэрби все великолепно видел, а холод ночи приятно бодрил. Усталость исчезла, словно ее никогда и не было.

Внизу, из двора темной фермы, отчаянно залаяла собака. Ее тявканье перешло в панический визг, когда Бэрби, спикировав, яростно зашипел в ответ. Радостная, веселая сила наполняла его крылья. Вот это настоящая жизнь! Все сомнения и конфликты, огорчения, неуверенность — все это осталось в прошлом. Наконец-то он был свободен!

Они летели на запад. Внизу, по укутанным ночной тьмой холмам, рыскали огни автомобильных фар, мелькали блики фонарей. Но эта охота на человека явно зашла в тупик. С тех пор, как Бэрби расстался с Сэмом в пещере, Медвежий ручей превратился в бурный горный поток, с грохотом несущий огромные валуны. Люди шерифа застряли у брода. И дальше они сейчас пройти не могли.

— Им его никогда не поймать, — прошептала Април Белл. — Нам придется использовать вероятность — поможем Сэму поскользнуться на тропе. Этого будет вполне достаточно: до скал внизу лететь и лететь.

— Нет, — неохотно отозвался Бэрби. — Я не хочу…

— Думаю, что захочешь, — сообщила ему ведьма. — Захочешь, как только увидишь, что произошло на холме Сардис.

Бэрби снова устремился на запад, и странный, непонятный страх тяжким грузом висел на его могучих крыльях. Он несся над извивающимся шоссе, все выше и выше поднимающимся в горы. Вот остался позади перевал холма Сардис. Впереди лежал длинный спуск, с тем самым крутым и опасным поворотом.

Острые глаза птерозавра отчетливо видели три машины, стоявшие сразу за поворотом. Три машины и фургончик «Скорой помощи». Несколько человек, стоя на самом краю дороги, с любопытством глядели вниз, на искореженные останки черного седана. Там двое мужчин осторожно и деловито укладывали на носилки…

Увидев, то именно они извлекли из разбитого автомобиля, Бэрби содрогнулся.

— Твое тело, — тихо прошептала девушка. — Ты стал достаточно силен, и больше в нем не нуждался. Я воспользовалась вероятностью, и когда ты ехал по этому шоссе, помогла тебе стать свободным.

Мужчины внизу прикрыли изуродованные человеческие останки на носилках покрывалом.

— Свободным? — хрипло прошептал Бэрби. — Ты хочешь сказать… мертвым?

— Вовсе нет, — промурлыкала Април Белл. — Теперь ты никогда не умрешь… если, конечно, мы убьем Сэма до того, как он научится пользоваться тем древним и страшным оружием из своего ящика. Ты первый из нас, кто в современную эпоху стал достаточно сильным, чтобы обойтись без телесной оболочки. И все равно, примесь человеческой крови делала тебя слабым и несчастным. Но теперь ты избавился от нее раз и навсегда.

У Бэрби кружилась голова. Крылья, казалось, налились свинцом.

— Извини, милый, — за дружелюбной иронией он внезапно услышал нежность. — Наверно, это тяжело — вот так вдруг потерять свое тело, даже если оно больше тебе и не нужно. Но знаешь, на самом деле ты должен радоваться…

— Радоваться? — с горечью переспросил Бэрби. — Тому, что я умер?

— Нет! Тому, что ты свободен! — В ее голосе слышалось нетерпение. — Скоро, Вилли, ты поймешь, о чем я говорю. Ведь теперь, когда все человеческие барьеры рухнули, в тебе наконец-то полностью проснутся древние и могучие силы нашего рода. Тебе теперь принадлежат все реликвии, все драгоценные тайны наших кланов, передававшиеся из поколения в поколения сквозь все темные века, когда человек считал себя победителем.

Огромные кожистые крылья бессильно замерли.

— Милый… не бойся! — Теплые пальцы девушки ласково гладили его жесткую чешую. — Наверно, тебе странно и одиноко… Я тоже это испытала, когда впервые узнала правду о себе. Но ты не долго будешь один. — Счастье зазвучало в ее голосе. — Видишь ли, Арчер Глен говорит, что и я достаточно сильна, чтобы пережить смерть!

— Ну конечно, мне придется подождать, пока родится наш наследник — сын, способный стать чистокровным отцом нашей расы. Но потом и я смогу отбросить эту слабую плоть и стать такой, как ты! И тогда мы будем вместе. Навечно.

— Будем собратьями по несчастью, — мрачно хмыкнул он.

— Не жалей себя, Вил Бэрби! — она рассмеялась и, откинув волосы за спину, весело пришпорила его босыми пятками. — Теперь ты вампир, и я уверена, что скоро ты полюбишь эту новую жизнь. Пожалей лучше своего старого друга Сэма Квейна!

— Нет! — выдохнул Бэрби. — Я тебе не верю…

Он медленно кружил над головами мужчин, поднимавших носилки к дороге, к поджидавшей там «Скорой помощи». Вот один из них поскользнулся на крутом склоне, и носилки едва не перевернулись. Но Бэрби знал, что это уже не имеет никакого значения.

— Как мне было не по себе, — со смехом шептала ему Април Белл, — когда Арчер учил меня пользоваться нашим древним искусством. Подумать только, прятаться от света дня, может быть, даже в своей собственной могиле, а ночью выходить на охоту. Тогда мне это показалось отвратительным. А теперь мне кажется, что это будет просто здорово!

Бэрби молча следил, как санитары погрузили его бездыханное тело в машину. Жаль, что Сэм так мало рассказал ему о том, что именно они с Мондриком нашли в могильниках Ала-шана…

— Так и жил наш род, — весело щебетала Април, — пока люди не научились с нами бороться. Для нас это совершенно естественный образ жизни, ведь паутина нашего сознания обладает такой замечательной силой! Она может существовать практически вечно… если ее не уничтожит свет, или серебро, или те ужасные Камни, которые люди зарывали вместе с нашими телами.

Април замолчала, словно к чему-то прислушиваясь.

— Настало время найти Квейна, — сказала она. — Я чувствую, как формируется нужная нам вероятность.

Тяжело махая крыльями, Бэрби устремился на северо-восток. Он пронесся над самыми головами полицейских, столпившихся у брода на Медвежьем ручье.

— Можешь их не опасаться, — заметила Април Белл. — У них нет серебряных пуль, да и в любом случае, мы для них невидимы. С времен инквизиции люди успели забыть, как надо с нами бороться. Они даже перестали понимать своих собак! — в ее голосе звучало презрение. — Единственный, кто представляет для нас опасность — это Сэм Квейн.

Бэрби пролетел над бродом и устремился вверх по ущелью Лорел, превратившемуся в настоящую горную реку. Април Белл показала на склон, и там Бэрби увидел Сэма. Шатаясь под тяжестью зеленого ящика, Квейн упорно лез вверх по узкой тропе, извивающейся над бурлящей, пенящейся водой.

— Не спеши, — предостерегла Април. — Подождем, пока мы сможем воспользоваться вероятностью его падения… Она сейчас придет… я чувствую ее…

Бэрби закружил над угрюмыми черными скалами. Даже сейчас он не мог не восхищаться Сэмом Квейном — очень смелым и опасным врагом. Несмотря ни на что, Сэм продолжал бороться. Будь его противник чуть-чуть послабее, он, возможно, и смог бы победить…

Наконец, карабкаясь по полустертым ступеням, Сэм выбрался на самый верх. Тяжело дыша, он опустил ящик на землю, спокойно посмотрел на огни фар стоявших у брода полицейских машин. Затем, устало и упрямо, снова вскинул на плечо свой тяжелый груз.

— Давай! — крикнула Април Белл.

Сложив огромные крылья, Бэрби бесшумно ринулся вниз.

Внезапно Сэм Квейн почувствовал грозящую ему опасность. Он попытался отойти подальше от обрыва… Ужас исказил его изможденное, небритое лицо. Он, похоже, мог видеть свободное сознание… Открыв рот, Сэм глядел на пикирующего птерозавра, и Бэрби показалось, что он слышит полный смертельной муки голос:

— Значит, это ты… Вил Бэрби!..

Когти птерозавра впились в деревянный ящик. Сладковатое зловоние окутало Бэрби смертоносным туманом. Его крылья бессильно повисли. Странный холод охватил тело Бэрби от одного прикосновения к этому страшному ящику. Но он не разжимал когтей.

Вырванный из рук Сэма ящик полетел вниз. И бессильный перед истекавшими оттуда ядовитыми испарениями Бэрби падал вместе с ним. Падал, пока зловещий, смертоносный груз не вывалился из его обессилевший когтей. С трудом расправив онемевшие крылья, птерозавр повис над ущельем. Он во все глаза смотрел на кувыркающейся вниз коробкой.

Вот она ударилась о выступ скалы и развалилась на куски. Во все стороны полетели щепки, обрывки блестящего серебристого металла. Бэрби увидел почерневшее серебряное оружие, искореженные осколки желтоватых костей и большой диск, от которого исходило тусклое фиолетовое свечение, обжигающее больше, чем даже солнечный свет.

Оно напомнило Бэрби описание несчастного случая в Лос-Аламосе, где один из экспериментаторов погиб из-за неосторожного обращения с радиоактивными веществами. Мог ли, например, уран оказаться металлом, более смертоносным, чем серебро? Если это так, то ведьмы, отвечающие за радиационную безопасность позаботятся о том, чтобы ни грамма урана не попало в руки людей, подобных Квейну.

Светящийся диск, расколовшись при ударе о скалы, вместе со скелетом Homo Lycanthropus, старинным серебром и всем остальным полетел в бурлящий, пенистый, несущий и камни, и огромные валуны, перемалывающий все и вся поток, в который превратился Медвежий ручей.

Крылья Бэрби понемногу возвращались к жизни. Медленно и тяжело он поднялся к верхнему краю ущелья и устало уселся на скале над бешено несущейся водой. Април Белл соскользнула с его спины.

— Бэрби! Ты был просто великолепен! — Ее голос ласкал и манил. — Ничто на свете не могло нам помешать — только этот Камень. И из всех нас лишь ты один был достаточно силен, чтобы схватить ящик. Никто другой не смог бы даже и близко к нему подойти, не то что прикоснуться. Никто, кроме тебя, не смог бы устоять против его ядовитых испарений. — Он вздохнул от удовольствия, когда ее нежные пальцы почесали его чешуйчатый бок. — А теперь давай доведем дело до конца и убьем Сэма Квейна.

Цепляясь все еще дрожащими лапами за мокрый камень, птерозавр упрямо помотал своей длинной головой.

— Ну, что он может нам сделать? — неохотно прошипел Бэрби. — В том ящике находилось его единственное оружие и все доказательства, какие у него были. Теперь Сэм Квейн — обыкновенный беглец, скрывающийся от правосудия. Его подозревают в трех убийствах. Без этого ящика все его россказни не будут стоить и выеденного яйца. Его примут за сумасшедшего… ведьмы вроде доктора Глена об этом позаботятся.

Бэрби коснулся рыжеволосой девушки своим крылом.

— Допустим, ему удастся уйти от людей шерифа. Допустим даже, что он настолько глуп, что, несмотря на отсутствие доказательств, захочет рассказать кому-нибудь свою историю? Или, скорее, написать ее. И пусть даже какой-нибудь неосторожный издатель решится ее опубликовать… ну, например, в виде романа. Ну и что?

— Стоит ли нам об этом беспокоиться?

— Думаю, что нет. Ведьмы, рецензирующие книги, без сомнения не высоко оценят подобный, весьма примитивный, уход от реалий сегодняшнего дня. Допустим, рассказ Сэма попадет в руки такого именитого психиатра, как доктор Арчер Глен. Я так и вижу его сонную улыбочку. «Очень интересный случай», — скажет он и лениво пожмет плечами.

«Весьма поучительный образ реальности, — объявит Глен, — рассмотренной через кривое зеркало разрушенной, страдающей шизофренией и манией преследования личности. Автобиография психического расстройства. А что касается легенды о вампирах, — добавит он, — так она много тысяч лет служила весьма удобным выражением подсознательной вины и агрессии.» Кто поверит Сэму перед лицом такого серьезного, вполне научного скептицизма?

— Кто дерзнет поверить?

Птерозавр повел чешуйчатыми крыльями, как бы пожимая плечами.

— Давай забудем о Сэме Квейне… ради Норы.

— Опять эта Нора Квейн?!

С возмущенным видом Април Белл игриво вывернулась из черных оглаживающих ее крыльев. Ее белое тело стало быстро уменьшаться в размерах, голова сделалась длинной и заостренной. Рыжие волосы превратились в шелковистую белоснежную шерсть. Только глаза не изменились. У стройной волчицы они остались такими же зелеными и веселыми, как и у элегантной длинноногой девушки.

— Подожди меня, Април!

С красным беззвучным смехом она отскочила в сторону и побежала вверх, по заросшему лесом склону, куда не мог сунуться огромный птерозавр. Но теперь для Бэрби обернуться было проще простого. Повинуясь его воле, крылатый ящер плавно перетек в могучего серого волка. Еще миг — и, глубоко вдыхая свежий, возбуждающий аромат своей волчицы, Бэрби последовал за ней в тень.