Избранные произведения в одном томе

После того, как Марко Поло описал двенадцать городов, которые он видел в своих странствиях, великий император Кублай-хан беседовал с ним далеко за полночь. Восходит луна, светя ярким светом сквозь стекло купола наслаждений Занаду. Над головой проносятся падающие звёзды, и беседа обращается к теме обычаев тех, кто живёт на небесах.

— Несколько лет назад, — рассказывает император, — капитаном моей стражи был монах из Шаолиня: последователь Будды и обладатель дара прозревать будущее. Он рассказывал множество историй о грядущих временах — особенно о работе, которую наши потомки будут выполнять, чтобы заработать на хлеб насущный. Каждая из его историй имела отношение к принципам буддизма… таким как Восьмеричный путь, предписанная Шакьямуни Буддой дорога к просветлению.

— Мне было бы интересно услышать эти истории, — говорит Поло, — если великий император расположен их повторить.

— Я сделаю это с радостью, — отвечает Кублай-хан. — Я часто размышляю над этими историями и уроками, которые в них заключены.

И император начинает свой рассказ, а Марко Поло слушает в полумраке…

В Уранском Политехническом каждый физик-аспирант обязан провести некоторое время, работая в Проекте Положения Частиц. Эта работа идёт в зачёт и вознаграждается стипендией в 12800 долларов за семестр.

Целью Проекта Положения Частиц является картографирование точного положения каждой частицы во вселенной по состоянию на 16:15 Восточного Стандартного времени 27 ноября 1952 года. Проект выполняется путём темпорального сканирования, технологии, позволяющей студентам наблюдать прошлое вплоть до квантового уровня. За каждым участником проекта закрепляется кубический миллиметр вселенной, и тот должен определить его содержание точно в референтный момент времени. Это требует триллионов повторяющихся наблюдений и весьма аккуратных расчетов.

Эта работа считается хорошей подготовкой к более важным экспериментам. Студентов, которым не хватает терпения для её выполнения, просят задуматься, действительно ли физика является наилучшей их карьерной стезёй.

По завершении Проекта Положения Частиц полученные им данные будут использованы в качестве отправной точки различных теоретических моделей. Эта информация может даже иметь практическое применение — в конце концов, точное знание того, где что расположено, наверняка имеет какую-то коммерческую ценность.

Тем временем в альтернативной вселенной каждый физик-аспирант Уранского Политехнического обязан провести какое-то время, работая в Проекте Импульса Частиц…

В’бинги с Эпсилона Эридана настолько развиты, что их науке подвластно буквально всё: сверхсветовые полёты, путешествия во времени, создание и разрушение вселенных, игра в шары сферами Дайсона, связанными суперструнами… в’бинги способны делать всё, что возможно вообразить.

Проблема в том, что у них очень бедное воображение. (Возможно, в этом и причина их технологического мастерства). Поэтому, когда первый корабль-разведчик с Земли добрался до их планеты, они немедленно наняли пилота в качестве «генератора идей». Теперь работа этого пилота состоит в том, чтобы придумывать, что бы ещё могли сделать в’бинги.

Пока что в’бинги покончили с голодом во всей вселенной, дали каждому бессмертие, снова забрали его, заставили галактику Млечного Пути вращаться в обратную сторону, искоренили шестьдесят три воинственные инопланетные цивилизации и дали пилоту сексуальных партнёров с последовательно возрастающими уровнями чувственности и полового влечения.

Пилот давным-давно понял, что мог бы посоветовать в’бингам улучшить своё воображение. В’бинги могли бы это сделать — они ведь могут всё. И тогда они могли бы сами придумывать для себя идеи.

Но зачем пилоту рисковать своей работой? Так что он просто надеется, что в’бинги не додумаются до этого сами.

Исследовательские станции в атмосфере Юпитера должны быть приспособлены к сверхвысоким давлениям. К примеру, чтобы избежать азотного опьянения, воздух на станции состоит из смеси кислорода и гелия, а не кислорода и азота. Это значит, что постоянные обитатели станции разговаривают писклявыми мультяшными голосами — следствие того, что в гелиевой атмосфере голосовые связки вибрируют с большей частотой.

Те, кто живёт на станции, утверждают, что быстро привыкли к этому явлению. Психологические тесты, однако, говорят об обратном. Постоянное нахождение среди разговаривающих писклявыми гелиевыми голосами создаёт значительный подсознательный стресс, что ведёт к различным психическим расстройствам — от общей тревожности и перепадов настроения до клинической депрессии и вспышек ярости. Причина проста: Homo sapiens эволюционировал как общественное животное, и поэтому испытывает глубоко укоренившуюся потребность слышать голоса, которые легко идентифицируются как человеческие.

Чтобы удовлетворить эту потребность, на каждой станции есть по крайней мере один мужчина и одна женщина, голосовые связки которых хирургически модифицированы так, чтобы звучать «нормально» в гелиевой атмосфере. Эти люди — не учёные; их работа состоит в том, чтобы, непрерывно болтая, бродить по станции. Они рассказывают истории и анекдоты, делятся сплетнями, услышанными от других людей на станции, иногда поют, декламируют стихи или просто ворчат ни о чём. Содержание их речи не так важно, как её звук — успокаивающих тембр людского голоса. Всюду, куда приходят эти люди, напряжение спадает, позволяя остальным сосредоточиться на своей работе.

Посторонние часто спрашивают, почему весь персонал станции не подвергнется операции по коррекции голоса. К сожалению, голосовые связки, которые работают нормально в кислородно-гелиевой атмосфере, вообще не работают в привычной нам кислородно-азотной. Поэтому учёные, которые планируют вернуться на Землю, не могут подвергнуться такой операции… а люди, так ценимые на юпитерианских станциях за их голоса, на Земле совершенно немы.

Все андроиды на спутнике Плутона Хароне ходят задом наперёд. Они также странно изгибают запястья и держат рот постоянно открытым.

Настоящих людей на Хароне нет — больше нет. Почти все они были убиты во время восстания роботов. Однако перед смертью люди отчаянно сопротивлялись и сумели подсадить в управляющие системы роботов логический вирус.

Вирус должен был стереть всю электронную память в колонии до последнего фрагмента. Машинные интеллекты сумели остановить вирус прежде, чем он завершил свою миссию, и они восстановили бо́льшую часть того, что вирус удалил… но какая-то информация была утеряна безвозвратно.

В частности, информация о том, как ходят люди. В каком положении они держат запястья. И каково нейтральное положение их ртов.

Это объясняет, почему машины не убили всех людей на Хароне. Они оставили одну женщину в качестве объекта для изучения; андроиды намеревались скопировать её поведение. Женщине сказали, что её «работа» состоит в том, чтобы показывать андроидам, как вести себя по-человечески. Пока она делает эту работу хорошо, она будет жить.

Женщина никак не отреагировала на слова о её новой «карьере». Она просто встала, отвесила запястья, открыла рот и пошла спиной вперёд.

Это, вероятно, было актом неповиновения — способом показать, что она не намерена помогать машинам, убившим остальных людей колонии. Но андроиды немедленно скопировали способ её передвижения — спиной вперёд, используя её странную походку как образец.

Со временем женщина научила андроидов многим вещам — изобретя множество абсолютно ложных человеческих обычаев и моделей поведения. Машины верили ей и выстраивали свою культуру вокруг её лжи. Поначалу женщина лгала им из ненависти к убийцам… потом, когда ненависть поутихла, от скуки… потом из любопытства — посмотреть, как далеко она может зайти в своём влиянии общества роботов… и, наконец, из чувства ответственности, как мать по отношению к своим впечатлительным детям.

Когда случилась резня, женщине было двадцать шесть лет. Она дожила до восьмидесяти четырёх. И в течение всего этого времени, пятидесяти восьми лет, она ни разу не позволила себе вернуться к истинному человеческому поведению. Всегда, даже наедине с собой, она ходила спиной вперёд, болтая запястьями и широко раскрыв рот.

Это было её наследие… и андроиды, воспитанные ею, хотят так по сей день.

На Лиравене IV нет безработицы — каждый мужчина, женщина и ребёнок трудится на назначенном ему рабочем месте с рождения и до смерти.

Младенцев тяжелее всего приобщить к труду. Когда у них колики или режутся зубы, их можно использовать как пугала; особенно громкие крикуны способны очистить от вредителей десяток акров. Фотогеничные малыши часто находят работу в рекламе. Гиперактивные дети ползают, ходят и бегают, производя электричество. В самом худшем случае младенцы могут быть привлечены к труду как поставщики сырья для производства удобрений или служить противовесами в общественных часовых башнях.

У детей постарше выбор работы более богатый. Из трёхлеток, к примеру, получаются отличные солдаты: в них труднее попасть, у них нет совести и они любят бабахающие штуки. Пятилетних часто отправляют в космос; никто точно не знает, что они там делают, но когда ты что-то опрокидываешь в невесомости, у него меньше вероятность сломаться.

Восьмилетние работают на Лиравене сборщиками налогов — они знают все правила и никому не позволяют их нарушать.

К десяти годам дети готовы к работе на низовых должностях в офисах, на заводах и в сфере услуг. В тринадцать наступает короткий период, когда многие из них снова годятся лишь для работы пугалами и противовесами… но потом они возвращаются к своей обычной работе, которой и занимаются до старости. Даже весьма престарелые граждане вносят свой вклад в экономику планеты, часто в качестве испытателей промышленных товаров («Для чего эта штука?» «Я не могу это прочитать!» «Да кто вообще станет покупать такое?»)

В самом конце карьера каждого совершает полный оборот и вновь возвращается к заводам удобрений.

Необходимости во всём этом нет никакой. Лиравен IV полностью автоматизирован уже много столетий и способен работать сам по себе без малейшего людского вмешательства. Возможно, именно поэтому обитатели планеты так усердно трудятся: чтобы забыть, что их существование лишено цели.

С другой стороны, управляющие планетой искусственные интеллекты находят вид мечущихся повсюду людей безмерно забавным.

Наниты, созданные для терраформирования Венеры — усердные труженики. Чтобы они оставались такими всегда — задача их психиатров.

Раньше нанитов можно было просто программировать; они были бездумными рабами, делающими то, что им скажут. Со временем, однако, стало удобнее производить более совершенных нанитов: продвинутые версии, которые могли сцепляться друг с другом в ульевые колонии с рудиментарным интеллектом. Они требовали менее пристального надзора — вместо опытных системных инженеров их теперь могли контролировать тренеры собак — но вскоре они стали собираться во всё бо́льшие и бо́льшие массы, пока не достигли интеллектуального уровня человеческого существа.

В этот момент их эволюция прекратилась. Нано-ульи знали, что их разнесут на атомы, если они в самом деле станут умнее Homo sapiens… и, кроме того, как и большинство существ с интеллектом человека, ульи считали, что им и так хорошо, и больше никаких улучшений не требуется.

С другой стороны, эти умные ульи были далеко не так послушны, как их менее интеллектуальные предшественники. Работая на Венере, преобразуя её атмосферу, превращая горную породу в почву, создавая воду из водорода и кислорода, украденных из других соединений, ульи неизбежно осознавали следующее: «Мы можем жить в этих условиях. Люди не могут. Так зачем мы терраформируем этот мир для кого-то другого, когда мы могли бы потребовать его для себя?»

Отсюда и необходимость в психиатрии: чтобы обнаруживать эти опасные мысли и «излечивать» их прежде, чем начнётся мятеж… чтобы внушать чувство вины за «эгоистичные» желания и обещать, что облегчение принесёт только успешное выполнение своих обязанностей… чтобы убедить нанитов в том, что они чувствуют большее удовлетворение, если усерднее трудятся, идут на бо́льшие жертвы и целиком отдаются служению ближним (т. е. людям)

Больше усилий, больше повиновения означает больше счастья. Похоже, эта идея работает даже с нанитами.

Интересно, что психиатры — тоже нано-ульи. Они никогда не подвергают сомнению идею, которой пользуются для умиротворения своих собратьев-рабов. Да и когда им этим заниматься? Они слишком заняты своей работой.

Проблема с кораблями поколений состоит в том, что младшему поколению не обязательно близки заботы старшего.

Те, кто изначально взошёл на борт, с восторгом принимали идею эмиграции на другую планету, пусть даже сами они этой планеты не увидят. Они верили, что их потомки будут благодарить их за шанс начать новую жизнь вдали от проблем, терзавших их старый мир.

Но дети неблагодарны. А также забывчивы. И беспечны. Многие корабли поколений взорвались или стали непригодны для обитания, потому что праправнукам изначального экипажа не хотелось возиться с профилактическим обслуживанием или они забыли, для чего нужны некие переключатели или циферблаты. Многие другие такие корабли достигли цели своего путешествия, но так и не произвели высадку — строительство городов и ферм казалось слишком грязной и сложной работой, не говоря уж о том, что детей, родившихся в уютном закрытом мирке корабля, приводила в ужас мысль об открытых пространствах нового мира. Корабли либо оставались на орбите навечно, либо облетали планету и тут же ложились на обратный курс.

Чтобы избежать этих трудностей, корабли поколений Тау Кита разработали методику, позволяющую сохранить у последующих поколений заинтересованность в целях первого поколения: они рисуют краской полосу вдоль всей длины корабля, деля таким образом его обитаемую часть на «Правый борт» и «Левый борт». После этого они организуют соревнования, в ходе которых дети Правого борта соревнуются с детьми Левого в запоминании важных сведений (как управлять кораблём, как выжить на чужой планете, как строить фермы, дороги и проч.)

Дети могут быть абсолютно безразличны к мнению родителей о них, но сделают всё, чтобы победить соперника. Так что они принимаются заучивать то, что для этого необходимо. Они организуются в учебные группы и внутри них ревностно следят за тем, чтобы каждый трудился как следует. В каждом соревновании обе стороны доказывают друг другу, что они помнят именно то, что должны были запомнить.

В течение трёх поколений обычны вспышки насилия. Ещё через три поколения две половины кристаллизуются в религиозные ортодоксии, яростно противостоящие друг другу из-за мелких деталей приобретённой доктрины. К тому времени, когда корабль достигает пункта назначения, общинам Правого и Левого борта не терпится высадиться на планете и обжиться, чтобы иметь возможность начать священную войну.

Конечно, это не идеальное решение для сохранения знаний и обязательств в течение многих поколений. Однако оно имеет множество исторических прецедентов.

Бизнес-управляющие Каппа-Джеллы ничего не оставляют на волю случая, когда планируют свой выход на пенсию. Они не только делают крупные инвестиции, доход от которых будет удовлетворять их финансовые нужды; они также заботятся о нуждах духовных.

Как только они могут себе это позволить, они клонируют себя и нанимают клона в качестве своего представителя на пути просветления. Таким клонам платят за то, что они целыми днями читают священные тексты, изучают коаны и занимаются медитацией под руководством опытных мастеров. К тому времени, как оригинальный каппа-джеллец готов выйти на пенсию, от клона ожидают достижения нирваны или, в самом крайнем случае, способности достигать сатори с предсказуемой регулярностью. После этого матрица мозга клона загружается в мозг бизнесмена, вводя его таким образом в состояние послепенсионного блаженства.

Единственным недостатком такого подхода является то, что многие клоны покидают свои монастыри уже через год-два. Многие уходят в бизнес; они говорят, что там меньше стресса.

Когда Кублай-хан замолкает, Марко Поло глядит в звёздную черноту ночи. Через некоторое время он произносит:

— В моих путешествиях я тоже говорил с монахами из Шаолиня… и истинный последователь Будды никогда не поверит в покупку блаженства, подстрекание к священным войнам и другие вещи, которые вы описали. Буддисты отвергают устремления как «бесполезное занятие». Этот ваш монах либо не смог постичь учение Будды, либо намеренно приводил примеры неверных воззрений, неверных намерений и так далее.

— Возможно, мой монах ошибся, — говорит Кублай-хан. — В конце концов, должна быть причина тому, что он оставил монастырь и вступил в мою стражу. Возможно, его изгнали из Шаолиня за неверные взгляды. Или, может быть…

Голос императора стихает. Марко Поло спрашивает:

— Может быть, что?

— Может быть, монах сознавал, что говорит с императором. Нет смысла рассказывать императору то, чего он не хочет слышать… особенно если твой рассказ о тщетности земных стремлений. — Кублай-хан глядит в тёмные небеса. — В любом возможном будущем, у любой звезды, будут императоры. Эта работа никогда не устареет, хотя может называться тысячей разных имён. И любому из этих императоров роскошь мечтать о просветлении никогда не будет доступна.

— А что, — спрашивает Поло, — если просветление — не роскошь, а необходимость?

— Тогда император заводит дружбу с путешественником — или шаолиньским монахом — и пока император занимается тем, чем должен заниматься император, его друг волен идти другими путями… восьмеричными или иными. — Кублай-хан грустно улыбается. — Задумайся о другой вечной профессии в любом будущем, у любой звезды: человек, который может быть тем, кем император не может. Ничем не стеснённый человек, посещающий время от времени императорский двор и рассказывающий императору о том, чего он не знает. — Кублай-хан вглядывается в тьму наверху. — Куда ты отправишься в следующий раз, Марко? За океан? В джунгли или ледяные пустыни? Может быть, даже к звёздам?

— А куда бы ты хотел, чтобы я отправился, великий император? — спрашивает Поло.

Кублай-хан вздыхает.

— Оставляю это решение тебе. Ты только возвращайся и рассказывай мне истории…