Измена

Иван третий день присматривался к этому пареньку. Как там его? Семен, что ли? Не успел запомнить. Да и привычки такой не имел — запоминать имена сотрудников, что меньше месяца работали. Текучка — караул, не успеешь одного забыть — их уже десяток сменится.

Но этот заинтересовал внезапно. Толковый парнишка, к работе — с интересом, а все у него как будто из рук валится. То вместо гупешек клиенту меченосцев наловит, то рассчитает так, что фирма в минусе, то аквариум почистит — и пятно на видном месте оставит.

— Недоумок, — сказал за перекуром Федя.

Курили втроем: Иван, Федя и Гоша. Гоша сразу начал задыхаться, выдавливая из себя смех. Федя исподволь щерился, мол, вон я какой остроумный, выдал парню погоняло смешное и как будто не заметил.

Вот чуть-чуть еще — и прирастет кличка, не отмоется Сёмка… И какая бы Ивану разница?.. Мало, что ли, парней отсюда выкурили — так вот, исподтишка, за глаза высмеивая, а в глаза поплевывая?

— Гложет его, — сказал Иван, попыхивая сигаретой.

— Че? — поперхнулся дымом Гоша.

— Ситуация у парня, — тверже и громче сказал Иван. — Нормально. Обшоркается.

Развернулся и ушел, с понтом, знает что-то за парнишку, тайна у того великая, а не просто руки из задницы вместе с головой растут. Пусть теперь об этом шепчутся.

Ну и, раз взял таким макаром ответственность за парня, решил с ним прояснить. Когда тот на ровном месте с ведром споткнулся и на весь магазин развел безобразие, Иван сказал:

— Пошли-ка в хоспис.

Хосписом старослужащие называли подсобное помещение магазина. Там переодевались, обедали, отдыхали, брились, а по сезону, когда отключали целым районам горячую воду, умудрялись даже мыться. Официально, с подачи начальства, помещение называлось «разводней». Там действительно стояли аквариумы, за мутными стеклами которых вроде бы жила какая-то рыба. Что за рыба, откуда она взялась и чем там занимается, никто не знал, да и знать не хотел. Одно точно — ни о каком разведении речи не шло. Поэтому «хоспис» — звучало как-то честнее, что ли.

— Сюда встань, — толкнул парня Иван в сторону мойки. — Тебе работа нужна вообще?

Парень поник. Не разобрался еще, что к чему, думал, Иван — начальник и сейчас увольнять его будет. Да и мудрено ли запутаться? Когда в фирме — проходной двор, все на «ты» и постоянно друг друга хуями кроют.

— Отвечай! — повысил Иван голос. — Нужна работа, или так, побаловаться пришел? На пиво с сигами заработать?

— Нужна, — промямлил парень. — Семью кормить…

Слава те, госссподи, не студент какой безмозглый. На этих никакой управы, их папа с мамой кормят, а на работу устраиваются только чтоб на развлечения заработать. В фирме же другие приживаются — те, кому деваться некуда. У кого семьи, планы, цели. Алкаши тоже удерживаются. Где им еще держаться-то…

— Тогда давай быстро и без соплей рассказывай мне, что у тебя за проблемы, потом мы их решим, и все будем счастливо работать.

Парень поначалу, как водится, запел про то, что «я че, я ниче, это ведро само, и вода — сука, и клиент зря гонит, и рыба тупая, а я — не», но Иван на него прикрикнул, и дело на лад пошло. Сказал слово, потом другое, а дальше Иван сам закончил:

— Короче, женился лет пять назад, любовь прошла, ребенок есть, деваться некуда, жизнь дерьмо, работа — отстой, хата съемная, перспектив никаких, бухать западло, вот все из рук и валится. Так?

Парень шары вытаращил:

— Ты как знаешь?! В смысле, нет, конечно, че ты гонишь, нормально у меня все.

— Со мной сегодня после работы пойдешь. К восьми подъеду.

— Пацаны! — завыл из зала Федя. — Ну че за на хуй, сейчас опять снизу орать начнут!

— Иди. — Иван хлопнул парня по плечу, отсекая вопросы. — Устраняй последствия.

Парень бодро поскакал, сразу с тряпкой, без гонева. Толковый. Надо только жить научить правильно.

К восьми запарковался у магазина. Парень — тут как тут, видно, минут десять уж кукует. Гоша молодец — закроется в половине и довольный, нет бы новенького постесняться хоть первые-то дни.

Иван мигнул фарами, и парень поспешил к нему. Плюхнулся на пассажирское, руки к печке вытянул.

— А куда едем-то?

— К бабе, куда еще, — ответил Иван, как следует разогнавшись. А то выскочит. Кто их, принципиальных, знает.

Выскакивать парень поостерегся, но скулить начал сразу. Нехорошо, мол, не по Христу, Аллах осуждает, Ктулху не велит, а советская мораль и вовсе не приемлет.

— Работа нужна? — спрашивал Иван, лавируя дворами. — Тогда заткнись и делай, что сказано.

Когда остановились у подъезда, парень аж с лица спал. Тут-то все и открылось:

— Я ж ни с кем, кроме жены… Никогда. То есть, совсем!

— Так что ж ты? — Иван заглушил двигатель. — Так вовсе скоро дуба врежешь.

На третий этаж поднимались — парень три раза споткнулся.

— Красивая хоть? — буркнул у самой двери.

— Страшная, — ответил Иван, вдавив кнопку звонка. — Тупая, злая, ленивая, алчная. То, что надо, в общем.

Громоподобный звук шагов с той стороны двери, верно, развеял в голове паренька остатки воздушного образа прелестной нимфы.

— Кто? — каркнул прокуренный голос.

— Хуй в пальто! — рявкнул в ответ Иван. — Открывай, шалава!

Замок хрустнул, дверь заскрипела и в проеме образовалась увесистая, коротко стриженная женщина в замызганном халате некогда пунцового цвета. Уперев толстые руки в широкие бока, она окинула злобным взглядом сначала Ивана, потом — съежившегося паренька.

— Нас двое сегодня.

— Вижу, не слепая. Дармоеда приволок?

— Да заткнись ты, — сказал Иван, оттолкнув женщину и войдя в прихожую. — Опять бардак? Весь день ни хера не делала? Сём, не разувайся. Жрать готово? А, чего я спрашиваю! Жрать-то ты всегда готова.

Воздух в необъятную грудь женщина набирала целую вечность.

— Жратвы тебе?! А ты заработал? Ты деньги домой принес, импотент несчастный? Из чего тебе готовить?

— Ты на меня пасть не разевай! — взвился Иван. — Ты весь день в диван пердела, а я работал!

— Работал он! — Женщина фыркнула, и слюни полетели в разные стороны. — Вон на заводах люди работают, и деньги домой приносят. А ты в своей шараге херней маешься, еще и раздулся от гордости — работает он! Знакомым стыдно сказать, тридцать лет мужику, все как мальчик на побегушках.

— Вот и не хрена языком трепать! Не дай бог кто узнает, что я с тобой на одной планете живу. Все, рот закрой, дура, человек в гости пришел.

Схватив парня за рукав, Иван потащил его по липкому полу в душную кухню с черным от грязи холодильником, загаженной плитой и сухим алоэ на подоконнике. Толкнул на взвизгнувший от неожиданности табурет, сам рядом уселся.

— Человек пришел? — ворвалась следом женщина. — Это к тебе-то? Видали мы таких человеков! Сидит, как барин, глазами хлопает! Нет бы помочь чего предложить…

Парень подхватился:

— Так, может, помочь?..

— Ага, — не растерялась женщина. — Иди, сральник прочисти, третий месяц говно не уходит, я вон к соседке бегаю, этому, — она кивнула на Ивана, — хоть бы хер по деревне. На «работе» своей дела справит — и довольный.

Иван молчал, за Сёмкой наблюдал. Ему-то самому, по правде, сегодня и не хотелось. Вот мальцу — надо, пускай.

Парень замер в коридорчике между кухней и прихожей, куда его вынесло не иначе как звуковыми волнами.

— Так, а… П-п-простите… А трос-то есть у вас?

— Чё-о-о?! — взревела женщина. Это ты, мужик, мне такие вопросы задаешь? Это я знать должна, где у тебя какие железяки валяются? Недоделок жопорукий, алкаш, нищеброд, скотина, всю жизнь мне…

Тут Сёмка переполнился, видать, и начал потихонечку врубать ответку:

— Вы простите, но я тут впервые, вообще-то…

— А ты по жизни везде впервые! «Ниче не знаю, ниче не умею». Люди, вон, живут — как люди, в ресторанах питаются, по заграницам ездят. А я с тобой тут — как прислуга. Как рабыня! Стирай ему, готовь ему, дома убирай, а он, блядь, толчок пробить не может! Кран починить — не допросишься, с двери балконной сифонит — я уже второй раз простужаюсь за осень! — хрен там, образование ему не позволяет! Руки только под бутылку заточены.

Сёмка закипел. Что-то цепануло, щелкнуло — понеслось:

— Тебе что-то не нравится? Дверь вон там!

Сказал — и озадачился. Моргнул в недоумении. А этой того и надо:

— Так, значит? А вот тебе, видел?! — Мясистый палец оказался у парня под носом. — Хрен тебе, а не свобода, понял, гад? Ты, во-первых, на развод сперва тридцаточку накопи — это тебе полгода бухать не придется, уже фантастика, — а во-вторых, алименты. Сдохнешь, гнида, а платить будешь! Досуха тебя, падла выдою!

— Да ты!.. — шагнул к ней Сёма, сжав кулаки.

— Давай! — завизжала женщина. — Давай, сука, бей! По морде прям, со всей дури! А я мусоров вызову, я на тебя таку-у-ую заяву накатаю!

Сдержался парень, разжал пальцы. И полетел:

— Да ты кто такая, вообще, чтоб мне тут выговаривать, а? Какие дети, какой кран? Какого хрена я тут вообще делаю? Я думал…

Тут он замялся, и Иван подлил масла в огонь:

— Он думал, я его трахаться веду.

Женщина поперхнулась воздухом.

— Тра-а-ахаться тебе? — протянула она. — Здрассьте, приехали. Чёй-та вдруг? Праздник, что ли? Или зарплату виагрой выдали?

— Да мне столько виагры и за сто лет не заработать! — крикнул парень. — Ты в зеркале себя давно видела? Иди протри, полюбуйся. Хоть бы помылась, воняешь, как на помойке живешь. Да и не «как», а на помойке! Ради тебя пальцем-то шевельнуть стремно, не то что кран чинить! На хрена ты вообще живешь, дура зачуханная? Жрать и орать? Требовать? Обвинять? Цистерна с биомусором! Хоть бы тапки гостям предложила, тварь бессмысленная, если полы помыть лень жопу оторвать. Почему дома воняет, как насрано? Форточку открыть не судьба, а? Сука, я наизнанку выворачиваюсь, какие-то хоть копейки заработать… А ты… — Тут он всхлипнул. — Ты мало того, что пальцем не пошевелишь, ты еще и дома пиздец устроила, еще и мозг мне выносишь…

Тихо сделалось. Иван открыл форточку, впустив свежий осенний ветерок в загаженную кухню. Закурил. В темном стекле отражалась могучая спина женщины и бледное лицо парня.

— Иди сюда, — вздохнула она.

Парень сообразить не успел ничего, как оказался в ее объятиях. Дернулся и замер.

— В машине подожди, — сказал Иван и протянул ключи.

Оставшись нведине с женщиной, он спросил:

— Ты-то как?

Та рукой махнула:

— А… Как… Как всегда. Прооралась — будто камень с души. Моему-то слова поперек не пикнешь. Солдафон.

— Не бьет хоть?

— Да как закодировался — нет. А иногда уж лучше б бил. Парень-то откуда?

— С работы. Новенький. У меня чуйка сработала, ну, я и…

— Ну и правильно. Береги, хороший парень. Тяжко ему…

— Не пропадет, — улыбнулся Иван.

Женщина в ответ тоже улыбнулась:

— Вот аж душа отдыхает. Мой бы зыркнул, как убийца, и тихо так: «Куда нос суешь? Твое дело? Тебя касается?»

Иван встал молча, не позволив разговору перейти в душевную плоскость. Не для того к бабам ходят. Для того — женятся.

Парень ждал в машине. Ожил. Лицо усталое, а внутри сместилось что-то. Иван ему сигарету предложил, тот не отказался.

— Что это было? — спросил, когда со двора выехали.

— Домой захотелось? — отозвался Иван. — Жену обнять?

— Ну, да, — буркнул парень.

— Это самое главное, Сём. Чтоб домой хотелось. Чтоб дома сердцем отдыхать. Тогда и на работе заладится.

Докурив сигарету, парень сказал спасибо. Иван усмехнулся:

— Не за что, обращайся.

— Да я больше — не…

— На неделю точно хватит. Может, на месяц, на полгода. Рано или поздно опять потянет.

Парень воззрился на Ивана с ужасом:

— Так это что — вечно так?!

— Сёма, ты вечно жить собрался?

Парня он довез до дома. На прощание тот проворчал:

— Я Степа, вообще-то.

Угу, перезапомню, — подумал Иван и сдал назад.

Степа же поднялся на второй этаж, занес руку постучать, но спохватился и достал ключи. Открыл, вошел в темную прихожую. Только из кухни свет сочился, вперемешку со вкусным запахом. Трепетнула тень, послышался стук, и в прихожей появилась худая, бледная девушка на костылях.

— Поздно ты, — прошептала она. — Макс спит уже.

— Ты-то как? — обнял жену Степа. — Опять готовила сама? Тебе лежать надо!

— Да я сидя, — невпопад улыбнулась девушка. — Ну не могу я. Как инвалид, прям… А сегодня легче, правда-правда. Вот только когда хожу — болит.

— Вот и нечего бегать. — Степа отработанным движением подхватил жену на руки и понес в кухню.

А Иван приехал к себе, отпер дверь и повернул выключатель. Свет отвоевал у тьмы гостинку. Матрас на полу, стул и стол, шкаф для одежды. Скинув обувь, Иван сел.

— Как ты тут без меня? Скучаешь? Я тоже соскучился. Давай разок, да поужинаем.

Он плеснул в стакан вискаря из стоящей на столе бутылки. Глотнул.

— Горячая ты, огненная вода!

Сварил пельмени, включил сериал на ноутбуке, налил еще. Оглядел пустое пространство и умиротворенно вздохнул:

— Главное — это чтобы домой хотелось…

И, опрокинув стакан, Иван вонзил вилку в пельмень.

26–27. 07. 2018 г.