Изгнанники

Глава XIV. ПОСЛЕДНЯЯ КАРТА

Г-жа де Монтеспан все еще сидела в своих апартаментах. Отсутствие короля тревожило ее, но ей не хотелось показывать свое беспокойство перед придворными и расспрашивать их о причинах задержки визита. Пока она пребывала в полном неведении относительно внезапной перемены своей судьбы, ее деятельный и энергичный сообщник не упускал из виду ни одного события, блюдя ее интересы, как свои собственные. Да, в сущности, это так и было. Г-н де Вивонн приобрел все, чего жадно хотел, — деньги, земли и почести — благодаря влиянию сестры и отлично понимал, что вслед за ее падением быстро наступит и его собственное. По природе смелый, находчивый, неразборчивый в средствах, он был из числа людей, ведущих игру до конца со всей свойственной им энергией и хитростью. Всегда в курсе всех придворных событий, он с той минуты, как только пронюхал о намерении короля, постоянно вертелся в приемной, делая свои собственные заключения из всего происходящего. Ничто не ускользнуло от его глаз — ни опечаленные, недовольные лица брата короля и дофина, ни визит отца Лашеза и Боссюэта к г-же де Монтенон, ни ее возвращение от короля, ни торжество, сиявшее в ее взоре. Он видел, как Бонтан торопливо вышел из комнаты и спустя немного времени привел гвардейца и его друга. Он слышал, как последние велели подать им лошадей через два часа, и, наконец, через слугу-шпиона узнал, что в комнате г-жи де Ментенон идет необычайная суматоха, что м-ль Нанон чуть не обезумела от волнения и что две придворные портнихи поспешно вызваны туда. Но всю нависшую опасность он почуял только тогда, когда от того же слуги узнал, что на ночь приготовляется комната для архиепископа Парижского.

Г-жа де Монтеспан провела вечер на кушетке, в самом дурном расположении духа. Она сердилась на всех окружающих; пробовала было читать, но бросила книгу. Начала писать — и разорвала лист. Тысячи подозрений и страхов переплетались в ее мозгу. Что случилось с королем? Вчера он был холоден и поминутно поглядывал на часы. А сегодня и совсем не пришел. Может быть, подагра? Или… Неужели она снова теряет власть над ним? Нет, этого не может быть. Она повернулась на кушетке и заглянула в зеркало на противоположной стороне. Только что зажгли массу свечей, и в комнате было светло как днем. В зеркале отражалась залитая огнем комната, оттоманка, обтянутая темно-красной материей, и одинокая фигура в легком белом пеньюаре, отделанном серебром. Де Монтеспан подперла голову локтем и долго любовалась своими глубокими глазами, обрамленными густыми темными ресницами, красивым изгибом белой шеи и. безукоризненным овалом лица. Она рассматривала свое изображение тщательно, внимательно, как будто перед ней находилась соперница, но так и не смогла найти следов неумолимого времени. Да, она по-прежнему красива. И если этой красоте удалось победить короля, то разве ее недостаточно, чтобы удержать его? Разумеется, достаточно. Она упрекала себя за ненужные опасения. Вероятно, он заболел, а может быть, еще и придет. А! Вот кто-то, стукнув дверью, быстро шел по приемной. Кто там? Король или посыльный с запиской от него? Нет, перед ней стоял ее брат: с вытянутым лицом и растерянно блуждающими глазами, он имел вид человека, подавленного дурными вестями. Войдя в комнату, он тщательно запер за собой дверь.

— Нам никто не помешает? — задыхаясь проговорил он. — Я поспешил сюда, так как дорога каждая секунда. Король ничего не сообщал вам?

— Нет.

Она вскочила на ноги. Лицо ее было так же бледно, как и лицо брата.

— Настало время действовать, Франсуаза. Спокойствие и энергия — вот свойства характера, всегда присущие Мортемарам. Не дожидайтесь удара, а собирайтесь с силами достойно его встретить.

— Что случилось?! — Она пыталась говорить обычным тоном, но только шепот вылетал из ее запекшихся губ.

— Король намерен жениться на г-же де Ментенон.

— На гувернантке? На вдове Скаррона? Это нелепость!

— И все же правда.

— Жениться? Вы сказали — жениться?

— Да, он хочет жениться на ней.

Монтеспан презрительно всплеснула руками и расхохоталась громким смехом.

— Вас легко напугать, брат мой! — вымолвила наконец она. — Ах, вы не знаете вашей сестрицы. Вероятно, вы больше бы ценили мои силы, не будь мне братом. Дайте мне день, один только день, и вы увидите Людовика, гордого Людовика, коленопреклоненно умоляющего меня простить его за нанесенное им оскорбление. Слышите? Он не в состоянии разбить связывающие его оковы страсти. Мне нужен только один день, чтобы вернуть его к себе…

— Но у вас не будет и его.

— Как?!

— Брак состоится сегодня ночью.

— Вы с ума сошли, Шарль!

— Я уверен в этом.

В нескольких отрывистых словах де Вивонн передал сестре все, что знал. Она слушала его с суровым лицом, все крепче и крепче сжимая руки. Но он сказал правду насчет Мортемаров. В их жилах текла кровь бойцов и момент схватки являлся для них расцветом силы. По мере того как г-жа де Монтеспан все яснее представляла свое положение, ненависть, а не отчаяние заполнила ее душу и вся ее природная энергия закипала желанием борьбы.

— Я пойду к нему! — произнесла она, направляясь к двери.

— Нет, нет, Франсуаза. Поверьте мне, вы погубите все, пойдя сейчас туда. Караулу отдано строгое приказание никого не пускать к королю.

— Но я буду настаивать, и меня пропустят.

— Нет, сестра, это совершенно бесполезно. Я говорил с офицером — приказание самое строгое.

— Я добьюсь немедленного свидания.

— Нет, вы не пойдете! — Он заслонил спиною дверь. — Я убежден в бесполезности этого шага и не хочу, чтобы моя сестра стала посмешищем двора, пытаясь ворваться в комнату человека, ее отталкивающего.

Щеки де Монтеспан вспыхнули, и она нерешительно остановилась.

— Будь у меня только один день, Шарль, я уверена, что мне удалось бы вернуть его снова. Тут действовало чье-то другое влияние, может быть, этого вездесущего иезуита или высокопарного Боссюэта. Один день, только один день, и я разрушу их козни! Разве я не вижу, как они рисуют картины адского пламени перед глазами короля, словно размахивают раззадоривающим быка красным факелом? О если бы я могла опрокинуть их всех сегодня вечером. Эта женщина, о, эта проклятая женщина. Хитрая змея, отогретая у меня на груди. Ах, я скорее согласилась бы видеть Людовика мертвым, чем женатым на ней. Шарль, Шарль, нужно воспрепятствовать этому браку, непременно остановить его. Я отдам все, все на свете, чтобы помешать ему.

— Чем вы располагаете, сестра?

Она растерянно взглянула на брата.

— Как? Неужели вы хотите, чтобы я купила вас? — изумилась она.

— Нет; но я намерен купить других.

— А, значит, есть какой-нибудь шанс на успех?

— Один-единственный. Но время идет. Мне нужно денег.

— Сколько?

— Чем больше, тем лучше. Все, что можете дать.

Дрожащими от нетерпения руками г-жа де Монтеспан открыла потайной шкаф в стене, куда прятала свои драгоценности. Яркий блеск их ослепил ее брата, заглянувшего туда через плечо сестры.

Большие рубины, дорогие изумруды, красивые берилы, сверкающие бриллианты лежали в одной большой куче, представлявшей собою жатву милостей короля, собранную ею в продолжение более пятнадцати лет. По одной стороне шкафа было три ящика. Она отперла нижний. Он был до края наполнен блестящими луидорами.

— Берите, сколько нужно, — произнесла она. — А теперь ваш план, скорее.

Де Вивонн набил карманы деньгами. Монеты проскальзывали между пальцами, падали на пол и рассыпались, но ни брат, ни сестра не обращали на это никакого внимания.

— Ваш план? — твердила она.

— Нам нужно помешать архиепископу приехать сюда. Тогда брак будет отложен до завтрашнего вечера, и у вас хватит времени действовать.

— Но как помешать его приезду?

— Во дворце найдется с дюжину хороших шпаг, которых можно купить за меньшую сумму, чем та, что лежит в одном из моих карманов. Делатуш, молодой Тюрбевиль, старый майор Дескар, Раймонд де Карнак и четверо Латуров. Я соберу их и устрою по дороге засаду…

— Чтобы перехватить архиепископа?

— Нет, посланных за ним.

— О, превосходно! Вы лучший из братьев. Если они не попадут в Париж, мы спасены. Ступайте, бегите, не теряйте ни минуты, мой добрый Шарль.

— Все это очень хорошо, Франсуаза, но что нам делать с посланцами, поймав их? По-моему, мы рискуем головой. Во всяком случае, они — гонцы короля, и вряд ли удобно пронзать их шпагами.

— Вы думаете?

— Мы никогда не добились бы прощения за это дело.

— Но знайте, прежде чем рассмотрят в суде это дело, я верну свое прежнее влияние на короля.

— Все это отлично, сестра, но сколько времени будет это влияние продолжаться? Нечего сказать, приятная жизнь, если при каждой перемене настроения нам придется убегать из королевства. Нет, нет, Франсуаза; самое большее, на что мы вправе рискнуть, это задержать гонцов.

— Но как и где?

— У меня есть идея. В замке маркиза де Монтеспан в Поттилльяке.

— Моего мужа!

— Вот именно.

— Моего самого ожесточенного врага? О, Шарль, вы шутите.

— Напротив, я никогда не был так серьезен, как в настоящую минуту. Маркиз был вчера в Париже и еще не вернулся домой. Где его кольцо с гербом?

Г-жа де Монтеспан принялась рыться в драгоценностях и вынула кольцо с выгравированным на нем портретом.

— Это послужит нам ключом. Добряк Марсо, дворецкий, увидев его, отдаст в наше распоряжение все темницы замка. Тут или нигде. Ни в каком другом месте мы не можем с безопасностью для себя держать гонцов.

— Но когда возвратится муж…

— Ах, его несколько удивит присутствие пленников. И любезному Марсо придется пережить несколько неприятных часов. Но это произойдет ровно через неделю, а к тому времени, сестренка, я уверен, вы уже закончите нашу кампанию. Ни слова больше, каждая минута слишком дорога. Прощайте, Франсуаза. Мы не сдадимся без борьбы. Ночью пришлю сказать, как идет дело.

Он нежно обнял сестру, поцеловал и поспешно вышел из комнаты.

После отъезда брата де Монтеспан долго бесшумно, сжав руки, ходила по мягкому ковру. Глаза ее горели, душа клокотала от ревности и ненависти к сопернице. Пробило десять, одиннадцать, двенадцать, а она все еще ждала, мучаясь от ярости и нетерпения, прислушиваясь к каждому шагу, ожидая вестей. Наконец, все кончилось. Вот быстрые шаги по коридору, стук в дверь приемной и шепот ее черного негра. Вся дрожа от нетерпения, она бросилась в переднюю и сама взяла записку от покрытого пылью всадника. На клочке бумаги грубым почерком было написано только несколько слов, но при виде их румянец снова вспыхнул на ее щеках и улыбка заиграла на дрожащих губах. Почерк был ее брата; он писал: «Архиепископ сегодня ночью не приедет».